То ли утро, то ли ночь,
Люблю сына, люблю дочь.
Диана Арбенина
- Девушка, извините, пожалуйста. Вы можете объяснить, что здесь написано? - Я дрожащей рукой протянула администратору листочек. Перед глазами всё плыло, и прочесть сама я не могла.
Она взяла бланк с плохо скрываемым раздражением. Рабочий день уже подходил к концу, и девушка явно устала.
- Вы беременны. Срок около шести-восьми недель.
Я осела на диван и, видимо, настолько изменилась в лице, что администратор испуганно подлетела ко мне и принялась обмахивать меня моим же результатом анализа.
- Анна Валентиновна, нашатырь!
Подбежала медсестра, они уложили меня. Я уставилась в потолок — квадратные светильники, как тогда… И флэш-бэком кадры - меня везут на каталке, я слышу обрывки фраз: «Пузырный занос… первобеременная, первородящая… жалко девку...» В настоящее я вернулась с трудом. В нос ткнули дико воняющей ваткой. Я замахала руками и сделала попытку подняться.
- Лежите-лежите, - успокаивающе проговорила медсестра. - Придите маленько в себя. В вашем положении это нормально.
Выйдя на улицу, я остановилась. Отдышаться никак не получалось, сердце долбилось о рёбра, как после марафонской дистанции. Поднесла к глазам результат анализа ещё раз - ну, всё так и есть.
Я забежала в частную лабораторию в обеденный перерыв… Так, просто… В порядке общего бреда, что называется… Исключить… Благо, было недалеко от работы и уже вечером, как и пообещали, мне выдали результат. С переездом было столько нервов. Да ещё это лечение. Мне говорили, не известно, сможем ли мы снова. Неужели это произошло и после всего, что мы пережили, там, наверху, сжалились над нами?
Я в Бога не верила. Я верила в доказательную медицину, в факты, в науку. Во что угодно, но не в Бога. Я не верила. До сегодняшнего дня. Надо рассказать Мише. Срочно, но не по телефону. Он сейчас на дежурстве, я поеду в больницу. Да, нужно лично. На глаза навернулись слёзы.
С Мишей мы вместе учились, оба окончили медицинский институт. Учились здесь, в этом городе. Он — хирург, я — эпидемиолог. Познакомились на СНО по физиологии. Встречи — провожания. Всё нежно, чисто, искренне, очень романтично и по-студенчески. Через год он меня с родителями познакомил, а на шестом курсе, перед самым выпуском, мы поженились.
Когда речь пошла о распределении в интернатуру, началось самое интересное. Я не местная, родилась и выросла в области. И территориальным отделом Управления Роспотребнадзора моего города мне было выдано целевое направление на обучение. Проще говоря, трехсторонний договор между мной, институтом и Управлением. Управление обязуется платить, институт обязуется учить, я обязуюсь учиться и по окончании учёбы отработать три года у себя в городе. Господи! Зачем я его тогда взяла? Зачееем?
Многие мои однокурсники были целевиками. Кто-то с энтузиазмом ехал в область, хотел работать дома. «Где родился, там и пригодился», вроде того. Но большинство, вкусив городской жизни, красивых чистых улиц, кафе, ресторанов, театров, кино, ехать на периферию передумали совершенно. Да не только в этом дело. За шесть лет, которые с поступления прошли, многое меняется — планы, приоритеты… Люди женятся, разводятся, обзаводятся детьми… Ребята искали лазейки в договорах, нанимали адвокатов, судились. Кому-то это удавалось, и мы радовались за счастливчика. Кому-то — нет. Я лично к кому только не обращалась. Был вариант – возместить затраты, то есть вернуть те деньги, которые Роспотребнадзор потратил на моё обучение. Конечно, ни мы с Мишей, ни родители такой суммой не располагали. Поэтому везде ответ был один — Ваш муж военный? Нет? Тогда в добрый путь!
Перед отъездом мы вдрызг разругались с Мишиной матерью. Миша жил здесь, в областном центре. И да, мой муж поехал со мной. И я была удивлена не меньше её. В моих глазах это было геройским поступком, я была очень благодарна ему. Свекровь считала иначе. На кой она «сыночку учила, чтобы он в дыру какую-то ехал?». Его руки созданы спасать жизни людей… и… далее по тексту. Много мы интересного о себе услышали. К чести Миши, он всё выслушал, обнял мать и, обещав почаще звонить, подхватил сумку и повёз меня на вокзал.
Квартиру нам не дали, мотивируя это тем, что «у меня же есть жильё!» Факт, что это скромная двушка, и там живут мои родители со старенькой бабушкой, как-то не рассматривался. Мама с папой отнеслись к нашему приезду спокойно, скандалов не было. Иногда им даже с трудом удавалось скрывать радость. Ещё бы, родная дочь вернулась в отчий дом. Мама вскользь всё чаще и чаще упоминала, что нет ничего более постоянного, чем временное. А я с тоской вспоминала большой город и тосковала о возможностях, которые он открывал.
Здание Территориального отдела Управления Роспотребнадзора имело состояние довольно-таки плачевное. Одноэтажный дом со зловеще скрипящими половицами, вечно забивающейся канализацией, периодически вырубающимся светом и дырой в полу моего кабинета. Из норки часто показывала носик крыса. Мы с двумя сотрудницами, пожилыми дамами, уже хотели дать ей имя, я даже почти перестала её бояться. Но розовая мордочка стала показываться всё реже, и было решено, что это соседский Васька приложил к этому лапу.
Дни тянулись за днями. А я чувствовала, как мне плохо здесь, как я загибаюсь. С родными, с любимыми, что ещё надо, казалось бы? Но у меня было полное ощущение, что я мотаю срок. Жаль, выйти условно-досрочно не было возможности. Мишу в хирургию, конечно, с руками и ногами отхватили. Он поддерживал меня. Говорил, мол, это то, что нужно молодым специалистам, попрактикуемся, наберемся опыта, а у самого то и дело проскальзывало сожаление и тоска по родному городу, по семье. С мамой он поговорил от силы раза три: на Новый год, на её день рождения, на восьмое марта… И то, сквозь зубы. Да что ж она делает-то, а? Разве можно заставлять его выбирать? Так мучить? Я выгоняла его, до развода чуть не дошло. Видела, как ему плохо. Не ушел.
Беременность наступила неожиданно. Мы не планировали, хотели сделать все правильно — предварительное обследование, подготовка. Врачи блин. Я порхала на крыльях. Ребенок немного примирил меня с действительностью. К Мише тоже пришло второе дыхание. Вскоре мой гинеколог обратила внимание на очередном осмотре, что матка растет слишком быстро. Меня в срочном порядке отправили на УЗИ, диагноз был неутешительным. Беременность нужно было срочно прерывать. «Пузырный занос, пузырный занос» - пульсировало в голове. Мне доктор что-то пыталась объяснить, я не слышала, не понимала. Понимала только, что всё идет не так, и моего ребенка хотят убить.
- Это не ребенок, Алиса! Ты услышь меня, пожалуйста! Вот эти аномальные разрастания. Не должно их тут быть, - узистка ткнула пальчиком в экран. - Алиса, ты врач, ты должна быть мужественной и принять это решение.
- Но сердечко, - я не видела никаких разрастаний, не хотела видеть. Я видела только маленькую пульсирующую точку. - Оно же бьётся.
- Это вопрос нескольких дней Алиса, - она избегала смотреть мне в глаза, тщательно протирая датчик салфеткой.
После наркоза я отходила тяжело, болел низ живота. Я плохо соображала, и не сразу заметила, что на моей тумбочке стоит банка для анализов. А в банке мой ребенок. Ну не ребенок это, конечно. Говоря профессиональным языком — эмбрион. Потом мне рассказали, что необходимо было гистологическое исследование материала, а в нашей лаборатории этого не делали, необходимо было ехать в другой город. Это было важно для планирования дальнейших беременностей. Ну, передали бы баночку моим родным, неужели не додумались? Нет. Идиотка-медсестра не нашла ничего лучше, чем отдать её лично пациентке. Матери, которая час назад потеряла своего первенца, своего ребенка.
