Александр Сергеевич Воробьёв (1924 – 1990)
МЕМУАРЫ РЯДОВОГО РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА
_______________________________
В 1941 году, когда в результате военной неразберихи население грабило завы, спирт- и сахзавод, мельницу - отец с братом привезли домой... два мешка книг.
_______________________________
16.ОТЕЦ РЕВНОСТНО ОТНОСИЛСЯ К НАШЕЙ УЧЕБЕ
Мы готовились к экзаменам за 9 класс. Первая консультация была 19 мая по химии, а 20 мая 1941 года я отвечал на вопрос №1 - я так отчеканил периодическую систему Менделеева, что и сомнений не было в моей пятерке, но только вместо пятерки мне поставили четыре, так как я на углу своего билета поставил точку, которая нужна была Леониду Кошелеву, но не Наталье Ивановне Сегаль (среди учащихся у нее была кличка Блоха). Экзамены за 9 классов я сдал хорошо и готовился поступить в Ленинградскую военно-медицинскую академию.
Отец очень ревностно относился к нашей учебе. На родительские собрания он не ходил, но часто встречался с моим классным руководителем и учителями, так что никакие уже взрослые шалости не проходили бесследно. Он не напоминал о том, что надо учить уроки, он воспитал у нас строгость исполнения своих требований и уже после войны, когда мы с ним встретились 15 сентября 1945 года, первое, что он спросил - буду ли я учиться дальше? Сам он окончил четыре класса церковно-приходской школы с похвальным листом, который, кажется, всю жизнь висел на стене в черной рамке. Он хорошо знал математику, географию, любил книги. Об этом он нам не говорил, но мы с братом чувствовали нутром. Его любовь к нам, любовь к книгам, любовь к знаниям была выражена в неумелой мужской нежности, которую не сразу поймешь и узнаешь.
В 1941 году, когда в результате военной неразберихи население грабило завы,спирт - и сахзавод, мельницу - отец с братом привезли домой... два мешка книг. На замечания Евдокимовны, что надо было, как все, брать спирт или сахар, он с большим удовольствием ее обругал и сказал, чтобы она не учила ученого, и что ему стыдно брать что-либо из продуктов, а уж книги, когда вернется Красная Армия, он может все вернуть. Конечно, книги за период оккупации не сохранились, их все скурили.
Много связано воспоминаний с книгами. Как-то, вскорости после смерти матери, вечером мы с Николаем лежали на кровати, а отец сидел за столом и читал книгу Арсентьева «Дерсу Узала». Мы это очень любили. Вместе с ее героями мы мысленно бродили по тайге, сопкам, спали у костра. Лампу еще не зажигали. В это время в хату заваливаются два моих родных дядьки и муж моей крестной матери Иван Трофимович. Ну, Сергей Иванович, мол, так и так, ты бросай читать сказки, у нас к тебе дело. Вы, мол, хлопцы, можете уйти. Нет, хлопцы пускай сидят, они не помешают, сказал отец, а что за секрет? Старшой, Матвей Никитич, видя, что его напарники мнутся, не решаясь приступить к делу, начал объяснять, что у тебя, мол, нет дочерей и тебе не нужна и швейная машинка «Зингер», и вот они-то пришли помочь забрать ее. Но мы поняли, что отец и не думал ее кому-то отдавать:
- Это память их матери, и подарили эту машинку Кате, я ее не отдам.
- Заберем сами.
- Попробуйте.
И началась тут возня с этой машинкой. Митрофан и Матвей тянули в одну сторону, отец в другую. Иван Трофимович стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- Ладно, хлопцы, пошли, оставьте вы эту ерунду.
Да нет, мои родные дядьки и не думали оставлять. Отец в гневе оттолкнул обоих дядек и, подняв над головой машинку, ударил о землю. Николай еще до этого соскочил с кровати, спустил с цепи нашего Жучка и подбодрил его: «Ату!». В мгновение ока они с собакой заскочили в хату, и пес начал рассчитываться с их штанами. Всех больше попало Ивану Трофимовичу, задница вся была ободрана, запевалы этого беззакония тоже получили свое, и грозились завтра убить собаку. Отец через забор выбросил побитый станок и саму головку машинки. А на утро возле ворот мы подобрали битую станину, которая как ни есть кстати нам пригодилась для рогатки.