В свое время Ингу Артамонову называли богиней спорта, и не случайно – статная и красивая, она притягивала к себе взгляды. Самое примечательное, что, несмотря на огромные физические нагрузки, холод льда, обжигающий ветер, лицо этой спортсменки всегда было улыбчивым. Каждый свой пробег она начинала, послав трибунам воздушный поцелуй.
Она выгодно отличалась от коллег по цеху. У других конькобежек были обветренные лица и короткие, почти мужские стрижки, а у Инги Артамоновой была ухоженная кожа, элегантные прически и наряды, достойные кинозвезд.
Инга Артамонова родилась 29 августа 1936 года в Москве, в старом доме на Петровке. Природа подарила ей отцовский большой рост, а от матери она унаследовала сильный характер.
Инге не исполнилось и пяти лет, когда началась война. Семья жила впроголодь, Инга постоянно болела. Однажды, вызвав врача, родные девочки узнали: «Скорее всего, вам надо готовиться к худшему. У вашей Инги туберкулез. Если бы ей хорошее питание да лечение где-нибудь в санатории, а так…». Это было похоже на приговор, но Инга посмотрела на готовых расплакаться взрослых, и неожиданно сказала: «Ничего, справимся».
Анне Артамоновой – маме Инги, пришлось нелегко, особенно после того, как семью бросил отец. Инге приходилось рассчитывать только на себя и помощь своей мамы, которая уходила на работу рано утром, а приходила, когда бабушка Инги, Евдокия Федотовна, укладывала внуков спать. Прожиточный минимум семьи складывался из зарплаты матери и бабушки, подрабатывавшей санитаркой в диспансере. У бабушки Инга была любимицей.
В 1947 году в Москве было тяжело с продуктами. Мама Инги доставала один раз в неделю две пачки дрожжей, разводила их в воде, и вместе с пережаренным луком делала запеканку, которой кормила Ингу с братом. Инга говорила, что когда вырастет, то будет есть только мамину запеканку, но помногу. Однажды мама не смогла раздобыть дрожжей, и есть было нечего. Голодные дети довели мать до истерики. В тот же день Инга принесла шесть картошек, которые стащила у кого-то из соседей.
К счастью, обострения болезни у Инги были не так часты. Для того, чтобы не «мозолить» бабушке глаза, девочка брала коньки и уходила на каток. Окна их квартиры выходили на стадион «Динамо» в Петровском парке, и на нем Инга накатывала один круг за другим, словно пытаясь убежать от тяжелой болезни.
Каток Инга всегда очень любила, на нем она каталась в свое удовольствие, и тренеры посоветовали Артамоновым отдать дочь в секцию академической гребли. В этом был свой резон – многочасовые тренировки мышц рук помогают развиться грудной клетке, а от этого легкие в ней себя чувствуют свободнее.
Когда маме удалось устроиться на пароход дальнего плавания, который ходил по Волге, семье стало жить намного лучше, и дети стали лучше питаться. Каждый раз они вместе с бабушкой ходили ее встречать на Речной вокзал, и после встречи на столе появлялось много всего вкусного. Были даже астраханские арбузы, а из ягод бабушка варила различные варенья.
В школе Инга была способной, но непоседливой девочкой, отличалась озорством и бесшабашностью. От нее можно было ожидать любых проделок. Она могла разорвать только что купленное матерью платье, перелезая через какой-нибудь забор, или, не выучив урока и сбежав с занятий, прийти раньше времени домой, и объяснить это «смертью» учительницы.
Вместе с тем Инга была на хорошем счету в драмкружке, она также отлично рисовала. В драмкружке Инга исполняла главные роли - Дедов Морозов, из-за своего высокого роста, и партизанских командиров, так как мальчики в то время учились отдельно.
- Она способная девочка и может очень легко учиться, но ленива, - говорили ее учителя.
У Инги всегда были пятерки за пение, рисование и физкультуру. Ее классный руководитель, стараясь как-то привлечь непокорную девчонку к учебе, пробовала для этих целей один способ за другим. Но ничего не помогало. И на собрании родителей она в сердцах назвала ее дылдой. На собрании была бабушка Инги, и тут же пошла искать директора школы:
- Знаешь что, ты как хоть думай про меня, а для учителя все ребята должны быть одинаковыми. А то дылда! Она такой же ребенок, как и все, только выше ростом, чем они, а кто же виноват, что они такие сморчки уродились?! А Инна у нас без отца росла, и туберкулез у ней... Это она на вид такая бедовая, а дома-то с ней плохо бывает... Ты не погляди, что она высокая... поэтому учительницу-то свою предупреди...
