ГЛАВА 9
Элис, оставшись одна, наконец-то принялась тщательно обследовать помещение. И не нашла ни единой зацепки. Ни щёлки, которую можно было бы расширить, ни зазора, который можно было бы продолбить или раскопать. Ни уступа за узкими окошками, которые Эггель «великодушно» оставил не забранными решётками: на идеально гладкой башне, на головокружительной высоте даже скалолазу вряд ли придёт в голову попытаться спуститься…
Элис сначала пришла в отчаяние, ей было одиноко, ей захотелось поплакать, как простому человеку женского, слабого пола, которому иногда такой нужной бывает крепкая мужская поддержка. Но она не дала воли порыву и запретила себе плакать. Однако эмоциональный взрыв её ослабил, ей захотелось задремать. Что она невольно и сделала…
Проснувшись, словно от толчка в грудь, Элис вскочила и огляделась с бьющимся сердцем. Никого и ничего. В углу на маленьком постаменте скромненько примостился поднос с пищей: не сухарики, как издевательски обещал Эггель, а целое пиршество: ароматный и свежий ржаной хлебец, горячая, скворчащая колбаска с горкой белой фасоли, вазочка с маринованной спаржей, чаша с куриной лапшой, пучки душистого укропа и базилика.
Элис всхлипнула – и набросилась на еду.
Затем уселась на пол и стала в упор смотреть на опустевший поднос, ожидая того момента, когда за ним придут. Но поднос и одноразовая посуда тихонечко взмыли в воздух и поплыли, повинуясь силовому транспортному потоку, по направлению к бойнице где-то высоко под потолком. Элис попыталась ухватиться за поднос в надежде, что ей удастся «оседлать» поток, но ей удалось подняться лишь на высоту двух метров, затем поднос просто просочился сквозь её руки и исчез, силовая линия иссякла, и Элис рухнула вниз, отчаянно ругаясь. Она решила, что Эггель наблюдает за ней и контролирует издалека. Она показала вездесущему врагу кулак, затем – язык, затем продемонстрировала несколько устрашающих приёмов.
Затем, не выдержав, сгорая от стыда и унижения, пристроилась над щелью: мочевой пузырь требовал освобождения.
Ей осталось утешать себя тем, что с крыши башни ей вряд ли бы удалось спуститься, а если бы и спустилась, то ещё неизвестно, куда, возможно, прямо в руки Эггеля и его приспешников.
В бесцельном хождении по кругу своей темницы и в мрачных раздумьях время прошло незаметно. И вот уже плавно кружась, словно осенний листок, с недостижимого потолка спустился новый поднос с десертом: чаша с ароматным кофе, в котором величаво плавал маленький айсберг мороженого, разукрашенные пряники и сырное печенье, горка персиков (без косточек), роскошная кисть янтарного винограда…
В чём тут дело? Новое изощрённое издевательство? Сначала Эггель морил её голодом, теперь закармливает. Кнут и пряник. Что последует далее? Очередное предложение о сотрудничестве? Или кнут и пряник будут чередоваться до тех пор, пока она не сдастся?
Элис внезапно поперхнулась. Взяла пару пряников – и, зачем-то оглянувшись, воровато сунула их за пазуху…
Настала ночь. Безлунная, но ослепительно яркая от обилия звёзд, таких близких и крупных – и таких же недостижимых, словно свобода. Идеально ровный круг камеры был исполосован серебристыми бликами. Элис не спала.
Утро застало её в тщетных попытках, подтягиваясь на пальцах, продвигаться по отвесной стенке – каждый раз, поднявшись на три метра, она натыкалась на глухую силовую защиту, обжигалась искрящей серебристой сеткой и сползала вниз. После десятой попытки она ощутила голод и призналась самой себе, что невольно ожидает завтрака...
