Мастер, или попросту сантехник, вопреки расхожему мнению, был трезв как стёклышко. И вообще у него было довольно свежее приятное лицо трезвенника. Вспомнилось где-то услышанное: » Непьющий сантехник- это же клад!»
Среднего роста, чуть-чуть пониже меня, щуплый как подросток. На вид лет сорок, максимум сорок два, впрочем, роскошная седая шевелюра и пышная бородка, наверняка, его старили на пяток лет. Едва глянула на него, как тотчас стала терзаться: очень знакомый облик, но где, когда видела,…убейте, не припомню. Даже его имя Марат Семёнович ничего не подсказало.
Пока я мучительно листала страницы своего прошлого, Марат Семёнович спокойно деловито разгрузил прибывшую машину и, испросив позволения, присел перекурить.
И тут меня едва не разобрал смех: вот же! Классический портрет писателя Тургенева в учебнике. Странно: я прониклась к нему с ещё большей симпатией.
Видимо что-то необычное явилось у меня на лице, потому что Марат Семёнович неожиданно пристально посмотрел на меня, и спросил:
- Чем провинились?
- В смысле?- смешалась я как девчонка.
- Не начальница. Значит, либо в наказание заставили присматривать за мной, либо…бессемейная.
-Есть такая буква.
- Что так?
- А вы ничего не видите у меня на лице?
- Вижу, - после паузы, вглядевшись, сказал Марат Семёнович.
Я внутренне сжалась: сейчас скажет о «масляных пятнах»…
- Глубокая печаль и, пожалуй, обида.
Едва он произнёс это, я зауважала его как близкого, как…друга. Жгучие карие глаза с густыми ресницами манили, притягивали. Но это был не похотливый мужской взгляд, нет, он не лез, как говорится, под юбку, не раздевал, дабы лицезреть мои прелести, нет, он…проник дальше, в глубь души, в самые тёмные уголки её.И в них не появилась жалость от увиденного,они искренне по дружески сочувствовали.
Меня буквально затрясло сладкой дрожью, в душе полыхнула заря восхода. Впервые мужчина смотрел на меня ТАК! Впервые видел человека, личность, а не бабу, объект для траханья! Господи! Неужели Он! Неужели прощай проклятье! Да здравствует Акулина Калиновна! Многие лета!
Тем временем Марат ( я отбросила холодное ненужное «Семёнович») докурил, бросил окурок на пол и тщательно растёр его каблуком, и…сшиб меня на грешную землю с заоблачных высот:
- Елена Юрьевна, не обижайтесь, но я привык работать один. Не люблю, когда дышат в затылок…
Неожиданно для самой себя неприлично подумала: » А я бы с удовольствием подышала в ваш,…в твой чудный затылок, а ещё лучше в лицо…»
- Можете вообще закрыть меня. Придёте часиков в шесть. Действительно: чего вам день терять, дома, поди, дел непочатый край.
- А обед? Вы что, совсем не обедаете?
- Я плотно позавтракал. На кухне найдётся чайник? Чайку погоняю и ладушки.
- Нет, такое я не принимаю. У нас приличный садик. Будет вам нормальный обед.
- Воля ваша,- мило усмехнулся Марат.- А теперь…
- Поняла: скройся с глаз, чтобы долго искали.
- Угадали. Приз в студию.
Представляете, я как дура ненормальная понеслась на кухню. Впервые за сто лет с наслаждением мыла, чистила овощи, резала мясо. Носилась, как на воздушной подушке, не касаясь пола ногами, мои руки стали легче крыльев бабочки и порхали, порхали… А в голове, как в кинозале некто крутил дивные цветные клипы с божественной музыкой: я и Марат на улицах вечернего города…я и Марат в театре…я и Марат на пляже… Марат целует меня и я таю, таю, таю…
Вообще-то я с кулинарией не в близких отношениях. В детстве, правда, под маминым руководством кулинарила неплохо, а потом… Для себя почему-то не хотелось душу вкладывать, поэтому делалось всё с прохладцей, на скорую руку, простенько и банально, как это водится у холостяков. А тут такой комплексный обед забабахала! Пробую - и не верю: эту вкуснятину я приготовила? Быть того не может! Сон, глюк…
Глюк разросся до неприличных размеров, когда в 12 часов на запахи пришёл Марат:
- Это что ж здесь деется?
