Враг или брат?

               
Глава первая

Ярик лежал в семидесяти метрах за бетонным блоком и знаками звал Угрюмого к себе. Летнее солнце нагревало утренний воздух Донбасса. До позиций вооружённых сил Украины было метров восемьсот. Угрюмый, опасаясь вражеского тепловизора, медлил откликаться на призывы временного напарника. Внимательно, метр за метром, осматривал ландшафт, пытаясь вычислить снайперскую лёжку. Уже несколько суток скрытно перемещаясь по «серой зоне», искал вражеского снайпера с позывным Рико, вводившего в страх и неуверенность ополченцев ДНР. Получив задачу от командира разведчиков, Угрюмый больше двух недель изучал обстановку, способы реализации выстрела, дальности, с которых работал Рико, – пытался понять логику действий и индивидуальные особенности снайпера противника, найти сильные и слабые черты. Для решения поставленной задачи, невзирая на протесты Угрюмого, ему в помощь назначили вторым номером молодого ополченца Ярика. Он знал Рико в лицо. Отчаянный, бесстрашный, самоуверенный Ярик называл себя «Слава Ярый», поклонялся Перуну и другим древним славянским богам. Постоянно ошивался на передке и бравировал своей неуязвимостью. Сидел несколько часов в окопе под артиллерийским обстрелом – ни царапины. Первым ходил в атаку, с пулемётом подбирался почти вплотную к украинским позициям, устраивал одиночный бой и возвращался невредимым. На предложения быть осторожней, отвечал, что заговорен самим Сварогом, потому ни пуля, ни осколок его не возьмут. Угрюмый опасался быть рядом с такими людьми. Бывало они выходили невредимыми из смертельно опасных ситуаций, но часто ценой жизни своих соратников. И сами погибали от «случайных», «шальных» попаданий.

Сейчас Славик Ярый поднялся во весь рост, сложил ладони рупором и громко звал Угрюмого. Снайпер вздохнул и, опасаясь тепловизоров, начал осторожно менять позицию.

Первая мина пролетела рядом с Яриком через полторы минуты после того как тот поднялся на ноги. Земля встала дыбом, взвыла и плеснула осколками и комьями глины. Слава Ярый прыгнул в сторону и, свалившись ничком, замер. Угрюмый подхватился, бросился к напарнику, стараясь успеть до следующей атаки. Второй взрыв ударил в лицо и по ушам. Снайпер упал, закрыв голову руками. Сыплющаяся сверху земля застучала по спине. До лежащего Ярика оставалось метров десять. Угрюмый вскочил, быстро преодолел разделяющее их расстояние и перед самым взрывом упал, закрывая собой молодого бойца. Ударная волна провалила снайпера в темноту. Ненадолго. Очнулся через минуту от пульсирующей боли в голове и тошноты. Открыл глаза и обнаружил себя и напарника лежащими за бетонным блоком. Видимо Ярик перетащил снайпера, пока тот был без сознания. Мины рвались, разрывая клочками землю и асфальт. Угрюмый звуков не слышал. В голове стучал молоток, шипело и свистело. С трудом приподнял голову и увидел в глазах «заговоренного» Ярика испуг и неуверенность. Превозмогая боль, достал из нагрудного кармана матерчатый поясок с молитвой «Живый в помощи». Начал читать её, широко открывая рот, пытаясь докричаться до напарника. Снайпер не слышал своего голоса. От близких разрывов, внутренности вздрагивали. Но слова молитвы гремели в самом сердце. В который раз, находясь в опасном положении, Угрюмый делал так. Знал наверняка, что пока молитва заполняет сердце, смерть бессильна. Взял побелевшего от страха Ярика за руку и, глядя в глаза, кричал, не слыша: «Ангелом своим заповесть о тебе, сохраняти тя во всех путех твоих». Мины разрывались совсем рядом. Были видны разлетающиеся смертельные осколки. Так продолжалось около часа. Когда всё закончилось, поползли в зелёнку – лес неподалёку. Там Угрюмый вырубился. До базы Ярик нёс снайпера на себе.

Прошло несколько дней. Напарники сидели рядом на большом бревне возле блокпоста у развалин хаты.

– Перестань бравировать своей безумной храбростью. Не искушай Бога! На войне надо быть осторожным! – говорил Ярику Угрюмый.

– Но ведь всё закончилось хорошо, – возражал молодой ополченец, – все живы, ранений нет. Ну контузило тебя слегка! Ну немного страху натерпелись! Но теперь мы оба заговоренные!

– Дурак ты! – спокойно сказал Угрюмый. – Задачу-то мы не выполнили!

– Выполним потом! – самоуверенно заявил Ярик.

– Послушай, браток, – Угрюмый терпеливо, спокойным тоном продолжал увещевать своего молодого напарника, – тебе смелость дана для жизни, а не для смерти. Не стоит рисковать без надобности! Сам погибнешь и товарищей погубишь! Кому нужны мёртвые герои? Лучше быть живой боеспособной единицей.

– Да ты трус что ли? – Ярик удивлённо посмотрел на снайпера.

Угрюмый вздохнул.
– Может и так. Однако четвёртую войну переживаю, – помолчал и добавил, – С Божией помощью! – и перекрестился. Ярик брезгливо взглянул на напарника.

– Да что твой Бог? Себя спасти не мог! Его самого распяли! – молодой разгорячился. Угрюмый смотрел на него. Вдруг, внутри, в глубине своего сердца, ощутил холодящий душу страх. Повернул голову направо. Быстро глянул в сторону зелёнки. По спине побежали мурашки, и какая-то сила толкнула в грудь. Угрюмый резко опрокинулся в траву. Всё произошло одним движением – в миг, но казалось, что время остановилось, а снайпер двигается очень медленно. Угрюмый, падая, успел повернуть голову к Ярику, запечатлеть его разъярённое лицо, крикнул: «Ложись!», но в тот же момент увидел, как череп напарника раскалывается и красно-белые брызги разлетаются в разные стороны. «Рико!» – мелькнуло в сознании. Ярик упал на бок, и его удивлённо-вопросительные глаза уставились в небо. Из пробитой головы пульсируя вытекала кровь. Время остановилось. Щемящая тоска уколола сердце старого воина. Долго лежал, не шевелясь, рядом с напарником. Видел, как с блокпоста в зелёнку рванули разведчики из группы Хмурого. Слышал крики, стрельбу, чувствовал теплоту летнего ветерка и со скорбью думал о Ярике.

Вернулись разведчики. Подошли к Угрюмому. Тот вопросительно взглянул, лёжа в траве. Ответ он уже знал.

– Ушёл гад! – раздражённо сказал один из бойцов.

– Это был Рико, – с уверенностью сообщил другой.

– Почему ты так решил? – спросил Угрюмый.

Боец проговорил:
– Я его по снайперской панаме узнал. На ней жёлтый светоотражающий смайлик сзади пришит. Ещё по гильзе триста тридцать восьмого калибра. Он такую на позиции оставляет, когда особенно близко подбирается и удачно выстрелит, – боец протянул стреляную гильзу Угрюмому.

«Вот пижон!» – подумал снайпер. Встал, закрыл опустевшие глаза Ярику, сказал:
– Всё, мужики! Теперь достать этого стрелка – дело чести! Пойду в «автономку» один, без помощников! – изобразил на лице подобие улыбки. – Это будет моя добыча! – в голосе звучал холод.

Почти неделю Угрюмый лазил по тылам противника в поисках следов своей цели. Настроился на Рико и только на него, пропуская другие значимые цели, например, американского инструктора, беспечно расхаживающего на одном из блокпостов ВСУ. День за днём, каждую ночь осматривал, обыскивал, сидел в засадах, выжидал, вычислял... – безрезультатно. Но не сдавался. Интуитивно, чутьём – тем, которым зверь чувствует зверя и добычу, – ощущал близкое присутствие своего противника. Понимал, что тот где-то рядом.
 
Однажды Угрюмый нашёл место, где было возможно оборудовать очень хорошую снайперскую «лёжку» для стрельбы метров с четырёхсот по позициям ополченцев. С уверенностью сел в засаду, прождал несколько суток. Сильно устал. В одну из ночей заснул с открытыми глазами. Во сне увидел Ярика в славянской одежде. Тот шёл по лесу, хрустя ломающимися ветками. Угрюмый очнулся. Он скорее ощутил сердцем, чем увидел, два тёмных пятна в метрах пятидесяти перед собой. Именно там, где ожидал. С рассветом различил двоих. Один лежал с винтовкой, прильнув к оптическому прицелу. На снайперской панаме желтел смайлик. В мощную оптику Угрюмый разглядывал детали рисунка. Второй номер сидел метрах в двух позади Рико, слившись с кустом, наблюдал в американскую зрительную трубу. Пара ждала цель. Угрюмый тихо навернул глушитель и зарядил винтовку дозвуковым патроном. Прицелился. Все трое замерли в ожидании.

Между тем солнце полностью встало. Загудели пчёлы и мухи, зелёнка зашумела звуками своей жизни. Прошло несколько часов. Внезапно второй номер тихо цокнул языком. Рико дослал патрон и закрыл затвор. Угрюмый слился с оружием воедино. Время остановилось. Со стороны позиций ВСУ заработал пулемет. «Пора!» – прозвучало в голове. Угрюмый, выжал спуск. Приклад мягко толкнул в плечо. Винтовка тихо щёлкнула. Пуля ударила Рико точно в смайлик на панаме, разметав кровь и мозги по листве. Голова сражённого врага ткнулась в землю. Окровавленный головной убор слетел на траву. Внутри Угрюмого захохотал Ярик. Снайпер медленно вздохнул и перевёл оружие на второго номера. Тот резко упал и, быстро заскользив по-змеиному, пополз вдоль канавы в зелёную густоту. Угрюмый сморгнул «замыленным» глазом, достал гильзу, оставленную Рико после убийства Ярика. Положил её на тело вражеского снайпера. Огляделся. Скрытно двинулся к своим.

Командир разведчиков смотрел на Угрюмого в ожидании.
– Смайлик готов. Второй номер ушёл, – коротко доложил снайпер.

– Спасибо, брат! Да мы и не сомневались, что ты его достанешь! – Хмурый, искренне радуясь, хлопнул Угрюмого по плечу. – Иди отдыхай.

Снайпер кивнул и вышел из штаба.

Глава вторая

Ночь была тёмная и тихая. Только редкие выстрелы и пулемётные очереди напоминали о войне. Угрюмый двигался к позициям противника с целью разведки места для снайперской «лёжки». Разведка сообщила, что вскоре ожидается прибытие на передок генерала ВСУ. Нужно быть готовым. Налегке, наслаждаясь свободой движения с автоматом и маленьким штурмовым рюкзачком, Угрюмый подбирал место для выстрела метров с пятисот. Внезапно от разрушенной хаты донёсся тихий разговор и приглушённые стоны. Остановился, напрягая слух. Всмотрелся в очертания разрушенного строения. Так и есть! Сквозь проломы в стене видны отблески небольшого костерка. Осторожно обошёл хату кругом. Приблизился со стороны кустов. Приподнял автомат. Вставил приклад в плечо, стараясь не зацепить ветки длинным глушителем. Чуть-чуть высунулся из-за стены. Увидел бойца ВСУ в снайперской панаме, перевязывающего голову беременной женщине. Она постанывала и что-то тихо говорила недовольным тоном. Рядом с ней сидел чумазый мальчик лет десяти. Насупившись, смотрел на маленький, еле дающий свет костерок. Позади бойца ВСУ стояла на сошках снайперская винтовка финского производства крупного калибра. У ополченцев таких не было. Угрюмый пригляделся и узнал в бойце напарника убитого Рико. Придвинулся ближе, щёлкнул переводчиком огня и тихо, отчётливо произнёс:

– Руки на голову! Ложись лицом вниз! Не дёргаться! – женщина вскрикнула, обхватив голову. Мальчик вздрогнул и уставился в темноту. Напарник покойного Рико положил руки на панаму и обернулся на голос.

Угрюмый повторил:

– Лежать! Лицом вниз! Руки на голову!

Когда пленный лёг, снайпер выскочил из кустов. Закрутил лежащему руки за спину, зафиксировал пластиковыми наручниками. Всё произошло очень быстро, при полном молчании. Отодвинулся в темноту спиной к стене и приказал пленному сесть.

– Кто вы? Почему оказались здесь? – обратился снайпер к женщине.

Та вздохнула и, сердито глядя на пленного бойца, ответила:

– Я сестра этого «укропа». А это, – она обвела рукой вокруг, – развалины моей хаты! – женщина всхлипнула и, едва сдерживая слезы и ярость, продолжила: – Проклятые фашисты миномётами… Ой, – она схватилась за живот, – ой! А это сынок мой средний – Василько! – кивнула на мальчика. Он встревоженно шевельнулся.

– Где остальные члены семьи?

– Муж и старший сын в ополчении воюют против, – кивнула в сторону брата, – этих «укропов». Ой, – опять схватилась за живот, – рожать скоро, а тут ещё и осколком голову зацарапало.

– Тебе срочно в больницу надо, – сказал Угрюмый. – Тут до «укропского» блокпоста недалеко. Идти можешь?

– Ей туда нельзя! – подал голос пленный. – Она ведь жена сепаратиста! Убьют, да ещё и надругаются. И Василя не пожалеют. Там батальон «Азов» стоит, – пленный кашлянул и продолжил: – На этом участке есть тепловизоры. Не пройдёте никуда!

– Что предлагаешь? – спросил Угрюмый.

