Державю. откеда и куды

 
ОГЛАВЛЕНИЕ

1. ОСТРОВ ОКОНЧАТЕЛЬНЫХ ИВАНОВЫХ
   
2. БАШКАРМАК  ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА

3.      ТЮП ЗЕМЛИ

4.      ДЕРЖАВЮ. ОТКЕДА И КУДЫ

5.      ЛИР. КОРОЛЬ ЭРОГЕННОЙ ЗОНЫ
 
6.      ANAHERRAT 
 
ЭПИГРАФ:
   «Всю жизнь я дул в подзорную трубу и удивлялся, что нету музыки. А потом внимательно глядел в тромбон и удивлялся, что ни черта не видно. Мы осушали реки и сдвигали горы, а теперь ясно, что горы надо вернуть обратно и реки – тоже».  Сергей Довлатов.
 

Глава1: НА КАЖДЫЙ ПОПКА ЕСТ СИКИТКА

Глава 2: ПО ГРОБ ЖИЗНИ

Глава 3: ХОРОШО ЛЕТИМ

Глава 4: ХОРОШО ЛЕЖИМ 

Глава 5: ПЫРСЯГА 

Глава 6: ANAHERRAT


               
                ОСТРОВ ОКОНЧАТЕЛЬНЫХ ИВАНОВЫХ

   -  Уху просил перед смертью? – осведомился Авксентий Яковлевич.
   -  Уху не просил. Попросил тюрю и кислую капусту с отварной медвежатиной, - доложила Ефросинья.
   -  У него же зубов нет, - удивились собравшиеся. – Как ему с медвежатиной управиться?
   -  Я так же подумала. Но раз человек в таком состоянии, лежачий, просит, разогрела в казане со вчерашнего. Жалко что ли? Там много еще оставалось. Молодая была медвежатина, - оправдывалась Ефросинья. – Пока у печи возилась, он руку протянул, вроде как по заднице хотел похлопать, но не дотянулся. Вот столечко, - уточнила Ефросинья. - Поикал, поикал и помер в своё удовольствие.
   - Достойно ушел, - выслушав Фросю,  заметил Авксентий Яковлевич. И мельком окинул бабские нюхи у гроба, какую сам бы хотел похлопать перед кончиной. - Мир праху Иакова. Жалко, до девяноста не дотянул.
   -  Жалко, испортил праздник, - вздохнула Ефросинья.
   -  Готовились, - подала голос  Катерина. - К юбилею хотели стенгазету выпустить. Стихи сочиняли: «Доярки, мля, нуждаются в подойниках. Россия, мля, нуждается в покойниках».
   -  Но это мы так, - оправдывалась Ефросинья, - мы не вперед думали. Мы взад истории смотрели.

    Ну, ладно, что в зад, одобрили направление Ивановы.

    Загодя сработанный гроб установили в «Белом доме», после смерти других  однофамильцев ставшем ничейным. В прежние времена был «Красный уголок» - теперь «белый», и уже не уголок, а Дом. Другой статус. Цвет поменяли согласно тренду, содержание осталось красное, согласно привычке побаиваться комиссаров, – старые колхозные награды, подшивки истлевающих газет, бестселлеры типа «Василий Теркин на том свете»  поэта-земляка Твардовского. Покойника обрядили в парадный суконный костюм с орденом Красной звезды и фронтовыми медалями. На кладбище повезли в  тачке, которая многие годы служила Якову Павловичу для сбора и доставки во двор печного топлива – сухостой, ветки, сучья, поленья. Яков Павлович хранил в голове фантомный недуг военного происхождения: у него постоянно мерзли руки. Он поддерживал в печи  вечный огонь и грел пальцы, окуная ладони  в пламя. Всё боялся, что дров не хватит. Прочие Ивановы втихаря подкладывали ему на лесных дорожках удобный  для растопки сушняк. Дед радовался удачным находкам, как грибник на тихой охоте.

     Причина мозгового заскока была уважительная. В январской Висло-Одерской операции 1945 года восемнадцатилетний боец Иванов, выполняя приказ маршала Жукова, успешно прорвал оборону немецких войск группы армий «Центр» на Висле, освободил Варшаву, окружил группировку противника в Бреслау и Познани, освободил западную Польшу, форсировал Одер и вступил на территорию Германии, заняв выгодное положение для наступления на Берлин. И в последний, 23-й день блистательной операции его нашла фашистская пуля. Бывает, рябь твою мать! Война. Не одного восемнадцатилетнего Иванова в том победном бою подстрелили фашисты. Многих. Хоронить по-людски не было времени. Приказ гнал вперед! На Берлин! Семьдесят километров оставалось. Потом, мол, на обратном пути дохороним с оркестром, в братской могиле. Да и холодно было, снег шел, сапоги вязли, скользили. Положили убитых в общую траншею, прикопали на треть штыка, сосновыми лапами прикрыли, легли спать до ранней утренней побудки.  Усталые штабные писари отписали дежурные бумаги: наверх доложили о победах и безвозвратных потерях для статистики, в тыл отправили похоронки. Про бойца Иванова Якова Павловича родным и в военкомат отправили: «Пал смертью храбрых». В этом месте судьба бойца как бы ухмыльнулась на манер писателя Гоголя и ушла куролесить над пропастью между словами и смыслами, в дебрях параллельной реальности. Аки самодостаточный нос Николая Васильевича.

     Когда павших смертью укладывали штабелями в траншею, Яков Иванов оказался не в нижнем, третьем ряду, а в верхнем, наскоро присыпанном мерзлой землей. Руки остались наверху. Он сучил, сучил ими, нос, рот освободил для дыхания и крику: «Живой я!  Здеся». По счастью,  докричался, но тут же и раздвоился по разным мирам. В бумажном мире  лег папкой в архив, в телесном, кровеносно-сосудистом - чуть не до смерти обрадовал мать явлением с того света.  Явился и продолжил жить в полном гражданском повиновении, позванивая орденом и медалями. Руки мерзли, а так ничего, главное - мужское достоинство отстоял. С  островитянкой и однофамилицей Ивановой Марией Митрофановной продолжили род сыном Сеней. Вот он Сеня, у гроба слезу утирает, в 69 лет остался сиротой, на голове плешь, лицом печальный, вылитый артист Евстигнеев из кинофильма «Зимний вечер в Гаграх». Теперь за старшего на острове Ивановых. 

     По-хорошему, по православному надо бы отпеть Якова Павловича, да никто не умел. Обошлись гражданской панихидой на родовом кладбище, принимавшем покойников на взгорье, среди черных каменных валунов и белых берез. Березы стояли тесно, как  зубы во вставной голливудской челюсти. С любовью к покойникам, к тому свету  стояли.

   - Там согреется , - сказал Авксентий Яковлевич, бросая в могилу с комьями земли березовые поленца. – Теперь уже вряд ли оживеет.
   -  Успешный был человек, - подхватили  Ивановы.

     Попрощавшись, пошли извилистой, корявой тропинкой вниз, к  сиротеющему жилью, через огороды, сараи, мимо кузницы, бань, сеновалов, дегтярной ямы, цистерны с соляркой, рыбацких сетей  - к  поминальному столу в Белом доме, к важному разговору о самом смысле жизни Ивановых, о проблеме их размножения, восполнения рода на неблагоприятном этногенетическом и геополитическом фоне. Сколько их осталось в наличности? Авксентий, жена его Агафья Евстафьевна, ростом полтора метра с гаком, но кряжистая, стыдится нечего. Их дочери: Катерина, старшая, скоро полтинник, форматом вширь вся в мать, и Ефросинья – младшая, 39 лет, ни рожи, ни кожи. Еще двое Ивановых  - иносемейные, однофамильцы. Чокнутый предпенсионер Федор и матушка его  Аполлинария, некованая кляча в галошах. Всё. С сегодняшнего дня минус один Иванов. Переглянулись - кто на очереди? И быстро опустили глаза.

     -  Что там Мумука? - обратился Авксентий Яковлевич к Ефросинье. Это был злокачественный вопрос. По большому счету, вопрос жизни и смерти Ивановых. Они были глубоко, в самом прямом смысле млекопитающие и всецело зависели от коровы Мумуки, от её удойного вымени, от парного и топленого молока, творога, сметаны, простокваши.
    - 85 дней, - опустила глаза Ефросинья, будто сама была виноватая. – На 90-й день придет в охоту. Пять дней осталось.

    В избе повисла тяжелая, как топор, тишина. Можно сказать, гробовая.

    - С моторкой чего? - вопросом к Федору во второй раз очернил тишину Авксентий Яковлевич.

     Мог бы и не спрашивать. Все и так знали: мотор сдох, у Федора руки из жопы растут, солярка на нуле. Ивановы жили на острове  посреди озера Бездна, до большой земли семь километров – на веслах не угребешь,  да  еще с коровой  на привязном плоту. А надо – не то слово. Если Мумуку в охоте  срочно не доставить к быку, - конец. Корова – не баба: раз в год приходит в охоту. Останется яловой, а Ивановы - без молока. Короче, смертельный приговор.

    Вопрос номер два, который еще полгода назад был первым номером,  после похорон  Якова Павловича отпал сам собой. Вопрос назывался «Ока». Или по-военному «Битва за «Оку». Тут такая петрушка.

    На пятидесятилетний юбилей Великой Победы , 9 мая Яков Иванов обзавелся аллеей Славы и стелой павших героев в районном центре. На стеле, среди земляков героев,  значилось и его имя: Иванов Яков Павлович. Отпраздновали всем миром, всё честь по чести: духовой оркестр, ружейный салют, возложение цветов. Яков Павлович, в общей группе участников церемонии, возложил цветы к прижизненному памятнику самому себе, обронил скупую геройскую слезу. И так каждый последующий год – на пятьдесят первую годовщину Победы, на пятьдесят вторую, третью…  Дети, внуки надевали на него парадный пиджак с наградами, привозили в райцентр, покупали цветы и похороненный дважды заживо солдат возлагал их, стараясь поместить букет поближе к своей фамилии.

     Это, конечно, Гоголь. Но не весь. Весь Гоголь явил себя в начале следующего, двадцать первого века, совместившем цифры прибыли от нефти с цифрой убыли ветеранов ВОВ в такой счастливой точке, когда правительство с облегчением могло хлопнуть себя по ляжкам и воскликнуть: МОЖНО!  В смысле – можно, без большого ущерба бюджету, подарить каждому из оставшихся в живых ветеранов войны по автомашине «Ока». Лично Якову Павловичу эта «Ока», как пятое колесо телеге, а вот дети и внуки воспрянули духом. Пошли в райвоенкомат записываться в очередь. Тут-то и ухмыльнулся Николай Васильевич голосом военкома: «А вас, товарищи Ивановы, тут не стояло». Как так не стояло! А так. Нету вас в живых. Да вот же он – Иванов Яков Павлович, можно рукой пощупать. Товарищ военком залез на стремянку, достал с верхней полки архивного стеллажа папку, сдул с неё пыль толщиной в палец, полистал страницы и ткнул в нос внукам и детям: ПАЛ СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ ваш Иванов Яков Павлович. Вот – справка, подпись, печать. Из самой Москвы! У Москвы описки не может быть. Дальнейшее продолжение жизни товарищем Ивановым не предусмотрено. Тем более, в счастье обладания автомобилем марки «Ока» 11116.

     «Да уж, рукописи не горят», - подмигнул писатель Булгаков из шинели писателя Гоголя. Никто не забыт, ничто не забыто. Позорно отступили Ивановы, бесславно проиграли битву за «Оку». Вроде как в третий раз похоронили заживо УСПЕШНОГО деда.

    Ну, теперь дело прошлое. Не до жиру – быть бы живу. Что имеем? На одну детородную бабу два кавалера сомнительного мужского достоинства. С учетом местной географии можно сказать: перинатальные проблемы достигли дна. И главное  - снизу никто не стучит.  Полная рецессия! Хотя… Последней, как известно, умирает надежда. Бабы предлагали проверенные средства укрепления наличного достоинства: ворожбу, корень сельдерея, крапивный отвар, полифенолы, воробьиное мясо, кошку на ночь к причинному месту. На поминках тему либидо обсуждали в деталях, маневрируя по всем направлениям: секс, эрекция, эстроген, эротические танцы, материнский капитал.

     «Эх, зря, - укорял себя Авксентий Яковлевич, - зря мы отказали в репатриации своему изгнаннику, Федькиному Мартыну. Прислал покаянное письмо, просился обратно, в родную Бездну. Презрели!  Идиоты! Подумаешь, гей! А кто сегодня не гей? На эстраде, в телеящике, на виду…  На первый – второй  рассчитайсь! Половина! Это раньше было: стыдно, если ты пидор. А сейчас: стыдно, если не пидор. Лучший футболист мира Криштиану  Роналду в грудь себя бьет: Да, я гей!  Даёшь место в президиуме и Золотую бутсу!

    Вот и Мартын Иванов поддался. И как устоять? Кто в Воронеже не гей, тот паркет в сортире драит. В Воронеже сексуальные меньшинства уже большинства, прорвались в депутаты, качают права. Короче, не выдержал Мартын воронежского напора. Его зачем послали? На курсы дегтярного промысла. Спокон веку в Бездне были свои мастера, гнали сосновый и березовый деготь, процветали! На большой земле продавали колесную мазь, продукты для смоления речных стругов, конской сбруи, сапог, бальзам для заживления ран, типа мази Вишневского, только круче. Беда – мастера выродились. Ивановы понадеялись на Мартына. Вроде смышленый, должен освоить пиролиз древесины.

