Недавно натолкнулся в сети на одну фотографию 1944-го года. На ней советский солдат ведет пленных немцев. Казалось бы, ничего особенного, но подпись под ней гласила, что пленных конвоируют на строительство здания гостиницы «Москва» в городе Луганске. Все это было так зримо и поразительно, и не только потому, что я узнал родную улицу, представил этот конвой, услышал топот сапог и чужой говор колонны, испытал гордость за победившего солдата-орденоносца, вспомнил, что теперь это здание называется по-другому. Главное — потому, что память услужливо воскресила две мрачные, но милые мне легенды из детства об этом необычном и замечательном здании, а следом реальные истории о его строительстве и не менее легендарном украинском архитекторе.
Здание на первый взгляд не вписывалось в рабочий город. Застроенный творениями монументального сталинского ампира и государственного неоклассицизма, город просто еще не дорос до такой эстетики. Казалось, с начала времен было здание, а город потом возводился вокруг, глядя на диковину серыми глазами колонн и карнизов с социалистической лепниной, как-бы извиняясь за убогие коробочки хрущёвок. В середине шестидесятых прошлого века, еще не видя этой гостиницы, я уже знал от дворовых мальчишек две легенды о ней. Первая рассказывала о том, что зданию уже больше ста лет, кто его построил, — неизвестно, но то, что жил в нем, ни больше ни меньше, сам граф Дракула, и теперь там встречаются привидения-вампиры, сомнению не подлежало. Когда я впервые увидел гостиницу издалека в вечерних сумерках, то не удивительно, что в старинных окнах почудились мне и мелькания белых саванов, и мерцающие отблески призрачных свечей. Находились среди нас такие, которые клялись на крови, что слышали в ночное время, как из дома доносятся волчий вой и страшный смех. Позже, когда я стал немного старше, этот миф сменился другим, менее ужасным, но, как казалось, — более правдоподобным. Чей-то дедушка кому-то рассказывал, что во времена последнего царя это была тюрьма. И для пущего страха добавлялось, что узники жили там сами за железными дверями, без единого надзирателя, иногда выбрасываясь из окон. Но после революции, конечно, рабочий класс всех освободил, устроил там гостиницу и назвал ее «Октябрь». В первом классе школы нам рассказали, что здание построили после войны немцы. Что это были за немцы, и почему они надумали строить в Луганске гостиницу, толком никто объяснить не мог. Одни утверждали, что это были пленные, другие, - что захватившие город фашисты… Приносили книгу известного луганского историка Бориса Локотоша «Очерки истории Луганска» где можно было прочитать такое: «Здание гостиницы «Октябрь» своим псевдоготическим стилем обязано пленному немецкому архитектору и сложено после войны по кирпичику военнопленными немцами во имя хотя бы того искупления своей вины за содеянное в нашей стране». Эта книга и сейчас у меня есть. В книге кандидата архитектуры В.И. Костина «Ворошиловград. Архитектурно-исторический очерк» говорится о том, что гостиница была возведена в 1952 году. В таком случае, как же ее могли построить пленные немцы, которых уже в 1947 не было в городе? Не обращая особого внимания на путаницу, мы верили в версию постройки здания пленными немцами. Так им было и надо, считали мы. Правильно, что наша армия заставила проклятых фашистов работать в Луганске и строить красивые дома. Гордость за справедливую советскую Родину несколько оттеняла горечь от того, что архитектором был тоже немец, а своих не нашлось, чтобы построить такую красоту. Но сам иностранный вид гостиницы подтверждал это, и желающих спорить тогда не было. Правда оказалась спрятана, как мне теперь кажется, намеренно в те, еще не так далекие от сталинской эпохи, времена. Во всяком случае, до нас, школьников, она доходила частями, не сразу и в разобщенном виде. А подлинная история постройки луганской гостиницы «Октябрь», в последующем «Украина», связанная все-таки с судьбой советского архитектора, оказавшегося в пятидесятых космополитом, теперь, конечно, мне известна. Вот она, без прикрас.
Изначально, в сороковых годах двадцатого века, на месте будущей гостиницы был пустырь. На пустыре стояло несколько одно-двухэтажных домов, разрушенных нацистами в феврале 1943 года. Гостиницу начали строить в 1944 году, сразу после освобождения Луганска. В 1947 строительство было окончено, а в 1952 году она приняла первых посетителей. Изначально и во время строительства название проекта было «Москва», однако из-за того, что открытие состоялось накануне праздника Великого Октября, в последний момент было принято решение назвать её «Октябрь». Для того, чтобы гостиницу каким-то образом связать с регионом, ресторан на первом этаже гостиницы назвали «Украина». Все архитектурные и строительные идеи, а также художественное оформление было выполнено архитектором Каракисом. Да, действительно, на ее строительстве использовался труд пленных немцев, которые находились на территории города. Но они выполняли только черную работу. Весь архитектурный надзор и художественное оформление делались только нашими специалистами. Никакой творческой мысли со стороны немцев здесь не было. Но почему тогда она выполнена в готическом стиле?
Кладка, которую несведущие в архитектуре люди принимают за готику или казацкое барокко ничего общего с этим не имеет. Это не классика. Гостиница — имитация Кремлевской стены с часами, как на Спасской башне. Поскольку самостоятельной идеи здесь нет, то, наверное, это все-таки соцреализм. Получается — вся история с немецким «Октябрем», вправду – миф, ибо вся заслуга немцев только в том, что они кирпичи подавали да раствор замешивали. Однако есть у гостиницы «Октябрь», а теперь «Украина» еще одна «легенда», с лихвой перекрывающая первую. Все дело в том, что архитектором здесь выступил Иосиф Каракис. Вряд ли это имя что-то говорит большинству, а между тем Иосиф Юлиевич – без преувеличения настоящая «легенда» украинской архитектуры двадцатого века.
