Свидание в туалете клуба.
Никакой вульгарности, никакого цинизма – это всего лишь реализм.(немного социальшины)
В этот вечер меня вполне устраивала компания самого себя, но мое право на свободное одиночество отобрала Лиза. Смс пришло еще ночью, но я не стал отвечать ей и вот почему: за день до этого между нами был диалог на тему того, что мне срочно нужно найти себе новую пассию, т.к. с момента расторжения последних отношений прошло почти полгода.
В голове Лизы многие идеи приобретают навязчивый характер. Так и произошло. Днем на мой смартфон обрушился шквал смс от нее, затем многократные попытки дозвониться и... . Она разувается в прихожей моей квартиры и бурчит что-то о том, какой я эгоист. Впрочем, ничего нового.
Дело в том, что Лиза – кладезь бесполезных идей, но каждую из них она воплощает с нечеловеческим упорством. И в этот раз ее идеей фикс стал поиск дамы моего сердца в ночном клубе.
— Едем в Ауру, – так назывался клуб, который она выбрала. – Там мы вдвоем будем знакомиться с разным бабьем. Я прикинусь твоей старшей сестрой. Мол, родители уехали, а младшего брата оставили на меня. А дальше будешь импровизировать. Ну как?
— Окей,— ответил я на выдохе.
— Не робей, план – отпад!
Разумеется план изначально был обречен на провал и ни с кем общаться в этот вечер я не собирался. Однако Лиза уже подыскивала наименее мятое, наиболее симпатичное поло.
К вечеру мы были уже внутри. Основной контингент этого заведения составляют подростки 16-20 лет и, да, фейсконтроль на входе не у каждого спрашивает наличие паспорта. Я свой и не подумал взять, а Лизу они знают как завсегдатую этого заведения. Но эти ребята в черных как ночь костюмах в первую очередь смотрят на престиж гостей, т.е. на материальную состоятельность, чтобы у клуба вышла хорошая выручка за ночь. Одеты мы были вполне себе пристойно. Оказавшись внутри, Лиза тут же растворилась в толпе, так же, как растворился ее энтузиазм для новых знакомств. Я встал у левой колонны перед танцполом, уперся к ней спиной, понемногу привыкая к атмосфере, бьющим в глаза стробоскопам и раздирающей нутро музыке.
Сначала я тихонько матерился и проклянал Лизу, а затем постарался абстрагироваться от всего этого и просто рассматривал клуб.
Танцпол был забит осатанелыми от музыки телами, дергающимся ритмично, без каких-либо серьезных танцевальных движений. В основном это были прыжки вверх-вниз и точно такие же движения головы. Не секрет, откуда столько энергии – коктейль "редбулл/водка" очень дешевый тут. Я вспомнил про миссию Лизы. Но ни одна барышня пока не привлекала моего внимания. Дело даже не в освещении – к нему я уже привык –, а скорее в том, что они смешивались на фоне друг друга. Одна как все, и все как одна: броский мейкап, широкое декольте, смазливое и изрядно пьяное лицо.
Наконец-то объявилась Лиза и вручила мне два рокса "лонгайленда" из бара. Жестами она указала мне, чтобы я выпил его и пошел в центр танцпола. Коктейль оказался довольно крепким, но очень вкусным. Оба пустых рокса стояли на полу, пока меня поддерживала лишь колонна за спиной.
Несколько раз ко мне подходили девчонки и тянули меня за руки в центр танцпола. А затем пытались знакомиться(подозреваю, что по наитию Лизы), но из-за громкой музыки выходило плохо. Кажется, одной из тех дам была Лиза. Кажется, она пару раз вручала мне еще какие-то коктейли, видимо, для храбрости. Но вместо храбрости я все больше терял подвижность. Еще один рокс я пролил на свои белоснежно чистые кеды. Произнес вслух несколько бранных слов. Все равно никто меня не услышит.
Слева в каменной арке были ступени наверх. Я вошел в арку, предполагая, что где-то наверху есть уборная, поднимался, упираясь о правую стену, перила были только у левой. Я оказался прав: мальчики – налево, девочки – направо. Туалет, судя по всему, выполняли функцию чистилища: сюда приходили именно в таком состоянии, в каком был я. Невыносимый смрад, грязь, разлитая повсюду вода (или не совсем вода). Сами кабинки представляли собой обычные прикрепленные к стене перегородки с дверцами. Высота от пола примерно с ладонь. Я дернул одну дверцу – закрыта, другую – закрыта. Дернул дверь слева и зашел в свободную кабинку, тут же пристроившись на унитазе.
Я уже и позабыл, зачем вообще сюда зашел. Но почувствовав холодок в ногах, вспомнил о пролитом на кеды коктейле. В держателе туалетной бумаги висела пустая втулка. Какое-то время я притупленно смотрел на дверцу перед собой и думал уже выйти отсюда, но заметил торчащий из-под левой перегородки бело-розовый кроссовок небольшого размера.
— Эй.
Ответа не последовало. Я стукнул кулаком по перегородке, кроссовок дернулся.
— Эй, ты слышишь?
— Ты мне? — раздался голос. Его носитель не старше 17 и, по-моему, не мужской.
— У тебя есть бумага?