Пленный недолго помолчал, глядя в темноту. Твёрдо сказал:

– Могу провести в сторону «ватников», – вздохнул, – если отпустишь!

– Не слушай его! – взорвалась женщина. – Он же «укроп»! Против своей семьи воюет – ничего святого! Снайпер! Вон сколько наших убил! Лучше застрели его!

– Не надо, дяденька! – перебил мать Василь. – Не стреляй! Дядя Коля хороший. Просто он присягу давал…

Мальчик заплакал. Женщина обняла его и тоже заплакала. Угрюмый вышел из темноты к огню. Пленный взглянул на снайпера и застыл в крайнем удивлении. Лицо вытянулось, глаза округлились, рот непроизвольно открылся. Выдавил пересохшим горлом:

– Угрюмый?..  Живой?

– Откуда позывной знаешь?

– Та мы на тебя месяц охотились! Нам десять тысяч гривен обещали, – вражеский снайпер никак не мог отойти от удивления. – Я же своими глазами бачив попадание – бачив, як твоя башка вибухнула от пули!

– Это вы моего заговоренного напарника завалили. А меня Господь уберёг! – Угрюмый достал из нагрудного кармана поясок с молитвой «Живый в помощи».

– Не розумию! – всё не унимался пленный. – Ты же ближе к посадкам сидел?

– Так точно.

– В тебя и попало. А второго рикошетом… всего ж сто пятьдесят метров было… – боец замолчал. Затем встряхнул головой и протянул: – Да-а-а…

– Слава Богу, я жив! – Угрюмый перекрестился, поглядел внимательно на пленного. – Тебя-то как звать?

– Мой позывной Кабан, – буркнул пленный.

Женщина пристально посмотрела на брата и тихо сказала:
 – Ах вот как!

Кабан повернулся к ней и с улыбкой продолжил:
– А имя моё Микола! – затем к Угрюмому: – А як твоё?

– Зачем оно тебе? Позывной знаешь – и хватит! – Немного помолчали.
Костёр почти потух.

– Ну что ж, – снайпер встал, – веди нас, Кабан. Только не как Иван Сусанин поляков.

– Может без него пойдём? – спросила женщина. – Не верю я ему!

– Закинчуй, Тома! Я шо зовсим – ридных вбываты?! – Микола развёл руками.

– Ото ж, брехун, – ответила сестра, – десять тысяч долларов? Кто ж тебя, «укропа», знает?

– Отставить балаган! – резко приказал Угрюмый. – Выбора у нас нет – придется довериться Кабану! Пошли.

Полночи необычная группа пробиралась к позициям ополченцев. Несколько раз попадали под обстрел. Однажды под минометный. При первом же взрыве Кабан упал, закрывая собой мальчишку. Небольшим осколком проводника ранило в плечо. Угрюмый освободил пленника от пластиковых наручников, перевязал рану и вернул винтовку. Ближе к рассвету добрались до вполне безопасного места. В ополченскую зелёнку.

– Ось и всё, – остановился Кабан, – дальше без мене.

– Хорошо. Благодарю! – Угрюмый протянул руку. Кабан пожал.

– Скажи, – спросил Угрюмый, – зачем ты на панаму смайлик налепил, как покойный Рико?

– В память о друге.

– Будешь мстить? – Угрюмый тяжёлым взглядом смотрел на Миколу.

Тот отвел глаза. Пробурчал:

– Война есть война.

– Лучше не делай этого! – искренне сказал Угрюмый.

– Почему? – Кабан удивлённо вскинул брови.

– Потому что правда на моей стороне! А ты против своих родственников воюешь! Называешь их «ватниками» и российской армией! Бог – на моей стороне!

– И на моей тоже!
 
Кабан достал из нагрудного кармана матерчатый поясок с молитвой «Живый в помощи», показал. Посмотрел тяжело:

– Ты не того убил. Рико – я! С моей винтовкой лежал напарник. Кабан – его позывной. Он был совсем зелёный! Очень хотел убить кого-нибудь из «ватников». Выпросил у меня панаму – «на удачу!». Вот так! Почему меня Бог спас – не знаю! Но накануне, я повредил руку. Поэтому работал «вторым».

Приподняв в прощальном жесте панаму, Микола повернулся и пошёл прочь.

– Подожди, Рико! – Угрюмый взмахнул, указывая направление рукой. – Иди левым краем посадок – справа растяжки и забытые мины, – затем помолчал и закончил: – Моё имя Николай!

– Спасибо, … брат… Николай! – вражеский снайпер скрылся в листве. Женщина и мальчик со слезами смотрели ему в след.


Глава третья

Угрюмый вздохнул. Из груди вырвался сдавленный, хриплый стон.

– Ось! Очнулся клятый сепар! – один из бойцов ВСУ отделился от группы, сидящей у костра, и подошёл к лежащему на боку связанному снайперу, слегка пнул его и весёлым пьяным голосом сообщил:
– Зараз допрашивать будем.

Угрюмый стиснул зубы, закрыл глаза. Сосредоточившись начал мысленно погружаться в себя, стараясь полностью отрешиться от внешнего мира. В пульсирующем болью сознании застучали молоточками слова: «Господи, прости и помилуй!». Сердце гулко стучало. Посыпались удары. Тело вздрагивало. К избиению присоединился офицер. Угрюмый погрузился в ощущения нереальности происходящего. Сознание его привычно фиксировало детали окружающего мира.  Неожиданно резкие вспышки боли, электрическим разрядом пробивавшие тело, притупились. Отчаяние сменилось надеждой, разум вошёл в необычное состояние. Угрюмый ощутил в себе спокойную, уверенную силу, готовность терпеть до конца. Не обращая внимания на боли в груди, плавно вдохнул и медленно-медленно выдохнул. Разум постепенно отстранился от тела. Все звуки и чувства приглушились, пространство сузилось, превратившись в своды узкой трубы. Туда неожиданно втянуло Угрюмого, понесло с ускорением вверх и вверх, всё выше и выше. Затем с легкой вибрацией – «Ф-р-р-р!» – снайпер вылетел на свет, увидев сверху тело, лежащее на земле. Сильное удивление охватило Угрюмого. Он спокойно наблюдал. А внизу крича и матерясь, офицер добровольческого батальона нацгвардии Украины, пинал связанное, лежащее ничком бездыханное тело. Оно когда-то было снайпером с позывным Угрюмый. Вся жизнь – от младенчества до сего дня – в одно мгновение пронеслась перед взором вылетевшей из тела души, сменяясь картинками, как фильм в кинотеатре. Что-то тёплое и горькое коснулось сердца. Снайпер удивлённо ощутил текущие слезы. «Разве сердце может плакать само, без тела?» – пронеслось в сознании. «Конечно! – услышал Угрюмый. – Именно сердце источник всего, что исходит от человека! Радость, счастье, горе, плач, смех, доброта, злоба. Источник этого – сердце человека! Сердце наказывает, прощает, любит и ненавидит, убивает и милует», – голос был густой, мягкий и тихий. «Кто ты?» – спросил Угрюмый. Ответа не было. Снайпер видел, как несколько человек в камуфляже со злобной яростью терзают, пинают бездыханное связанное тело. Его тело! «Что со мной?» – подумал Угрюмый. И ответил сам себе: «Я умер!». С этой мыслью вздох облегчения вырвался из сердца: «Наконец-то все закончилось!». Стало легко и радостно. Он начал подниматься вверх, удаляясь от своего тела. От тяжелой, суетливой земной жизни. Ликование наполняло сердце, вознося к небесам. Лучи тёплого света грели и притягивали. Внезапно подъём прекратился. Снайпер остановился, упершись в невидимую преграду. Снова мягкий, густой голос, идущий сверху: «Ещё не готов! Пусть служит людям!». Угрюмый взглянул на голос. Увидел очень яркий и тёплый свет. Он звал и не допускал одновременно. Чувство страха и невыносимой тоски охватило душу. «Почему?» – закричал снайпер. «Найди ответ сам! И будь достоин жизни!» – печально, с любовью, ответил голос.

В тот же момент Угрюмый провалился в густую темноту, – в ту же трубу, по которой поднимался вверх. Падая, в тоске и страхе горестно кричал: «Господи, прости и помилуй!». Затем сила тяжести огромной земли навалилась на грудь, вдавила тело. Вернулась вся полнота болевых ощущений повреждённого организма. Угрюмый сжал челюсти, стараясь не дышать. Чуть приоткрыл заплывшие кровоподтёками глаза. Свет костра резанул, пробиваясь болью ото лба до затылка. Тело нестерпимо ломило и жгло. Голова кружилась, тошнило. К сидящим у костра подошёл человек со знакомыми чертами лица, что-то сказал. Затем наклонился к снайперу. Угрюмый неимоверным усилием воли затаил дыхание. Человек вернулся к костру. Заговорил. Снайпер напряг слух. Слов было не разобрать, но Угрюмый всё понимал. Люди у костра решали, что делать с трупом сепаратиста, который скоро начнет разлагаться и вонять. Никто не хотел возиться с мёртвым телом. Не сжигать же его здесь! Человек со знакомыми чертами лица предложил отвезти труп в серую зону. Там уничтожить в огне или бросить. Все согласились. Теперь решали, кто это исполнит. Смеялись и шутили, словно речь шла о мешке с мусором. Наконец, нашёлся боец, согласившийся вывезти и утилизировать мертвеца. Доброволец подошел к Угрюмому. Наклонился, взял подмышки и резко дернул вверх. Сильнейшая боль обожгла тело снайпера, и он потерял сознание.

Очнулся, обнаружив себя в багажнике «Нивы». Двигатель громко гудел. Толчки на ухабах и поворотах отдавались нестерпимой болью. Угрюмый не выдержал и застонал.

– Потерпи, брат! Осталось недолго, – знакомый голос прорвался сквозь шум мотора. Снайпер промычал, превозмогая боль и тошноту. Казалось, эта безумная тряска никогда не закончится. Машина остановилась внезапно. Угрюмый снова впал в забытье. Когда очнулся, вокруг было темно. Мерцающий свет от маленького костерка бил в гудящую голову. Проникал в мозг через заплывшие, воспалённые глаза. Снайпер сглотнул кровавую слюну. Сосредоточившись, взглянул через огонь на человека в камуфляже и снайперской панаме. Узнал его. «Рико!» – выдохнул или простонал Угрюмый.

– Держись, москаль! Скоро за тобой придут, – спокойно проговорил Рико. – Я позвонил сестре и рассказал про тебя. Она связалась с вашими. Потом позвонила мне и велела ждать группу Хмурого, – помолчал, вглядываясь в темноту, – так что чекаем твоих друзей. Только бы не начался миномётный обстрел.

Угрюмый чуть пошевелился. Осторожно вздохнул. Терпимо. Тошнота отступила, голова перестала кружиться, только очень болела. Собрав силы, хриплым голосом спросил:
– Где я? Почему с тобой? Я же вроде умер! – бессильно замолчал. Рико внимательно посмотрел в темноту, затем на Угрюмого.

– Ты к нашему блокпосту вплотную подошёл. Зачем – не знаю! Рядом сто двадцатая мина прилетела, со стороны «ватников». Тебя и накрыло. Сильно контузило. Удивительно, что осколки все мимо прошли. Лишь спину трошки царапнуло. Был долго без сознания, потом очнулся, застонал. Наши услыхали и притащили на блокпост. Начали «пытать». Я пришёл, когда айдаровцы уже решили, что ты труп. Я наклонился и понял, что ещё живой. Воспользовался ситуацией, подтвердил, что сепар – мертвец, и предложил утилизировать тело. Дали машину. Вот приехали утилизироваться, – Рико ухмыльнулся, – хорошо, что ты был без оружия – приняли за гражданского. Теперь сидим здесь и ждём Хмурого. Будут подходить, я исчезну. Вот и всё, – Рико замолчал, вглядываясь в темноту.

– Почему ты спас меня? – Угрюмый выговаривал слова, заикаясь. Рико не ответил.

Некоторое время молча смотрели друг другу в глаза.
Затем Рико подошёл к Угрюмому. Положил клочок бумаги в нагрудный карман. Тихо сказал:
– Здесь номер телефона моей сестры. Через неё можешь связаться со мной.

– Зачем мне с тобой связываться?

– Не знаю, – Рико лукаво прищурился. – Мы же – православные!

Угрюмый молчал, преодолевая боль. Со стороны позиций ополченцев затарахтели пулемёты.
 
Рико встрепенулся:

– Мне пора! Засиделся я тут с тобой, – встал, подошёл к Угрюмому и прошептал в самое ухо. – Поправляйся скорее. У нас есть неоплаченные долги!

Глава четвертая

Угрюмый лежал без движения несколько часов. На той же позиции, где ранее ждал своего врага с позывным Рико. Мучился сомнениями – придёт или не придёт. Сегодня снайпер был уверен – Рико обязательно появится. Угрюмый лежал, вспоминая, как провалявшись в госпитале почти два месяца, вернулся в строй. Появился в штабе.
Хмурый тут же озадачил:

– В последнее время против нас новый снайпер хулиганит. Норвежец. Похоже, экстремальный турист. А может и цэрэушник. Пока ты по госпиталям прохлаждался, он тут прилично народу завалил. Посеял страх в рядах ополчения. Судя по всему, опытный стрелок. С приличных дальностей стреляет гад! До кило двести! С тепловизором работает. Всё делает конкретно и без пижонства. Очень скрытно выходит на позицию. Всегда оборудует несколько ложных. Делает выстрел и уходит. Его ещё ни разу не обнаружили. Даже «лёжку» не находили. Прямо мистика какая-то! – Хмурый развёл руками. – Говорят, что вторым номером у него – твой кровник Рико. Вроде живой он. Ты молодого напарника завалил, – командир разведчиков хлопнул снайпера по плечу. – Давай, братишка, погружайся в работу. Зайди к Самураю. Получишь новую винтовку производства «Лобаев армс». Самая точная и дальнобойная в мире! В триста тридцать восьмом калибре. Патронов под неё собрали. Так что есть чем Норвегу ответить! – Хмурый подмигнул.

