Если бы от скуки взаправду умирали, сотрудники небольшой торговой точки в Авокадово давно были бы мертвы. Часы ползли невыносимо медленно, напоминая крестовый поход улиток. Тянулся очередной ничем не примечательный летний день. Причем, будний. Верно говорят: понедельник – время тяжелое. А в магазине осветительных приборов «Светик» он превращался в настоящее испытание.
Ни одного клиента! Ни одного!
Даже случайно залетевшая в открытую дверь муха, покружив над бутиком с колбасой, любовно сделанным продавщицей Ниной, тотчас не задерживаясь выпорхнула наружу. Поминай как звали. И что в таком случае прикажете делать с товаром?
Впервые попав в магазин, обыватель точно оказывался в неувядающем саду Железного Дровосека. Повсюду были цветы: бронзовые, медные, из разных сплавов, они складывались в безвкусные композиции, завитушками и гирляндами обвивали всевозможные светильники и лампы. Красовались представители флоры – топорщились лепестками аляповатые ромашки, кивали головками колокольчики, извивались ипомеи и совсем уж непонятные образцы растительности. И все это пылилось в ожидании желанного покупателя. А его как раз не было.
– Валь! Валек! – уборщица, пардон, сотрудник клининговой компании баба Зина, подтянув резиновые перчатки, оперлась о ручку швабры. – Давай, рассказывай, как сходила на распродажу. Прикупила чего?
Откуда-то сбоку, видимо, из подсобки, послышались шаркающие шаги. «Валек», управляясь с тяжеловатой кормовой частью, вылавировала на бабу Зину. Мгновенно завязался оживленный разговор. Да, была. Да, прикупила. Такую красивую блузку, всю в цветочек. С рюшами и искусственным жемчугом… Пулеметная очередь из слов била без остановки, разя наповал.
Сидевший в углу торгового зала (среди бронзовых ипомей и плафонов в виде лилий) грузчик Федор не выдержал «артобстрела». Он слыл «интеллигентом», имел неоконченное высшее образование, ему эта пустая болтовня претила. Перелистнув глянцевую страницу журнала «Истина и Жизнь», Федор воззрился на болтушек.
– Трещите и трещите без умолку. Лучше б почитали чего дельного. Вот, например, пишут…
Его тут же оборвали:
– Гляньте, просветитель выискался! – Венера, из отдела аксессуаров, засияла золотыми коронками. Женщины дружно засмеялись, а раздосадованный Федор недовольно цокнул языком.
– Может, и просветитель.
«Курляндия, понимаешь… – мысленно ворчал грузчик. – Не мешало бы вам и подтянуться, небольшой ликбез – самое то». Взять хотя бы древних греков, статью о которых он сейчас читает. Головастые были парни. Чего только не придумали, все хотели знать, все им было интересно. Что там на небе, как устроена Вселенная, из чего состоят звезды…
Федор, послюнив палец, перевернул листик. Вытянув руки – не хотел вытаскивать из кармана очки для чтения, – он жадно впитывал убористый текст. Сколько прошло лет, а тяга к знаниям у Федора так и не притупилась. Разом проглотив несколько абзацев, грузчик глянул поверх журнальной обложки: продавщицы опять о чем-то судачили. Не иначе как о дочке хозяина – Светлане. Это в ее честь назвали магазин. Первая, можно сказать, красавица, училась в одном из столичных вузов, в самой Москве. Ухажеров было – видимо-невидимо. Вот старые перечницы и перемывают косточки, пока барин в отъезде.
– Между прочим, Аристотель по этому поводу как-то сказал… – Федор вновь попытался перевести разговор в серьезное русло. Его не поняли. Сразу зашикали, зашипели.
Инициативу опять перехватила Венера:
– Ты бы делом занялся. Штаны протираешь. Вон, ящиков сколько понавезли. Разбирать надо, только стоят, проход перегораживают! На прибавку в этом месяце можешь не рассчитывать.
– Не хлебом единым… – парировал нетленными словами «интеллигент». Венера вдруг спохватилась:
– А который час? Бабоньки, пора закрываться – обед уже!