      Собрали вскладчину подъёмные – не подведи Ломоносов! Съездил, лизнул другой жизни - вернулся. В ушах серьга, на губах помада, над глазами ресницы граблями, в чемодане лифчики, чулки, женские трусики. Парфюмерии пять флаконов, волосы серо-буро-малиновые. Сменил имя Мартын на Мартини, потребовал уважения прав и денег на пластическую операцию носа. И главное – сукин сын! - отказался от гетеросексуального контакта с родными островитянками. «Изыди, изгой!  - воскликнули Ивановы. – Гореть тебе в аду, в кипящей смоле»!

     … Солнце, по правде говоря, не баловало Бездну открытым благодатным сиянием. В основном присутствовало заочным образом, прячась за тучами, облаками, туманами. Бездна была триумфом сумеречного анабиоза. Какие там пятьдесят? Сто пятьдесят оттенков серого! Даже любимицы севера березы, с любовью к покойникам осенявшие кладбище, как бы стеснялись своей белизны, подмешивали в неё  разные затемнения. Однако этот вызывающе серый цвет при всей своей видимой агрессии пульсировал тонкой одушевленной жилкой. Она дрожала, бредила лилейными мечтаниями.

     Если и был у царствующего серого цвета соперник, то черный. Потому что падчерица Варяжского сумрака Бездна стоит на базальте, разрывающем почву острыми коренными зубцами. И само озеро черное. Под кристально прозрачной водой покоится дно, выложенное тем же реликтовым базальтом. И подступающий к озеру лес в магической амальгаме водоёма переминается с черного на козырной серый. В той же аспидно-антрацитовой тональности небо - низкое, густое, даже твердое на ощупь. И птицы – как нотные знаки. Черные, без бемолей.

     Впрочем, и на старуху бывает проруха. Иной раз с утра солнце прорвется сквозь облака и зарядит на целый день. «А давай искупнемся! – провоцируют друг дружку Ивановы, что помоложе. - А давай»!  У них купелей – на каждое тело! А одна общая, с коллективной баней по-черному. От бани проложен пирс со сходнями к воде и к пляжу с парой раскладушек на мелкой черной гальке. Ну, чисто Канары!

    - А давай, Фрось, окунемся, - Катерина руки в стороны развела, лицо солнцу подставила – жаворонком вознеслась, блаженствует. Покой разливанный.

    -  А давай. Только сперва в баню. У меня шампунь дегтярный не весь израсходованный.

    В бане распарились – голышом по мосткам в Бездну! Кого стесняться? Шум, плеск, благодать. Вода теплая, градусов 20. У мостков по грудь, и плавно, плавно – по шейку, по макушку. Кувшинки расступаются, рыбки меж ног шныряют, покалывают, солнце брызжет капельками на мокрых телах сестер Ивановых. Allinklusiv!  Улеглись на мостках, закрыли глаза, млеют райскими Евами. И что самое эксклюзивное – комарья, гнуса нет. Слепней – и подавно. Хвала слезоточивому дегтярному духу, которым провоняла Бездна за века прибыльного промысла.   

   -  Сон мне приснился – не пойму, что к чему, - не поворачиваясь к сестре, не открывши глаз, начала Ефросинья. –  Домовой наш приснился, Шишига. Будто я в подвенечном платье, фата, а на ногах резиновые сапоги. И мы с ним, с  Шишигой, на лодке – я на корме, он гребет. В галифе с красными генеральскими лампасами, в папахе, в погонах и вот с такими буденовскими усищами на бровях  -  крутит лодку туда-сюда, дрифтует, как лица кавказской национальности на московских проспектах. И кричит словами той же национальности: «Рашка – говняшка»! 

    Замолчала, ушла в сумрак своего тревожного сновидения.

   - Ну, ну, - понукает Катерина. Чует драматургию. Шишига так просто не является. Опять же свадьба. Кавказские лица. К чему бы это? И где это она видела московские улицы?

   - Ну да, свадьба. А пироги, чую носом, пироги пригорели.
   - А куда плывете?  - В  том-то и дело - вроде знакомо всё, Бездна, и вроде иноземное какое-то. То ли Швеция, то ли Венеция. Улицы как реки, дома из воды растут, тряпки на веревках от дома к дому. И платье моё за кормой тянется, стелется по воде, цепляется за каменные берега, и мы вплываем в наш подземный бункер, в темноту, и весла упираются в бетонные стены, и фата моя наматывается на весла, а течение всё быстрей и быстрей, и впереди провал, обрыв, и тьма тьмущая, ничего не видать. А он, Шишига, оборотень окаянный, хохочет и по мобильнику: «Прокачу! Пикачу!». Я вся мокрая, платье облепило – трусы и всё нижнее на виду.

   - Какой бункер? Наш, что ли? Возле кладбища?
   - Ну да.

     Шишига общепризнанный шалопай, вроде еще один Иванов, коренной. Женщины поговаривали даже, что от Шишиги можно и забеременеть. Всех странных новорожденных на него списывали. «В кого? – не поймет, бывало, папаша младенца. - Да в Шишигу!  - скажут. - А, - успокоится папаша. - Тогда другое дело. Ясен пень».

     Катерина из-под прикрытых век посматривает на сестру. Про неё тоже поговаривали: в кого такая? Странная. На дойке с  Мумукой по-французски миндальничает: «Мерси… Сильвупле»… Откуда? Новопреставленный Яков Павлович пересказывал дедовские байки, мол, в этих местах в 1812 году Наполеон куражился со своими солдатами. Может, оттуда. Недаром же Мумука понимает французский. На «сильвупле» куда надо, подвинется, хвостом по лицу хряснет – «пардон»!  Извините, мол, больше не буду. Однако не всех убеждали исторические новеллы Якова Павловича. Да и сам он порой путался в сюжетных загогулинах. По его же собственным словам, еще до Наполеона тут топтался ордынский хан Токтомыш с бусурманами, с Мырзакунами, Тугельбаями, Абдрашитами. Тоже не брезговали, трамповали русских красавиц в зоне бикини. Опять же наш скуластый монгольский друг Чойбалсан. На одну русскую кровиночку семь нерусских.

     Ну, и Шишига наводит тень на плетень. Варвара - царство подводное! – божилась, вот те крест! что сама слышала, как первого ноября, аккурат на Иванов день, за печкой Шишига выл басом: «От той волны морской в нас кровь-руда пошла. И мысли тайны от туманов»… Но Варваре не очень верили: баба, да еще молодая, двадцать три года. У них, у здешних баб Ивановых, хоть старых, хоть молодых, в мыслях тайных одни варяжские гости. За этим гостем, за русоволосым, голубоглазым Зигфридом, по своему женскому усмотрению, она и пошла к Водяному в одной белой рубахе, без трусов, без лифчика, утопла в его красивом царстве с зелеными водорослями, обросла в ожидании Зигфрида пышным русалочьим хвостом.  А Ивановы, оставшиеся на суше, били себя в грудь: Ивановы мы! Вопреки и назло варягам, монголам, зырянам! Чистой воды, беспримесные арийцы… Нас поп Иван крестил своим именем за мзду соболями и жемчугом. До этого, до крещения, мы разные были. Но точно не варяги, не монголы, не зыряне какие-нибудь, не эрзя, не мокша. Русские мы. Первоначальные, посткатаклизменные. Как отступил Великий ледник к Океану, оставив на северах цепочки болот и озер с живородящей сапропелевой массой, залежи чудодейственного космического шунгита, гряды холмов, расщелины «камы» с песком и гравием, морены, с тех самых пор лежбища гранитных и базальтовых валунов ожили, подняли головы, и обратились в прямоходящих, первобытно-общинных Ивановых. Как говорится, от скал тех каменных у нас, у русских кости. Ну, и лбы само собой. Варяги позже понаехали.

      Фрося сном своим взволновалась, две островерхие сахарные возвышенности с алыми тюльпанами на венцах вздымаются. Видно, как скучает мимишная грудь, после единственных родов не ставшая выменем. Муж, исполнив интернациональный долг, остался без вести пропавшим в недоступных Афганских горах. Родина-мать почем зря тратила Ивановых. Восемнадцатилетнего сына Фроси накрыло эхом близкой Кавказской войны. Подорвался на мине. То ли своей, то ли ихней, чеченской. Сына привезли в казенном гробу фрагментами тела. Слава богу, похоронили на своем кладбище, на Бездне. Катерина, насыщенная личной материнской жизнью, понимает нутром, жалеет младшенькую сестрёнку: неизрасходованная осталась. Ребенка недоласкала, мужу – не додала. Один глоток от молодости отпила, остальное вино бродит, превращается в уксус. Однажды, после похорон сына, застала Фросю в сарае. Она баюкала у груди березовое полено, пела свою колыбельную: «Пришли медведи мохнатые, на задних лапах стоят, передними тучи лапают». Но это сердечные страдания, это про сердце, которого не видно, оно внутри, под атласной кожей. 

   -  Как думаешь? Про что этот сон? – напряглась Фрося.
   -  Кучерявый какой-то, - уклонилась от прямого ответа Катерина. - Помнишь Варвару нашу? Шишига, прохвост – прости Господи! - ей варяжского гостя напророчил.

    Взяли обоюдную передышку в беседе. Залюбовались картиной. Был на острове конкурент в цветовой гамме – конь по имени Луноход белой масти. Единственное бесспорно белое пятно в Бездне при любом раскладе погоды. Утром, вечером, даже ночью. Беспривязный, не униженный хомутом, оглоблями, напрасной хозяйственной обузой, бродит по острову, щиплет травку, удобряет луга парными каштанами. Самоуверенный, не в пример Мумуке. Будто не он принадлежит Бездне, а она ему. Вместе с мужиками и бабами.

      - Эх, зря мы тогда Мартышке напрочь отказали, - выдала ход тайных мыслей Катерина. – Подумаешь, гей! Как бы щас пригодился. Ох ты, гей еси, добрый молодец! Воротись ко мне, красной девице!

      Засмеялась своей срамной мысли:

    -  А, правда, что на гениталиях  у него кружевные цацки со стразами?

     Лично Фрося не видела. Но сестру поддержала в том смысле, что  поумерить гордыню надо бы, милосерднее надо быть, научиться прощать. Ну, Мартини стал вместо Мартына. Ну, пидор. Но осознал же, раскаялся. На какие расходы пошел! Пишет, мол, ездил на реабилитацию к доктору Назаралиеву в Бишкек. Прошел курс  лечения интегральным методом. Десять сеансов лечебного камчевания с последующим введением в фазу лунатизма. Не вняли. Хотя Бездна, может, больше всего нуждалась именно в лунатизме. Для душевного равновесия.

    «Течет река, бежит ручей. И я ничья, и ты ничей» - встала Катерина в полный рост, локти к бокам прижала, ладошки развела, головку назад откинула, зад отклячила - пошла ягодицами туда-сюда. Ай, красавица! Куда там Надежде из «Золотого кольца»!

   -  Вставай! - Фросе командует. –  Зря, что ли, репетировали концерт на дедовский юбилей?

    И зашлёпали голыми пятками по деревянным мосткам. «Вот и прошли года, но мы не старые. Недолюбившие, лежим усталые».

     Катерина сестру –  хлоп по заднице. Неформатная. Не соответствует островным Ивановским нормативам. По нормативам, по матрице, Ивановская Афродита должна быть:  а) грудастая,  б) икрястая, в) задастая. Все наряды шились, чтобы подчеркнуть эту модельную триаду. На икры, как на веретено, наматывались толстым слоем специальные онучи. Грудь подпирали кожаными подставками, зад  расширяли слоеными юбками. Фрося ни грудью, ни икрами, ни задом не вышла. Сиськи, не прибавив в размере, остались в молодой упругости. Икры – две бутылки ноль пять, живот впалый, обезжиренный. И ростом с оглоблю, метр  70. Ноги  длинные, журавлиные, бедра вообще никуда. Веснушки под золотистым пушком, родинки под левой грудью и возле пупка, ямочки на левой щеке и на подбородке. Во взгляде недоумение и тревога без повода. А главный недостаток – в заду никакого излишества, не за что ущипнуть.

      У самой-то Катерины красоты – на двоих. И на боках, и на спине,  и ниже. Сдобное тело, налитое сочным бабьим мясцом, с нежным, на два пальца жирком. Рук не хватит, чтоб всё объять, всё обхлопать. Взбаломошный студень трепещет от грузного топота, свободные безразмерные груди в такт песне бьются, как весла об воду. Телесно и гласно украшают ландшафт Бездны с белой лошадью на поляне. 

   «Течет ручей, бежит ручей. И я ничья, и ты ничей».

      … На зорьке, до полного рассвета еще, Авксентий Яковлевич вышел на берег с удочками. Такой у него ритуал утреннего умиротворения: сходил в деревянный туалет во дворе, с шумом спустил воздух через задний проход, почистил зубы над тазиком под железным умывальником с гремящим соском, взял удочки, пошел к озеру, к мосткам по протоптанной тропке. Место прикормленное, рыба в курсе, где на халяву можно заморить червячка.

    - Сколько лет, сколько  зим, - поприветствовал Авксентий Яковлевич павлиноглазку, взобравшуюся на шершавый лист лопуха. - Какими судьбами?

    Рыжеволосая небритая гусеница продвигала своё грациозное  женственное тело с достоинством баллистической ракеты на Красной площади, несущей мир прогрессивному человечеству. Восемь пар ног  обеспечивали плавный ход и надежное сцепление с дорожным  покрытием. В ответ на  приветствие Авксентия Яковлевича павлиноглазка кокетливо вильнула мясистыми лопастями, прикрывавшими анальное отверстие.