Как орал в кабинете заведующей Миша, я не забуду никогда. Другие пациенты и сотрудники отделения тоже не забудут, потому что слышали это все. Женщины попрятались по палатам, персонал столпился возле кабинета, поджав хвосты и лихорадочно соображая, не пора ли вызвать полицию. Что-то громко стукнуло — то ли упало, то ли разбилось. А после Миша вошел в палату, придвинул к моей кровати стул, сел, взял меня за руку и, приложив ладонь к своей щеке, прикрыл глаза. Так он просидел молча до вечера, пока не пришла мама и увещеваниями и уговорами не отправила его домой, отдохнуть.
Больше находиться в этом городе я не могла. Тем более срок моей ссылки подходил к концу, и я с чистой совестью, без долгов и с каким-то болезненным удовольствием могла уехать отсюда. К тому же предстояло долгое обследование и лечение.
С тех пор прошло восемь месяцев. Я успешно работала по специальности в Роспотребнадзоре (ну, или по старинке — санэпидстанции), Миша - в хирургии одной из городских больниц. Тоска понемногу отпускала, становилось легче, хотя я думала, что не выкарабкаюсь из этой депрессии никогда.
***
В трамвае было тепло и хорошо, даже наружу высовываться не хотелось. Тем более за окном начал лить мерзопакостный осенний дождь. Уже окончательно стемнело, на улице было хмуро и уныло в противовес моему настроению. Я достала зонтик, на следующей остановке мне нужно было выходить.
Больницу я знала хорошо, на четвертом и на пятом курсе у нас здесь проходили занятия. Поэтому, надев бахилы, и известив вахтера, что я иду к своему мужу, доктору, я отправилась в отделение. Как Миша обрадуется! Какой будет для него сюрприз! Я шла и подпрыгивала на месте. Шум за дверями ординаторской меня не насторожил, я смело толкнула дверь и прошла вперед.
В помещении было полно людей. Двое врачей стояли возле окна и курили. Журнальный столик, он же, по-видимому, обеденный, облепили докторицы и медсестрички, набивая рот вкуснятиной. Молодые парни, наверное, ординаторы, чокнулись бутылками пива. Телевизор был негромко включен на каком-то музыкальном канале. Я прошла дальше, протискиваясь сквозь толпу. На диване в углу ординаторской сидел мой муж. А почти верхом на нём сидела какая-то девица. Она впилась в него пиявкой, притянув к себе за воротник хирургического костюма.
Всё произошло за какие-то мгновения. Он увидел меня, попытался отлепить от себя эту лохматую дрянь, но она вцепилась в него крепко. Кто-то тоже обратил внимание на них, сзади раздалось улюлюкание. А я уже проталкивалась к выходу, мечтая оказаться, наконец, на улице. Думала, что смогу справиться с приступом тошноты, но меня скрутило пополам и вырвало прямо во дворе больницы.
- Алисааа! - раздалось мне вслед, но я уже бежала к воротам, не помня себя.
Заскочила в первую попавшуюся маршрутку и бухнулась на сидение, внутри всё клокотало. О Господи! Как он мог?! Как он мог!!! Ммммм! Телефон завибрировал - «Миша». Не хочу я с тобой разговаривать! Не хочу! Гад! Как ты мог! Я тебе такое хотела сказать! Такое! Блин! Как! Ты! Мог!? Я со всей силы жала красную кнопку на смартфоне, он набирал снова и снова.
Уехать из больницы он не мог - дежурство, я это знала. Ну, это и к лучшему, есть время подумать. Что за…? Как я могла не заметить? Что я упускала? Неужели это после потери малыша всё надломилось? Неужели отстраивая заново себя, я не увидела, что до фундамента разрушен он? Если он искал у неё утешения… Нет, даже тогда я не смогу его простить.
При воспоминании о том, как они лизались на диване, к горлу опять подступила тошнота. Я подскочила и забарабанила в дверь маршрутки:
- Откройте! Откройте, пожалуйста!
- Дэвушка, не нармальный што ли? - выразительно постучал по голове водитель, но нажал на кнопку, пока мы стояли на светофоре.
Ну и что, что дождь. Осталось две остановки, и я дома. Квартиру мы взяли в ипотеку совсем недавно, месяца два как переехали. Решение приняли почти сразу. Миша ходил по пустым, светлым комнатам, деловито прикидывая, что где будет стоять, куда поставить электронику. А я любовалась видом из окна.
Почему всё так? Я думала, что только начинает жизнь налаживаться. Стала понемногу просыпаться. Ещё совсем недавно меня мотало как листик от одного берега реки к другому, я плыла по течению. Вокруг что-то происходило, меня тормошили, дёргали, а мне было всё равно. Я не чувствовала ни-че-го, но со временем выбралась. А теперь жизнь снова бьёт под дых, да?
Дома было пугающе тихо. Кота что-ли завести? Или собаку? Как в Простоквашино - «Ты домой приходишь, она тебе радуется». Я повесила мокрое пальто на плечики, разулась, прошла на кухню и включила чайник. Мне срочно нужно было с кем-нибудь поговорить. Моя эмоциональная мама воспримет сейчас информацию очень остро, не хотелось пока её расстраивать. Отцу вообще опасно говорить. Папа часто повторял: «Никогда не жалуйся мне на своего мужа. Ты его простишь. Я — никогда». Он Мишу просто убьёт. Оставалась Женька — моя лучшая и единственная институтская подружка.
Мы дружили уже восемь лет. В нашей парочке я всегда была ведомой. А Женька, хоть и были мы ровесницами, на жизнь всегда имела взгляд взрослой опытной женщины. И откуда в ней всё это, я не понимала до сих пор. Из книг? Из фильмов? Скорее нет, чем да. Она была всегда очень наблюдательной. Подмечала в людях то, что не было доступно другим, не лежало на поверхности. А взаимоотношения полов были её любимой темой для обсуждения.
Я сходила в коридор, достала смартфон из сумочки, прокрутила список контактов и нашла номер Женьки:
- Привет! – пробормотала я.
- Привет, дорогая! Как дела? - устало ответила подруга.
- У тебя есть время поговорить? - Я уперлась лбом в холодное стекло, вглядываясь в сумерки осеннего двора. В который раз за вечер затошнило. Блин, это весь первый триместр так будет? Тогда у меня ни дня токсикоза не было.
- Ты же знаешь, для тебя всегда время есть.
- Ты уже в городе? - Женька работала медпредставителем одной из известных фармацевтических компаний, и её деятельность была связана с частыми разъездами.
- Да, только приехала.
- Жень, я беременна, и Мишка, кажется, мне изменяет.
Женька сматерилась.
- Давай не по телефону. Скоро буду.
***
- А ты не думала, что эпизод, который ты увидела, просто вырван из контекста?
Я молча убирала со стола. Голодная с дороги Женька поужинала с удовольствием, я же смогла в себя засунуть только пару ложек супа.
- Ты меня слышишь? Алиска? - повысила она голос.
- Я слышу, - тихо отозвалась я.
- Я правильно тебя поняла, что ты убежала сразу, как только всё увидела.
Я кивнула:
- А ты бы не убежала?
- Я бы в морду дала и космы все повыдергала. А потом уже спросила бы - что да как.
Ну, в этом я не сомневалась! Я составила тарелки в раковину и села за стол.
- Ты же не знаешь, вдруг она висла на нем и до этого?
- Ещё лучше… - буркнула я.
- Да я не это имею в виду. В смысле, может это она приставала к нему.
- А он, Жень? Он-то имеет голову свою на плечах? Ему папа-мама не говорили, что быть с чужими девочками не хорошо, нельзя так ай-ай-ай, - я погрозила пальцем, - если у тебя уже своя есть. Одна.
Женька расхохоталась, зараза, так бы и придушила.
- Женька, мне не до смеха.
- Алис, - подруга подсела ко мне и обняла. - Ну, поцеловались и поцеловались. Что теперь… Оба одетые были, при людях. Может, ещё и не было ничего.
Было - не было, было-не было… Суп отчаянно запросился наружу. И я, оттолкнув подругу, побежала в туалет.
- Ты дура, Алиска, - укоризненно посмотрела на меня Женька, когда я вернулась на кухню. - Напридумывала себе черт знает что. Завтра, когда он придёт со смены, ты пустишь его домой, встретишь, вы поговорите и расставите все точки над И.
***
На работе с утра было много дел, как впрочем, всегда. Я не села пить с коллегами утренний традиционный кофе. Кира Викторовна, мой непосредственный руководитель, посмотрела на меня поверх очков, но промолчала.
