Путы
Прошла ночь, и день пришел ей на смену. Лошадь тихо ступала по сухим, упавшим откуда-то сверху веткам. Ее мохнатые копытца не ломали их, а лишь мягко подминали под себя, словно под Рохой была не лошадь, а большой кот.
Голые деревья, те, что стояли по обе стороны от беглеца, как будто стесняясь своей наготы, тянули свои ветки вниз, ища там, у земли, упавшие наряды.
Пасмурное небо нависло над их тоненькими верхушками, лишив Роху всяческих надежд на появление солнца. Не слышно было птиц, лишь изредка где-то в кустах шуршали мыши, обустраивая свои пыльные гнезда к неотвратимо приближающейся зиме.
Сквозь серое марево пред взором беглеца появились черные деревья. Их стволы тянулись у самой земли и, сцепившись ветками в могучий хоровод, уходили вдаль. Корни были обнажены. Коник остановился как вкопанный ; было похоже, что он вдруг забыл куда идти.
Преградив Рохе путь, это чудо природы заставило его слезть с коня.
На взгляд посланника, это сооружение не имело никакого смысла, кроме одного: помешать ему вернуться в Иль. Во всяком случае, так показалось Рохе.
Ему пришлось искать пути обхода.
Посланник осмотрелся.
Впереди лишь стена из переплетенных кривых веток. Заняв все фланги, как вражье войско, колючие кусты готовы любого встретить шипами. Так что те деревья не объехать и не обойти.
Роха взобрался на одно из них.
Стволы волной уходили вниз, затем поднимались и уводили взор всё дальше, пока наконец не пропадали в чаще.
Все пространство вокруг заполнили торчащие во все стороны ветки.
Одни из них тянулись ввысь, другие стелились вдоль стволов. И, превращаясь в паразитов, душили материнские деревья, выкачивая из них все больше соков. Участь их была незавидной. Избавляясь от крепких объятий, деревья разрывали свои ветви на куски.
Увиденное напомнило беглецу Гнездо.
— Тьфу! — выругался Роха.. — С конем здесь не пройти.
И в поисках дороги он поехал вдоль холмов. Пройдя сотни две шагов, Роха учуял еле уловимый дымок. Этот дурманящий запах еды, готовящейся на углях, прорывался из чащи.
Роха пригляделся. Его глаза заметили невдалеке огонек.
- Костер, — догадался он.
— Давно я не видел людей! Рад видеть! — Напугав лошадку, как из-под земли, перед Рохой вырос незнакомец.
Это был немолодой, полный мужичонка очень маленького роста. Глаза его, бегали из стороны в сторону, так что Роха никак не мог уловить его взгляда.
Широко раскинув руки и сильно прогнувшись назад, незнакомец выражал свою радость от встречи с новым человеком. Непропорционально длинные по отношению к остальному телу, его руки больше походили на две лапы, что, без сомнения, не выпустили бы того, что в них попало.
Лысину мужичка прикрывала незатейливая шапчонка.
— Я здесь коз пасу. Не желаете ли похлебки из козлятины? Вкусная... — На последнем слове незнакомец одарил Роху широкой улыбкой.
В ответ посланник лишь с опаской огляделся.
— Откуда же вы? А может, заблудились? Так я помогу. Куда вам надо? — И, не дожидаясь согласия, мужичок взял поводья и потянул коника за собой. — Какая лошадка у вас интересная, маленькая, — тараторил незнакомец, пытаясь погладить коника.
Роха резко одернул поводья:
— Не время... Тороплюсь я...
— Зря вы так... Вижу, устали. И лошадка ваша устала. Лошадям тоже нужен отдых, а особенно таким маленьким, — не унимался толстяк. — А у меня и сено найдется. Ничего не станется с вашими делами, если вы немного посидите около моего костра. Да и мне будет веселее, одиночество, знаете ли... Один я здесь… ; Незнакомец продолжал настаивать на своем.
Роха посмотрел на коника.
«И вправду ни произойдет ничего страшного, если я накормлю лошадь, путь-то еще не близкий, — подумал он, вдыхая пряный запах еды. — Да что уж там... И мясо, что готовится на том костре, будет очень кстати моему отощавшему от голода животу. В конце концов, за долгое время это первый человек, который мне повстречался. Опять же недурно было бы узнать дорогу от него. И если даже он из тех, что приглядывали за всем в Закрае, то ему все равно не добраться до Гнезда раньше чем, я дойду до Иля. Не успеет!»
Они расположились на козьих шкурах у костра.
— А нет ли у вас щепотки соли? ;спросил толстяк. ; Я вообще-то привык к пресной еде, но соль...
— Найдется. — И Роха достал из-за пояса белый комочек.
