ОТПУСК ЛЕТА 1992-го
(Воспоминания офицера Российской Армии)
Впервые в Молдавию я попал в 1972 году. Родители, отработав по дого-вору 3 года в Сибири, решили поехать на строительство Молдавской ГРЭС. Тогда ещё вводились в эксплуатацию новые энергоблоки. В Молдавии не хватало электроэнергии, поэтому ГРЭС строили с большим размахом. Одна из крупней-ших тепловых электростанций Европы должна была обеспечить электроэнергией бурно развивающуюся промышленность Молдавской СССР, южные области Украины и давать ток дружественным Болгарии и Румынии. Стройка была объ-явлена Всесоюзной ударной и комсомольской. Тысячи энтузиастов из разных концов Союза направились на строительство гигантского промышленного объ-екта.
Впечатлений у вновь прибывших было много: тёплый, благоприятный климат, живописная природа, гостеприимные люди. Радовали глаз с любовью украшенные дома и заборы в окрестных к стройке сёлах, ухоженные участки земли, обилие винограда, овощей, фруктов. Будущий город-сад Днестровск та-ковым ещё не был. И хотя палатки первостроителей уже исчезли, но большин-ство людей жило в вагончиках, общежитиях, бараках, некоторые квартировали в селе Незавертайловка. Но город интенсивно строился и хорошел на глазах. Раз-бивались клумбы, озеленялись улицы, строились детские сады, Дом культуры, музыкальная школа, магазины.
Коренное население отличалось исключительным радушием и госте-приимством. Наиболее характерным примером этого являлось празднование Дня Победы. В этот день колонны людей из Днестровска направлялись к брат-ской могиле – захоронению советских воинов, погибших во время Великой Оте-чественной войны – в центре села Незавертайловка. Возле многих домов вдоль дороги стояли их хозяева, в основном женщины преклонного возраста. Они при-глашали людей к столикам, накрытым у ворот, на которых стояли кувшины с ви-ном и домашняя снедь. Со слезами на глазах они предлагали помянуть погибших на войне родных, близких и всех тех, кто не вернулся с полей сражений. Атмо-сфера была насыщена искренней скорбью. Там же я узнал, что для молдаван са-мым большим оскорблением являлось то, когда их называли румынами. Натер-певшись горя во время румыно-фашистской оккупации, они очень обижались на такое обращение. Поэтому некоторых, не очень воспитанных приезжих одёрги-вали и предупреждали не говорить глупости. Главным же было то, что люди всех национальностей, проживающие на этой земле, чувствовали себя единым це-лым.
Спустя десятилетия стали происходить события, которые никак не уклады-вались в сознание нормального человека: антиалкогольная компания пере-стройки, приведшая к выкорчёвыванию сотен гектаров виноградников, а далее самое страшное – развал великого государства… Разрастались националистиче-ские движения в Западной Украине, в Прибалтике, на Кавказе, в других уголках Союза. В это же время в Кишинёве народный фронт Молдовы активизировал антироссийскую, прорумынскую деятельность. В городе пестрели лозунги типа «Чемодан – вокзал – Россия», «Русские – оккупанты». В Парламенте продвигался закон о языке, с помощью которого планировалось сократить до семи процентов количество русскоязычного населения в Молдавии.
Я в то время проходил службу в Иркутске. События, бурно протекавшие на берегах Днестра, держали в неослабевающем напряжении. Боязнь за родных, стремление быть рядом с ними в это тревожное время не покидало меня ни на минуту. Но удерживали воинский долг и присяга. Будучи в отпусках, я принимал активное участие в митингах, собраниях населения зарождавшегося Придне-стровья. В 1991 году была пролита первая кровь мирных граждан Левобережья. С весны 1992 года образовалось устойчивое противостояние между регулярны-ми войсками и опоновцами Молдовы с одной стороны и казаками и бойцами ТСО – с другой.
В июне 1992 года во время отпуска я вместе с дочерью гостил у родителей в Днестровске. В пятницу 19 июня решил поехать в Тирасполь к другу. Намере-вался переночевать у него и в субботу купить дочери на рынке подарок. Друга дома не оказалось, и я решил остановиться на ночь в гостинице «Дружба». Из ресторана гостиницы доносилась музыка – выпускники одной из школ праздно-вали её окончание.
