Долго-долго собирались с Люсей сходить на её малую родину – хутор, где она родилась и жила в детстве, недалеко от деревни, в настоящее время покинутый людьми (остался только крест – капличка в память о том, что здесь когда-то жили люди), но как-то всё не получалось.
Помнит она всё: как был расположен дом, где что стояло в хате, что находилось во дворе…
Её воспоминания я записала здесь.
- Я всё так явно представляю, хотя уже ничего нет, только неумолимая память возвращает в детство, трудное, полуголодное, но счастливое.
Были рядом родные: мать и отец, бабушки, братья и сёстры.
Помню, однажды отец принёс саженцы берёзок и посадил во дворе целую аллейку. Мы, дети, бегали вокруг них и радовались.
А вот и мама, молодая, красивая, любящая и заботливая.
Так и хочется, чтобы всё вернулось, чтобы можно было обнять её, чтобы приласкала она нас, своих деток, погладила по головкам, успокоила, когда ушиблись, приложила листочек к ссадине, вытерла слёзы. Жаль, что этого уже не повторится…
С детства мы старались помогать маме по хозяйству. Детей было пятеро, и как старшей, мне приходилось раным-рано встать, истопить печь, приготовить завтрак (чаше всего – комяк – толчёную картошку), напоить и накормить корову, отогнать на выпас.
Потом я убегала в школу, которая была за 5 км от дома. В любую погоду, в плохонькой одежонке, в кирзовых сапогах 44 размера. Как сейчас вижу, стою у доски в этих огромных сапогах. Худенькая, маленькая. А учитель спрашивает: «А ты не могла сапоги надеть побольше?» Я и ответила: «Отец на базаре другого размера не нашёл.» А мы-то эти сапоги по очереди всей семьёй носили. Не было другой обуви…
Летом серпом жала пшеницу, полола свёклу (бурячкИ) в колхозе, помогая мамочке.
Участок, чтобы косить сено корове, летом не давали. Приходилось скашивать картофельную ботву (картофлянник).
Однажды, мне было лет семнадцать, я пошла на картофельное поле. Думала, что быстренько накошу и дам коровушке поесть. Но быстро не получалось. Ботва разлеталась в разные стороны, а ровных рядков нет, как нет. Идёт «Француз». Я спрашиваю:
- Дядька, почему у меня прокосы не получаются? Мамка косит, у неё ровно получается, а у меня в разные стороны летит картофлянник (ботва).
Объяснил он, что пяточку косовища надо ставить к земле. Сам взял косу, показал, как надо косить. Вот и пошла работа.
Вечером рассказываю маме о встрече с дядькой, как он научил меня правильно держать косу. Спросила и почему все в деревне называют его «Французом»?
От неё и узнала я, мамин брат Саша и Иван Марзалюк (отец т. Вали Кучуровой) пошли искать работу во Франции. До войны это ещё было. Территория проживания относилась к Польше. Люди жили очень бедно. Хоть ложись и помирай. Вот и пошли во Францию, чтобы найти работу.
Помолились, попрощались, мать перекрестила, в дорогу благословила. Подхватили молодые люди торбочки и отправились искать лучшую долю.
Дошёл ли Саша до Франции? Нашёл ли жизнь лучше, чем была на родине? Неизвестно. Не получили от него весточки родные. Как в воду канул человек. Может быть, война проглотила, а может, не было возможности сообщить. Такая круговерть была в те времена. Иван вернулся один.
После войны деревня уже относилась к Советскому Союзу. Колхозы образовались. Паны в Польшу ушли. Отец и мать стали работать на колхозных работах. Зарабатывали палочки на бумаге - трудодни вместо денег. В конце года получали мешок муки. А в семье пятеро детей. Как прокормить?
Мать из сил выбивалась, трудилась за трудодни. Чтобы облегчить как-то труд матери, приходилось мне, как самой старшей, всю работу по дому брать на свои слабенькие детские плечи. Когда училась в 1 и 2 классе, уже помогала дёргать колхозный лён. Сил не хватало, чтобы его выдернуть. Всё делала через силу.
