Подросткам свойственно соперничать. И не случайно их привлекают игры, в которых они могут проявить себя лучшим образом.
Так уж вышло, что мы с Сергеем, моим одноклассником, на притяжении нескольких лет находились в состоянии перманентной конкуренции. На уроках физкультуры выделялись среди других ребят. Ходили в одну секцию бокса. В походах брались за самую трудную и ответственную работу, не упуская случая подтвердить реномэ лидеров.
Сейчас, полвека спустя, эти претензии выглядят наивными, но тогда они занимали нас всерьёз.
В походе
Однажды мы были в походе на Красноярском водохранилище, которое местные жители величают Красноярским морем. В отличие от естественных, географически законных морей, наше море, по-преднему, течёт, и несёт свои воды с юга на север. Конечно, не так быстро, как до того исторического момента, когда Богатыря Енисея сковала гидро-электростанция. В детстве я был свидетелем этой расправы над свободной могучей рекой. Видел, как она металась и ревела, пытаясь разбрасывать бетонные пирамиды, которые врезались в её тело, падая с самосвалов.
Енисей не речка. Он занимает пятое место в мире по длине, уступая лишь Амазонке, Нилу, Янцзы и Миссисипи. Он на пятом месте в мире и по полноводности, после Амазонки, Конго, Янцзы и Ориноко. И это не удивительно, ибо его воды наполняют двадцать тысяч рек.
Я родился на берегах Енисея. Люблю его, и горжусь им. Он для меня, по-прежнему, великий и свободный.
В отличие от канонических морей, у Красноярского моря, как и прежде, есть правый и левый берег. Наш лагерь расположился на правом берегу. Напротив Бирюсинского залива, образованного устьем реки Бирюсы, впадающей в Енисей слева.
Не путать нашу Бирюсу с другой Бирюсой, несущей свои воды по Сибирскому плоскогорью, и впадающей в конечном итоге в Ангару. Наименование "Бирюса", согласно преданию, происходит от слова "бирюсы", названия племени в отрогах Саян.
Ангарская Бирюса протяжённей, полноводней и величавей Енисейской. Она протянулась на тысячу километров, в то время, как Енисейская, всего на пятьдесят восемь.
Ангарская Бирюса прославилась ещё и тем, что ей была посвящена ставшая в последствии очень популярной песня "Бирюсинка", написанная на стихи поэта Льва Ошанина и музыку композитора Эдуарда Колмановского:
"До свиданья, белый город.
С огоньками на весу!
Через степи, через горы
Мне на речку Бирюсу.
Только лоси славят в трубы
Там сибирскую весну.
Только валят лесорубы
Там ангарскую сосну.
Там, где речка, речка Бирюса,
Ломая лёд, шумит, поёт на голоса, -
Там ждёт меня таёжная
Тревожная краса...
Не берёзку, не осинку,
Не кедровую сосну,
А девчонку-бирюсинку
Позабыть я не могу.
С ружьецом уйдёт под вечер,
Не найдёшь четыре дня.
Может в лося выстрел метил,
А ударил он в меня.
Пусть красивы городские,
У неё глаза синей,
Городские не такие,
Если сердце тянет к ней...
Перед этим синим взором
Я как парус на волне,
То ль её везти мне в город,
То ль в тайге остаться мне..?"
Её прекрасно исполняли многие, но особенно проникновенно такие мэтры, как Эдуард Хиль, Иосиф Кабзон и Майя Кристалинская. И мы любили эту песню, и часто пели её под вечер у костра.
Енисейской Бирюсе не посвящали песен. Она знаменита другим. По её берегам разбросаны восемьдесят карстовых пещер. Среди них есть и такие, которые были заселены в эпоху палеолита. В пещерах "Генеральная", "Трёхэтажная" и "Мамантовая" обитали первобытные люди. А в их окрестнотях бродили мамонты.