Я приняла электронную почту, оформила ежедневные отчеты и решила сходить за корреспонденцией к нашему секретарю.
- Ты чего такая бледная, Алиса? - Любовь Сергеевна, дама средних лет, укутанная в свой любимый леопардовый палантин, оторвалась от монитора компьютера, пальчики-сардельки перестали летать по клавиатуре.
- Ерунда, спала плохо, - отмахнулась я, находя в одном из отсеков стеллажа бумаги для нашего кабинета.
- Ну-ну, - понимающе покивала головой секретарь.
Да что ж такое, у меня на лбу все написано? По дороге к рабочему месту, я машинально перебирала документы и наткнулась на предписание по проверке. Плановые проверки мы осуществляем по закону, как положено, раз в три года. Тааак, чей у нас черёд настал? МБУЗ ГКБ №6. Меня как под дых ударило. Мишина больница. Я пока не готова с ним встречаться. Хорошо, что в предписании не моя фамилия. Поедет на проверку наш старейшина — Ильяс Рафкатович. Уже завтра. Ну и флаг ему в руки.
Тем более мыслями я была не здесь, не на работе. Женька так складно рассуждала. Мол, встретитесь — помиритесь. А мне это с трудом представлялось. Я не знала, как пойдет разговор, боялась его и себя. Как он себя поведет? Будет оправдываться? Сведёт всё к шутке?
Он звонил в течение дня несколько раз, я сбрасывала. Потом Кире Викторовне это надоело:
- Может, ответишь?
- Перезвонят, - ответила я.
Они мало знали о моей личной жизни, я не любила распространяться. Информации, что я приехала из области, отработав в территориальном отделе три года, купила себе здесь квартиру и обживаюсь в городе, было с местных кумушек вполне достаточно. Когда начинали проявлять любопытство, я отвечала вопросом на вопрос в духе «а у вас?». И неведомо как мне, вечно замкнутой и закомплексованной, удалось в отделе сыскать славу чуткого слушателя и товарища. Да ещё и немногословная, исполнительная — идеальный сотрудник.
Домой я шла на ватных ногах, посмотрела на окна. Свет не горел, значит, его ещё нет. Как мне себя вести? Отдать всю инициативу в разговоре ему? Играть обиженную дурочку? Или пойти напролом и нападать самой? Господи, я и впрямь дурочка, правильно Женька сказала — надо было выяснить всё ещё вчера, а не мучиться целую ночь и целый день.
Я металась, как зверь в клетке, пока его ждала. Выглядывала в окно, но всё равно пропустила момент, потому что звонок прозвенел неожиданно. Я подскочила на месте даже.
- Привет! - он вошел, такой высокий, занял собой сразу всю прихожую.
- Привет.
Он протянул букет белых роз. Я машинально ткнулась в бутоны носом. Не могла заставить себя поднять на него глаза. Он привлек меня к себе и поцеловал в макушку.
- Лисенок, ну посмотри на меня! - тепло проговорил мой муж. - Что ты там себе напридумывала?
- Миш, тебя целовала другая женщина. Как ещё это можно трактовать? - глухо ответила я.
- Это Лизка, пиявка малолетняя. Ну да, - он развел руками, - вешается она на меня. Я её в дверь, она — в окно. Знает прекрасно, что я женат. Иногда жалею, что женщин нельзя бить. Потому что по-другому она не понимает.
Он продолжал рассказывать, раздеваясь и пристраивая куртку на вешалку в прихожей, а я стояла с этими розами, прислонившись к стене, и не могла пошевелиться. Не отпускало. Вроде бы всё объяснил, рассказал. Я отчаянно хотела его оправдать и поверить, но не получалось.
- А у нас вчера заведующий проставлялся. Кандидатскую защитил, всех угощал, - Миша прошел в ванну вымыть руки.
Сквозь шум воды я слушала о событиях вчерашнего вечера: о том, что пиво набрали безалкогольное (естественно!), все тусовались-веселились, о том, что он их разогнал только в девятом часу вечера. Ну, вот эти подробности мне уж точно ни к чему.
На тумбочке завибрировал Мишин телефон. На экране высветилось сообщение от абонента Лиза:
«Спасибо за вчерашний вечер, Миша».
Внутри волной вскипела ярость. Что со мной, а? Я никогда не была такой ревнивой. Гормоны бушуют что ли? Но с другой стороны и повода для ревности не было никогда.
Мой муж вышел из ванной:
- Накорми меня, я такой голодный!
- Миша, тебе там сообщение пришло, - он взял в руки аппарат, нахмурился и даже не успел среагировать, как я напала снова. - Миш, а почему у тебя её номер сохранен?
- Она моя коллега. Сохранен для решения рабочих вопросов, - он начинал злиться. - Да что с тобой? Что за сцены ревности?
- Сцены? - я швырнула букет на пол. - Почему она к тебе «Миша» обращается? А не Михаил Александрович, как положено по субординации?
- Откуда. Я. Могу. Знать? - бил меня каждым словом он. - Наверно, потому что она дура долбанутая?
- Ты её не мог на место поставить? - Я смотрела на пол. С его ботинок натекла грязь, и цветы лежали прямо в луже.
- Я пытался, я уже сказал.
- Значит, плохо пытался.
- Ты серьёзно сейчас? Поверь мне, пожалуйста! Я тебе хоть раз давал повод во мне сомневаться? Я поехал с тобой в ссылку эту, декабрист, мать твою! Я был рядом, когда ты потеряла ребенка!
Я зажмурилась.
- Я думала, это МЫ потеряли ребенка! - это было больно.
- Прекрати! Не цепляйся к словам, - он шагнул ко мне, схватил за плечи и тряхнул.
- Переночуй, пожалуйста, у мамы, - прошептала я, подняв на него полные слез глаза.
- Я не понял, - он был обескуражен и не понимал, что происходит, как в общем, и я.
- Уйди, Миша.
- Ревнивая идиотка. Успокоишься — поговорим.
Он схватил куртку и, пройдясь ботинками по букету, выбежал в подъезд. Спазм внизу живота. Я ему так и не сказала. Хотела и не сказала.
Я падаю с неба сгоревшей кометой.
Я лбом прижимаюсь к стеклу до рассвета.
Твой смех на повторе в моём диктофоне,
И важное что-то ты просто не понял.
Диана Арбенина
- Мама, ну опять ты завела старую песню? - Иван поболтал чайным пакетиком в кружке, зажимая трубку между плечом и ухом. - Как только так сразу.
- Ну, сынок, вот почему у вас с Кристиной не срослось? Такая замечательная девочка.
- Вот именно, мама, - девочка! Ей сколько лет? - Иван откусил бутерброд и запил чаем.
- Двадцать.
- Да не было ей двадцати.
- Ну ладно, не было.
- Она не нагулялась ещё! А мне сколько? - Иван доел завтрак, почти не пережевывая, и поставил кружку в раковину.
- Так, Ваня! - раздалось в трубке строго. - Не напоминай мне о моём возрасте!
- Мама, ты не исправима! - Иван от души расхохотался. - А Кристинка не готова она была ещё к отношениям. Ну, потусовались вместе, весело время провели и разошлись полюбовно. Так, мам, всё, мне пора бежать, а то на работу опоздаю.
- Ваня, подожди, чем ты будешь обедать? Может, зайдешь ко мне? Я борщ сварила вкусный.
- Мам, куплю шаурму в киоске возле конторы, как обычно. А в качестве дисконтной карты удостоверение предъявлю, чтобы была гарантия, что не из собаки сделана.
- Ох уж мне эти твои эпидемиологические шуточки!
- Всё, пока! Я на выезде сегодня во второй половине дня. Если пораньше освобожусь, то заеду.
Иван уже привык к недоумению на лицах людей, когда он отвечал, кем работает. Один мужик на новогодней вечеринке переплюнул всех:
- Кем вы работаете, Иван Андреевич?
- Эпидемиологом.
- Эпидемии насылаете?
Ага, споры сибирской язвы запаковывает в конверт и рассылает. Всем. Вам — в первую очередь.
Пятнадцать лет назад понятную всем «Санэпидстанцию» (Сэс) разбили на два подразделения — Управление Роспотребнадзора (проверяющий орган, чиновники) и Центр гигиены и эпидемиологии (обеспечивающий орган, лаборатории, где работают врачи и другие специалисты).