Евдокия Федотовна и учительницу предупредила:
- Ты ее защищай. Не смотри, что она такая высокая, туберкулез у нее. А рослая она потому, что в деда. Он в Гражданскую войну голову сложил, тоже бедовый был. И отец у нее – крупный мужчина, так что есть в кого!
О надвигающейся мировой известности Инги никто из родных не подозревал. Когда ей было 12 лет, в семье полушутя-полусерьезно обсуждался вопрос об Ингиных занятиях спортом после того, как ей предложили заниматься в гребной секции. Мама предлагала:
- Надо выбрать что-нибудь полегче, например, лыжи.
А бабушка тут же:
- Ну, к черту лыжи, запутаются еще ноги в этих палках.
Так выдвигались кандидатуры многих видов спорта. Инга продолжила занятия греблей, добилась немалых успехов, стала чемпионкой СССР среди девушек, в 17 лет выполнила норму мастера спорта, была в восьмерке загребной. Ее предполагали включить в сборную команду Советского Союза для поездки на чемпионат Европы среди взрослых.
После нескольких лет занятий греблей Инга превратилась в сильную и очаровательную девушку. Летнее солнце, свежий речной воздух на водном стадионе «Динамо» оказали благотворное влияние. Инга тренировалась с большой охотой, не делала себе никакой скидки на болезнь, и свершилось чудо – туберкулез начал постепенно отступать, пока не исчез совсем. Но при всей своей нелегкой жизни Инга всегда была очень спокойна, и ее трудно было чем-либо расстроить. Она была добродушным, безмятежным, и даже немного беспечным человеком. Но, так как большой любви к гребле у Инги не было - любовь к катку взяла свое.
Она сказала своему тренеру: «Гребля – это не мое! Я буду заниматься конькобежным спортом». В ответ тренер лишь улыбнулся: «Ты хорошо подумала? У тебя же рост 177 сантиметров! А в коньках нужны короткие мышцы, чтобы успевали быстро сжиматься и разжиматься!». «Подумаешь, – парировала Артамонова, – я и со своими длинными всем покажу!». Тренер достал «из рукава» последний аргумент: здесь ты дважды чемпионка, а там начнешь все с нуля! Но и этот довод не сработал – Артамонова ушла.
Но признание пришло не сразу. Про Ингу заговорили, когда она впервые выступила на первенстве СССР в 1955 году, где заняла 21-е место. В 1956 году на первенстве Советского Союза в девятнадцать лет она стала абсолютной чемпионкой страны с новым мировым рекордом в сумме многоборья, и все равно ее не включили в команду для поездки в том же году на чемпионат мира. Однако в 1957 году она добилась своего и стала абсолютной чемпионкой мира. Победу Инга одержала в финском городе Иматре.
Скандинавские болельщики сразу же ее выбрали в свои кумиры. В 1957 году Артамоновой предстояло проехать круг почета с лавровым венком. Когда Инга катилась по стадиону, с трибун к ее ногам летели цветы. Финны ликовали и кричали русское слово: «Здо-ро-во!». Болельщики требовали еще и еще раз прокатиться по стадиону. Зрители с трибун стали скатываться по снежным валикам вниз - тысячи людей, мужчины, женщины, дети. Сотни рук потянулись к Инге — и не успела она ничего сообразить, как очутилась в невесомости, подброшенная вверх этими руками. Лавровый венок тоже подхватили и стали качать. И чемпионку, и венок.
Как ее вынесли с катка, через полчаса в дверь постучали. Вошел мужчина и сказал:
- Мы немного порадовались. Ваш венок разобрали на сувениры. Теперь тысячи людей на всю жизнь сохранят память о вашей победе... Извините...
С этими словами он положил на раскладушку венок. Вернее то, что осталось от венка — веник с семью листочками.
Инге так и не пришлось подержать в руках этот венок. Римма Жукова успокаивала чемпионку:
— Не переживай: у тебя будет еще не один такой трофей. Поверь мне.
Позже она завоевала еще четыре лавровых венка.