– За винтовку спасибо! – Угрюмый слегка потёр руки. Попрощался с командиром разведчиков, отказался от напарника и вышел из штаба.

Несколько дней Угрюмый лазил по передку. Выходил в серую зону. Разговаривал с бойцами, командирами, гражданскими. Ничего путного. Даже направление, с которого делал выстрел норвежец, не могли точно показать. Истории о снайпере-призраке ходили невероятные. Рассказывали, что однажды ночью в полной темноте он убил ополченца попаданием в голову. Стрелял с семисот метров. Как определили расстояние? Неизвестно. Ещё Норвег выстрелил из посадки через поле. Расстояние более километра. Попал в сердце бойцу миномётного расчёта. Кто видел? Все! Откуда именно стрелял? Из посадок. Место показать можете? Уже нет! В общем, настроение у всех было подавленное. Угрюмый слушал, вздыхал, немного сердился на отсутствие конкретных объяснений, но продолжал упорно искать хоть какую-то зацепку. Как-то придя в свою каморку в расположении разведчиков, снайпер стал раздеваться. Из нагрудного кармана выпал маленький, сложенный квадратиком листок бумаги. Развернул его. Увидел номер телефона, написанный карандашом. Следом приписка: «моя сестра Тома». Угрюмый застыл в задумчивости. Сознание вспыхнуло, осветив прошлые события. Вернуло к развалинам хаты в «серой зоне». Теперь всё увиделось как в кино. До этого момента Угрюмый не помнил, как попал в плен и как выбрался. Кроме того что пробрался к украинскому блокпосту. Ребята рассказывали, что он был в плену или подорвался в «автономке». Неизвестно. Просто в штаб пришла женщина. Сказала, что средний сын лазил по «серой зоне» и наткнулся на раненного. По её ориентирам, Хмурый отправил поисковую группу. Угрюмого нашли в бессознательном состоянии. Только стонал и в бреду бормотал о том, что жизнь нужно заслужить. Когда очнулся, то сказал, что был в плену. Подробностей не помнит. Сейчас память яркой молнией пробила толщину темноты, сверкнула в его сознании одной картинкой, в деталях, в мельчайших подробностях восстановив бывшее. Все события, слова, мысли, чувства. Даже тот невероятный выход из тела и разговор с кем-то невидимым, огромным и сильным.

Угрюмый сел на табурет, держа записку в задрожавшей руке. Вытер вспотевший лоб и надолго задумался. Жизнь преподнесла ещё один сюрприз. Встал, достал из тумбочки телефон, включил. Подождал, когда загрузится, набрал написанный на листке номер.
Сестра Рико почти сразу ответила:

– Алло!

– Здравствуйте! Это Николай, который…

– Я поняла!

– Можем встретиться?

– Через, минут пятнадцать. Я буду гулять с малышом около «Львовской кофейни».

– Добро, – Угрюмый убрал телефон и вышел из расположения, направляясь к центру Донецка.

 Встретились на полдороге. Тамара оставила коляску и радостно обняла Угрюмого.

– Ты чего? – он почувствовал себя неловко.

– Да ты, Микола, мне родней родного! – вытерла слёзы женщина. – Я в честь тебя младшего назвала! Ты же нас всех спас!

– Это не я спас, а Святой Николай! –  Угрюмый разводил руками. – И брат твой помог!

– Да, –  тут Тамара нахмурилась, – жаль, что он «укроп»!

– Как твой муж и старший сын? Где Василь? – снайпер перевёл разговор.

– Муж дома: отпустили отдохнуть. Старший в Горловке служит. А Василь – у Гали.

– Это кто? – спросил Угрюмый.

Тамара поднесла платок к глазам:
 
– Галя? Так это жена его… «укропа»!

Угрюмый молча удивился. Затем аккуратно взял Тамару за локоть и тихо сказал:
 
– Буду ждать твоего брата послезавтра. Там, где завалил Кабана. Поняла?

Тамара кивнула.

– Повтори! – сказал Угрюмый.

– Там, где завалили Кабана, – эхом откликнулась женщина, – послезавтра. А время? – она быстро взглянула на снайпера.

– Неважно! Я буду там! – на том и расстались.

Теперь Угрюмый, как затаившийся зверь, лежал несколько часов. Настороженно, каждой клеточкой своего тела ощущая окружающую его среду. Прислушивался, принюхивался, рассчитывал и размышлял. Снайпер ждал снайпера. Он не знал, что случится потом, какой будет встреча, и чем она закончится. Всё было непредсказуемо. Но в том, что Рико придёт, Угрюмый не сомневался.


Глава пятая

Тихий, шуршащий звук донесся сзади. Снайпер замер, вжавшись в землю. Превратился в слух. Даже дышать стал тише, удлиняя беззвучный выдох. Нужно унять возбуждённое адреналином сердце, забившееся в опасности часто и громко. Прошло несколько минут. Звук приблизился. Отчётливо слышны движения ползущего человека. Опыт и чутьё подсказывали – расстояние сократилось до метров трёх. Угрюмый слился со средой. Обнаружить его можно было только наткнувшись. Или тепловизором. Запахи люди различают слабо. Снайпер лежал на животе, левым ухом к земле. Ползущий двигался в метре. Что-то знакомое в облике. Это Рико! Внезапно остановился, замер рядом, повернув голову. Прошло мгновение и Рико нашёл взглядом Угрюмого. Теперь оба лежали, уставившись глаза в глаза. В зрачках Рико читалось удивление – не ожидал! Звуки осторожных шагов нарушили паузу. Рико медленно подмигнул. Угрюмый ответил тем же. Оба не шевелились. Вблизи, тихо ступая, прошли двое. Угрюмый увидел размытые маскхалатами фигуры. Отметил что, продвигаясь по своей территории, пара соблюдала предельную осторожность. Часто останавливались для оценки обстановки, объясняясь жестами. Угрюмый вопросительно приподнял брови, глядя на Рико. Тот медленно, утвердительно моргнул. Стало понятно –  мимо прошёл Норвег со своим напарником. Ещё около получаса снайперы лежали без движения, глядя друг другу в глаза. Потом Рико тихо, но отчётливо прошептал: «Вперёд десять метров – широкий куст. Стрелять лучше оттуда». Угрюмый медленно кивнул. Повернул голову, плавно двинулся в указанном направлении. Рико следовал за ним. Пока Угрюмый полз, ворох мыслей и вопросов крутился в его сознании. Рико как будто всё знал заранее. Или сам спланировал. Но зачем? Почему? Угрюмый терялся в догадках. Вот и кусты. Дальше зелёнка заканчивалась и начиналось поле. За ним хорошо просматривалась внутренняя часть блокпоста ВСУ. Сейчас Норвег с напарником сидели, раздевшись по пояс, на краю блокпоста полностью открытые взору снайперов.

– Дальность – пятьсот двадцать четыре, – прорвался сквозь шум мыслей, листвы и гудения мух тихий шепот Рико, – сидящий лицом – Норвег. Второй номер – его младший брат. – Угрюмый отстроил параллакс прицела. Резкость улучшилась. Норвег сидел, скрестив ноги по-турецки, и ел консервы. Он улыбался. Поворачивал голову к брату. Тот увлечённо что-то рассказывал, сильно жестикулируя. В позах читалось расслабление. Но взгляд Норвега цепко осматривал зелёнку. Угрюмый крутанул барабанчик вертикальных поправок.

– Там ветер – слева, – шептал Рико, – скорость метра полтора.

– Почему ты помогаешь?

– Это моя война! Норвегии она не касается! – Рико вздохнул и продолжил: – Норвегу слишком много платят!

– Так всё из-за денег… – Угрюмый почему-то не был удивлён.

– И деньги тоже, – Рико помолчал. – Ты убил моего второго номера. Он был мне как брат. Я убил твоего напарника. Причем тут Норвег? Это наша с тобой война! – Рико затих, внимательно глядя в прицел, затем быстро сказал:
– Сейчас хорошие условия. Давай! Огонь!

Угрюмый потянул спусковую скобу. Винтовка чуть откатилась. Звук, изменённый глушителем, рассеялся в воздухе. Угрюмый быстро дослал второй патрон. В прицеле мелькнуло застывшее в удивлении лицо напарника Норвега.
Угрюмый снова выстрелил, поглотил отдачу, дослал патрон и услышал восхищённый голос Рико:

– Оба готовы! Дюже гарно! Супер!

Угрюмый ловким движением кисти подобрал стреляные гильзы и застыл, наблюдая в прицел. На блокпосту возникла суета. Затарахтели автоматы и пулеметы. В поле с присвистом вжикали пули. В стороне от снайперов срезало кусты.

– Чекаем минут тридцать, – спокойно сказал Рико, – блокпост тыловой – тепловизоров и минометов нет. Грамотных офицеров тоже нет. В зелёнку не пойдут – боятся. Минут через сорок я выйду к ним. Скажу, кто стрелял. Через час-полтора соберу поисковый отряд и пойду за тобой. Найду – убью! – Рико засмеялся, глядя в глаза Угрюмому.

Тот ответил:

– Так убей сейчас! К чему весь этот театр. Я –  в твоей власти!

– Так неинтересно! – Рико ухмыльнулся. – Ты охотник и я охотник!

– Я солдат, а не охотник. Беззащитных животных не убиваю.

 Угрюмый внимательно смотрел на Рико, который продолжая ухмыляться, брезгливо скривился и проговорил:

– От брэхун! Ты такой же охотник, как я! Или этот – уже покойный – Норвег! Только охотимся мы – на людей! А суть та же – найти, выследить. Сесть в засаду, приманить. Самому остаться незамеченным. Попасть с первого выстрела. Вот и вся наша романтика!

– У нас мотивы и цели разные! – Угрюмый внимательно следил за Рико.

– Мотив наш – жажда убийства! Восторг от попадания в сердце первым выстрелом! – продолжил тот. – Какой гуманизм? Какая у нас доброта? Придумали! По факту всё одно – убийство! – Рико разошёлся, начав говорить почти в голос: – Ты вот зачем сюда припёрся?

Угрюмый молчал.
 
Рико твёрдо, с нажимом, с какой-то уничижительной нотой проговорил:

– Молчишь? А я знаю ответ, – вытер пот со лба, – тебе любая война по душе! Потому что ты больше ничего не умеешь – только убивать. Ты – разрушитель! Чтобы оправдать убийство, придумываются всякие благородные мотивы: «интернациональный долг», «помощь братскому народу», «антитеррористическая операция», «освободительная война». А на самом деле – узаконенное убийство! И движет нами любовь к этому делу! Мы многим жертвуем ради этого. Семьёй, здоровьем, страной. Да и самой своей жизнью. Ради удовлетворения страсти – азарта охотника. Даже фразу придумали в оправдание: «Кто-то ведь должен делать эту работу!». Кто-то! Но почему именно мы? Ведь никто не заставляет нас и не обязывает! Мы называем себя православными, молимся одному Богу. Просим помощи у одних и тех же святых. А Бог наш сказал: «Не убий!». Но мы охотимся друг на друга, как зверь на зверя! – Рико замолчал, восстанавливая дыхание.

Угрюмый смотрел в изумлении. Затем тихо спросил:

– Вывод какой? Что дальше?

Молчание. Прошло минут десять. Стрельба и беготня на блокпосту прекратились.
 
– Всё, пора. Уходи! И помни: ты – моя добыча! – Рико криво усмехнулся. – У тебя час! Потом я выхожу на охоту! – он вышел из кустов и, не оглядываясь, спокойно двинулся через поле.


– Странный ты! – задумчиво сказал Угрюмый, собираясь к отходу. – Впрочем, все мы тут – странные…

Глава шестая

Угрюмый быстро, пренебрегая осторожностью, успел добраться до «серой зоны». Нашёл хорошую позицию среди развалин разрушенной войной деревни. Оборудовал ложную позицию. Чуть подождал. Через некоторое время на разорванной артиллерией деревенской дороге, показался УАЗ «Буханка». Следом, бронированная «Нива» с пулемётом на крыше. На бортах уазика трафареты: «Слава Украине!» и «Героям Слава!». Солнце тихо садилось позади снайпера, ярко горя красно-жёлтым диском. Наступала предзакатная тишина. Подступал момент, когда смолкают птицы, перестаёт метаться ветер, исчезает гудение назойливых мух. Тогда все звуки становятся отчётливо слышны. Надсадный рёв моторов громил, разрывая, тихий мир засыпающей природы.