— Почему-то я так и думал, что у вас она обязательно должна быть. — Толстяк, увидев, как Роха цедит кристаллики в похлебку, потянулся к его руке. — А бросайте ее всю туда, — кивнул он на булькающее варево в большом глиняном горшке.
— Ты что?!— отдернул руку Роха. — Это же невозможно будет есть, надо же чуть-чуть.
— Да? Ну ладно... — согласился с ним раздосадованный толстяк.
Отведав похлебки, Роха расслабился.
— Вот смотрю на вас и думаю: что же может завести такого человека в эти глухие места? Наверное, какое-то важное дело? А какие важные дела могут быть без нашего правителя? Ну этого... — И незнакомец наморщил лоб, отыскивая имя правителя в закутках своей памяти.
— Ямых, — прервал его мучения Роха.
— Ямых! Ямых! А-а-а! Да, да... именно так звать нашего правителя, — быстро, почти скороговоркой затараторил незнакомец. — Я еще отца его помню. А вы? Нет, конечно же нет, потому что вы молоды… Да, да... Не застали, — бубнил толстяк, пытаясь хоть как-то поддержать разговор. — А у меня кусок его ноги был, — хмыкнул он и, наклонив голову вперед, стал поочередно заглядывать беглецу то в один, то в другой глаз.
Услышав это, Роха уж было подумал, что перед ним один из тех сумасшедших, которых люди прогоняли от себя прочь, и потому этим беднягам приходилось жить в лесу.
— Да, да, каменная нога, та самая... Ну когда он вдруг окаменел, а потом рассыпался на части. — И странный мужичонка, ища подтверждение того, что его понимают, еще пристальнее уставился на Роху. — Помните эту темную историю? Когда эти олухи-слуги не углядели и уронили его и он развалился на части. А коленку-то я прихватил и припрятал. Не помню, сколько зим прошло, и вот приходит сюда один грязный такой, как пес облезлый... И говорит, что дескать из-за него рассыпался наш правитель. Представляете? Из-за него! А еще про жену мне все и про детей… Хм... — Толстяк пожал плечами и замолк, но, впервые уловив интерес к его рассказу, тут же продолжил: — Просил со слезами продать ему тот камень, а я смотрю-то, взять с него нечего, одежда — рванина одна. Пожалел, уступил, отдал, но одежду взял, так он и ушел голый…
Роха вспомнил плешивого Ёю, ведь рассказ явно был о нем.
Незнакомец не унимался:
— Да так вот... про бывшего правителя я же не до рассказал... Не помню уже имени... — Он ненадолго сделал страдальческое лицо, но так и не вспомнил. — Он ничего не любил, ни то что нынешний. — На этих словах болтун, ожидая вопроса, уставился на Роху.
Посланник молчал.
— Болота... вот их любил, пожалуй, но только их. Ага, к ним питал особую слабость. То один, а то со всякими приближенными... ну этот… как там его... — И толстяк снова замолк, пытаясь вспомнить чье-то имя. — Да знаете вы его, ну этот... — И снова, ничего нужного не найдя в памяти, махнул рукой и продолжил свой треп: — Да о чем это я? А! Вот и говорю, любил бродить по топям. Все пути и броды знал. Бывало, зайдет с кем-нибудь в самое пропащее место и оставит беднягу там, а потом вернется и ждет. Вы не бывали на болотах? Нет? Ну и правильно. Из свиты прежнего правителя многие сгинули в трясине. А я вот выбрался. Да... я тогда тоже был большим человеком, вот как вы. А имя ваше как? — Глазки незнакомца буравили Роху.
— Сначала сам мне назовись.
— А у меня нет имени... Совсем, — виновато улыбался толстяк.
— Это как же? Как-то ведь назвали тебя родители?
— Не-е-е, — мотал он головой. — Они немые были.
— Ну, а те, с кем ты рос и кого каждый день встречал? Как звал тебя прежний правитель?
— Я быстро забывал все свои прозвища. А вас звать-то как?— не отставал любопытный толстяк.
— Какой же смысл называться мне, коль нет у тебя памяти на имена? Как ты называешь тех, кто служит у Ямыха?
— Ну... — не решаясь открыться Рохе, хитрец наклонил голову и, скривившись, все же прошептал: — Тень.
— А почему же тень? — так же тихо поинтересовался Роха.
— Потому что я их тени на болотах вижу. Тех, кто пропал и пропадет еще. Вот он большой человек, а вот уж на болоте тень его, — усмехнулся толстяк.
— Ну что же, — согласился Роха, — Я не против, называй и меня тенью.
— Договорились, — прищурив черные глазки-бусины, скривился в улыбке человек без имени.
— Нет страха, я вижу, у тебя… А без языка не скучно будет ли остаться? —обратился к толстяку Роха, собираясь в путь.
Но, оглянувшись, он обнаружил, что незнакомца рядом нет, а вместе с ним пропал и коник.
