ЧЁ ТАКОЕ?
Этим утром на рассвете рассиропился от сна.
Сам себе сказал: «Приветик!», не болит, кажись, спина.
Так божественно и тихо. Неужели я в Раю?
Не поверю! Жил я лихо - ведь чудил всю жизнь свою!
Вдруг рука с ногой заныла, к голове - прилив волной,
Прёт давление с новой силой, но кажись, ещё живой!
Хворь меня одолевает, на поверхности лежит…
Вспомнил! Кто пожить желает, сразу к доктору бежит!
Что поделаешь - старею, видно мой пришёл черёд.
Я спрямлённою аллеей - в уплывающий восход…
Не понять что здесь полезней. Как узнать диагноз свой?
Взял истории болезни – том четвёртый и восьмой!
Ничего, что млеют ноги, в шее косточка хрустит.
Тварь, с косою на пороге, снова портит аппетит…
Скажет: - Находи дороги, кошелёчек открывай,
На бесплатное лечение – только доллары давай!
Не веду себя беспечно, позвонил: ноль три, и вот:
Санитары здесь, конечно, - на носилки, и – вперёд!
До больницы докатили меня быстро, доставили к дежурному врачу. Он сидит ко мне спиной, лицом к компьютеру.
- Здравствуйте, доктор! - говорю. Он не поворачиваясь:
- Ну и голос! Из армии, что ли?
- Да, из армии, но ни сегодня – шестьдесят лет назад…
- Ясно. Женат?
- Жена здесь не причём, я вообще с женой не ругаюсь. Просто я всегда громко говорю, чтобы не переспрашивали, а голос чёткий от ясности мыслей.
- Понятно. Что болит?
- Нога, левая, в коленке.
Доктор посмотрел, резко повернул ногу, я от неожиданной боли ойкнул и дёрнулся!
- Тррр, бл…, вздрогнув, - сказал он.
- Вы ветеринар, что ли? – спросил я доктора.
- Нет, в сельской больнице работал, а там женщины часто вскрикивают…, но это к делу не относится. Что вам сказать? Возраст, возраст виноват, это естественно… Вторая нога болит?
- Пока нет, а она такого же возраста. В чём дело?
- Значит, не стой ноги, вставали, по утрам…
- Я вам говорил, что с женой не конфликтую и всегда встаю с нужной ноги - напомнил я доктору. Он уже с любопытством посмотрел на меня, но спросил про температуру.
- Пока температура есть, но близкая к комнатной – 33, 2 градуса.
- Такой температуры не бывает! Меряйте ещё, хорошо держите термометр! – раздражённо сказал доктор, и протянул термометр.
Восемь раз измеряли мы с ним температуру. У него 36, а у меня 33,2 ! Принесли другой термометр – результат прежний.
- Вас, Петров, сейчас отвезут в отделение. До утра дотяните?
- Раз улыбаюсь, дотяну!
- Вот и ладненько, а утром заведующий с вами разберётся.
* * *
Принадлежу к таким людям, которые общительны и мгновенно адаптируются в тех условиях жизни, работы, отдыха – в каких находятся в любое время. В палату попал после отбоя. Занял своё место на койке и погрузился в размышления. В три часа ночи, как всегда, взял компьютер, нашёл укромное место в столовой около холодильника и до утра работал, никого не отвлекая. Позавтракал, познакомился с соседями по палате. Пришёл зав. отделением, побеседовал со мной, назначил обследование и предварительное лечение, а относительно пониженной температуры тела ничего не сказал и я, таким образом, влился в больничный режим, не собираясь его нарушать.
В палате четыре койки. Пациенты разношёрстные. Диагнозы разнообразные, но у троих, сознание, обильно сдобренное алкогольным оттенком и желанием покурить в неположенном месте, потому, что курение, вообще здесь запрещено.
У всех мозги не заняты. Языки в работе. Лежу и я среди своих временных спутников – страдальцев. У меня зависимости никакой, кроме болезни. Говорить не о чем. Желания курить и выпить – вообще не существует.
В общем, выбиваюсь из информационного пространства интеллектуальной непригодностью для этого круга публики. Молчу. Слушаю. А тут монологи, за монологами. Темы? Самые разнообразные: политика, депутатская халява, медицина, культура и, конечно, страдания по поводу, где перехватить на маленькую и, как выпить, чтобы не заметили сёстры… Доставщикам бутылок из магазина до больничной койки - обещаны «копытные», - компенсация за услугу доставки.
Моё отношение к «сокамерникам», как выразился один из пациентов – доброжелательное. Не раздражал их громкий разговор и не удивлял изысканный мат, не через слово, а через одно приличное – серия омерзительных. Что поделаешь, коль рядом такие «языковеды»…
Когда обсудили политические проблемы, депутатские дела, разобрались с диагнозами и анализами, таксист Коля сказал:
- Кончайте трепаться про политику, пусть Соловьёв этим занимается! Ему больше «плотють». А мы и на копейку не набрешем. Надоело! Лучше поболтаем про баб!
