ЧАСТЬ 3
МАГИЧЕСКИЕ ПОЕДИНКИ,
или
ИГРЫ ВСЛЕПУЮ
ГЛАВА 1
Они уже шагали по облачному покрытию в прозрачно-голубом ничто. Непостижимо далеко внизу сквозь прорывы в облаках просматривалась земля, расстилаясь причудливым мозаичным панно: горная страна с белыми пиками, чёрными провалами, зелёными водопадами и ледниками, синими озёрами и ниточками троп, и тот самый узкий гребень, серебристая косичка, по которой Улиан собирался достичь подножия Скалы.
Отсвечивающий кораллово-розовым, состоящий из лёгких блоков, прозрачных стенных панелей, изящный балконов, галерей, переходов и аркад, ярких и пышных миксбордеров, висящих в пустоте, поднебесный Замок парил между небом и землёй, не касаясь ни того и ни другого. У Улафа кружилась голова, и ёкало сердце, и с каждым шагом казалось, что сейчас он точно пронижет облачную пенку и полетит вниз, прямо на острые пики скал.
Но сильная рука властной и эксцентричной волшебницы давала не только мужество, но и уверенность в надёжности окружающего мира, не меньшей его реальности, чем привычная земля. Они приземлились на узкой площадке перед входом в башню, вошли в вестибюль, и там обыкновенный лифт вознёс их в гостевую залу.
- Выходит, Донна, вы следили за мной, и в последний момент помогли мне. Но почему? Чем я обязан вашему содействию?
- Я знаю ваших достойных друзей. Я знаю вашу отважную и прелестную жену. Я знаю, зачем вы здесь, Король Улиан. Ваши цели благородны, но это не самое главное. Последнее время Маг Эггель, или иначе – Ахмас Эг-ле, превратился в одержимого, или сумасшедшего, сбил с толку сына, чудесного, талантливого мальчика. Наблюдать это – мало приятного.
- Значит, вы сможете помочь мне спасти Элис? – с замиранием сердца спросил Улаф.
- Мы с Эггелем отнюдь не друзья. Но соседи, - напомнила Элайль. – И я вынуждена поддерживать с ним добрососедские отношения. Это лучше, чем открытая война, вы не находите?
- Несомненно, - с горечью сказал Улаф. – Мир с сумасшедшим Магом лучше, чем война. Значит, способа помочь Элис нет?
- Нет. Я предпочитаю не забираться выше своей ступени. Но вы правы – Эггель оказался плохим соседом и, несмотря на магическую соседскую конвенцию и пакт о невмешательстве, неоднократно пытался покушаться на мои владения. Ему, видите ли, оказалось мало своей высоты! Я буду рада насолить ему. Идёмте.
И Донна Элайль повела их узкими переходами, резными мостками, витиеватыми коридорами и спиральными лесенками куда-то прочь от башни, в направлении горных вершин, в зыбкое и тревожное марево, из которого то там, то сям выглядывали расплывчатые полукружия синеватых цветущих кустов. Через десять минут они оказались в другом крыле необъятного замка, один конец которого выступал в реальность Скалы Фа, а другой – уходил совсем в другой мир, прародину Маэстро Набарра.
- Я почти не живу в этом крыле, он несколько неприбранный, не обращайте внимания, - сказала Элайль. Эта часть Замка и впрямь была «неприбранной» на свой манер. Причудливые кресла и резные столешницы – дизайнерские экземпляры – висели в воздухе, как попало. Ковры и кружевные скатерти ручной работы вольно плавали в воздухе, словно рыбки в аквариуме. Окно в мир смотрело с «потолка», а из «пола» посреди залы торчала величественная хрустальная люстра с несколькими тысячами звенящих побрякушек в виде разнообразнейших птиц, и цвет её менялся, словно на новогодней ёлке.
- А вот здесь у меня кладовая со всякой магической всячиной, - пояснила Элайль. И распахнула неподвижно зависшую в воздухе дверцу. Друзья с опаской вошли – и тут же зачихали. Потому что испуганная пыль взвилась в воздух маленькой пыльной птичкой, мазнула их хвостиком и упорхнула прочь.