А теперь и мы, двадцать парней и девушек, под присмотром руководителя расположились на этих берегах. Отдыхали, купались, загорали, спали в палатках, готовили себе еду, а перед сном у костра пели под гитару душевные песни.
Барахтаясь в тёплой воде Енисея, мы частенько поглядывали на другой берег. Он отстоял от нас метров на пятьсот. Нет-нет, да и затевались между нами спор, кто мог бы рискнуть и переплыть туда? Хотя мы и понимали, что это не игра. Во-первых, это опасно. У берега вода тёплая, но чем от него дальше, тем холоднее. Кроме того, по форватеру то и дело проходили скоростные катера на подводных крыльях, которые на раз могли рассечь наши худосочные тела. А, во-вторых, мы знали, что наш руководитель никогда не позволил бы нам эту глупость.
В один из таких дней руководитель отлучился, оставив нас без присмотра. Мы с Виктором, самым верным моим другом, плавали недолеко от берега. Но мы думали об одном и том же. Молча переглянулись, и медленно поплыли на другой берег. Ребята, оставшиеся на берегу, что-то кричали нам, но мы их не слышали.
Плыли не спеша. В размашку, по-морскому, часто отдыхая на спинке. Берегли силы. Добрались до форватера. Нам повезло, что ни одна "Ракета" или Метеор" в это время не пересекли наш путь.
Наконец, мы приблизились к желанной цели. Наше море образовалось недавно. Берега, густо покрытые лесом, затопило. На склонах гор сосны гордо стояли по пояс в воде, не желая сдаваться на милость ей и непрошенному техническому прогрессу.
До одной из таких сосен, которую мы наметили, оставалось метров двадцать. И в этот момент я почувствовал, что мою ногу начинает сводить судорога. Я понимал, что могло быть дальше. Судорога перешла бы на другую ногу и... Спасла выдержка и тренированные руки. Ничего не сказав Виктору, доплыл до погружённых в воду веток сосны. Повезло. Судорога постепенно отступила, видимо, понимая, что проиграла.
Мы устроились на ветвях сосны. Отдыхали. И разглядывали фигурки на том берегу. Среди них была фигура покрупнее. Руководитель. Ну, всё, пропали, подумали мы. Теперь нам крышка.
Что же делать? Плыть назад мы не решались. И так выбились из сил, и, кроме того, моя нога продолжала ныть, отходя от судороги. Нет, плыть назад никак нельзя. Мы попытались кричать, махать руками и ветками, в надежде, что нас услышат, и пришлют за нами лодку. Но мы не были уверены, что нас слышат.
Как нам уже потом рассказали ребята, руководитель пришёл на берег, и велел всем одеваться. И тут обнаружилось две кучки ничейной одежды.
- А это что ещё? Чья одежда? - с тревогой в голосе медленно произнёс он.
- Это Сашкина и Витькина, - робко и еле слышно проговорили ребята.
- Господи, что же это? Где они? Они что? Утонули? - упавшим голосом произнёс руководитель.
- Нет-нет, - поспешили успокоить его ребята.
- Слава Богу! Но я ничего не понимаю, а где же они? - недоумевал он.
- Там! - ребята повернулись в нашу сторону, и указали на сосну.
- Чтооо? - с нарастающим гневом крикнул руководитель, - Ну, всё, доберусь, прибью! - немного смягчившись, произнёс он, и велел Сергею взять лодку и плыть за нами.
Мы увидели, как лодка поплыла в нашу сторону, и вздохнули облегчённо. Хотя было и опасение. Мы не представляли, как показаться на глаза руководителю.
Сергей причалил к сосне с сомодовольной улыбкой:
- Ну, всё, парни! Доплавались. Теперь молитесь. Ха.
- Что он сказал? - допытывались мы.
- Ничего особенного. Просто сказал убьёт... Вот будет потеха. Ну, ладно, садитесь в лодку, поехали, - по-хозяйски скомандывал Сергей.