Роха тут же бросился на поиски, клича «забывчивого». Вдруг из кустов возникла фигура толстяка, а следом и морда коника.
— Я накормил ее самым хорошим сеном. Интересная лошадка. Давно ли она у вас?
— А почему ты спрашиваешь меня?
— Никогда таких не видел. Мне бы такую... Маленькую, — улыбнулся человек без имени.
— Скажи мне лучше, в какой стороне земли Ниирейские?
— Там. — указал хитрый закрайник.
— А Каргун — рыжая земля?
; Там, ; Закрайник указал в другую сторону.
— А Иль, скажи мне, где?
— Хм… не пойму, куда же надо вам? Там Иль… идите и не ошибетесь. — И незнакомец сделал взмах рукой.
— Проверяю, не врешь ли мне… Ну, прощай.
Роха выбрал нужное направление и, толкнув под бока лошаденку, поехал вдоль холмов.
Человек без имени остался около костра, он долго провожал Роху взглядом, его рука зачем-то снова помешивала куски вареной козлятины в закопченном глиняном горшке. Когда же Роха скрылся, толстяк вытер руки пучком сена и не спеша направился в глубь леса. Там меж трех старых елей был сделан земляной навес. Пастух по-хозяйски открыл дверку и вошел внутрь. В темноте он растолкал коз и наконец добрался до небольшого загона в самой его глубине. В нем, пожевывая сено, стояли маленькие лошадки. Расчесанные и накормленные, точь-в-точь такие же, как та, что сейчас несла на себе Роху. Человек без имени подошел к одной из них, что стояла немного обособленно, и погладил ее. Лошадка вздрогнула и закрутила мордой.
— Всё, попался хозяин твой, — довольно прошептал он лошадке.
А потом вспомнил как три зимы назад продал лошадку некоему юноше. Вернее сказать, совсем еще мальчику, у которого на животе висел золотой диск. Да-да, этот юнец теперь уже состоял на службе у правителя.
Из-за своего маленького роста коник очень понравился мальчугану. И человек без имени, на свой страх, и риск предложил обменять эту шуструю лошадку на золотой блин. А мальчишка вдруг согласился, но предложил лишь половину глазастого диска. И, разрубив его пополам, так, что оба глаза оставались на одной половине, себе взял ту «глазастую», другую отдал ему. А потом слуги Ямыха, увидев «пустую» половинку на бедняге, сорвали ее и били толстяка, как безродную псину. Обиду эту он помнил.
Найдя нужную зарубку на коре ели, сплошь посеченной какими-то символами, толстяк вытянул в трубочку губы, затем скривился и промычал:
— И-и-ив.
Небо закрыли косматые тучи. День убывал. Стемнело. Но коник топал уверенно. Роха вспомнил наставления Ива: « Лошадку мою береги, она здесь все дороги знает». Он, любя, похлопал ее по загривку, та же, как ни в чем не бывало, продолжала свой путь. По расчетам Рохи, до Иля оставался день, от силы полтора пути.
Накрапывал дождик, и Роха выбрал место для ночлега. Разжег костер.
И, глядя на огонь, незаметно для себя провалился в сон.
Открыл глаза он оттого, что замерз. По черным верхушкам деревьев шнырял ветер. Несколько крошечных ледяных капель оставили на Рохе мокрые следы. Посланник вытер их рукой и поднялся. Все еще темно, но утро уже на подходе.
Роха пошевелил угольки в костре, затем набрал в рот воздух и медленно подул на угли. Несколько оранжевых язычков моментально подпрыгнули вверх и, ухватившись за пучок сухих веток, разгорелись. Рыжие всполохи проникли в глубь темноты и растворились в ней.
До ушей Рохи донесся какой-то звук ; это лошадка жевала траву. Коник уже давно поднялся и ждал его. Как только ночь отступила, они отправились в дорогу.
Совсем рассвело. Какое-то время все было спокойно, но вдруг глаза Рохи заметили одну странность. Несколько знакомых предметов лежали на его пути и в уже известной ему последовательности. Вот сломанная ветром дубовая ветка, вот камень и разоренный муравейник, а вон и высохшее дерево, но только отсюда не видно старого дупла.
В том, что все это он видел прежде, не было сомнений.
Роха объехал дерево с другой стороны. Дупло на месте. Так и есть, все это уже встречалось ему вчера.
Посланник спешился и нашел следы, те, что оставил он минувшим днем.
— Что же ты, карлик, подвел меня так?— обратил свою досаду Роха на коника.
Ехать по вчерашнему следу— таким было его решение.
Уже скоро посланник снова оказался на том же самом месте, где, как и минувшим днем, путь преграждали все те же черные стволы. Он снова стоял у той же самой преграды.
Сегодня же стволы лежали отделенными от своих корней и только благодаря крепким веткам все еще держались на весу.