Дежурная по этажу нервничала и грубила. Я спросил: «Что случилось?» - Она ответила: «Вы что не знаете? Война идёт!» - Я заметил, что война здесь идёт уже не первый день. Женщина сквозь зубы процедила: «У вас, наверное, радио-точка не включена. Регулярные войска Молдовы напали на Бендеры, там сейчас идут бои». Со стороны Бендер доносились звуки артиллерийской канонады, ко-торую я принял за стрельбу на полигоне. Чуть позже по радио услышал, что бо-лее трёх тысяч человек пехоты и порядка 70 единиц бронетехники Молдовы рас-стреливают безоружный город. Их натиск сдерживали около двух сотен казаков и гвардейцев. Каждые 15 минут передавались сводки из осаждённого Бендер-ского Дома Советов, который обороняли несколько десятков приднестровцев. Периодически раздавались призывы к военнослужащим запаса определённых специальностей встать на защиту Республики, назывались адреса пунктов сбора. Первой реакцией было идти туда, где лилась кровь невинных людей, чтобы за-щитить их. Но мысль, что такие же сообщения слышат и мои родители, догады-ваясь, как они волнуются, зная мой характер, сдержала мои первые порывы. У мамы здоровье было слабым. Они с отцом сильно поседели, пока я был в Афга-нистане, и я решил поначалу их успокоить, а потом уже что-то делать. В Тираспо-ле действовал комендантский час, да и добраться до Днестровска в это время было нереально. Я не находил себе места. Приблизительно за полночь за окном гостиничного номера послышался звук притормозившего автомобиля. Раздались автоматные очереди и, взревев двигателем, машина умчалась. Выйдя на балкон, я увидел, как выскочившие из Дома Советов охранники, ругаясь, осмотрели сле-ды пуль на здании, затем, впрыгнув в подъехавший «уазик», погнались за скрывшимся автомобилем. Кто-то на улице видел, что стреляли из «Жигулей» белого цвета, нападавшие уехали в сторону драмтеатра. Через некоторое время «уазик» вернулся. Стало ясно, что террористов не догнали.
Около четырёх часов утра я всё-таки вышел из гостиницы и направился в сторону лечгородка, намереваясь добраться домой. Проходивший мимо оста-новки мужчина сказал, что ни по Тирасполю, ни в Днестровск общественный транспорт ходить не будет потому, что автобусы задействованы в нуждах обо-роны. До Слободзеи меня подвезли на «Жигулях» муж с женой, дальше, до Ко-ротного – тракторист на Ка-700, а от Коротного до Днестровска я дошёл пешим ходом. Успокоил родителей и сообщил, что в понедельник мне надо будет съез-дить в Тирасполь сдать билеты, так как железнодорожное сообщение на участке «Кишинёв – Москва» прекратилось. Отпуск мой через два дня заканчивался (без учёта дороги), а мне, теперь надо было ехать к месту службы из Раздельной или Одессы.
В понедельник в Тирасполе центральная улица была перекрыта для авто-транспорта - город хоронил приднестровцев, погибших от рук молдовских агрес-соров. Несмотря на всеобщую скорбь, не было и намёка на панику, растерян-ность, отчаяние. На лицах читалась решительность и убеждённость в своей правоте.
Стояла солнечная погода. Встречалось много мужчин в полевой форме старого образца, перепоясанных портупеями. Я подошёл к одному из них и спро-сил, что это за форма? Он раздражённо ответил: «Ты что, с луны свалился? Мы женщин, детей, стариков отправляем отсюда, а сами идём в ополчение!» Улица Ленина от парка Кирова до железнодорожного вокзала была заполнена людьми. Женщины и старики сидели прямо на газонах рядом с тротуарами. Рядом с ними находились дети от грудного возраста и старше. В очереди все ожидали поезд – открытые грузовые платформы. Поезд курсировал до Раздельной, ближайшей железнодорожной станции Украины. В кассе Тираспольского вокзала мне сказа-ли, что ранее приобретённые билеты будут приниматься после окончания бое-вых действий.