На банкетах, устраиваемых после чемпионатов мира, она оправдывала любовь к себе. Инга всегда появлялась на них нарядной и красивой. В этом проявлялся ее характер - не показывать, как тяжело достаются победы.
На чемпионате мира 1958 года в шведском городе Кристинехамне, где Инга выиграла свой второй титул абсолютной чемпионки мира, она впервые серьезно увлеклась мужчиной. Ее избранником стал работник оргкомитета чемпионата швед по имени Бенгт. Между ними завязался роман в городе Бурленге, где Бенгт жил, а сборная СССР участвовала после чемпионата в показательных выступлениях.
В один из последних вечеров перед возвращением в Москву, когда команда организованно отправилась в кино, Инги недосчитались. Появилась она в отеле только под утро, объяснив свое отсутствие тем, что каталась с Бенгтом на машине. Если бы не всемирная известность, фантастическая популярность в стране и титул двукратной чемпионки мира, заграницы ее бы больше не выпустили. Тем не менее, на какое-то время Артамонову все-таки сделали невыездной. Она не попала на Белую Олимпиаду-60, ей сократили ежемесячную зарплату с 3000 рублей до 800, у нее были проблемы с КГБ, настойчиво порекомендовавшим ей прекратить всяческие отношения с Бенгтом.
В 1958 году Артамоновой и другому конькобежцу Геннадию Воронину, по странному стечению обстоятельств, выделили по комнате в двухкомнатной квартире престижного дома, построенного для сотрудников КГБ. А в 1959 году она вышла замуж за Воронина, и это был самый опрометчивый поступок в ее жизни. Геннадий оказался очень ревнивым супругом и неприятным человеком. И чем больше становилось у нее побед, тем сильнее у него было желание самоутвердиться, унизив ее. Инга ото всех скрывала, что у нее в семейной жизни нелады, даже когда Воронин начал ее бить, стараясь оставить синяки там, где они будут незаметны.
Стрессы, связанные с неудачным замужеством, сказались - в самый разгар подготовки к очередному чемпионату мира врачи снова нашли у нее туберкулез, и чемпионат СССР 1960 года остался без Артамоновой. Трудно давались Инге ее успехи и в 1962 году. У Инги была полоса неудач, связанная с плохим выступлением на высокогорных катках. Подводили больные в прошлом легкие. Внизу она бежала отлично, выигрывала, а поднявшись в горы, становилась неузнаваемой. Нет былой силы в движениях, она задыхалась. Тем не менее, Инга установила каскад мировых рекордов, превысив прежнюю сумму в конькобежном многоборье более чем на 10 очков.
Она смогла приспособиться к бескислородным условиям, и это потрясло всех. К тому же результаты прямо-таки были мужскими. Вот ее четыре мировых рекорда: 500 метров - 44,9, 1500 метров - 2.19,0, 3000 метров - 5.06, сумма - 189.033 очка.
Впоследствии Римма Жукова писала: «Они (рекорды) были столь великолепны, что все прежние спортивные подвиги в скоростном беге на коньках померкли перед ними. Инга почти полностью обновила таблицу мировых рекордов. Она побила рекорд Тамары Рыловой на дистанции 500 метров, который держался 7 лет; Лидии Скобликовой - на дистанции 1500 метров, который устанавливался ею в Скво-Вэлли; Риммы Жуковой - на дистанции 3000 метров, продержавшийся 9 лет, и, наконец, рекорд в многоборье, набрав фантастическую сумму... Ингу поздравлял весь спортивный мир».
В том же 1962 году Инга выиграла все, что могла. В том числе и в третий раз стала абсолютной чемпионкой мира. Это вновь произошло, как и пять лет назад, в финском городе Иматре. Потом - снова цепь сплошных неудач.
Но ее тренер 3. Ф. Холщевникова призналась:
- Она будет чемпионкой мира не два раза, а десять раз!
Казалось, Инга выдохлась, став трехкратной чемпионкой мира. Кому удавалось такое? Из женщин - только Марии Исаковой. Но Инга так не думала. Не думали так и те, кто знал Ингины возможности. Она могла болеть и при этом долго не тренироваться, могла быстро прибавить в весе за это время, но проходил небольшой период, и она вновь была в хорошей форме. В Ингу верили тренеры и болельщики. Для подруг по команде она была ну чем-то вроде матери. Ее так и звали – «наша мать». К ней всегда приходили со своими бедами. Инга с одинаковой ответственностью выступала и на самых крупных соревнованиях, и на самых незначительных, даже за свой динамовский райсовет. Она могла себя плохо чувствовать, могла бежать с температурой, могла быть не в форме. Но никогда не могла спасовать, отступить в соревнованиях любого ранга. Это знали все. Знали и другое, что если Инга споткнется, упадет, то обязательно поднимется.