Угрюмый навёл прицел на УАЗ «Буханка». До машин было метров четыреста. Сквозь лобовое стекло просматривалось бородатое лицо водителя. Рядом сидел Рико. Угрюмый сосредоточился. Вдохнул. Плавно, протяжно выдохнул, одновременно щелкая барабанчиком вертикальных поправок и считая клики. «Буханка» медленно двигалась прямо на снайпера. Рико улыбался, слушая рассказ водителя. Угрюмый услышал щелчок внутри себя, и время затормозилось, превратилось в густую, плотную, вялотекущую массу. Звуки превратились в низкий, протяжный гул. Сердце стихло, перестав ощущаться. Только глаз, совмещённый с сеткой прицела, и тянущее напряжение в указательном пальце существовали в сознании. Он уже интуитивно предчувствовал радость точного попадания. Но тут что-то произошло. Лицо Рико вдруг перекосил страх. Он метнулся к двери, открывая её на ходу. Для находящегося вне времени Угрюмого это выглядело как неторопливое, медленное действие. Снайпер перевёл оружие на водителя и выжал спуск. Затем выстрелил в радиатор машины, подобрал гильзы и быстро зачехлил винтовку в рюкзак. Время с грохотом и жаром вернулось. Рико успел выпрыгнуть ещё до того, как пуля, пробив стекло, ворвалась в грудь водителя и разорвалась на куски, смертельно повредив сердце. Уазик, резко вильнул влево. Ткнулся в полуразрушенный каменный забор и остановился, задымив парами пробитого радиатора. «Нива» рванула вправо под прикрытие полуразрушенной стены. Из неё выпрыгивали «айдаровцы». Они разбегались, разворачиваясь в цепь. Залегли, стреляя длинными очередями. С крыши броневика ударил пулемёт. Кинжальный огонь обрушился на оборудованную Угрюмым ложную позицию. В общей суете снайпер накинул рюкзак и побежал под прикрытием развалин домов, через редкие посадки направляясь в спасительную зелёнку. Однако шансов уйти практически не было. За остатками посёлка и посадками лежало открытое пространство протяжённостью около двухсот метров. Преодолеть его не подстреленным не представлялось возможным. Но именно здесь – единственный путь отхода. И Угрюмый рванул.  Бежал не оглядываясь, петляя как заяц. Сильно согнувшись, стараясь уменьшить свой силуэт. Слышал, а порой и ощущал, близко летящие пули. Чувствовал холодное, страшное дыхание смерти всем существом. Тело, привычное к опасностям, двигалось, включив рефлекс выживания. Вновь время потеряло власть над миром. Только призрачная надежда жизни и неумолимая смерть имели значение. Он бежал и бежал…

Внезапно со стороны спасительной зелёнки по преследователям заработал пулемёт. Зазвучало несколько автоматов. Угрюмый, попав под перекрёстный огонь, упал и пополз. Над головой кипел бой. Снайпер двигался по-пластунски с неимоверной для себя скоростью, на пределе сил. В висках тяжёлыми, болезненными толчками пульсировала кровь. Дыхание рвало грудь, степная пыль забивала рот и нос. Он не замечал этого. Надежда на спасение, столь возросшая с началом встречного боя, ускоряла движение, толкала вперёд. Звучавшие внутри слова молитвы давали силу, отвлекая от страшной внешней реальности. Угрюмый полз, пыхтя как паровоз, поднимая столбы пыли и не думая о скрытности. Просто спасался. Ещё метр, ещё… Стрельба вдруг прекратилась. Снайпер свалился в зелёнку. Достижение цели оглушило его, навалившись усталостью и обильным потом залив глаза. Угрюмый лежал, отдыхая и радуясь жизни. Ни о чем не думая. Просто ощущая запахи и звуки. Чувствуя мягкую сухость Донбасской земли. Вдыхая аромат вечерней зелёнки. Солнце уходило за горизонт. Небо темнело. Через некоторое время ощутил беспокойство от чужого присутствия. Чуть приподнял голову. Рядом сидел на корточках боец в ополченской горке.

– Ты кто? – тихо спросил он, внимательно глядя на снайпера.

– Угрюмый. А ты кто?

– Мой позывной Шахтёр.

– О как! Я уже троих знаю с таким позывным! Ты – четвёртый! А сколько их у «укропов»…

– Так у нас весь Донбасс – «Шахтёры»! – боец спокойно улыбнулся. Участливо спросил: – Ты как? Не ранен?

– В порядке! – Угрюмый снял рюкзак и сел. – Ты как здесь? С кем?

– Вышли кое-что проверить. С Хмурым.

– С Хмурым? Я вроде всех его бойцов знаю… кроме тебя.

– Так я несколько дней всего у него! Перевели после отпуска.

– А имя твоё как?

– Александр. Можно Шурик! – боец полез в карман. – Закурим?

– Не курю! Да и тебе лучше воздержаться. Мы ещё не на своей территории, – спокойно ответил снайпер.

На хруст веток, оба повернулись. Из тени деревьев вышел Хмурый с бойцами. Снайпер и командир разведчиков по-братски, обнялись. Хмурый хлопнул Угрюмого по плечу:

– Давай, брат, двигайся, надо скорее уходить, пока к ворогам подкрепление не подошло!

Снайпер надел рюкзак. Группа, соблюдая осторожность, выдвинулась в сторону расположения корпуса ДНР.

Прошло несколько дней. Угрюмый прибыл в штаб по вызову командира разведчиков. Хмурый ходил по комнате в задумчивости, ухватившись за сильно небритый подбородок.

– А-а-а – охотник на норвежских охотников!

– Ото ж, – ответил снайпер, внутренне напрягшись на слово «охотник», – чего изволите поручить? – с притворным подобострастием склонил голову.

– Значит так, брат, – перешёл на серьёзный тон Хмурый, – пришла информация о прибытии на передок американского инструктора. Вроде бы уже сегодня он будет на известном тебе блокпосту. Рядом с дальним НП. Ты лучше всех знаешь этот район. Ориентиры и дальности. Знаешь пути отхода. Я дам тебе для помощи Шахтера – Шурика. Он тебя обнаружил в зелёнке.

– Но… – начал было Угрюмый.

– Никаких «но»! Он опытный боец. Воюет с самого начала. На рожон не лезет, не болтун. Взрослый семейный человек. Психически уравновешенный, морально устойчивый… ну и к тому же, сам пойми –  к тебе в напарники мало желающих. Он сам попросился на это задание, – Хмурый сделал паузу, внимательно глядя на снайпера.

Тот молчал, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Командир разведчиков продолжил:
– Шахтёр дойдёт с тобою до дальнего НП. Оттуда очень хорошо просматривается блокпост. Мне нужно подтверждение информации об американце. Ты ведь знаешь некоторых наших «суперразведчиков», которые в каждом нарядном «укропе» видят иностранца. Тебе я больше доверяю. Да, тебе понадобится наблюдатель и связь, для координации со мной. Нужно будет выдвинуться ближе к блокпосту. Если решишь стрелять – определяйся сам – по обстановке! Задача ясна?

Угрюмый кивнул.

– Вопросы?

– Когда выдвигаться?

– Как всегда – вчера! – серьёзно пошутил Хмурый.

На дальний НП Угрюмый и Шахтёр пробрались глубокой ночью. Молчали всё время пути. Только перед выходом, когда снайпер инструктировал Шурика, обменялись вопросами и ответами по делу. Шахтёр по складу характера немногословен. Всё общение состояло в том, что Шурик смотрел своими внимательными глазами. В них читалось большое уважение. Шахтёр слушал объяснения и кивал. Постоянно двигал широкими как лопата, проеденными чернотой угля мозолистыми шахтёрскими ладонями. Беспричинно улыбался, лучась добрыми карими глазами. Угрюмому вдруг стало до кома в горле жалко и тоскливо от того, что простые, искренние работяги, далёкие от любой агрессии, совершенно мирные семейные мужики вынуждены теперь брать в руки оружие. Отстаивать своё право на жизнь, погибать за это и убивать своих. Таких же, только обезумевших. По прибытии на НП, Угрюмый легонько хлопнул Шурика по плечу. Показал место для скрытного наблюдения. Тот кивнул и стал устанавливать зрительную трубу.

Через несколько часов рассвело. Угрюмый наблюдал за блокпостом с позиции в развалинах дома, под защитой остатков стен в метрах семидесяти от НП. А на самом НП, спрятавшись под маскировочной сеткой, обосновался, глядя в трубу, Шурик. Угрюмый вдруг ощутил сильное беспокойство. Он аккуратно взглянул на НП и понял причину. Во-первых, Шахтёр сменил позицию для наблюдения на более удобную. Её недостаток был в возможности обнаружения тепловизором. Во-вторых, Шурик постоянно нарушал маскировку, двигая руками и поворачивая голову. Угрюмый внутренне подобрался. Взглянул на блокпост. Там шла своя жизнь. Особой бдительности или усиления мер безопасности не наблюдалось. Часам к одиннадцати утра стало понятно, что информация о визите американского инструктора, скорее всего, плод воображения впечатлительного разведчика или дезинформация. Но зачем? С какой целью деза?

Жужжание пули тяжёлого калибра и следующий за ней громкий хлопок винтовочного выстрела, прилетели справа. Из вражеской зелёнки, в шестистах метрах. Застали врасплох. Снайпер внутренне вздрогнул и как-то сразу понял происходящее. Мгновенно осознал, что вся эта история с американским инструктором – приманка. Дезинформация с целью выманить именно его на НП. И теперь, скорее всего Рико нашёл тепловизором неопытного в таких делах Шурика. Результат понятен. Угрюмый стиснул зубы и упёрся лбом в землю. Что-то прорычал в бессильной ярости. Его позиция была подготовлена с учётом использования врагом тепловизионных приборов. На НП тоже есть такая. Снайпер посадил туда Шахтёра. Но тот ушёл на более удобную. Твёрдое солдатское сердце наполнилось противной, слезливой тоской. Он вдруг ощутил печаль, предвидя тяжёлое, безысходное горе семьи Шахтёра. Угрюмый стиснул кулаки. Холодная, расчётливая ненависть вошла, выжимая ненужные меланхоличные чувства. Снайпер вдохнул. Медленно, с расслаблением, выдохнул. Освободился от мятущихся мыслей. Успокоил гулко и часто стучащее сердце. Сознание прояснилось. Теперь плавно и сверхмедленно повернулся и взглянул на НП. Шахтёра не увидел. Подавив желание проверить НП, снайпер остался на месте. Надолго. Почти на всю ночь.

Под утро Угрюмый притащил убитого Шахтёра к своим. Вызвали Хмурого. Снайпер всё подробно доложил командиру. Добавил свои предположения о цели дезинформации. Хмурый кивнул, соглашаясь. Обещал проверить свои источники информации. Пряча глаза, попросил доставить тело покойного в Донецкий госпиталь. Снайпер согласился.

Прибыв в госпиталь и соблюдя все формальности, Угрюмый собрался уже возвращаться в расположение, как встретил старого знакомого доктора. Разговорились. Задержался в госпитале на два часа. Пили чай в ординаторской, когда вошёл молодой, слегка побледневший доктор, принимавший тело Шахтёра, и сказал:

– Там пришла жена погибшего бойца. Задаёт вопросы, спрашивает о подробностях, а я впервые в такой ситуации! Не знаю, как себя вести. Что отвечать? Она сильно плачет! Помогите, пожалуйста! Может, кто-то к ней выйдет поговорит, успокоит?

Угрюмый молча поднялся. В коридоре, навстречу шагнула женщина. Угрюмый замер:

– Тамара?!

– Миколай! Угрюмый! Как же это… – и сестра Рико, рыдая, бросилась на грудь снайпера.

Тот неловко приобнял её. Как-то сразу окаменев внутри, не оправившись от недоумения, ощутил собой её неизбывное горе. Погладил растрёпанные волосы женщины и смущённо забормотал:

– Тома, что поделаешь – война! Надо перетерпеть, – но она ещё больше зашлась в рыданиях.

В голове Угрюмого внезапно закрутилась неизвестно откуда, и совершенно не к месту, пришедшая фраза: «Убивать – чтобы жить или жить – чтобы убивать?».


Глава седьмая

Мокрое тело замёрзло без движения. Угрюмый знал, что через некоторое время начнёт бить озноб, руки перестанут слушаться, а мысли разбегутся, внеся хаос в действия. Реакция замедлится. Желание встать, размяться движением, потребность согреться горячими питьём или едой овладевали сознанием. Холод сковывал волю, предлагая сдаться и уйти в комфортные условия. Снайпер еле держался. Около трёх суток он лежал практически неподвижно. Не меняя позы. Почти не пил и совсем не ел. Спал короткими тревожными провалами. Терпение и желание жить истощились. Но снайпер упорно ждал. Хладнокровно лежал в засаде, поджидая Рико. Искусно подготовленную дезинформацию Хмурый целый месяц аккуратно, по частям, вкрапляя реальные данные, переправлял на сторону ВСУ. В надежде привлечь внимание Рико. За несколько дней до выхода Угрюмого в засаду пришло подтверждение, что вражеский снайпер поверил в дезу. Конечно, Рико мог прибыть с прикрытием, огневой и технической поддержкой, полностью подготовленный к неожиданностям. Но он должен выйти на охоту. Угрюмый не сомневался. Снайпер снарядил дозвуковые патроны для своей новой винтовки. Навернул на ствол финский глушитель. Некоторое время назад скрытно выходил в Авдеевскую промзону. Там подготовил несколько огневых позиций. В «промке» война не прекращалась никогда. Даже в сложный период так называемой тишины.