— Срублены, — понял Роха.
Вот и свежая стружка ; результат усердного труда.
— Неужто все это проделал вчерашний болтун? Один за полдня осилил такое дело? А главное, зачем? — недоумевал воспитанник Мастерового.
Вот след от костра. Поблизости никого. Роха сделал вывод, что покинули это место еще вчера. Вот следы того, кто представлялся ему человеком без имени.
Роха пошел по следу и вышел к большому земляному навесу. Земля вокруг буквально изрыта. В этом месиве его глаза различили несколько круглых вдавленных отметин, точь-в-точь как след его коника. Не веря глазам, Роха подошел к своей лошадке и со всем вниманием рассмотрел след от ее копыт.
— Что за ерунда!
Теперь на подковах его коника имелся спереди выступ, которого не было на вчерашнем следе. И вот здесь он видел множество таких же следов с отметинами. И только один из них выделялся особо. В отличие от других на нем не было выступа и он в точности напоминал тот след, который был у его лошадки прежде. Посланнику все стало очевидным. Роха снова обратился к конику и еще раз рассмотрел его копыта.
— Он подменил мне лошадь...
Посланник огляделся ; вдруг за ним наблюдают? Вдавленные отметины от подков лжелошадки без труда читались на мягком осеннем ковре из листьев и жухлой травы. И это было скверно.
Роха настороженно прислушался к шуму леса и, не найдя в нем ничего нового, оставил коника у навеса, а сам побежал назад к отделенным от корней деревьям. Там, держа равновесие, чтобы не соскользнуть с них, он пошел по ним через глубокий овраг, как по мостику. Преодолев паутину из колючих веток, посланник оказался на тропе, уходящей змейкой в ельник. Он решил больше никуда не сворачивать, а идти только прямо. Тропинка исчезала, затем появлялась вновь. Роха не останавливался и двигался так быстро, как это только было возможным. Не чувствуя усталости, он лихо преодолевал препятствия и даже не удивлялся собственной проворности. Его ждал Иль.
Лес закончился, и взору открылись раскинувшиеся во все стороны рыжие проплешины. Они, подобно огромным звериным шкурам, были разложены перед ним на выбор.
; Болота... — выдохнул Роха, окидывая взглядом все занятое ими пространство. — Но Ив говорил что они должны остаться в стороне. А тут вон оно как... Куда же обходить? Ни конца ни края... — рассуждал Роха.
Неподалеку раздались хлопки. В небо поднялись две черные птицы. Точно таких Роха уже видел по пути в Гнездо. Всплыл в памяти рассказ человека без имени о том, как отец Ямыха приводил слуг в трясину и оставлял их там одних.
«Быть может, кто-то из них в отчаянии превратился в этих птиц? — подумал Роха. Он ухмыльнулся, дивясь игре воображения. — Да он же меня хотел напугать».
Добыв хорошую палку, сын Иля решительно ступил на мокрый ковер из мха и трав. Мох немного просел, и из болота едва заметными струйками проступила вода. Ноги намокли. Потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к неприятному ощущению. Роха выбрал примерный путь и, выверяя каждый шаг, двинулся в заданном направлении. Куда ни взгляни, кругом одни болота.
Кочка, еще одна и еще... Над Рохой снова пролетела черная птица. Ее большие крылья захлопали над его головой. Они были так низко, что заставили Роху пригибаться. Птица накрыла его своей тенью и снова ушла вверх, затем вернулась, и ее большое крыло едва не ударило беглеца. Прошло немного времени, и все это птица проделала снова.
Птица раз за разом взлетала, снижалась, и снова взлетала, и снова снижалась, и так низко, что закрывала собой серое небо. Было похоже, что она старалась прогнать Роху прочь, как будто где-то рядом были её птенцы.
Продвижение вперед стало невозможным.
Роха поднял вверх палку и в попытке прогнать птицу махнул так, что зацепил ее крыло. Он тут же потерял равновесие, оступился и... плюхнулся прямо в болотное месиво.
Трясина! Роха хотел было выругаться на поганую птицу, но было не до того. Его движения беспомощны. Еще немного, и этот гадкий кисель поглотит его без остатка, унесёт в свой холодный мрак навечно.
И вот... руки схватились за что-то, оказавшееся рядом, и это «что-то» начало движение вверх.
В конце концов Роха оказался на поверхности. Сквозь щелочки слипшихся от болотной жижи глаз Спасённый увидел грязное крыло и судорожно вцепившиеся в него свои руки. Птица с жуткими криками вырвалась из трясины, а в придачу вытянула и обмякшее тело Рохи.
Посланник схватился за куст; еще усилие ; и он уже в относительной безопасности.
Перед глазами трясина. В ожидании жертвы она притаилась.
— Так птица предупреждала меня об опасности?
