Отец Джон спускался в подземелье по ступенькам лестницы.
Вечно светящееся лампочки дежурного освещения подчёркивали мрачность тиксинских казематов.
Тёмно - зелёные стены порождали в воображении всяческих чудищ.
Казалось - лишь коснись шершавой стены пальцами — и чудища оживут.
— Это здесь - сказал сопровождающий отца Джона вертухай и зазвенел связками ключей.
Со скрипом отворилась бронированная дверь, толстая, как дверное стекло правительственного лимузина.
Вертухай пропустил священника внутрь камеры.
— Не волнуйтесь, Падре, если что я здесь.
Осунувшийся Мигель сидел на краешке нар и сосредоточенно смотрел на какую то одному ему известную точку.
— Здравствуйте, Мигель — сказал отец Джон
— Здоровее видали - ответил заключённый не меняя позы.
— Я пришёл для проведения таинства Исповеди.
— Напрасно. Я атеист.
Отец Джон чуть не выронил из рук Евангелие
— Я же вас лично причащал в прошлом году Чистым четвергом....
— А... Перестаньте, падре... Я не Мигель. Я Диего де Альфонсо - старший двойник Мигеля.
Мигель умер от стенокардии несколько лет назад, конечно об этом в новостях не говорилось, а я с тех пор стал Мигелем на свою голову. Теперь - как это у вас говорится - взял на себя чужие грехи.
— Вас обвиняют в геноциде собственного народа, в фальсификации выборов, в несанкционированном вторжении в Тракоту, во вмешательстве в предвыборную программу Кубы и прочее, вплоть до убийств и растления детей. Судья говорит, что нет статьи, по которой вас нельзя было привлечь к ответственности.
— Я всего лишь говорил на камеру, то что мне велели говорить. Лично я никаких приказов не отдавал и детей не насиловал.
— А кто отдавал приказы?
— Мой советник Джо и председатель Правительства Карлос.
Карлос сбежал в Тракоту, в розыске сейчас, а Джо по прежнему советник, теперь Деррену советует как правильно править страной..
— А почему вы не сказали об этом следователю?
— Я говорил. Надомной смеялись, мол лихо запутываю следы. Доказательств то никаких нет.
— Ну хорошо, у вас же есть родные, близкие.
— Никого, то есть они есть, да только меня для них давно нет.
Вся моя вина в том, что у меня голос похож на голос Мигеля, и хотелось денег подзаработать. В общем согласился на пластическую операцию, меня ботоксом и накачали.
— Диего, вы понимаете, что...
— Называйте меня Мигелем, я уже привык.
— Хорошо. Вы понимаете, что вас приговорили к высшей мере?
— Да.
— И вы не хотите что бы я прочёл над вами разрешительную молитву?
— Нет.
— Тогда я вынужден вас оставить.
— Закурить есть?
— Я не курю.
Вертухай открыл дверь камеры и отец Джон пошёл прочь, желая как можно быстрее уйти из этого мрачного места.