А после завтрака к ней прибыл «совмещённый санузел», как она его тут же обозвала. В стене проявилась дверка из тонированного стекла. Когда Элис её толкнула и шагнула вперёд, на неё излился яркий дневной свет. Элис вскрикнула от неожиданности. Она нашла себя в крошечной ванной комнате из прозрачного материала, и эта ванная комната висела над бездной…
Тихо скрипнуло сзади – Элис мгновенно обернулась: Эггель! Конечно же, он не преминул насладиться эффектом, который произвело на неё новое «удобство»!
- Прости, я на секундочку. Я лишь хотел поинтересоваться, годится ли тебе такая ванная и туалет?
- Они просвечивают. Это так гадко! Неужто даже тут я не могу остаться вне надзора? Или ты полагаешь, что я пробью стенку и сбегу в свободном полёте?
- Неужели ты думаешь, что я стану подглядывать за столь интимным процессом? – изумился Эггель. – Извини, извини, я как-то сразу не подумал, просто переместил то, что было в наличии в Супермаркете №1 Транс-Маля! – Эггель сокрушённо покачал головой. – Сейчас я сделаю стенки непрозрачными. Так лучше?
Элис увидела, как яркий свет померк, стенки стали матовыми, а внутри ванной мягко загорелись изысканные светильники в виде свеч. Элис хотела сказать отчиму, что он не дождётся от неё «спасибо», хоть сделай он унитаз из чистого золота и усыпь розами, но Эггеля уже след простыл. А Элис вдруг ощутила, как она соскучилась по душу! И с наслаждением залезла в ванну с горячей водой. Вода оказалась удивительно чистой, мыло и шампунь благоухали горными травами, и Элис не хотелось оттуда вылезать – настолько чудовищным был контраст с её каменным узилищем.
После мытья она чувствовала себя помолодевшей и отдохнувшей, в голову нахально лезли крамольные мысли о том, что Эггель мог бы быть и полюбезней к своей падчерице, и поместить её не в этом мерзком каземате, а хотя бы в приличной комнате. Сам-то он вон какой чистенький и ухоженный, волосок к волоску, даже благоухает духами. А она – с растрёпанными патлами, и её дивное свадебное платье превратилось в какую-то отвратительную, потёртую тряпку без намёка на королевское богатство и аристократизм. Даже атласные туфли стали серыми, а драгоценные камни обсыпались. Элис, увы, прекрасно помнила, как она с Улианом, нагая, купалась в тёплых водах Отро. Кто её переодевал, пока она валялась тут в беспамятстве? Кто касался её грязными лапами? Он сам или же любимые им монстры-биоконструкты? Вот она задаст ему этот вопрос напрямую, пусть попробует его зажевать!
После второй помывки – вечерней – она уже думала о том, что зря отказалась от прозрачных стен. Лёжа в ванной или стоя под душем, она могла бы любоваться потрясающей, поистине феерической панорамой горной страны, раскинувшейся во все стороны, кроме верха: там царствовало великолепное, самоценное, равнодушное небо. А какое умиротворение появлялось после расслабляющего геля! Ещё немного – и она потеряет боевой дух. После такой ванны возвращаться в гнусный каземат становилось ещё омерзительнее.
Минуло ещё не менее трёх дней.
Время шло. Эггель не возвращался. Дурацкие мысли, одни и те же, крутились в голове, голова тяжелела и становилась пустой. Казалось, ещё немного – и она окончательно и бесповоротно поглупеет. Элис измаялась в бездействии и неизвестности. Элис смотрела в окошки, и не видела ничего, кроме неба над собой, бездонного провала внизу и далёких белоснежных вершин вокруг, таких обманчиво близких – и недоступных. Элис согласилась бы сейчас оказаться где-нибудь на горной вершине, среди бесстрастных льдов и снегов, чем находиться в башне Эггеля заложницей его мнимого гостеприимства.
Было тошно и скучно, и так пусто, что Элис впервые захотелось выть от тоски. Тихо. Почему так тихо? Эггель готовит новую пакость? Ловушку? Нет, Элис должна быть настороже и во всеоружии. Только не расслабляться!