- Это – плащ-невидимка, - пояснила Элайль, извлекая из дряхлого шкафчика плечики с висящим на них невзрачным и даже уродливым серым плащом, испещрённым, словно грязью, какими-то бляшками, закорючками, точками и дырочками, более всего похожими на молебоины. – Владей! Чтобы его активизировать, необходимо лишь произнести пароль: «Невидаль». А если необходимо быть неслышным, то активизируй звукопоглотитель паролем «Глушитель».
Мукитор скептически хмыкнул. Улаф с опаской снял плащ с плечиков и низко поклонился.
- А теперь слушай. Долгий и тяжёлый подъём тебе предстоит, Улаф. И я ничем не смогу помочь, ты сам преодолеешь его. Только подскажу путь и намечу маршрут прямиком к той башне, в которой заточена Геликирия Элеа. Слушай и запоминай приметы.
И Элайль в подробностях поведала ему приметы, по которым Улафу предстояло прокладывать дорогу к месту обиталища Эггеля.
- Имей в виду, приметы могут меняться. Неизменными остаются две: абрис дракона и абрис спрута. Ищи их везде: в расположении обломков камней, в форме искалеченного ветрами дерева, в очертаниях облаков, в останцах и изгибах ручьёв. А сейчас мы попробуем заглянуть в ТВ - Телепатический Визор, кратко – Телевизор. Он давно молчит, потому что с вершины Скалы идёт слишком много помех. Но сейчас небо над моей империей чрезвычайно ясное. Идём, Улаф.
Элайль подвела гостей к цветастой занавесочке, закрывающей на стене нечто маленькое и плоское, и откинула её. Улаф увидел грубый каменный квадратик среди обитых шёлком стен, в который была врезана выпуклая прозрачная сфера. Элайль с раздражением покрутила лимб настройки – по экрану поползли извилистые линии, похожие на змей, потом полетели бесплотные мухи, потом экран вдруг вспыхнул – и пропал. Перед Улафом был провал в никуда. Очень далеко, на самом пределе видимости, пустоту прорезала тонкая игла. Потом игла, вращаясь, понеслась на него, непрерывно меняя очертания и увеличиваясь в размерах, и Улаф увидел, что это башня Замка Фа. Башня приблизилась настолько, что заполнила весь экран. Но движение не остановилось. Телепатический взгляд Визора пронзил мощные стены и оказался в шестигранной комнате из полированного камня. Стены комнаты обвивал мозаичный дракон очень натурального вида.
Но то, что заставило Улафа вскрикнуть и сначала отпрянуть, а потом рвануться вперёд, было совершенно невероятно. Элис, его Элис, в длинном чёрном балахоне, неподвижно сидела против зеркала и механически перебирала тонкими пальцами гору оловянных фигурок, каких именно – солдатиков, зверушек или просто кубиков, Улаф не мог разглядеть. Голова Улафа пробила зыбкую преграду, и Визор тут же начал обратное движение, так что Улаф едва не вывалился наружу, прямо в пропасть – Элайль и Мукитор едва успели ухватить его за ноги. А затем Визор угас, и холодный жёсткий кристалл отбросил Улафа назад. Он вскочил, потирая ушибленный лоб.
- Улаф, нельзя быть таким неосторожным!
- Но я был там, был! Я мог до неё дотронуться!
- Это проникновение чрезвычайно опасно. Оно осуществляется через буферную зону Ничто, и тому, кто вздумает влезть в Визор, грозит навсегда зависнуть в НииН - Ничто и Нигде.
- Всего лишь слова. Я видел её, я мог быть уже рядом с нею! Так быстро, так просто!
Элайль вздохнула так, словно Улаф был неразумным ребёнком: - На Скале нет лёгких путей. Путь через Визор заказан для живого человека. Ты хочешь стать призраком? Нет? Тогда слушайся меня. Сейчас мы пройдём в мою трапезную, чтобы напитать ваше тело и дух витаминами и калориями.
Улаф отказался, к унынию Мукитора, от изысканного угощения, чтобы не отяжелеть, но позволил себе выпить чашку крепчайшего кофе с шоколадом – для бодрости.
- Кто бы мог подумать, что Эггель не погнушается покуситься на самое святое – родственные узы, и так наказать собственного сына?
- Семейные распри нам весьма на руку, Улаф, - сказал Мукитор, с наслаждением откусывая кусочек горького шоколада.