Угрюмый лежал на втором этаже в глубине комнаты, перед наполовину разбитой стеной, скрытый в куче промышленного мусора. Ощущал разницу между лежанием на земле и на бетоне. Бетон – температурный «вампир». Он быстро забирает тепло из тела. Даже добротный, пенополиуретановый коврик не спасает от остывания. Сейчас холодные, дождливые, осенние дни. Крыши над позицией не было. Печальное Донецкое небо плакало дождём на снайпера. Угрюмый вздрогнул и несколько раз моргнул, стряхивая наваждение. В проёме двери разрушенного цеха показался благообразный старичок с седой бородой. В странной одежде, похожей на церковную. Дедушка кивал головой и что-то говорил. Крестил снайпера и показывал рукой в сторону ангара, находящегося метрах в четырёхстах. Снайпер закрыл глаза. Опустил голову и упёрся лбом в холодный, мокрый бетонный пол. Медленно выдохнул и снова посмотрел в окуляр прицела. Видение исчезло. Угрюмый ухмыльнулся. Неожиданно, внутри что-то щёлкнуло. Появилось ощущение опасности. Мелькнуло движение в окуляре прицела возле ангара, куда показывал привидевшийся дедушка. Снайпер метр за метром, не спеша, стал осматривать территорию. Медленно и внимательно ощупывал взглядом каждый кирпичик, отверстие, проём, бетонный блок, каждую кучу мусора. Что-то привлекло взгляд. Стоп! Есть! Вражеский боец выглянул из-за бетонной плиты. Наблюдает. Угрюмый немного повёл винтовкой. Ага! Вот и второй! Делает знаки из пролома в стене. Третий, видимо неопытный, вышел из-за угла на полкорпуса, осматривается, резко поворачивая голову. Так-так! А где же сам Рико? Угрюмый продолжил осматривать пространство развалин возле ангара. Нашел ещё троих. Ни один из них не был похож на Рико. Снайпер ощутил беспокойство. Зачем столько бойцов в обеспечении? Может на дезу среагировали сверху? И теперь это уже не просто охота, а спецоперация по ликвидации снайпера противника? Ответ на уничтожение норвегов? Угрюмый размышлял, стараясь не терять контроля над обстановкой. Ощущение большой опасности охватило его. Слишком много вопросов. Через некоторое время обнаружил ещё двоих. Эти – гранатомётчики. Один со «Шмелём». Та-ак! Видимо, всё-таки спецоперация! Значит, миномёты уже приведены и артиллерия на подхвате. Тогда шансов совсем мало! Угрюмый быстро принял решение и, дослав патрон, прицелился в гранатомётчика. Щёлк! Псс-т! Цель поражена! Клац-клац! Пауза. Теперь этот со «Шмелём»! Щёлк! Псс-т! Готов! Снайпер работал как робот: дослал, прицелился, выстрелил. Открыл затвор, поймал гильзу, дослал патрон. Прицелился, выстрелил и цикл повторился. Когда целился в пятого, горячая волна от близко пролетевшей пули обожгла левый висок. Следом прилетел звук винтовочного выстрела. Угрюмый быстро сдёрнул винтовку к себе. Обхватил её. Ловким, отработанным движением, перекатился под защиту несущей бетонной стены. Осторожно скользя по полу, высунул руку. Схватил край снайперского коврика. Втянул вместе с рюкзаком в укрытие. Снаружи затарахтели пулемёт и два автомата. Пули ударили в стену, осыпая каменной крошкой. Они ложились точно на место, где раньше лежал Угрюмый. Да-а! Надо уходить! Сейчас наведут миномёты или артиллерию – самое эффективное оружие против снайпера! Один-два залпа и конец! Похоронят под бетонными развалинами. Или разорвут на мелкие кусочки. Тогда и останков не сыскать. Угрюмый сместился на позицию этажом ниже. Перебрал варианты отхода. Их было несколько. Неторопливо размышлял о выстреле, сделанном по нему. Ясно, что враг работал с тепловизором. Без сомнения, стрелял Рико. И цель нашёл при помощи прибора. Выждал, чтобы наверняка попасть. Учёл все условия. Поймал ветер. Выстрелил. Но почему-то промахнулся! Направление звука выстрела и боевой опыт, позволяли приблизительно определил вероятную позицию стрелявшего. Где-то в метрах пятистах. На уровне третьего этажа фабричного дома. Почему же Рико промахнулся? Что такое для него пятьсот метров! Триста тридцать восьмым калибром! Да не спеша! Цель снизу как на ладони! Угрюмый молча хмыкнул от пришедшей догадки. Просто этот Рико – нервный пижон! Решил ювелирно попасть в голову! Вот и промахнулся! Слишком сильно хотел доказать, что он лучший. Здесь и причина промаха! Угрюмый вспомнил, что после похорон Шахтёра попросил Тамару позвонить брату. Подробно рассказать, как был убит Шурик. Все обстоятельства гибели. Тома говорила, что Шахтёр и Рико до войны были очень близки. Она позвонила брату, объяснилась с ним. Потом передала трубку Угрюмому.
Он после краткого приветствия сказал ошарашенному Рико:

– Брат! Война – не охота! И не спортивные состязания! Война – это потери близких! И чем дольше идёт война, тем больше горя! Может остановимся?

– Не учи меня! – агрессивно буркнул Рико.

– Я не учу тебя, брат! Делюсь опытом. Печальным опытом! Я слишком долго воюю!

– Гордый брэхун! Тебе недолго осталось небо коптить! – голос Рико был гневным. Ситуация с Шуриком, видимо, его сильно разозлила. Виноватым был назначен Угрюмый.

– Ты специально подставил Сашку, чтобы меня вычислить, – Рико почти рычал.

– Молодой, упрямый и глупый, – Угрюмый сделал паузу, слушая злобное сопение в ответ. Затем примирительно сказал:
– Ладно, остынь! До встречи!

– Это будет твой последний день! – Рико нажал отбой.

Снайпер отложил воспоминания. Вернулся в реальность. Плавно двинулся вдоль стены, скрытый от тепловизора толстым слоем бетона. Только Угрюмый выбрался из здания, и туда прилетел стопятидесятимиллиметровый снаряд. Сильный грохот ударил по ушам и голове, встряхнул внутренности. Снаряд попал точно в снайперскую лёжку. Угрюмый оценил слаженность и точность действий противника: «Хорошо гады работают!». То, что удалось подстрелить пятерых – просто повезло! Могло быть хуже! Угрюмый добрался до запасной огневой позиции. Стал наблюдать из глубины комнаты заводоуправления через мокрую маскировочную сеть, пытаясь спрятаться от тепловизора. Хотя надежды было мало. Быстро обнаружил оставшихся троих противников. Они осторожно, слаженно стреляя, подходили к развалинам для проверки результата действия снаряда. Эти не интересовали снайпера. Он искал Рико. Внимательно осматривал подстанцию. Отсюда её было плохо видно. Угрюмый решил сменить позицию и осторожно выбрался из здания. В это время к ангару подлетели два камуфлированных «Хаммера». Резко затормозили. Двери открылись, и из машин выпрыгнули пятеро бойцов нацгвардии Украины. Угрюмый, затаился в развалинах между бетонными плитами. Наблюдал. Один из бойцов что-то сказал в рацию. Через минуту в место, откуда Угрюмый стрелял ранее, прилетело ещё три снаряда. Когда пыльный туман взрывов рассеялся, стало понятно, что основная и запасная огневые позиции снайпера похоронены под обломками полностью разрушенного здания. Угрюмый вздохнул: «Слава Богу! Вовремя ушёл!». Вновь прибывшие бойцы быстро и слаженно погрузили в «Хаммеры» убитых товарищей. Подобрали живых. Рванули с места и укатили к позициям ВСУ. Всё произошло так быстро! Угрюмый минут десять лежал в укрытии. Пытался понять, почему операция завершилась без поиска тела? Затем вернулся к вопросу – где же Рико? Чтобы ответить, нужно приблизиться к ангару. Угрюмый сместился вправо и скатился в глубокую воронку. На дне обнажилась широкая коммуникационная бетонная труба. В ней – зияла дыра, сквозившая зловонием. Снайпер протиснулся в отверстие и опустился внутрь. Тошнотворный запах гниения ударил в нос, кружа голову. «Канализационный сток!» – мелькнула мысль. Постоял, справляясь с неприятными ощущениями и осматриваясь. Диаметр трубы позволял идти только сильно согнувшись. Хлюпая и чавкая вонючей жижей, двинулся вперед. Пройдя шагов триста, остановился перед металлической лесенкой. Медленно поднялся к открытому люку колодца и, осторожно высунувшись наружу, осмотрелся. Угрюмый находился возле ангара. Вылез из колодца и бесшумно запрыгнул в проём соседнего здания. Постоял, прислушиваясь. Тишина. Только в висках громко пульсирует кровь и лёгкий шум в ушах – результат пережитых контузий. Осторожно ступая, внимательно оглядывал пол, засыпанный битым камнем и стеклом. Прислушиваясь и принюхиваясь, поднялся по ступенькам до третьего этажа. Остановился. Медленно-медленно высунулся из-за угла. Посмотрел через комнату. Внешняя стена полностью разрушена. Обвел взглядом открывшуюся для обозрения часть промзоны. «Ну вот и ты!». Примерно в ста пятидесяти метрах, на плоской крыше подстанции лежал Рико. Среди обломков надстройки, в аккуратно сложенной из кирпича нише. Он, прильнул к прицелу с тепловизионной насадкой. Плавно поводил стволом винтовки в поиске. Угрюмый, находясь выше и несколько позади противника, видел его как на ладони. Не торопясь снял рюкзак, расчехлил и приготовил винтовку. Нашёл удобную позицию. Настроил прицел. Дослал в патронник дозвуковой патрон. Тщательно прицелился. «Пришло возмездие! Божья кара!» – пронеслось в голове. Плавно потянул спуск… «Что такое?». Перед целью, закрывая её собой, встал старичок, появившийся из ниоткуда. Тот самый – благообразный. Привидевшийся ранее. От неожиданности снайпер замер. Убрал палец со спусковой скобы. «Что за наваждение?» –  подумалось с досадой. Угрюмый поморгал, встряхнул головой, щипнул себя за мочку уха. Не помогло. С силой упёрся лбом в холодный сырой бетон. Подышал, успокаиваясь. Но дедушка не исчезал. Он стоял и отрицательно качая головой, что-то говорил шевеля губами. Снайпер прислушался, пытаясь по артикуляции понять слова. Внезапно внутри него, то ли в голове, то ли в сердце, зазвучал тихий баритон: «Не убивай брата своего! Прости его, ибо он не ведает, что творит! Милосердие выше любого закона! Прости его!». Угрюмый оцепенел поражённый. Что это? Что за бред? Помутнение рассудка? Какое милосердие, когда кругом война? Какой он мне брат? Заёрзал в раздражении. Но старичок не унимался: «Не убивай брата своего! Прости его! Будь милосерден!». Голос звучал внутри. Тихие просительные нотки, размягчали твёрдое и грубое естество воина. Вдруг захотелось бросить оружие, обхватить голову руками и заплакать. Какая-то ласковая теплота разливалась из сердца по всему телу. Расслабляла напряжение души, путала мысли, вызывала воспоминания из детства. Угрюмый шумно вздохнул. Сжал челюсти. Сглотнул образовавшийся в горле комок, напряг волю. Выругал себя за мягкотелость и сентиментальность. Вернулся в своё обычное, сосредоточенное на войне состояние. Старичок исчез. Снайпер прицелился в Рико. Вздохнул и понял, что сегодня не убьёт своего противника. Убрал палец со спусковой скобы. Стал наблюдать. Рико внезапно отложил винтовку. Сел. Схватился за голову и замер на несколько минут. Затем встал и, сложив руки рупором, закричал:

– Угрю-ю-мы-ы-й! Мы-ко-о-о-ла-а! – подождал несколько минут. Крикнул ещё раз. Постоял ожидая. Присел. Зачехлил винтовку. Надев рюкзак, снова повернулся в сторону развалин. Громко, с пафосом, сказал:
– Это тебе за Кабана и Сашка-Шахтёра! – сплюнул. Засмеялся и поднял руку, выставив вверх указательный палец: – Все-таки я – лучший! – быстро скользнул через пролом в крыше и исчез.

Угрюмый остался на месте. Переждать. Удивлялся, что Рико так легко поверил в гибель противника. Без проверки и подтверждения. Ну что ж! Будем исходить из предположения, что враг считает Угрюмого убитым. Надо им подыграть. Вернувшись в расположение, снайпер встретился с Хмурым. Доложил ситуацию. Решили распространить слух о гибели Угрюмого и устроить громкие похороны снайпера. Пытались придумать, как тактически использовать ситуацию.

Глава восьмая

Через три дня состоялись «похороны». Хмурый объяснял всем, что после попадания снаряда, Угрюмого разорвало на куски. В закрытом гробу хоронят останки, которые удалось собрать. На отпевание пригласили Тамару. Женщина рыдала, причитая о том, что с этой проклятой войной лишилась мужа. Теперь человека, которого считала своим братом. А вот её родной брат – «укроп» и предатель. Затем она, по рекомендации Хмурого, позвонила Рико. Плача, сообщила о гибели Угрюмого. Ругала сквозь слезы, называя убийцей. Брат выслушал и дал отбой. Далее похороны прошли спокойно. По-военному организовано и кратко. Снайпер отсиживался в доме у своего близкого друга. Его звали Артём, ополченский позывной – «Старый». Служил в подразделении Хмурого. Угрюмый для изменения внешности начал отпускать бороду и усы и отращивать волосы на своей обычно наголо бритой голове. Так прошло около месяца. Небритый снайпер стал походить на своего друга. Одевался как Артём, выходя в город. Прошло ещё некоторое время. О Рико известий не было. На передке объявили о прекращения огня и отводе войск. Война артиллерии, миномётов и разведывательно-диверсионных групп не прекращалась. Иногда совершали вылазки снайперы, но это были местные активисты с винтовками СВД. Как-то пришёл Хмурый. Сообщил, что в ближайшее время на полигон импровизированного учебного центра ВСУ должны прибыть два серьёзных инструктора по специальной подготовке: американец – очень опытный, известный во всем мусульманском мире, и англичанин из САС. План такой: Хмурый с тремя группами совершает налёт на штаб учебного центра. Завязавшийся бой отвлечёт внимание. Угрюмый ликвидирует американца, в идеале – англичанина тоже. Американец в приоритете. Снайпер погрузился в размышления. Он неплохо знал район учебного центра. Несколько раз был на территории. Скрытно. С целью разведки. Мысленно вернулся к плану местности. Удобная и более-менее безопасная позиция была в старой водонапорной башне метрах в шестистах от полигона. Однажды Угрюмый просидел там около двух суток – наблюдал за тренировками батальонов нацгвардии ВСУ, изучая поведение ветра в это время года. Да, позиция неплохая, но как с неё уходить? Хмурый пытался развеять сомнения, предложил для прикрытия две специальные группы. Они прибудут на место следом за снайпером. «Целых две группы! – подумал Угрюмый. – Видать, цель – очень важная персона!». Хмурый пояснил, что американец занимался подготовкой исламских боевиков в разных регионах. От Афганистана до Чечни. Сейчас хорошая возможность остановить его.