   -  Вот баба! Совсем мозгов нет, - без  злобы отметил Авксентий  Яковлевич, насаживая на  крючок половинку жирного червяка. -  Не  видишь -  человек рыбу ловит. Ему наживка нужна.

    Ночь пережила легкий, необязательный дождик. Светало. Жизнь  сумрачным перегрузом укладывалась в берега, клев был, но вялый. В судке, судорожно хватая воздух, колотились пара окуньков, караси, один линь, да пяток ершей. Судак, налим, красноперка выжидали. 

     -  Толстая. Беременная что ли? Какой срок?

     Давненько на острове не видали беременной бабы. А откуда ей взяться? Одного половозрелого самца сами отправили в изгнание, второй, Федор, на последнем издыхании. Еще и оправдывается, мол, своих не кроем. Нет, не тот пошел Иванов. Вырождается. Ранешный Иванов крыл и чужих, и своих.   

    Авксентий  Яковлевич помусолил наживку сучковатыми пальцами, поплевал на червячка, высморкался, нацелился глазом на поплавок. В  его топорно вырубленное морщинистое лицо глубоко врезалась  неудовлетворенность  работой желудочно-кишечного тракта, монотонным   стоянием воды, земли и неба, время от времени оживляемым атмосферными осадками и отходами космической жизнедеятельности спутников, НЛО и пятиступенчатого везделёта бабы Яги. От бабы Яги мусору было больше всего. У неё на Бездне функционировал персональный Байконур в виде избушки на Курьей ножке – баловство Федора. Стартовый комплекс был с брачком, с намеренной червоточиной. Ножку Федор злоумышленно подпилил для прикола: вот сядет баба Яга в избушку после космического полета, избушка – на бок, Яга – вверх тормашками, юбки на голову, рейтузы наружу…. Ха-ха-ха.

    -   Ты это выбрось из головы - наживка! - щелкнула шелкоотделительной железой личинка из отряда чешуекрылых. - У  меня цикл. Мне окукливаться пора. Бабочка в животе крылышками трепещет. Любишь бабочек?
   -  Вот стерва! - ругнулся  Авксентий Яковлевич. - По больному месту, по яйцам бьёт.

      Какие бабочки, когда эстрагену нет! В прошлом году еще была оргазьма. А в нонешнем - тю-тю. Сносился детородный орган. Не годится для порочного зачатия. Последние годы справлял половую мужскую нужду вообще без всякого удовольствия. Тык, тык - вроде как вилами помахал на сеновале. Оскорбительно для женского пола. Были бы конкуренты, женский пол мог бы прибегнуть и к мщению изменой. Если уж совсем откровенно, глядя в глаза внутренней правде, Ивановы и жили с мечтой об измене. Особенно женщины. Иной раз так хотелось изменить, аж  в суставах хрустело. В самой - самой глубине даже изгою Мартышке завидовали: ему за всех Ивановых удалось сполна вкусить сладость измены. Остальные готовы были при малейшей возможности. И, слава богу, жизнь такая штука, что проникает, просачивается сквозь невидимые глазу поры земли, через тайные ходы дополнительной реальности, или воздушно-капельным способом. Как грипп.

     -  А это как - оргазьма? - заинтересовалась павлиноглазка.
     -  Это когда Агашка говорит: «Ну, ты, Сеня, даёшь? Никогда еще так не  было. Ты чо - воробьиного мяса наелся?
     -  А, - протянула  гусеница, - поняла:  курорт есть, а курортных романов  нету.

    Понятливая многоножка пересекла солнечную сторону листа,  закрепилась на тыльной стороне лопуха и, выпятив  нижнюю  губу,  задействовала железу  с жидким секретом, который при соприкосновении  с  воздухом превратился в тончайшую шелковую нить. Авксентий  Яковлевич отвлекся на поклевку, поплавок  дернулся и резко пошел  вглубь. Неужели белый амур крючок заглотил? Рыбак потянул носом  в  предвкушении ухи. Еще бы пару линьков и можно  разводить костерок. Не тюрей единой! А отварная медвежатина только по большим праздникам.

    -  Тятя!  -  послышался  испуганный  женский  зов.
    -  Чего орешь, ёла-тёла? Рыбу распугаешь, - прошипел главный по ухе,  подтягивая удилище, утяжеленное, как ему показалось, рыбиной  килограммов на семь.
    -  Глянь, тятя, -  кто это там шарашится? -  настаивала на своей тревоге  женщина.
    -  Где?
    -  На  кладбище. За Горбуном спрятался.

     Авксентий Яковлевич присмотрелся – нет никого. Надел дальнозоркие очки, направил взгляд на камень по прозвищу Горбун – нету. Вот Фроська, рябь твою мать! – вечно гонит пустую волну. А в последние дни вообще заполошная. Ну, это понятно. Ивановы зависли, как рыба на тонкой леске: раз – и оборвалась. Останется Мумука  яловой – и конец их автономному роду. Сам Авксентий Яковлевич от проклятых вопросов  внешней и внутренней политики, от ночного бухтения Агафьи уходил помолчать с рыбами на утренней зорьке. Великое дело – поплавок! Собирает, концентрирует всего человека целиком в одной точке. Смотрит человек в эту точку, как во вселенную, возвышается над вечным покоем.

      Ефросинья доила Мумуку, заискивающе смотрела ей в глаза: ну, потерпи чуток. Может, эти мудаки чего с мотором удумают или чудо явится. Раньше-то не особо была крепка в вере, а тут стала молиться. Иной раз в  себя засмотрится - других  не слышит. Отрывается от мира сего. В кого уродилась? Негде ей было подцепить заморских кровей. Видать, дальние предки виной. И те не по доброй воле. Насильно. При наступлении на Смоленск.

     Бабы! Несовместимый с рассудком человеческий вид. Это Авксентий Яковлевич заметил еще на зоне, где, как полмиллиона других Ивановых, служил в войсках охраны ГУЛАГа. Половина Ивановых располагалась с той стороны «колючки», половина – с этой.  Иногда менялись местами. Авксентий Яковлевич, родившись после войны с фашистами, в боях за Родину не участвовал, а вот «вохрой» на сторожевой вышке Родине послужил. Повидал и мужской педерации, и женской бесприплодной однополости. Женская, изможденная насильственным воздержанием, страшнее. В женских бараках он изымал из тумбочек беззаконные журналы с  голыми иностранками в стыдных позах, в трусиках и без трусиков, и сажал в карцер за срамную зэковскую любовь. Вот такая, как Фроська, с такими масиськами, с такой жопкой, в дамском отряде была бы царицей «ковырялок». За ней бы в очереди стояли, на смерть бы зацеловали в торжестве греха женской плоти. Спаси, Господи! Избавь Ивановых от страха невозобновления!

     Авксентий Яковлевич и сам признал: только чудо может спасти Ивановых. И даже перекрестился – персты помнили православие лучше, чем голова. На Бездне и часовня была при Наполеоне, Александрах Втором и Третьем. Каменная, добротная. Но уже при Николае Втором стала рушиться от хозяйственного небрежения и нарастающего безверия широких народных масс, а после 17-го года и вовсе камни разобрали на погреба и амбары. От часовни остались позорные развалины. Господь не простит, не поможет. Млекопитающиеся мужики, перебирая железки, виновато прячут глаза от баб, матерятся бессильные: «Ёлы-тёлы»! А выхода нет. Настолько нет выхода, что вообще полный и окончательный кирдык Ивановым. Авксентий Яковлевич пытается поймать гормон успокоения на рыбалке и не может. Бездна глядит на виноватого ловца оловянным саркастическим глазом, ввергает пожилого человека в необратимое сумеречное состояние. Кажется, весь экологически чистый  ихтиологический продукт Бездны – щуки, карпы, сомы, лещи, судаки, лини, ерши, красноперки, налимы и даже нивесть откуда взявшиеся осетры – объявил бойкот Ивановым.

    - Да вон же он, тятя! Вон, - спрятавшись за  корову, завопила  Фрося нутряным Лепсом. -  Гляди  -  вроде сюда бежит.

    Авксентий Яковлевич попытался совместить  взгляд на  удочку спереди  и на кладбище сзади. Раздвоение внимания не привело ни  к чему хорошему, рыбина /точно белый амур килограммов на семь/с крючка  сорвалась. Кто бы сомневался? На  кладбище было тихо, никаких  чужаков  не обозначилось. Одни свои, молчком лежащие в могилах Ивановы. Ни Петровых, ни  Сидоровых, ни,  упаси  боже,  Рабиновичей. Всё кладбище  под  одной фамилией. Со времен той самой  доисторической ледниковой катаклизьмы. 

    - Террор!Ну, террор! –досадовал  Авксентий Яковлевич.

    В предельном напряжении значительностью лица в профиль он превзошел режиссера Мейерхольда, присевшего по большому.

    -  Никого нету. Совсем крыша поехала. Шишига в глаз плюнул.

    Видение Ефросиньи материализовалось каким-то несерьёзным, карикатурным образом. Прямиком на Авксентия Яковлевича бежал, не разбирая дороги, ботан в очках, в детской шапчонке с ушками, в  драных джинсах, в клетчатой рубахе и кроссовках на босу ногу. Смотрел не вперед, не  под ноги, а себе под нос, в  какую-то  коробочку, в прибор вроде компаса. Недоразумение полоумное. Мумука и та глаза вытаращила,  попятилась со страху. Да и Авксентий  Яковлевич, хоть и был вооружен удилищами, тоже малость струхнул.

   - Федьку зови!

    Не обращая внимания ни на корову с Фросей, ни на кусты и камни под ногами, недоразумение накатывало прямо на Авксентия Яковлевича. Упершись ему в живот, оно пало на колени, полезло руками в траву, нащупало лопух  и во всю ивановскую заорало:

     -  Вот он! Френды, здесь он!

    Ботан развернул лопух тыльной стороной наружу, навел свой путеводный аппарат на знакомую Авксентию Яковлевичу павлиноглазку, поерзал пальцами по светящемуся экрану, хищно ткнул в некую точку и огласил остров счастливым воем.

    -  Бульбазавр! Генно-модифицированный! Френды, я вштырил ему поке-бол! В упор, с двадцати сантиметров.

      Павлиноглазка вильнула длинным, как дирижабль, полноприводным  телом и замерла в режиме ожидания.   

   - Где? Где этот твой поке-стоп? Выкладывай карту! – набежали на экран строчки френдов с вопросами.

    Только теперь чудище оторвало глаза от гаджета и уперлось взглядом в колени Авксентия Яковлевича. Панорама вверх от ширинки до пояса завершилась кадром перепуганного старческого лица. Оставаясь на карачках, незваный гость повел глазами влево и вправо.

    - Старче, а где это я?
    - Где, где? В Бездне, - превозмогая оторопь, выдавил ответ Авксентий Яковлевич.
    -  Что за Бездна такая? Я же только что был в Александровском саду – там поке-стоп  у Кремлевской стены. Мы с френдамиЧармандрапокеболили. Бездна это чо – Замкадье? Новая Москва? Пацаны виртуальную карту просят. И ваще…

     Изгоняя из себя труса, Авксентий Яковлевич присматривался к оборотню: вроде что-то человекообразное, но юродивое, типа Шишиги. Слава богу, прямой и немедленной угрозы не представляло.

    -  Не Бездна, а Бездна, - позволил себе возразить  Авксентий Яковлевич. – Ударение на конце: Бездна. Семьсот тридцать верст от Москвы, сто пятьдесят верст от Брянска, сто сорок – от Калуги, сто двадцать -  от Смоленска. Бермудский треугольник. Ты с какой стороны? От Смоленска? Поездом или автобусом?
   -  Я пешком. ВАлександровский сад на метро приехал. Из Капотни.

    Пришелец потыкал пальцами в гаджет и, не повышая голоса, вроде как стоящему рядом соседу, сказал: «Семьсот верст от Москвы, прогуглите треугольник между Брянском, Калугой, Смоленском».

     - Ты с кем  это? – изумился Авксентий Яковлевич. – Сам с собой?
     -  С геймерами. Мы в Pokemongo режемся. Иногда круглосуточно. От Китай-города до Кремлевской  стены на каждом шагу ловушки для пикачу. Там и поспать можно на газоне, и попкорн продают, шаурму, бургеры, пиво. Кальянчика можно вдохнуть. А главное  -  армяне организовали пункты зарядки мобильников. Зарядка, блин, быстро кончается. Тут, кстати, в вашей Бездне есть зарядка?

     - У нас движок на солярке. Только солярка на нуле. И керосиновые лампы. Керосина в бочке на донышке.
    - Ни хрена себе! А как же вай-фай? Вай-фай зашкаливает. В Китай-городе слабее.
    -  У нас никакого вай-фая сроду не было. У нас и дороги нет. Вода кругом. Мы же остров. От райцентра до ближнего берега только на армейском «Урале», или на тракторе – по колее. Ты сам-то чо – с неба свалился? Не помнишь, как здесь очутился.
    -  Не помню, - без хитрости признался ботан. - Я за Бульбазавром гонялся. Он самый крутой покемон.  Япошка – хреношка. Гусеницей прикинулся!

     Аппарат чудища вдруг засветился малым телевизором, булькнул резким утробным урчанием. Чудище всмотрелось в экран.

   - Нету Бездны? А в Яндексе? Черная дыра? Может, ударение не то закачали? Бездна – ударение на «а».

     Между тем, Ивановы уже собрались вокруг пришельца: Фрося с Мумукой, Федор, Катерина. Агафья, прихрамывая, тащилась из курятника. Только белый конь безучастно щипал траву, не отвлекаясь на суету. 