- Я про них люблю говорить, они и так, как занозы в бошке,
всё время бабу хочу, хоть забейте меня! – сказал Васька, тоже политолог – мозгавед, (на МАЗе водителем работает).
- Согласен, Васька, давай про баб, почирикаем! – сказал Коля, и с дурашливой улыбкой уставившись на Ваську, спросил:
- Василь, а как здоровье твоей жены?
- Почему ты её здоровьем интересуешься?
- Ты же хотел про баб поговорить, а что, твоя жена не баба?
Красивая женщина! Идёт, ножкой чиркает… Ох! Счастливый ты Василёк! Такую красивую, такую красатулю… Я бы, я бы… Даже не знаю, как тебе сказать. Во, Бог жену тебе дал… врагу не пожелаешь!
Васька насторожился, впился тяжёлым, пронзительным взглядом в широкий лоб собеседника, как бы выискивая поуязвимее место для сокрушительного рукоприкладства.
- Ты чё, Вася, ты чё?
- Почему ты сказал: «Врагу не пожелаешь?». Что ты про неё знаешь?
- Ничего не знаю. Хорошая женщина и всё!
-А ещё что?
- Ни-че-го! Пошёл ты подальше со своей бабой. Мне она даром не нужна. За красивой все следят, завидуют. У меня такая, что ни глазом не зацепиться, ни языком, так я и живу, спокойно! А ты мучайся, со своей красавицей… Лежу в больнице и спокоен. Что ей сделается, она и меня не сильно притягивает. Бывает, конечно, бывает, но не то, если сравнивать с твоей.
- Как это сравнивать с моей… Ты что? Что у вас было?
- Ничего не было! Успокойся! Сам меня раздразнил, а теперь лезешь на рога. Ни своей, не хочу, ни твоей! И не приставай ко мне с разговорами про баб! Ты про них начал, сам и разбирайся!
Васька стал искать свою верхнюю одежду. В палату на громкий разговор заглянула сестра.
- В чём дело, почему шумите?
- Сестрица, мы молчим, сказал Васька. - Можно мне домой сбегать! Я тут рядом живу, жене плохо, нужно компресс поставить. Как управлюсь, до отбоя прибегу! Ну, очень нужно, только уточню диагноз.
- Ладно. Идите, но без опозданий!
Васька к отбою так и не вернулся… Утром, зав. отделением ему сказал, что к обеду выпишет его за нарушение больничного режима, устроенный дома дебош… Привод в милицию…
А получилось так, что любовника у жены он не нашёл, но, для «профилактики гриппа», пару раз приложил ей, по румянцу… А там пошло, покатило… Он конечно, сейчас же и на доктора возник! Но я его урезонил:
- Смирись, Василёк! Никогда не конфликтуй с докторами, милицией, военкоматом и тёщей. Всегда нагадят в шапку, когда успокоишься и меньше всего ожидаешь возвратной подлости.
- Да не боюсь я, никого! – взревел Василий.
- Успокойся! Если честно, ты меня своим поступком огорчил. Мне жалко женщин, когда Васьки, Ваньки и все мы, мужики, их обижаем. Я себе такого не позволяю, даже руки никогда не чесались на подобное самоутверждение. Знай, что женщины есть такие мстительные, - обидится, потом будешь носом к стенке спать, когда спать не хочется, а ей хоть бы, что… Они выдержаннее и умней мужчин. Помни это.
Бери с меня пример: кошек, собак и женщин – никогда не обижаю, - грех большой… Все они славные! Поэтому и живу долго.
- Да ты, Петрович, уже старый, тебе можно на баб не обижаться, тебе уже до них дела нет!
- Ошибаешься, Василёк, ошибаешься. Я старый, да не вялый! Возраст, для настоящей любви не помеха. Только в завершающем пути жизни, человек по-настоящему начинает понимать, что любовь это великий дар, которым обладает далеко не каждый. Постарайся и ты наверстать то, что частично уже растерял.
- Так что она, моя Маруся!.. – начал обвинительную симфонию любви зарвавшийся Васька, но я его остановил:
- Загляни в себя, глазами, такими же осуждающими, какими ты смотришь на Марусю и у тебя к ней, вопросов не будет.
- Кушать! Кушать! – раздался призыв работницы пищеблока и все бросились к холодильнику за пакетами с домашними разносолами.
- Петрович! Пошли вместе на обед, мне жена всякой вкуснятины натащила.
- Спасибо, Василий, но принять угощение не могу. Рад, что у тебя жена заботливая, цени это. Я же, когда нахожусь в больнице, стараюсь обходиться без излишней пищи. Здесь лечебное питание, свежее, сбалансированное и не следует насыщать себя излишними калориями. Ничего не делать физически и жрать, как грузчик – безнравственно!
