Хорошо проснуться утром в другом городе, и выглянув из окна гостиницы, увидеть снег. Первый снег в этом году, несмотря на то, что уже конец января. Все это – как начать новую жизнь, снова вернуться в детство. Я быстро одеваюсь, и вот я уже на улице, сражаюсь вместе с другими прохожими с встречным ветром и залепляющими глаза крупными белыми хлопьями. Я всего лишь бегу по делам, как, в общем-то, и все люди, но снег, летящий в лицо, придает нашим делам характер сражения.
И вот, я оказываюсь в тепле, снова стою у окна, и смотрю на эту схватку людей со снегом со стороны, словно солдат, который только что вышел из боя. Теперь, оттаяв, я просто смотрю на этот снег. Я уже не воюю с ним, я за ним наблюдаю. Я спокоен, как Господь Бог, который заварив в мире кутерьму, устранился из ее средоточия, из гущи мелких суетных дел, и, став на некотором возвышении, стал безучастным наблюдателем. Говорят, впрочем, что изредка он нарушает свой зарок невмешательства, словно азартный игрок в рулетку, и помогает не тому так другому комочку беспомощной плоти нарушить законы мироздания и переместиться на несколько метров вопреки силе течения, ветра или земного притяжения. Но, скорее всего, это человеческая фантазия.
Снег, на который я сейчас смотрю, идет на фоне близкорасположенного девятиэтажного здания. Это нелепое произведение человека в согласии с его канонами красоты и удобства облицовано квадратной глянцевой плиткой разных оттенков коричневого, начиная от темного на цоколе и заканчивая нежно салатовым верхних этажей, которые практически сливаются с пасмурным утренним небом, вызывая ощущение, что здание бесконечно. Через равные промежутки повторяются ряды одинаковых широких окон, в которых сквозь полуоткрытые вертикальные жалюзи пробивается с потолков одинаковая белая люминесценция. Одни и те же окна, жалюзи, потолки и светильники, повторяясь этаж за этажом, уходя в небо, служат великолепным фоном для снега. Из моего окна придворному биологу снежной королевы было бы очень удобно наблюдать за этим внешне беспорядочным роением белых пчел, открывая одну за другой особенности их поведения.
Но я смотрю на снегопад совершенно бесцельно, как охотник на лесном привале смотрит на горящий перед ним костер, думая о своем. Снег не падает. Подлетающие к моему окну хлопья резко взмывают вверх, уступая место другим, так же быстро исчезающим из поля зрения. Немного поодаль прослеживается общее движение слева направо, но не монотонное, а прерывистое, сменяющееся время от времени кружением на месте отдельных вихрей, после которого вихри срываются с места снова в направлении слева направо, перемешиваясь на короткое время. Это напоминает вальс. Вернее, вальс напоминает это кружение снега. Сверкающий огнями и зеркалами бесконечный зал, тысячи партнеров в белых фраках и партнерш в развевающихся белых платьях, которые проносятся мимо, увлекаемые общим движением, одновременно с этим кружась друг вокруг друга в парах, которые распадаются и снова сходятся, но уже в других сочетаниях. Танец это музыка, которую нужно слушать глазами. Вальс человек подсмотрел, а затем подслушал у бесшумного снега.
Сам человек, которому такие явления как дождь или снег обычно служат выгодным фоном для всяких разных действий и преодолений, сегодня сам оказывается в роли фона, довольно неуместного, для этого снегопада. По протоптанной дорожке, гуськом, будто поджавшие свои хвосты крысы, согнутые ветром в вопросительные знаки, в своих серых зимних одеждах, перебегают мое поле зрения прохожие. Судя по их неуклюжим, судорожным движения, они не слышат музыку снегопада. Они слушают другую музыку. Словно колдовская флейта, их подгоняет какофония мелких забот. Люди! Остановитесь, посмотрите на снег, поучитесь его спокойствию, его красоте, его объективности! Но люди не слышат.
Хорошо бы сейчас оказаться подальше от всех них, в лесу, в полном одиночестве. Один на один со снегом, как Фрост, и знать что вокруг только мили и мили снегопада, за стеной которого осталась человеческая цивилизация, и свои собственные ничтожные проблемы, вся предстоящая жизнь. Если сейчас уйти в лес, даже недалеко, то там найдешь полное безлюдье, ибо мало кому придет в голову, покинуть близость своих удобных домов и квартир, и пойти вслед за тобой. Да и сам я никуда не пойду, так меня держат мои дела, мои человеческие эмоции. Как ни подлизывайся к природе, ты для нее изгой, такой же, как все.
Снег, словно подслушав мои мысли, словно пытаясь мне возразить, пытаясь меня утешить начинает валить сильнее. Он налипает на стекла, на коричневые стены. Тут и там они с разной густотой испещрены белыми точками. Словно подрумянившийся сладкий пирог посыпали сахарной пудрой. Какой отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? Снег мягок. Снег милосерден…