Иван трудился в последнем, и его работа ему безумно нравилась. Сегодня, например, ему предстояло с утра оформить кое-какие бумаги, а после обеда он должен был выехать в поликлинику для плановой проверки совместно со специалистом из Управления. В предписании была какая-то незнакомая фамилия. Иван уже давно работал и думал, что всех там знает. А тут — Каширина А.Л.
Витаминыч, его коллега уже был на месте и заваривал себе кофе, когда Иван вошел в кабинет.
- Доброго, Иван Андреич!
- Доброе утро, Пал Вениаминыч! Мне тоже плесните — согреться! Холодина, жуть.
Павел Вениаминыч Гладышев был мужиком добрейшей души. Любил посмеяться в усы. Относился к Ивану по-отечески и очень ему помог, когда тот только начинал работать.
Витаминычем его окрестила Юленька — стажер, её прислали на практику. Вроде мышка мышкой, а язычок острый. Всё подмечает, памятью обладает феноменальной. Правда на Ивана последнее время заглядывается, но ничего. Молоденькая, влюбчивая. Пройдет, - успокаивал себя Иван.
- С кем едешь в поликлинику?
- Каширина. Не знаете, кто такая?
Витаминыч пожал плечами:
- Да много сейчас молодежи пришло. Вот ты и расскажешь завтра.
- Я уж не приеду вечером, не ждите.
- Да вообще без проблем.
Иван заработался и забыл о времени. Сначала вывел на печать нужные бумаги, сходил к начальнику отдела, заверил подписью. Потом результаты анализов из лаборатории принесли, их потребовалось обработать, тогда он успевал отослать отчет на подпись главврачу. Словом, когда на пороге их с Витаминычем кабинета возникла девушка, он не сразу понял что к чему.
- Мне нужен Иван Андреевич.
Он поднял взгляд от бумаг.
- Вы кто?
- Каширина, - зачем-то достала она удостоверение. - Каширина Алиса Леонидовна, специалист-эксперт Управления Роспотребнадзора.
- Да я верю-верю, - поднял руки вверх Иван. - Вы здесь как? Я думал, мы в поликлинике встретимся.
- Водитель ехал сюда за почтой, я подсела к нему. Как мы будем добираться? Нам дадут машину? Уже половина второго, а надо ещё много успеть.
- Вы правы.
Иван спохватился, быстро навел порядок на столе, взял куртку, сумку, и они спустились во двор, к гаражам.
Пока ехали, Иван тайком рассматривал свою спутницу. Какая-то она мрачная. Что у неё произошло? Случилось что-то? Сглатывает часто и бледная-бледная. В конце концов, не выдержал:
- Вы хорошо себя чувствуете?
Она кивнула:
- Да-да, всё нормально, просто укачало немного.
- Знаем мы такие укачивания! - усмехнулся водитель.
- Борис Васильевич, не надо, а? - укоризненно попросила она.
- Молчу-молчу.
«Перебрала накануне что-ли или отравилась?» - предположил самое банальное Иван.
В поликлинике их встретила маленькая пухленькая докторица, точь-в-точь Медуница из старого мультика. Иван любил его в детстве. Врач представилась и проводила их в кабинет.
- Минутку, сейчас я принесу все необходимые бумаги.
И они остались одни. Иван снял куртку и поухаживал за девушкой. Она осталась в брюках и в простом бежевом свитерке. И почему-то так сутулилась, будто на её плечах невидимым грузом лежала большая беда или несчастье. Дело было не просто в плохом самочувствии.
Молчание затягивалось, и Иван заметил, как Алиса облегченно выдохнула, когда Медуница вместе ещё с одной дамой принесли документы на проверку. Ей явно было неуютно в его обществе.
Иван забрал себе амбулаторные карточки, а Алисе пододвинул коробку с санитарными книжками.
- Вы меня зовите, как закончите. Я проведу вас по кабинетам — посмотрите оснащение, - и за Медуницей закрылась дверь.
Перед Иваном огромными стопками были сложены карточки. Он взял самую верхнюю, открыл. Но информация не лезла в голову. Его занимала эта девушка. Почему? Внешность самая заурядная. Минимум косметики, Кристинка его и то больше красилась. Туго заплетенная коса. Ему почему-то захотелось волосы распустить и смотреть, как они растекаются её спине. Дурацкие мысли, не к месту. Она была очень сосредоточена, просматривала санкнижки одну за другой и делала пометки в своём блокноте.
Подойти сейчас со спины к ней и расправить ей плечи. Так мама делала в далеком детстве, когда маленький Иван склонялся над школьными тетрадями. Ему показалось, что она тогда преобразится. И улыбка появится, и глаза загорятся. Красивые малахитовые глаза. Умные. Нет, мудрые.
- А вы давно работаете? - услышал свой голос Иван.
- По специальности четыре года. Здесь в городе — восемь месяцев, - не отрываясь от работы, ответила она. - Так, 84-ого года рождения… Это сколько ей сейчас лет? Не могу сообразить.
- Тридцать пять.
- Спасибо. Прививки нееет, нарушение, - себе под нос проговорила она и сделала очередную запись в блокнот.
- И как вам здесь?
- Нормально. Иван Андреевич, давайте работать?
С бумагами они справились быстро. В процедурном кабинете было всё очень даже неплохо. Только Иван запросил сертификаты на краску и на напольное покрытие — разрешены или нет для использования в медучреждении. После, как того требуют традиции, господ проверяющих усадили за стол.
Иван проголодался, как волк. Налетел на угощения. Алиса к еде едва притронулась. После того, как Медуница обратилась к ней с репликой «Неужели не вкусно?», девушка через силу заставила себя проглотить две ложки. Иван посмотрел на неё с участием, а потом недоуменно переглянулся с доктором, когда Алиса, прижав ладонь ко рту, вылетела из кабинета.
- Такое бывает в первом триместре, - улыбнулась Медуница. - Бедная девочка. Ну, ничего, пройдет.
И тут Иван почувствовал себя фантастическим идиотом. Ага, отравилась, перебрала… Идиот.
Поздняя осень, шесть вечера, а уже темно. Иван застегнул куртку и краем глаза посмотрел на девушку. Алиса заказывала такси через приложение на телефоне. И он заметил на безымянном пальце на правой руке бороздку от кольца. Она совсем недавно его сняла. Насколько он знал женщин, они такие вещи на полочке в ванной не забывали, на туалетном столике в спальне не оставляли. Тогда какого черта ты его сняла, Алиса? Какого черта?
- Я поеду с вами, провожу вас.
Она подняла на него глаза:
- Спасибо, - ответила искренне, просто, не ломаясь и не кокетничая.
У него сложилось ощущение, что она цеплялась за него, как утопающий за соломинку, что ей очень нужна была помощь.
***
Я смотрела в окно, на него не смотрела. Мелькание ярких вывесок за окном автомобиля погружало в какой-то транс. И когда таксист остановился, я не сразу пришла в себя. Иван рассчитался, помог мне выйти из машины и пошел за мной к подъезду.
Происходящее было настолько странным, что я остановилась у подъезда, не зная, как объясниться так, чтобы это не было похоже на сцену из типичного субботнего дамского кино по телеканалу «Россия». Я явно Ивану была интересна. Что это было? Проявление заботы? Жалости? Мужское внимание? Я кожей чувствовала. И, Господи, как это было некстати, не к месту!
- Иван Андреевич…
- Иван, - поправил он меня. Ну вот, всё-таки похоже…
- Хорошо, Иван. Понимаете, спасибо вам, конечно, что проводили меня. Но у меня в жизни сейчас столько всего происходит, что я просто не могу вас пригласить.
- А хотите?
- Хочу что? - я затрясла головой, а потом поняла, что диалог надо сворачивать, а то мы договоримся до … не знаю чего. - Иван, увидимся завтра.
Я уже хотела развернуться к двери, но услышала:
- Алиса!
Это был Миша. Он подходил со стороны парковки, где только что нас высадил таксист. Мой муж, пока ещё муж, приближался, с недоверием посматривая то на меня, то на Ивана. Немую сцену прервал Иван, протянув Мише руку и представившись.
- Михаил, - ответил на рукопожатие тот. - Муж Алисы. А вы, простите…?