- Обед,- скромно потупила взор, тушуясь, Елена Прекрасная.
- Насыпайте-наливайте, иначе слюной захлебнусь,- скомандовал Марат-Иван-царевич.
Как он ел, нахваливая! С добавкой! Какое счастье, оказывается, смотреть, как ест твою стряпню любимый человек. Что это я? Окстись, девка! Шустрая, как электровеник. Три часа как знакомы и уже любимый? Не гони лошадей…
Не знаю, что во мне творилось, но в эти минуты было именно такое ощущение: кормлю любимого… Я одурела от счастья! От волнения, и ещё бог весть от чего, была пунцовая как перезревший помидор. Настолько одурела, что нагло предложила:
- А не хотите пригласить меня на свидание?
- Вам это нужно?- осторожно спросил, глянув искоса.
- Я хочу!
Марат посмотрел на часы:
- В шесть заканчиваю. Время на марафет… Жду в половине восьмого на выходе из метро »Крестовский остров».
Что это было за свидание!
Я с роду не говорила столько много, так складно, связно и умно. А как меня слушали! Для меня это было одновременно как исповедь и как сольное выступление. Дебютное, но на высоком профессиональном уровне. А Марат слушал так, словно любимейшая актриса читала обожаемый монолог из любимой пьесы.
Всё, буквально всё, возбуждало меня, заставляло трепетать и млеть: букет хризантем (я люблю цветы типа ромашки), смесь запахов табака, одеколона и мятной карамельки, исходившие от Марата, его взгляды, а главное, то внимание, с которым он слушал. Меня никогда ТАК не слушали. Я обнажила, вывернула наизнанку свою душу, и Марат бережно трогательно принял это, как дар. Он тоже что-то говорил, но я, к своему стыду, слышала прежде себя, а уже потом, на излёте, его. Так что в памяти остались несвязные отрывки.
Сейчас по прошествии времени, я понимаю, что тогда много было ненормального, болезненного. Я воистину была как в горячечном бреду. Вернее, моя душа. Марат рванул, намертво заклеенные рамы, пустил свежий воздух, лучи восходящего солнца. Пробывшая долгое время взаперти душа, рванулась навстречу свежему воздуху,…и её элементарно просквозило. Итог: ангина, ОРЗ и горячечный бред…
Я блаженствовала от этой хвори, я безумно была счастлива, что наконец-то заболела. И не желала излечиваться! Наоборот, желала ещё больше поднять температуру.
Когда возвращались, я твёрдо и вполне спокойно знала, что сейчас мы поедем ко мне. В глазах Марата было согласие. И ещё я почему-то абсолютно была уверена, что это не минутная интрижка, что это если не навсегда, то надолго. Сейчас мы приедем ко мне, я сделаю ужин, потом примем совместно ванну, и будем долго упоительно любиться. Не трахаться, а именно любиться. Меня совершенно не пугало отсутствие опыта в таких делах: я всецело доверяла Марату. Он сделает всё как надо, красиво, нежно, он научит меня… И всё будет прекрасно! А как иначе должно быть у Елены Прекрасной с её Иван-царевичем?
Я ступила на площадку своего этажа, и…почувствовала, как моя «хворь» улетучивается. Нет, нет, это не было прозрение, не было ужаса, что хотела сотворить неприличное (только познакомились - и сразу в постель), нет, было что-то другое. Мощно ворвалось в раскрытое окно, всё перемешало внутри, и…подействовало, словно компресс: сбила жар, понизила температуру.
Я растерянно глянула на Марата. Он с лёгким удивлением:
-Что-то не так? Мне уйти? Я не обижусь.
Прозвучало как-то банально, фальшиво, по-киношному. Мне это жутко не понравилось: я ожидала необычных слов, ЕГО слов. Это меня окончательно охладило.
Нервно провернула ключ в замке, толкнула дверь ногой.
И началось…