Деревня была большая. В каждом дворе была корова-кормилица. Детей в семьях тоже было много, от 5 до 10 ребятишек. Вечерами улица (вёска) оглашалась звонкими детскими голосами, песнями, белорусскими и русскими, звуком гармони, балалайки, белорусских национальных инструментов. На лавочках, которые были у каждой калитки, собирались разного возраста жители деревни. Ходили в гости друг к другу на соседние скамеечки. Тут и новости деревенские, и шутки, и анекдоты. Обсуждали даже то, что и обсуждать не следует, но деревня есть деревня, все родные по крови и по духу. Секретов ни от кого не скроешь. Выясняли, кто прав, кто не прав в том или ином случае. Всегда старались найти справедливое решение и дать нужный совет, как поступить в данном случае. Осуждали плохие поступки, а зло искореняли. Правда и добро всегда побеждали. Благодарность нашим предкам. Оттого, наверное, и порядочность в людях, проживающих ныне в этих местах.
Когда я училась в школе, там объясняли, какими жестокими были паны. Этот же вопрос я задала маме. Она рассказала: «Не знаю, какими были другие паны, а пан, у которого работала моя семья, был добрый. Однажды мама несла вязанку хвороста из лесу. Пан встретил её, велел бросить дрова, А отцу велел передать, чтобы он взял у него лошадь и навозил дров, а не запрягал ребёнка. » А ещё говорила, что при панах мы жили лучше, чем при советской власти. Если сравнить, то за месяц работы в колхозе мама получала столько, сколько платил пан за один день.
Вспоминаю: мамина сестра Вера жила около каплички. (В настоящее время уже нет ни Верочки, ни её дома. Колхоз запахал землю, где она жила, и посеял кукурузу.)
С ней-то и случилась мистическая история.
Однажды была сильная гроза. На следующий день вышли соседки поделиться новостями. Одна говорит:
- Верка, я думала, что у тебя ночью пожар был. Такое светло-голубое свечение было над хатой.
А она отвечает:
- Перепугалась я, подруженька, до смерти испугалась.
Осветило всё в хате, а по полу туман стелется. В хате светло, как днём, и стоит в горнице городской человек, в чёрном костюме, в белой рубашке, в чёрных туфлях. Не говорит ничего, молчит, а я его мысли понимаю. Будто бы он хочет сказать:
- Не бойся, не бойся меня! Я тебе ничего плохого не сделаю.
И добрым взглядом на меня смотрит. Постоял так-то и растаял, только туман остался. Как вошёл, как ушёл, не знаю.
Историю эту вся родня знает.
А я вот состарилась, Детей подняла на ноги. Жила в городе. А маму навещала каждую неделю. И по хозяйству помогала, и продукты привозила. А когда мама занемогла, забрала её к себе. Да только душа всегда рвалась на родину. Вернулась в свою деревню, как вышла на пенсию, завела хозяйство: и курочек, и гусей, и индюков, и уточек. Держала и козочек и свиней. Свою семью обеспечивала продуктами и детям помогала внуков растить. Огород обрабатываем с дедом. Радуемся жизни, дышим свежим воздухом, и хоть нелегко всё достаётся, не жалуемся на жизнь. Всё своим трудом зарабатываем.
Вот что рассказала мне моя знакомая, которая стала мне очень близким человеком. А работает она, не покладая рук, с утра до вечера на ногах. И доброты в её глазах столько, сколько ни у кого нет. И помочь всем старается. Соседка жила рядом, старушке 101 год был, так Люся и ей помогала. То воды принесёт, то испечёт что-нибудь и несёт ей, то обед приготовит. Душа-человек!
Я благодарна судьбе, что свела меня с этой замечательной женщиной. Она и добрый советчик, и отличный собеседник, внимательный слушатель и прекрасный критик.
А вот на её хутор мы так и не сходили, тут уж я виновата. Прихватила болезнь. А она со своим дедом съездила, поправили крест на капличке, цветы посадили.
Повспоминали ушедшие годы.
© Калинина Г.В. 13.10.2019