Ты плакала?

– Ты плакала? Мадемуазель?
– Я? Плакала? Я никогда не плачу, вам показалось.
– А отчего глаза у вас влажные?
– Ха. Глаза? Глаза мои в прекрасном состоянии, вам показалось. Ветер. Это просто ветер подул, пылинка в глаз попала. Ветер, он такой переменчивый, то подует, то затихнет. И молчит в затишье. Выжидает. Вы не знаете? Чего он выжидает?
– О каком ветре говорите, мадемуазель? Здесь полный штиль.
– Вот и я об этом. Штиль, натуральный застой. А хотите, сейчас будет ураган?
– Нет, не стоит. Ураган не хочу. Зачем разрушать идиллию?
– Да? Не хотите? А жаль! А у меня уже зажглись мои ладошки, руки мои…
Мария приподняла руки вверх, на уровни груди,и потёрла ладонь о ладонь, и так близко к груди Ивара, что его качнуло от её энергий .
Вот всё бы в ураган произвелось через секунду, ну раз вы не хотите развлечений, в виде вихря.
– Вихрь всё разрушит, мадемуазель.
– Да? Как скажите, пусть будет затишье. Штиль, как вы говорите. А всё же, пусть грянет буря! А?
Она щёлкнула пальцами, и через несколько секунд, мелькнула молния, и отдалённо прогремел гром, и полетела по небу тучка, закрывая солнышко.
– Зачем мадемуазель? Такая прекрасная и ласковая погода.
– Как скажите, сударь, как скажите. Отставить!
Приказом произнесла она, строго и по-военному . И засмеялась, опустила руки, отступила на шаг назад и обошла вокруг Ивара, взглянула в его удивлённые глаза, насмешливо улыбнулась и ушла.

«Дааа! Вот был бы Петечкин взрыв. Да и Святогора. – Думала она. – Мои руки сами готовы были обнять его, даже мысли затихли. А гром-то с молнией произвели, чтоб отрезвить меня? Наверное. И вселенная смотрела на меня, как поведу себя. Один дедушка Род смеётся.
Надо куда-то уехать.
А куда уедешь?
Да и праздник скоро, подготовка в самом разгаре. Несколько дней осталось, отменить его нельзя. Праздник ведь нужен не только для залётчиков-пилотчиков. Его все сельчане ждут. Это великий праздник и для села и для вселенной».
Мария проходила к дому мимо скамейки и так задумчива была, что не заметила Петра сидевшего на этой скамейке.
– Солнышко, куда спешишь, с закрытыми глазами?
Поймав её за руку, притянул к себе, обнял и посадил на колени. Мария посмотрела ему в глаза, а он продолжил.
Почто твоё сердечко вновь стонет? Разве ты не успокоилась?
Мария положила голову ему на плечо.
– Мне, что? Уехать надо? А как же праздник? Я бы и сама уехала Петечка, но обещала всем в празднике помочь, да и ведущей праздника меня поставили.
– Я в курсе, девочка моя. Скажи мне, солнышко, ведь ты общалась с ним на ментальном плане, и много раз. У тебя ещё пыл не пропал? Так и хочешь выяснить и прояснить ваши отношения здесь и сейчас? А ещё несколько дней назад говорила, что он не нужен тебе. А сегодня чуть ураган не создала.
– Буря! Пусть грянет буря!
Чётко с выражением сказала она, и засмеялась.
– Отставить! Это шутка. Не шути так, девочка моя. Знаешь же, твои желания исполняются мгновенно.
Мария вздохнула.
– Да уж и не знаю, Петенька. Порой хочу с ним просто рядом посидеть.
– Ну да, к груди его прижаться, почувствовать его объятья? – Улыбнулся Пётр, обнимая её.
– Петечка хватит смеяться, не все же выдержанные, как ты. Тебя ничем не расшатать. Лидочка, сколько ходит за тобой, а ты всё, как бесчувственный. Ведь знаю, любишь ты, а всё тормозишь.
– Люблю солнышко моё. Люблю, тебя люблю, ох как люблю.
– Ты что, Петя? Я не о такой любви говорю. Я же сестра твоя.
– Вот, как сестру и люблю.
Посмотрел в сторону, по дорожке шли лётчики и чуть позади них Ивар. Пётр сильнее к себе прижал Марию и как бы в поцелуе, тихо на ушко продолжил. 
Лидочку люблю тоже, но по-другому, ты у меня на первом месте. Ты у меня одна единственная девочка моя. С тобой устроится всё, тогда и о себе подумаю. Люблю тебя, как доченьку свою. Ты же не возражаешь против этого? Всё же я всегда с тобою находился и сейчас нахожусь , больше чем Николай.