Иосиф Юлиевич Каракис родился в городе Балта (Одесская область) в 1902 году. В 1919 записался добровольцем в ряды Красной Армии. С 1921 – художник Винницкого губполитпросвета; формировал для городского музея галерею и библиотеку из собрания княгини Браницкой в Немирове. В 1929 окончил архитектурный факультет. Тайком от родителей женился на студентке фортепианного отделения консерватории Анне Копман, одной из киевских красавиц. В довоенный период Каракисом было спроектировано множество жилых и общественных зданий, в числе которых – Еврейский театр в Киеве, здание Национального музея Украины и др. В годы войны Каракис занят на строительстве заводов тяжелого машиностроения в Ростанкопроекте (Ростов-на-Дону, Ташкент), с 1942 по 1944-й он главный архитектор Архитектурно-строительного бюро Фархадской ГЭС (г. Беговат Узбекской ССР)…
Вот как описывает фасад гостиницы известный украинский архитектор В. В. Чепелик, и это просто поэзия: «Фасад здания украшает «мозаичный ковёр», а также вертикальные треугольные пилястры из белого силикатного кирпича. Пилястры поднимаются на все пять этажей, подобно кружевам окутывают здание гостиницы и эффектно контрастируют с красной стеной. Орнамент создан по всем правилам тектонической организации — орнаментального выражения «давления» нагрузки сверху вниз. На «короне» фасада здания — пятиконечная стилизованная кирпичная звезда с часами, а по бокам — силуэты башенок. Некоторые элементы схожи со стилем Кремлёвской стены (так как гостиница проектировалась и строилась как гостиница «Москва»). Созданный Каракисом орнамент преобразовывает плоскость стены в ковёр, выдержанный в тех художественных традициях, которые автор наблюдал в далёком детстве на Подолье. В этом узоре также прослеживается развитие орнаментальных традиций украинского модерна.»
Каракис долгое время проводил специальную лабораторную работу для возможности на долгие годы сохранить прочность кирпича. Так что, немцам бы еще у него поучиться. При работе над проектом гостиницы он изучал архитектурные формы ансамбля летней резиденции императрицы Екатерины Второй в Царицыно. Это яркий пример московской псевдоготики. Сразу же во время строительства в гостинице, занимающей пять этажей, были поставлены телефоны во все номера, что по тем временам считалось большим сервисом. Иосиф Юльевич очень много внимания уделял тому, как впишется его здание в ландшафт, ходил по улочкам Луганска, делал зарисовки, я видел их и они поразительны, даже романтичны. В них - любовь к моему городу. Изначально по замыслу зодчего за гостиницей планировался благоустроенный дворик и парковый сквер, однако к концу строительства комплекса убранство внутреннего двора сделать не получилось. В наше время этот проект тоже не смогли исполнить, хотя такие возможности были. И это очень печально. Зато в первом этаже расположился великолепный книжный магазин, любимый всеми нами с детства.
За нашу гостиницу «Октябрь» Иосифу Юлиевичу Каракису пришлось пострадать в свое время. В 1950 году П. Ф. Алёшин (Член Президиума и вице—президент Академии архитектуры УССР), выступая в Академии, отозвался о Каракисе: «Человек он одаренный», а через год, в сентябре 1951года состоялось очередное собрание с привычной для того времени идеологической «чисткой». В том году добрались и до архитекторов — в Киевском национальном университете строительства и архитектуры ими оказались член-кореспондент Академии архитектуры УССР, профессор Яков Штейнберг и доцент Каракис. За недавно построенную гостиницу Иосиф Юльевич был обвинен в украинском буржуазном национализме, а через некоторое время — в космополитизме, архитектурным вариантом которого выступает конструктивизм. Так же автору поставили в вину здание на Георгиевском переулке, 2, в Киеве (изначально с башенкой) которое лидер польской коммунистической партии принял за церковь. Штейнберг вынужден был «покаяться», Каракис вместо требовавшегося покаяния сказал только, что жил и работал по совести. Штейнберга оставили, а Каракиса через семестр уволили. Тринадцать его учеников написали коллективное письмо в защиту доцента, но оно не помогло. Потом, до самой смерти, он планировал здания школ, которые бы имели экологические зоны, и они строились. В нашем Луганске есть одна такая, нетипичная. За футуристические проекты арочных и башенных домов Каракиса прозвали "наш киевский Гауди", а он-то мечтал об экологичности жилья, опережая свое время.
Академик архитектуры В. И. Ежов вспоминает, что в одну из встреч на Русановских садах, когда они с Каракисом заговорили о позорном судилище, Каракис ответил: «А ведь могло быть и хуже. Готовили на Колыму. Я отделался легким испугом.» (И. Каракис (из книги В. И. Ежов. Полвека глазами архитектора.)
О внутреннем убранстве детские воспоминания приносят виды высоких сводчатых потолков, мраморных лестниц, дубовых панелей и кожаных диванов. Да еще парикмахерскую на первом этаже с веселым мастером своего дела, добрым евреем, имени которого уже не помню, только его осторожные прикосновения ласковых рук к моей вертлявой макушке. Он умел уговаривать.
Вот такая история. И немцы, в ней, как оказалось, выступают на вторых ролях. Но, как бы там ни было, главное, что мой город имеет такое прекрасное здание, ставшее его настоящей визитной карточкой благодаря архитектору Иосифу Юлиевичу Каракису.