В троллейбусе я спросил у женщины, сидящей рядом с каменным выраже-нием лица, уезжает ли она из этих мест, бросает ли, свою квартиру? Поразило спокойствие и невозмутимость, с какими она ответила: «Мне бросать нечего, у меня была квартира в Бендерах…».
Ополченец, у которого я поинтересовался о месте нахождения пункта за-писи добровольцев, направил меня к городскому Дому культуры. За столом си-дели два офицера – подполковник и капитан. На мой вопрос, можно ли запи-саться в ополченцы, подполковник, хотя я и был в гражданской одежде, ответил: «Ты, наверное, офицер, в отпуске? Езжай служить туда, откуда приехал. Мы набираем ополчение только из местного населения». Я ответил, что, когда он выйдет из помещения, я заберу у него пистолет и пойду сам повоюю. Посмотрев на меня иронично-пристально, подполковник сквозь зубы выдал: «Ну, раз ты та-кой наглый, иди к казакам, у них с офицерами большая «напряжёнка», глядишь, поверстают (то есть примут в казаки)». В штабе Черноморского казачьего войска сказали, что через день будет атаман, только он решает эти вопросы. Приехав обратно в Днестровск, я сказал родителям, что завтра уезжаю в Иркутск к месту службы. Они стали уговаривать, чтобы оставшиеся пару дней отпуска я провёл с ними. Но я объявил, что дочку оставляю с ними, а меня срочно требуют по делам службы. В воинскую часть отправил телеграмму о своей «болезни». В общем, полностью заврался…
На следующий день родители проводили меня на первомайский автобус. В Первомайске я пересел на автобус, идущий в Тирасполь. В городе мне при-шлось искать место, где бы оставить вещи. Друг мой уехал, а других знакомых или родственников в Тирасполе не имелось. Я рискнул обратиться к незнакомым людям. Мне повезло: пожилая женщина, выслушала меня, попросив, всё же до-кументы, добавив: «Не обижайся, сынок, время сейчас такое». Пришлось ей объ-яснить, что, никого в Тирасполе не знаю, а задерживаюсь для того, чтобы вместе со всеми отстаивать Приднестровье. На это она сказала, что они с мужем будут рады, если я воспользуюсь их гостеприимством. «Ополченцев и казаков, - доба-вила она, - на ночь домой отпускают, и вы нас ни в чём не затрудните». Я побла-годарил хозяйку и впоследствии несколько раз ночевал у них дома.
Утром, подходя к штабу ЧКВ, обратил внимание, что калитка и ворота за-крыты. У калитки стоял часовой с автоматом и перед ним толпилось человек 50, желающих верстаться. К ним, через некоторое время вышел коренастый майор, и представился, как помощник атамана, добавив, что атаман в командировке, он его замещает и что принимать в казачество будут только местное население. Раздался ропот нескольких добровольцев. Многие говорили одновременно. Мужчина в очках, с кипой бумаг в руках, кричал, что они – три человека – направлены в помощь приднестровцам трудовым коллективом из Питера. Мо-лодой парень с лампасами Всевеликого войска Донского, ругаясь, возмущался тем, что радио Приднестровья передаёт о геноциде, проводимом властями Молдовы, просит о помощи, а приехавших людей отсылают обратно. Загорелый здоровяк с явным одесским акцентом доказывал, что он живёт рядом, и не хо-чет, чтобы к братьям-приднестровцам шли непрошенные гости из Молдовы. Улучшив момент, я спросил: «Офицеры-афганцы, боксёры нужны?». Майор, слегка обернувшись, бросил через плечо: «Офицеры – за мной, остальные – на месте!». Со мной вслед за майором в штаб проследовал ещё один офицер – старший лейтенант. Он, как и я, находился в отпуске. Службу проходил в группе советских войск в Германии. У него была в Бендерах квартира. Он также решил остаться, пока здесь не будет наведён порядок. В штабе помощник атамана по-жал нам руки и представился поподробнее. Он оказался пограничником, офице-ром запаса, ранее охранял рубежи Советского Союза на западе страны, в Турке-станском военном округе, северные границы. На вопрос, чем я буду заниматься в казачестве, ответил, указав на портрет в чёрной рамке: «Со временем, вместо него, кошевым атаманом». Затем, он сказал, чтобы мы становились на доволь-ствие и получали оружие. Пока будем находиться при штабе.