– Нет, Петенька не возражаю. Всё будет со мной хорошо, Петенька, я возьму себя в руки и уйду в работу.
– Можно подумать, работа в тебе мысли твои остановит.
– Петенька, скажи, а что такого, если мы будем просто общаться? Встречаться, как все влюблённые, назначать свидания? У меня ещё ни когда не было свиданий. Почти двадцать один год прожила, и не было свиданий. Петя, вот в этом я не осознаю, что здесь криминального?
Пётр рассмеялся.
– Дело не в тебе солнышко, а именно в нём. Пусть, пока совсем не ошалев от любви, осознает и духом возмужает. Разве ты не видишь, как он ревнует тебя ко всем, а уж ко мне, даже не описать. А он должен принимать всё спокойно.
– Но, Петя, я ведь тоже за ним подсматриваю иногда.
– Видел. Не иногда, а частенько, девочка моя. Пользуешься тем, что я тебя от него лишь закрыл   и он не сможет видеть этого, и не знает, он то тебе виден. 
Вновь засмеялся Пётр.
– А ты сними надзор и он увидит.
– Ага, счас! С вас рановато снимать надзор. Ему надо найти способ ключи активировать. Впереди много у него испытаний. Пусть всё осознаёт. сознание наконец может включит.
– Я бы ему помогла.
– Ты и так ему помогла. Должен он сам что-то для себя сделать? Не всё же на твоих подсказках быть ему. Основное для себя сам должен сделать. Готов ли он идти в бой, чтоб защитить любовь? А бой там будет не простой. Не на мечах сражаться и не из автомата стрелять. Должна в сердце гореть любовь, и не просто обычная страсть….
– Ты мне это уже говорил, Петенька.
– Ты слышишь? Его мысли слышишь? Вот сейчас?
– Не прислушивалась, зачем мне, ты всё равно нас закрываешь, что бы мысли друг друга не слышали.
– Послушай, уж так и быть, открою тебе его. Может, успокоишься.
И Мария услышала.
«Как больно милая, как больно. Когда же зарастёт на сердце рана. Когда ты примешь мою любовь? И что бы рана заросла той огненной любовью, которая была у нас с тобой, она и сейчас в нас есть, и в моё сердце ворвалась, чтоб прорасти в тебе.
Ведь я не безвестно канул, нашёл тебя, пусть с помощью твоего брата, но нашёл, и рядом. Лишь руку протянуть, с ума сойти в твоих руках, меня не страшит. Прошу тебя, поверни свой взгляд и посмотри на меня так, как в тот миг, когда бурю предлагала. Я лишь на миг за млечный пояс пролетел, а как вернулся, тебя уж нет. Я не забыл пути с тобою, прошу тебя, молю, ты прорасти во мне собою. Мои сны напитаны тобою. Милая во мне, в моём сердце прорасти. Прошу тебя.
А ты помнишь? Родная моя, любимая Мария, когда было вечное лето, там в нашем раю, природа цвела, благоухала, терзаний, мучений не знала. И не было вовсе войны. Все жили в мире в любви. И на стремительных звездолетах, мы с тобою летали к друзьям, через звёзды. В один миг долетали до Лели, светило золотистое солнце, оно посылало нам свет, и радостью наполнялось сердце. Встречались с друзьями на Фете, а как радовалась ты дубравам. Лежала на свежих травах, аромат ярких цветов вдыхала. Меня волновала чувственным взглядом. А запах ежевики помнишь?
Ты слышишь меня, я чувствую, слышишь. Откликнись Мария.
А там, на меня смотрела так ласково. А может, это сон мой, наваждение? Вот и сейчас ты рядом, лишь куст розы между нами, да ещё Яросвет, словно скала закрывает тебя. И ощущать тебя можно лишь взглядом. Ощущаю, со мною ты рядом. Ты принцесса моя».
– Он знает, что я принцесса?
– Здрасте вам! Конечно, знает. Ещё с тех времён знает. И в поездке ты же сама ему напоминала. Помнишь? «Хоть не царица, но принцесса».
А Мария дальше слушала, положив голову на плечо Петру.
«Я говорю с тобою всегда, но Яросвет закрывает тебя. Моя принцесса роз, словно видение из прошедших миров и грёз. В твоём мире нет зла и печали, только свет, изливающий из сердца, и любовью обнимаешь всех. Когда же обнимешь меня? Твои сияющие глазки, так и целовал бы их, прекрасные. Помню тебя сияющей, ты босиком по траве бежала и упала, лежала в росе и хохотала, земляникой вся измазана. Во мне будоражится память. Я помню всё, родная моя Мария, мечтаю о тебе и смотреть на тебя хоть издали. Когда же всё сбудется на яву или хоть приблизится? Я дышать без тебя не могу».
– Командир! – Позвал его Сергей, и прервалось его вещание в мыслях.