– У них много разных инструкторов. Почему именно этот? – спросил Угрюмый.

– Он – самый лучший, работает эффективней всех! – Хмурый поднял указательный палец.

– А что насчёт тепловизоров?

– Учебный центр расположен в тылу. Все достаточно расслабленно себя ведут. Конечно, к американцу приставят охранение. Будет усиление блокпостов. Повысят меры безопасности. Но это тыл. Думаю, что тепловизоров там нет. Иностранцы будут в форме ВСУ и без знаков различия. Сразу и не определишь, кто цель. Давай, гляди и запоминай! – Хмурый выложил несколько фотографий, сделанных с близкого расстояния.

Угрюмый внимательно рассмотрел снимки. Спросил:

– А что Рико?

– В отпуске. Вроде куда-то уехал, – Хмурый уголками губ изобразил улыбку. – Наверное, отмечает твои похороны!

– Ну-ну! – Угрюмый недоверчиво качнул головой. – Специализация англичанина?

Хмурый помолчал, затем неохотно ответил:

– О нём знаем очень мало. Пока. Но разведка работает. Есть трудности, – добавил, – время на подготовку три дня!

– Ну очень много! – съязвил снайпер. На том и расстались.
 
Через несколько дней Угрюмый скрытно прибыл к полигону учебного центра ВСУ. Вскоре подошли группы прикрытия. Утвердили условные сигналы и порядок действий. Рассредоточились. Отправили на водонапорную башню бойца с пулемётом. Угрюмый занял позицию в куче мусора, в метрах четырёхстах от места, где ожидались цели. Затаились. Около суток Угрюмый наблюдал, как различные подразделения ВСУ оттачивали своё стрелковое мастерство. Ничего примечательного. Обычные армейские будни. Через день, к полудню, в учебный центр буквально влетели три бронированных джипа. Из них выскочили восемь бойцов в форме нацгвардии ВСУ. Следом приехал КамАЗ с солдатами. Спешились. Выстроились. Вперёд вышли четверо. Высокий, крепко сложенный, что-то объяснял, показывая рукой на стоящих рядом. Видимо, командир представлял инструкторов. Снайпер подстроил диоптрии прицела. Вот он – американец! Выглядит в точности как на фото. Ненапряжённая поза. Грудь закрыта бронежилетом. Широкий, плечистый, энергичного вида. Говорит жестикулируя. Одет в украинский камуфляж – в простонародье называется «жаба». Нормальная маскировка. Рядом –невысокий, худощавый англичанин. В таком же, как у американца, бронике. Да-а! Тут обычным боеприпасом не возьмёшь! Снайпер дослал экспериментальный бронебойный патрон. Баллистика его, конечно, отвратительная, но пробивает почти всё! Главное – попасть! Щёлкнул барабанчиками прицела. Отстроил параллакс и замер в прицеливании. Внезапно из водонапорной башни ударил пулемёт. «Нервишки слабоваты!» – подумал снайпер. Бойцы ВСУ бросились врассыпную. Стрельба и взрывы послышались и за приделами полигона. Возле зданий учебного центра. Начала работать группа Хмурого. Под пулемётным огнём бойцы ВСУ заметались в поисках укрытий. Открыли ответную стрельбу. Пулемётная очередь сбила американца. Он упал на спину и замер. Снайпер поискал второго инструктора. Англичанин исчез. Бой разгорался. Ничего хорошего это не предвещало. Как отходить? В какую сторону? И когда? Жив или нет американец? Снайпер, терзался вопросами, продолжая наблюдать. Среди общей какофонии боя слухом уловил звук выстрела, отличный от автоматного или пулемётного. Крупнокалиберная винтовка! Пулемёт на водонапорной башне замолк. Видимо убит. Угрюмый выжидал.  Осмотрел поле боя. С винтовкой никого. Откуда стреляли в пулемётчика? Переместил взгляд в глубину. На строения за полигоном. Ага! Полуразрушенное двухэтажное здание из красного кирпича. Крыши нет. Вроде никого. Медленно повёл винтовкой. Так-так! Второй этаж. В тёмной глубине комнаты, улавливается еле заметное движение. Снова грохнул винтовочный выстрел, и из оконного проёма вылетел клуб пыли. «Есть! – подумал снайпер. – Теперь знаю, где ты!». Прикинул дальность. Около шестисот метров. Плюс сто до башни! Это все семьсот! Кто работает? Одному такую дальность, без второго номера, стрелять сложно! Пулемёт на башне молчал. Хороший выстрел. Кто ты? На плац, стреляя, сходу выскочил восьмидесятый БТР с бойцами на броне. Повернулся. Встал боком, закрывая корпусом лежащего американского инструктора. Спешившиеся солдаты кинжальным огнём накрыли все пространство возле водонапорной башни. Там были позиции нападавших. Разведчики, слабо огрызаясь, стали отходить. Внезапно со стороны учебного центра, в тыл обороняющимся, прорвалась одна из групп Хмурого. Прикрываясь пулемётным огнём, быстрым манёвром бойцы приблизились к БТРу с противоположной от позиции Угрюмого стороны. Бой снова закипел, но со стороны водонапорной башни выстрелов уже не было. Прорыв помог отойти разведчикам, прикрывающим снайпера. Угрюмый смотрел в проём окна. Снова услышал характерный звук. Увидел клубы цементной пыли. «Там! Точно там! Один или с наблюдателем?» – снайпер до боли в замыленном глазу всматривался в темноту. И тут его левый глаз отметил движение возле БТРа. Двое с автоматами перебежали под прикрытие брони транспортёра и присели. Сидя на корточках боком к снайперу, совещались. Затем один стал давать указания. Радист передавал. Угрюмый с удивлением узнал в дающем указания американца. Он же валялся без движения? В чём дело? Почему жив? Наверное, инструктора спас бронежилет. Угрюмый прицелился. Провалился в глубину. Шумы слились в протяжный гул. Сердце глухими ударами звучало в висках. Только выдох и спуск заняли всё сознание стрелка! Бах! Звук выстрела неожиданно включает реальность. Винтовка отъехала, мягко сдерживаемая плечом. Теперь – замри! Угрюмый окаменел в попытке слияния со средой. Пытаясь раствориться телом и сознанием в окружающей обстановке. Нужно стать кусочком камня – частью той мусорной кучи, где лежит снайпер. Но если у противника тепловизор… лучше об этом не думать! Угрюмый осторожно взглянул в прицел. Стрельба стала затихать. Ещё два-три выстрела из здания и бой закончился. Некоторое время тут и там гремели автоматные очереди. Это уже зачистка. Наверняка группа, прорвавшаяся к БТРу, погибла. Снайпер тихо вздохнул. Подъехал КамАЗ с солдатами. Спешились. Выстроились цепью. Пошли прочёсывать территорию. В сторону водонапорной башни. Прямо на Угрюмого. Позади на КамАЗ грузили убитых. «И своих, и чужих в один кузов, – грустно подумал снайпер. – Вот так совмещается несовместимое!»

Цепь неумолимо приближалась. Солдаты не спешили. Осматривали каждые куст, дерево, ямку. На всё обращали внимание. Угрюмый скрыт слоем битого кирпича, досок и другого мусора. Издалека не видно. Однако, стоило только чуть-чуть поворошить кучу, и позиция будет раскрыта. Шансов остаться незамеченным было ничтожно мало. Вспомнил, как в детстве, играл в прятки. Было страшно сидеть в сыром, тёмном подвале. Пахло крысами и болотом. Сердце бешено колотилось. Хотелось быстрее оказаться на свету, в тепле летнего солнышка.  От страха тело дрожало в ознобе и кричало: «Беги! Беги!». Но надо было вытерпеть. Переждать, пока ищущий, с испугом вглядываясь в темноту, так и не решится спуститься вниз для проверки. Недолго постоит, покричит и пойдёт дальше.

 Сейчас, детство вернулось! Снова колотилось сердце. Тот же тоскливый, предательский страх гнал наружу к тёплому солнечному свету. Но теперь – не детская игра. Тут реальная, жестокая борьба за жизнь. Без сантиментов. Её результаты складывали в кузов КамАЗа. Стало грустно и обидно от безысходности. Угрюмый понимал обречённость положения. Убежать некуда! Кругом вражеская территория.  Его найдут и, скорее всего, сразу расстреляют. Таков удел снайпера! Перед расстрелом могут и поиздеваться. Что делать? Цепь приближалась. Угрюмый снова осмотрел здание из красного кирпича. В оконном проёме второго этажа стоял человек с винтовкой на плече и что-то кричал стоящим внизу. У снайпера перехватило дыхание – Рико? Нет! Это не Рико! Это англичанин! Вот так тёмная лошадка! Ай да тихоня! Да он настоящий мастер-стрелок! Стоит расслабившись, уверенный в собственной безопасности. Э-эх! Была не была! Прикинул расстояние до цели. Почти шестьсот! Ветер? Слева, скорость около метра. Быстрые щелчки барабанчиков прицела. «Помирать, так с музыкой!» – Угрюмый сосредоточился на спусковой скобе. В этот момент, один из солдат цепи выпустил длинную очередь из автомата по кустам слева. Оттуда выбежал рыжий облезлый кот. Воспользовавшись шумом, снайпер выстрелил. Звук потонул в общей пальбе. Солдаты открыли её от неожиданности. Стреляли во всё, что пугало. По куче мусора, где лежал Угрюмый, зацокали пули. Снайпер съёжился, не успев увидеть результата своего выстрела. Грохот и визг пуль продолжались секунд десять. Что-то обожгло шею и плечо, заставив сжать от боли челюсти. Стрельба прекратилась, и солдаты начали ругаться и орать друг на друга. Снайпер выдохнул. Цепь остановилась метрах в десяти от него. Пока солдаты упражнялись в сквернословии, закончилась погрузка тел убитых. Большой мужик в американском камуфляже прокричал команду, и солдаты побежали к КамАЗу, запрыгнули в кузов и уехали. На полигоне осталось несколько человек охраны. Они разожгли костёр. Сели вокруг огня. Достали бутылку водки и еду. Угрюмый терпеливо лежал, ощущая кровотечение из шеи. Размышлял об отходе.

Стемнело. Солдаты у костра окрыли третью бутылку. Громко разговаривали, смеялись, иногда постреливали в разные стороны. Им казалось, что рядом ходят враги. Угрюмый ждал, крепко прижав ладонью рану на шее. Прошёл час. После очередной стрельбы, к костру подъехала бронированная «Нива». Из автомобиля выпрыгнули два офицера ВСУ. Между ними и солдатами произошла перебранка. Машина уехала. Один офицер остался. Пьянка у костра прекратилась. Теперь каждые полчаса солдаты нетвёрдым шагом обходили периметр полигона. Минуло ещё два часа. От потери крови Угрюмый ощущал слабость. Нужно срочно выбираться. Но мусорная куча, в которой он лежал, была на виду. Её освещал прожектор. Надо бы уйти сейчас. Потом, сил не хватит дойти. Даже до «серой зоны». Веки тяжелели. Голова слегка кружилась. Вкус крови во рту вызывал тошноту. Тело плохо слушалось, бдительность притуплялась. Угрюмый вздохнул, собрался с силами. Немного пошевелился, изменяя позу. Попытался выползти из-под камней. Винтовка и рюкзак стали неимоверно тяжёлыми. «Придётся что-то оставить!» – подумалось с прискорбием. Поднапрягся. Сделал ещё одно движение. Вдруг ощутил на себе чужой взгляд. Остановился и, медленно повернув голову, взглянул в сторону костра. Метрах в трёх стоял бородатый человек. В чёрном, длинном (до самых пят) плаще. Или мантии. С капюшоном на голове. Лица было не разобрать, но борода – белая. Угрюмый замер. Попытался незаметным движением достать пистолет.
 
Неожиданно, человек тихо сказал:

– Николай! Не надо делать резких движений! Спокойно вылезай, забирай весь свой инвентарь и иди за мной! Я доведу тебя! – голос казался знакомым.

– Кто ты?

– Сейчас это неважно, – густой и мягкий голос звучал в голове снайпера. – Ты потом всё узнаешь. Нужно немедленно идти! Доверься мне!

Снайпер, с неимоверным шумом разворотив всю кучу, вылез. С усилием вытащил винтовку. Зачехлил её. Надел рюкзак. Качнувшись от слабости, шагнул. Остановился. Взглянул на солдат у костра. Они словно застыли в разных позах. Никак не реагируя на шум и движение. Угрюмый кашлянул и сказал:

– Я готов!