- Как ты собираешься использовать Эталя в своих целях? Навести на след?
- Я отправлю депешу в Управление, чтобы они задействовали все каналы связи. И буду постоянно транслировать информацию о нашем местонахождении и манипуляциях Эггеля.
- Сомневаюсь, что у тебя будет возможность сообщать о манипуляциях Эггеля, когда ты встретишься с ним нос к носу.
- Эггелю конец, как только я начну осуществлять мой план! – и Мукитор подпрыгнул от нетерпения.
Улаф вопросительно поднял бровь: - Твой план?
- Мой план, я всё продумал, - сказал Мукитор, не переставая подпрыгивать. – Я подбираюсь к Замку, сражаюсь с Эггелем, спасаю Элис, затем спускаю её на канатах вниз, на тот карниз, где ты в плаще будешь меня ожидать.
- То есть… Ты хочешь сказать, что я буду непричастным к спасению Элис, и займусь исключительно спасением своей шкуры?
- Ваше Величество! Улиан… ох, проклятье, что я говорю, дурак! – Мукитор хлопнул себя по лбу. – Я имел в виду, Улаф Фафр!
- Ладно уж, можешь называть меня настоящим именем…
- Нет, нет, настоящего имени называть никак нельзя, настоящее имя – это оружие в руках врага. Значит, дружище Улаф, предприятие весьма опасное, тебе лучше поберечься, самое сложное я возьму на себя, иначе девушке достанутся рожки да ножки.
- Почему же ты позволяешь называть себя истинным именем?
- Потому что у меня в запасе ещё несколько. А Мукитор – это то, что, строго говоря, осталось в далёком прошлом. Тогда я был совсем другим.
- Хорошо, положим. А как же ты подберёшься к Замку, не имея плаща-невидимки?
- Запросто. Путём мимикрии, - пояснил Мукитор. – Причём, заметь, она у меня своя собственная. Наследие старых времён, когда я был истинным уродом. – Мукитор сказал это с горечью и гордостью одновременно. Он страшно заморгал глазами – и начал вытягиваться и истончаться, одновременно покрываясь серовато-зеленоватыми мурашками. Потом расслабился – и вернулся в прежнее состояние: – Видишь, мне легко слиться со скалой. Конечно, гибкость уже не та, что была, и с цветами напряжёнка, но всё равно, я остаюсь истинным шпринглианцем и не стыжусь этого. Мало того, у меня в запасе имеется кое-что ещё, – и Мукитор вытащил из наружного кармана кошель-герметик, раскупорил его и достал несколько непонятных закорючек.
Они тут же наполнились воздухом и увеличились в размерах. Мукитор напялил на нос некую нахлобучку безобразного розового цвета, и сразу стал похож не то на Буратино, не то на Деда Мороза.
- Что это? – хмыкнул Улаф.
- Супер-нос. Я учую магию за километр! – похвастался Мукитор, и крутанулся вокруг оси, опрокинув кресло.
- Всего-то?
- Не так уж и плохо, - обиделся Мукитор. - Последнее достижение нашего Научного Центра. А вот ещё одно. – Мукитор надел на розовый нос выпуклые очки. В отличие от носа, очки были ядовито-зелёного цвета, словно агент нацепил на себя лягушку.
- Магические Очки! Видят любую магию за… километр. Моё изобретение, - скромно добавил Мукитор.
- Тебе не кажется, что эти изобретения… ммм… несколько нарушают твою совершенную мимикрию?
- Увы, - Мукитор сразу погрустнел. – К сожалению, другие цвета оказались недейственны.
- А уши? Чтобы слышать магию – хотя бы за километр?
Мукитор насупился: - Уши у меня и так в порядке. На Уши… не хватило финансирования.
- В этом снаряжении ты похож на старуху Шапокляк, – сморщился Улаф, вспомнив сказки Элис.
- Кто такая? Почему не знаю?
- Злостная ведьма. Специализировалась по животным.
- Ага, значит, малефик. Ну вот, а ты сомневался в моей экипировке.
- Мукитор, может быть, ты пока снимешь это? Пока не доберёмся до следующей ступени. Вряд ли тут существует магическая опасность. Донна Элайль, мы готовы выступать.