- Коллега, - пояснил Иван.
- Ну что ж, коллега Иван, большое спасибо, что проводили, но мы, пожалуй, пойдем, - натянуто улыбнулся Миша.
Мелодрама по «России» продолжалась. А я отчаянно хотела избавиться от них обоих. На выяснение отношений не было никаких сил.
- Спокойной ночи, - я развернулась к двери, Миша порывался идти за мной, но я выставила ладонь перед собой. - Миша, спокойной ночи.
- Алиса, не дури, давай поговорим!
Отвратительнее всего было, что Иван стал свидетелем этой сцены. Человек, перед которым было стыдно. Совершенно посторонний, но неравнодушный к моей судьбе. Миша сжал руки в кулаки и побледнел, на секунду я подумала, что он меня ударит.
- Может я не вовремя? Я помешал? - Миша выразительно посмотрел на Ивана.
- Ты идиот? Под себя всех не ровняй! - тут уже разозлилась я. - Иван, прости, что тебе пришлось всё это услышать, - я от волнения перешла на «ты». - Спокойной ночи!
Я забежала в подъезд, взлетела по лестнице и перед самой квартирой уселась на ступени и заплакала. Почему всё так? По-че-му?
Я думала об Иване. Но в то же время меня ломало без Миши. Внимание Ивана было приятно. И мне это не нравилось, это бесило. Что, неужели всё так просто? Один ушел — появился другой? Но так же не должно быть. Должны же к Мише хоть какие-то чувства остаться? Невозможно ведь по щелчку пальцев взять — рраз!- и разлюбить. Или возможно?
Аисты вьют гнезда, поздно тебя узнала.
Сколько смотреть — не насмотреться. Мало.
Диана Арбенина
С утра мы с Иваном должны были ехать на филиал поликлиники в недавно отстроенном микрорайоне на краю города. Проверим кабинеты там и можно сворачиваться. А то непонятно, к чему это общение может привести. Выезжала я из Управления, мне дали машину. Когда мы приехали, Иван был уже на месте. Поприветствовал меня кивком головы, а я поспешила присоединиться к экскурсии.
Молодой врач, мужчина, в сверкающем белизной халате открыл нам дверь процедурного кабинета. В нос ударила куча запахов — хлорка, озон (видимо, после кварцевания), какая-то парфюмерная ерунда, наверное, одушка у кожного антисептика. Меня повело, но я заставила себя войти внутрь. Профессиональным взглядом машинально отмечала расположение мебели, оснащение. Новый приступ головокружения. Я прислонилась к стене, перед глазами замелькали черные мушки, и как сквозь вату голос Ивана:
- Алиса! Алиса! Что с вами? Вам плохо?
Очнулась я от холода. Окно в кабинете было настежь распахнуто. Надо мной тревожно склонился Иван. Он обхватил моё запястье, прощупывая пульс.
- Ну вот, - улыбнулся он, заметив, что я открыла глаза. - Пришли в себя. Наверняка ничего не ели сегодня?
Я приподнялась, села на кушетке и отрицательно покачала головой.
- Утром сделала пару глотков воды, не могу на еду смотреть.
- Это вам так кажется, - он встал и протянул мне руку. - Пошли.
- Куда? - Растерялась я. - Мы же ещё не закончили.
- Ерунда. До конца проверки ещё два дня. Я сам приеду и всё осмотрю, отчет вам скину.
- Спасибо.
- Пойдем-пойдём, - поторопил меня Иван, и я вложила в его ладонь свою.
Он привел меня в очень уютное кафе. Водителя я отпустила сразу, так как думала, что мы в поликлинике надолго задержимся. Поэтому добрались мы на такси. Устроились в углу зала, возле окна. Было около десяти часов, и мы оказались единственными посетителями.
- Ваня, зря вы меня сюда привели, - я, смущаясь и не зная, куда деть руки, теребила край палантина. - Я не смогу съесть ни крошки.
- Вы сможете, - с энтузиазмом ответил он, открывая меню. - Вам нужно. Ему нужно. - Зачем-то уточнил Иван.
Я посмотрела на улицу. Начинался ясный осенний день. Солнечный и яркий. Может всё ещё будет хорошо?
- Зачем вам это надо? Зачем вы со мной водитесь?
Иван помолчал, а потом, подумав, очень серьезно ответил:
- Вы мне понравились. Мне нравится заботиться о вас, проводить с вами время. Меня волнует, почему вы грустная второй день. Мне интересно, что у вас произошло с мужем, почему вы не носите обручальное кольцо, и знает ли он, что вы ждете ребенка?
- Слишком много вопросов, - нахмурилась я. - Давайте не будем.
- Хорошо, извините. - Иван стушевался. - Давайте сделаем заказ, - и он подозвал официанта.
- Я же сказала, я ничего не буду.
- Я слышал.
Через несколько минут официант принес нам такой ароматный куриный суп, что у меня от голода засосало под ложечкой. Я зачерпнула немного бульона, пригубила, прислушалась к себе. Вроде ничего. Обратно не просится. Проглотила ещё две ложки, вкусно. Иван наблюдал за мной с улыбкой, мол, «Я же говорил!».
Он оказался очень интересным собеседником, и я не заметила, как прошло время. Иван травил байки, рассказывал где, на каких объектах успел побывать, как выезжал по жалобам населения. Слушать было интересно, и я отвлеклась. Все проблемы и заморочки отошли куда-то на второй план. Мне было хорошо здесь и сейчас. И это стало для меня откровением и даже, можно сказать, напугало.
Время подходило к обеду, пора было выдвигаться на работу, но уходить не хотелось. Иван предложил прогуляться пешком. На улице я заслушалась и сама не заметила, как взяла его под руку. Иван особо не возражал.
- А, кстати, - спохватился он и начал рыться у себя в сумке, - вот! - Он протянул мне упаковку.
- Что это? - удивилась я.
- Мятные таблетки, в аптеке копейки стоят. Я от кашля ношу. От тошноты тоже помогает. Возьми.
- Мы на «ты»?
- Как скажешь, - развел руками Иван.
- Ладно, спасибо, - я засунула таблетки в карман куртки, - ТЕБЕ.
Так прошла ещё неделя. Иван слово сдержал - отчет по проверке подготовил и переслал мне по электронной почте, за что я ему была очень благодарна. Мы трижды виделись за эти дни, ужинали в том же самом кафе. Мы проводили время за разговорами, а меня грызло чувство вины. Конечно, дальше простого общения дело не заходило, но Иван ждал большего. А я, с одной стороны, по-прежнему оставалась замужней женщиной, какая бы ситуация у нас с Мишей сейчас не была. Я за-му-жем. А с другой стороны, мне нравилось быть с Иваном. Никаких скандалов, выяснения отношений. Всё ровно и спокойно.
Не покидало ощущение какой-то неправильности происходящего. Муж и жена должны быть вместе, рядом. Но обида нарастала снежным комом. Слово за слово, а я уже его видеть не хочу. Неправильно! Неправильно! Я металась от одного решения к другому, от одной мысли к другой и, в конце концов, засыпала с одним желанием - чтобы меня оставили в покое.
Грустные люди — мы друг без друга
Долго не можем, больше не будем.
Стоит представить, что нас не стало:
Жизнь под ударом, я под ударом.
Диана Арбенина
Во вторник, когда я вошла в кабинет, а мои коллеги уже пили традиционный утренний кофе, бросилось в глаза отсутствие Ильяса Рафкатовича. Это было странно, потому что он приходил всегда самый первый. Дамы сидели и что-то очень бурно и эмоционально обсуждали.
- А где Ильяс? - поинтересовалась я у сотрудниц, раздеваясь и подсаживаясь рядом.
- Ой, Алиса, сейчас всё расскажем! - Наталья Петровна налила мне кофе из кофеварки. - Наш Ильяс сломал вчера ногу! - всплеснула руками она и пустилась в пространные рассуждения о том, признают ли это профессиональным заболеванием, поскольку несчастье произошло по дороге с работы домой.
- Алиса, суть дела сводится к тому, что у Ильяса шестая больница «висит», - прервала коллегу Кира Викторовна. - Мне нужно, чтобы ты съездила на проверку.
Я дернулась. Больница, где работает Миша.
- А больше никто не может? - слабо возразила я.
Начальство смерило меня взглядом:
- Никто.
