В августе 1990-го года у моего отца были проблемы со здоровьем. Необходимого лекарства ни в Слободзейском районе, ни в Тирасполе найти не удалось, и я отправился, по совету фармацевтов в Кишинёв. До полудня, в молдавской столице были приобретены необходимые препараты, и я решил пройтись по городу, посмотреть – чем живут кишинёвцы.
Время было тревожное, росли националистические, антироссийские настроения. Не укладывалось в сознании, как между столь дружными народами, – молдаванами и русскими, - можно сеять семена раздора, и кому это нужно? В средствах массовой информации того времени говорилось что, так называемый, «Народный фронт Молдовы», прорумынские силы настраивали местное население на враждебные действия против русскоязычного населения и, даже, платили деньги за участие в демонстрациях и проведение провокационных и диверсионных действий.
Пока ездил по аптекам, в общественном транспорте, на улицах пару раз слышал, как сравнивают центральный парк в Кишинёве с английским Гайд – парком, говоря, что в нём, как и в Лондоне, собираются люди и свободно выражают своё мнение, независимо от взглядов и убеждений. Направляясь к указанному месту, я надеялся разобраться, понять – что думают в Кишинёве о происходящих событиях, как относятся ко всему, что вокруг происходит?
Памятник Штефану чел Маре был окружён строительными лесами и забором. На ограждении и на деревьях сквера возле памятника, пестрели наклеенные листовки, газеты, плакаты. Напечатаны они были на латинице. Я, как, впрочем, и подавляющее большинство других людей, находящихся в парке, переходил от плаката к плакату, от листка к листку, тщетно пытаясь понять – что в них написано. В девяностом году лишь несколько преподавателей или медиков могли разобраться в латыни. В большинстве своём, люди, находящиеся в парке, выглядели, по крайней мере, напряжёнными: с подозрительностью, или даже со страхом, поглядывали друг на друга. Мой взгляд привлекли трое мужчин, довольно зрелого возраста, лет сорока – сорока пяти. По виду это были люди молдавской национальности, или, даже жители правобережной части Днестра, бывшей Бессарабии: иссиня чёрные волосы, довольно смуглые лица, молдавская речь.
Я подошёл, принёс извинение за беспокойство и спросил – не знают ли они, почему этот памятник на ремонте? Один из повернувшихся ко мне мужчин, сказал, что скульптурное изваяние Штефана Великого находится на реконструкции и пояснил, что Великим, молдавского правителя пятнадцатого века, прозвали европейцы за его ратные заслуги и мудрость, с которой он управлял государством.
- А цель реконструкции, - добавил он, - воссоздать памятник прославленному государю, в образе монарха, держащего меч в одной руке и крест - в другой. У Штефана немалые заслуги перед православной церковью, но в доперестроечный период, скульптуру с крестом ваять запретили.
Один из стоящих мужчин спросил – кто я такой и откуда приехал. Я ответил, что являюсь офицером Военно-воздушных сил, служу в Сибири, родители живут в Днестровске, и я, находясь в отпуске, к ним приехал. И ещё, я добавил, что меня очень волнуют события, происходящие в Молдавии в последнее время, и спросил, не могут ли они назвать мне причин этих изменений. Я попросил ответить прямо – считают ли они, что русскоязычное население притесняет молдован и полагают ли, что русские являются оккупантами? Все трое, в один голос ответили, что они так не считают.
- Тогда, - спросил я, - почему Парламент Молдовы рассматривает вопросы о сокращении русскоязычного населения до семи процентов, с одновременным увеличением количества румынских граждан, проживающих в Молдавии, - до двадцати?
- Если хотите откровенно, - да, я так считаю - притесняли! – заявил один из собеседников. - Я работал инженером на заводе, и меня не поставили главным инженером только потому, что я – молдаванин!
Я сказал, что мне трудно в это поверить потому, что я знаю много предприятий, на которых директорами, руководителями являются граждане нерусской национальности. Да, и руководителей Советского государства, нерусских также было не мало.
И ещё, я спросил у мужчин – был ли кто-либо из них в Сибири, в Поволжье, в других регионах России? Последовал ответ, что никто из них там не был.
- А я был, и с полной ответственностью могу заявить, что уровень жизни во всех этих регионах был гораздо ниже, чем в Молдавской ССР. И, скажите мне, пожалуйста – оккупанты так поступают?
Мои оппоненты стали говорить, что они против простых людей ничего не имеют, во всём виновата правящая верхушка.
Я возразил: «Допустим, но принимаемые законы о сокращении русскоязычного населения, касаются всех граждан».
Увлёкшись дискуссией, я не сразу заметил, что возле нас собралось немалое количество народа. Оглянулся, когда услышал за спиной скрипучий голос: «Забирай чемодан, езжай своя Сибирь!», - маленькая, пожилая женщина (лет семидесяти), пьяная и довольно непристойного вида, спешила спрятаться за спины, стоящих тесной группой людей. Ещё один мужчина, с изрядно помятой физиономией, выдохнул, вместе с перегаром: «Что, не видите кто это такой, кто его подослал сюда?» Молодой человек, лет двадцати пяти, с накачанными бицепсами, стал рядом со мной, изображая охрану, и многозначительно произнёс: «Уходите отсюда. Народ настроен очень агрессивно». Я сказал, что с пьяными мне разговаривать не о чем, и повернувшись к троим предыдущим собеседникам, заметил: «А Штефан чел Маре, действительно был мудрый правитель – 47 лет укреплял своё государство. Отбиваясь от агрессивных соседей, воевал и с Валахией – в 1473 году взял Бухарест штурмом, посадил на трон своего ставленника – Лайота Басараба, но тот, через некоторое время перешёл на сторону турок. С Россией Штефан III поддерживал дружеские отношения, заключил военно-политический союз, и, даже отдал свою дочь Елену замуж за сына российского царя Ивана III – Ивана Младого. Видимо наши предки были мудрее. Всего вам хорошего, ребята».
Эта поездка не добавила мне оптимизма. Как показали дальнейшие события, улучшений в отношениях между жителями правого и левого берегов Днестра не наступило. К сожалению, не все и не всегда люди делают правильные выводы из происшедшего ранее, не всегда трезво и взвешено совершают поступки.