Нет худа без добра

Венера Петрова
                «Nullum malum sine aliquot bolo.

                Несерьезное лето

Какое-то лето несерьезное. Никак не определится с погодой. Прогноз ему не указ. Что тут сделаешь – смутные времена.
- Все не так, все без толку. Не к добру это… - Бабка Прасковья вечно недовольная.
Небо, как будто назло ей, начинает на глазах меняться. Поднялся ветер. Серо, хмуро, неуютно. Да еще и холодно. А вчера была жара, угроза грозы – ух, как страшно!
- Ыч-ча! Холодно-то как. Да что ж такое-то?! – При этом еще тяжело кашляет.
Между приступами кашля успевает пробормотать что-то про себя. Не только небу досталось, но и зажравшимся тойонам, власть имущим, самому государству, богатеям – да что уж там, всему миру. В том, что она старая, немощная, хворая никто не виноват, а она ругается. Всех соседей вспомнила, молодежи больше всех досталось. Все зло от них! Местная молодежь и так тут мается от безделья, сил некуда давать. Тут еще старушенции портят кровь. Не развернешься – даже бухало не продают, летом о дискотеке не может быть и речи. Вы не поверите – здесь даже резинку не достанешь. Какая после этого любовь, спрашивается. Зато, дети рождаются посезонно и, как правило, без отцов. А трезвому не до глупостей, остается только в ящик пялиться, да и по нему развлекают только два ведущих канала. Представляете – даже радио нет. В смысле, перешли на беспроводное радио, но у них что-то не получилось, видимо, молчит, зараза. Иногда электричество уходит. Простите, мы в каком веке живем-то? Тут это не чувствуется. С другой стороны, это же хорошо – хочешь, не хочешь ЗОЖ и заметьте, без всякого принуждения, указки сверху. Резинки нет – так ты налево не ходи. Но все не так уж гладко. Это на первый взгляд так, это всего-навсего иллюзия.
- На, бери и уйди с глаз долой. Смотри, никому не говори. – Продавщица сует в руки мужчине что-то свернутое в бумагу.
Тот с радостью выскакивает на улицу. Приз получил или какой-то дефицит достал? Его тут ждут, не дождутся.
- Ну-ка! Живем, братцы! – У одного сразу настроение градусов на сорок поднялось.
- Ну, ты мужик! – Другой тоже оживился. – Это добро не каждому нынче дают.
- Лимит доверия еще не исчерпан. – И добытчик доволен.
- Рядом в Тале свободно продается, а тут каждый раз унижаться надо и то не дадут.
- Ты против ЗОЖ? Лучше, давайте, за это выпьем!
- Давайте, за ЗОЖ!
- Ха-ха, за ЗОЖ! А, хорошо пошла родимая.
После хорошего тоста и водка «слаще». Дальше сторонники ЗОЖа начинают «представление». Акт первый – просто галдеж. Тут умный умом блещет, не очень умный выбирает свободную тему. Якуты пофилософствовать всегда рады.
- Хорошее время для спекулянтов. – Этот на кого это бочку катит?
Он любит это дело – и выпить, и умничать. Прозвище у него звучное, сразу можно запомнить – Самый Умный. По виду этого не скажешь – неопрятный, невзрачный, какой-то весь потертый. Ну, в загуле же человек, не при галстуке же будет гастролировать. Лицом не вышел, зубов почти нет, зато очки напялил и доволен. Ну и что, что он урод – зато умный. Их все меньше и меньше становится…
- Вечно ты умничаешь. А скажи мне, ты вот умный, а польза какая от этого? Ты ведь нигде не работаешь, а в пьянстве большого ума не надо. Ругаешь спекулянтов, но они звезд с неба не хватают, в поте лица трудятся. Торговать-то с умом надо. – Добытчик светленький, кучерявенький.
- Пить тоже работа, причем тяжелая. Тебе-то откуда знать, ты же только начинаешь. – У умного есть один козырь, его возраст. – Шалопай ты!
- Я шалопай? Да у меня жена, ребенок. Братан, только ты у нас в монахах ходишь. Поди и не стоит у тебя.
  - А ты проверял? Я, если хочешь знать… - Самый Умный мечтательно закатывает глаза.
- Вообще-то, кто тебя знает.
Самый Умный по виду-то мужик. И у пьяницы своя судьба, за плечами какая-никакая, но жизнь. У всякого свои секреты, хоть маленькие, но желания. Может, у него кристально чистая душа, чуть проспиртованная, правда. И Шалопай неплохой, не его же вина, что он молод еще. А так у него жена как жена, ребенок маленький, дом свой, корова дойная, работка – да у него море перспектив, вся жизнь впереди. Только больно языкастый, а это поправимо. Живет как все, да и ладно. Иногда выпивает, налево может сходить – это же не грех по нынешним временам. Он же мужчина, а этим все сказано.