Зубы Рохи стучали от холода, он сжался в комок.
— Пойду, но чуть позже, отлежусь и пойду, — уговаривал он себя.
Черная летунья снова закричала.
Роха вздрогнул.
— Нельзя лежать! Нельзя! Идти надо!— как заклинания бубнил посланник себе под нос.
Наконец он заставил себя подняться и побрел дальше, в обход трясины, оставляя триклятое место позади.
Чёрная птица не делала попыток взлететь. Ее крылья были облеплены грязью.
Роха попрощался с ней, поблагодарив ее мысленно.
Он ушел уже далеко и только тогда обнаружил, что на нем нет золочёного лика.
" Вероятно, его забрала прожорливая топь"...
Через некоторое время вдали появилась узкая рёлка, разделяющая болото пополам. На душе у Рохи стало легче, болото отступало.
Роха наконец ступил на твердую почву и сразу же выжал промокшие вещи.
Под ногами шелестела сухая трава. Болота же пока неотступно следовали за Рохой, сопровождая его вдоль узкого участка суши справа и слева.
Впереди он заметил очертания сидящей женщины и очень удивился.
Сидевшая расположилась у самого края болот. Ее фигура монотонно покачивалась вперед и назад. Этому нашлось простое объяснение: посланнику показалось, что она баюкала ребенка или кормила его грудью.
Здесь, среди болот, одинокая женская фигура казалась странной и неуместной, но вдали появились другие женщины.
Их едва видно.
Женщины спустились к болоту, к тому месту, где рёлка соединялась с пролеском, и теперь были перед Рохой как на ладони.
Он прибавил шагу, направляясь им навстречу, женщины же вдруг стали удаляться от него. Роха прилагал усилия, но так и не смог приблизиться к ним.
Боясь, что женщины пропадут из виду, он закричал им вслед.
В ответ раздался детский плачь. Спасенный вздрогнул. За его спиной плакал ребенок.
Удивленный Роха оглянулся.
Он увидел кормилицу, ту самую, что должна была остаться где-то там далеко позади него. Но получалось так, что все это время она неотступно следовала за ним, и стоило ему повернуться, уселась в траву, как ни в чем не бывало.
Жалобный детский плачь раздавался над топями.
Роха подошел к сидящей женщине, обдумывая те слова, которые мог сказать заблудившийся человек. Краешек накидки из собачьей шерсти, укрывавшей ее голову, немного отогнулся. Беглецу показалось, что женщина поглядывает на него.
Вдруг ребенок замолк. В недобром предчувствии Роха взглянул на единственную руку кормилицы. Женщина протянула к нему кулек. Роха заглянул в него и как ошпаренный шарахнулся назад. Из кулька выглянула морда козленка.
Еще момент, и взгляду Рохи открылось то, что было скрыто под накидкой. Под ней не было лица, лишь серая натянутая кожа.
Безглазое, безротое чудовище медленно поднялось в полный рост. Растрепанный кулек брошен в траву. Безжизненное тельце козленка исчезло в осоке.
— Чуть... — Холодный пот прошиб Роху от головы до пят. — Та же самая или еще одна?
И правда, эта отличалась от той, что посланник видел прежде (она была однорукой).
Чудовище медленно потянулось к нему своей уродливой лапой. Роха отбежал назад. Не успел он перевести дух, как Чуть снова оказалась рядом.
Беглецу удалось сделать всего несколько шагов назад, но эти шаги дались непросто. Движения этой твари нельзя было назвать быстрыми, но оказалось так, что и совладать с собственным телом Рохе было невероятно трудно. Оно отказывалось подчиняться. Не было и речи о том, чтобы, к примеру, убежать. Конечности ослабли, дыхание замедлилось. Силы неумолимо оставляли его.
— Да что это со мной? — как мог, сопротивлялся Роха.
Он затряс головой, а потом сделал то, на что пока оставались силы, — закричал.
Его вопль разнесся по всей округе, так что со всех близлежащих мест в небо поднялись черные птицы.
Крик конечно же не остановил Чуть, но Роха почувствовал, как кровь внутри него снова прилила к конечностям, заполнила теплом все тело. В этот отчаянный момент он выхватил из болота ком грязи и бросил его в чудовище.
Липкий комок попал в цель. Страшилище, будто бы обжегшееся, остановилось, затряслось и принялось судорожно вытираться.
— Ха! — ликовал Роха.
Не собираясь испытывать судьбу, он бросился, прочь.
— Что же это вы так орете? Голосите-то что? — вдруг услышал он где-то совсем рядом, как только остановился отдышаться.
Роха узнал этот голос.
Да, да, это был пастух, человек без имени. Очевидно, он прятался за тем деревом, что обожжено молнией. Его невысокая фигура время от времени появлялась и исчезала вновь.