Чтобы не отчаяться и не упустить момент, когда Эггель пожелает повторить визит, Элис решила занять себя физическим и психологическим тренингом. Она села в позу лотоса, воздела ладони к потолку, пытаясь уловить скупой энергетический рисунок башни, чтобы найти лазейку и вырваться за её пределы, в богатейшую информационно и энергетически насыщенную атмосферу горных сфер.
И вот тут она и наткнулась на плотный сгусток энергии, закрытой для доступа и прощупывания. И поняла, что Эггель близко, и пора готовиться к встрече. Элис расслабилась – затем встряхнулась и напряглась. Встала вплотную к глухому проёму, приняла стойку.
И как только в центре помещения проявилась фигура Эггеля, закутанного в свой тёмно-фиолетовый плащ с рубиновыми иероглифическими знаками-оберегами, изображающими крылатых драконов, Элис с устрашающим боевым кличем налетела на него, точно ураган. Она применила все до единого приёмы, которые только знала и изучила в совершенстве. Эггель, по всему, не ожидал такого напора. На что он надеялся, на что рассчитывал? Эггель откинул разочарование, которое едва не погубило его, и, подавив эмоции, заставил себя сражаться с обезумевшей падчерицей без применения подсобных примочек.
Наконец неимоверным усилием Эггель отбросил Элис в сторону. Тут же со всех сторон на неё налетела туча крошечных и отвратительных на вид существ, некое подобие гибрида клонов самого Эггеля и дракончиков. Они облепили Элис так, что она не успевала их сбрасывать, и в мгновение ока оказалась окутана тонкой, гибкой и липкой сетью без возможности шевельнуться. Эггель нетерпеливо прохаживался рядом.
- Браво, девочка. Ты неподражаема. Ты доказала свою силу. Браво и мне - я доказал, что есть ещё порох в пороховницах, и меня рано записывать в слабаки, хотя я давненько не тренировался. Я славно потешился - мужское самолюбие, тебе не понять. Потерпи, не трепыхайся, тебя необходимо обезопасить ради тебя же самой – ты так рьяна, что можешь причинить себе вред. Расслабься.
- Ты никогда меня не покоришь насилием, Эггель! – прохрипела Элис, отплёвываясь. – На каждое твоё физическое воздействие я готова ответить вдвойне! Думаешь, твои тараканы меня испугают?
- Наверное, нет. Но не забывай: Небесный Дракон – мой покровитель.
- Ха-ха-ха! Ты лжёшь, драконов не существует, эти твари – твои собственные гомункулусы!
- Какое невежество. Мои маленькие помощники, может быть, являются моими гомункулусами, но сотворены они с соизволения и с помощью небесного покровителя, чей знак я ношу!
И Эггель, обнажив предплечье, показал Элис сверкающую и глубоко врезанную татуировку – символическое изображение гордого и величественного Дракона, чей хвост был погружён в воды, а голова с гребнем подпирала небо.
- Этот знак – твоё тавро, Эггель, ты клеймён, ты несвободен!
- Я помечен, Элеа, я – избранный. Дракон – знак могущества!
- А также – символ зла. Знаем мы эти двурушные символы!
Эггель искренне расхохотался: - Остроумно, ничего не скажешь. А вот тебе более всего подошёл бы знак цветка Белой Кувшинки, в нём нет двусмысленности ни на грош, - он прищёлкнул пальцами – и Элис вскрикнула: на её запястье на миг вспыхнул жгучий ослепительно-белый цветок – и погас.
- Пусть ты стала женой моего врага, но магия твоей души по-прежнему не затронута. Ты не знаешь своей Силы. Это хорошо. Это прекрасно. Но я, пожалуй, подарю тебе алмазного Осьминога – в знак нашего перерождения и трансформации…
- Перерождения? Ты можешь перерождаться, сколько влезет, с меня довольно. Я только начала жить, и я продолжу – без твоей помощи, Эггель, вопреки твоей подлости!
- Я вижу, ты отдохнула, – Эггель взмахом руки отослал помощников, они прыснули в стороны и быстро исчезли в невидимых щелях. А липкая мерзкая паутина начала потихоньку расслабляться и истаивать. Эггель без опаски присел на корточки в легкомысленной близости от поверженной Элис.