В 1963 году у Инги обнаружили язву. Это было накануне Олимпийских игр в Инсбруке. Вот запись в дневнике Инги, датированная 17 ноября 1963 года: «Поздно вечером прилетела в Иркутск. Вчера вышла из больницы. Очень сильно болят ноги от долгого лежания. Просто не верю, что я на свободе. Очень хорошо быть здоровым человеком». А вот еще запись: «С 13 по 30 декабря 1963 года за 11 ледовых тренировок - 486 кругов - 194,5 км. Из них быстрой «работы» - 85 кругов - 33,5 км».
На одной из фотографий Инга запечатлена в момент приступа язвы. Глаза ввалились, губы делают усилие, чтобы получилось глотательное движение. Потом, когда все прошло, Инга могла отшутиться («Сейчас очень модно иметь какую-нибудь болезнь») или признаться матери в своих «достижениях» по излечению язвы («Мама, а я вчера даже кусочек куриной шкурки съела, и, ты знаешь, ничего...»).
Зная ее необыкновенный настрой на победу, за месяц до олимпийских стартов тренеры пообещали взять Ингу, если на отборочных соревнованиях в Москве она займет хотя бы на одной дистанции третье место. Инга, не оправившись еще от болезни, не войдя и наполовину в свою лучшую форму, заняла второе место на одной из дистанций, но ее все-таки не взяли, и Инга второй раз не попала на Олимпиаду. Но Инга не скисла. Она восстанавливала отнятые болезнью силы, и смогла занять на чемпионате мира 1964 года второе место по сумме многоборья, а на первенстве СССР, которое было проведено под конец сезона, она полностью обрела спортивную форму и выиграла у всех, даже у сильнейшей в тот год челябинской конькобежки Лидии Скобликовой. Инга в пятый раз стала чемпионкой страны, а московские болельщики прислали ей телеграмму: «На уральскую молнию нашелся московский громоотвод». Речь шла о споре на ледяной дорожке двух замечательных конькобежек. Лида после этого оставила на несколько лет коньки, а Инга и в 1965 году стала недосягаемой для соперниц всего мира.
Она ехала в финский город Оулу, чтобы на первенстве мира формально закрепить за собой право именоваться сильнейшей, быстрейшей. В четвертый раз. В день приезда команды в Оулу стоял двадцатиградусный мороз. Девушки, закутанные в пуховые платки и меховые шапки, из гостиницы первым делом побежали на каток. Но вход на стадион был закрыт. Инга Артамонова вспомнила свое озорное детство на Петровке и предложила молодым подругам перелезть через забор. Те согласились. Лед был словно стеклянный. Коньки за него не цеплялись. Инга подумала, что у нее просто-напросто тупые коньки, наклонилась, чтобы проверить лезвия и на полном ходу врезалась в скамейку. Как она не сломала голень, остается загадкой. Подруги помогли ей добраться до гостиницы «Арина». Два дня перед стартом пришлось провести в постели. Газеты разных стран, выдвигая предположения перед чемпионатом, единодушно отвели Артамоновой место абсолютной победительницы. Но, жребий был явно не в пользу Инги — на всех четырех дистанциях ей приходилось бежать в первой паре, прокладывать дорогу остальным, давать им в руки графики.
Все свои силы она вложила в первую дистанцию — решила сразу же ошеломить соперниц. И поплатилась поражением на полуторке — дистанции, которая всегда считалась ее, где она установила один из лучших своих мировых рекордов. Артамонова проиграла Вале Стениной. Это, однако, ее не смущало. А вот то, что впереди оказались голландка Стин Кайзер и кореянка Пил Хва Хан, тревожило.
Во второй, решающий день чемпионата она снова открывала забеги. На этот раз в паре с ней стартовала двадцатишестилетняя машинистка из голландского города Дельф Стин Кайзер. Эта девушка накануне сумела выиграть у Инги. Инге досталась внутренняя дорожка. Значит, два поворота она могла идти против ветра. И оба этих поворота малые. Борьба шла только первые полкруга. А затем Инга убежала от «летучей голландки» на тридцать метров.
