Девушка с улицы вошла в открытые двери храма, прошла притвор и
робко,приоткрыв массивные двери, из притвора заглянула в наос – центральную часть храма. По ней было видно, что здесь она первый раз. Может быть, и была когда-то, но одна, по собственной инициативе точно первый раз. Она храбро шагнула через порог, огляделась. Таинственный полумрак, горят свечи. Службы не было. Девушка растерянно смотрела по сторонам, не зная, что делать, к кому подойти. Зато её заметили пожилые женщины, стоявшие у прилавка с иконами и свечами, толи работники храма, толи просто прихожане, что постоянно находятся в церкви. На девушку зашикали:
– Ты куда пришла? С непокрытой головой, в джинсах?
– Я…
– Это не кабак, иди, переоденься, а тогда уж приходи.
На глазах у девушки навернулись слёзы, она сразу как-то поникла, и хотела было уже уйти.
– Она не к вам пришла, – раздался сзади строгий мужской голос.
На этот раз уже растерялись женщины.
– Она к Богу пришла.
Девушка оглянулась с надеждой. Перед ней стоял молодой батюшка, лет где-то за тридцать с редкой русой бородкой.
– А в чём пришла не важно, главное, что пришла, – продолжал священник, – хотя, девушка, в православной церкви есть традиции и их желательно соблюдать. Но это потом. Сейчас с чем пришли?
– Попросить Бога о здоровье.
– Хорошо. Можно поставить свечку святому Серапиону и заказать молитву о здравии. Как имя болящего или болящей?
– Бася.
– Как? – удивился батюшка.
– Кошечка Басенька. Очень сильно заболела, похудела вся, – в голосе слёзы.
За спиной священника раздались смешки и возмущённые возгласы женщин:
– За кошку, молиться!
– Цыц! – прикрикнул на старух батюшка. – Кошка – тварь божья. И молиться за её здоровье можно! – и к девушке: – А вот молебен о здравии заказывать нельзя и свечку ставить тоже нельзя.
– А как же? – спросила девушка.
Священник взял её под локоток и молча повёл её сначала к входу, где весели косынки:
– Накинь.
А потом к большой иконе Спасителя.
– Вот! Молись.
– Я не умею.
– Скажи: Господи, Иисусе Христе… А дальше своими словами. Главное, что бы молитва от сердца была. Господь милостив. Понятно?
Девушка кивнула.
– Ну и хорошо. Что с кошечкой?
– Ветеринар говорит, что рак желудка.
На лице священника появилось сочувствие. Помочь, тут, в общем-то, не чем.
– Десятый год кошечки, старенькая уже.Басенька.
Глаза у девушки намокли.
– Молись, – строго сказал священник. – Как минимум, душа твоя утешиться.
Девушка послушно повернулась к иконе. Батюшка отошёл в сторону и наблюдал, как девушка шепчет что-то про себя и неумело креститься. Девушке лет двадцать, может быть, двадцать два, значить кошка у неё появилась лет в десять-двенадцать. Получается, что росла и взрослела она вместе с кошкой. Кошка была и игрушкой и подружкой. И первую любовь, и первую разлуку и всё то первое и хорошее и плохое, что бывает в юности, видела кошка. Обнимала хозяйка её, наверное, когда было плохо и грустно, и играла с ней, когда было хорошо и весело.
– Надо же, за кошку молиться, – послышалось за спиной.
Священник оглянулся:
– И что тут такого? Пусть молиться. Когда тебе было двадцать лет, и у тебя бы кошка подыхала, ты бы куда пошла, Зинаида? В храм или кабак?
– В подъезд, жахнуть портвейну. А церквей тогда мало было. Молод ты ещё, батюшка, что ты о той жизни знаешь? От нашего храма одна руина была, я помню.
– Вот! Возрождать надо православие на Руси! А вы мне прихожан распугиваете.
– Это не прихожанка, это «захожанка». Зашла, а больше может и не зайдёт.
– Всё в руках Божьих, Зинаида. То, что её душа в церковь позвала, уже хорошо.
Сказал, а сам подумал, что, наверное, Зинаида права: сейчас от Бога хотят товарно-рыночных отношений – я тебе помолюсь, свечку поставлю, а ты уж будь любезен …
Девушка домой шла с надеждой: сейчас придёт, а Басенька её у дверей встретит здоровая и весёлая, хвост трубой.
Бася лежала под батареей на сложенной вчетверо байковой пелёнке. Глаза открытые, на хозяйку не отреагировала.
Девушка села на корточки перед ней:
– Басенька! Не умирай, Бася!
Кошка приподняла голову, посмотрела на хозяйку.
– Басенька.
Кошка уронила голову на пелёнку.
Девушка аккуратно взяла кошку вместе с пелёнкой и положила на стол. Вместо красивой белой кошки на пелёнке лежало худющее существо с всклоченной серой шерстью только отдалённо напоминавшую прежнюю Басю.
Отец девушки с жалостью наблюдал эту сцену. Кошку жалко, конечно, но дочь ещё жальче. Пять месяцев назад у него умер сын, старший брат девушки, и это обстоятельство особенно усиливало трагизм происходящего. А помочь не чем! Дочь мужественно боролась за жизнь своей любимицы: возила к ветеринару, на рентген, колола назначенные уколы глюкозы, физраствора и ещё какого-то лекарства. Кошка отказывалась от воды и пищи и дочка насильно из шприца поила и кормила её. Но всё бесполезно – кошку рвало и насильно скормленная еда и питьё оказывались на полу. И вчера он сказал ей:
– Всё, дочка, дай кошке спокойно умереть. Не надо её мучить.
И дочка обречённо согласилась.Сегодняшний поход в церковь, это была последняя отчаянная попытка спасти кошечку.
