Сергей Ребельский
Амиго
Лицо хиспаника было бронзово-красноватого оттенка, словно на старинной медной монете. Такого не заработаешь, хоть целый год проваляйся на пляже, – с ним надобно родиться. «Вернее, - подумал Павел, - необходимо, чтобы предки твои пять тысяч лет эволюционировали под горным солнцем Южной Америки, отметая вредные мутации, отбирая именно этот, от чего-то там обороняющий, колер». Лоб хиспаника прорезывали глубокие параллельные морщины, в чёрных прямых прядях проблескивала седина, редкие тёмные волоски на впалых щеках обозначали бородку. Жилистой правой рукой он цепко держал огромную, медную, испускавшую солнечные зайчики сковороду, на которой аппетитно шипел и брызгал кукурузным маслом обширный круглый блин, тортилла, выпекаемый, надо думать, из кукурузной же, лучше сказать, - из маисовой муки. Поблескивая узкими чёрными глазами, латинос сноровисто подбрасывал тортиллу в воздух, заставляя её перевернуться в полёте, и ловко ловил у самой плиты вышеупомянутой лучезарной сковородкой.
- Two, - сказал Павел и для верности показал два пальца, средний и указательный, как бы загодя провозглашая победу.
Хиспаник вытряхнул раскалённый блин на решётку и взялся за его остывающего собрата. Который безропотно принял в свои распростёртые объятья большую ложку риса, другую - чёрных бобов, помидоры с луком, кусочки авокадо, мелко нарезанную курятину, острый перец джалапено, какие-то белые, зелёные, красные соусы и приправы. Всю эту разноцветную всячину хиспаник аккуратно закатал в блин, обернул салфеткой и поместил на бумажную тарелочку.
Павел расплатился и с двумя ароматными свёртками вернулся к столику, где ожидала Вера.
- Угощайтесь, мадам! Знаменитое латиноамериканское блюдо по имени «буррито».
- Вкусно! – Вера захрустела поджаристой корочкой. – Люблю южноамериканскую кухню!
- Кулинары они отменные, - согласился Павел, - кабы только на этом всё и не кончалось!
- Да ладно тебе, - сказала Вера, - люди как люди. Не хуже других.
- Не хуже, разумеется, вполне может быть, даже лучше: где-нибудь там у себя, в пампасах. Но к постиндустриальному обществу решительно не готовы! – Павел откусил солидный кусок. – Эти хиспаники – они ж, в основном, чистокровные индейцы. Пробираются к нам, в Штаты, нелегально, притом без всякого образования, – на какую ж работу им рассчитывать? Двадцать лет здесь околачиваются - языка выучить не могут! Вот этот амиго, – он кивнул на латиноса, - думаешь, ботает по-английски?
- Чегой-то – «амиго»?
- Это по-испански: «друг», «приятель». На одно только и способны: бурриты свои заворачивать. Или там – газоны косить, ямы копать, асфальт укладывать. Спасибо хоть, не мусульмане!
- Так нельзя говорить, - неуверенно промолвила Вера, - это расизм!
- Во-во! По-русски здесь не кумекают, ну а ты, хочется верить, не заложишь! Во-вторых, - заводясь, Павел отодвинул в сторону своё, или свой, недоеденный буррито, - никакой это вовсе даже не расизм! Я ж не говорю, что они ниже нас, или там хуже, глупее. Единственное, что я утверждаю: разные нации приспособлены к различным условиям, к тем самым, в которых эволюционировали. - Он передохнул. - А в-третьих, – вот что самое возмутительное: живём, понимаешь, вроде как в свободной стране, а говорить открыто боимся! Американцу пойти настучать – что два пальца оплевать! А уж власть предержащие –рады стараться: посадить не посадят, но с работы выгонят! Свобода слова, ядрёна вошь! А всё почему? Потому - политкорректность! Да я, если хочешь знать, против латиносов вообще ничего не имею: большею частью – простые, порядочные ребята. А вот против наших либеральных политиков, разваливших великую страну, – накипело! А ну-кась, - он уже распалился, - вот мы его сейчас проверим на вшивость… в смысле английского!
- Оставь, Паша! – Вера наморщила носик, - не трогай ты человека, Христа ради! Чего ты вяжешься?
Но Павла было не удержать.
- Hi, amigo, - громко окликнул он хиспаника, - how many grades have you finished*?
Тот молчал, устремив на вопрошающего пустой взгляд; по непроницаемому бронзовому лицу нельзя было угадать, доходит ли до него смысл сказанного. По мере того, как затягивалась пауза, всё победнее глядел Павел.
- Одиннадцать! – ответил, наконец, амиго по-русски. – Среднюю школу номер два города Улан-Удэ с серебряной медалью закончил. – И, погодя, добавил сокрушённо: – Вот вы, товарищ, о политике рассуждаете, а у вас, я извиняюсь, ширинка расстёгнута!
_____________________
* Эй, приятель, - сколько классов ты окончил?
2015