– Дааа! Он поэт. Он и там мне красиво стихи читал, и ещё красивее, а песни пел, умм, заслушаешься. И играл, на.. забыла как инструмент называется. Медленно со вздохом произнесла Мария.
– Чаранго. Ответил Пётр.
– Да так. сейчас таких нет. Петенька достань мне такой предмет.
– Хорошо, солнышко, но чуть позже. Подождёшь? Ему хочешь подарить?
– Не знаю ещё. Хочу ещё послушать его.
– О, он ещё какой поэт, слышала бы ты его все послания адресованные тебе. А вначале, о, там признание.
– А ты почему закрываешь? Вот зачем?
С обидой спросила Мария, и стукнула его кулачком в плёчо. Пётр рассмеялся.
– Ещё наслушаешься.
– Да? А может этого он не повторит, а мне бы хотелось слушать это прекрасное. Всё, что им сказанное, и адресовано мне.
– А от чего же ты плакала? Почто ему не сказала?
– Да вот ещё, буду ему я признаваться.

– Потерпи, девочка моя и не печалься, когда ты в печали, мне самому печально. Совсем немного остаётся с ним поработать и его настроить. Малышка, будь мудрой, девочка моя.
– Хорошо Петенька, я буду умничкой.
И задумчиво с нежностью произнесла.
Коснись губами моих губ. Сколько прошло? Ты помнишь? Как бушевали ураганы страсти. Но вечность между нами встала, мне так тебя не хватало.
– Меня? – Рассмеялся Пётр.
– А ну, тебя. – Мария вновь стукнула в плечо Петра. –
Это не мои слова, я их услышала и повторила.
– Тихо, тихо, я слышал, не ожидал, что ты их повторишь. Ишь? Что он там про рай говорит?
– Отстань, я не слушаю его больше.
– Вспоминаю наш рай, где счастливы мы были. Коснись моих губ, пьянящем поцелуем, твои губы слаще меда. Проведёшь по щеке своим пальчиком, в груди моей возникает дрожь.
– Петя замолчи, я не слушаю. Мария закрыла уши ладонями, но Пётр убрал руки от её ушей и продолжил.
– В созвездиях летал, тебя искал и знаю, пока стучат наши сердца, вдвоём в любви мы будем до конца, сливаясь в любви единой. Помнишь? Ты говорила, в любви безусловной лучистой, пречистой и сильной, где души сливаются в единое. Я помню твои глаза, как они искрились. Во мне током пробежал озноб.