— Хотел меня обмануть, запутать хотел... Да кто же у нас солью делится? — усмехнулся толстяк. — Я сразу понял, что ты хитришь, прикидываешься… — шипел он откуда-то из кустов.
Посланник заметил еще одного человека, тот, как раз, сползал с высохшего дерева вниз.
— Что тебе надо от меня? — озираясь по сторонам, громко спросил Роха.
— Отдай соль! Всё равно тебе конец!— услышал он в ответ.
— Зачем же ты те деревья порубил, что преградили мне путь? — не унимался посланник.
— Глупец, какие деревья? Это проход, мосток! — Теперь речь пастуха текла распевно, казалось, тот испытывал удовольствие от каждого произнесенного им слова. — Прошел ; и оказался там, где нужно. На пороге Иля, например... Эх ты, дурень, и не пришлось бы нам встречаться. А я от корней их — чик! И мосток пропал... Всё.
— Откуда взялась здесь эта образина, уж не ты ли постарался? — указывая назад, все спрашивал невидимого собеседника Роха.
Чтобы избежать внезапного нападения, так он рассчитывал узнать местоположение своего врага.
— А оттуда же... Я по деревьям «стук», «стук», стружка полетела, и оно уже здесь! Радел я сильно о вашей встрече, — донесся голос из кустов.
В последний момент посланник обнаружил, что тощий соглядатай, тот, что слез с дерева, уже подкрался к нему сзади и нацелился напасть. В его руках была здоровенная палка, на конце которой привязан каменный набалдашник. Через мгновение он был готов обрушиться на Роху и раскроить ему череп, но посланник оказался проворнее. Опередив нападавшего Роха вложил все силы в единственный удар. Закрайник ухнул в болотную кашу. Из его рук выпала палка и пропала в болоте.
— Вы поглядите, что он здесь выделывает! — завопил человек без имени. Он кричал, но не торопился на помощь своему подельнику.
Немного придя в себя, тощий наконец принял положение перпендикулярное болоту. Он напоминал пьяницу, угодившего в выгребную яму. Грязные потеки стекали по его лицу. Тощий беспрерывно сплевывал остатки илистой жижи, которой сполна нахлебался. Шаря по скользкому дну, он старательно что-то искал. Наконец нашел. В его руках снова объявилась та же самая палка.
Тощий выбрался из тины и, не проронив ни слова, набросился на Роху.
— Бей его! — подстрекал его голос из кустов.
На сей раз тощий все же задел Спасенного, поранив ему плечо. Но вскоре сам пропустил удар. Увесистая коряжина попала ему в живот. Посланник успел вырвать ее из приболотного мха, и теперь она здорово послужила ему.
Тощий сложился пополам и уже готов был распластаться в болотной осоке, но Роха упредил падение и удержал его.
Прикрываясь им как щитом, посланник приготовился к обороне. На этот раз атаковала Чуть. Слепая, безразличная в предпочтениях, она выставила вперед свою смертоносную лапу, и первым, кто оказался на ее пути, был тощий.
Уставившись на Чуть бессмысленным взглядом, он бревном повалился в ее объятия. Нежить тут же вцепилась в бедолагу и затряслась. Тощий мгновенно свалился животом вниз. Он был мертв.
Роха увидел его судорожно скривившиеся пальцы и босую синюшную ногу.
Позаимствовав у незадачливого закрайника его черепно-дробильную дубину, посланник без промедления долбанул ею безликое страшилище.
Палка провалилась в глубь неосязаемого тела и пропала в нем бесследно.
Превозмогая боль, Роха отступил к краю болота.
— Гляньте-ка, что он здесь выделывает?! — снова раздался ор толстяка.
Роха огляделся, но так и не обнаружил подстрекателя.
Опасность в виде ненасытной твари была для него сейчас более реальной, чем этот хитрюга пастух.
Роха вспомнил про соль, которой поделился с ним Ив, про требования пастуха и про интерес Ямыха касательно того, не воспользовался ли он ею тогда, при первой встрече с Чутью. Соль все еще лежала в кармашке пояса.
Нащупав пару кусков, Роха выбрал тот, что был побольше. Затем быстро соорудил из пояса пращу, вложил в нее соляной снаряд и метнул в сторону Чути. Пролетев половину пути, комок соли рассыпался. Все дело в том, что соль впитала в себя болотную влагу и размокла.
Но пара соляных дробин все же достала чудовище. Как будто в жутком танце, безликая прогнулась, и по ней побежала дрожь. Уже скоро представление закончилось, а следом Чуть приняла прежнее положение и, выставив вперед трехпалую клешню, двинулась на Роху.
Посланник кинулся наутек, он бежал вдоль болота, но стоило ему остановиться, как Чуть оказалась рядом. Он снова пытался убежать, но всякий раз нежить объявлялась следом.