   - Тебя самого как зовут? – попыталась завязать знакомство Катерина, самая бойкая из женщин Бездны.
  - Серега.
  - Ну вот, - обрадовались Ивановы. – Нормальный человек. Серега.
  -  А по батюшке? По фамилии? – потребовал уточнения Авксентий Яковлевич.
  -  Петрович по батюшке. А фамилия Ивановфф.
  -  Да ты чо, Сергей Петрович! Правда, что ль, Иванов?
  - Иванофф. Только два «ф» на конце. И-ва-нофф.
  - Как это два «ф»? Почему? Ты прямо скажи, Иванов ты или не Иванов?
  - Да Иванов я. А два «ф» это ща тренд такой. Ивановых на «в» повсюду гнобят.
  - Всех?
  - Всех. Подчистую. Из МИДа поперли, в наркоконтроле подстава со взяткой, а теперь из Кремлевской администрации отправили барсов пасти. Ща в тренде абрамление Рашки.

    Ивановы, столпившиеся вокруг Иваноффа, озадачились. Вот дела! Чем это Ивановы России помешали? Интересно, а райвоенкомат знает про этот тренд? Может, и битву за «Оку» из-за него проиграли? Налицо, как говорится, отчуждение государства от Ивановых. Особенно от тех, кто на острове. Перепись населения затрудняют, работу агитаторов на выборах, урны приходится доставлять на дом, коллекторы жалуются – неудобно им выбивать долги по налогам. Они, Ивановы, и рады как можно меньше причинять неудобств коллекторам. И без поликлиники жить согласны, без пенсионного фонда, без радио. Мол, с нас хватит одного Путина. Ну, чистой воды Ивановы. «В Бездне мы родились – утонем в Бездне». Над ними всегда  висел ДОЛГ перед Отечеством. Коренные островитяне со всем своим однокоренным скарбом, с коровой, лошадью, со всем своим  ЖКХ были, по умолчанию, принадлежностью государства, его движимым и недвижимым имуществом. Обратного одолжения государства перед Ивановыми не просматривалось. Ни вслух, ни по умолчанию. Ивановы никак не могли поживиться государством: ни повлиять на выборы начальства, ни на тарифы, ни на внутреннюю политику. «Руки прочь от меня!» - написало у себя на лбу государство и успешно обороняло своё отчуждение от Ивановых. Одно утешало: тем, кто на большой русской земле, тоже не сладко. Слава богу, радовались Ивановы, внешняя политика, оберегающая их от пиндосов, гейропейцев, пежопников и Большого Брата за Великой Стеной, в надежных руках.

      Кто о чем, а лысый о расческе. У Катерины с Фросей на первом месте гендерный интерес:  уровень эстрогена,  реакция на дамский экстерьер, подъёмная сила детородного органа. Живой или как? Катерина даже руками потрогала, как бы нечаянно задев эрогенное место в паху драных джинсов пришельца. Успокоилась: живой человек мужского пола.

    - Ты случайно не батяшкаф? – подмигнула Фросе.
    - Не. Я фрилансер. Вырвал себя из офиса. С корнем.
    - На завод, что ли, пошел? – подивился Авксентий Яковлевич новой рабочей профессии. Он знал токарей, фрезеровщиков, слесарей, сварщиков.
   - Ща в Москве нет заводов. ЗИЛ снесли. Собянин на месте заводов зоны отдыха строит. Парки всякие, гипер-маркеты, поке-стопы. Слесаря днем с огнем не сыщешь. В заводские стены москвича и в наручниках не загонишь. Молодежь в паутине кучкуется: чаты, блоги, интим, порнуха.  В стенах ща одни гастарбайтеры – узбеки, таджики, вьетнамы. Хамон из собак варганят, анораки на кошачьем меху, лабутены на красной подошве.  А москвичи все дистанционно - фрилансеры. Я вот в Бездне сижу, на острове, а Вован… ща посмотрим, где дистанционно наш Вован…

    Сергей Петрович ткнул в экран пару раз пальцем и лицо его осветилось солнцем чужих  берегов.

    -  Я так и знал – на голове! Вот, - фрилансер Серега повернул дисплей Ивановым. - Вован в коронной позе:  на голове стоит, в перевернутой реальности. Ты где ща, Вован? На Гоа, что ли?
    -  На Гоа, где же еще?
     -  Это где – Гоа?  Под Вологдой? – насторожились Ивановы.
     -  Индийский океан. Там куда ни плюнь – попадешь в нашего фрилансера. Русский берег. Половина – на голове шизует. Изгоняет смысл из серого вещества. Вован! Завязывай с Гоа, дуй в Бездну. Тут ваще смысла нет никакого. Необитаемый остров. Конкретно.
    - Как это необитаемый! – возмутились обитатели Бездны. - А мы?
    - Я не в том ракурсе. Ни Рабиновичей тут, ни  Смитов, ни даже Петровых. Одни Ивановы. Сколько вас, Ивановы?
  -  Было семеро, одного вчера похоронили, осталось шесть. Еще корова и конь.
  -  Шесть Ивановых, один конь и одна корова. Прикинь – я тут Бульбазавра зачекинил. Тут, блин, аномальная зона: электричества нет, а вай-фай зашкаливает. Дыра в Рашку до седьмого колена. Чего? Показать Ивановых? Селфи? Ща. Давай сюда, Ивановы. Теснее, чтоб все вошли.
  - А с коровой можно?
  - Давай с коровой. Вован, видишь корову? Вот весь личный состав Бездны. Короче, телепортируйся. Ты ща на каком уровне духовности? На восьмом? Тут, на глазок, двенадцать уровней. Духовность зашкаливает, вибрация, как на «Прогрессе» с бракованным движком. Короче, полный квест  – от вздутия живота до воспарения духа. Абсолютное прозрение!  Ну, бай. Пока. Зарядка кончается. А мне еще надо пару контактов успеть.

    Сергей Петрович погасил экран и оглядел  Ивановых.

    -  Он, правда, может? - то ли обрадовались, то ли испугались Ивановы. - Телепортироваться.
    - Может. Он всё может.
    - Как ангел, что ли?
    - Ну да. Типа, ангел. Ангел с понтами. Фантомас. Фантомный сгусток,  материя минус. iPhone вместо крыльев.            

      Ивановы проглотили язык, изобразив известную немую сцену по любимому Гоголю. К жизни вернула Мумука: ей приспичило по-маленькому и она, не отходя от компании, совершила это маленькое благозвучное дело.

    Катерина, выйдя из «Ревизора», обрела дар речи.

  - Ну что, фрилансер, пойдем чай пить. Небось, проголодался. 

    Сергей Петрович не стал выпендриваться. Нормальный парень Сергей Петрович, русский, по всей видимости. А может, не русский? Военком говорил, половина Ивановых в России евреи. По старой памяти прячутся за спину Ивана. Ошибочка вышла! Не на ту спину поставили! В общем, при умственном усилии два «ф» Серегины можно понять.   

      Пошли в дом, разогрели на сковороде медвежатину, картошки, томленой в печи, грибков соленых поставили, корюшки вяленой на газетку навалили. Чем богаты. Уху оставили на вечер.

    -  Эх, хвост-чешуя! – поднял стакан с самогоном, пропущенным через шунгитовый фильтр, Авксентий Яковлевич. – Ну, за Бульба… как его?

    - Бульбазавра… Правда, повезло. Редкий покемон.
    - И чо с ним теперь будет?
    - Ничо не будет. Фотка есть на айфоне, поке-бол в техподдержке зафиксировали. Он же цифра, фантом. А живой червяк…
    - Павлиноглазка, гусеница… - поправил Авксентий Яковлевич. - На неё карась падкий. У нас тут разные есть -  булавоусые, чешуекрылые, бражники, хохлатки. Павлиноглазки самые наваристые. Смотри  – прикинулась мертвяком. Ждет, чего теперь будет.
   - Пусть ползет себе по своим делам. У неё, кстати, какие дела?
   -  Она шелковую нить распускает. Потом из неё бабочка родится, - объяснила Катерина. – Ты кушай, Сережа, медвежатинку. И хренку не жалей. У нас хрену до хрена.

    - Вот он – Бульбазавр, - открыл фотку на айфоне Серега. – Монстр. Красава!

     Сестры склонились над айфоном.

   - Это какой у тебя? Третий?

      Катерина с Фросей тоже не лаптем щи хлебают - и про iPhone в курсе, и про всякие интернет-услуги, про одноклассников. Не с гор понаехавши. Зря, что ли, с дедом Яковом на 9 мая в военкомате ума набирались.

    - iPhone 4, - Сергей Петрович погладил чудо-трубку. – Четвертое поколение от Aple. Экран с разрешением 960  на 640 пикселей, пять Мп камера, корпус тонкий, 9,3 миллиметра, гироскоп в пару к акселерометру, два микрофона, процессор с видеоускорителем, камера для видеозвонков. В Америке только за первый уикенд распродали миллион семьсот тысяч трубок. В мире – острый дефицит. Мне один кент из Пиндосии продал через интернет-магазин.

   -  Круто! – нашла нужное слово Катерина. – Покажи фотки. Какие они, эти ваши пикачи?

      Просмотр сблизил хозяев и гостя. Договорились: про интим завтра посмотрим. «На ночь опасно, - Катерина погладила Сергея Петровича лукавым пролонгированным взглядом ниже пупка. – Завтра. Прям с утра, после дойки. Сколько зарядки айфона хватит». Сказала и в тот же миг об это «завтра» споткнулась. Он что же теперь, Сергей Петрович, и завтра будет, и послезавтра? Или, правда, телепортируется? А если правда, то может и с Мумукой? А как же с зарядкой айфона? И тут же обе, Катерина и Фрося, вспомнили об одном и том же: батяшкаф! Ему что зарядка, что разрядка – как два пальца об асфальт.

    - Тебе где постелить, Сергей Петрович?
    - А какие варианты?

     Вариантов было два. Первый – в зале заседания политбюро, где на поминках обсуждали проблему размножения Ивановых. Второй – на сеновале со свободным доступом к телу. Но там дополнительная реальность, Шишига может пощекотать. Переглянулись сестра с сестрой. Если чо, если визит охотника за покемонами продлится, можно по очереди: одна – с батяшкафом, другая с фрилансером. Потом поменяются.

    На этом интересном месте оно и рвануло. Цзынь? Зазвенели стаканы, бутыль с самогоном опасно качнулась /Авксентий Яковлевич проявил истинно молодецкую верткость, не допустил падения бутыли/, кочерга у печи грохнулась, горшки поскакали. Москвич Сергей Петрович втянул голову в плечи, как бы уменьшаясь в росте и возрасте.

     - Вот рябь твою мать! Опять трахают, – прояснил ситуацию Авксентий Яковлевич. – Из подводного положения. Рыба нервничает, березы стонут, у Мумуки, каждый трах - считай, полтора литра минус.   
    - Кто трахает?

     Сергей Петрович оглядел Ивановых, страху не заметил – одна досада.

     - Да эти, в черных беретах. «Б-12/16» - гибридного назначения. По жибхатанусрам  шмаляют в Сирии. Из подводного и надводного положения. Прошлый раз, говорят, попали.

     Войска гибридного назначения, соображал Серега, - это значит что? Это значит киберпространство сверхвысокого когнитивного напряжения. Зря, что ли, в этой паутине погряз Бульбазавр? ГЛОНАС, спутники, серверы, вай-фай неограниченного разрешения. Плазма, нейтрино, добавленная реальность. Батальон хакеров, ёлы-палы! Огласите приказ, товарищ генерал. Пентагон? МИ-6? Белый дом? WallStreet? Хиллари? Цифровые шалости: клик вправо, клик влево – хоп! и всё гостайное стало явное, вместе с частной перепиской блин-клинтонов. Разрешите выполнять, товарищ генерал? Отставить! Мы за мир во всем мире. А «б» что означает? Бездна! Значит, здесь, совсем рядом их полигон. Шахты, штольни, причалы, «лохнессы».  Водолазы, в конце концов. Воины недремлющегоwi-fi.


     Перед вечерней рыбалкой и обещанной ухой фонтанчиками на Бездне поиграл легкий дождик, освежил свежей шрапнелью камни, траву, избы и Авксентия Яковлевича, одиноко сидевшего на деревянных мостках с мыслями о размножении Ивановых на фоне новых обстоятельств.  Естественно, новыми обстоятельствами были Сергей Петрович Иванофф  с его дополнительной реальностью и таинственной телепортацией. Хорошо бы приспособить незваного гостя для посильного участия по прямому мужскому назначению. Какой-никакой, а всё же Иванов. Хоть и с двумя «ф» на конце.

    Авксентий Яковлевич старался изгнать из себя гонор, стряхнуть с  плеч добровольно возложенный груз ответственности. Ну, исчезнут с лица Бездны Ивановы – и что? Никто и не заметит. Семь лет мак  не родил - голоду не было. Страна ненужных Ивановых. Лишние рты. За какое особое геройство чтить эту фамилию? Отец вспоминал: был у них на фронте Иванов, старшина  в  противотанковой роте. Всю войну прошел на расстоянии вытянутой руки от танка. И выжил. Почему? Не пил сталинские сто грамм. Дружил с лопатой, рыл окоп, прятался в него с головой, не лез на рожон, не  удирал, но берегся. Остерегался. Без острастки на войне никак. Хотя страх страху рознь. Больше, чем немецкого «Тигра», Ивановы, да и Петровы, Сидоровы, боялись своих особистов. Вот изуверы так изуверы. Ладно, покалечат руки, ноги, почки. Они же в душу иголки вставляли. Забивали страх в национальный характер  Ивановых, Петровых, Сидоровых. От этого генетического страха Иванов, Петров, Сидоров, да и Рабинович, если  на то пошло, готов настучать на родного отца, предать мать, продать с потрохами честь, совесть, порядочность. И что самое подлое, – долго держится этот страх. Война  когда прошла – и Гражданская, и Отечественная? А он до сих пор сидит. И по сей день Петровы со страху стучат на Ивановых, Ивановы – на Сидоровых. Про Рабиновичей говорить нечего – на них все стучат.