- Прекрасно. Я выведу вас на кратчайший путь к Скале. Настоятельно рекомендую запастись хотя бы экстра-питательным шоколадом, - и она сунула в руку Мукитору объёмистую коробочку, которую тот моментально убрал за пазуху, чтобы Улаф не успел возразить.
- Помните, - говорила Элайль, шагая рядом с гостями. – Поднявшись выше, вы окажетесь под юрисдикцией новой ступени и – во власти Эгле. Не стоит опасаться корламонов, они всего лишь блюдут законы ступени. Но имейте в виду, договориться с ними сложно. В лучшем случае, вас скрепя сердце отправят обратно, в худшем - с радостью заточат в крепости в качестве рабочих и самцов-производителей. Так что я направлю вас в обход, к их соотечественникам, в прекрасный город Корлеонг, цитадель культуры.
Элайль выполнила обещание. После сложнейших геодезических расчётов, по своим потайным каналам, иначе говоря, парящим подвесным мосткам, она доставила их как можно дальше вглубь ступени, почти к самому необъятному подножию очередного яруса Скалы, уходящей по вертикали в самую бесконечность. Предпоследний ярус. Наконец-то! Давно уже пора заняться им вплотную.
Им оставалось только совершить очередное восхождение. И опять Улаф с грустью подумал о том, что его жене пришлось не единожды совершать восхождения и штурмовать вершину, не зная о ней ровным счётом ничего и не имея такого совершенного альпинистского снаряжения, как имеет он – всего лишь от недостатка средств. И ещё о том, что он обещал ей защиту и опору, а сам не сумел оберечь…
И эти мысли крутились в голове всё то время, пока они с Мукитором ползли по скале в своих усовершенствованных хоббайтулях в одной связке. Ползли, совершая наконец-то своё первое в жизни альпинистское восхождение. Но если Мукитор был полон воодушевления и гордости, то Улаф совсем не испытывал подобных эмоций. Он не принадлежал альпинистским клубам, и ставить ему «зачёт» или оценку было некому. Да и покорял он вершину не ради вершины или собственного удовольствия.
Вопреки недовольству Улафа Мукитор напялил свои очки и нос. И то, и другое ему отчаянно мешалось. Слишком длинный нос чиркал по скале, очки оказались темноваты, но Мукитор их мужественно терпел. Зато восхождение далось ему прямо-таки фантастически легко. Он полз по скале, точно гусеница на присосках, поторапливал друга, подкалывал, порывался громко петь песни, и даже иногда в полном восторге вздевал руки к небу, отрывая их от скалы, точно хотел оторваться от неё и - полететь. Улафу приходилось приструнивать спутника. В него невольно закрадывалась мысль, что Мукитор слегка помешался, надышавшись, словно веселящего газа, кислорода Скалы Богов, который действовал и на Улафа, только в обратном, угнетающем направлении.
Наконец Улаф не выдержал и спросил, что с ним происходит. И Мукитор признался в том, что отведал у Бурлюмисса ускоритель. Иначе ему не удалось бы его догнать.
- Ты не представляешь, что за эйфорию я чувствую! Единственное, чего я боюсь – это ломки, Улаф.
Через три часа вдохновенного восхождения они выползли на плоскую площадку. Отдохнули. И снова полезли вверх.
Ступень встретила их ублаготворённой тишиной и мирным покоем. Царила тёплая золотая осень. Душистый лиственный лес, яркое солнце, шелест опадающих шафранных листьев, пение птиц, журчание ручьёв. Просто идиллическая картина. Но в тихом омуте, случается, тусуется целая кодла чертей. И вот тут-то Мукитора и постигла печальная участь абстиненции. Он внезапно упал без сил, застонал и запросил привала. Улаф с тревогой отметил, что Мукитор побледнел и даже осунулся, его знобило.
- Что стряслось? Ты не заболел ли?
- Перерасходовался. Теперь я понимаю, почему этой травкой нельзя злоупотреблять. А ведь Бурлюмисс дал мне ничтожную каплю, прямо-таки гомеопатическую!
- Гомеопатические дозы действуют куда сильнее, – заметил Улаф. – Что ж, отдыхай. Я заварю тебе чаю покрепче, добавлю наши, торклианидские тонизирующие таблетки и сироп для повышения гемоглобина.
