«Мы все умрем, но лучше не торопиться» (с)
«Июнь» Дмитрия Быкова проглотила за два дня. Из мельком виденных отзывов сложилось мнение, что это публицистика. Нет, книга художественная, но почему с ней спорят, как с памфлетом, по прочтении стало ясно.
Сюжет увлекает до забвения всех и вся. Точнее, это три самостоятельных и крайне неравных по объему сюжета – от большего к меньшему. Три истории, три героя: студент ИФЛИ Михаил Грицман, журналист Борис Гордон, филолог Игнатий Крастышевский. Объединяет их время – основное действие приходится на конец тридцатых–начало сороковых и заканчивается первым днем ВОВ. Время же и главный герой книги: предвоенная атмосфера, предгрозовое напряжение, которое должно разрешиться трагедией, войной, причем, даже непонятно с кем: «Бывают времена, когда нет логики, и без войны ее уже не выстроишь». Все трое боятся и не хотят войны, но своими поступками невольно приближают и подспудно ожидают ее как очистительную катастрофу, способную вывести из личного тупика, в который их загнало это же самое Время.
Вообще все действие в книге так плотно закручено, что ни героям, ни читателю не продохнуть. Тем не менее чувствуется, что это умственный роман, роман-конструктор, что автор его просчитывал, собирал, структурировал, используя свою потрясающую эрудицию и начитанность. Очевидно, неслучайны такие пропорции историй. А значит, сам Быков использовал «правила управляющего текста, УТ», придуманные его последним героем, редактором Крастышевским? Четырехчастная структура, где правильное соотношение частей обеспечивает «золотое сечение всякого текста», а также зашифрованное послание для читателя. Удивителен и второстепенный персонаж, шофер Леня, который один пропутешествовал по всем трем историям, чтобы оказаться в эпилоге.
Все это нисколько не мешает читать. Замысел прозреваешь ближе к финалу, чтобы восхититься мастерством автора. Мы знаем, как Дмитрий Львович любит и умеет препарировать литературу. Как он сам говорит на лекциях, у хорошей книги всегда несколько планов действия, у гениальной их целых четыре, включая его любимый метафизический. И его собственный роман можно читать ровно по этим планам. Можно следить за напряженными любовными историями первых двух частей. Можно сконцентрироваться на истории страны. Можно разгадывать прототипов героев (а они там есть: Давид Самойлов, Ариадна Эфрон, немного Марины Цветаевой, Павел Коган, Сергей Наровчатов и др.)
Или добираться до метафизического плана, пытаясь разглядеть, как проявляет себя Провидение, как общая вина человечества делает катастрофу неминуемой. К сороковым годам 20 века в мире скопилось огромное количество зла, в качестве исторических примеров обыграны нечаевцы («Бесы») в России, убийство на ферме Хинтеркайфек в Германии. Стойкое ощущение, что только война, как Армагеддон, могла и должна была эту массу зла уничтожить. Но парадокс в том, и вся мировая история это демонстрирует, что война «никогда не спасала, ибо ни одной проблемы не решала, а загоняла внутрь».
Еще это очень музыкальная книга. Даже если бы в конце романа из радиоточки не выплыл «Рыцарский танец» (балет «Ромео и Джульетта»), имя Сергея Прокофьева считывается с первых строк, точнее выслушивается. «Нечеловеческая музыка», передающая послание: «спасения нет». У Быкова абсолютных слух на Время и его звучание. Заметила по другим его книгам, но здесь это особенно явственно.
Конечно, читая, проводишь параллели с сегодняшним днем. Они не то чтобы прописаны у Быкова, но совпадения очевидны. Тот же спертый публичный воздух, ощущение надвигающейся беды и собственного бессилия, массированная военная пропаганда («Война просматривалась на всех путях».) Те же этические вопросы поведения человека в репрессивном государстве. «В России нельзя быть хорошим человеком… Если ты сопротивляешься, ты желаешь зла миллионам, которые счастливы. Если не сопротивляешься, ты предатель собственных взглядов». Так думает Борис в тридцатых, о том же почти через столетие думаю я, читатель. Но мне, в отличие от Бориса, теперь видно, что даже такая грандиозная война, как вторая мировая, даже такое величайшее испытание, не смывает и не оправдывает ничьи грехи, не уменьшает количество зла, а лишь множит его и несет смерть и страдания.
Ну и еще за оформление книги и шрифт хочется поблагодарить. Мои уставшие глаза благословляют издателя – так комфортно им еще не было. Просто идеально для чтения.
P.S. По поводу кодовой фразы, которую Дмитрий Львович поместил в контекст романа, у меня есть несколько предположений. Но одна в моем сознании отпечаталась точно: «Отличный роман написал товарищ Быков!»
P.P.S. Понравившиеся цитаты.
«… прав был Чехов: ерунда сама пройдет, а прочее неизлечимо».
«Когда отменяется совесть, остается профессия».
«Формальная эпоха открыла, что текст есть конструкция, структура и воздействует на читателя именно соразмерность этой структуры».
«Если десять лет кряду думать об одном и том же – выдумаешь».