    Яков Павлович, бывало, греет свои обмороженные пальцы над  раскаленной печкой, а из глаз слезы текут. Так ему за Ивановых, Петровых, Сидоровых обидно. За Рабиновичей – меньше. У них, Рабиновичей, есть своя Стена плача. 

   - Катерина, Ефросинья, давай на берег! – прокричал Авксентий Яковлевич в сторону леса и кладбища. – Петрович, айда уху научу варить.

    По замыслу Авксентия Яковлевича, уха сегодня будет на берегу -  гостевая, тройная. Эх, хвост-чешуя! Костерок уже потрескивал, рыба, живая еще, билась, колбасила в судке - полный набор экологически чистого ихтиологического  прейскуранта Бездны: жерех, сазан, красноперка, голавль, караси на первый бульон. Старик, кажется, знал всех рыб в лицо. Иных после допроса отпускал на волю. Без предварительных условий. За красивые круглые глазки.

    - Демократизьмы, мля, перебор, а патриотизьмы, мля, маловато, - объяснял рыбам провалы российского футбола Авксентий Яковлевич. - Вот когда наша «Красная машина» Канаду носом по льду возила, у Тарасова никакой демократизьмы не было, зато  патриотизьмы – во!  В войне с фашистом чем взяли? Только патриотизьмой:  За Родину!  За Сталина! И страхом перед особистами.

      При этих своих нечаянных мыслях Авксентий Яковлевич трусливо оглянулся и понизил звук до бурчания под нос. Машинально схватился за поясницу, где почки. Давно прихватывало. Камни, что ли? 

     - Кончай экскурсию! – подбадривая себя, закричал Авксентий Яковлевич. – Девки, я, што ль, буду за вас рыбу чистить!

     Крик ушел, но видать, недалеко. Вскоре вернулся пустой, безответный. Или крикнул молча. Как рыба.

      Умом понимал - много берет на себя в смысле будущего Бездны, а сердцем болел. Сердцу не прикажешь. После ухода Якова Павловича он, Авксентий Яковлевич, сам теперь первый у края могилы. Смешно загадывать на века, но подумать, как пролонгировать род Ивановых хотя бы до конца правления Путина, он обязан. Чтобы меньше его обременять, не докучать стариковским бздением и недержанием. Если реально подходить, детородный живот на Бездне один  -  Ефросинья. Катерина, конечно, бойчее, но в свои года приплоду не даст. Так, для баловства, повышения бабской самооценки может, наверно, удовлетворить голодного воина вай-фая. Федор даже для самоудовлетворения профнепригоден. Просто неудобно, что и он Иванов. На исходе пятого десятка, объявил: я, блин, художник теперь. Болезнь известная, но обычно нормальные люди впадают в художества годам к семидесяти. А этот - пенсии не дождавшись. Первый симптом маразма - писание стихов. Сперва по четыре строчки рифмуют, потом обороты больше, больше. Черновики, беловики, тетрадки, альбомы… На лекарства меньше уходит, чем на бумагу.
     Федору болезнь ударила по рукам конкретно. Его стило – пила, топор, вилы. Реже – рубанок.  Я, говорит, свой внутренний мир извергаю во внешнее пространство, созидаю в Бездне свою личную НООСФЕРУ. Короче, Бога за бороду взял, ножку вперед выставил, носом - в небо: «Ай да, Федя! Ай да, сукин сын»! Самовыдвиженец хренов. 

     Смолоду творец ноосферы был мастак по телегам, хомутам, седлам, тележным колесам, табуреткам и прочему мебельному инвентарю. Сенные стога вершил – дело с виду простецкое, однако со своими  тонкостями. Не так завершишь стог – дождем просквозит до самого основания. Считай, сено пропало, всё в гниль ушло. А как к старости глазомер отказал, артроз перекрутил руки в крюки, суставы в коленях  сносились, так и пошел в создатели. Что ни стог - то с большой буквы, художественное произведение. Шаболовская телебашня, к примеру. Анатомический скелет конструкции из небрежно обструганных горбылей, хлипкие строительные леса, сенные панели, винтовые лестницы, смотровые площадки из соломенных тюков…

      Ноосфера Федора Иванова производила неизгладимое художественное впечатление. Сергею Петровичу почудилось, что эти диковинные ящеры он уже видел, но смутно, на бегу. Он был в азарте охоты, сосредоточен на добыче.  И вот теперь Бездна открывается перед ним во всей своей естественной  наготе и в противостоящих естеству инсталляциях. Особенно тележные колеса, развешанные на березах. Колёс правильной, круглой формы было немного, больше продолговатых, в  форме эллипса, даже квадратных. Художник обижался, когда его критиковали за уродские искажения, он снисходительно объяснял, что это вовсе не колеса, а ОБРАЗЫ колес. Точно так же, как колченогие табуретки, на которых невозможно сидеть, гробы с крыльями планера, избушки на ампутированных ножках… Мол, табуретка для сидения ему не интересна ваще, в  принципе, её может сколотить любой плотник. Он утруждает мозг своей собственной  реальностью. Ему важен образ табуретки, её философский смысл, игра сознания с подсознанием, прикольное соседство стихий и престолов. В одну телегу легко впрягались у него и конь, и трепетная лань, в березовом облаке летел  вертолет с коровой за штурвалом. Летят, летят в голове клина, преодолевая предметные реализмы, скучные физические недоразумения. И зрители разевают рты, задирают головы и думают: ни хрена себе!

     Творцу было, где разгуляться, его ландшафтная ноосфера занимала испустившие живой дух подворья переселившихся на кладбище Ивановых,  сады, огороды, скотные дворы, кошары, пастбища, холодные кострища  с вытоптанными полянами влюбленных косарей и доярок. Все эти ранее обжитые пространства с пустыми бутылками, пробками и конфетными фантиками как бы благословляли инсталляции Федора Иванова на долгую жизнь до второго пришествия.

   - Кто это? – вздрогнул Сергей Петрович, едва не столкнувшись лбом с очередным арт-объектом художника.

    Перед ним стоял человек с усами, в фуражке, военном френче со звездой Героя Советского Союза.

     - Здравствуйте, товарищ Сталин, - всерьез оробевши, пролепетал ловец покемонов.
     -  Ты чо, Серега, - захохотали экскурсоводицы, - струхнул? Это же наш Шишига. Домовой. Правда, на Сталина похож? Не зря Федор деда Якова пытал про старые байки. Мол, в Бездне в 41-м специально для Сталина  сделали бункер на случай, если вдруг не удержат Москву. Мол, сам Жуков предложил, если чо, перенести в бункер Ставку Верховного Главнокомандующего и Генштаб. Отсюда, мол, из Бездны жахнем! И в контрнаступление. Поворотный пункт войны. Жуков из наших мест родом  – тайно в Бездну приезжал на рекогносцировку, лично нашел место для бункера, заставил стариков Ивановых копать, бетонировать, а потом, чтоб разглашения не было, половину копателей расстрелял, половину депортировал в казахскую пустыню. Короче, туфта это всё. Фейк. А Федору того и надо. Он на враньё падкий. Воображение играет, эротические фантазии, сюжетные ходы, сенопластика… Вот и выстрогал Шишигу под Сталина. Специально придумал: из живого дерева  – на полтора метра от земли спилил, а корни оставил. Он же у нас укорененный в сознании масс, в народе и в русской земле. Дерево продолжает расти, а с ним и товарищ Сталин. Всё выше и выше, и выше. Федор замерял – на двенадцать сантиметров подрос.

     Сергей Петрович развесил уши:

    - Шишига?
   - Сталин Иосиф Виссарионович. Ну, и Шишига тоже. Как в дому без Шишиги?
   -  А где…

     Не успел спросить, как ответ сам собой явился: айфон, оставленный в режиме вибрации, зажужжал в штанах и скончался. Зарядка сошла на нет. Где? Где?

    -  Да вот же, - Катерина махнула рукой за спину оборотня, - там за кустами дыра в земле, вход в катакомбы. Под камнями и ветками.
    -  Только мы туда не пойдем. Там страшно, без фонаря ничего не видно, - закрыла тему Ефросинья.

    Сергей Петрович вынул из кармана айфон, удостоверился: конец связи. Ноль. Могила.

   -  Про Сталина - сказки. Этим пещерам тыща лет.  Еще под ледником была. А черепа человеческие правда есть, и мощи. И не воняют, а наоборот. Федор говорит: «историческое благовоние». Может, монахи жили.
   -  Или Ивановы со страху прятались. Нас мальчишки в детстве Мамаем пугали.
   -  Навряд ли Ивановы. Если бы Ивановы, воняло бы.

    Сергей Петрович вертел в руках бесполезный гаджет. Поскучнел как-то. Сестрам показалось даже, лет на пять старше стал, лицом осунулся, вроде сходил к урологу и узнал, что обзавелся простатитом. Да, человек с рабочим смартфоном и человек без смартфона – совсем разные люди.

    - Ща цифра берет верх над человеком, - уныло сообщил сестрам Сергей Петрович. – Командует. В ней, в цифре, скрещиваются реальный мир и дополнительная реальность. Вот здесь, - показал на безжизненный экран, - фантом пикачу материализуется в реальной жизни. Может у Кремлевской стены, может в Третьяковской галерее, в ГУМе. Или у вас в Бездне. Каждый день на охоту за покемонами  выходят двадцать миллионов человек. Шнур в своем инстаграме  разместил шнягу: «О, малышка, детка, comon, comon! Слышь, я очень редкий, я редкий покемон»!

    Сестры переглянулись: ну всё, крыша у парня поехала. Срочно надо принимать меры. Перекинулись репликами: «У него сегодня наряд в нашу сторону? – А сегодня чего? Четверг? – Четверг. – Значит сегодня. – Надо отдать ему на зарядку. В пятницу будет готово».

     -  Сергей Петрович, ты без айфона своего до пятницы доживешь?
     -  А что делать?
     -  В пятницу вернем с полной зарядкой.
     -  Джейн Макгонигал считает, что геймеры скоро изменят политический ландшафт и спасут человечество. Они знают, что такое epicwin, эпическая победа. Нужно только вынести это чувство во внешний мир.

    Катерина по-матерински потрогала лоб Сергея Петровича. Температура?

    - Ты уж как-нибудь потерпи до пятницы. Пойдем на берег, тятя уху варит. Поешь ухи – головке полегчает.


     Авксентий Яковлевич довершал таинство ухотворения раскладкой колец соленого огурца по верхнему слою бульона, булькавшего в большом закопченном котле. Огурец слегка подкислял юшку и по чуть-чуть, по нанопонюшке отдавал блюду обонятельные галлюцинации рассола с укропом, лаврушой и чесночком. Горячий воздух над костром разносил упоение ароматов рыбы, вареного корня сельдерея, моркови, черного перца горошком, репчатого лука и озерной воды с легким привкусом донного ила и бурых водорослей. Въедливый дымок через ноздри доставал до нутра, щипал глаза. Для уменьшения жара к окончанию процесса Авксентий  Яковлевич раскидал горящие поленья  на мелкие угольки. Первый рыбный пакет из костлявой мелочи - ершей, окуньков, бирючков, сваренных в двойной марлевой  обертке, - был отправлен в помойное ведро. В отдельной посудине, укрытой полотенцем, дожидалась едоков рыба, отдавшая себя юшке во второй заправке. В котле на малом огне доходила до кондиции крупная фракция третьей закладки – судак, сазан, белый амур. Цельные головы  с белыми рыбьими глазами кипятились для пущего навара. Жир плавал янтарными кругами. Один вид ухи в сопровождении запаха вызывал острое желание выпить.

   - Бутылку! – дал команду Федору Авксентий Яковлевич.

    Бутыль была подана, повар отмерил полкружки чистейшего, семидесятипроцентного  дериглаза  и аккуратно вылил его в медленно кипящее варево. Финиш. Самогон  завершал процесс просветления бульона. Ивановы расселись у костра на чурбаки, не тронутые художеством Федора. Катерина и Фрося прикрывали колени длинными юбками. У младшей  сестры получалось, у старшей не очень. Она и не старалась. Чего скрывать? Аппетитные окорочка, не умещающиеся под юбкой, еще никому не помешали хлебать уху, сидя на траве у костра. Художник Федор Иванов давно хотел написать такую картину. Уже и мольберт сколотил, натянул холст из чисто выстиранной портянки. Дело было за красками. А где их взять?

     Бульон разлили в эмалированные, литровой ёмкости кружки, впитавшие навар пиршеств колхозной эпохи. Рыбу выложили в таз общего пользования, посередине кружка сотрапезников. С мелодичным бульканьем разлили дериглаз по стаканам.

    -  Ну, за нас! За натуральных, закоренелых Ивановых! – провозгласил тост главный по ухе.

     Все, включая женщин, дружно чокнулись и выпили до дна. По сосредоточенным  лицам было видно: хорошо пошла. Крякнув, приступили к ухе и рыбной закуске. 