От того, как выступит Валентина Стенина на тысяче метров, зависела не только прописка лаврового венка — Москва или Свердловск. В случае удачи Стенина тоже становилась трехкратной чемпионкой мира, как и Инга. А Артамонова при счастливом стечении обстоятельств уезжала бы из Финляндии четырежды непобежденной.
Стенина бежала стремительно, но на финише секундомеры зафиксировали результат почти на две секунды слабее, чем у Инги. Артамонова не скрывала радости.
За Ингу «болели» тысячи советских людей. Вот одно маленькое письмо: «Здравствуйте, Инга! Вам пишет свердловская пионерка Тамара Шиманова. Я учусь в 5-м классе «Б» школы N 36. Обещаю Вам, что буду учиться только на «отлично». Теперь я, как только напишу небрежно, подумаю: «А вот Инга ни в чем не дает себе поблажек». Занимаюсь в секции фигурного катания. 3-й разряд. Знайте, когда будут соревнования первенства мира, что за Вас «болеет» пионерка из Свердловска. Вы для меня, Инга, во всем пример».
Инга – это, действительно, было что-то новое в конькобежном спорте. Теперь не удивительно, что победы одерживают преимущественно спортсмены высокого роста. Но что касается ее бойцовских качеств, то трудно найти что-то подобное. На соревнованиях она улыбалась, а если кто-то пытался ее «заводить» перед стартом, обещая «привезти секунд 10 на финише», делал только хуже для себя.
Уже в звании чемпионки мира Инга иногда приходила потренироваться на свою родную Петровку, и как только выходила на лед, тут же раздавался стук открывающихся форточек - и трибуна была готова к зрелищу. А Инга, проезжая мимо своего окна, кивала головой болельщику N 1 - своей бабушке, Евдокии Федотовне, которая, просунув кое-как голову в узкую форточку, строго следила за бегом своей внучки. За день-два перед первенством мира бабушка не находила себе места, только все спрашивала:
- Чтой-то ничего не передают, как там наша Ина? - Наконец раздается голос комментатора: «Мы ведем свой репортаж...», и бабушка буквально несется по квартире и взволнованно, а иногда с укоризной и ревностью напоминает соседу, ярому болельщику, если он вдруг забывал об этом:
- Петра, что ты сидишь, включай же скорей радиву. - И уже умоляюще: - Ина ведь бежит.
Бабушка знала очень много пословиц и каждой из них точно била в цель. Придет иногда Инга расстроенная из-за того, что на нее кто-нибудь накричал, а бабушка и скажет:
- Не бойся собаку, которая брешет, а бойся ту, которая молчит. - Или в другой раз саму себя оправдывает за истраченные на гостинцы для своих же внучат деньги: - Не оттого мы оголели, что сладко ели.
Доброта в Инги могла показаться странной. К чужим людям, даже незнакомым, она могла проявить больше чуткости, чем к своим родным. Она забудет порой предложить тебе поесть, когда находишься у нее в гостях, и в то же время у нее можно было хоть полквартиры вывезти, и она не обратит на это внимания. Где-то на аэродроме она потеряла 200 рублей; бабушка, когда узнала, руками всплеснула, а Инга говорит спокойно: «Ну что теперь делать-то, их уж все равно не вернешь». А доброта ее заключалась в следующем: приходи и бери, что тебе нужно, не спрашивай, ты же свой человек и должен все понимать.
Инга Артамонова потрясла спортивный мир своими фантастическими результатами, она смогла сделать то, что не удалось сделать ни одной конькобежке за всю историю мировых коньков - стала четырехкратной абсолютной чемпионкой мира.
Инга 10 раз была чемпионкой мира на отдельных дистанциях, 5 раз абсолютной чемпионкой СССР, 27 - чемпионкой СССР на отдельных дистанциях, свыше 10 раз улучшала мировые рекорды. И всегда спокойно относилась к своим победам.
Спорт изменил Инну - ведь побывать пришлось во многих странах мира. Появились новые черты характера - сдержанность, аккуратность, строгость к себе. Но остались простота, отличавшая ее с детства, открытость души и бесхитростность. Ее первая учительница Наталья Васильевна, как-то сказала матери Инги:
- Вы знаете, она просто вожак у вас. Если захочет, то весь класс уведет с урока, честное слово. - Вот эта черта - быть инициатором, заводилой, принимать на себя главный удар сохранилась у нее на всю жизнь.