— Есть? А зачем тебе?
— Зачем туалетная бумага в туалете?
— Хах, обделался, что ль?
— Ну... можно и так сказать.
Она передала мне бумагу под перегородкой. Я оторвал кусок и принялся вытирать кеды(!!!!). Затем вернул оставшийся моток.
— У тебя слишком тонкий голос для парня.
— Ага. А еще слишком длинные волосы. Для мальчика это несколько странно, не находишь?
В голосе этого длинноволосого, тонкголосого парня чувствовался сарказм. Да, алкоголь еще нескоро перестанет действовать. (И идиотом я себя почувствую только утром.)
— Ты не торопишься выходить, прячешься от кого-то тут? — задал я неожиданно для себя же вопрос
— Скорее, "от чего-то ". А ты?
— Тоже. Прячусь от своей лучшей подруги и от остальных людей. Меня в этот ****ушник(так написано на дверце кабинки) затащили почти насильно.
Этот парнишка попросил рассказать подробнее. Видимо, обратно он совсем не торопился. Под ритмичные вибрации воздуха я рассказывал про Лизу и рассматривал правый кроссовок своего соседа. "Парень такой не обул бы" – дошло до меня наконец. Засмотревшись, я не заметил, как перестал повествовать.
— Эй, ты уснул там?
Я правда начал прикрывать глаза. Не помню даже на чем закончил рассказ.
— Слушай, так ты баб... баб... барышня?
— Бинго. — ответила она полушепотом. — Я нарисую.
Минуту спустя под перегородкой появилась рука с клочком бумаги. Только сейчас я заметил разноцветный, немного подранный маникюр. Видимо, перед клубом она мыла посуду, и убирала всю квартиру, чтобы уговорить своих родителей отпустить ее допоздна.
На белой туалетной бумаге была изображена девушка. Рисунок настолько прост — насколько это возможно и сделан то ли тушью, то ли чем-то еще из косметики.
— Так я вижу себя.
Я не понял, что она имеет ввиду, поэтому последовала нелепая пауза.
— Ну..., ты симпатичная. — сказал я: надо было хоть что-то сказать.
— В смысле я так вижу, а они смотрят сначала на мою одежду. И стараются не подходить.
— Ну да, встречают по одежке. — Эта фраза вышла из меня автоматически. Я не доконца понимал, о чем вообще речь и причем тут ее рисунок.
— Ты слышал что-то о социальном этикете?
— Нет
— Это обязательные правила для внешнего вида и поведения человека в обществе. Грубо говоря, если ты будешь одет как маргинал, то в обычном обществе с тобой никто не заговорит. Тупо деклассируют.
— Ты пришла в клуб, в одежде бомжа?
— Нет! — Она ответила громко. — По-обычному. Ко мне подошел парень, которому я..., ну так скажем: оказывала некие знаки внимания. А он сказал, что в клуб не ходят в таком виде.
Мне правда стало интересно, в чем она пришла. Я начинал вникать в диалог и, соответственно, трезветь.
— Ну встречают по одежке. — На этот раз я сказал эту фразу осмысленно.
— Да, ты уже говорил. Люди всегда мерятся ***ми. У кого лучше одежда, у кого лучше телефон. А апофеозом всех этих гонок являются такие вот места.
Слово "***" в данном контексте означало, видимо, эго человека, но я не стал ее поправлять.
Я посмотрел на ее рисунок. Затем, рядом с клочком бумаги, мысленно нарисовал в воздухе пару тех дам, что видел на первом этаже и кое-что понял.
Я не запомнил ни одного лица.
Как бы я ни старался, но в мыслях всплывало все, кроме лиц. Я помнил браслет на руке той блондинки, помнил кастет из колец на руке другой, помнил платье с вырезом до пояса – в основном вырезы и помнил, как ни странно.
И ведь не поспоришь: пребывая в социальном пространстве человек всегда оценивает других и себя по отношению к другим. В этом заключается его иерархический инстинкт, перебороть который он почему-то не в силах.
— Слушай, — сказал я соседке. — чем ты нарисовала себя?
— Это тушь.
— Дать мне ее.
Через мгновение под перегородкой показалась рука с тушью. Я взял ее, еще раз посмотрел на нарисованную девушку (это была определенно девушка, т.к. с головы до ног свисали черные мазки — волосы). Бумага оказалась довольно жетской. Наверное, ей сложно подтирать задницу. Я принялся чиркать кончиком туши. Через минуту все было готово, и я просунул рисунок под перегородкой. Дверь кабинки слева открылась и тут же захлопнулась. Прозвучал стук в мою дверь. Я не открыл. Она сама открыла: замок был сломан.
Оранжевая худи и серые джинсы. Смазливое лицо почти без макияжа. Накрашены лишь ресницы. Волосы светлые. На ее рисунке были черные и в пьяном бреду я уже представил ее брюнеткой и немного разочаровался. Она показала мне тот самый клочек бумаги с брюнеткой, затем перевернула на обратную сторону, где были мои мазки. Это точно такой же плохо нарисованный человечек, только с короткими волосами. И я понял, что так же ее обманул. Ведь у меня тоже светлые волосы.
— Пойдем. — сказала она и кивком указала на выход