Я медленно выдохнула… Естественно, у одного давление, другому ехать неудобно, третий в отпуске. А Алиса Леонидовна крайняя.
Мишу я видеть пока не хотела, не могла. Больница, конечно, огромная, и шанс встретиться ничтожно мал. Но по закону подлости в первый же день мы наверняка столкнемся нос к носу.
Хотя это была не единственная причина, по которой я не хотела выезжать туда. Возникшая ситуация напрямую попадала под понятие «конфликт интересов», когда личные отношения могут повлиять на качество и результаты проверки. По федеральному закону я обязана сообщить руководству о возможном конфликте интересов. Меня должны отстранить и направить на проверку другого сотрудника. В противном случае результаты проверки могут признать недействительными, а могут и вовсе меня уволить. Последнее было крайне нежелательно.
Я молчала и мучительно соображала, как лучше поступить. О том, что Миша — мой муж, не знает никто в моей конторе. Да и муж он мне, кажется, уже только на бумаге. Наш брак и так трещит по швам…
Я отпила немного кофе и, решив поставить профессиональное выше личного, ответила Кире Викторовне:
- Попросите для меня, пожалуйста, машину.
***
Колени дрожали. Я постояла немного на крыльце больницы, а затем решительно потянула ручку двери на себя. Если я встречусь с Мишей… Если… Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас надо работать.
На двери кабинета эпидемиолога больницы было гордо обозначено «Заместитель главврача по санитарно-эпидемиологическим вопросам Калинина Алёна Анатольевна». Посмотрим, как ты тут работаешь, зам главного. Я хмыкнула, постучала. Из кабинета крикнули «Проходите!», и я открыла дверь.
- Доброе утро!
- Доброе утро, - я прошла в кабинет и достала удостоверение. - Каширина Алиса Леонидовна, специалист-эксперт Управления Роспотребнадзора. Ильяс Рафкатович попал в больницу...
- Да-да-да, - закивала головой эпидемиолог, хрупкая миловидная брюнетка, - меня предупредили. - И протянула мне руку. - Алёна Анатольевна.
- Очень приятно. Алёна Анатольевна, мне сказали, что Ильяс Рафкатович проверил санитарные книжки, был в терапии и в неврологии.
- Да, всё верно.
- Подготовьте мне, пожалуйста, журналы, - и я перечислила нужные документы.
Поскольку предстояло провести здесь весь день, я обосновалась на предложенном мне месте, достала смартфон и машинально проверила пропущенные вызовы.
Я ждала. Да, мы были в ссоре. Но я ждала Мишиного звонка. Предыдущий раз (очень хочется верить, что не последний) он звонил три дня назад. Поговорили опять не хорошо. Всё свелось к взаимным упрекам, оскорблениям и бросанию трубок. Это время он жил у мамы, поэтому хотя бы за бытовую сторону жизни моего мужа волноваться не приходилось.
Работала на автомате, просматривала, пролистывала, записывала, пока не наткнулась в одном из журналов на собственную фамилию, точнее Мишину — Каширин М.А. У одного из его пациентов возникло инфекционное осложнение (нагноилась послеоперационная рана), и Миша, как того и требует санитарное законодательство, подал об этом извещение к нам в отдел. Странно, что я не увидела этого на работе.
И тут сработала то ли профессиональная чуйка, то ли болезненное мазохистское желание его увидеть, тоска по нему, то ли всё вместе, но я попросила эпидемиолога:
- Алёна Анатольевна, давайте сходим в хирургию, я хочу увидеть историю вот этого больного, - и я показала на строчку в журнале.
Коридоры больницы показались мне бесконечными. Калинина с кем-то здоровалась по пути, обменивалась репликами. Рассказывала что-то мне, а я слушала вполуха, думая обо всей этой ситуации. Наконец, мы прибыли в пункт назначения. Меня усадили в кабинете заведующего, им оказался высокий усатый седой дядька, чем-то напоминающий медийного педиатра Комаровского. И пока Алёна Анатольевна ходила за историей болезни, Мишин начальник задал вопрос, которого я больше всего боялась.
- А вы не родственники с нашим доктором? Михаил Александрович Каширин?
- Нет, - сглотнула я. Надо было отказаться! Кто меня сюда тащил?! - Просто однофамильцы. Распространенная фамилия.
Я перевела взгляд на стену, увешанную многочисленными грамотами и дипломами. Вскоре вернулась эпидемиолог с историей в руках. На первый взгляд по документам было всё в порядке. Больной Ивановский П.И. поступил в хирургическое отделение позавчера вечером в 21:00 с острыми болями в правом подреберье. По УЗИ — камни в желчном пузыре. Прооперирован, протокол подписан Мишей. Вроде бы всё нормально. Операция простая, сопутствующих заболеваний нет, ничто, так сказать, не предвещало беды. Я задумалась, потому что что-то здесь было не так.
- Принесите, пожалуйста, истории всех больных, прооперированных в эту смену.
Калинина напряглась, но послушалась.
Документы я изучала долго. Калинина молча мерила кабинет шагами, а завотделением сидел в своём кресле и хрустел пальцами. Мной руководило желание докопаться до истины, и меня было уже не остановить.
Прошло не меньше часа, прежде чем я дошла до истории господина Павлова О.Г., госпитализированного первоначально в инфекционное отделение с подозрением на пищевую токсикоинфекцию. Лежал день, лечение получал, жалобы на боли сохранялись. Надо было брать в операционную и смотреть, что в животе. Протокол операции — подпись клинического ординатора Семенова О.П. Время операции — как раз перед Ивановским. По всем правилам эпидемиологии операционная должна была быть обработана после инфекционного больного. Почему разница во времени такая маленькая? Я закрыла историю.
-Алёна Анатольевна, после вот этого пациента, - я потрясла в воздухе историей Павлова, - операционная была обработана?
Калинина замялась.
- Ну конечно! У нас грамотные сотрудники, и они знают, как надо делать.
Я снова открыла обе истории на страницах с вклеенными протоколами операций:
- Павлов — больной, переведенный из инфекционного отделения. Расцениваться должен как инфекционноопасный, пока не доказано обратное. Операционная после него должна была закрыться на помывку минимум на 4 часа. Теперь смотрите сюда, - я ткнула пальцем в историю Павлова. - Время окончания операции 22:30. А у Ивановского — время начала операции 23:00. Почему?
Заведующий переглянулся с эпидемиологом:
- Алёна Анатольевна, пригласите-ка сюда Михаила Александровича и Олега Петровича.
И Калинина скрылась за дверью.
А я только начала осознавать, в какую западню я угодила, сама же себя и загнала в угол. Если вскроется, что инфекцию в рану Ивановскому действительно занесли в операционной, которая не была обработана должным образом, то у всех, в том числе и у Миши, будут очень большие проблемы.
Я прекрасно знала, что должна поступить, как профессионал: вызвать лабораторию, чтобы сотрудники взяли анализы и выяснили — одинаковый возбудитель у двух этих пациентов или нет. Также я должна была указать всю информацию в отчете, с именами и фамилиями. Ещё большой вопрос — как будет проходить выздоровление у Ивановского? Если его самочувствие осложниться, и родственники доведут дело до суда… Гадство… Что ж так не просто всё, а? Зачем я в это полезла? Зачем я вообще сюда приехала?
Миша вошел в кабинет уставший, помятый какой-то, наверное, после дежурства.
- Доброе утро, доктора, проходите, присаживайтесь, - проговорил заведующий.
Мой муж бухнулся на стул напротив и, сцепив пальцы в замок уставился на меня тяжелым взглядом. Меня пробрало до мурашек — коктейль эмоций из ненависти, злобы, обиды, раздражения и яростной и жестокой любви.
У него отросла щетина. До боли в ладонях захотелось провести по его щеке и поцеловать. Я только сейчас поняла, как сильно я соскучилась. А потом вспомнила в который раз, как он целуется с этой лохматой шваброй, и сжала кулаки под столом так, что ногти больно впились в ладони. И где-то в глубине сознания шевельнулась мысль о сладкой мести, подлом бабском желании укусить, уколоть, сделать побольнее. Нет уж, раз вышла на сцену, буду доигрывать роль до конца. Потому что если я пойду на попятный сейчас, то для всех последствия будут непредсказуемыми.