     Сергей Петрович, до этой трапезы евший рыбу в основном в виде суши и роллов в московском ресторанчике «Япона мать», поначалу делал вид, что умирает от объедения. Но после третьего стакана из безразмерной бутыли вошел во вкус по- настоящему, повеселел и, вернувшись к любимой теме  pokemongo, ошарашил островитян историей. Хотите верьте, хотите нет, но на прошлой неделе в Хамовническом суде слушали дело по иску женщины, которую изнасиловал покемон, причем в присутствии мужа, в самом центре столицы, на Тверской улице. Накануне женщина допоздна играла в pokemongo, а когда заснула, почувствовала, что её насилует японский монстр пикачу. Присяжные отнеслись к заявлению серьёзно, признав, что покемоны действительно обитают в тонких мирах и способны материализоваться. Прокурор потребовал лишить насильника гениталий и посадить на три года условно. Судья отправил дело на доследование. Он жаждал подробностей. Катерина и Фрося сомневались.

    - Блоха – с лошадь у тебя, Сережа, а вошь – с корову.

     Сергей Петрович, оказавшийся благодаря покемонам, в центре внимания, потребовал слова для тоста.

    -  Френды, а давайте поднимем стаканы и выпьем их разом за геуш-урву, за дух Коровы, который, по учению Заратустры, и есть дух земли. Выпьем за очистительную силу коровьей мочи – панацею от всех телесных и духовных недугов.

     Прямо так и сказал. Народ, потянувшийся, было, друг к другу со стаканами, на минуту ошарашенно замер и в нечаянной тишине вдруг смачно пролилась панацея от Мумуки, щипавшей травку поблизости. Приближенный к высшему знанию Федор сразу отметил очевидную мистическую связь между обыкновенным словом из букв и звуков с явлениями потустороннего космического порядка.

   - Материализуется, блин! – в восторге воскликнул творец соломенных пирамид.
   - Ну, блин, за панацею! - не стали игнорировать тост  московского фрилансера закоренелые Ивановы.

     После очередного стакана дериглаза Сергей Петрович захорошел, преодолел подташнивание от жирной юшки, отвращение к распаренной костлявой рыбе и даже заинтересовался проблемой яловости коровы Мумуки. Про дух Коровы с большой буквы он знал больше, чем про низменную физиологию крупного рогатого скота. Сестры объяснили, что яловой называют корову, которая во время любовного прихода не получила плодотворного осеменения. Если случка с быком прошла плодотворно, то через три месяца она становится стельной. После отела её можно доить, пить парное молоко, сбивать масло, делать простоквашу, творог и сметану.

   - Ну? – не врубался подвыпивший ловец покемонов.
  - Баранки гну! – повысила голос Катерина. – Через день – два придет в охоту, надо срочно к быку, а как? Моторка не фурычит, Федор мотор запорол. Ух! – погрозила кулаком. - Будешь  самолично корову удовлетворять!
   -  А без молока, без сметаны никак?
   -  Никак! Млекопитающиеся мы Ивановы. С детства. На одной ухе долго не протянем. Без молока нам кирдык.

    В общем, нет повести печальнее на свете.

   - Сколько? – перевел эмоции в цифру Сергей Петрович.

    - Чего сколько? – не врубились собутыльники и собутыльницы.
    - Сколько это будет стоить – трансфер Мумуки вашей к быку? Есть несколько вариантов решения проблемы. Первый вариант – краудфандинг.  Современная альтернатива банковскому кредиту. Используется стартапами, предпринимателями или творянами, которым нужны бабки для финансирования своих художеств. Проще говоря, краудфандинг это привлечение интересантов для финансирования вашего проекта. Так сказать, с миру по нитке. Что надо? Выкладываем проблему в сеть. Ну, про яловость и снижение антропогенной нагрузки. Только надо коротко и ясно. Мол, надо спасать Ивановых. Срочно.

    -  Пролонгировать, -  нараспев озвучил словцо Федор Иванов.

    Никто и не понял, с какого перепугу оно вырвалось у художника. Видать, с перебору дериглаза. Так ведь в бутыли еще вон сколько осталось!

    А Сергей Петрович, между тем, продолжил тему краудфандинга.

    - Определяем бюджет. В смысле, сколько нам нужно бабла? Мы на что просим? На моторку? На понтонный  мост? На дирижабль, на воздушный шар  – чтоб на внешней подвеске? Выкладываем реквизиты, контакты. Проверенный способ. На краудфандинговых площадках сотни объявлений. Вот недавно читал: режиссер Дмитрий Завильгельский снимает кино о «Диссернете». Модная тема:  диссертации друг у друга тырят. Просит денег у честных, кто не тырит.

    -  А чо – есть такие в Москве?
    -  В Москве нет. А в Стокгольме, в Копенгагене есть, - отмахнулся с досадой Серега.  - Скульптор Рукавишников делает памятник актеру Льву  Дурову  -  просит  бабла на установку фундамента, доставку мрамора из  Армении и отливку  монумента. Журналист Ксения Баранова собирает на проект «Наряды молодости наших бабушек». Выложила фоты: дом престарелых и пять бабулек. Смета расходов: 105  тысяч  рублей, чтобы подарить бабкам один день их молодости. Хочет сшить платья тех  времен, сделать прически, подобрать духи, типа «Красная Москва», макияж, украшения и снять кино про всю эту хренотень. Политик Навальный через краудфандинг собирает деньги на выборы – хочет стать Президентом России.

   -  Вместо Путина, что ли? – озаботились Ивановы. – Да кто ж ему даст?
   -  Ну, это в принципе. Против Путина много нужно собрать - миллионы зеленых, а то и миллиарды.  А чтоб вашей Мумуке  потрахаться с быком – ну, сколько? Тыщ тридцать хватит? Или мало? Ну, сто тыщ…

    Ивановы открыли рты: сто тыщ… Они сроду таких денег в руках не держали. У Авксентия Яковлевича пенсия восемь тысяч триста.

    Бабушка Агафья и бабушка Аполинария злословили поодаль, сидя на персональном бревнышке с углублениями по размеру именных задниц. У них был свой котелок и фанфурики, и они ни в чем себе не отказывали. Вжух! – накапали боярышниковой, вжух! – плеснули клюковки, вжух! – полынной, вжух! – Красной Москвы. Вариантов  а-б-в-г-д.

    - Шар, вот такой, - размахнула Агафья руками во всю ширь. – Железный.
    - Резиновый. Как противогаз, - оспорила железное утверждение Аполинария. – Я сама видела. Вот такие очки. А на ногах хвост, как у русалки нашей, у Варвары.
    -  Железный! – настаивала Агафья. – Вот такой, - показала на обглоданную сазанью голову. – Он к дальней бане покойного Касьяна всегда причаливает. Там место у берега глубокое, омут и водоросли, длинные. Как волосы распущенные. Там же и Варвара - прости её, Господи! – ушла к Водяному.
   -  Вот так у него шар на голове раскрывается, как у жука крылья, и глазищи за стеклами -  страх божий.
     -  Не, он больше на черепаху похожий. Панцирь. Только железный. А когда плывет, из воды торчит труба. Вроде как шея черного лебедя.

     И понизив голос, показали пальцем на Катерину.

    -  Она, Катька, туда к бане ходила и сама снимала с головы его противогаз …
    - … шар железный…
    -  А потом в баню пошли. Штаны у него в обтяжку, на ногах вместо сапог, плавники. Он ими по доскам – хлоп, хлоп… А дальше уже чо у них было, в бане-то, не видела. Врать не буду.

     У бабушек свои гастрономические изыски: они объедают рыбьи головы. Во-первых, вкусные, во-вторых, не требуют наличия передних зубов, можно обходиться коренными и деснами. В-третьих, нет мелких костей. На них зрение нужно, а им, долгожителям, трудно уже попадать ниткой в игольное ушко. Стало быть, головы /вместе с глазами/ и хвосты. Там тоже мясо мягкое и без мелких костей.

    -  Твои-то, я слышала, Катька и Фроська, - вспомнила Аполинария, - какого-то батяшкафа поминали между собой. Другого батяшкафа, как этот в противогазе…
    -  .. в железном шаре…
    -  … другого прочего нету.

     «Ваше благородие, госпожа удача, - запел вдруг поперек общему разговору Иванов, создатель ноосферы. – Для кого ты добрая, для кого иначе».

     И уронил слезу.

    -  Русский человек – и такая фамилия: Шварц. Пять букв и только одну можно пролонгировать: а-а-а… Я один раз ноты видел в тетрадке: сидят, как черные петухи на шесте. Закорючки! Как из них музыка вылезает!  Эх, Иса-ак! «Десять граммов в сердце – постой, не зови. Не везет мне в смерти, повезет в любви».

    - Ты, Сергей Петрович, не обращай внимания. С ним это бывает, - успокоили  Ивановы. -  Он когда выпьет, всегда вспоминает этого Шварца. Говорит, он где-то близко живет, на таком же озере, как наша Бездна.
   - Оредежа, - уточнил  Федор. – Ленинградская область. После ледника осталось. Белые ночи, рассветы, закаты, уха… Всё как у нас. 

    И снова запел, но из какой-то другой оперы: «Серые розы, серые розы»… Где только он нашел серые розы? Хотя человек с воображением и прибрежный песок, и каменные россыпи, там и сям выходящие из-под земли, легко превратит в диковинные розы.

    -  Уху надо обязательно варить в той же воде, где плавала рыба, - объяснял Сергею Петровичу Авксентий Яковлевич. -  Иначе не уха, а рыбный суп. Тем более, такой воды, как в Бездне, вообще в целом мире нет. На природном шунгите настоянная. 

    -  Есть еще одно место, - встрял в разговор склонный к повышенному самомнению Федор.
    -  Где это, интересно? – напряглись остальные Ивановы.
    - В Олонецкой земле за Онегой. Неужель не слыхали? В Петрозаводске дробленый  шунгизит применяют для очистки питьевой воды вместо хлора.
    - Что еще за шунгит такой? – заинтересовался ловец покемонов.
    -  Деревня! – ущучил гостя Федор. – Шунгита не знает. Шунгит, он же аспид, парагон, фуллерит. Докембрийская горная порода. По составу и свойствам занимает промежуточное положение между антрацитами и графитами. Цвет черный, темно-серый, реже коричневый. Образовался из органических донных отложений, из сапропеля. В минеральной матрице - аморфный углерод. Твердость 3,5  или 4.
    - Польза - то есть от этой твердости?  - спросил деловой гость из Москвы.
    - До хрена, - заверил творец ноосферы Бездны. – Ванадий, никель, молибден, медь, оксид калия, стронций,  бор, мышьяк… Углеродные аллотропы.Нанотехнологии… Чубайс из них коррупцию производит..
    -  А в медицине?
    -  Безотказно, - поспешила вставить слово Катерина. И, выдавая желаемое за действительное, добавила. - Действует на либидо не хуже мельдония. Похоже, и на вай-фай влияет.
    - А вода? – пропустив мимо ушей подначку, продолжил тему москвич.
    - Живая! Сорбционные свойства доказаны наукой. Наш изгой Мартышка предлагал малый бизнес: воду бутылировать и продавать в монастырских лавках.
    -  А может, здравницу замутить? – осенило Сергея Петровича. – Может, спа, вип-сауны на шунгитовом настое, военный санаторий, генеральские дачи… Опять же, закаты, рассветы, серые розы ноосферы.  Паблик-рилейшнс подключить, пиар, движуху в интернете. Мол, сам Пржевальский Николай Михайлович положил глаз на Бездну для своего имения. А уж он-то повидал разных красот на земле.
    - Не, Пржевальский выбрал не Бездну, а Сапшо.

    Сергей Петрович почувствовал: Ивановы ревнуют. Особенно женская половина Ивановых. Все знали эту историю по книге «Смоленский Байкал», которая лежала в их Ленинской комнате на видном месте. Получив от Генштаба гонорар за свою четвертую азиатскую экспедицию, генерал-майор царской армии Николай Михайлович Пржевальский  решил прикупить себе в Смоленских дебрях усадьбу с лесом и озером. Первым делом приехал в Бездну. Промерил глубину – тридцать шесть метров. Посидел с удочкой, наловил щук, судаков, сазана. Но тихое монотонное сиденье над поплавком не грело душу человека, отмотавшего восемь тысяч километров из Зайсана в Тибет и Верховья Желтой реки. Настоящей его страстью была охота. Причем охота на крупного зверя, на медведя. А по рассказам местных жителей, медведи предпочитали глухие леса в окрестностях озера Сапшо. На это озеро, напоминавшее Николаю  Михайловичу Байкал в миниатюре, он и переложил глаз с Бездны, купив у отставного артиллериста Леонида Алексеевича Глинки имение в двадцать тысяч десятин за 26 тысяч рублей. Для приманки медведей посадил овсы.

    - Ты не отвлекайся, Серега. Чо там с твоим крауд… как его, - вернула разговор с небес  на землю Катерина.
   -  На Западе ща бум на краудфандинг, - взял реванш за поражение при шунгите Сергей Петрович. -  Френды скидываются на разработку программного обеспечения, на поддержку своих Навальных, Павленков, пусирайтов, на помощь пострадавшим от пожаров, землетрясений и наводнений. Самый популярный в пиндосии  краудфандинговый сервис Kickstarter бьет рекорды собранных сумм. Последний рекорд - десять миллионов долларов. Это если по курсу… если шестьдесят пять за зеленый…  шестьдесят пять миллионов рублей… Короче, надо составить калькуляцию всех расходов и открыть для всех пользователей. Может, лучше краудфандинг объявить не на трансфер Мумуки к быку, а на серьёзное дело?

    Народ  у костра призадумался. Красиво сидели. Огонь на лицах играл красными бликами, рисунок выпуклый, объёмный. Дымок поднимался  вверх, кружил серыми розами. Первым порвал тишину белый конь, топтавший траву на склоне холма. Испугался кого-то /филин? Шишига?  мышь ёрзнула под копытом?/, протяжно и громко заржал. Авксентий Яковлевич потянулся за бутылью. 