Штаб находился в одноэтажном здании шахматно-шашечного клуба. По-середине двора стояло орудие. На стволе белой краской сияла надпись: «Стре-ляла по своим, больше не буду». Пушку отбили у легионеров Молдовы в Бенде-рах. Верстались в казаки жители Тирасполя, Бендер, близлежащих сёл, Дне-стровска. Позже среди оформившихся увидел и парня с Дона, и Одессита, и пи-терцев. К штабу подходили тираспольчанки. Приносили еду: пирожки, вареники, овощи, фрукты. Приговаривали с любовью в голосе, раздавая еду: «Кушайте на здоровье, берегите себя, когда будете нас защищать в окопах». Привезли воен-ное обмундирование б/у, в основном солдатское полушерстяное. Среди вер-ставшихся были люди разных возрастов и профессий. Национальный состав был также очень разнообразен. Болгарин из Паркан, чуть не плача, рассказывал, как бомбой разорвало его поросёнка. Невысокий пожилой мужчина подошёл к ору-дию во дворе, сказал, что в Великую Отечественную служил артиллеристом. Узнав, что в закреплённом расчёте нет ни одного профессионала, стал объяс-нять, как наводить орудие и вести огонь по бронетехнике и пехоте. В штабе над картой вместе с помощником атамана склонился молдаванин из Бендер, пока-зывая, в каком здании расположились опоновцы, бесчинствующие в городе. На защиту родного края, казалось, встало всё население от мала до велика: рабочие и крестьяне, студенты и коммерсанты, служащие и военные. Пытались повер-статься даже девушки. Пришёл записываться молодой парень из Тирасполя, у ко-торого дома осталось четверо детей: как его ни уговаривали вернуться домой, он отказывался, говорил, что никуда не уйдёт, будет ждать у ворот, пока его не поверстают.
Из вновь прибывших стали формировать взвода и полусотни. Планирова-лось отправлять новобранцев на патрулирование важных объектов, улиц горо-да. Новоявленные казаки возмущались: «Мы не для того становились под ружьё, чтобы гулять по городу». Помощник атамана меня от себя не отпускал, держал при штабе. Я подошёл к молодому атаману, занимавшемуся формированием новых подразделений, сказал, что поставлен на довольствие, вооружён и пред-ложил куда-либо определить меня. Он спросил: «Со взводом справишься?». Я ответил, что с личным составом в армии работать приходилось, и он записал ме-ня командиром первого взвода пятой полусотни. В конце концов, правление решило отправить нас на смену казаков, находившихся в окопах на Кошницком направлении. Но прежде надо было свозить всех на полигон, дать пострелять по мишеням, так как из всех новобранцев только пару человек служили прежде в мотострелковых войсках.
По всем помещениям штаба я передвигался свободно, но однажды у две-ри помощника атамана меня остановил часовой: «К батьке нельзя, у него журна-лист из Америки». Я рукой отстранил бородатого охранника, приоткрыл дверь и жестом попросил разрешения присутствовать. Сидевший ко мне спиной незна-комец повернулся, и я увидел умное, энергичное лицо человека лет 35 – 40. Он кивнул в знак приветствия и опять повернулся к собеседнику. Вопросы он зада-вал издалека, видимо, интервью только начиналось. Сначала американец поин-тересовался, кто такие казаки и откуда они появились в Молдавии? Есаул отве-тил, что казаки – это вольнолюбивые люди, патриоты своей страны. Они издрев-ле селились на окраинах государства и являлись его надёжной защитой от все-возможных агрессоров. На территории Приднестровья славянские племена за-селялись издавна. Молдавские господари ещё в XVI – XVII веках обращались к донским и запорожским казакам за помощью в борьбе против польского, литов-ского и турецкого ига. Ещё с тех давних времён здесь обосновались казаки и ка-зачьи станицы. Помощник атамана рассказал об истории создания Черномор-ского казачьего войска и посоветовал журналисту посетить библиотеку имени Ленина в Москве и в архиве из исторических документов выяснить более по-дробно интересующие вопросы. Оба собеседника были достойны друг друга. Майор запаса погранвойск КГБ СССР и корреспондент Эй-Би-Си, прекрасно объ-яснявшийся по-русски явно инструктированный ЦРУ, взглядами и мыслями гово-рили друг другу гораздо больше, чем при соблюдении словесного протокола. За-кончив задавать вопросы, американец поднялся во весь свой 190 сантиметровый рост, протянул руку и сверкая белозубой улыбкой, вежливо распрощался.
