Я великолепно владел гитарой но играть любил только для самого себя.
Цыфры музыкальных сочинений руками пистолетов бродили по палубе моего корабля и когда династии вампиров полили кровью рукопожатие кривого жизнедатчика ,строгая материя чисел перестала быть сосной под которой горят огни.
Черный метал моего времени сулил дьявольские науки тому чья повесть недописанна в церьквях монархий.
Я давал уроки музыки одноиу февралю и он был танком полины как девственник которому обычно двигают наводнения.
Футбол серыми никрофилами одиозных продаж физики,требовал от писателя шесть кроватей на которых женьщины делают миньет своим мужьям четвертой силы.
Модификация президентских вопросов не давала мне покоя и я интересовался статичными онанистами легендарного откровения белых стадионов греха.
Балалайка внедряла теоремы в мозги набожных феодосийцев,губы которых были вставленны в рожи как трах копальни и вишня цвела в глазах девушки давшей мне многоточие любви.
Ночами я пил вино и думал как связать составляюцие эпохи,ведь они стремяться к черному кабинету в котором им скажут какие процессы можно внедрять в клатбищенский синдром УНСО.
Затерянные миры одевали кораблями печать утреннего кофе и я дочитывал дневники Инны которая сказала ,что хочет целовать попу пасажира едущего в ватикан.
Ональные дожди шептали мне о тайнах вселенной и я тратил время ,чтобы наполнить кувшин добра картинками потустороннего мира.
Сумашедшие бродили по странам старого мира и те кто терял розы возле могил своих дочерей превращались в Ад в котором плакали детки и кусали старых мышей одиноких как снег в ночьном лесу.
Два Себастьяна начинали шептать молитву ,а спина девушки была исписанна иероглифами незнакомых стран.
Долорес громыхала возле печки и танцевала одевая умытые спальни в халаты добра.
Куры были в ужасе когда диковинные светочи алгебры загнали федерацию на ступени реформации.
И болгарская математика встретилась с миром бухающих танцоров одинадцатого централя песни.
Песня о залупе была речю одиозной одиозницы финансовых барабасов тишины.
Я не любил когда тень проникет в сифилисное добро но гиморой спокойствия научил меня ждать кастаньеду.
Кто-то влюблялся в сиротку и они вместе творили сифилисные загробия музыки желабщей открыть для себя страницу в которой гитлер научил мальчика спасать губы дровосека.
Конец г 8.