Солнце близилось к полудню. Сержант Костас Токсодиc, в меру упитанный полицейский лет тридцати пяти, сидевший в плетеном кресле в тени веранды, сделал два больших глотка из бутылки с надписью «Кока-Кола» и посмотрел на часы. Солнце не обманывало, время действительно подходило к двенадцати. Значит, из-за зеленого мыса вот-вот появится паром с очередной партией туристов. Пляжный сезон еще не начался, туристов мало, поэтому паром приходит лишь один раз в день. Однако встречать паром все-таки надо, (черт бы его побрал!) такова инструкция. А вчера еще и директива пришла: дескать, возможно появление террористов, надо усилить бдительность. Раны Христовы! Ну откуда в наших краях террористы? Что им здесь делать, на нашем сонном острове? Древние развалины взрывать? Так они и сами давно развалились. А небоскребов у нас нет, как и самолетов.
Размышления полицейского прервал негромкий, хрипловатый гудок парома, появившегося из-за мыса. Плавно разворачивая широкий белый корпус, суденышко шло по дуге к причалу, неся на тонкой короткой мачте маленький греческий флаг. Два автомобиля сиротливо стояли на его палубе, темно-вишневый седан и черный, громоздкий джип. А еще были отчетливо видны пять-шесть человеческих фигур, мужчин и женщин. Уже недели через две паром будет приходить наполненный под завязку, а сейчас и этому надо радоваться, все какой-то заработок людям. Родители сержанта содержали маленькую гостиницу, и он искренне радовался каждому туристу, прибывающему на остров.
Судно подошло к причалу на самой малой скорости, на какую было способно, и мягко ткнулось тупым носом в автомобильные покрышки, принайтовленные к бетонной стенке. Тяжелая доска металлического трапа дрогнула и плавно поплыла вниз. Двое парней из береговой службы ловко приняли ее за края и, как только она коснулась причала, привычно заложили швартовы за причальные кнехты.
Пока машины съезжали на берег, Костас, поднявшийся уже на ноги, внимательно рассмотрел пеших туристов. Их было пятеро: две молодые парочки, державшиеся вместе и оживленно переговаривавшиеся, и одинокий мужчина лет пятидесяти. Мужчина, пожалуй, заслуживал внимания. Среднего роста, одет он был в потертые джинсы и когда-то черную, но изрядно выгоревшую на солнце куртку; голову покрывала видавшая виды фетровая шляпа неопределенного темного цвета, с широкими обвисшими полями; обветренное, загорелое лицо наполовину скрывалось под бородой и усами. Не очень он походил на типичного туриста. Скорее уж на грека. Может, в гости к кому-то приехал?
Молодежь, нагруженная объемистыми сумками, резво сбежала на берег и устремилась к стоянке такси. Мужчина сошел не торопясь, цепким взглядом охватывая территорию пристани. В правой руке он держал массивный посох, вырезанный скорее всего из орешника, за спиной нес средних размеров рюкзак. Рядом с ним, чуть позади, шла большая лохматая собака палевой окраски, с большим темным пятном на груди.
Сержант шагнул к нему и окликнул по-гречески:
- Уважаемый, можно вас на минутку?
Мужчина не отреагировал. Или не понимает греческого, или делает вид, что не понимает. Костас перешел на английский:
- Сэр, могу ли я вам помочь?
Мужчина остановился и, слегка повернувшись в сторону полицейского, внимательно его оглядел. Взгляд его коричневых глаз был спокоен, пытлив и лишен какой бы то ни было опаски, он просто изучал человека в форме и фуражке. Собака также остановилась и тоже смотрела на полицейского, вяло шевеля лохматым хвостом.
- Здравствуйте! - произнес пришелец. - Простите, вы что-то сказали?
Нос у него был прямой эллинский, брови - кустистые, борода и усы — черные, хотя и поседевшие уже изрядно. Было ему конечно не пятьдесят, а все шестьдесят. И можно голову положить, что это грек. Хотя, мог оказаться и арабом.
- Здравствуйте! - спохватившись, поздоровался сержант, символически потянув руку в сторону козырька фуражки. - Вы в первый раз на острове?
- Да, а что? - Загорелые кисти рук незнакомца были тонкими, фигура тоже была не из мощных, но в нем чувствовалась скрытая сила, как в туго сжатой пружине. Человек был явно не из робких и много повидал в жизни.
- Да просто, если, вы еще не выбрали, где остановиться, могу предложить недорогой отель, - добродушно улыбнувшись, пояснил Костас. - «Триа Филус» называется – «Три друга». Тут недалеко, пять минут ходьбы. Там и кормят неплохо, и вино домашнее.
- Спасибо! - ответил приезжий. - Буду иметь в виду. А не подскажете, как можно подняться вон на ту горушку? - Он указал левой рукой на вершину зеленого холма километрах в двух от пристани.
- Без проблем! Идите прямо по дороге, потом свернете влево, обойдете виллы, а дальше будет хорошая тропа до самой вершины. На вершине - древние руины. Говорят — там был какой-то дворец. Или храм.
- Спасибо! - вновь поблагодарил странный турист. - Всех вам благ! - И он двинулся дальше, сопровождаемый собакой.
- Извините, сэр! - опять окликнул его сержант. - Это ваша собака?
- Да, моя. - Мужчина вновь остановился. На этот раз его взгляд выражал недоумение. - А в чем дело?
- Она без ошейника и без поводка. Не положено!
- До сих пор мне никто этого не сказал, - после секундного раздумья произнес приезжий. - Что же мне делать? Есть здесь какой-нибудь собачий магазин.
- Специального нет. Зайдите в какую-нибудь сувенирную лавочку, купите пару ремешков. И позвольте поинтересоваться: вы грек?
Мужчина покачал головой:
- Нет, американец.
Помимо воли на лице сержанта отразилась недоверчивая усмешка: «Что я, американцев не видел? В таких-то стоптанных ботинках?»
- Простите, а можно ваш паспорт?
Теперь усмешка появилась на лице его собеседника: тонкая, едва уловимая. Он не торопясь сунул руку во внутренний карман куртки и достал паспорт.
Действительно, американец! Майкл Мелос, штат Калифорния, 1950 года рождения. Но фамилия все-таки греческая! Язык утратил, а на родину предков потянуло. А почему же он такой оборванец? Из хиппи, что ли? Так возраст уже не тот! Или все-таки араб, под американского грека работающий? Для усыпления нашей бдительности!
- А позвольте взглянуть на содержимое вашего рюкзака? - Улыбка полицейского стала вновь до нельзя добродушной.
Лицо Майкла напротив сделалось вдруг жестким и высокомерным.
- Нет, - ответил он коротко.
- Нет? - переспросил сержант и положил руку на кобуру.
- Нет, - повторил Майкл. - Пограничный и таможенный контроль я прошел в Афинах. У вас нет оснований досматривать меня здесь. Я знаю свои права. Поберегите свой пыл для русских туристов!
Костас деланно рассмеялся.
- Да я пошутил! Вижу — фамилия наша, греческая, дай, думаю, как со своим... Извините! - Он снова вскинул руку в сторону козырька — на этот раз чуть выше. - Всего доброго! Не забудьте про поводок и отель «Три Ихтос». - Кажется, настоящий американец, эти везде себя хозяевами чувствуют. Так и на неприятности можно нарваться.
Майкл Мелос двинулся по указанной полицейским дороге, пес потрусил за ним. Солнце стояло над головой, но жарко не было, потому что для жары еще не наступило время. Едва начался апрель. Греческая весна была в самом разгаре, апельсиновые деревья источали тонкий аромат, небо мерцало белесой синевой. Где-то впереди, за зеленой вершиной горы, лежало Ионическое море.
Вершина представляла собой сравнительно большую плоскую площадку, заросшую травой, из которой торчало несколько темно-серых, выветренных камней. Майкл снял рюкзак и уселся на камень. Море лежало перед ним, отливая первобытной, глубинной, изумрудной зеленью, уходило к горизонту, к тающей в белесой дымке Великой Дуге, к далеким Геркулесовым Столбам и к еще более далекой Атлантиде, укрытой от праздных глаз глубинами Океана. Древние не ведали, как мала их Ойкумена, счастливые, как дети, они жили в безграничном мире, но ощущали себя его хозяевами, открывателями, и выше себя ставили только богов, да и с богами частенько бывали на ты. Мы, их потомки, знаем, что мир потрясающе мал, мы даже можем его уничтожить своими бомбами, но при этом чувствуем себя лишь муравьями, бессмысленно суетящимися на поверхности Глобуса, летящего сквозь ледяную пустоту Космоса. Зачем мы Глобусу? Зачем мы Космосу?..
Майкл достал из рюкзака завернутый в полотенце круглый пшеничный хлеб, а из кармана куртки большой складной нож, отрезал два ломтя и один дал псу. Он не знал настоящего имени пса, тот прибился к нему, когда он два дня назад подходил к Термопилам. Майкл плохо разбирался в собачьих породах, но решил, что это местная разновидность овчарки — пастушеской собаки, и назвал его Дик, Моби Дик, по имени знаменитого белого кита, о странствиях которого читал в детстве.
Дик в два приема умял ломоть, облизнулся, выжидательно посмотрел на хозяина и нырнул в заросли кустарника - на поиски белковой пищи в виде мышей. А Майкл приступил к трапезе, медленно жуя ароматный деревенский хлеб, заедая вялеными финиками и запивая водой, набранной только что из ручья в пластиковую бутылку, и задумчиво глядя в безмятежную даль моря.