– Иди за мной! Не отставай! Не оглядывайся! – человек в капюшоне пошёл, в сторону водонапорной башни уверенным шагом. Не прячась и не пригибаясь. В полный рост! Снайпер побрел следом.

– Молись, чтобы мы дошли! – не оборачиваясь, сказал провожатый.

Угрюмый достал из нагрудного кармана пояс с молитвой и, сжав его в кулаке, забубнил молитву «Живый в помощи вышняго». Время и пространство исчезли. Снайпер просто шёл, стараясь не отставать. Держал за руку человека в чёрном плаще, качаясь от слабости, бубня какие-то слова. Всё перестало существовать. Ушли боль и страх смерти. Забылись усталость и неуверенность. Брёл, как в волшебном сне. Шёл, не думая – реальность это или галлюцинация. Непонятно откуда нахлынули спокойствие, тихая радость и чувство безопасности, как в детстве, когда идёшь, ухватив указательный палец отца – самого сильного человека на свете. Держась за тёплую, ласковую мамину ладонь, твёрдо ступаешь по земле и улыбаешься, чувствуешь себя самым счастливым и защищённым человеком на всей планете. В этот миг на рассвете, идя по «серой зоне», совершенно открытый для взора врага, Угрюмый безмятежно радовался жизни. Глотал свежий прохладный воздух. Шел бесстрашно – полностью доверившись своему провожатому. Мимо проплывали серые развалины домов, чёрная, выгоревшая, истерзанная воронками вздыбившаяся земля, пожелтевшая зелёнка…

– Стой! – резкий окрик заставил вздрогнуть. – Куда? Кто такие? – Угрюмый остановился. Тяжёлая усталость и сильная боль ворвались в его тело. Забрали остатки сил. Снайпер застонал. Качнулся и под весом тяжёлого рюкзака стал опрокидываться. В последний момент, сохраняя оптический прицел винтовки, присел и мешком упал на бок. Сознание померкло. Последнее, что запечатлел его взгляд, была эмблема ДНР.

– Дошли! – выдохнул с улыбкой снайпер, и провалился во тьму.

Глава девятая

Рико бродил возле полигона учебного центра. Внимательно осматривал каждый участок земли, размышлял. После дерзкого налета сепаратистов, снайпера отозвали из отпуска. В штабе группировки войск ВСУ все были в бешенстве. Снова убийство американского инструктора. В тылу! Как это могло произойти? Куда смотрела контрразведка? Почему не приняли нужные меры? Доклады один другому противоречат! Рико, как опытному, наблюдательному разведчику, поручили разобраться, воссоздать картину боя и доложить, какими реально силами совершался налёт. Выяснить средства и вооружение нападавших, а ещё какие это бронебойные пули появились у врага.

Прежде всего снайпер поговорил с английским инструктором, участником вышеописанных событий. Рико посетил его в госпитале. Шальная пуля попала в кирпичную стену и осколком сильно рассекла голову англичанину. Снайпер подробно обо всем расспросил Саймона – так звали инструктора, выслушал его мнение об инциденте. Вышел на место боя, начал изучать все следы. Нашёл и выковырял из стены пулю, застрявшую в толстом слое кирпичной кладки. Под её воздействием осколок кирпича ранил англичанина. Точно такая же, расколола череп американца и застряла в броне БТРа. Неизвестная! Бронебойная! Пуля триста тридцать восьмого калибра. На этой войне такие ещё не встречались. Он не удивился разгильдяйству офицеров и бойцов ВСУ. Они прозевали очевидное. Правда была в том, что налёт маскировал действия снайпера. Но если был снайпер, значит, есть и позиция. Где? Судя по результатам выстрелов и углов входа пули, направление не менялось. Оба попадания – снизу вверх. Где же ты прятался? Нескольких дней Рико бродил по полю, смотрел, щупал, нюхал, размышлял, анализировал. Труп пулемётчика в водонапорной башне, три трупа возле неё, в наскоро подготовленных огневых позициях. Не то. Среди погибших ни одного похожего на снайпера. Рико бродил в задумчивости. Ещё раз взглянул на развороченную кучу мусора и битого кирпича. Она находилась посреди поля. Остановился, поражённый догадкой. Нет! Не хотелось верить, что единственное место, откуда возможно сделать такие выстрелы, было именно здесь в куче. На самом открытом участке местности! Самоубийство – занимать такую позицию! Рико залез в кучу и медленно осмотрелся. Так-так! Запёкшиеся, еле различимые следы крови! Если они до сих пор сохранились, значит натекло много. То есть тут точно кто-то был! Вот тебе на! Снайпер лёг, занимая позицию для стрельбы. Точно! Всё как на ладони! И дальности, достижимые для бронебойной пули с плохой баллистикой. Так! Вот здесь стоял БТР. Там – на втором этаже – позиция Саймона. Рико вдруг, как в немом кино, увидел всю картину боя. Понял хитрый замысел вражеского снайпера. Скорее всего он получил ранение. Но как этот раненый, истекающий кровью стрелок ушёл? Тем более что в учебном центре усилили охрану, а в метрах семидесяти от мусорной кучи, круглосуточно дежурила целая группа бойцов и два офицера. Каждые полчаса обходили периметр. Куча ночью попадает под освещение, мышь не проскочит незамеченной. Но враг ушёл! Раненый! Как? Кто это был? Снайперский мир тесен. Рико напряг память. Хороших стрелков немного. Обычно все они знакомы. Или слышали друг о друге. Из всех известных Рико стрелков только Амир – ополченец ЛНР мог выбрать такую позицию. Но этот снайпер находился в госпитале с тяжёлым ранением. Это точно известно. Выходит, что у «ватников» появился кто-то ещё, способный на выполнение таких непростых снайперских заданий. Рико возбуждённо вздохнул. Наконец-то нашёлся достойный противник! Охотничий азарт охватил стрелка. Он побрёл от мусорной кучи в сторону водонапорной башни, пытаясь обнаружить следы. Очень скрупулёзно – метр за метром – всё осмотрел. Не нашёл ничего стоящего внимания.

Следующим утром Рико доложил о результатах своих изысканий. Разведка взялась за дело. Через несколько дней Рико вызвали в штаб. Там сообщили что в ДНР действительно есть раненный снайпер. Но из госпиталя его забрали. Где он сейчас? Вот ты и найди его. Найди и ликвидируй! Завтра представишь план. Как всегда – виноват стрелочник. Рико вышел на охоту. Через разведчиков и агентов СБУ, внедрённых в различные структуры ДНР, собирал необходимые сведения. Вскоре информаторы донесли, что раненый находится в частном секторе, на «бакинке», в доме одного из бойцов, участвовавших в налёте. Тогда Рико озвучил в штабе тактическую идею по ликвидации не только снайпера, но и самого Хмурого. Предложил сделать это в самом логове врага – Донецке. Тем самым не только реализовать возмездие, но и устрашить всех сепаратистов. Пусть боятся! Им нигде не должно быть спокойно! Идею поддержали. Некоторое время ушло на разработку и планирование операции. Подобрали людей, способы заброски исполнителей в тыл противника, тактику исполнения, материалы, экипировку. Определились со связью, выходами на цель, прикрытием. Спланировали отходы и запасные варианты. Всё готовилось быстро, но основательно. Задействовали несколько ведомств. Для консультаций привлекались американские специалисты. Добывалась и проверялась любая информация об оперативной обстановке в городе. Изучались способы передвижения целей, меры обеспечения безопасности. Ко всему подходили серьёзно. Ошибиться было нельзя! Операция могла стать уникальной! Вскоре, провели заброску двух диверсионных групп в Донецк. С одной из них Рико вышел на ликвидацию снайпера врага.

Нужный дом на «бакинке» быстро нашли. С первого захода. В частном секторе оставались не повреждённые артиллерией дома, из которых с началом войны уехали жители. Рико с двумя бойцами диверсионной группы расположились на чердаке дома, соседнего с нужным. Приступили к наблюдению. Когда начинало смеркаться, на крыльцо вышел сильно сгорбленный, похожий на старика человек. Он был одет в «Горку» большого размера и зимнюю гражданскую куртку синего цвета. Кряхтя, устало переставляя ноги, опираясь на палку, старик медленно удалился в сторону центра города. Рико увидел провожающего. Тот слегка помахал рукой вслед уходящему старику. Закрыл железную дверь в воротах. По дорожке сквозь внутренний дворик возвратился к крыльцу. Оттуда стал смотреть в быстро темнеющее, налитое свинцовыми облаками зимнее небо. Чёрная вязаная шапочка, надвинутая на самый лоб, тёмные усы и борода скрывали черты лица. На шее возле плеча и на груди белели бинты, обнажившиеся под распахнутой курткой. Похоже это и есть первая цель. Рико внезапно уловил что-то знакомое в фигуре, овале лица и движениях стоящего. Кто же ты? Где я видел тебя? Всмотрелся, пытаясь увидеть слабо блестящие глаза человека, поднявшего лицо к небу. Вот он сделал неуловимое движение. Какое знакомое! Неожиданная догадка пронзила сознание. «Угрюмый?! – Рико сильно зажмурил глаза. Открыл их. – Нет! Не может быть!». Рико точно знал. Был полностью уверен, что его личный враг погиб в промзоне. Этот факт разведка подтвердила. Тогда кто это? Ещё раз присмотрелся к стоящему. Точно Угрюмый! Мысли метались в голове, лихорадочно копаясь в памяти… Стоп! Неважно! Главное! Человек внизу – тот самый раненый снайпер! Он подлежит ликвидации! Сейчас самый подходящий момент! Время терять нельзя! Цель хорошо видна и практически неподвижна! Пора переходить к действиям! Рико одним движением достал из спортивной сумки автоматическую М4 с глушителем и оптикой. Выдвинул приклад. Вставил магазин, кивнул одному из бойцов, подав рукой условный сигнал. Тот быстро сбежал вниз. Через несколько секунд стучал кулаком в соседние ворота. Железо загудело. Рико тихо открыл окно.

– Кто там? – человек спустился с крыльца. Рико увидел походку.
Сомнения отпали – это был Угрюмый! Прикинул дальность. До цели не более семидесяти метров. Занял устойчивое положение. Прицелился.

– Я от Хмурого! – кричал из-за двери боец. Угрюмый медленно сошёл с крыльца.

– Я сейчас! – голос звучал хрипло и как-то… обречённо.

Рико вдохнул и с выдохом плавно потянул спусковую скобу. И тут! Он увидел старика. Не того, который ушёл в сторону центра города! Нет. Этот был в странной длинной одежде. Совсем седой, лысоватый, с белой бородой. В левой руке дед держал толстую книгу. Что-то говорил, еле шевеля губами. Ошеломлённый снайпер замер. Убрал палец со спускового крючка. Дед закрыл собой цель. «Тебе чего надо?» – от неожиданности шёпотом произнёс Рико. «Не убивай: будешь страдать! Ты помилуешь – и тебя помилуют!» – слова звучали в самом центре головы. «Это мой враг!» –  яростно пульсировало сердце. «Нет! – настойчиво звучало в голове. – Он твой брат!». Рико стиснул зубы. Встряхнул головой, часто и с силой поморгал. Видение исчезло. Снайпер вернул перекрестье на цель. Сосредоточился. Сделал три беглых выстрела. Точно в спину идущего к двери врага. Тот остановился, как бы задумавшись. Немедля, Рико выстрелил в голову. Она мотнулась и брызнула темной сумеречной кровью. Мёртвое тело Угрюмого, рухнуло мешком посреди двора. Рико ощутил внутри себя взрыв яростного восторга. Хотелось прыгать, рычать и хохотать. Кричать так, чтобы все слышали. Из груди рвалось: «Я – лучший!». Возбуждение хищника, настигшего и растерзавшего добычу, заставляло кровь бурлить адреналином азарта. Но снайпер сдержался. Быстро разобрал и упаковал винтовку. Подобрал разлетевшиеся гильзы. Закрыл окно и метнулся к выходу. У дома ждал автомобиль. Первая часть плана была завершена.

 – Эй, дедуля! Может подвезти? – он обернулся на звук молодого задорного голоса. Боец «Беркута» кричал из уазика. Двое стояли рядом.

– Что так всё плохо? – он поднял голову – Я не дед. После ранения много крови потерял. Колено повредил. Ходить трудно. Подвезите, если не трудно! Мой позывной  Старый.

– Прости, брат! – смутился боец. Открывая заднюю дверь, спросил: – Куда ехать?

– В штаб корпуса. К Хмурому, – хрипло сказал Старый.

– Хорошо, брат! Садись! Только мы сначала в пару адресов съездим, а потом в штаб?

– Добро! Я не тороплюсь.

Старый, кряхтя и превозмогая боль в колене, залез в уазик. Бойцы запрыгнули следом. Машина, взревев двигателем, сорвалась с места.

Более двух часов носились по Донецку. Старый даже умудрился немного вздремнуть. Наконец, выдвинулись к Хмурому. Гудя мостами. На всех парах.

Возле штаба стояло оцепление. Вылезли из уазика и подошли ближе.

– Серёга! Здорово! В чём дело? – спросил боец Беркута, стоящего в оцеплении.

– Да непонятно: то ли в штабе что-то взорвалось, то ли снаружи в окно к Хмурому из «Шмеля» пальнули, но разнесло почти весь этаж. Короче, Хмурый погиб.

– Диверсия?

– Похоже! А шо это за деда вы привезли?

– Да не дед он! Это боец Хмурого! Был ранен, много крови потерял. Теперь жёлтый как кощей.

– Как позывной?

– Старый.

– Знаю я одного Старого. Но он из другого подразделения!