Роха выдохся и остановился. В решимости дать последний бой, Спасенный стал накручивать пояс себе на руку, и тут в матерчатой складке его пальцы нащупали еще один соляной камушек, тот маленький, что оставался у него.
Да, этот комочек не размок и не рассыпался, он твердо держал форму, как тот редкий горный камень. Роха быстро вложил его в пращу. Солевой снаряд сверкнул отражением пробивавшихся сквозь серые облака солнечных лучей и с плеча, как из катапульты, отправился к цели.
Издав едва уловимое жужжание, он, как шмель, ударил однорукое чудовище. Угодив Чути в мерзкую голову, соляной снаряд пропал внутри. Чуть затряслась, кожа на ее голове потрескалась, явив миру угольно-черное нутро, все ее тело полопалось, как высохшая глина. Она, отравленная солью, словно ядом, метнулась к болоту.
Разваливаясь на куски, нежить ухнула на болотные кочки. Отделившаяся от остальных частей голова, опираясь на изуродованную конечность, поползла к воде. Скатившись по собственной руке, она плюхнулась в трясину и сгинула в ней, утянув следом и то, что осталось от ее жилистой лапы.
Трясина отрыгнула, выдав на поверхность несколько мелких пузырьков.
Роха мертвецки устал, но где-то рядом оставался еще один его враг, чьей вероятной целью было не дать ему вернуться в Иль, ; человек без имени. Этот низкорослый злодей по-прежнему ловко прятался где-то рядом.
Болото осталось позади. И только кочки да редкие пожухшие камыши все еще встречались на пути.
Потерявшая сочность трава напоминала старую льняную ткань, что вывесили просушиться на осеннем ветру. Она готова согреть голую землю, лишь бы дали ей время просохнуть. До первых заморозков осталось совсем недолго.
Сухие стебли доходили Рохе до груди и хорошо скрывали беглеца.
По мнению Рохи, Иль уже совсем рядом. От радости сердце забилось быстрее, и Роха уже не думал ни о чем другом, как только о доме. Посланник спешил, он падал, поднимался, запинался о кочки и снова падал. Для него не было препятствий, и даже не ныло раненое плечо.
Но все же, помня об опасности, Роха выбрал момент и сделал рывок в сторону к лежавшей на возвышенности полусгнившей сосне. Здесь он решил ненадолго затаиться.
Высокая трава и старые корни надежно скрывали беглеца. Отсюда прекрасно видно все на сотню шагов вперед.
Через некоторое время посланник услышал шелест жухлой травы: кто-то пробирался сквозь камыш. Как Роха и предполагал, это был человек без имени.
Он ехал верхом на рыжем двухголовом козле, держась за большие рога. Более отвратительного вида скотину посланник не видел отродясь. Из двух голов только на одной — той, что крупнее, — имелись рога. Другая же, мелкая и лысая, все время озиралась по сторонам.
Преследователь остановился и прислушался, а потом, толкнув козла, отправился дальше.
Роха дождался, когда эта парочка скроется из виду, и немного погодя пошел своей дорогой.
Вечерело, стало зябко, день готовился спрятать свой лик за угрюмой маской ночи. Впереди, окутав невысокие липы белым облаком, поднимался туман. Густой пар, как закипающее молоко, сталкивался с холодным осенним воздухом и быстро растворялся в нем, превращаясь в холодные капли.
Ощущался едва уловимый запах серы. Туман почти рассеялся, и Роха оказался на берегу озерца.
Там вдоль противоположного берега, выстроившись ровной вереницей, стояли молодые женщины. Их силуэты сливались с травой. Вероятно, это те же самые, что он видел у болот.
На этот раз он решил не выдать себя. Беглец пригнулся. Его не заметили.
От каждой из них тянулась веревка. Было не понятно, связаны ли они или просто держат веревку в руках. Их лица похожи, словно у сестер, все одного роста и примерно одного возраста. Молодые. Нет, они не из Иля, Рохе это абсолютно ясно.
Женщины освободились от одежд, на них оставалась лишь веревка. По одной они вошли в воду. Пар окутал и скрыл их тела.
Роха стал невольным свидетелем их купания.
Он понимал, что ему надо бы уйти. Но глаза... они были прикованы к женщинам, они бунтовали, и разум лениво уступил, простив им эту слабость.
Краска стыда залила лицо посланника.
— Нехорошо...
Он закрыл глаза.
Роха ловил себя на мысли, что в отличие от других женщин эти ничего не обсуждали, их болтовня не разливалась во все стороны, как пролившаяся на пол медовуха. И через нее не приходилось переступать, чтобы не влипнуть. В любом другом месте, от Большого озера до Закрая, женщины обязательно нашли бы чего бы им обсудить, но не эти...
Прежде чем покинуть озеро, Роха бросил взгляд на купальщиц.
