Рассказ № 10 из цикла «Одноклассники, которые не «Одноклассники».
Часть 1.
«Наше условие – долой сквернословие».
Фрагмент советского плаката.
Золотая осень и бабье лето в этом году объединились и на радость измордованному дождливым холодным августом люду балуют всех солнечными теплыми деньками. И обрадованный народ потянулся на пикники, дачи, в парки. Повеселели пенсионеры на лавочках, загомонила детвора у детских ярко раскрашенных городков, возрадовались юркие велосипедисты.
Мы тоже решили втроем, без детей и мужей, прогуляться по парку и сходить в картинную галерею на выставку Александра Дедушева «Белое облако», про которую мне сотрудница сказала: «Нестандартненько. Он что-то там делает с бумагой, и получается оригинальненько». В её устах всё, что связано с «енько» означало: «Хорошо, профессионально». Но правильным языком она разговаривала с коллегами-искусствоведами, а с нами, с девочками из бухгалтерии, разговаривала, как с воспитанницами из младшей детсадовской группы. Так как, по её представлениям, ни один высокообразованный человек добровольно в бухгалтерии работать не будет. Но она из жалости приходила к нам, и чтобы мы не были в стороне от культуры, на понятном нам языке давала советы, что надо посмотреть и куда сходить. А это означало, что нам надо обязательно сходить на выставку и посмотреть работы художника, и что художник этот интересный, талантливый и самобытный.
Мы с Иринкой уже полчаса кружили по парку и ждали Аську, которая должна была приехать из пригорода. Она на даче праздновала с коллегами: отмечали тридцатилетие одной из сотрудниц. Теплые деньки располагали к выезду на природу, на шашлыки. Тем более компания была большая: собирались семьями. Было много разновозрастной детворы, которая должна самостоятельно резвиться на лужайке и в леске рядом с дачей.
– Вика! Ирина! Я уже здесь! – покричала нам Ася, издалека заметив нас на лавочке у фонтана. Эту лавочку мы называли «нашей». Она была обсажена кустами сортовой сирени, и по весне, ещё со школьных времен, мы приходили полюбоваться на сирень и поискать цветки с пятью лепестками, чтобы съесть их, предварительно загадав желания. Сколько цветков было съедено! А вот желаний сбылось гораздо меньше.
– Ох! Красавицы мои! Если б вы знали, как я объелась. Ассорти из шашлыков! Я делала упор на шашлычки из барашка и на овощи на гриле. Так еще был и арбузы, и дыни. А какое вино было! Если б не наши предварительные договоренности, то я бы ещё песни там распевала. Но хорошо, что смоталась, а то бы лопнула или пупок развязался. Мы должны еще минут десять поблаженствовать на нашей лавочке, а я вам про праздник расскажу: кто был, кто с кем, кто в чем. Шучу! Вы все равно там мало кого знаете. А вот про Ленкиного Павлушу толстощекого сейчас точно расскажу. Его вы видели у меня дома.
Мы прекрасно помнили этого симпатичного голубоглазого крепыша лет четырех. Глаза у него были огромные и так радостно и удивленно смотрели вокруг, будто все вокруг него было необыкновенное. Лена не стригла его коротко. Светло-рыжие волосы до плеч свивались в локоны и обрамляли толстые румяные щечки. Он немного картавил и радостно улыбался, если на него обращали внимание. Было такое ощущение, что ему очень нравился окружающий его мир и люди, живущие в нем. Не запомнить его было нельзя. Вот мы и запомнили.
– Ребятишек было много, – сказала Аська, – но все постарше. Где-нибудь лет от восьми до десяти. В основном мальчишки, штук пять – семь, были две шустрые девочки-близняшки, которые от них не отставали. Вся эта ватага после того, как наелась, выкатилась на лужайку за забором с мячом, змеем и другой прочей ерундой. Мелкий Павлушка увязался за старшими, после того как с ними был проведен инструктаж, что драться и ссориться нельзя и ни в коем случае нельзя обижать Павлика. И мы, взрослые, смогли вздохнуть, расслабиться и перейти на взрослые разговоры. И вдруг…
И вдруг калитка со стуком ударилась о забор, и во двор влетел запыхавшийся раскрасневшийся Павлуша. Он добежал до нашего длинного стола, встал перед нами, уткну руки в боки, и, отдышавшись, громко сказал: – Эх, вы! Сидите тут и ничего не знаете! А писька – он сделал паузу – это х…!
Вот так-то, девочки! Теперь и вы знаете об этой страшной тайне.
Из интервью Сергея Медведева «Надо ли запрещать мат?» с режиссером Владимиром Мирзоевым на «Радио Свобода». От 21.02.2018 г.
Сергей Медведев:
– Владимир, вернемся к детскому мату. Меня это немножко коробит. Я понимаю, что это как бы акт языковой трансгрессии, ответ на лицемерие взрослой речи. Но это же какие-то неосознанные речевые акты?
Владимир Мирзоев:
– Я думаю, это происходит интуитивно. Как только возникли эти табу, я, не любящий мат на сцене, счел, что мой долг – пользоваться этим языком. Для этого и нужен театр, нужна культура – чтобы работать с табу. Следовательно, дети, которые чувствуют, что кто-то пытается контролировать их сознание через язык, интуитивно реагируют на это, и по-другому быть не может.
Город Саров. 22.01.2020 год.