Прошла пара недель с тех пор как трое путешественников вернулись из Северных гор. Даня обосновался в хижине Елизара, его спальное место находилось в самом лучшем месте жилища – на печи. Погода становилась всё хуже: на улице, набирая силу с каждым днём, подступала зима, дождь вперемешку со снегом считался уже нормальным погодным явлением. Юноша уже пару дней не видел никого, кроме своего дяди, потому что не выходил на улицу. Ему было просто не в чем выходить: тёплая одежда Дани осталась в доме-интернате, старый зипун Елизара был расшит на куски выкройки. Дядя перекраивал и перешивал его под размер племянника. Интересно, где он научился шить?
В такую погоду почти не было тренировок (только если лёгкая домашняя физическая подготовка в виде отжиманий и приседаний), все сидели в своих хижинах и не высовывались на улицу, за исключением часовых, которые следили за безопасностью лагеря, а также тех повстанцев, которым было поручено присматривать за баней.
За постройкой наблюдали практически круглосуточно, но ни баенник, ни его шапка не появлялись на каменке в эти две недели. Если честно, некоторые повстанцы как-то быстро забыли, зачем вообще нужно было стеречь баню, а может быть, просто и не запоминали этого. Но приказ есть приказ, и его приходилось выполнять.
В это утро сторожить баню заступили трое повстанцев: Иван, Вторак и Захар. Захар решил помыться. Взял веник, корыто и зашёл в парилку. Мылся он, парился, а Иван и Вторак остались в предбаннике, да и беседовали от нечего делать.
– За две недели уже в третий раз заступаем, – сказал Иван, глядя в окно предбанника, – а проку никакого.
– Ох! И не говори, – соглашался Вторак, сидевший на лавке. – Наследник у нас немного странный малый. Вот его отец Яромир, мудрый был правитель, а этот, – Вторак махнул рукой, – молодой ещё.
– Странный – не странный, а двух единорогов с Ирия пригнал, – возразил Иван. – Кому ещё такое удавалось?
– Здесь ты прав. Парень сорвиголова настоящий. Чего только стоит его дружба с Сиянкой! Эта девка всем сватавшимся к ней женихам тумаков отвесила, а с царевичем, вон, смотри, дружбу водит.
– Так царевич, чай, не простой мужик, как мы с тобой, – вздохнул Иван. – Здесь и отказать – грех. Как ты думаешь, было у них там чё?
– А кто его знает! Свечку так-то никто не держал. Но на людях не обжимаются… Что-то долго Захар моется, – резко перевёл тему разговора Вторак. Он встал с лавки и постучал в дверь парной. – Эй! Скоро ты там? – Мужчина прислушался, пытаясь услышать ответ приятеля, но никто не ответил. Тогда он ещё раз спросил, постучавшись: – Захар, ты там ненароком не угорел? – ответа вновь не последовало.
– Да не мешай, пускай попарится мужик, – вмешался Иван.
– А вдруг что лучилось, – Вторак ещё раз крикнул товарищу: – Ну, так скоро ты? Нет?
– Нет! Я его только обдираю! – послышался хриплый голос из парной.
Двое повстанцев переглянулись, этот странный голос не принадлежал их товарищу. После нескольких секунд замешательства оба подскочили. Они забежали в парную, выпустив пар в предбанник, и увидели, что у Захара одни ноги из щели торчат, а из самой щели всё кто-то хриплым голосом приговаривает: «Обдираю, обдираю, обдираю!»
Повстанцы остолбенели от увиденного. Первым встрепенулся Вторак:
– Хватай за ногу! – выкрикнул он Ивану. Повстанцы ухватились за ноги Захара и стали тянуть изо всех сил. Но по другую сторону щели тоже его кто-то тащил изо всех сил. – Сильней! – кричал Вторак. Но как бы ни старались мужчины вытянуть Захара, им это не удавалось. – Беги за помощью! – выкрикнул Вторак, поняв, что вдвоём они не справятся. Тот растерянно кивнул, глаза его расширились от ужаса.
Иван выбежал из бани как угорелый в чём был. Он бежал по лагерю и почти истерично взывал о помощи: «Люди, помогите! Помогите!»
Достигнув хижины Елизара (которая, кстати, ближе всего стояла к бане), запыхавшийся Иван забежал внутрь и стал звать на помощь:
– Быстрее! – он упёр руку о косяк, немного нагнулся и сделал пару глубоких вдохов. – Баенник Захара задирает!
Елизар тут же бросил перешиваемый старый зипун в сторону. Он взял свой меч и, не одевая верхнюю одежду, бросился на помощь попавшему в беду повстанцу. Даня последовал примеру дяди и тоже выбежал на улицу в чём был (да ему и не во что было одеться на улицу), прихватив с собой только отцовский меч.
Пробившись сквозь уличный ветер, Даня и Елизар вбежали в баню, несколько мгновений спустя в предбаннике оказалось ещё трое взрослых мужчин. Иван вбежал последним. Все они зашли в парную. Увиденное поразило повстанцев: из щели уже не одна, а две пары ног торчали. Вторак теперь тоже был пленником баенника, а у Захара торчали только одни ступни. По другую сторону щели хриплый мужской голос всё приговаривал: «Обдираю, обдираю, обдираю!»
Очнувшись от секундного ступора, Елизар скомандовал:
– За ноги! А ну, взяли!
Все шестеро ухватились за ноги Вторака и стали тянуть, что было сил. «А ну, взяли!» – продолжал командовать богатырь – и все одновременно тянули на себя. Лица повстанцев покраснели: то ли от натуги, то ли от банного жара. Елизар прокричал ещё раз: «А ну, взяли!» С большим трудом, рывка с десятого им удалось вытянуть Вторака, который наполовину был в руках баенника. Затем пришла очередь Захара. Но его было сложнее вытащить, так как он почти полностью был в щели, было неудобно ухватываться за его мокрые ступни, едва показывавшиеся из щели. Руки повстанцев то и дело соскальзывали. «А ну, взяли!» – снова скомандовал Елизар. Баенник же в свою очередь не собирался упускать ещё одного пленника. Хозяин бани крепко держал его по ту сторону. Кто-то из повстанцев догадался принести полотенце из предбанника, им вытерли ступни Захара. Теперь уцепиться было проще. «А ну, взяли! А ну, взяли!», – не останавливался Елизар. Наконец, из рук разозлённого баенника удалось вытянуть и второго повстанца.
Оба повстанца лежали без сознания, на спине, животе и руках у обоих были кровавые борозды от когтей хозяина бани. Иван нагнулся к товарищам и стал их бить по щекам в надежде, что те придут в себя, но этого не происходило. Даня заметил, как из сжатой в кулак руки Захара торчал какой-то красный предмет. Юноша нагнулся, разжал пальцы повстанца и взял эту красную вещицу. Как оказалась, это была войлочная банная шапка красного цвета.
Даня поднялся, не выпуская из рук шапку. Вдруг в парной появилась рыжая кошка и стала настойчиво мяукать. Никто не видел, как она вошла в парную (дверь в предбанник не отворялась). Елизар бросил взгляд на кошку и буркнул себе под нос: «Это не к добру!»
Только он это произнёс, как мохнатую гостью, будто вихрем, окутал пар, достигнув самого потолка парной. Затем белая завеса рассеялась, и на месте кошки оказалась женщина неприятной наружности с мокрыми длинными рыжими волосами. У неё была серая кожа, широко расставленные большие зелёные глаза без зрачка, крупные кривые зубы, на носу росли бородавки.
– Отдайте моему мужу то, что украли у него! – грозно произнесла женщина мерзким голосом, показав пальцем на красную шапку, которую Даня держал в руке. Юноша замер. Он чувствовал одновременно изумление и страх от безобразного вида рыжеволосой женщины. С тех пор как Даня прибыл в Аристарию, он видел множество разных существ, которые в человеческом мире назвали бы мифическими или сказочными, но такое злобное, жуткое и мерзкое существо, да ещё и похожее на человека, юноша видел впервые. Волкодлаки, конечно, тоже были злобными существами, но они напоминали больших волков с огромной челюстью, и они не вызывали такого отвращения.
– Братцы! Да это ж Обдериха! – воскликнул Иван.
– Кипятком её! Кипятком! – стали кричать повстанцы.
Кто-то из мужчин вылил на Обдериху ведро с кипятком, и она с пронзительными воплями растворилась в воздухе, оставив после себя лишь облако пара.
Вдруг из-за каменки в повстанцев сами собой стали лететь горячие камни. Мужчины прикрывали руками лицо. Горячие камни больно били по телу, оставляя на голых участках кожи ссадины и синяки.
– Уходим отсюда! Уходим! – прокричал Елизар.
Повстанцы подхватили лежавших без сознания товарищей и поспешили покинуть баню, за ними последовал Елизар. Даня был ещё в парной и не выпускал из рук красную войлочную шапку. Он пятился назад к двери, как вдруг из-за каменки вышел небольшого роста старичок с длинной седой бородой, лохматыми волосами на голове, большими глазами красного цвета и длинным носом. Тело его всё было покрыто листьями от веников, а, возможно, просто на нём был надет костюм из этих листьев. Юноша остановился в замешательстве. Хриплым голосом, указывая на красную шапку в руке Дани, старик стал повторять: «Вор! Вор!» Причём голос его звучал очень низко, а слова он произносил медленно.
Внезапно лохматый дед стал увеличиваться в росте. Даня снова стал пятиться назад. Он споткнулся о неровную доску в полу и упал. Старик в это время продолжал расти, нависая над юношей, и приговаривал: «Обдеру, задеру, убью!». Даня, выкатив от страха глаза и немного приоткрыв рот, в полулежащем положении стал отталкиваться ногами от пола, но таким образом быстро к выходу невозможно было добраться. Юноша смотрел в лицо громадному баеннику, не отпуская шапку. Казалось, его огромные когтистые руки вот-вот доберутся до него. Старик уже был готов наброситься на него, но тут подоспел Елизар: он схватил племянника за шиворот и сильно потянул в предбанник, после чего закрыл в парную дверь и защёлкнул засов. Через пару мгновений баенник стал ломиться в эту дверь, петли подскакивали, они могли не выдержать натиска из парной.
Елизар подал руку Дане, тот ухватился за неё и быстро поднялся на ноги. Оба направились к выходу, но перед выходом их встретила та самая злополучная рыжая кошка, которая только что была в парной. Она словно по древесному стволу вскарабкалась по туловищу богатыря и набросилась с когтями на его лицо, издавая истеричное мяуканье. Елизар вцепился двумя руками в кошку и со всей силы бросил её на пол. После этого мужчина быстро открыл дверь и выбежал на улицу, Даня выбежал вслед за ним.
Рядом с баней уже ожидали повстанцы с факелами. Вокруг строения было накидано сухое сено. Повстанцы заперли выход и стали поджигать сухую траву около бани. Через несколько минут огонь с травы перекинулся на деревянные стены бани, а вскоре вся баня превратилась в огромный пылающий костёр.
* * *
Баня сгорела быстро. К вечеру весь повстанческий лагерь был окутан дымной пеленой. Едкий запах гари щипал нос. Пепелище продолжало тлеть до самой ночи. Захара и Вторака, задранных баенником, повстанцы принесли в их хижину. В лагере строили одну хижину на две семьи, в центре хижины стояла печка. Хижины Богдана и Елизара отличались от всех остальных только потому, что там проживали главари лагеря и сам наследник аристарийского престола.
Жёны повстанцев переполошились, увидев в каком состоянии, несут их мужей. «Что случилось? Что случилось?» - причитали они, но внятного ответа так и не получили. Захара и Вторака положили на кровати в их комнатах. Их жёны побежали на кухню делать компрессы.
Елизар пришёл в хижину повстанцев чтобы проведать, в каком состоянии мужчины. Жертвы баенника уже несколько часов не приходили в себя. Елизар велел жене Захара отправиться к Сияне за помощью. Богатырку долго ждать не пришлось, она появилась в хижине менее, чем через четверть часа вместе с женой Захара. На её плачах был накинут светло-коричневый тулуп, который она придерживала за борты, чтобы ветер не раскрывал его. На воротник, манжеты, подол и отвороты тулупа был нашит белый мех, что делало его похожим на костюм снегурочки. Голова девушки была покрыта белым пуховым платком, а на лицо вновь выбилась непослушная прядь. В кулаке она держала несколько красных ягод.
Зайдя в хижину, Сияна быстро скинула с себя верхнюю одежду. Под платком оказалась копна распущенных чёрных волос. Богатырка попросила у хозяек посуду для варки зелья. Жена Вторака подала девушке небольшую металлическую посудину, похожую на миску. Сияна подошла к столу, на котором стояла дровяная горелка. Она положила горсть красных ягод на стол и, взяв в руки горелку и протянув её жене Захара, сказала: «Зажги!»
Жена Захара кивнула головой, взяла горелку и подошла к печке.
– А ты принеси воды, – продолжила Сияна, обратившись к жене Вторака.
Спустя минуту у Сияны на столе стояли горелка, из которой вырывались наружу мелкие язычки огня, и ковш с водой. Девушка перелила воду в миску и поставила её на горелку. Дождавшись кипения, богатырка бросила в воду принесённые ею красные ягоды. Вскоре прозрачная вода превратилась в красную жидкость, внешне напоминающую вино. Кисло-сладкий запах ягодного зелья наполнил всю комнату. Сияна уже имела дело с красными ягодами: она варила зелья в Ирии для райских птиц и в деревне гномов для Богдана. Даже одна ягода была настолько сочной и концентрированной, что её сока хватало, чтобы полностью вымазать себе ладонь. Красные ягоды был редчайшим и ценнейшим лекарством в лагере, да и, пожалуй, во всей Аристарии. Поэтому оставшиеся с Ирия ягодные ожерелья Сияна бережно хранила у себя. Также она никому не доверяла варить из них зелья. Кроме ягод у девушки хранились ещё пол кадушки ирийского мёда и фляга воды из молочной реки.
Елизар с царапинами на лице сидел на лавке рядом с жёнами повстанцев и наблюдал за тем, как богатырка готовит зелье.
– Думаешь, поможет? – спросил он.
– Я надеюсь, – отвечала Сияна, помешивая ягодное варево. – Богдану же помогло.
Вскоре зелье было готово. Девушка взяла маленькую деревянную ложечку, лежавшую на столе, и помешала содержимое миски. Она зачерпнула немного зелья на ложку и поднесла ко рту. От ложки с зельем шёл пар. Богатырка подула на ложку, а потом сняла пробу. Да, зелье было готово.
– Две кружки и прихватки, – произнесла она, непонятно к кому обращаясь.
Первой на просьбу откликнулась жена Вторака и подала девушке то, что та просила. Сияна взяла в руки прихватки. Они были сделаны в виде порезанной напополам груши, листики и семечки были вышиты шерстяными нитками. У Сияны, как у хозяйки, никогда не было подобных красивых вещичек. Жёны повстанцев и молодые девушки постоянно занимались рукоделием и заботились об уюте в доме. У Сияны же не было времени на все эти ненужные дела (как она считала), поэтому в её доме всё было «по-спартански» просто, а вместо прихваток на её печи лежали две плотные тряпочки.
Девушка взяла миску с кипящей красной жидкостью с помощью прихваток и разлила их по кружкам.
– Дайте своим мужьям, – сухо сказала она женщинам, протягивая им кружки с зельем. Обеспокоенные здоровьем мужей женщины подскочили с лавки, на которой сидели, и взяли питьё из рук богатырки. – Они должны скоро поправиться.
Женщины удалились по своим комнатам, неся лечебное зелье мужьям. Сияна направилась к выходу. Она снова накинула на плечи свой тулуп и повязала на голову платок. Не успела она выйти, как из-за закрытых дверей комнат послышались радостные возгласы.
– Похоже, уже действует, – пробурчала богатырка себе под нос и вышла на улицу.
* * *
Даня всё прокручивал в голове пережитое в бане. Елизар ушёл проведать Захара и Вторака. Молодцы! Им всё-таки удалось заполучить шапку баенника. Юноша подошёл к зеркалу и взъерошил перед ним свои русые волосы. «Да, сильно отрасли», – подумал он. Даня за всё время пребывания в Аристарии ни разу не стригся. Чёлка сползала на глаза, а волосы на затылке уже достигли основания шеи. Он пригладил передние пряди на правую сторону, а потом опустил глаза вниз на деревянную тумбочку. Там лежала красная войлочная банная шапка. Именно эта вещь оказалась в руке у Захара, когда того вытянули из щели банного старика.
Обычная банная шапка, ничем не примечательная, пожалуй, только ярким красным цветом. Даня взял её и стал вертеть в руках, рассматривая её со всех сторон. Затем юноша надел её на голову – и в тот же момент его отражение в зеркале исчезло. Отражался лишь угол печи и спинка кровати Елизара. Даня снял шапку – и снова появился в зеркале. Юноша посмотрел на своё отражение, а потом перекинул взгляд на шапку. «Вот так сказки!» - негромко проговорил он, вскинув брови и покачав головой.
Вскоре возвратился Елизар. На нём был нараспашку надет всё тот же светлый зипун, а на ногах сапоги из овчины. На лице седовласого богатыря были царапины от недавней схватки с рыжей кошкой.
– О! Примеряешь трофей! – сказал он, скидывая с себя зипун. Он повесил верхнюю одежду на гвоздь у двери, а потом принялся скидывать с ног сапоги, усевшись на лавку рядом с дверью. – Ну, похвастай приобретением!
Даня отвернулся от зеркала и повернулся к Елизару лицом. Затем юноша надел на голову шапку и в тот же миг исчез.
– Хороша шапка, хороша, – приговаривал Елизар, не вставая с лавки. Он откинулся назад скрестил на груди руки.
– Но как эта шапка поможет в освобождении мамы? – спросил юноша, сняв шапку.
– Ты же никогда не был в Волояре, – проговорил Елизар, причём фраза прозвучала наполовину утвердительно и наполовину вопросительно.
В ответ юноша лишь пожал плечами и отрицательно покачал головой.
– Шапка-невидимка в Волояре тебе точно пригодиться. Понимаешь ли, многим существам, живущим там, лучше не попадаться на глаза вообще… Вообще, – последнее слово «вообще» Елизар усилил жестом рук, а затем вновь скрестил их на груди.
Даня покачал головой, согласившись с дядей, после чего стал всматриваться в его лицо.
– У тебя царапины на лице, – произнёс юноша.
– Ерунда, пройдёт скоро!
- А как те двое, которых задрал баенник?
– С ними всё в порядке, Сияна напоила их лечебным отваром из ягод, которые вы из Ирия привезли.