Скакать с навьюченной лошадью по оврагам и степи совсем нелёгкое дело, когда лето уже во всю бушует по казахским степям. Вся красота этих бескрайних просторов короткой весны, после того, как степь превращается в безбрежное красное море от цветущих маков и диких тюльпанов, быстро уже пожухла, и превратилась в унылый пейзаж 'перекати-поле' и жаркого ветра суховея, дующего из пустынных областей этой необъятной территории, где люди не селятся и животные обходят эти места стороной. Едкий пот застилал глаза Андрея, когда он наконец увидел стоянку казахского атамана Самым Батуты. Казахского героя и сподвижника Емельяна Пугачёва, бежавшего после разгрома под Троицком в свои родные степи. Представители центральной власти притихли в этих местах во время восстания и полновластными баями и хозяевами этих степей теперь считались вот такие люди. Защитники угнетённого народа и собственных интересов. Не успел Андрей толком разглядеть стоянку, как к нему словно из под земли подсказали несколько воинов. Маленькие монгольские лошадки с лучниками и вооружёнными старыми аркебузами людьми окружили его. Что то крича на своём тюркском языке они угрожая оружием приказали Андрею ехать за ними к стоянке в центре которой выделялась огромная юрта. На огромном копье над ней висел бунчук с чёрным конским хвостом. Андрей сразу понял, что в этой юрте живёт их атаман. Каково же было его удивление, когда его завели в юрту и он увидел обедающего предводителя этой шайки разбойников. Им оказался совсем молодой человек, невысокого роста, кривоногого, как и многие представители его народа, но крепкого физически и с умными глубоко сидящими монголоидными глазами. Череп его был выбрит до синюшной голубизны и только желваки широких челюстей ходили на его крупном как шар лице, когда он жевал что то похожее на мясо.
- С чем пожаловал рус человек?- на картавом русском языке, но вполне доброжелательно спросил хозяин юрты. Он облизал и вытер покрытые жиром пальцы о свои штаны. Андрей растерялся, он не знал в лицо Самым Батуты. – Мне б мил человек с Самым Батуты переговорить нужно!. Хозяин юрты внимательно посмотрел на гостя и ничего не сказав стал одеваться. Всё он делал медленно и с расстановкой. Поверх своего кушака он в конце повязал красивую бархатную, но уже затёртую красную ленту с кистями бахромы. – Я и есть Батуты!- с важностью сказал он усаживаясь на седло ,которое ему служило и стулом и троном. – Говори зачем пришёл к нам!
Андрей кашлянул и посмотрел на воинов стоящих у входа в юрту. Самым улыбнулся своим щербатым белозубым ртом и махнув рукой на распев сказал в ответ- Они всё равно ваш язык не понимают!, Но отдал короткий гортанный приказ и воины попятившись вышли из жилища. Беседа длилась довольно долго, когда оба переговорщика вышли из юрты. – И что ты мне дашь в замен? – спросил Самым. Кислый прислал тебе пуд свинца для пуль и немного пороха. Батуты удовлетворённо кивнул, но видно он ещё что то ждал. – А когда освободите Туманова и арестантов, получите от Кислого место схрона оружия, что отобрали у солдат под Челябой. Батуты внимательно посмотрел в глаза Андрея , а потом громко рассмеялся и ударил по рукам, что означало согласие. – Когда повезут в Оренбург?- спросил он. – Не знаю!- ответил Андрей- Но дорога одна и там наш человек будет, который вам даст весточку. Андрей уже скрылся на своей лошади в пыльном мареве заходящего солнца , а Самым Батуты всё стоял у своей юрты и смотрел задумчивым прищуренным взглядом в сторону уехавшего всадника.- Сколько раз его уже обманывали эти русские!?- металась мысль в его голове.
Фёдора Грязнова вызвали к начальнику Троицкой крепости полковнику Арбекову. Приказ был дан сопроводить вместе с конвоем , заговорщиков и бунтарей в Оренбург на расправу к самому генерал-губернатору Рейнсдорпу . Иван Андреевич хотел лично допросить одного из заговорщиков Гришку Туманова попавшему в плен. Для этого был выделен усиленный конвой из восьми солдат и сопровождающих. И Фёдор был тем звеном, который должен был провести отряд до Оренбурга. Уже больше недели у него в доме столовались беглецы Кислый и Дуняша и это ему очень не нравилось. Рано утром Кислый уходил из дома и возвращался поздней ночью, когда всё становище казаков крепко спало. Что он делал днём в степи ,тоже никто не знал. Но каждый раз возвращаясь в дом Грязновых он приносил разные вещи и деньги за ночлег на своё с Дуней укрывательство. На всё это Фёдор закрывал глаза, хотя и понимал откуда это всё. Вчера поздно ночью прискакал брат Андрей и сообщил ,что разбойники готовы освободить Туманова по пути в Оренбург. За это ему Кислый выдал целую горсть золотых империалов, которых они никогда не видели. И сейчас Фёдора терзали мысли и сомнения в правильности получения 'тридцати серебренников.'. Ведь погибнут ещё люди и в этом будет виноват он. -Сдать Кислого законным властям? А как же Дуняша и дитё?- эти мысли разрывали череп Фёдора пока он ехал домой от Арбекова. Поздно вечером вчера он случайно подслушал разговор Григория и Дуни из которого понял ,где скрываются награбленные сокровища и что сегодня вечером Кислый принесёт и ему денег за информацию. Его лошадь медленно плелась по дороге, когда он отвлёкся от своих мыслей увидев за кустами в овраге скрывающегося Степана Кислого. Тот его не видел, а дремал разморенный полуденным солнцем. Проехав мимо, за поворотом Фёдор увидел плетущихся в крепость на телеге солдат полковника Коха. Безумная мысль промелькнула в голове Фёдора. – А что если сдать Степана солдатам Коха, а сокровища бандитов забрать самому. Ведь никто не узнает, что это он сдал Кислого, кроме него, ведь солдаты его не знают. Подъехав к солдатам он вдруг остановился и как бы не в значай обратился к старшему.- Слышь солдат? Там за поворотом, под кустом лежит мужик! Я его не знаю ! Проверить надобно. Может это беглый разбойник из банды Емельки Пугачёва.. Разморенный зноем старший солдат посмотрел на Фёдора пренебрежительно и обмахнув пот с лица вяло коротко ответил – Проверим! Не успел Грязнов отъехать от солдат на приличное расстояние, когда послышались ружейные выстрелы. Фёдор на мгновение остановился и прислушался к выстрелам, а затем перекрестился и махнув рукой пришпорил коня.