«Девушки» засуетились, враз позабыв о возмутителе спокойствия. Выудив из-под прилавка внушительную табличку, Валентина поплыла к выходу. До Федора донеслось, как она распекает внезапно взявшихся невесть откуда припозднившихся покупателей:
– Чего напираем? Не видите, обеденный перерыв у нас!
Включился электрочайник, зашуршали коробки со снедью, посыпались сладкие крошки – окрестных тараканов ждал великолепный пир. Пластиковые стаканчики наполнились кипятком, отправились в плавание вездесущие чайные пакетики. Взвизгнуло радио: послышалась заунывная интонация Филиппа Бедросовича.
– Ой, обожаю его. Атлантида, Атлантида-а-а… – прожевав кусок ватрушки, Нина попыталась изобразить пение.
– Атлантиду придумал Платон в… – Федор прищурил правый глаз, читая в журнальной заметке мудреное название, – в диалоге Тимей и Критий. Во как! Они, греки-то, вообще много чего понапридумывали. Без них не было бы ни астрономии, ни политики. Вообще ничего бы не было… Наука на них завязана. Взять, скажем, логику. Их детище! Все в мире взаимосвязано. «Микропроцессы влияют на макроуровне». Древнегреческие мудрецы рассуждали примерно так: если есть одно, значит есть и другое.
Путаные философские построения и сложные термины присутствующих не впечатлили. Грузчик почувствовал себя глупо. С таким же успехом он мог бы вещать набору отверток. Венера старательно замазывала тональным кремом выскочивший на щеке прыщик. Обратившись к Федору, она резонно заметила:
– Сам посуди, если твои древние умники были правы, то, к примеру… – оторвавшись от зеркальца, она пошарила глазами, – по нашим бронзовым цветам должны летать такие же бронзовые бабочки. Что-то я их не вижу.
Венера со стуком захлопнула пудреницу, словно поставив в разговоре жирную точку. Грузчик притих. Как говорится, на обе лопатки. Он и сам понимал абсурдность некоторых утверждений древних. Вряд ли все состоит из огня, как считал один из них. Мир не запакован в огромный цилиндр, да и пресловутая Атлантида скорее всего не существовала вовсе. А превращение раков в скорпионов и обратно? Хотя, раки пришлись бы кстати… с пивом.
Уйдя в по-платоновски близкие его душе мысли о прохладном пенном напитке, Федор не заметил, как наступила глухая ватная тишина. Стремясь использовать остатки обеденного перерыва, сотрудницы магазина разбрелись по разным делам. Подстегнутые почти научной дискуссией минуты вновь вернулись к черепашьей скорости. Где-то щелкнул закипавший чайник. Сидевший на стуле человек заклевал носом.
Раздался странный звук. Затем снова. Задремавший нехотя приоткрыл один глаз. Опять зазвенело:
Дзинь! Дзинь-дзинь!
Звук был тихий, но неприятный. Будто чем-то тонким водили по скользкой поверхности. Например, стеклянной.
Федор отложил журнал и, оторвав седалище от насиженного места, подошел к большому, забранному решеткой окну. Оно выходило во двор многоэтажного дома, слышались голоса игравших на улице детей. Опять балуют, камешки кидают?
Грузчик все-таки решился нацепить очки. В нижней части окна, почти у подоконника, копошилось нечто маленькое и вертлявое. Обычная пчела! Федор ее разглядел – золотистая, с зеленоватым и красноватым отливом. Уперлась в стекло и машет крылышками.
Пчела снова боднула стекло. Раздался стальной звон. Облокотившись рукой о стену, грузчик поймал мерную вибрацию. Она усиливалась, свет стал гаснуть, помещение быстро наполняли тени.
Их было множество. Сотни? Тысячи? Жужжащие, перебирающие лапками твари облепили окно, отрезали застывшего человека от внешнего мира. Казалось, они покрыли небольшое здание почти полностью, накрыв его зловещей движущейся крышей. Федор ощутил себя погребенным заживо…
Одна из пчел ударила хоботком по прозрачной преграде, прочертив им, точно стеклорезом, белую линию. Собратья последовали ее примеру. Одна за другой, трещины возникали на гладком стеклянном зеркале, грозя обрушиться внутрь – металлические пчелы пытались прорваться к ждущим своих опылителей бронзовым цветам.