Мы, понуренные, забрались в судёнышко. Сидели молча. Сергей грёб не спеша,
изредка снисходительно поглядывая на нас.
И вдруг он говорит:
- Подумаешь, герои! Да, я тоже так cмогу. Делов-то.
- Серьёзно? Хочешь попробовать? А кто тебе мешает? Давай, плыви, - промолвил Виктор, оживившись.
- И попробую. Только давайте так. Я буду плыть рядом с лодкой. Идёт? - загорелся Сергей.
- Валяй, нам-то что.., - поддержал я.
Сергей разделся, и бухнулся в воду. Поплыл энергично, приободрённый возможностью доказать, что он тоже на что-то способен.
Виктор сел на вёсла. Проплыли метров двадцать. Сергей старательно плыл в размашку, держась рядом с лодкой.
И тут случился казус, вспоминая о котором, мы потом по-доброму забавлялись.
Виктор посмотрл на меня с улыбкой, и мы поняли друг друга без слов, как тогда на берегу перед нашим героическим заплывом. Я в знак согласия кивнул головой. В этот же момент он резко налёг на вёсла, и через несколько энергичных гребков мы оторвались от Сергея метров на пять. Виктор, не останавливаясь, продолжал грести. Сергей тоже подналёг, пытаясь сократить отставание, но оно всё росло и росло. И тут Сергей не выдержал:
- Стойте, мерзавцы, стойте! Вы что, совсем сдурели?
Мы остановились, пожимая плечами и делая вид, что не понимаем, что случилось. Сергей, нецензурно ворча, подплыл к лодке. Забравшись в неё, сел на карму, и надулся до конца пути.
Молчали и мы. Только однажды Виктор, уже причаливая к берегу, проронил:
- Ты не обижайся, Серёжа. Но пойми, рядом-то с лодкой можно и пять километров проплыть.
На берегу нас ожидали ватага ребят и руководитель. Мы выбрались из лодки, подошли к нему, понурив головы, и ожидая большую порку.
Вопреки нашим опасениям, руководитель, подойдя к нам, только внимательно осмотрел нас, и на удивление спокойным голосом произнёс:
Дураки!
Мы переглянулись, и выдохнули. Гляда на спину уходящему руководителю, подумали, что он просто перегорел, пока мы добирались на лодке, да потешались над Сергеем. А когда он увидел, что мы живы и здоровы, то не счёл нужным что-либо нам объяснять.
Пацаны и девчата бросились к нам с распросами. Но мы молча отправились в лагерь. Сергей стоял поодаль, видимо, ещё не успев отойти от нашей выходки, и похоже, был разочарован тем, что мы отделались так легко.
Подходя к лагерю, я остановился, взял друга за плечо, и сказал:
- Витя! А ведь мы с тобой и вправду дураки.
Он кивнул головой.
На ринге
В юности мы с моим братом Валерием увлекались боксом в спортивном клубе "Енисей". Со временем в эту же секцию пришёл и мой одноклассник Сергей. С его появлением открылась новая страница нашего противостояния.
По-разному отнеслись к этому увлечению наши родные. Отец поддерживал наше стремление к физическому развитию. Мать, хотя и не выссказывала своего отношения к нашему выбору, но мы чувствовали, что она пререживала за нас. Что касалось нашего деда по материнской линии, то он был настроен категорически против. Считал бокс варварским видом спорта. Уговаривал нас прекратить опасные тренировки, аргументируя свой подход словами:
- Как вы можете заниматься этим? Самое важное для человека - его мозг. Зачем же добровольно подставлять его под удары? Это бессмысленное занятие и безголовый спорт. И вы должны прекратить это.
Ну, где уж там? Разве мы могли услышать тогда? Мы были крепкими парнями, склонными к испытаниям, преодилению трудностей, риску, развитию навыков самообладания. Нам с братом повезло. Всё обошлось без травм. И мы не были в нокдаунах или нокаутах. А полученный опыт противоборства позитивно сказался на формировании характора и силы воли. Хотя сейчас я понимаю опасение деда, и считаю, что он во многом был прав. Всё могло случиться. Это, действительно, опасный вид спорта, учитывая и то, что в то время мы тренировались и участвовали в соревнованиях без защитных шлемов.
События, о которых я хочу поведать, произошли во время очередного клубного первенства по боксу. Я с Сергеем оказался в одной весовой категории. Оба успешно прошли предварительные бои и четвертьфинал.
В полуфинал вышли мы с Сергеем и ещё два опытных бойца. Жеребъёвка развела нас с Сергеем по разным парам. Мне удалось выйти в финал. Я с азартом наблюдал за полуфинальным боем Сергея. Поймал себя на том, что переживаю за него. Понятно, всё-таки одноклассник. А кроме того, мне хотелось встретится с ним в финале. Думаю, что он тоже думал и расчитывал на это. Вот там-то мы бы и могли выяснить, кто из нас сильнее, и покончить с этим уже порядком утомившим нас обоих перетягиванием каната. Но, не судьба. В финал вышел его соперник, один из самых способных бойцов, подававший большие надежды.
Сергей был разочарован и подавлен. Но, несмотря на это, всё же пришёл посмотрет финальный бой. Я понимал, что для него был важен исход предстоящего боя. Кто победит? Если мой соперник, сокрушивший Сергея в полуфинале, стало быть, мы с ним на равных. Этот исход, думал я, скорее всего был бы для него предпочтительным.
В первом раунде финала у нас вышла ничья. Во втором раунде я уступил два очка. В перерыве неожиданно для меня Сергей подошёл к моему углу встревоженный, и взволнованно произнёс:
- Саша, держись! Ты можешь. Я знаю.
Эти слова произвели на меня сильное впечатление. Ещё бы? Мой давний соперник не ждёт моего поражения? Это было как-то неожиданно. Вот ведь как бывает? В критический момент наше соперничество отошло на второй план, уступив место скрытому более глубокому чувству товарищества.
Возможно, именно это и предало мне сил и уверенности. В третьем раунде я отправил соперника в нокдаун, и стал чемпионом клуба.
В классе
После этого турнира наши отношения с Сергеем выровнились и даже как-то потеплели, чему я был рад. Хотя и не долго. Соперничество, вызревавшее между нами многие годы, постепенно, и независимо от нас, вернулось.
Это огорчало меня. Я размышлял о причинах нашего противостояния. Мне казалось, что у нас с Сергеем больше общего, и мы могли бы ладить. Я не мог понять, почему сходство между нами не объединяло, а, напротив, противопоставляло нас.
Я пробовал забыть о нашем прошлом, не придавать ему значения. Но Сергей, как показало время, относился к этому иначе. И если это до поры до времении не проявлялось явно, всё равно чувствовалось его отчуждение. Незаживающая рана проигранных столкновений.
Какое-то время я делал вид, что не замечаю его желания и готовности возобновить конфронтацию. Я надеялся, что со временем он всё же поймёт моё намерение, и мы постепенно сможем не только не конфликтовать, но, возможно, и дружить. Мою надежду подкреплял душевный порыв согласия и поддержки, вспыхнувший между нами во время чемпионата. Но Сергей не унимался.
На фоне этого разночтения и произошёт некий эпизод, ставший поворотным в наших отношениях.
Случилось это весенним днём. На перемене перед последним уроком почти весь класс находился в кабинете истории. Как обычно, парни и девушки, разделившись на небольшие группы, оживлённо беседовали.
Прежде чем перейти к тому, что случилось потом, надлежит кое-что пояснить. У парней в этом возрасте часто наблюдается привычка давать друг другу клички. Некоторые из них конструируются путём сокращения фамилий. Например, Алексеев - Лекся, Сарин - Саря, Захаров - Заха, Иванов - Ван, Кулагин - Кула. Глупо, конечно. Но, традиция. Досталась кличка и мне: Свитин - Свитя. Клички присваивались не с бухты-барахты, а по соглашению сторон. И никто на них не обижался. Ими, конечно, в основном пользовались не публично, но в узком мужском кругу между пацанами.