Мукитор едва смог кивнуть головой. Улаф не успел заварить чай - ровно через минуту Мукитор уже крепко спал. Улафу осталось только закутать его и ждать, уныло примостившись рядом. Он вспоминал счастливое лицо Элеа, их единственный мирный день вместе, её красоту и силу…
Однако крепкий организм Мукитора не подвёл. Ему хватило двух часов – и он вскочил, как ошпаренный, в самый неподходящий момент воспоминаний: - Я долго спал?
- Не слишком. Всего два часа. Я боялся, что проспишь дольше.
- Я опять как огурчик. Пьём чай – и бежим?
Улаф сверился с компасом и уточнил направление. Они выпили чаю и «побежали». Цветущие полянки чередовались с буграми и озерками между ними. От впадины до впадины, от ручейка до ручейка живописные холмы становились всё выше, склоны всё каменистее, растительность всё больше перепутывалась с колючими лозами и стелющимся кустарником, а поляны, напротив, всё просторнее, и были завалены грудами каменного крошева. И это вдохновляло, хотелось ускорять и ускорять шаг.
Но, увы, прежней прыткости у Мукитора не возникало. Он всё чаще спотыкался и даже отставал, хотя старался изо всех сил. Не прошло и трёх часов ходьбы по красивой дороге, углубляющейся в предгорья, как Мукитор заволновался. Его раздирали одновременно и тревога, и гордость за научный отдел Управления, и за себя лично.
- Чую! Чую и вижу! – вдруг воскликнул он. – Магическая опасность! Приготовься, Улаф!
- Опасность какого рода?
- Не знаю. Я чую специфический запах.
- Какой ещё запах?
- Запах чеснока, – пояснил Мукитор. – Почему-то именно эта гадость возникает всегда одновременно с появлением магии. Ненавижу чеснок!
- А что ты видишь?
- Э… очки темноваты, и магия, наверное, мелковата… Не пора ли нам укрыться твоим плащом? Так мы скорее её поймаем.
Улаф пожал плечами, он ничего не чуял и не видел: просто мельтешение теней и бликов – что в них магического, кроме красоты, которую сейчас мог бы оценить только живописец…
Яркий, слепящий проблеск, словно кто-то пускал солнечного зайчика зеркалом. Улаф и Мукитор одновременно вскрикнули. Потом вскинули оружие.
- Стой, Мукитор, не стреляй! – сердце Улафа бешено заколотилось. Потому что лицо Элис мелькнуло в мельтешении листвы. Улаф не мог ошибиться – это её лицо! Родное и любимое! Его сердце зашлось от волнения и восторга.
- Улаф! – послышался следом приглушённый, но явственный зов.
- Мукитор, Элис здесь, в этом лесу! Элис, Элис! Любимая! – закричал он, выскочил из плаща и ринулся туда, где мелькнуло лицо, напролом, не обращая внимания на колючий кустарник и заросли крапивы. – Отзовись!
Улаф летел на крыльях вперёд, постоянно слыша знакомый и родной голос, притушенный расстоянием – то в одной стороне, то в другой: - Улаф!
Он останавливался, прислушивался – и снова бежал, метался, петлял, словно заяц, путающий следы. За ним, внимательно осматриваясь вокруг, осторожным бегом следопыта побежал и Мукитор, взволнованный не менее его: - «Как это опрометчиво! Неосторожно с его стороны!» - бормотал он неодобрительно.
Улаф выскочил на светлую поляну. «Улаф!» – услышал он снова с одной стороны. «Улаф!» – с другой стороны. - Улаф! – Улаф! – Улаф!..
Улаф завертелся вьюном, пытаясь уловить, откуда летит голос.
- Элис, родная… - голос Улафа упал. – Где же ты?
- А вот, - воскликнул подоспевший Мукитор.
- Где?
- А вот ещё одна. А вон ещё… - голос Мукитора растерянно сорвался. – Абрака их возьми!
Вокруг путников закружился, замельтешил хоровод отчаянных созданьиц, норовя завертеть до головокружения. Это были крупные бабочки, и у каждой вместо брюшка было крохотное мохнатое женское тельце со скрюченными ручками и ножками, и у каждой было крохотное личико Элис.