Подобно речным выдрам, те плавали на спинах. Сын Иля был очарован и усыплен их красотой, и эту слабость он себе простил. Но вскоре женщины поочередно скрылись в озере, и теперь взгляду посланника была доступна лишь молочная гладь.
Вдруг прямо перед его глазами из воды появилось женское лицо и тут же скрылось за мокрыми волосами, которые волнами стелились по теплой глади. От неожиданности Роха вздрогнул. Его обнаружили, ему следовало бы бежать, но женщина хранила молчание...
В следующее мгновение на поверхности оказалась рука, в ней ржавый колокольчик.
«Дрян-н-н!» ; пронесся над озером глухой звук «больного» железа. Из озера вынырнули руки, схватили Роху и утянули его вниз.
Роха открыл глаза, серебристо-лазурные блики играли во круг него. Купальщицы кружили рядом, и хотя веревка спутывала их тела, но казалось, что она им совсем не мешала.
; Что же ты... подглядываешь?.. Можно ли подглядывать за девицами, когда тебя ждут дома?! — посмеивался над ним чей-то певучий голосок.
— Это если тебя ждут, а если уже нет? Ха-ха-ха.... — подхватил другой.
— Что скажут в Иле, когда узнают, что ты наблюдал за нами?
— Как мы тут голыми купались...
— А ему можно, он думает, что этого никто не узнает.. Хи-хи -хи!
— Где же его колокольчик?
— А у него колокольчика нет, ведь он не из Иля-я-я...
— Жаль...
Они выстроились по кругу в хоровод. Веревка уже у его лица, тела, ног. Роха почувствовал, как в его груди совсем не осталось воздуха.
Все, конец. Он рыба, попавшая в сеть.
Но вот на его лицо легла маленькая ладонь. Роха вдруг увидел ту, что водила его ночью по гостевому дому. Женщина посмотрела на него с нежностью, провела по его по щекам пальцами, как тогда, у травяной постели, и коснулась его раненого плеча.
Веревка медленно опустилась на дно. Роха был свободен. Спасенный быстро оттолкнулся ногами и оказался на поверхности.
Подняв шум, посланник выгреб на берег. Ему не мешали.
Женские головы снова появились на озерной глади, но среди них нет его спасительницы. Как и прежде, женщины молчаливы и кажутся безучастными ко всему произошедшему.
— Я хотел спросить, где Иль?
Одна из них указала назад, в сторону одиноко стоящей липы. Роха не поверил им и пошел прежнею дорогой. Ему мешало что-то, прилепившееся к голени. Роха потряс ногой. «Дрян-н-н..» — глухо раздалось по округе. Это почерневший и проржавевший колокольчик. Приложив усилия, Роха все-таки избавился от тесьмы, и ржавый колокольчик исчез в осеннем мареве.
Еще не темно. Роха не стал разводить костра ; он спешил.
Из-за спины послышался шум. Роха не успел обернуться, как получил удар. Он упал и, попытавшись встать, оказался на четвереньках. В глазах все плыло.
;Ты совсем раскис! — прогудел голос в его ушах.
Превозмогая боль, Роха поднял голову.
Перед ним появилась большая тень, не сразу, но Роха узнал — это толстяк на своем козле.
— Я почему-то надеялся, что они тебя утопят, ведь ты здесь никому не нравишься!
И, разогнавшись, толстяк снова ударил посланника чем-то тяжелым, Роха вновь оказался на земле.
— Эти Афирь такие странные... немые... А то бы расспросил, за что это они так добры к тебе. Откуда они взялись? А впрочем, для тебя все одно...
И, видя, как Роха старался вновь подняться, толстяк разогнался и на всем ходу снова сбил его с ног.
— Что же ты разлегся? Как тебя там?... — Как и прежде, владелец двухголового козла демонстрировал свою забывчивость на имена. ; Большому человеку не пристало валяться в грязи... — довольно усмехнулся хитрый пастух.
Он достал острый, как серп, крюк и, ударив ногой козла под ребра, понесся на Роху.
На этот раз толстяк удивился тому, что ничего не произошло, он промахнулся, а после еще больше поразился тому обстоятельству, что Роха оказался у него за спиной.
Борьба продолжалась недолго, и вот злодей уже на жухлой траве, его голова неестественно повернута в сторону, на лице застыл вопрос: как же так?
— Да вот так, — ответил застывшему лицу толстяка Роха.
Стемнело. Роха вдохнул в себя осенней прохлады и, прежде чем сделал еще несколько шагов в сторону Иля, неожиданно остановился.
Пронзенный жуткой болью в спине, Роха повернул голову и увидел за собой двухголового козла. В следующий момент его рог, раздвигая ребра, вошел посланнику в грудь…
«Ме-е-е-е!»
С неба полетели снежинки.