Однако, в силу своей простоты, приподнятости от одерживаемых победы в спорте, необычайного оптимизма, доверчивости, Инга не замечала многого плохого в людях.
Инга была на редкость способным человеком. Это проявлялось в ее умении все схватывать па лету, мгновенно перерабатывать полученную информацию. При всей ее веселости и доброте нрава к ней лучше было не подходить во время тренировок. На соревнованиях можно - там представление для зрителей, блистательное, яркое. А тренировка - это черновая работа в три смены - и даже собственная улыбка может только мешать. На тренировках улыбки нет - она подзаряжается, аккумулируется, чтобы потом во время соревнований засиять на ее лице.
Она не стеснялась быть оригинальной и интересной. Ей приятно было щегольнуть знанием хотя бы десяти иностранных слов. Как победительнице соревнований на приз Совета Министров Казахской ССР, ей предстояло разрезать большого гуся и раздать его по своему усмотрению присутствующим. Инга проделала эту «операцию» очень остроумно. Кому-то досталась голова, потому что его «амплуа» - забота о других, и, следовательно, приходилось больше думать, чем другим; кому-то были необходимы быстрые ноги - на его тарелке поэтому оказались лапки; кому-то нужно было не просто бегать, а летать - ему предназначались крылышки.
Эта привлекательность ее как человека побуждала и других интересных людей искать с ней встречи. Были среди них знаменитые производственники, заслуженные фронтовики, студенты, к которым она была особенно добра, популярные актеры, певцы, поэты...
У Инги было много подруг. Показательны ее отношения с людьми из мира спорта. Заслуженный мастер спорта Зоя Федоровна Холщевникова, тренер Артамоновой, отличалась резкостью и прямотой. Однако и Инга умела за себя постоять, когда была уверена в своей правоте. Их содружество можно назвать творческим. Много вечеров провели они, обсуждая будущие старты, составляя планы тренировок. Зоя Федоровна внесла большой вклад в победы 1957-1958 годов.
Теплая дружба связывала Ингу с В. Стениной, И. Егоровой и другими спортсменками. Непримиримые соперницы на льду, в жизни они относились друг к другу со взаимным уважением. Сказывались Ингина доброта и широта взглядов, ее умение понять человека. Она старалась видеть в людях только хорошее. К ней домой часто приходили девочки - начинающие конькобежки, и для каждой у Инги находилось доброе слово. Она помогала им составлять тренировочные планы.
Талант Инги проявлялся не только в спорте. Когда она стала жить самостоятельно – ей пришлось заниматься домашним хозяйством. Мама и бабушка были поражены ее успехами в кулинарном искусстве. Никто ее не учил, а рецепт, как печь пирог под каким-то хитрым названием, пришлось маме брать у Инги. Они удивились также ее успехам в вязании и в шитье. У нее получались очень красивые кофты и платья.
Инга все время проводила в труде. Всегда что-то делала с разными выкройками, перебрав груду журналов, готовила печенье по только что услышанному рецепту, занималась перестановкой мебели в своей комнате, делала себе новую прическу. Если уставала, то просто спала.
В 1965 году брат Инги работал в издательстве газеты «Правда», и увидел указ о награждении Инги за спортивные заслуги орденом. Вторым по счету. В час ночи позвонил, чтобы ее порадовать:
- Хозяйка, ты что же там спишь? - специально в таком «пожарном» тоне, чтобы она проснулась. В ответ испуганное:
- Что случилось?
- Да ничего не случилось, ты вот все спишь, а тебя орденами награждают.
- Да ну, - удивилась она, - правда?
Ей было очень приятно. Но с мужем ее отношения так и не наладились. Однажды, после очередной ссоры, Инга ушла в свой родной дом, где ее ждали мама, бабушка и брат. Тогда она решила – терпению настал конец, больше с мужем она жить не будет, и подает на развод.