- Морок… - разочарованно протянул Мукитор и попытался коснуться бабочки. Бабочка тоненько захихикала, словно от щекотки, и кокетливо подмигнула. На руку слетело облачко пыльцы.
- Виноват, ошибся. Настоящая бабочка. Живая. Не морок, - с уважением сказал Мукитор. – Наверное, биоконструкт.
- Но я видел настоящее лицо, истинных размеров! – с отчаянием сказал Улаф. – Она здесь, Мукитор, я клянусь, она здесь! Что, если этот мерзавец и её загнал в форму бабочки?
- Тебе почудилось. Игра бликов и светотени. И потом, представь себе бабочку размером с человека, такую же вот, мохнатую и толстую. Брр…
- Плевать! На каждую магию есть противоядие. И мне не могло почудиться, у меня всё в порядке со зрением. Она где-то здесь, настоящая, живая!
- Миражное искажение пространства, осложнённое листопадом, - упрямо повторил Мукитор. - Хорошо хоть, они безвредные.
- Ты просто зануда!
Бабочки кружились стайкой и безостановочно хихикали. Улаф заскрежетал зубами и бросился прочь с поляны. И тут же среди листвы ему снова почудилось лицо Элис в ореоле отросших волос. И не только лицо, а её лёгкая и сильная фигурка с характерным рельефом мышц настоящего бойца. Улаф скакнул вперёд с желанием ухватить её хотя бы за кончик пряди или платья, но провалился в охотничью ловушку. Из ямы послышались его сдавленные проклятия: - Голограмма, абрака её дери! Это была голограмма!
Мукитор кинулся к нему: - Ты жив?
- Живее не придумаешь. Спасибо, что не в пропасть с горы. По счастью, в капкан попалась хоббайтуля. Быстрее тяни, её самочувствие неважнецкое.
Мукитор не придумал ничего другого, как спустить в яму кончик альпшнура. Улаф с капканом на ноге выбрался наружу: - Хорошо хоть, это самый обыкновенный капкан, без всякой магии. Дай мне лазерный нож.
Он молча кромсал капкан на мелкие кусочки так, словно кромсал врага. Оглядел хоббайтулю: - Ничего, восстановится. А вот ногу я подвернул. Но и это чепуха. Если была голограмма, значит, где-то близко должно быть и то, с чего её запустили. И мы найдём голограф, клянусь!
После накладывания универсального лечебного пластыря они продолжили путь. Теперь они сравнялись в ходу, так как Улаф слегка прихрамывал. Но и это оказалось не самой большой неприятностью: биоконструкты не перестали их преследовать. Не прошло и пяти минут, как Улаф и Мукитор усмотрели в бликах мелькание лиц Элис покрупнее, и по деревьям вкруг них запрыгали наглые белки. Одна из них запрыгнула Мукитору на голову, ухватилась цепкими, точно лапы, ручками за дужки зелёных очков и принялась их стаскивать.
- Вот дрянь! А ну, отпусти!
Мукитор с отвращением дёрнул белку за хвост. Та заверещала и попыталась его укусить. Тогда он раскрутил её за хвост и запустил в кусты. Но на смену улетевшей белке на Мукитора и Улафа набросились другие. Видеть зверушек с лицами Элис было выше сил Улафа. Он зажмурился и только увёртывался и отмахивался, а Мукитор выхватил пистолет и принялся палить из Антимага наугад по кустам. Раздались стоны и возмущённый писк.
- Улаф, перестань с ними церемониться и смотри в оба. Лучше держи наготове настоящее оружие.
- Думаешь, теперь пожалует волк с лицом Элис?
- Чокнутый маг на всё способен. Даже если я уничтожу магию Антимагом, волк не станет менее опасен.
- Какое изощрённое издевательство! Какой садизм!
- Идём дальше. Не обращай на мелочь внимания. Этот эпизод доказывает лишь то, что Элис у него, и ничего более. Я вижу какую-то пещеру. Да вон, чуть выше по склону. Она битком набита магией.
- Пещера? Магией? Её необходимо исследовать! Элис наверняка там! Видимо, эти флюиды исходят от неё! Она нам сигнализирует! – и Улаф рванулся вперёд, не переставая звать: - Элис, Элис! Элис…
- Теперь ты сошёл с ума, - печально констатировал Мукитор, пыхтя и отдуваясь. - Эгле этого и добивался. Улаф, стой, вдруг там пещерный медведь…
Но Улаф уже исчез в чёрном зеве. И ровно через минуту выскочил обратно, размахивая руками, покрытыми кровоточащими ссадинами и укусами на лбу, щеках и кистях рук, и даже сверхпрочный походный комбинезон его был в нескольких местах прокушен и разодран до последней прокладки. Потому что следом, вместо волка или медведя, вылетело чёрное облачко, вернее, мохнатый, пронзительно пищащий ком, ощетинившийся коготками, острыми зубками и поразительно знакомыми глазами.
Затем от кома отделилось и спикировало ещё одно существо. Зависло, оттопырив хвост с кисточкой и вращая круглыми ушами. Настоящая боевая летучая мышь-вампир – если бы у неё не было бы лица Элис. Сморщенного, с искажёнными пропорциями, в меховой оторочке, и всё равно знакомого до боли – в буквальном смысле этого слова. Как бы ни был велик шок, Улаф не утратил ловкости. Он извернулся и с криком разочарования и ярости схватил лже-Элис, то есть, летучую мышь за жёсткие крылья таким образом, чтобы она не смогла укусить. Та неистово задёргалась и забила лапами. Мозг пробуравил отчаянный вскрик: - Я – королева Мышэлис. Пожалуйста! Не убивай меня!
- Почему вы нас преследуете?
- Он приказал мне. Он подверг превращениям моих подданных. Я не смела ослушаться!
Мукитор мгновенно навёл на неё Антимаг и, не обращая внимания на товарок, пытавшихся выбить пистолет из его рук либо изжевать острейшими зубами и пистолет, и держащую его руку в перчатке, выпустил заряд. Маска-морок сползла с вампира, и Улаф увидел обычную разумную Летучую Мышь.
- Ответь, кого ещё он подверг метаморфозам? Орлов? Волков?
- Я не знаю. Правда, не знаю. Верь мне!
- Верить Летучей Мыши? Нашла дураков! – он снова тряхнул её, Мышь громко заверещала.
- На нас просто наплыл розовый туман. Это было очень неприятно. Я не могла знать, кого ещё он заденет. Могу лишь предполагать…
- Говори же, - прикрикнул Мукитор, потрясая Антимагом.
- Это был летучий туман, даже облако. Оно не ложилось на землю. Значит…
- Значит?
- Значит, оно могло накрыть только имеющих крылья!
- Комаров, мошек, мух?
Мукитор поморщился: - Улаф, какие мошки? Ты в себе? Ты увидишь Элис в мошке? Клянись, королева, что оставишь нас в покое. Клянись потомством!
- Клянусь потомством! – вопль пронизал от макушки до пят.
- Ладно, Улаф. Отпусти её. Она всё-таки королева. Не то она высверлит нам мозги.
Улаф отпустил Летучую Мышь, и она поспешно юркнула назад, в пещеру. Следом с вздохом облегчения порхнула остальная стая, сбрасывая остатки чужой личины.
- Улаф, поразмысли. Летают птицы!
- Не только, Мукитор. Облако могло задеть высокогорных баранов или барсов. Ну, барс – это ещё ладно, прекрасный зверь, Элис чем-то на него похожа. – Улаф загрустил. – Но представить себе курчавого барана с рогами и с лицом Элис? Я убью его, – и он сжал кулаки. – Ты не успеешь его арестовать – я убью его!
Им ничего другого не оставалось, как продолжить путь, углубляясь всё дальше и дальше в горы. После нашествия бабочек и птиц в ушах Улафа долго ещё стояли тонкие голоса и глумливое хихиканье, и томные призывы «Улаф! Улаф!» А на Мукитора, вернее, его «оборудование», напала аллергия: нос безостановочно чихал и исходил белой чесночной слизью, а очки истекали ядовито-зелёными слезами, застилая обзор.
- Проклятье Абры-Кадабры! – ругался Мукитор. – Они их заразили магической аллергией. Какая жалость. Какая гадость. Какая низость!