Девушка стояла у стола и гладила умирающую кошку и вдруг зарыдала в голос:
– Бася! Басенька!
Отец слёзы дочери вынести не мог и ушёл в другую комнату.
Через час рыдания в соседней комнате прекратились. Дочь тихо и отрешённо вошла в комнату и села напротив отца.
– Лапки у неё подёргиваются, – сказала.
– Это агония, дочка. Скоро всё кончиться.
Девушка безнадёжно кивнула, соглашаясь. Она смирилась с неизбежной потерей.
– В чём ты её хоронить будешь?
– В эту же тряпку заверну, на чём она лежит, – грустно ответила дочь.
Через некоторое время она вернулась к кошке. Та лежала так же без движения, чуть заметно дыша. Или это только казалась? Девушка хотела дотронуться пальцем до лапки. Кошка подняла голову и угрожающе зашипела.
– Бася, – укорила её хозяйка.
Кошка бессильно уронила голову. Девушка постояла немного у неё и ушла. Через час она опять подошла к кошке.
– Папа! Папа! – услышал отец голос дочери.
Он вошёл. Дочь показывала пальцем на кошку.
– Смотри!
Он как-то сразу понял, что кошка мертва.
– Всё! Нет больше Баси, дочка. Собираемся.
– Подождём ещё пол часика. Вдруг она ещё живая?
– Да чего там ждать? Умерла наша Бася.
Дочь зарыдала. Она взяла тело кошки вместе с пелёнкой, вышла с ней в коридор, опустила на пол, а сама на колени и зарыдала ещё больше. Отец терпеливо ждал, пока дочь наплачется. Чуть успокоившись, но ещё роняя слёзы, девушка уложила кошку калачиком и завернула конвертом в пелёнку. Отец достал черный целлофановый пакет.
– Нет, – сказала ему дочь, – он же в земле не раствориться. Во что там Басенька превратиться?
– Бумажный есть?
– Есть.
Нашли бумажный пакет, в него опустили тело кошечки. В большой чёрный пакет положили складную лопату и в этот же пакет положили кошачью траву, купленную в зоомагазине, которая так и не помогла бедной Баси. Оделись, вышли из дома и направились в парк.
Было половина седьмого вечера.
Весна. Снег уже растаял, но трава ещё не появилась.
– Где ты хочешь её похоронить? – спросил отец у дочки.
– Я хотела бы где-нибудь под дубом.
Но подходящего места не находилось. Облюбовали полянку у дороги, у трёх берёз на небольшом пригорке.
Отец выкопал яму, дочь вытащила из пакета пелёнку с телом кошки, развернула её. Бася лежала, свёрнутая калачиком с полузакрытыми глазами. Девушка погладила её по шерстке:
– Прощай, Басенька.
Она положила лапку на глаза кошке: Бася так спала иногда. Опять завернула её в пелёнку и положила в пакет, а пакет, свернув, в ямку. Отец девушки стал засыпать яму. Засыпал, сверху холмика посадил кошачью траву.
– Всё, – сказал, – пошли.
Какое-то время шли молча, потом отец девушки сказал:
– Хорошая была кошка, тихая. Хлопот от неё никаких. Даже, когда кота требовала, не кричала во весь голос, а мычала только. А вот, что мы ей котят не дали завести, это грех на нас.
– Больше не буду заводить никаких животных. Они умирают. Розу белую куплю в память о Басе.
– Ну, так нельзя говорит. Это и детей не надо заводит – они умирают.
Комок подкатил к горлу, он вспомнил о сыне.
– Через месяц сирень распустится. Можно будет срезать ветку белой сирени, поставить в воду, когда она даст корни посадить на могиле Баси.
– А где такая сирень растёт? – спросила дочь.
– Там у нас, в соседнем дворе.Не замечала? Через пять лет, когда она вырастет, ты пройдёшь мимо, увидишь белые цветы и вспомнишь о Басе.
– Давай посадим. А кошек я больше заводить не буду, не хочу предавать Басю.
– Это как хочешь.
Дома не раздеваясь, девушка как-то резко, зло, что бы ни заплакать, собрала в пакет кошкины миски для воды и еды, туалет, чесалку, шприцы и остатки лекарств и отнесла всё это на помойку.
Отец девушки сел на диван в комнате, осмотрелся. Ощущалась пустота. После смерти сына это было понятно: он был шебутной, весёлый, заполнял собой пространство. Но тут маленькая беленькая тихая кошечка. И всё равно чувствовалось, что её нет, и больше не будет.
Над кушеткой, где спал сын, висит его фотография. Хотелось вернуться в прошлое лето, где на кушетки сын копается в ноутбуке и, одновременно смотрит телевизор, где кошка спит на кресле, свернулась калачиком, загородившись лапкой от солнца.
Нельзя вернуться в прошлое, нельзя изменить, то, что уже произошло!
Ночью, лёжа в своей постели, девушка подумала, что сейчас откуда-то выползет Баська и начнёт точить свои когти об угол её дивана и надо будет её отругать за это безобразие. Но тут стало доходить до неё, что больше уже не выползет, и ругать будет некого. Молиться за кошечку нельзя. За брата она молилась, читала псалтырь все сорок дней. Мать говорила, что это обязательно надо, что это там ему поможет. И она молилась. С братом они были дружны, они действительно были как брат и сестра. Он её защищал, чему-то учил, рассказывал смешные истории. И вот как-то неожиданно его не стало. Она ещё не успела к этому привыкнуть, как так же неожиданно не стало её кошки.
– Господи! Господи! – шептали её губы и из закрытых глаз потекли слёзы.
11 апреля 2019 г.