Поверставшиеся казаки в течении дня отстрелялись на полигоне. Помощ-ник атамана сообщил, наконец, долгожданную новость: на следующий день наше пополнение заменит в окопах тех, кто уже давно там находится. На ночь большинство казаков разошлось по квартирам.
Утром довели, чтобы пятая полусотня собралась в круг – произошло чрез-вычайное происшествие. Куренной атаман вышел в круг и доложил следующее: казак из первого взвода, узнав, что его дом в Бендерах разрушен, пытался про-рваться через мост, чтобы отомстить обидчикам. Милиционерам, пытавшимся его остановить, он оказал активное сопротивление и даже открыл стрельбу из автомата. Прежде, чем это сделать, он залил своё горе вином. Куренной пред-ложил всыпать провинившемуся десять плетей и выгнать из казачества. Моё предложение всыпать плетей, но не выгонять – не встретило поддержки. Атаман от себя добавил ещё один удар плетью, и приговор был приведён в исполнение. Наказан был уже не молодой (47 лет) человек, с немалым жизненным опытом: служба в армии, работа на рыболовецких судах, в других отраслях народного хозяйства. Наказание предшествовало отправке всего личного состава полусотни в окопы. Сама процедура наказания оставила в душах присутствующих гнетущее впечатление. В круг внесли несколько табуреток и поставили в один ряд. Наказу-емый приспустил брюки и лёг лицом вниз на табуретки. Раздался женский крик – жена провинившегося каким-то образом проникла на территорию штаба. Её тот-час вывели за ворота. Плечистый казак наотмашь наносил удары плетью. Казаки, образовавшие круг, смотрели себе под ноги, иные отводили взгляды в сторону. С последними ударами послышались тяжкие стоны взрослого мужчины. Когда экзекуция закончилась, он встал, подтянул брюки и молча вышел со двора.
На следующее утро оба взвода пятой полусотни построили, и помощник атамана объявил о дислокации личного состава в окопы Кошницкого направле-ния. Батюшка прочитал перед строем молитву, благословил каждого и раздал всем открытки с образами святых и молитвы-заговоры от пуль. На позиции на бортовом «Урале» был доставлен один взвод, затем на этом же автомобиле – другой. Я был за старшего и принимал у командира убывающего взвода позиции и всё, что на них находилось. Окопы в полный рост были выкопаны слева от ас-фальтированной дороги «Тирасполь – Дубоссары». Сразу перед окопами рос персиковый сад. Он тянулся почти до самой Кошницы, перед которой располага-лись воинские формирования Молдовы. Между позициями приднестровцев и Молдовы было метров 600 – 800. Это пространство было заминировано казака-ми и опоновцами ещё с весны 1992 года. Карты минных полей у казаков не бы-ло, и заходить в персиковый сад было опасно, отмечались случаи подрыва лю-дей на минах. Окопы приднестровцев были соединены траншеей. В основном она была неглубокой – по пояс, а кое-где – по колено. Между окопами и автомо-бильной трассой оборудовали блиндаж, в котором хранился неприкосновенный (резервный) запас боеприпасов: патроны в цинках, гранаты, одноразовые гра-натомёты и несколько мин. Справа от сменяемых позиций располагались казаки ЧКВ из Дубоссар, взвод донских и кубанских казаков. Всего на Кошницком направлении было 200 – 250 казаков. Наша полусотня располагалась на левом фланге. Крайняя его оконечность проходила там, где заканчивались персиковые деревья, и протянулась лесополоса – от наших позиций к позициям Молдовы. Левее лесополосы к Днестру тянулись виноградники, а за ними соседями слева стояли ополченцы. Таким образом, почти сплошная линия окопов протянулась от Дубоссар до Бендер с одной и другой противоборствующих сторон. На отдель-ных участках в районе Кошницы, Кицкан и некоторых других местах, в основном по линии Днестра, противостояние было очень активным.