Так вот, в тот монент, когда мы все находились в классе в бодром настроении, Сергей, по обыкновению сторонившийся подобных бесед, сидел за партой в глубине класса, и наблюдал за тем, как я, окружённый ребятами, рассказывал им какую-то занятную историю, вызывающую у них живой интерес. И тут я обратил внимение на то, что Сергей что-то шептал себе под нос, и бросал на меня неодобрительные взгляды. Закончив свой рассказ, я подошёл к нему, и спокойно спросил:
- Сережа! Тебя что-то беспокоит?
- А это не твоё дело, - резко ответил он.
- Постой, в чём дело-то? Чем ты не доволен? - продолжал я.
- Вечно ты хочешь выделиться, показать себя, напрашиваешься на симпатию и комплименты. Тоже мне, душа компании, - не унимался он.
- А кто тебе-то мешает нормально общаться с ребятами? - возразил я.
- Просто надо быть скромнее, - заключил он.
- Скромнее? Ты о чём? При чём тут скромность? Мы все одноклассники. Столько лет вместе. Просто надо не отрываться, быть общительнее, - парировал я.
И тут я заметил в его глазах отчаяние и вызов. Видимо, я невольно задел его комплекс замкнутости, не умения выстраивать ровные отношения со сверстниками.
- И, вообще, знаешь ты кто? - со злобой процедил он сквозь зубы, беспомощно глядя мне в глаза.
- И кто же? Скажи? - поинтересовался я, еле сдерживая улыбку.
В это время уже все ребята повернулись в нашу сторону, и, предчувствуя недоброе, молча наблюдали за нашей разгоравшейся дуэлью. А мы стояли друг папротив друга в узком проходе между стеной и партами.
- Ты, Свитя, святой поп! Вот кто ты! - выпалил он, и в ту же секунду в его глазах появился страх.
Повисла пауза. Все ребята молчали и смотрели на нас настороженно. Я стоял в метре от Сергея, опустив голову. Во мне всё кипело. Надо понимать, что для советского школьника, воспитанного в антиклерикальном духе атеизма, это было чудовищным оскобрлением. Оно усиливалось ещё и тем, что было привязано к фамилии: Свитин - Свитя - Святой. Если сегодня кого-нибудь в России назвать святым, значит сделать ему комплимент. Но тогда это было совсем другое.
Мои руки со сжатыми кулаками налились кровью. Сергей смотрел на меня, как мне потом рассказали очевидцы, испуганными глазами. Губы его дрожали. Возможно, он уже понял, что сделал, и хотел извиниться, встать на колени, взять свои слова обратно, но на это ему не хватило ни мужества, ни времени.
И в этот момент я представил себе, что мы с ним как будто находимся на ринге, в том самом финале, где он так хотел оказаться со мной. Возможно, он почувствовал то же самое. Он поднял руки и встал в стойку. Но было уже поздно. Я нанёс ему удар справа в челюсть такой силы, что защита не помогла. Он присел. Его спасла стена и парты, иначе от падения он мог бы серьёзную травму.
Перемена прошла. Весь урок ребята сидели так тихо, чего никогда ранее не случалось. Удивлённый этим учитель спросил нас:
- Что это с вами? Откуда такая тишина? Неужели взялись за ум?
- Взялись, - ответил кто-то с задней парты.
С тех пор прошло более полувека. Но мне до сих пор стыдно, что я не сдержался. Хотя, как потом выяснилось, весь класс был на моей стороне.
А самое главное, что и Сергей воспринял этот эпизод нормально, как настоящий боец. И с тех пор, как будто пройдя боевое крещение и некую инициацию, мы стали с ним очень близкими, добрыми, кровными друзьями. А от нашего соперничества не осталось и следа.
И слава Богу!