Олега Петровича — молоденького врача-ординатора — я заметила, только когда заведующий начал его расспрашивать о той злополучной смене.
- Олег Петрович, расскажите-ка поподробнее нам про пациента Павлова? Когда поступил, с чем? Как прошла операция? Как у него на сегодняшний день состояние?
Парень сидел, ни жив, ни мертв, понимал, что дело пахнет жаренным, что я тут сижу вся такая важная и суровая, да и эпидемиолог больницы присутствует. Но ему удалось взять себя в руки, и он кое-как начал доклад.
***
Разбор полетов продолжался довольно долго. Михаил с трудом мог сконцентрироваться на деле. Он смотрел на свою жену с глухим раздражением. Дурочка! Какая нелепость! Всё, что он рассказал ей тогда, было чистой правдой. Всё из-за Лизы этой. Просто Алиса оказалась не в том месте и в неудачное время. Сюрприз хотела сделать… Сюрприз не удался. А Лиза, малолетка эта, к нему привязалась давно. По-хорошему не понимала. Убил бы…
«Эх, Алиса-Алиса, ну почему ты мне не веришь?» - мысли не давали покоя, а хуже всего было, что поговорить сейчас он с ней не мог.
Михаил был не хуже жены осведомлен о том, что такое конфликт интересов и какие последствия он несет при проведении подобного рода проверок. Если он сейчас каким-то образом даст понять, что они с Алисой знают друг друга, то у всех будут большие проблемы. Тогда зачем она сюда сунулась?
Как всё некстати. Проверка эта, и у пациента осложнение. Температура держалась второй день высокая. На антибиотик пока не реагировал. Михаил себе всю голову сломал — как такое могло произойти? Операция «чистая», ничто не предвещало беды. А тут вот, оказывается, что. Операционная была должным образом не обработана. Олег не мог такого допустить, очень странно, что он не отдал распоряжение медсестрам. Михаил был его куратором, наставником в ординатуре, то есть, за все действия молодого доктора нес ответственность он.
Олег отмалчивался по большей части. Отвечал односложно и только на те вопросы, которые задавал заведующий. Миша и хотел бы ему помочь, да не мог, потому что не владел информацией.
Заведующий отпустил их, так и не докопавшись до истины. Они шли до ординаторской молча, и только у самой двери Михаил не выдержал, схватил молодого коллегу за грудки и хорошенько встряхнул:
- Рассказывай, какого хрена произошло?
- Михаил Александрыч, это не я, клянусь!
- Перестань вести себя как баба! Говори, ты отдавал распоряжение об обработке операционной?
Олег испуганно часто-часто закивал:
- Ддда! Отдавал!
- Кому? - прорычал Михаил.
- Марии Васильевне.
Хм, это было странно, Михаил даже ослабил хватку. Допустить, чтобы Мария Васильевна не выполнила распоряжение врача? Да она сама санэпидрежим знает не хуже врачей и эпидемиологов вместе взятых. Стаж работы у нее огромный. Как так-то?
- Пойдем-ка, найдём её.
Мария Васильевна сидела в сестринской и плакала. Когда Михаил с Олегом вошли, она быстро встала и вытерла щёки.
- Всё хорошо? Вы что-то хотели?
- Да, мы что-то хотели, Мария Васильевна. Надо поговорить. О позавчерашней ночной смене, - Михаил испытующе посмотрел на неё.
Медсестра изменилась в лице и испуганно затараторила:
- Михаил Александрыч, пожалуйста! Вы только не ругайтесь! Да, я виновата, я уехала со смены! Но я не могла иначе, у меня племянник в аварию попал. А у него я одна, он не женат, семьи нет. Он позвонил мне, и я так напугалась. Ему нужна была помощь, там очень серьезные травмы.
Михаил нахмурился.
- Олег Петрович отдавал вам распоряжение об обработке операционной?
- Отдавал, - кивнула медсестра. - Как раз перед тем, как я убежала с работы, - задумчиво проговорила она.
- Вы выполнили?
- Нет.
- Кому-то перепоручили?
- Да, мы с Вероникой дежурили, я ей сказала.
- Вы уточнили, что нужна именно генеральная уборка?
- Не знаю, не помню я! - надрывно ответила Мария Васильевна. - Всё так быстро произошло. Михаил Александрыч, это из-за меня, да? Из-за меня у Ивановского инфекция развилась?
- Пока не знаю, - Михаил достал смартфон и посмотрел на время. - Вот что вы сделаете, - обратился он к медсестре. - Вы сядете и напишете объяснительную. А потом пойдёте с этой бумагой к заведующему и расскажете всё то же самое, что рассказали сейчас нам. А то, что вы ушли со смены — это вообще отдельный разговор.
- Ой, батюшки мои, он меня увооолииит! - запричитала Мария Васильевна.
Весь этот допрос у заведующего и вытягивание правды клещами у медсестры изрядно вымотали Михаила. По дороге в ординаторскую Михаил устало поинтересовался у Олега:
- Ты почему не проконтролировал, выполнено распоряжение или нет?
- Да, черт его знает. Замотался, - развел руками Олег. - Только вышел из операционной, только сел протокол писать, как в гинекологию срочно вызвали на консультацию, а потом в приемник пациента по скорой привезли…
- Понятно… Ладно… Разберемся. Сейчас лишь бы Ивановского вытянуть. Гадство, я за своё собственное здоровье так не переживал, как за здоровье этого мужика.
Не жалей ни о чем,
Я сама все решила и отвечу,
Не виню, ты-прощен,
Пусть во всем не права, но…
Диана Арбенина
- Ха, Каширин! - Павел Вениаминович хохотнул, просматривая документы. - Что-то слишком часто фамилия мелькает за последние дни.
- Я не понял, - Иван оторвался от бумаг. Работа не шла, Алиса не отвечала на звонки уже неделю, и он не мог понять, в чем дело. - Где мелькает?
- В сводке по заболеваниям проходит шестая горбольница. Инфекционное послеоперационное осложнение. Экстренное извещение подал Каширин М.А. Я их проверяю как раз. На той неделе, правда, ездил с Ильясом, но он в больницу попал. Сейчас там кто-то из молодых.
У Ивана возникло одно подозрение, но он не спешил делать выводы.
- А кто — не знаете?
- Да не знаю. Не пересекались ещё, - Витаминыч задумчиво почесал затылок. - Ты обедать то идешь?
- Да… - протянул Иван, уставившись на стену невидящим взглядом. - То есть, нет. Пал Вениаминыч, я отъеду. Вы не теряйте меня, если задержусь после перерыва.
- Да нет проблем, прикрою. Всё нормально?
Но Иван уже скрылся в коридоре.
«Нет, - лихорадочно соображал он по дороге. - Алиса слишком умна, чтобы сунуться в больницу собственного мужа. Зачем так подставляться? Она не может не понимать, что если все вскроется, то это грозит ей увольнением. Это совпадение. Наверняка проверяет «Шестерку» кто-то другой».
Иван открыл дверь кабинета. Алиса с сотрудниками как раз обедали под увлекательный и очень эмоциональный рассказ одной из коллег. Алиса рассеянно помешивала сахар в кружке и уставилась на Ивана, как на заморское чудо, явно не ожидая его здесь увидеть.
- Добрый всем день! - Поздоровался, еле отдышавшись, Иван. - Извините, можно мне Алису Леонидовну на несколько минут?
Кира Викторовна кивнула:
- Добрый день, Иван Андреевич! Кончено забирайте, у нас все равно перерыв.
Иван вывел девушку из кабинета, и они направились в конференц-зал, где обычно проходили совещания, собрания, ну и разного рода праздничные застолья. Плотно прикрыв за собой дверь зала, мужчина усадил Алису на диван, а сам взял стул и сел напротив.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Что ты имеешь в виду? - Алиса избегала его взгляда.
- Это ты проверяешь шестую больницу?
Алиса молчала.
- Алиса, скажи мне, я ведь всё равно узнаю. У Киры Викторовны твоей спрошу. Ты или нет?
В коридоре раздалось цоканье каблуков. Блин, не сидится кому-то в кабинете. Дверную ручку зала подергали, но Иван закрылся изнутри, зная, что поговорить удастся только так. Алиса посмотрела на дверь потом на него. Испугалась. Нет, этого он не хотел.
- Я.
