Так сильно Боря не напивался уже года три. С тех самых пор, как женился на Людмиле. Она не выносила пьяных, да и его совсем не тянуло. Но после вчерашней безобразной ссоры с женой он выскочил из дома и для начала опрокинул сто грамм в ближайшей разливухе.
И ведь надо же было переругаться из-за такой фигни! Из-за «начальника лесопилки»!
И он, и Людмила, были люди простые, и общались грубовато, без всякого курлыканья. «Зая», «котик» — это не про них. Вот и тут она в шутку сказанула: «Гуляй, Вася, ешь опилки. Я — начальник лесопилки!».
— Вообще-то, это я начальник лесопилки, а ты ешь опилки, — тут же отозвался Боря.
— Нет, я начальник, а ты ешь! — не уступала жена.
Вскоре бессмысленная и поначалу веселая перебранка перешла в склоку, и тут понеслось! А потом и мнением о родне друг друга обменялись, и всякое такое… Вот тогда-то Боря и выскочил в ярости из дома.
Уже прилично надравшись, он решил еще с вечера отправиться на свою работу, в ТСЖ, где выполнял обязанности электрика и сантехника одновременно. Он работал там сутки через двое, и смена начиналась завтра в девять часов утра. Но Борис мудро рассудил, что куда лучше приехать на работу с вечера и там переночевать, чем «зависать» сегодня где-нибудь у приятелей. А утром мучительно добираться до работы прямо с «веселого острова Бодуна».
В общем, в зюзю пьяный Боря отоспался в подсобке, а наутро продрал глаза в очень хреновом самочувствии. И сразу вспомнил все пакости, которые были сказаны Людой и им самим в ходе вчерашнего мерзкого скандала. Со стонами он поплелся в ближайший магазин за «поправкой».
Полуподвальный магазинчик располагался совсем рядом с его работой. Там он почти каждую смену покупал то хлеб, то сигареты, то еще какие-нибудь мелочи. Поздоровавшись с продавщицами, Боря закупился бухлом и опять вернулся в подсобку.
Он квасил целый день, благо была суббота, и по работе его никто не беспокоил. Компанию ему составляли то дворник Нимат, то охранники со стоянки, то заглянувший «на огонек» ответственный за пожарную безопасность Палыч. И все они получили от страдающего и оскорбленного Бори свою долю стонов и жалоб, в духе песни «Ай-ай-ай-ай айай, убили негра».
В магазин он наведывался еще раза три. И каждый раз его беседы с молоденькой, симпатичной продавщицей Светой, которая уже не первый день вовсю «включала ему зеленый свет», становились все длиннее и задушевнее. В последний раз он долго, с пьяным надрывом рассказывал всем присутствующим про свою «несчастную» семейную жизнь. И в заключение предложил Свете сходить с ним сегодня после закрытия магазина куда-нибудь оттянуться.
— Ну, и вообще... Ты же понимаешь. Ты мне, в натуре, уже давно нравишься…
Света опустила глаза и ответила, что согласна. Договорились, что он зайдет за ней сюда к восьми вечера.
Из магазина Боря вышел шатающимся, но окрыленным. Запой расцвечивал перед ним тусклый осенний мир всеми цветами радуги, перенеся его в какое-то иное измерение, где царят вечные тропики и бушует Бразильский карнавал. Туда, где он круче любых киношных суперменов, а все девушки прекрасны, и все — его.
Теперь-то он отплатит этой сучаре, на которой имел глупость жениться, за все ее выходки! К нему снова вернулись дух авантюризма и жажда романтических похождений, казалось, безнадежно утраченные им после брака. Боря забрался в подсобку и стал с нетерпением дожидаться восьми часов, с вожделением поглядывая на застеленную серым одеялом койку. Сюда он приведет Светку после смачного загула в соседнем кафе «Танго». А загул будет таким, как в старые, добрые времена: с безудержными понтами, танцами в «обжимку» и лазаньем партнерше в декольте.
Он включил радио — там передавали «Балладу о борьбе» Высоцкого. При звуках любимой песни у Бори навернулись слезы восторга, он брутально застучал кулаком по обшарпанному столу. «И злодея следам не давали остыть! И прекраснейших дам обещали любить!». Все, хватит с него нынешней зачуханной жизни, теперь-то он развернется! Песня — про него.
До вечера Боря бухал то с тем, то с другим, а под конец только с зеркалом и радио. Изредка он вырубался, но ненадолго: чувство обиды и нервное возбуждение брали верх. Несколько раз ребята передавали ему, что в дежурку звонит его жена. И каждый раз он рычал, чтобы они послали ее куда подальше. Наконец, уже в половине восьмого, Борис соизволил взять трубку обшарпанного служебного аппарата с диском.
— Ну, хренли тебе надо?!! — рявкнул он.
— Ладно, Борь… — ответил ему непривычно-виноватый голос Людмилы. — Я это… Тоже была не права… Зря я, реально, завелась… Извини меня, ладно? Давай помиримся, а?
— Да, блин… Ладно, чего там… — просипел Боря, мгновенно утративший весь свой воинственно-романтический настрой. — Я и сам жалею, что тебя опомОил… Все, проехали. Мир.
— Ты завтра во сколько домой приедешь? А ты вообще как там?
— Во сколько приеду? Да, как обычно. Я в порядке. Ладно, давай. До завтра.
На лице у Бори расцветало идиотически-счастливое выражение. Он махнул еще полтиник, но водка вдруг потеряла всякий вкус и привлекательность. Злой и лживый мир запоя быстро выпускал его из своего виртуального плена.
Боря посмотрел на часы: без десяти восемь. Ну, пора идти к Светке, раз уж все равно договорился. Не динамить же ее, в самом деле! Один разок можно и оторваться, а Людмила об этом никогда не узнает. Сейчас он переоденется в цивильное, и вперед!
Но вдруг, где-то в недрах его нетрезвого сознания, проснулся и поднял голову Здравый Смысл. Боря уже почти сутки глушил его алкоголем и вообще всячески затыкал. Но теперь Здравый Смысл почувствовал свою силу и от души на нем отыгрался.
— Ну, чпокну я сегодня Светку… — стремительно трезвея, рассуждал Боря. — Жена все равно узнает, я от нее ничего скрывать не умею. И тогда вся жизнь, нахрен, на смарку. А если бы даже и не узнала? Походу, у Светки ко мне серьезно. Значит, разовый перепих ее не устроит, она потребует «отношений». Да и бабы с магазина ее быстро накрутят… Где я работаю — знает, телефон мой выяснить — раз плюнуть… И чё тогда? А мне оно, в натуре, надо, такие траблы?! Ну нет, нафиг-нафиг, никуда я не пойду! Потом скажу, что был пьяный и ничего не помню. А лучше вообще буду ходить не к ним, а в универсам, хоть он и подальше.
С чувством огромного облегчения Борис завалился на койку и сразу же крепко заснул.