- Если вспомнить, раньше мы были просто отморозками. Все если описывать, целая книга получится.
Это он о годах учебы говорит. Любит он рассказывать разные байки. Трудно представить, что этот светлый чистый мальчик мог насиловать (правда, не один) девушку, разбоем баловался и другими темными делишками занимался. Скорее всего, он это выдумывает. Но кто знает, внешность обманчива.
- Факт, что мы ее так и удовлетворили. Столькими быть отрахнутой и ничего не чувствовать, вот этого я не понимаю. – А глазки у него тоже светлые, ну, просто ангел во плоти.
Они у него разные, один чуть меньше другого. Сегодня он в настроении. Пока. А так начинает прыгать, матом одаривать. Дальше – больше. В такие моменты к нему лучше не подходить, да его вообще нельзя трогать. Всех может замочить, если приспичит. Он бил, его били. Один раз до того избили, что у него временная амнезия была. Помнит только, что его по башке ударили, затем, как он уже домой заходит. А что было между тем и тем, хоть убейте, не помнит. Его раздели, как следует, отдубасили. Не лицо, а месиво получилось. С тех пор один глаз почти не видит и размером меньше стал. Один раз лез к каким-то девкам в окно и с пятого этажа свалился на асфальт. Сразу вскочил и начал прыгать, орать. Живучий, гад.   
Еще два персонажа есть. Один – из «старой гвардии», уважаемый человек, зек, одним словом. Его-то не будем трогать, потом проблем не оберешься. А другой совсем молодой. Зеленый еще, пусть живет. А если честно, те первые мне слово дали, впредь не обижаться, если их героями сделаю. Даже просились – ну, я выполняю свое обещание. Не каждый согласится быть «героем моего романа».
Один пузырь на четверых – явно мало. По очереди в магазин слетали, кроме Самого Умного. У того самый маленький… (ха-ха!) кредит доверия. Можно сказать, он уже исчерпан. А ум-то на что – потому и тусуется, халява всегда найдется. Хорошо-то как! Особенно после водочки. Вся серость и убогость мира стерлось, впрямь волшебство какое-то. А то, что прохладно, поправимо – водка греет. Им сейчас ничего больше ненужно, ни телевизора, и, конечно же, ни дискотеки. У них свое собственное кино.
- О, Тала, моя Тала! Якутия, родина моя-я! – От избытка чувств Шалопай запел.
Еще как настоящий дирижер культями машет. Пот градом льется, однако, пение тоже требует энергии.
- Соловей, соловей, пташечка! – Ветер песню подхватил и передал дальше.
Даже старушенция Прасковья услышала.
- Этим дурням погода не помеха, еще песни орут. – Вот и новый повод нашелся для чесания языком.
Пусть себе поют. Это все же лучше, чем махаловка, дрочиловка. Ветер настучал и все узнали, что они сегодня навеселе. Пусть завидуют. Водку нынче не достанешь, только блатные пьют. Они почти герои! Еще на хвоста сядут, надо двигаться, однако. Им же больше достанется. Все выпив, решили закруглиться. Самый Умный увязался за Шалопаем, у него на это дело особый нюх. Упросил все-таки, купили еще одну «Русскую». Магазин неофициально и только для своих и ночью работает, левые деньги никогда не лишние. Надо куда-то двигать, подальше от людских глаз. Пожелали, и, пожалуйста. Карета тут же прибыла.
- Ну, что, куда?
- О, братан, все катаешься? – Самый Умный обрадовался знакомому человеку.
  Да тут все друг друга знают, за столько-то лет. В деревне нет секретов. Да, сегодня им определенно везет.
- Да, катаюсь. А высадитесь. – Он что, бесплатное такси. – Я же в Хатыннахе халтурю, вот, отдыхаю.
Отдыхать, так отдыхать. На ловца и зверь бежит, он тоже того. Сегодня им определенно везет. Берешь обыкновенный пень, приделываешь к нему рот, приклеиваешь еще усики, проковыряешь дырочки для глаз – вот тебе и «таксист». Он такой нерасторопный, под стать ему, и старый «Жигуль», не машина, а черепаха какая-то. Он все делает как в замедленном кино, у заторможенного и речь медленная, притом голос гнусавый. Столько прозвищ пытались к нему прилепить, да ни одна так и не прижилась.
- Потихоньку поедем. – Да он еще и беззубый.