Командир сменяемого взвода – хорунжий – доложил обстановку: «На пра-вом берегу знают, что для наведения порядка в наш регион прибыл полковник Гусев (псевдоним полковника Лебедь А.И.). Он берёт под своё командование все силовые структуры Приднестровья и вместе с подразделениями российской ар-мии задействует их в ближайшее время для предотвращения кровопролития на Днестре. Командование армии Молдовы всеми силами старается сорвать этот миротворческий план. В последнее время существенно активизировались дей-ствия сил правобережья. Днём по нашим позициям постоянно бьют снайперы, а с наступлением темноты националисты идут в атаку на наши окопы. Прошедшей ночью по лесополосе они прорвались на левом фланге. Убит один казак и двое ранены. Вам сейчас здесь будет ещё жарче. Главное – беречь патроны. На каж-дого бойца на ночь привозят только по два магазина. Этого для сдерживания ночных атак крайне мало. Кроме того, с их стороны работают артиллерия, ми-номёты. Так что расслабляться вам не придётся. Передвигаться днём и ночью только по траншее. У нас ещё есть несколько градобойных ракет и стоит ДШК – трофей, румынского производства. Напротив лесополосы вам надо будет срочно выкопать окопы – «секрет», по правую сторону от дороги».
Готовящиеся к убытию казаки были грязны, небриты, утомлены бессон-ными боевыми ночами. Личный состав пятой полусотни распределился по пози-циям. Казаки размещались по отделениям, подгоняли под себя окопы, из под-ручных материалов делали окошки для стрельбы – бойницы. За дорогой копали окопы с секторами обстрела на лесополосу и виноградник – «секрет». Несколько «старичков» - казаков, воевавших с марта, на ночь разместились в блиндаже – резервная группа, готовая действовать в случаях возникновения экстренных си-туаций.
С наступлением сумерек со стороны реки и села Кошница стали раздавать-ся одиночные выстрелы. Темнота сгущалась и выстрелы учащались. В звуки боя вплелись автоматные и пулемётные очереди. Загрохотали орудия и миномёты. Ночь была тёмная, стрелявших не было видно, но по звукам было слышно, что они приближаются. Команды: «Не стрелять! Беречь патроны!», казакам выпол-нять было трудно. Они отвечали одиночными выстрелами, короткими и длин-ными очередями. Перемещаясь от окопа к окопу, я старался сдерживать бойцов, уточняя каждому сектор стрельбы, показывая, как надо стрелять на звук. Объяс-нял, что патронов больше до утра не будет. Наступавшие подходили всё ближе. Пули срезали листья, ветви деревьев над головой, впивались в бруствер окопов. В такие минуты каждый испытывал самые неприятные ощущения, но надо было заставлять себя делать то, что положено. За ночь мне удалось только пару раз за-скочить в блиндаж, несколько минут передохнуть, всё остальное время находил-ся в окопах. Максимальное напряжение достигло часа в три ночи. Цепь насту-павших максимально приблизилась – до 100 – 150 метров. Частота стрельбы, также достигла апогея. Всё чаще раздавались возгласы из наших окопов: «Па-троны кончаются! Нет патронов!». И только с рассветом волна наступающих от-катилась. Потерь с нашей стороны в эту ночь не было. Поспать днём не удалось тоже: организация питания личного состава, получение патронов, другие орга-низационные вопросы почти не оставляли свободного времени. Да и в свобод-ные минуты из-за длительного перенапряжения уснуть не удавалось.