Итак, и нос, и очки потеряли свои особые свойства, и Мукитор, не пожелав с ними расстаться, с сожалением запихнул свои эсклюзивы назад, в кошель-герметик: - Надеюсь, в нашем научном центре их вылечат… То есть - восстановят.
Поздно вечером, уже при звёздах, они сделали привал, подкрепились и по очереди вздремнули, а на рассвете выступили вновь. Дальше они передвигались молча, сохраняя чрезвычайную бдительность и осторожность, но биоконструкты больше не попадались.
Зато окружающий пейзаж доставил им немало хлопот. По мере подъёма необычно быстро, прямо-таки стремительно холодало. На следующее утро они проснулись продрогшие, и обнаружили вокруг себя изморозь и иней, полностью перекрасившие мир. Попавшая в капкан хоббайтуля Улафа стала менее чувствительной к температуре, подогрев барахлил, и нога теперь постоянно мёрзла. Встречались обледенелые валуны, промороженные мхи, временами набегало низкое серое облако и посыпало колючей снежной крупкой.
А подошва Скалы встретила их пургой, застилающей глаза – они шли, наклоняясь вперёд, преодолевая сопротивление яростного ветра. Первая, более пологая часть подъёма прошла почти вслепую. Они шли друг за другом, цепочкой, планируя на вертикали выжигать ступени лазером, на первой же удобной площадке поменяться местами, и так до конца подъёма. Горизонтальный участок перед отвесной стеной представлял собою маленькое застывшее озерцо с отполированной, идеально ровной поверхностью. Но всё вышесказанное оказалось цветочками – именно на этом озерке они таки наткнулись на одну из брошенных Богами неисправных игрушек.
Ровно на середине ледяной глади ноги в благословенных хоббайтулях вдруг заскользили и подломились. Улаф и Мукитор рухнули, а когда с трудом поднялись на четвереньки, то обнаружили, что словно перешли из цвета в цвет. Вот только что шли по обычному склону, обычному леднику, и вот уже всё вокруг стало чёрно-красным, воздух – тягучим и вязким, оттенка сырого мяса, звуки гулкими и воющими, снег превратился в медлительные ядра, выбивающие на ткани комбинезона и его защитном шлеме барабанную дробь – потому что гравитация увеличилась. Так, на четвереньках, им и пришлось перебираться через озеро до скальной стенки. Они вымотались и вынуждены были сделать привал, но едва они рухнули на камень, как их тут же распластало. Пришлось опять изрядно проползти на четвереньках, прежде чем они сумели встать. Казалось, прошла целая вечность, пока они не прибыли к подошве Скалы. Но деваться некуда – надо подниматься.
Никогда ещё восхождение не было таким тяжёлым. Они упорно стремились вперёд, а тяжёлое тело и груз тянули их назад. В непривычном сплетении оттенков и теней двух цветов казалось особенно мрачно и зловеще, им беспрерывно чудились извивающиеся змеи, скалящиеся драконы и скользящие ящерицы, пляшущие вокруг и утробно завывающие. Поди, разбери, мерещилось это, было следом Богов, или же навалившаяся тяжесть рождала в голове бредовые видения? И если бы не карта-компас, сориентироваться было бы чрезвычайно трудно. Они по обоюдному молчаливому согласию – чтобы лишний раз не слышать жуткого рёва, в который превращалась их речь, - решили начать восхождение, не дожидаясь наступления ночи, и при необходимости заночевать на скальной стенке.
Конечно, жила надежда выбраться на горизонталь до ночи, но при такой силе тяжести, тянущей вниз, удалось преодолеть лишь половину пути. Их ждала холодная ночёвка. Говорить о сне на мёрзлой скальной стенке не приходилось, подогрев одежды не работал. Крепчайший альп-шнур, казалось, вот-вот оборвётся, и Улаф молился Богам Торклианы даровать силу, в первую очередь, шнуру, а уже потом – тем, кто на них висел. Особенно страдал Мукитор, привыкший к тёплому климату. Улаф пожертвовал для него свою запасную телогрейку, в которой тому стало ещё тяжелее двигаться. А сам Улаф беспрерывно шевелился, теряя последние силы, напрягал мышцы, чтобы совсем не продрогнуть.
Едва дождавшись рассвета, они полезли, вернее - поползли дальше. И выползли на горизонталь, вконец обессиленные…