- Черт! - Иван встал и начал мерить шагами кабинет. - Ты понимаешь, чем тебе это угрожает, если всё станет известно?
- Понимаю, - её голос стал каким-то отстраненным и холодным.
- Ты не можешь не понимать. Ты законы знаешь не хуже меня. Это конфликт интересов. Тебя потом по судам затаскают, а результаты проверки признают недействительными. Тебе это надо? - Иван сам не заметил, что уже разговаривает на повышенных тонах.
- Ваня, я не собираюсь ничего никому рассказывать. Никто не узнает.
- Я должен буду рассказать, иначе у всех будут большие проблемы - обессиленно рухнул он на стул.
- Ты не расскажешь, - твердо ответила Алиса.
Что за…? Зачем ей это, Иван понять не мог.
- Что там за история с послеоперационным осложнением у пациента твоего мужа? - Иван не знал, как может ещё до неё достучаться. Не знал, как донести до неё, что она делает неправильно.
Он смотрел на неё и видел, что она в смятении. Борется с желанием рассказать, что-то её останавливает. Но всё-таки она решилась. А по мере того, как Алиса рассказывала, Иван понимал, что его затягивает в эту трясину интриг и чужих взаимоотношений всё больше и больше.
- То есть ты хочешь его прикрыть? - у Ивана глаза на лоб полезли.
- Ну, во-первых, не прикрыть. Ничья вина ещё не доказана. Родные пациента бунтуют, но динамика выздоровления у него хорошая. Взяты анализы у обоих пациентов, со дня на день придут результаты. А во-вторых, мне нужно просто быть рядом, чтобы ситуация происходила у меня на глазах, чтобы держать под контролем.
- Зачем? - осипшим голосом спросил Иван.
Она не ответила, только тяжело вздохнула.
- Алиса, - он опустился перед ней на колени и взял её руки в свои. - Я не знаю, что между вами произошло. Но я знаю, что просто так мужей из дома не выставляют и кольца обручальные без повода не снимают, - он выразительно посмотрел на бороздку на её безымянном пальце. - К тому же не ошибусь, если предположу, что он не знает о твоей беременности. Это ведь так?
Глаза девушки наполнились слезами.
- Ваня, я прошу тебя, не рассказывай, - почти взмолилась она.
- Алиса, он заслуживает этого? Он заслуживает твоих слез? Он заслуживает, чтобы ты волновалась, переживала из-за него? Мне больно видеть, как ты мучаешься, как ты подставляешь себя и свою карьеру под удар. Чем раньше о конфликте интересов станет известно, тем лучше для всех.
Он встал и пошел к двери, а Алиса вскочила и вцепилась в его рукав.
- Ваня, постой, ты не понимаешь!
- Ну, так объясни мне!
- Ваня, какую бы подлость он не сделал, он мой родной человек! Он нанес мне очень большую обиду, но я не могу так больше. Это невозможно, понимаешь? Как невозможно обижаться на маму, на папу. Так и у меня…
Иван повернулся к ней, и Алиса ослабила хватку, тяжело дыша.
- Ваня, милый, я знаю, тебе показалось, что ты влюбился в меня, но это не так. Да, мы проводили время вместе, нам было весело и интересно, и я благодарю тебя за это. Но он Миши я не откажусь никогда. Чтобы он не сделал, он мой родной человек.
- Нет, это невыносимо! Ты совсем свихнулась? Гормоны бушуют, да? Я должен, Алиса! Так будет лучше для всех, - и он хотел снова направиться к выходу.
- Ваня, нет! - крикнула девушка, подошла к нему, и, встав на цыпочки, нерешительно и робко поцеловала.
У Ивана от этого поцелуя подогнулись колени. Сколько горечи, мольбы, надежды и отчаяния было в этом её поступке. Их обоих колотило, от обуревающих чувств, и легче не становилось. А душа Ивана разрывалась на куски.
- Ваня, я прошу, - отстранилась и умоляюще прошептала Алиса.
Он развернулся и, дернув на себя дверную ручку и с корнем вырвав хлипкий замок, вылетел из зала.
Иван уже не видел, как девушка рухнула на диван и горько заплакала. До неё донеслось слабое пиканье домофона парадной двери – мужчина вышел на улицу. Он послушал, не рассказал.
- Спасибо, Ваня!
***
К вечеру Алису позвал к себе начальник отдела. Этого сурового, солидного мужчину она побаивалась с первого дня. Хорошо, что по ходу работы приходилось редко с ним сталкиваться.
- Заходи, садись, - пригласил Геннадий Ильич, когда увидел девушку, стоящую на пороге.
Алиса несмело прошла и присела.
- Ну, что хорошего расскажешь по шестой больнице? Как там у них? Всё нормально? - поинтересовался начальник, вращая ручку в руках.
Алиса набрала воздуха в легкие и нарочито бодро ответила:
- Да, уже заканчиваю, скоро предоставлю вам отчет.
- Я видел, только что пришли результаты анализов, которые ты назначала по поводу инфекционного осложнения после операции. Там ещё мутная какая-то история была с то ли обработанной, то ли не обработанной операционной...
- Да, пришли, там всё хорошо. У этих двух пациентов высеялись разные возбудители. Вряд ли один заразился от другого. Обоих пациентов готовят к выписке, насколько мне известно.
- Ситуацию в отчете отразить, описать всё что было. Закончилось всё относительно благоприятно для врачей и пациентов, но эпидемиологическое нарушение имело место быть. Поэтому на штраф себе доктора заработали.
- Я сделаю, Геннадий Ильич, - кивнула Алиса.
- Не сомневаюсь, - сурово проговорил начальник. - А теперь о главном. Алиса Леонидовна, кем вам приходится Каширин Михаил Александрович?
Она сплела пальцы в замок и внутренне сжалась. Через пару секунд, понимая, что врать бесполезно, ответила:
- Мужем.
- Пишите заявление, Алиса, - он пододвинул девушке чистый лист и ручку, - Только из уважения в вашей безупречной работе, как в области, так и здесь, я не стану увольнять вас по статье. По-хорошему, результаты проведенной вами проверки необходимо пересмотреть.
Алиса сжала ручку и задумалась: «Нет, это не Иван, он не мог...»
- Геннадий Ильич, я могу задать вопрос?
- Я слушаю.
- Кто вам рассказал?
- Какая теперь разница? Это важно?
- Для меня важно, - тихо проговорила Алиса.
Начальник вздохнул, подошел к окну. Вся его строгость и холодность неожиданно куда-то испарились. С Алисой в кабинете остался просто мужчина, человек в годах, видевший и понимавший больше, чем девушке казалось всё это время.
- Женский коллектив, дочка, это клубок змей, серпентарий… А стены в нашей конторе очень тонкие.
Алису это даже обрадовало. Стало легче. Теперь она точно не останется здесь, в этом гадюшнике. Девушка положила заявление на стол начальнику:
- Геннадий Ильич, - девушка тепло улыбнулась. - Простите меня, я не могла иначе.
- Я знаю, дочка.
А мы лежим раскаленные в темноте,
В черном небе летит твоя тень.
Забудь обо всех, кто тебя целовал.
Танцуй под мои слова.
Диана Арбенина
После работы ноги сами принесли меня к Мише. Без него было невозможно, просто невыносимо. Он курил на крыльце возле служебного входа, уже одетый в «гражданское». Я молча подошла и встала рядом. Мы вглядывались в осенние сумерки, думая, наверняка, об одном и том же. Мы были настолько вымотаны событиями прошедших дней, что на слова попросту не осталось сил.
Но всё-таки я первая нарушила молчание:
- А меня уволили.
И прыснула, стало вдруг так смешно. Наверное, это была истерика. Миша посмотрел на меня как на ненормальную, а потом тоже засмеялся. Мы хохотали, как сумасшедшие. Через минуту Миша, утирая слёзы, сказал:
- Вроде бы у тебя муж отлично зарабатывает.
- Ага, - кивнула я и опять расхохоталась.
- Подожди, - Миша начал понемногу успокаиваться.- Как они могут уволить беременную женщину?
Я проглотила смешок и ошеломленная уставилась на него:
- И давно ты знаешь?
- Давно, - он привлек меня к себе и поцеловал в макушку. - Я знаю тебя как облупленную. Любил, люблю и буду тебя всегда любить. Ты — мой родной человек.
- Миша, пойдём домой?