– Слышь, да у нас этих «Старых», «Дедов», «Шаманов» и «Рэмб» уже полгорода! – говорящий засмеялся и повернулся к Старому: – Правильно, брат?

– Да уж!

– Ладно Серёга, нам пора! Видишь – не успел ты Старый! Приехали бы раньше… тебя бы тоже… – боец смолк. Тихо прибавил: – Везучий ты!

– Отвезите меня обратно! – попросил Старый.

– Садись, брат! Пока, Серёга!

– Давай! Удачи вам! Берегите себя! – Старый с бойцами залезли в уазик и укатили.

Прошли сутки. Рико шёл через площадь Пушкина. На встречу с агентом, обеспечивающим отход группы. Ярко светило солнце. Был ясный, чуть морозный день. Снайпер шёл не спеша. Вдыхал прохладный воздух, пахнущий чистотой. На душе легко. Обе задачи выполнены без сбоев и неожиданностей. Все показали себя хорошими профессионалами. Исполнили чисто и без потерь. Операция станет образцово-показательной. Наверняка. Осталось вернуться. Рико втянул воздух. Плавно выдохнул, унимая радостное возбуждение, и ощутил на себе пристальный взгляд. Медленно повернул голову. Метрах в десяти стояла женщина. С широко распахнутыми от удивления глазами. Даже рот её слегка приоткрылся. Снайпер остановился.

 Они молча глядели друг другу в глаза. Прошло несколько минут. Затем женщина выдавила в смятении:

– Микола?! – слезы текли по щекам.

– Галя! – полушёпотом произнёс Рико имя жены. На неуверенных ногах подошёл. Галя стояла, растерянно теребя язычок молнии на своей пуховой куртке. Она заметно побледнела и похудела. Огромные, бездонные синие глаза блестели слезами. Круглое, красивое лицо выражало скорбь. Рико вдруг увидел, как она хрупка, одинока и беззащитна. Чувство вины вырвалось из глубины его души, комом застряв в горле. Ему нестерпимо захотелось обнять жену, прижать к груди, поднять и унести на руках от этой проклятой войны, невзгод, потерь и одиночества, спрятать в тихом, мирном, уютном, надёжном месте.

– Ты как здесь? – сквозь слезы она спросила, словно боясь ответа: – Надолго?

– Ненадолго, – уклончиво ответил он, – завтра или послезавтра убываю, – она с пониманием кивнула.

Помолчали. Оба с трудом сдерживали свои чувства.

– Как Артёмка? – спросил он о сыне.

– Вчера исполнилось четыре! Ты забыл? – она мягко улыбнулась, и бледное лицо её просветлело.
 
Рико улыбнулся в ответ:

– Я всегда забываю дни рождения! Только твой – никогда! – голос срывался.

 Они стояли, утонув в глазах друг друга. Не замечали ничего вокруг. Источая светлое тепло любви. Какая-то невидимая сила сковала их, отобрав возможность развернуться и уйти. Они любовались друг другом, как в последний раз. Сердца их бились в унисон. Одинаково сильно, одинаково радостно и одинаково печально. На некоторое время вдруг почувствовали, что ничто не может разлучить их. Мир вокруг перестал существовать. Так продолжалось недолго.

Галя вздрогнула. Со слабой надеждой спросила:

– Может, зайдёшь? Увидишь Артёмку, маму!
 
Он помолчал, обдумывая ее слова.

– А где отец?

– Папа погиб.

– Как?

– Украинский снаряд влетел прямо в комнату, где он спал.

– Почему он не переехал к тебе, как мама?

– Когда там, на улице Стратонавтов, уже мало целых домов осталось, мы приехали за ним. А он говорит: «Это дом моих родителей! Негоже его бросать!». Ну и остался. В ту же ночь погиб. То, что от него осталось, мы похоронили в огороде. Живём теперь без мужчин, – Галя слегка всхлипнула. – Спасибо, хоть Тамара не забывает. А её мужа Сашку – тоже убили! – она не выдержала и заревела. – Что же это Миколушка? Свои своих убивают! Когда это кончится? Нам так страшно! Артёмка кричит по ночам! За что это нам? Почему? Зачем ты там, а мы здесь? Без тебя – я умираю!

Рико подхватил вздрагивающую в рыданиях жену, прижал к груди, растерянно погладил по голове. Забормотал:

– Тише, родная! Тише! Успокойся! Что поделаешь – война! – горло перехватывало спазмом.
 
Первый раз он всей душой, жестоким, грубым, окаменевшим на войне сердцем ощутил, почувствовал горестные переживания другого человека. Они откликнулись в нём сильной, внутренней болью. Это было совсем новое чувство. Неожиданно пришло осознание хрупкости, неустойчивой человеческой жизни. Странным образом в сознании всплыли различные воспоминания. В мельчайших подробностях. Яркой картинкой встал образ старика, закрывшего собой человека, которого затем Рико убил. Вспомнились слова: «Не убивай: будешь страдать!». Вот оно – наказание! Отец погиб, жена мучается в одиночестве, сын болеет от страха… К сердцу подступила горечь… Защипало в глазах… «Ну всё! Хватит! Распустил нюни!» – Рико сбросил наваждение, встряхнув головой, отстранил жену. Пристально посмотрел в глаза. Снова горе и тоска проникли в сердце, размягчая.
Рико отвёл глаза и твёрдо сказал:

– Всё! Иди домой! Завтра в десять утра я приду! Ждите во дворе – на детской площадке! – развернулся и твёрдым, быстрым шагом пошёл прочь, спиной ощущая её радостный от надежды взгляд.

Следующим утром Рико осторожно, с предельной внимательностью, приблизился к назначенному месту. Выглянул из-за угла соседнего дома. Метрах в шестидесяти детская площадка – там его мама качала маленького Артёмку на качелях. Галя стояла рядом в нетерпении. Часто оглядывалась, ожидая появления мужа. До встречи было ещё полчаса. Сердце Рико наполнилось радостью. Он вышел на открытое пространство. Галя тут же заметила его. И застыла, глядя на мужа. Её глаза горели радостью. Рико сделал шаг навстречу…

 Горячая волна опрокинула снайпера навзничь. Больно ударила спиной об асфальт. Уши и голову болезненно сдавило, привычные звуки исчезли. Остались только свист и звон. Вместе с землёй вздрогнули внутренности. Время, превратилось в тягучую массу. Рико приподнял голову. Посмотрел удивлёнными глазами туда, где мгновение назад были глаза его жены и смех сына. Но их не было. Пропали. Снайпер наблюдал, как мимо, шипя, проплывают раскалённые осколки стодвадцатидвухмиллиметрового снаряда. Комья земли, фрагменты железной конструкции качелей. Камни, куски асфальта. Части человеческого тела. Пролетают, каким-то чудом не задевая Рико. Всё происходило, как в замедленном кино. На месте качелей образовалась глубокая, поглотившая три жизни воронка. Половина туловища жены упала рядом. Артёмка просто испарился. Словно стёрли изображение, нарисованное на стекле. Исчезли его задорный смех и большие, синие и глубокие, как у Гали, глаза. Его просто не стало. Окровавленные куски той, что когда-то была матерью Рико, проплывали над ним в смертельном потоке осколков и мусора, несомых ударной волной. Эта картина, ужасная в своей чёткости, мощным ударом разом ворвалась в снайпера. Мгновенно перевернула, опрокинула, захватила сознание. Разорвала сердце, великим, никогда ранее не испытанным горем. Раскалила до полного плавления. Быстрым озарением пришло понимание полного разрушения, потери смысла жизни. Взрывная волна ещё гремела. Эхом отражалась от строений. Звучала осколками и битым стеклом. А душа Рико уже забилась в конвульсиях, затрепетала от боли, рванулась наружу. Мощно ударилась в тело, но не пробила своей тяжёлой оболочки. Не смогла выскочить. И тогда, в крайнем отчаянии, проявила себя криком. Рико стоял на четвереньках и истошным голосом орал: «Не-е-е-е-ет!». Затем он зарычал, завыл по-звериному, ударяя головой об асфальт. Катался по земле, ревел, бил кулаками воздух. Хватал себя за волосы и рвал их. Сколько времени так продолжалось – трудно сказать. Но он остановился в изнеможении. Беззвучные рыдания трясли его. Наконец, упал ничком на землю и затих.

Приехала скорая, следом и другие службы. К тому времени Микола молча сидел, вперив пустой, остановившийся взгляд на воронку. Совершенно не сопротивляясь, увлекаемый под руки людьми в белых халатах, тяжело переставляя ноги, покорно влез в медицинскую машину. Ему сделали укол. Микола сомкнул глаза и впал в глубокий искусственный сон.

Эпилог

Прошло несколько лет. Однажды, в храм одного из монастырей России, вошёл мужчина лет пятидесяти. Жёсткие черты лица выдавали в нём военного.

Мужчина обратился к послушнику в чёрном подряснике:

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – послушник внимательно посмотрел на вошедшего.

– Я хотел бы исповедаться, – тихо сказал мужчина.

– Это можно, – ответил послушник, – в Покровском храме сейчас исповедует отец Николай. Можете пойти к нему.

– Благодарю! – мужчина пошёл к выходу. Остановился. Внимание привлёк человек в монашеской одежде, стоящий на коленях перед иконой Богородицы. Он молча молился, периодически крестясь и кланяясь до пола. По щекам текли обильные слезы.

– Простите, – вновь обратился к послушнику мужчина, – мне этот монах кажется знакомым. Как его имя?

– В монашестве его имя Никодим. Постриг был около полугода назад.

– А до пострига в монахи как его звали?

– Не знаю! Я тут недавно. Слышал только, что он потерял всех родственников на войне!

– На какой войне?

– Говорят, что он воевал на Донбассе.

– Понятно, – кивнул мужчина, – спасибо! – поклонился послушнику.

– Во славу Божию! – сделал ответный поклон тот и ушёл в алтарь.

Мужчина некоторое время стоял, в раздумье глядя на молящегося. Потом тихо подошёл и остановился сбоку. Никодим, не обращая внимания на подошедшего, продолжал слёзно молиться.

Мужчина наклонился к монаху и почти в самое ухо произнёс:

– Микола! – Никодим вздрогнул. Осознание окружающего мира медленно возвратилось к нему, отразилось скорбью в глазах и на лице. Медленно поднялся с колен, повернулся к произнёсшему его прежнее имя и замер. Около минуты смотрели друг на друга. Мужчина вдруг улыбнулся. Жёсткое, холодное лицо его разгладилось и потеплело. Тихо, почти шёпотом, с шутливой укоризной, сказал монаху:

– Рико! Шо же ты старых врагов не узнаёшь? – хлопнул по плечу.

 Никодим сглотнул и внезапно севшим голосом произнёс, скорее выдохнул откуда-то из глубины груди:

– Николай?! – слезы радости снова сверкнули в его печальных, скорбных глазах. – Угрюмый? Живой! – ликование переполнило монаха, выливаясь слезами и лучезарной улыбкой. Он с шумом набрал воздуха в грудь и выдохнул главный вопрос: – Но как? Я же тебя… – Никодим не окончил фразу и запнулся, быстро встал на колени и с земным поклоном произнёс: – Прости меня, брат!

– Бог простит, и я прощаю! – весело ответил Угрюмый, поднимая монаха с колен.

– Но расскажи, как?

– Что как?

– Как ты остался в живых? Я же два раза убил тебя. Я был уверен, что ты мёртв! – они вышли из храма и сели на лавочку.

Угрюмый, отвечая на вопрос, рассказал:

– В первый раз – на промзоне – я ушёл до того, как прилетели снаряды. Потом мы с Хмурым устроили мои похороны. Я забазировался у своего друга с позывным Старый. Мы с ним были немного похожи. Во время налёта на учебный центр ВСУ он тоже был ранен. Вот его ты и …

– А как ты смог уйти с территории учебного центра?

– Святой Николай меня вывел! Я потом в церковь пришёл. Да так и остолбенел перед его иконой! Сразу узнал его! – глаза Угрюмого горели. – Он и тебя спас!

– Когда?

– Там, в промзоне! Ты лежал передо мной как на ладони! Я только прицелился, хотел уже стрелять, а тут он! Встал, закрыл тебя и говорит: «Не убивай брата своего!». Ну я и не стал стрелять. Просто ушёл.

– А я не послушал его и выстрелил! Этим убил всех своих близких… – Никодим скорбно опустил голову, потом тихо произнёс: – Святой Николай, сказал мне «Не убивай! Будут скорби!». Но я… Все родные и любимые погибли. На моих глазах. Такая ужасная боль в сердце! Никогда не отпускает! Сущий ад!

Некоторое время они молчали, думая каждый о своём.

Затем Никодим повернул голову к собеседнику:

– Ты всё воюешь?

– Пока закончил! Пытаюсь научиться мирной жизни, – Угрюмый грустно улыбнулся.

– Чем занимаешься?

– Учу мальчишек военному делу, – глаза снайпера потеплели, – в православном кадетском корпусе. Я же ничего кроме войны не умею! – Опять помолчали.

Никодим вздохнул:

– Представляешь, как мы ожесточились в своей безбожной глупости и злобе! Брат охотится на брата, чтобы убить его! А мы ведь – дети одного Отца! Умоляю тебя! Не ходи больше на войну! Не убивай своих братьев! – он просительно склонился перед Угрюмым.

 Тот качнул головой:

– Трудно это брат. Столько лет воевал… Но я постараюсь!

– Ну и слава Богу!

Они обнялись крепко-крепко! По-братски…

Николай Брест
Москва. Январь 2019 г.