На следующую ночь личный состав поделили надвое (в первую половину ночи бодрствовали одни, во вторую – другие). Но всё равно мало кому удалось уснуть ночью. Днём на позициях появились журналисты из Нидерландов – пожи-лой мужчина и две женщины. Выглядели они растеряно. По всему были видны их тщетные попытки понять, что же на самом деле здесь происходит? Корре-спондентка же какого-то российского канала, наоборот, вела себя довольно бойко. Это была высокая, стройная женщина с приятными чертами лица. Весь вид её говорил о том, что она ищет сенсацию. Глаза так и бегали по лицам, око-пам, оружию. Подойдя к группе казаков, сидевших в траншее, она спросила: «А кто здесь первый начинает стрелять?» Ей посоветовали остаться в окопах до ве-чера, чтобы самой всё увидеть, Дамочка по-своему поняла сделанное предложе-ние и, изобразив на лице ущемлённую гордость, направилась к другой группе людей. Она подошла к прибывшим с Западной Украины представителям органи-зации украинских националистов. Глава оуновцев – молодой, симпатичный па-рень в униформе защитного цвета, щедро украшенной трезубцами, галунами и прочими шевронами и эмблемами – с радостью стал давать интервью видной даме. На вопрос, почему они в Приднестровье находятся и что делают, он с надутой важностью ответил: «Оци зэмли с покон вику видносылысь до Украины. Воны довжны видойты до нашей самостийной Батькывщины. Тому мы тут и воюим». Обрадованная удачей, корреспондентка побежала искать что-нибудь «жареное» дальше. За ней поплёлся её помощник – парень с аппаратурой.
Находился на позициях казаков и взвод из Эстонии. Командовал им офи-цер запаса, профессионал, окончивший общевойсковое училище. Бойцы его подразделения были наиболее подготовлены: хорошо владели стрелковым оружием – автоматами, пулемётами, пистолетами, стреляли из гранатомётов, разбирались в сапёрных премудростях. В составе интернационального взвода из Эстонии воевали эстонцы, русские, латыши, белорусы, украинцы. Как во време-на гражданской войны в Испании, люди разных национальностей приехали ока-зать помощь боровшимся за свою свободу в Приднестровье.
Недосыпание, стрельба, усталость держали организм в нервном напряже-нии. Снижалась осторожность. Утром, несмотря на предостережения, я, став в полный рост, переходил дорогу от окопов к «секрету». Раздался выстрел. Пуля просвистела у виска, едва задев волосы. Ноги машинально подогнулись, и оста-ток расстояния я пробежал пригнувшись. Находившиеся в «секрете» донские и кубанские казаки спросили, откуда прозвучал выстрел. По команде командира взвода одновременно человек восемь выбежали на дорогу и, стоя во весь рост, очередями из автоматов ударили в указанном направлении. Один произвёл вы-стрел из гранатомёта. Ответа не последовало, и весь наш отряд спокойно вер-нулся обратно.
Прошло ещё трое бессонных суток. Я оставил за себя командира отделе-ния и направился в черешневый сад, находившийся метрах в пятистах сзади за дорогой, набрать ягод. За небольшим пригорком увидел человек пять казаков. Уже поближе разглядел атамана из Дубоссар со своими помощниками. Атаман спросил, знаю ли я, что сегодняшней ночью и в дальнейшем стрельбы не будет? Прочитав на моём лице сомнение, он сам же и ответил, что за нашей спиной по всему фронту установлено более 150 орудий. Полковник Гусев предъявил ульти-матум молдовской стороне, заключавшийся в том, что, если в сторону Придне-стровья будет произведён, хотя бы один выстрел, по их территории заработает вся артиллерия и танки.
Ночь, на удивление, прошла непривычно тихо. Людям, наконец-то, уда-лось поспать. Утром я подошёл к атаману, который возглавлял казаков на Кош-ницком направлении. Я сказал ему, что раз здесь наведён порядок, мне пора ехать в свою воинскую часть, к месту службы. Я и так не прибыл, по окончании отпуска, вовремя. Атаман выразил полное понимание. Попрощавшись с боевы-ми соратниками, я пожелал им мирного неба, счастья и отправился в Тирасполь. В штабе ЧКВ сдал оружие и поехал к родителям в Днестровск. Побыл с ними один день и на следующее утро убыл в Иркутск.
…Сейчас на том месте, где был оборудован «секрет», стоит обелиск. На нём начертаны фамилии 10 человек, погибших под Кошницей за свободу и жизнь приднестровцев. На стеле запечатлены имена черноморских, донских, ку-банских казаков, русских, украинцев, молдаван, эстонца. Окопов в том месте уже нет – они зарыты. Персиковый сад разминирован и выкорчеван.
Я снова живу в Приднестртовье. Иногда приезжаю к обелиску и всегда ви-жу там живые цветы. Свой букет оставляю тоже.