- Воображаешь себя драконом, Эггель? Почему же ты не применяешь своей знаменитой магии? Боишься, что я оберну её против тебя самого? А если ты такой смелый – почему посадил в одиночку?
- Говоришь, если я такой смелый? Откуда тебе знать, чего боюсь, Элеа.
- Чего же, Ахмас? Наказания за низости?
- Одиночества, Элеа. Но тебе этого не понять, ты слишком молода. А почему я не применяю магию… Потому что мне надоело тратить силы на кукольные отражения. Мне надоело создавать иллюзию вечной молодости и неотразимости. Мне хватает очарованных простушек снизу – но пустышки-глупышки так быстро приедаются. Мне не хватает простого человеческого тепла, - с тихой горечью ответил Эггель. – Мне не хватает женского участия. Настоящей любви и понимания. Ты полагаешь, что если я маг, то всё человеческое мне чуждо? Неужели мы никогда не найдём точек соприкосновения и взаимопонимания?
Элис вдруг увидела перед собою усталого немолодого человека, куда менее красивого и спортивного, чем Ули, с серебристыми прядками, с морщинками и синяками вокруг погрустневших глаз. И эта человечность делала его куда симпатичнее прежнего, самоуверенного и жёсткого Эггеля.
- Ты не там ищешь любовь, Эггель. Я не собираюсь играть с тобою в эти игры. У меня есть любовь. Есть муж. И я намереваюсь вернуться к нему вскоре.
- Я всего лишь делюсь сокровенным. Извини, если показался слишком докучливым.
Эггель вдруг встал, оправил плащ, развернулся и зашагал прочь. Потом обернулся: - Да, кстати, ты свободна. Эвакуатор, иначе – Лифт Дороги Богов, в твоём распоряжении, ты отыщешь его без труда, он тебе подчинится – ведь вы уже знакомы, не так ли? Он доставит тебя в Райский Порт, откуда служители безвозмездно переправят на землю. Счастливого пути и не поминай лихом.
Стенка узилища Элис со скрежетом распалась, и Элис обнаружила, что внизу, прочь от неё, к склону ближней горы по диагонали идёт узкий скальный гребень со ступенями поверху. Догнав склон, гребень разветвлялся. Одна дорога шла налево, вглубь каменистого плато с Лифтом посередине. А вторая заворачивала на склон, где располагалась вторая половина Замка Фа, и без фантомного покрытия она казалась простой, даже грубой, без особых изысков и архитектурных излишеств.
Поражённая Элис так и осталась стоять с раскрытым ртом. Внезапно её затопила волна жалости и раскаяния. Прочь, прочь, никакой жалости! Перед нею враг! Враг могущественный! Она сожалеет? Это тоже его происки! Он наторел в зомбировании и психологической обработке. Но извиниться не мешало бы… Извиниться? Перед ним? Злодеем? Да, да, извиниться перед отчимом. Ведь может и злодей порою устать от злодейств и раскаяться? Эггель такой, какой есть. Ему не переделать себя. Решено, она извинится и простится с ним, прежде чем покинуть Скалу. Тем более что Лифт совсем рядышком!
И Элис бесстрашно спрыгнула вниз и плавно приземлилась на силовой волне, и зашагала следом за отчимом по каменной дороге. Эггель уходил всё дальше по гребню, по узкой, витиеватой тропинке среди скал. Шёл пешком, своими ногами, не пользуясь магией или техникой, он сгорбился и потому словно бы стал меньше ростом, и холодный, равнодушный ветер вершин вздымал его чёрные волосы с седыми прядками. И Элис даже показалось, что он прихрамывает – травмы у магов случаются при безрассудных магических экспериментах. Он шёл к наружной лестнице, ведущей на третий этаж замка, где располагались его покои. Вот он наступил на первую ступеньку, помедлил, не поднимая головы, тяжко вздохнул и решительно зашагал вверх. Когда Элис подошла к лестнице, Эггель уже скрылся в проёме. Он так ни разу и не оглянулся.