Вечером в домах Грязновых произошёл переполох. Сначала на известиях о задержании солдатами беглого пугачёвца в доме Фёдора родила от волнения Дуня, а затем поздно ночью из стойла Андрея пропала лошадь и телега . Все попытки найти пропажу оказались безрезультатными. Утром в казачье село нагрянули солдаты искали беглецов, но кроме Дуняши и детей никого не нашли. Оправдания Фёдора и Андрея, что Дуня их родственница были приняты во внимание и молодую мать оставили в покое. Андрей волновался, что ночью появится Кислый, но он так и не пришёл. Братья поехали в крепость и узнали от охранников , что ночью сбежали несколько заключённых, часть из них была застрелена, а часть сгинула в неизвестность. И теперь по всем дорогам расставлены разъезды конных солдат. Ищут беглецов. Конвой с заключёнными в Оренбург отправляется завтра утром. Он усилен до десяти солдат и двух офицеров. Фёдору приказано явиться в Троицк рано утром при полной амуниции с конём.
В доме Фёдора шли шумные приготовления к предстоящему походу. Дуня была потеряна и замкнута и только сильнее прижимала новорождённую дочь к себе . Теперь у неё было молоко и она могла кормить обоих детей. Мальчик Григория истосковавшись по настоящему питанию жадно присосался к молодой груди Дуняши усиленно чмокая своими беззубыми губами, требуя ещё и ещё молока.
В доме Андрея стояла гнетущая тишина. Андрей был хмур и женщины дома тихо шушукались за занавеской у печки. Его мучил не совсем понятный разговор с братом по пути домой из крепости.
- Слышь Андрюха!- сказал брат. -Может не стоит ехать нам к казаху? Кислый погиб или пропал и мы перед ним ничем теперь не обязаны. Уговор расторгнут! - А Дуня?!- парировал Андрей – Как с ней и детьми быть?! Дуню отправим с завтрашним конвоем в Оренбург!- не волнуясь буднично ответил Фёдор. – Как это?- удивился Андрей – она ведь только родила и очень слабая!- возразил Андрей.- Зато поедет вместе со своим Гришкой Тумановым – усмехнулся кривой улыбкой Фёдор. А как ты её конвою представишь?! - удивился неодобрительно Андрей. – Но это моя забота!, -небрежно ответил Фёдор – Сунем писарю золотой в крепости, он нам любую бумагу выправит! За такие деньжищи ,они мать родную продадут! Я их знаю!- хохотнул Фёдор. Дадим ей в дорогу пару золотых из тех, что они нам дали и прощевайте! Пусть в Оренбурге ищет свою судьбу. – Не по христиански это брат!- покачав головой ответил Андрей. – А они, что по христиански поступали, когда людей резали в храмах и живьём закапывали?- окрысился Фёдор- золотые твои кровью обагрены невинно убиенных! А ты их взял, помогая грешникам! И Фёдор перекрестился. Андрей опустил голову и тихо сказал- От отчаяния они это сделали! От безысходности! На что Фёдор сразу ответил пафосно – Бог терпел и нам велел! Он многозначительно поднял палец и Андрею показалось ,что на него смотрит один из апостолов. Сейчас Андрей думал, что будет с Дуней и её грудными детьми. Ведь не выживут они, даже если живыми доберутся до Оренбурга.
Когда утром он увидел в окошко отъезжающего на коне брата, а рядом идущую с понурой головой Дуняшу , несущей на руках маленьких детей, сердце его сжалось и он перекрестился в красном углу избы ,где на него смотрел осуждающий лик Христа с потемневшей иконы. В этот момент в нём боролись два чувства, обещание данное Степану и Дуняше в помощи освобождения Туманова и чувство не поддерживать ни одну из сторон братоубийственного конфликта. Он ещё не догадывался, что первое чувство из сострадания к этой рано повзрослевшей женщине возобладает над вторым и он сев на коня помчится к стоянке Самым Батуты, по пути встретив заплутавших беглецов на его украденной повозке с раненым Степаном Кислым. Как поможет им найти стоянку повстанцев- бандитов. Как укажет дорогу им куда пошёл обоз с пленными. И как в награду за помощь от Кислого узнает место схрона своих тридцати серебренников до которых он так и не доберётся, получив смертельное ранение по пути назад нарвавшись на разгромленный отряд повстанцев башкир возвращающийся к себе домой на родину и грабящий всех проезжающих на их пути русских казаков. Но это было потом, а сейчас он усиленно молился перед образом пытаясь вымолить прощение пред безучастно смотрящим на него ликом святого.