- Ха-ха, потихоньку, так потихоньку.
Потихоньку тронулись. Самый Умный, наоборот, сама быстрота, особенно во время «гастролей».
- Гуляете да? – Это же видно, что спрашивать.
- А как же!
Куда это они направились? Далеко не уедут при такой-то скорости. Вот и приехали. Темно, не видно ничего. Только август, а такое впечатление, что глубокая осень.
- Ну, приехали. – Потихоньку выключает мотор.
- Что, будем прямо из горлышка? Потихоньку, у тебя стопка предусматривается?
- Откуда.    
- Ну, как же, даже баночки нет?
- Э, не знаю я. – Все же ищет. – Э, вот что-то нашел.
Достает здоровенную банку. Самый Умный возится со своими очками и глазки протирает, на глаз мерит и, наконец, наливает. Фармацевт, блин.
- Э, мне хватит. – Скромничает Потихоньку, произносит роковое слово.
Обычно наоборот же бывает.
- Надо бы тост сказать. – Этот тормоз еще собрался речь толкать.
Тогда своей очереди точно не дождутся, а охота побыстрей выпить, по-человечески напиться, чего тянуть-то.
- Э, за здоровье! – На их счастье тост коротким оказался.
За это ли счастье, за здоровье ли Потихоньку и выпил. Не залпом, а как чай – медленно, но верно. Самый Умный свою долю махом выпил, и Шалопай не отстает. Теперь опять очередь Потихоньку. Слышно, как Самый Умный наливает огненную.
- Э, хватит.
- Что ты заладил, хватит да хватит. Не бойся, много не налью.
- Потихоньку, отныне будем называть тебя Хватитом. Усек? Что, нравится?
- Э, да. – В словарном запасе у Хватита слово «нет» не существует, как у японцев.
В это раз залпом выпил. Процесс пошел, значит. Шалопай с Самым Умным закуривают.
- У тебя, Хватит, одно достоинство точно есть – ты не куришь.
- Э, да, а в остальном, как все. И мне бабу хочется. – Вдруг, ни с того, ни с сего про ЭТО вспомнил.
Раз хочется, дерзай – благо, жена под боком или он это о своем левом интересе? Для Шалопая самое то, да тут Самый Умный встревает.
- Хотеть вредно.
Ему ли не знать, он всю жизнь бобылем.
- Как это ты терпишь, разве что с подругой-ручкой… - У Хватита голос прорезался.
 - Вот русская баба, это да!
И кого это он имеет в виду, поблизости таковой не наблюдается. Дела давно минувших дней, наверное, вспоминает.
- Э, хватит, наверное, пора и честь знать, домой надо. – Бабу захотевший Хватит тут же собрался домой.
- Домой всегда успеется.
- Твоя молодуха и днем, и ночью на взводе, а от моей не дождешься. – Хватита на откровение потянуло.
После сорокоградусной и немой заговорит.
- Можно было воздухом подышать. – Самый Умный не часто выезжает на природу.
И так почти всю зиму под домашним арестом сидел. После гастролей его не выманишь на улицу, трезвому там не место. Зимой и пить негде, хаты все спаленные, у всех жены на посту. Шалопай дома-то не пьет, даже рюмочку тебе не нальет.
- Э, облегчиться бы не помешало.
Полить лужайку благое дело. Кстати, где они? Тут сто лет не косили, как это столько земли ничейными оставили. Вроде, даже скот не пасется. Проклятая земля что ли?
- Бай, а это что за строение? – Хватит первым замечание.
Вот тебе и ничейная земля. Самый Умный первым попер. Ему надо пощупать, потрогать – он же, как крот, в темноте ни хрена не видит.
- Что за сарай? До недавнего времени тут ничего не было. – Хватит и облегчаясь, не умолкает.
- Угу. – Шалопай не отвлекается.
- У, сатана! – Из темноты слышится голос Умного. - Чудно, однако.
- Что это его так удивило? – Хватит бы тоже побежал, да орган не торопится дело сделать.
А Шалопай быстро управился – он и пьет быстро, и льет лихо. Молодой организм функционирует пока без сбоев. Сразу побежал к Умному.
- Да ну! Откуда они в нашей глуши возьмутся? – Вот и Шалопая голос.
- Смотри сам – очень даже, похоже. Шестиугольная изгородь, как ромбик. Крест. Гроб… - Дальше Хватит не расслышал.
Хватит пытается закрыть краник, да оттуда все капает, ручеек не иссякнет. Однако пить вредно, а то почки можно просадить.
- Сатана…
- Совсем недавно же построили.
- И гроб.
- Да ну!
Хватит так и до конца не облегчившись