Девичий праздник
*******************
К этому празднику, девкам на "на выданье", шились обновы.
Кто побогаче-из цельных кусков ткани и это облетало всё село в новостях: кто
беднее-комбинированные,то есть, из разного.
А кто вообще-голытьба, тут хочется остановится поподробней.
Есть такая, исстари сложенная, пословица:"голь на выдумку ловка". Это как раз-
этот случай. Дело в том,что эта именуемая - голь, нашла гондобить такие наряды,
платья бальные, до обалдения роскошные: с рюшами, оборками, бантами и другими
причандалами из мира фантастики....из марли!.
Стоила она копейки и "настоящие" хозяева относились к этому явлению,знамо дело,
скептически, но что - красиво было, это не отнять.
Да в добавок, эти фантазёры ухитрялись красить марлевое платье в диковинные
цвета:и лазоревый и бирюзовый, и какой душе угодно, перемешивая краски, изобре-
тая новый колер. Да ещё на этом не успокаивались.
Макали кленовые листья в краску и трафаретили изделие или свои кисти мазали
краской, рисунки напоминали больших пауков, но это как расположены пальцы.
И эти наляпанные диковинные цветы на пышной основе,вчистую забивали богатую
одежду, а если ещё девка хороша собой - так ей и карты в руки.
Но отдать должное правде, в свой праздник девки все были хороши собой, даже те,
у которых лица изрыты коварной оспой: косы - корзиночкой вокруг головы,
украшенные яркими тряпицами-бантами,туфли парусиновые,начищенные мелом или
чёрные, намазанные жгуче-чёрной сажей с печи.
На лбу тонкие спиральки кудряшек, завивать которые существовала целая система:
надо на огне накалить вязальную спицу или гвоздь и накручивать на это пряди.
Гвоздь до слёз обжигал пальцы, зачастую напрочь сжигал прядки,которые отвали-
вались у основания,то есть,у лба под вой самой принцессы и стоны родственников.
Но отказываться от такого церемониала никто не помышлял.
У всех "накрученных" чёлки из спиралек становились жгуче-чёрными, даже, если
родовые волосы-белесые, получалось типа современного мелирования.
И последние штрихи перед выходом это,конечно, макияж.
Платочком тёрли печку, выбеленную мелом или извёсткой, пудрили носы, красной
свёклой подрисовывали румянец на щеках - кругом.
Глаза ничем не красили,брови-осторожно сажей, а вот губы красить осуждалось,
если кто осмеливался, о них судачили:"А эта то, безлюдья, как стервятину ела,
глаза бы не глядели".
И вот при долгом приготовлении и при таком параде, выходили девушки на луг,
вернее, на смотровую площадку, где на поваленном грозой дубу, или просто на
траве, сидели будущие свекрови и нагло лицемерили увидев "свою".
"Ой, бабы, чтой то со слепу не разберу, а это вот-чья? В гости, чтоль, к кому
приехала? Дабре хороша то!"
А невесты проходили, как сквозь строй, на обозрение, или как на "смертную
казнь" под пристальными взглядами будущих змеюк-свекрурдий,с их всевидящими
"биноклями".
И вставали стайками поодаль: ждали гармониста. Женихи были тут же.
В праздничных рубахах-косоворотках, в хромовых, до блеска сапогах(постарался
отец) в широких штанах с ремнём и в картузах с козырьком, на коих пуговички по
бокам ухитрялись обёртывать блестящей бумагой, то есть-фольгой, которая в
темноте потом светилась и было похоже на рожки.
Виду, что знакомы с девками - не подавали.Небрежно, как бы, нехотя приглашали
невест на кадриль с дробями.
Те, зная себе цену, с каменными лицами подавали руку, при этом, как обычно,
не зубоскалили и ребятам - не хамили. Делали кавалерам, как бы, одолжение.
Вернее сказать:держали форс. Иначе нельзя: направленные с дуба радары
заставляли быть бдительными.
Старые мужики, в смысле, в уважаемом возрасте, на праздник этот не ходили -
чего бы им там делать!
Довольствовались тем, что им "оставляли", да оставшись одни без попечения жён-
чихать хотели на их наставления: "больше ни грамма." Предоставленные самим
себе, ухитрялись раздобыть ещё, зная что жёны придут в позитиве, особо приди-
раться "поднимать бучу"-не решатся.
Женатая молодёжь приходила тоже. Молодухи, погрустить о вчерашнем беззаботном,
что на круг их никто уж не позовёт, да украдкой смахнуть слезу, глядя на того,
с кем не свела судьба-злодейка, кто остался за кадром.
Молодые мужья соображали прилюдно, им терять было нечего: их песенка спета.
Иногда, подогретые снутри, врывались на круг,цапали какую то девку без разбору,
получая "получку" по шеям от её воздыхателя, очумело дрались, не жалея волос:
"не на жизнь-а на смерть",как потом пересуживала деревня, их разнимали и раста-
скивали по домам, кого-жёны,кого-подружки, сдавая лично, родителям.
Там, если за дело, отец лепил ему ещё оплеуху за позор, пока сынок мог только
"мычать", по трезвянке нельзя-боялся: вон какой бугай вырос, ответит - костей
не соберёшь.
Но брошенных "на произвол судьбы" не наблюдалось.
На утро с набитыми "фонарями" и чёрными "очками", распухшими носами, и выдран-
ными волосьями, вчерашние вороги, сидели и пили мировую вскладчину, как самые
закадычные друзья, вспоминая интересные, на их взгляд, моменты.
Мы, мелочь, игрались тут же, на лугу в свои игры. До хороводов, под гармошку
и лихих драчек ещё не доросли и праздник взрослых нам был совсем не интересен.
Вокруг зелёная травка, теплынь,это - превыше всех взрослых страстей.