– Пусти меня, Петечка, перестань, я всё равно не слушаю.
– Конечно, не слушаешь, а от чего же так сердечко забилось?
– Издеваешься, да? Мало тебе над другом своим издеваться, так ещё и надо мной? У, Петюнчик.
Со слезами произнесла Мария, и уронила ему голову на плечо. Пётр погладил её по волосам, подумал. «Вот, хватил через край, довёл девочку до слёз. Самому больно стало»
– Нет, солнышко, прости меня, прости меня, малышка, прости, но я хочу, что бы вы оба осознали одно….
– А вот вы, где уединились? А я вас ищу. Петя ты мне нужен на оси. – Подошёл Николай. – Солнышко, а от чего у тебя глазки в слёзках?
– Всё хорошо, папочка, Петенька вот вредничает.
– Петенька, оставь девочку в покое. Всё само образуется. И всё у них получится, и вовремя будут готовы. Они уже сейчас готовы, а ты чрезмерно его муштруешь. Для чего так? Дай отдохнуть.

– Нет времени отдыхать, дядя. – Смеялся, загораживаясь от кулачков Марии, и всё же поймал её руки и прижал к себе.
– Не преувеличивай, всё идёт по времени, а с ним, как Лиза говорит, словно по нотам. И Род доволен, только ты и Святогор не довольны. А у меня уже стало возникать другое, Петенька.
– Нет, дядя, нет, то другое у тебя, вымышленное.
– Ой, ли, мальчик мой? Солнышко, ты маме нужна, иди родная. Вам праздник надо готовить. А ты со мной, Петя, и чем скорее, тем лучше, нас ждут.
– Мариечка, солнышко. – Произнёс Пётр.
– Петенька, помню и знаю, никаких контактов. Тебе сказала, ухожу полностью в подготовку праздника, много надо успеть, не до амуров.
И она побежала, подпрыгивая и кружась и как обычно, напевая.

– Снова ввысь поднялась журавлей белокрылая стая, они брата того прихватили с собой улетая.
Пробегая по террасе мимо Ивара, который стоял возле двери, дотронулась до его груди ладонью. Как-будто бы невзначай, при беге задела, плеснув ему своей энергии.
– И вот, что делает? А? Сказала, что помнит, без контактов. А сама?
– А она и не контактирует с ним. Не придирайся Петя. – Засмеялся Николай.
– Девочка, совсем ещё девочка. Озорница, шалунья. – Улыбнулся Пётр.
– А силища-то, в ней какая! – Радостно, с нежностью добавил Николай. Ей, вероятно, всё полностью открыли в поездке. Преображение полное было?
– Нет пока ещё не всё, после венчания раскроют ещё. А может, и нет. Посмотрим. Время покажет, может сама дополнит. А пока ей достаточно этого.
– Посмотри, как он сразу взбодрился. И какие у него стали глаза радостные.
– Да, дядя, здесь любовь. Такая любовь! Я даже ему немного завидую.
– Тебе-то, что завидовать? Тебя Лидочка любит, и любит не меньше, чем и Мариечка его.Это обожателям Мариечкиным завидовать.
– Да, дядя, знаю, знаю, дядя, и я люблю её. Но Мариечка это другое. И радуюсь её счастью, но пусть подождут ещё. Подождут. Не время.

– Не переборщи Петя, не переборщи, устроит тебе твоя девочка бурю, вот будет тебе. Настоящую бурю, а я её в этом поддержу.
Нет, дядя, главное ты не сердись, ведь всё же Мариечка моя доченька.
– Это, как посмотреть.
Засмеялся Николай, но увидев, как по лицу Петра прошлись все виды энергий, меня его лицо до не узнаваемости, что он стал таким грозным. А что может произойти с Яросветом, когда касается его девочки, никто никогда не знает, даже Николай, и дедушка Иван. Продолжил.
– Я пошутил, мальчик мой, но признайся, здесь она всё же, моя дочь. Петенька.
Пётр улыбнулся, протянул руку, похлопал по плечу своего дядю и произнёс.
– Признаю дядя, признаю и благодарю. Это так. И ты всегда меня возвращаешь в действительность, когда касается Мариечки.
– Идём, нас ждут. –
И они направились с полянки вглубь леса к ротонде.
А ты всё же прислушайся, что тебе говорит матушка, на счёт Мариечки. Оставь девочку в покое. И это хорошо, что она ещё не вспомнила тебя отца.
– Не время ещё, не даю ей этого вспомнить.
Таисия-Лиция.
продолжение следует.....