Вот уже и январь на исходе, а ростепели охватили почти все его дни. Снежный ковер, такой желанный и чистый, лежал всего дня два-три. Затем мелкие дожди, стылые, надоедливые, слизали белоснежный ковер, превратив его в жалкие лоскутки меж городскими деревьями, домами.
Редко в продолжительные зимние ростепели выпадает солнечный день. Зато он не похож на осень. Обманно думается, что уже царствует апрель. На черноземе, под которым закопана городская теплотрасса, густо зеленеет трава. Кажется, еще немного – и встречай изумрудно-веселый май.
В такие дни нам с Жоркой, моим добрым и бескорыстным лохматым попутчиком, приятно и весело бродить в лесу по утоптанной тропинке к роднику. Родник тихо вызванивает свою серебряную мелодию и зовет нас к себе, где по бережкам узкого ручейка пробивается незнакомая нам зелень.
Нескончаемые зимние ростепели будят в лесу всё живое. А птицы принимают её за начало весны. Там и сям странный пересвист. Он так напорист, что мы с Жоркой останавливаемся и замираем, чтобы не нарушить обманный, не ко времени, лесной концерт. Мы вовлекаемся в это странное плутовство природы, где уже рождается что-то новое, молодое, и готовы посвистывать или бормотать что-нибудь такое, что будет в ладу с этой птичьей лесной симфонией.
Везде у берез светло. И от остатков снега, и от стволов, и от обманно теплых лучей. Январь словно испарился. А вместо него поет птичьими голосами даже не март, а апрель. В густом шиповнике по-особому весело щебечут игривые воробышки. Они маленькие и не пугливые. Жорка пытается к ним пробраться, принюхиваясь. А они хоть бы что: чик-чирик да чик-чирик! На сосенке и на ветках берез свистят синицы. Сползая со ствола старой осины, что-то пискнул прямо в морду Жорке поползень. Пес выставляет лапы на корявый ствол осины и ждет, помахивая рыжим хвостом. Необычный новый друг рядом, но птица исчезает так же стремительно, как и явилась.
Зато неподалеку, на постаревшей рябине, свиристят свиристели. Их хохолки мелькают туда-сюда, длинные клювы ищут среди кистей самые алые.
Глубокие просветы на небе, словно в марте, чистые, голубые. Свет их ниспадает на ажурно свисающие тонкие ветки берез. Стволы их ослепительно белы. От их света у Жорки слезятся глаза. Мои тоже щурятся и слезятся. За компанию, должно быть, чтобы Жоркиным не было обидно.
В рваной снежной простыне леса объявились обширные дыры. Там земля. И Жорке, и мне почему-то радостно, что его лапы и мои ноги встречаются - не ко времени - с весенней землей.
Это, конечно, обман. Не весна всё это. Завтра возможно возвращение зимы. Как утверждают синоптики, будет идти весь день обложной снег, который закончится мелким дождем.
Но истинная весна обязательно случится. Не обманная. Подлинная. Как и придет когда-нибудь настоящая, без обмана, жизнь.