Прощай, Василий, мне на УЗИ, видно тебя к моему возвращению не будет.
Мы распрощались. Я вышел из палаты, приостановившись, пропуская инвалида, услышал Васькину реплику:
- Вот хитрый, Петрович!
- Он не хитрый, - он мудрый, а ты баламут! – сказал ему Коля, и в палате наступила пауза, для осмысления информационных событий.
* * *
Пока я находился на излечении, в палате три раза сменился состав пациентов. Всякие были пациенты, приятные люди, и не очень. Но если уважать людей, то в любом человеке можно найти что-то хорошее.
К сожалению, двое умерли. Один из них только поступил. Ему готовили капельницу. Он сестре сказал, что нужно выйти. Возвратился минут через десять – от него разило запахом сигаретного дыма.
- Вам нельзя курить! – сказала сестра.
- Это вам нельзя, а мне можно.
Наши койки стояли рядом. Он лёг на кровать, сестра сказала ему поработать кулачком. Он не успел поработать. Закашлялся, пытался подняться, но кашель его мгновенно скрутил, выдохнув воздух, он уже не смог совершить вдох. Начались конвульсии, через несколько минут его торопливо вывезли из палаты…
Всё произошло настолько быстро, что находящиеся в коридоре пациенты, не поняли, что молодой мужчина, отец троих детей ушёл навсегда из жизни. Я был рядом, видел его близко, несколько минут назад мы с ним перекинулись словами. И всё… Обидно, что запрещенное курение ему было дороже семьи, детей, жизни! Как же, так? Сколько об этом сказано и всё – мимо.
Почти целую неделю я в палате жил один, никому не мешая, работал на компьютере. Написал рассказ «Два героя» один из них был мой сосед по койке. Лечащий врач ко мне заходил, с интересом беседовал со мной. Спросил про температуру, заметив, что в истории болезни она указана цифрой – тридцать пять градусов.
- Вы не беспокойтесь, это допустимо!
- Но у меня, доктор, температура выше тридцати четырёх градусов не поднималась.
- Не может быть, у нас она отмечается каждый день.
- Поясню, почему так получилось, - сестра сказала, что в температурном листе ниже тридцати пяти градусов строчка не предусмотрена. Вот она и пишет, что строчке нужно, а не врачу, для сведения. Я перестал измерять температуру, и она пишет, как ей удобней.
- Как же так, как же так? – засуетился доктор.
- Да не волнуйтесь вы, я в интернете вычитал, что пониженная температура бывает у больных сифилисом, СПИДом и при нарушении эндокринной системе. Первые два недуга я исключаю, а предполагаю, что нужно сделать анализ на ТТГ. В интернете сказано, что ниже 33 градусов, человек не жизнеспособен, а у меня обычно 33, 4 – не плохо, по-моему.
- Вижу, вас ни чем не прошибёшь, удивительный вы человек. Какой-то сильный, закалённый.
- Суровая жизнь, твёрдые принципы, трудолюбие – лучшие воспитатели человека. Я из племени военной безотцовщины. Мой отец погиб на фронте, а я его достойный потомок. Видите, как всё просто объясняется. Если желаете, я вам прочту небольшое стихотворение.
- Конечно, конечно, прочтите.
СРЕДИ ВРАГОВ МЕЛЬЧАТЬ НЕЛЬЗЯ!
Несчастным не был, не был и смешон.
Прошёл наветы, злобы - кривотолки
И оставался с чистою душой,
А вы всей стаей на меня, как волки.
Под маской безмятежности живя
Всегда я незапятнанность хранил
Переносить жестокость «бития»
Хватало деловитости и сил…
Порядочность для вас была грозой,
Коль я с добром, вы, непременно с грязью,
Так принято средь вас самим собой -
Нет логики разумной в этой связи.
Не трус я, не бездельник и не хлипкий!
Решителен в делах, а голос – звонкий.
Я защищался - репликой с улыбкой
И побеждал: ворюг, предателей, подонков...
- Да, убедительные слова, - сказал, доктор и добавил:
- Спасибо, спасибо. Мне приятно было с вами встретиться вблизи, как бы душе, с душой. Завтра, на консультацию к эндокринологу!
- А про нас, врачей, у вас может тоже, что-то есть.
- У меня всё есть, возьмите на память одну из моих книжек. Знайте, что я из больницы выйду строевым шагом! В молодости я хотел быть доктором или инженером. Стал – инженером, но если бы сейчас был доктором, с учётом наших реальностей от имени людей в белых халатах сказал бы так:
Не Депутаты мы, ни Гопники,
Мы Медицинские работники!
У нас больным не станет легче, –
Здесь, как нам платят, так и лечим!
Извините, доктор, художественности в этой иронии мало, а грустного достаточно.
Вскоре я вышел из больницы шагом, отдалённо напоминающий - строевой. Ну, какой из меня «гвардеец», когда мне за восемьдесят…
Продолжение будет!