    - Был бы ща мобильник заряжен, призвали бы на уху удаленных френдов. Да хоть вашего Исаака Шварца. Можно на шашлыки. Вай-фай есть, - горевал геймер с двумя «ф» на конце фамилии.
    - Как нам, Ивановым, повезло в жизни, что мы не Петровы какие-нибудь, и не Ширвиндты, - глядя вглубь себя, обнародовал выстраданную мысль художник Федор. - И-ва-но-вы… Какая всё-таки музыкальная наша фамилия.

    Мысль канула в черный омут Бездны. Водоем жил своей, равнодушной к будущему Ивановых жизнью. С высокомерием римского прокуратора выпятив нижнюю губу. Хотя сестры Катерина и Фрося, по бабской наивности, на что-то еще надеялись, всматривались в исчезающий во тьме горизонт.

    -  А сколько времени надо на этот твой крауд-хренаут? – подсела на вай-фай Катерина. – Нам ща Мумука важней.
   -  Может, месяц, а можно и за неделю управиться. Если правильные слова подобрать, охмурить симпатизантов, серьезных бенефициариев подтянуть, от троллей отбиться, игнор забанить. И, само собой, зарегистрироваться.
   -  У-у-у, - протянули невоцифровленные ухоеды. – Неделя! Нам через три дня хана.
   -  Была бы завтра зарядка, можно попробовать план «Б». Надо вызвать на скайп Вована. Вован насчет планов «Б» голова. Он на ней стоит –  к мозгам кровь приливает.
   -  А давайте, ребяты, выпьем за композитора Исаака Шварца, - стоял на своем  Федор. – Он там, на Оредеже сидит, горемыка, а дистанционно -  с нами. Серега скажи.

     Серега от прямого ответа ушел, а добосердечный народ Бездны прислушался, представил, жалеючи, русского Моцарта в одиночестве, без компании - никто не нальет дериглазу, никто не подаст ушицы. Сидит на пустом берегу, играет в свою пианину. Искрящийся, переливчатый звук плывет по лунной дорожке с ля-минорной печалькой в придонных слоях Оредежа.

      Федор Иванов, не ведающий ни нотной грамоты, ни  законов застывшей музыки – архитектуры, ни орфографии с пунктуацией русского и английского языков, был живым доказательством безбарьерного цифрового единения творцов ноосферы всех времен и народов. Так сказать, на уровне молекулярного резонанса. Он имел право сказать, деликатно прикоснувшись плечом: «Привет, Леонардо»! И Леонарде, не отстраняясь от деликатного плеча,  было не западло ответить: «Бонжорно, Федя».

    -  Кажись, плывет, - тихо, почти шепотом  сказала  Катерина.
    -  Плывет, - подтвердила  Фрося.

    У Катерины срочно заболела голова, стала отпрашиваться: «Извините, френды, пойду прилягу». Было жалко, но отпустили.

     -  Руки у него проникновенные. Вездесущие. Не успела опомниться – они в трусах, всё нашли, всё ущупали, уграбастали. Вроде, по шесть пальцев на руке.

     Катерина докладывала Фросе вчерашнее - как отдавала батяшкафу смартфон на зарядку. Сестры лежали голышом в облюбованном местечке на дальних мостках возле бани. Бездна не Гоа. Лето короткое, солнцем не  обрызганное – каждый светлый денёк дорог.

   -  Рудик, что ли? – приревновала Ефросинья.
   -  Не – русской национальности. Николаем назвался.
   -  Николай? – и передразнила. - Николай, Николай, Ко-оля… 
   -  Говорю ж тебе: прыткий. Только успела мобилу на зарядку отдать. Это, говорит, говна пироги. У меня, говорит, встроенный аккумулятор. Водонепроницаемый. Проводки воткнул и руки распустил.
   -  А родинка есть на шее? 
   -  Ну, есть родинка. И под лопаткой есть. Да, общие мы с тобой. Мы же сестры, родные – значит общие.

       Катерина посмотрела на Фросю странным, каким-то мужским долгим   взглядом. Положила руку «туда», в зону бикини и, чуть смутившись, отдернула. Фрося прикрыла глаза, нашла руку сестры и вернула её обратно, «туда», в ту же зону. Обе чувствовали озноб. Груди напряглась, колени передернуло судорогой. Кровь ударила в виски, на шее взбухла  голубая жилка, низ живота накрыло влажным теплом, в горле наоборот -  пустыня Сахара. Горячие губы сами потянулись к губам и сестры задержали срамной поцелуй, постанывая и поскуливая, сил не было оторваться. Фрося  обеими руками вцепилась в огромные, тяжелые гроздья, нависшие над её лицом. И Катерина совсем близко увидела глаза Фроси - бирюзовый туман. Неустойчивый, переливчатый цвет -  зеленый в сером? Откуда? Из варяг в греки? Тятя? Навряд ли. Неужели мамка познала грех?  У всех русских, у  насквозь  Ивановых, глаза карие, волосы - цвета  жухлой осени. Вроде белых грибов под ржавой шляпкой.

     Никогда, даже в молодой медовый месяц, не было у них такой сласти, такого упоения, умопомрачения, такого головокружительного дурмана, такой отравы, такого отрыва. Как они трепетали!  Мычали, всхлипывали, всхрюкивали, впивались в губы, не знавшие помады, пробовали друг друга на язык. Сама земля пульсировала под ними толчками, уходила из-под ног, опрокидывала. Прорвало плотину, запоры, запреты, с ужасом они приоткрыли запретную дверь и вошли в порочный мир грешников, их обдало кипящей смолой растления. Среди бела дня, под прямыми солнечными лучами они бесстыдно познавали друг друга, как свет, истину и саму жизнь.

    -  Мы с тобой общие, Фрося.
    -  Общие мы, Катюша.

    Тайна сия велика была. Но недолго. Как известно, всё тайное… Не хочется накаркивать.

    Напряжение на Бездне, между тем, нарастало. Она была, как смартфон в режиме вибрации. Под всё той же нарастающей угрозой яловости Мумуки. На краудфандинг никакой надежды, пустопорожнее трололо. Однако Сергей Петрович грозился, что у него есть план «Б». Для исполнения нужно срочно перегнать Вовану на Гоа фоты Бездны. Мобила заряжена, вай-фай зашкаливает. Высокое когнитивное напряжение в сети ноосферы вселяло оптимизм. Он пошел: «Медвежатину кушайте без меня».


    … Полет Федора Иванова длился бесконечно долго, секунд 27, может, и 28. Летел не один – на пару со своей любимой инсталляцией, с Шаболовской телебашней. Федор ждал гранта на проект Дирижабля из невесомой длинностебельной ячменной соломы, залез на смотровую площадку, на самую верхотуру, на самый край. Был уверен, на пороге первый транш. Не знал точно, с какой стороны придет. Мысли в поисках надежной опоры мимо картин вяло текущей жизни воспаряли в самые верхние слои атмосферы, а затем и выше, к сгусткам темной материи на дальних окраинах Большого космоса. Напрягаясь в усилиях, он вертелся во все стороны, вытягивал шею, привставал на цыпочки. Башня /она же была лишь ОБРАЗОМ башни/  не выдержала, вошла в диссонанс с реальным физическим весом автора и медленно начала крениться налевый бок, на стоящие рядом березы,  натуральным телом Федора, как подвесной гирей, стала сбивать с ветвей несостоятельные табуретки, квадратные тележные колеса. Словом,  с приключениями падала, оставляя время для упований. Перед приземлением из скопления соображений Федор достал самое близко лежащее: вот если фамилию «Иванов» записать японскими иероглифами, получится  закорючка вроде нотного знака и любимый им Исаак Шварц может извлечь из этой закорючки светлую, прекрасную мелодию с фирменной ля-минорной печалькой в придонных слоях благозвучия. Только успел додумать это соображение, как -  вжух! - и земля. Даже разочаровался. И что самое неприятное – сверху на него, лежачего, грохнулся тяжелый, плохо обработанный рубанком гроб, вернее, образ гроба, летавший над кладбищем с ветки на ветку, и не пригодный для реала, по прямому назначению. «Эх вы»! – выдохнул Федор, имея в виду не только Ивановых с «в» в конце фамилии, но и с «ф», и вообще суммарно всё прогрессивное и регрессивное человечество. Кроме, Исаака Шварца.

    Чем неприятен художник /любой/ -  он о себе думает много, а о других мало. Творец ноосферы Федор Иванов грохнулся со своей же башней, конкретно разбился на смерть, а что дальше, как похоронить, должны думать другие. А с этим делом, с реалом, один вопрос неподъёмней другого.  Все лобовые, прямоугольные, сучковатые. Живые Ивановы собрались на мозговой штурм. Нести покойника на себе до Белого дома?  По тропинке, через коренья, через камни – метров  семьсот, не меньше. А носильщиков – две престарелые бабки, две бабенки под сто лет на двоих и один мужик –  под семьдесят, на скрипящих коленях. Был еще один мужичок, приблудный, да куда-то подевался со своим айфоном. Где-то шастает, носится с планом «Б». Второй вариант похоронных действий: сбегать молодыми Фроськиными ногами за тележкой, на которой свезли в могилу Якова Палыча, притаранить к месту падения Федора запасной гроб, лопаты, ведро с водой для последнего омовения. Или пока одни только лопаты и начать копать яму, а там уж по состоянию здоровья. Остановились на третьем варианте. Фроська привезла, на всякий случай, весь землеройный инструмент - штыковые лопаты, грабарки, кайло, лом. Стали копать рядом с могилой Якова Палыча.

   - Пал оклеветанный молвой, - самокритично всплакнула Катерина.
   - Недооцененный, - поддержала слезой  Ефросинья.
   - Давай подлиньше окоп выроем, - скомандовал Авксентий Яковлевич. – Может, еще пригодится.

    И как в воду глядел – тут же и пригодился. Аполинария, мать покойного Федора, - хлоп! – и откинулась. Рябь твою мать! А что удивительного?  Ей и по возрасту пора, и по конкретным жизненным показаниям. Прислушались к сердцу – молчит. Как хорошо, как удачно, что траншею сделали длинную! Как раз на два покойника. А вскоре и помощь подоспела: Сергей Петрович бежит, под ногами земли не чует. Как в тот раз, когда покемона Бульбазвра застукал под лопухом. Счастливый!

    -  Сорок тысяч просмотров за первые пять часов! Мировой рекорд. Ну, Вован! Вован это голова! Ивановы, сами глядите!

    Пять оставшихся в живых Ивановых в десять глаз уставились в экран гаджета.

    - Вован в YouTube ролик выложил. Гаджетом по интерфейсу: «Русский Лесбос»!   

     Прикольное кино было, зашибись. Блокбастер! Нетронутый дауншифтерами, девственный берег Бездны, картинки самой Бездны – жемчужно-серое царство языческого Дажьбога и в центре пейзажа Ефросинья с Катериной во всей своей сексуальной подноготной на деревянных мостках. YouTube  -  вдребезги! Взрыв мозга, шторм лайков. Нью-Йорк, Кливленд, Париж, старая Англия, Новая Зеландия, Мытищи, Керчь, Сокулук…

   -  Сработало! – пляшет Сергей Петрович, не замечая, что на костях.
   -  Ну, что, Сережа? - как-то тихо, бесстрастно спросил Авксентий Яковлевич. - Ты промерь  - на троих  хватит траншеи? Или еще подкопать?

    И сунул в руки Сергею Петровичу кайло для обработки стенок могилы.

    -  Ты вот с левого фланга подкопай еще, и поглубже. А я щас.

      Взял тележку и сам, сгорбившись, пошел тяжелыми старческими  шагами вниз по тропке к сараям. Ломило виски от ума, который просачивался сквозь трещины рассохшейся к старости черепной коробки.

      Сергей Петрович, не понимая скрытых пружин сюжета, принялся углублять и удлинять траншею. Копал по-городскому коряво, неумело выбрасывал землю грабаркой. Мать, дочери и двое покойников помалкивали. Катерина занесла, было, кайло над головой, но опустила. Сердце подсказало: у  тяти свой замысел. Не стоит мешать.

    Через полчаса Авксентий Яковлевич вернулся. На плече нес длинное огнестрельное оружие времен первой мировой войны – винтовку Мосина, тайно хранимое на чердаке наследие прежних Ивановых.

    -  Выкопал? – спросил Авксентий Яковлевич. – Утомился? Ну, ничего – щас отдохнешь. Надолго.

     Выстрел был громкий и меткий. Рука «Ворошиловского стрелка» помнила время славного служения на вышке в Севураллаге. Сергей Петрович и вскрикнуть не успел толком, упал в свежевыкопанный своими руками окоп, рядом грохнулся гаджет, переживший хозяина. С роликом «Русский Лесбос» на ярком экране.

    - Теперь слушай мою команду, - не повышая голоса, обратился к свидетелям и участникам Авксентий Яковлевич. – Всё строго по очереди. Нам с бабкой всех вас по гробам разложить, закопать – сил не хватит. Значит, мы первые. А вы, доченьки, как нас закопаете, сами с собой разберетесь, не маленькие.

   Авксентий Яковлевич взял винтовку Мосина и попытался приложить дуло к виску. Получилось неловко – оружие длинное, несуразное, ложе с курком отстало на шаг от ноги. Стал разувать правый сапог. Освободил стопу от портянки – попытался достать курок большим пальцем. Кое-как дотянулся, но гарантии нет, что в такой неудобной позе не промахнется, попадет с первого раза. Надо звать добровольцев. А кто нажмет? И тут счастливая мысль пришла: уха!