Рассказывал Владимир Артамонов: «Бесконечные ссоры, скандалы, которые начались между Ингой и Геннадием едва ли не с первого месяца их семейной жизни, должны были, в конце концов, привести к разводу. Инга не раз собиралась сделать это, но в последний момент не решалась, считая, что развод ляжет темным пятном на ее репутацию известного в стране человека. Она пыталась даже скрывать от нас, что излишне часто прикладывавшийся к рюмке муж позволял себе бить ее. Ингу, как я потом узнал, коллеги часто видели с синяками на лице. Но к концу 1965 года терпение ее все-таки лопнуло, и незадолго до Нового года она обратилась в МГС «Динамо» с просьбой посодействовать быстрому размену их жилплощади. В этой связи председатель совета Степаненко даже записку написал Воронину: «Гена! Прошу тебя прийти 4/01-66 года к 9.00!».
И тот действительно пришел, но только не в «Динамо», а к теще. Предварительно выпил, как потом сам письменно заявил следователю, 0,7-литровую бутылку «Российского вина» и «сильно опьянел, поскольку не закусил…».
Он искал Ингу, ушедшую из дома еще накануне новогодних праздников, поскольку они вроде бы договорились о разводе и даже выпили по этому поводу шампанского.
«Ну что тебе? Говори!» — она встретила его, встав с дивана. Я сидел за спиной Воронина и вдруг увидел, как он, чуть отклонившись влево, резко выбросил вперед правую руку (нож, я уверен, был приготовлен заранее и спрятан в правом рукаве пиджака). И в следующую секунду по ушам резанул вскрик Инги: «Ой, мама, сердце!..».
До сих пор не могу себя простить за то, что, находясь рядом, не смог предотвратить трагедию, даже несмотря на такое «смягчающее» вину обстоятельство, как незаживший после операции шов на животе. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что никто даже глазом не успел моргнуть.
В горячке, еще, не испытав болевого шока, Инга выдернула лезвие из груди (треснувшая деревянная ручка, как выяснилось потом, осталась в руке убийцы) и бросилась к двери. Мама — за ней, я, после того как не смог удержать Воронина, — во двор, к телефонному аппарату, звонить в милицию.
Две перепуганные женщины спустились в квартиру под нами, где жили врачи, и пока Инге оказывали там первую помощь, мама вызвала «скорую». Когда та приехала, сестра была уже без сознания, но еще жива. Артериальное давление приближалось к нулю, пульс не прослушивался. Подключили искусственное дыхание, пытались сделать массаж сердца, но, увы: с интервалом в две минуты она сделала два вдоха, и все…
А Воронина взяли через час в подъезде дома, где они жили с Ингой».
Мамы Инги Анна Михайловна рассказывала: «Геннадий на удивление спокойно вошел в квартиру, на удивление спокойно вел себя и не допускал ни единого оскорбления в чей-либо адрес, ни одного упрека в адрес Инги… Трудно было ожидать, что он убьет ее… Спокойно стоял перед ней, я только слышала, как перед тем, как Инга крикнула: «Ой, мама, сердце!» — Геннадий сказал нежно и тихо: «Лапочка моя, лапочка!..».
Инга Артамонова трагически погибла 4 января 1966 года.
Позже выяснилось, что кто-то регулярно подбрасывал анонимные записки в почтовый ящик, в которых сообщал Геннадию о мифической супружеской неверности Инги. Сам Воронин не постеснялся придать совершенному им убийству политический окрас, выдвинув идею об измене родине, которую якобы собиралась совершить супруга?
В ходе расследования убийства Инги Артамоновой и дальше было много странного. Следователь московской прокуратуры заменил назначенную первоначально убийце 102-ю статью УК, предусматривавшую наказание вплоть до расстрела, на 103-ю (до 10 лет), а потом и вовсе хотел подвести дело под 104-ю (5 лет лишения свободы или исправительные работы до двух лет за преступление, совершенное в состоянии внезапно возникшего душевного волнения, вызванного оскорблениями).
Через полтора месяца после оглашения приговора решением Верховного суда РСФСР Геннадию отменили пребывание в тюрьме, а уже в 1968 году и вовсе освободили из-под стражи и отбывания наказания. Следующие три года он провел в свободном режиме, работая «на стройках народного хозяйства».
Вице-чемпион Европы Юрий Юмашев встретил его позднее: «Воронин – маленький лысый старичок – подошел ко мне со стаканом: «Давай выпьем за все хорошее…». Подумал: не жилец он уже, жалкий, опустившийся… А ведь кого убил!».
Инга Артамонова похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище.