"ШАНЫРАК" - ВОССТАНИЕ БЕЗДОМНЫХ
Глава 5. "ШАНЫРАК" В СУДЕ (по страницам Тюремного Дневника и пресс-материалов)
Судебное заседание №2 (23.января 2007 года)
С утра я отказался выходить из камеры. Охрана – понимает и сочувствует, но просит написать заяву на имя «Хозяина» (начальника СИЗО). Пишу и остаюсь. Ребята заглядывают в «кормухан», прощаются. Но в 8ч. 45м. за мной пришли – вызывает сам «хозяин». Впервые попадаю в административное крыло. Поднимают на второй этаж, вводят в кабинет. Там – двое. Один – уже знакомый мне полковник Булат. Он приходил, когда мы объявляли голодовку, чтобы вытащить из карцера Думана Спатаева. Второй – солидный, седой – и есть «Хозяин» учреждения ЛА -155/1 полковник Шоханов С.Т.Совсем не к месту вспомнились слова из шансонской песни: «Запахло весной, метелям отбой! Полковник седой, ворота открой!» «Хозяин» сказал примерно следующее: «Ты в отказке, твоё право; но моя обязанность – доставить тебя в суд; если не пойдёшь –отведут конвоиры, в наручниках; не делай проблем ни себе, ни мне; мы понимаем твою борьбу за «Шанырак» — но ты пойми и нашу службу; в карцере тебя никто не услышит; если хочешь держать отказку – проводи акцию в суде, там общественность, там быстрее достигнешь цели!».
Я подумал, что он прав. Гнить в карцере, без поддержки с воли – нет никакого смысла! Тем более, что в суд всё равно отвезут – в наручниках. На выходе меня ждала «газель», там и шаныраковцы. В горсуд прибыли с опозданием. В бункере я заявил конвою, что в суде участвовать не буду. Меня оставили, но спустя полчаса вывели наверх. Оказывается, я должен лично, своими устами сказать суду о своей отказке. Я это сделал и был отведён в бункер. Спустя полчаса вновь подняли, чтобы я заявил ходатайство о назначении общественных защитников – Калдыбая Абенова и Асылбека Кожахметова. Я это сделал. И ещё раз повторил ходатайство о суде присяжных – чтобы этот вопрос передать на рассмотрение Конституционного Совета. Суд удалился на совещание. Вернувшись, зачитал своё же собственное постановление – «отказать!»
Опять творится совершеннейший беспредел! Мало того, что суд – эти три человека, которые стали мне напоминать «революционные тройки» эпохи сталинизма, мало того, что самовластно, категорически, без должного обоснования, отказывает в суде присяжных, но ещё отказывает и в самой возможности передать ходатайство по инстанции, на рассмотрение в Конституционный Совет. Я в душе ещё надеялся, что суд проявит должное благоразумие и не возьмёт на себя грязную работу карателя! Но, видимо, приказ сверху был однозначным – «Замочить «Шанырак»! Чтобы другим – неповадно было!» Я смотрел на ребят и видел – они совсем пали духом. Ясно было, что это – заказной беспредел! Что мы, сидящие в клетке, можем сделать?! И тогда какая-то сила сорвала меня с места. Я сорвал с себя футболку и встал во весь рост. В руках у меня уже была «мойка» (лезвие от бритвы) – верная спутница ЗЭКа! Кажется, я матерно ругался. Я, наверное, был в состоянии аффекта. Крикнув, что-то типа: «Я протестую! Я требую суда присяжных!», я стал «вскрываться», т.е. – разрезать себе живот, от края до края! Для тех, кто не знаком с этим делом – скажу, что это не так просто! Боль, конечно, само собой! Но подкожный слой жира (сколько баланды было съедено при отсутствии движения?) режется с трудом. Слышен хруст (!) разрезаемой кожи! Мойка – это всего лишь половинка целого лезвия, и застревает внутри живота. Вижу как выступает отвратительно белый жир, сразу же окрашиваясь алой кровью! Все оцепенели. Затем раздался жуткий крик с угла, где сидела моя семья. Затем, будто бы в зале взорвалась бомба. Паника, рёв, крики! Наконец, это пробудило солдат от летаргии. Они бросились в клетку. Я успел сделать 6-7 крупных порезов, пока меня схватили за руку. Я стал резать левой рукой. Порезал себе и пальцы. Наконец меня скрутили и вывели из зала.
Картина была и для меня жуткой. Я видел мой живот – он висел порезанными дольками, отсвечивая белым жиром, выворачивающимся наизнанку. Штаны пропитались кровью. Никто не спешил оказать мне медицинскую помощь, так как в нарсуде нет ни медперсонала, ни даже аптечки. Послали солдата в ближайшую аптеку. Меня вывели в ту самую совещательную комнату – куда обычно удаляются судьи. Я стоял полуголый, обливаясь кровью, которая, впрочем, уже стала сворачиваться. Стоял у стола, в окружении напуганных солдат. Старший прапорщик, по кличке «Шал» хлопал меня по плечу и успокаивал. Кажется, меня ещё била нервная дрожь. Из зала суда пришёл наш тюремный врач Жумагул – он был вызван на заседание суда как лечащий врач наших онкобольных Беглана и Руслана. Наконец, принесли бинты и йод. И доктор Жумагул стал, как-то неумело, обрабатывать и перевязывать раны. Видимо, давно уже ему не приходилось заниматься подобным делом. Конечно – это работа медсестры. Странное совпадение! Доктор Жумагул однажды уже спас меня – подняв в санчасть, без заезда на карантин, когда меня доставили в тюрьму с гноящейся раной на голове и дыркой от пули в ноге. Теперь вот снова помогает, уже в зале суда. Мы вспомнили об этом. Все дружно посмеялись шутке. Доктор дал мне пару таблеток – обезболивающих. Меня отвели в бункер.
Ну, а пока меня не было – в зале, оказывается, творилось невообразимое. Все повскакивали с мест и начали поносить судей на чём свет стоит. К тому же, Аят Темирбаев упал в эпилептическом припадке. Прямо в клетке. Медперсонала нет! Ребята чудом откачали его – разжав рот авторучкой и вытащив запавший язык! Ещё чуть-чуть и он бы задохнулся! Рома Жаппасов произнёс горячую, обвинительную (!) речь, превратив тем самым обвинителей и судей в обвиняемых! Речь он свою завершил словами, которые могли бы сказать (и говорили!) каждый шаныраковец: «Это не суд! Это не справедливый суд! Вы хотите нас расстрелять! Я возьму всю вину на себя – расстреляйте меня! Меня одного! Отпустите остальных! Никто из них не виноват!»
И всё это было в тот же день показано по телевидению! Снимки – во всех газетах! Наверное, для Казахстана это был великий шок. И в самом деле. В каком государстве мы живём? Если по закону положен суд присяжных, но любой судья может «самолично» (по указке сверху) отменить его, и отнять у подсудимых его элементарные конституционные права? Что такое тогда государство, конституция, право, закон? Подобные вопросы вставали в уме каждого непосредственного участника этого процесса и перед всеми в зале и, думаю, перед даже теми, кто знает об этом судебном фарсе только из сообщений альтернативных СМИ.
Вот некоторые отклики.