…Ветер обдувал сады и дачи, словно в Ницце, собиралась знать,
вечерами с беленькой собачкой выходила Дама погулять.
и чинары листьями резными оттеняли строгий кипарис,
и морские запахи с лесными смешивал аптекарь – лёгкий бриз.
Наши знаменитые платаны! К ним, едва приблизится закат,
шлягер заглушая ресторанный, все вороны города спешат.
Из какого века, я не знаю, но в лучах сгорающего дня
снова прилетает эта стая на своём, на вечном, гомоня.
Может, захотелось птицам песен, что и нас порой сюда влекут!
Может, Чехов улыбался здесь им, может, Горький с ним встречался тут.
Караим Синани ждал с улыбкой, а за маяком мерцала даль,
грек аутский баловался рыбкой, свой намёт, набросив на кефаль.
Фаэтоны дам везли с прогулки, смех негромкий, шутки, разговор,
свежего наката рокот гулкий заглушал бесед курортных флёр.
Зонтики ажурные, лорнеты, над Ай-Петри гаснет солнца шар,
ах, давно поэтами воспеты ялтинские прелести и шарм.
Струи мелодичного фонтана привносили призрачный уют…
Видимо, задумчивых платанов шумные жильцы переживут.
Ну и пусть.… А сердце обмирает: может, век назад был тот же вид…
Вот пенсне писатель протирает.… Вот за чайкой пристально следит…
Вот проходит Спендиаров мимо, мимо окон, растворённых в синь…
Боже, как здесь всё неотделимо от великих судеб на Руси!
И душа поверить в сказку рада, потому любимый мой маршрут –
по аллеям Городского сада, что к театру Чехова ведут…
Нам природа многое простила, хоть во многом мы и не вольны.
А платанов, скажут старожилы, было больше всё же до войны.
Собирая листья вырезные, думаю, невечен и раним:
– Мы чинары вырастим другие, но давайте эти сохраним.
Я люблю величье наших планов! Но какой оправданы мечтой
несколько загубленных платанов реконструкцией очередной?..
Заскучала летняя эстрада. Отгремел, закончился парад.
Скорбно птицы после листопада нотами забытыми сидят…