«Какое ребячество!» - подумала Элис сердито. – «Он ведёт себя, как обиженный, но благородный мальчишка! Все мужчины одинаковы. Вечно у них в голове гениальные проекты и захватнические амбиции. Ладно, так и быть, разойдёмся по-родственному. Догоню и извинюсь».
И Элис прибавила шаг. По лестнице она шла неслышно и всё время была настороже: она всё же не совсем доверяла магу-злодею, кто знает, что он выкинет в следующий момент? Элис была готова в случае чего спрыгнуть с лестницы вбок, скатиться с неё кубарем и понестись к плато, или даже принять бой с Эггелем прямо на этих ступеньках. Она не расслабится, нет, пусть не думает, что она размякла! Просто хочет остаться в памяти отчима хорошо воспитанной и… и незлобной, великодушной и женственной.
Элис без происшествий дошла до самого верха, легонько толкнула резную дверцу…
Она оказалась в обширных сферических покоях, обшитых золотистыми деревянными панелями с резьбой, образующей магическую, иероглифическую вязь, с высоким лазурным эмалевым потолком, без окон. Вместо окон по периметру располагались неглубокие беломраморные ниши, чья поверхность была отполирована до зеркального блеска, и ниши изучали мягкий свет, а между нишами у стенок стояли на постаментах изваяния хищных птиц с чешуйчатыми драконьими хвостами.
Эггель стоял на коленях у огромного ложа, спиной к двери, уткнувшись лицом в алое атласное покрывало. Его плечи вздрагивали, скрюченные пальцы скребли по покрывалу, Элис слышала сдавленное постанывание и всхлипы.
«Бедняга. Он плачет. Как он одинок!» Элис ощутила прилив сострадания и почти что материнской нежности. «Он думает, что я – тупая вояка, упрямая и беспощадная. Сам виноват – не нужно было провоцировать. Я уже давно не такая…»
Элис вздохнула и покачнулась. Подкатили слёзы. Окружающее перед глазами расплылось. Элис подошла к Эггелю и протянула руку. Помешкала, потом легонько коснулась его плеча.
- Ахмас, мне жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад. Извини. Я думаю, мы могли бы достигнуть консенсуса…
Эггель моментально развернул к ней залитое слезами лицо.
- Ты… ты… - зашептал он горячечно. – Ты пришла, Аль-Эльтар. Сама! О, счастье!
Эггель, продолжая стоять на коленях, схватил её руки своими и принялся покрывать обжигающими поцелуями. Элис даже покачнулась от его натиска. «Это уже лишнее», - подумала она, - «Это перехлёст, и совершенно мне не нужно. Пора прекращать!» Она принялась вырывать то одну, то другую руку, и с каждым движением у неё отчего-то оставалось всё меньше сил. Её здравые мысли почему-то шли вразрез с движениями тела, которое не желало подчиняться процессам, происходящим в голове.
Эггель вскочил и схватил её в охапку. Элис рванулась, было, но вместо того, чтобы бежать, ноги её вдруг подкосились, она завалилась на Эггеля, Эггель завалился на ложе, и Элис оказалась сидящей на его коленях. И тогда прямо в глаза Элис вперился немигающий взгляд Эггеля, а твёрдый, бледный рот его стал неумолимо приближаться к её губам, пока не коснулся их. Элис собрала последние силы, чтобы отпрянуть – но оказалось, что не только ноги, но и другие части тела не повинуются ей…
…Поцелуй Эггеля был страшен. Он словно привёл в движение окружающее пространство. Мраморные ниши чудесным образом превратились сначала в потайные дверцы, потом повернулись вокруг своей оси и превратились в зеркала. Воздух стал зыбким, предметы начали расплываться, мысли разбежались испуганными рыбками, голова закружилась. Элис показалось, что мир вокруг меркнет, теряет цвета и превращается в чёрно-белый негатив. И этот негатив высасывал из неё энергию, мужество, желания, чувства и мысли.
Элис побледнела, силы окончательно покинули её, в глазах потемнело, Вселенная закружилась – и она рухнула под напором Эггеля…
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