    - Тащи, бабка, фанфурик. Тот самый, сама знаешь, на рыбьем жиру. Он в чулане, на верхней полке.

    Агафья перечить не посмела, да и смысла нет. Опять же, 70 лет прожила в полном женском повиновении – куда больше? Пошла за фанфуриком – место знала. Средство верное: полстакана на кружку ухи - и коньки в сторону. Без долгих мук, одно удовольствие.

    Авксентий Яковлевич дал задание лесбиянкам, чтоб разогрели в котелке остатки вчерашней юшки и принесли.

    - И ложки захватите! – крикнул во след. –  Курицы.

     И, глядя пониже их спин, в зад истории, вспомнил стишок: «Доярки, мля, нуждаются в подойниках. Россия, мля, нуждается в покойниках». Дуры дурами, а метко попали. Кряхтя, сполз в окоп, переступая через фрилансера, стал кайлом и лопатой расширять помещение на две дополнительные персоны. Руки, занятые работой, освободили голову от пустопорожних мыслей. Часы тикают. Все решения приняты. Так хорошо, так свободно! И вдруг обнаружил: телефон ботана работает, экран засветился. И голос Вована с Гоа врезался в благостную тишину: «Серый! Серый! Ты чо молчишь? Ты YouTube смотришь! Полный писец! Еще сорок тыщ  лайков»! Авксентий Яковлевич грохнул кайлом по гаджету с рожейВована. И еще ногой растер, как окурок.

      Явились Агафья с фанфуриком, лесбиянки с котелком горячей ухи, с двумя ложками. Ничто не забыто, никто не забыт.

    Фанфурик не подвел, не на продажу – для себя, как говорится, делали. Катерина с Фросей одни остались. Общие между собой. Первая часть программы действий понятная – все мысли простые: как половчее гробы доставить, как тяжелые тела уложить, крышки заколотить… Серьёзная мысль только один раз пришла: куда эту сволочь Сергея Петровича класть?  В общую яму или отдельно копать? Спина болит, руки ноют – сил нет на отдельную могилу. Оставили вместе. Пусть на том свете Господь сам разбирается.

     Вторая часть – труднее. Не по задаче – по исполнению. Если обычным способом – винтовкой Мосина или фанфуриком – а кто похоронит? Некому дать совет. Тятя, хитрый, – ушел и с концом. Помалкивает. Сами… «А я на что»!  Шишига явился, ударил в голову обеим сразу. Не зря же сон был у Фроси. Оказался в руку. К Водяному, к Варваре Ивановой в русалки! На берег бегом  -  на свои мостки, в купальню. В рабочем порядке, деловито переговариваясь, решали производственные детали. Первая проблема – надо как-то утяжелить тела для утопления. Стали искать грузило, камни, веревку, долго возились. Всё никак. Потом счастливая мысль пришла: сделать авоськи из мелкоячеистых рыбацких сетей. В них можно положить и железку, и камень, и привязывать удобно хоть к ногам, хоть на пояс. В общем, всё удачно сладили с грузилом, привязали к ногам. Придумали и наручники: из тех же сетей нарезали бинты и привязали левую руку Катерины к правой руке Ефросиньи, чтоб войти в воду, не отрываясь друг от дружки, чтоб и в этом деле быть заодно. Пока руки были свободны, сняли с себя одежку, верхнюю и исподнюю, всю в кровище. Хотели, было, простирнуть - передумали. Пошли в чем мать родила. Вход в воду знакомый, пологий  -  по колено, по грудь… Катерина на острый камушек наступила – больно же! Свободной рукой махнула, нечаянно попала Фросе в живот, подняла глаза.

   - Ты чо, мать? На каком месяце?
  - Тринадцатая неделя пошла.
  - Уже человек. Глазки режутся, носик…Иванов?
  - Сказал Иванов. Я паспорт не спрашивала.

     Без грузила на ногах быстрее бы дело спроворили. Даже несмотря на Ефросиньин живот. Вот по шейку вошли в Бездну, вот и с головкой… Втроем. И канули. Бездна приняла последних Ивановых с пониманием. Ну, такой тренд: не предусмотрены Ивановы для продолжения жизни в России.

     Сомкнулись круги на свинцово-серой, отливающей перламутром, поверхности. Му-у-у, - потревожив лепоту Бездны, напомнила о себе Мумука. И белый беспривязный конь заржал. Федор Иванов называл его Луноходом. «Интересно, - терзался вопросом творец ноосферы, - как лошади, отдав для победы все силы, решают, кто победил на скачках, если пришли ноздря в ноздрю? Они же не знают про фотофиниш».

    Батяшкаф Коля приплыл только на следующий день. С пакетом от  командования секретных воинов безбарьерного вай-фая. Встревожился: никто на берегу не встречает. «Катерина»! – молчок в ответ. «Ефросинья»! Глядь, на окрик корова бежит – безумная, с пеной у рта. На коротких рожках тряпки. Батяшкаф смотрит – что за дела! Ошметья бабских трусов, лифчики, клочья рубах. Не иначе, на бегу врезалась рогами в бельё, развешенное для сушки. По всем признакам, в любовную охоту вошла. Значит, вовремя подоспел, - хвалит себя секретный воин. Пошел к домам в сопровождении жаждущей оплодотворения скотины. «Ща, ща, - успокаивает военнослужащий. – Где же эти ёлы-тёлы, залайканные, блин, звезды, интернета! Навели шороху на генералов: «У нас? На Бездне? Русский Лесбос? Что за Ивановы? Почему окончательные? Что за страсти-мордасти с коровой! Что значит яловая? Почему не доложили? Чем занималась разведка»? Через полиграф нашли крайнего: контрактник разведроты «Батискаф» сержант Иваненко. Осуществлял дежурства в акватории озера Бездна. Под генеральской угрозой поставить в позу сексуального покаяния, сержант раскололся: виноват, мол, ходил в гетеросексуальную самоволку к аборигенкам Бездны, трамповал сестер Ивановых по согласию сторон. Неоднократно. Оправдывался, что делал это исключительно в медицинских целях – как прививку от  неуставной педерации. Пособников, соучастников не сдал, сказал, что действовал в одиночку. Про зарядку смартфона умолчал, так как это было более серьезное должностное преступление, чреватое хакерским проникновением в серверы секретных гибридных войск. Генерал, надо отдать ему должное, в  сексуальную версию событий вник, по-отечески пожурил,  по-мужицки позавидовал.

    -  Ну, секс-символ, бабец-то хоть стоящий?
    -  Договороспособный, - уклончиво ответил самовольщик. - Удой-бабы.

     На военном совете решили так: гуманитарный коридор в рамках программы сохранения реликтовых Ивановых, а также воспроизводства парнокопытной фауны в зоне ответственности воинской части организовать в третьем квартале текущего года. А для удовлетворения неотложных половых нужд конкретной коровы в порядке гумпомощи произвести её искусственное оплодотворении маноцервикальным способом. Во исполнение решения военного совета закупили в районной ветлечебнице пакет с простерилизованными ампулами и катетерами для спермы быка симментальской породы, одноразовые резиновые перчатки длиной 80 сантиметров и инструкцию по применению. «Учи, сержант»! – приказал генерал, предварительно прочитав текст собственными глазами. Чтиво было не менее увлекательное, чем  Устав караульной службы. «Последовательность действий:

1. Вульву коровы обработать водой и раствором фурацилина.
2. Надеть на руку перчатку, смочить её теплым раствором поваренной соли /0,9 %/, осторожно  ввести руку во влагалище коровы для определения раскрытия шейки матки. Сделать легкий массаж влагалища в течение полутора-двух минут.
3. Второй рукой взять ампулу и катетер,  ввести во влагалище и пальцем продвинуть в цервикальный канал на полтора-два сантиметра. Затем аккуратно массируя шейку матки, продвинуть ампулу, пока катетер не зайдет в канал шейки на семь-восемь сантиметров.
4. Выдавить сперму из ампулы в катетер и произвести осеменение. Процедуру повторить через двенадцать часов перед  дойкой».

    - Выучил? – спросил генерал разведчика перед отправкой на место должностного преступления. – Повтори! Может, лично придется осеменять.

    - Катерина! Фрося! – взывал хранитель инструкции по маноцервикальному осеменению.

     Бездна молчала, не подавала признаков человеческого присутствия. Воин с тревогой приступил к рекогносцировке на суше. Предъявленная островом недвижимость вызывала жутковатое видение морга, населенного жмурами с инвентарными бирками на ногах. Брошенные, неодушевленные крестьянские избы, испустившие живой навозный дух овчарни, давно охладевшие кострища, кузница с остывшим горнилом, наковальня, инвентарь - молоты, клещи, незаконченные художества кузнеца – кованная роза, шлемы, латы, кольчуги, лук и наконечники стрел времен Куликовской битвы. И повсюду стада камней, дельфиньими спинами вспарывающие холмистую сушу. Жилую застройку теснило кладбище с одной единственной фамилией покойников – Иванов. Ну, или Иванова. Только инициалы разные. Насторожил свежий рубец земли, длинный бруствер, непохожий на нормальную человеческую могилу. К тому же без опознавательных знаков. Сержант принюхался: откуда разит? Первоисточник вони вскоре и обнаружился: уплотненная глиной дегтярная яма с наклонным дном. Уроженец Поморья опознал: варяжская печь для сухой перегонки древесины - пиролиза. Обошел вокруг - в исправном состоянии. Хоть сейчас поджигай. Технология немудреная:  мелко-мелко нарубить дровец, уложить в печь, сверху перекрыть доступ воздуха мхом и глиной, поджечь и вся недолга. Через десять - двенадцать часов готовая продукция – он самый, деготь, липкая, черная с зеленоватым отливом жижа. А насчет вони – разные мнения. Одни нос воротят, другим грезится фигура Петра Первого с подзорной трубой, парусный флот, просмоленные  днища, мачты, корабельные снасти. Воин гибридной дивизии придерживался, скорее, Петровской линии. На его малой родине  деготь был в цене также у художников и плотников. Смешивая деготь с льняным маслом, они получали стойкую краску для дерева. Прокрашенный сруб, или гроб, к примеру, сто лет не гниет, покойники мумифицируются, как Египетские фараоны. Опять же, для очистки души использовали, в банном деле. Если плошку дегтя поженить с водой да брызнуть на каменку – слаще жмыха! Побочный продукт пиролиза – скипидар, канифоль, мыло, шапмунь от перхоти. Копыта коров, лошадей, обработанные дегтем, счастливы. Лишаи не пристают. А главное - гнус не донимает, не отвлекает от любви в прибрежных кущах. В этом батяшкаф не раз убеждался на личном опыте, распростершись на холмах могучего, омытого живой шунгитной водой телосложения Катерины. Ну, правда, нирвана. С ароматом портянки пехотинца Первой мировой войны.

    Где они, Афродиты Русского Лесбоса? «Катерина! Фрося»! – время от времени продолжал взывать воин вай-фая. Так, не дождавшись отклика, дошел и до «Белого дома» Ивановых, до их Ленинской комнаты. Обшарил глазом вещественные доказательства колхозной доблести Ивановых: фотографии с Доски почета, вымпелы, дипломы, Почетные грамоты за победу в социалистическом соревновании трактористов, доярок и скотников. А сами-то где передовики и передовицы? Не ушли же, в самом деле, на охоту за покемонами в астрал, в дополнительную реальность. Ботаны с оперативной плазмы говорили, такое бывает: нахохлятся, высиживают яйца пикачу.

    На столе, на видном месте обнаружилась книжка в зеленом твердом переплете – «На берегах Смоленского Байкала». С закладкой между 110-й и 111-й страницами. На 110-й было напечатано письмо Пржевальского товарищу по экспедиции Телешову: «…медведи  стали сильно ходить в овсы… Я, Бессонов и Нефедов ездили караулить семь раз, но ни разу не видали. Ночью сидеть нельзя, темно. Крестьяне же убили двух или трех, также подкарауливши. Васька Приставский стрелял, еще солнце не село, на тридцать шагов, но верно струсил, так что попал медведю только в зад: раненый зверь ушел далеко». На 111-й странице был мутный снимок 1887 года: Н.М. Пржевальский ловит рыбу с местными крестьянами. На закладке между страницами сержант прочитал письмецо, написанное округлым женским почерком: «Никого не ищите, виноватых нету. Мы сами ушли. По своей доброй воле. Правильно сказал военком: не предусмотренные для продолжения жизни. Фрилансера из Москвы взяли с собой. Гнилой он, хоть и с двумя «ф» на конце фамилии». Весь текст. И подписи – Катерина и Ефросинья Ивановы.

    Сержант вышел на крыльцо. Корова, как привязанная, в ожидании своего женского счастья стояла у порога. Глаза безумные, на мокром месте. Топчется копытами на белье, простынях, наволочках, упавших с оборванных веревок. «У-у-у, скотина! – погрозил кулаком. – Всё из-за тебя! Загну ща в позу сексуального покаяния»! Желваки заходили: что делать, как быть? А чо, собственно, думать, когда на руках приказ начальства? Собственный мозг засунь себе в зад. Хочешь – не хочешь, надо исполнять, оплодотворять маноцервикальным способом, иначе говоря, в ручном режиме. Как Кремль. Раздербанил пакет, перечитал вложенную инструкцию. Первым делом – вода. Пошел к колодцу, с грохотом раскрутил ворот с ведром на цепи, дождался всплеска. Глубокий оказался колодец. На подъёме ведро моталось, билось о стенки, вода расплескивалась. Сразу и пить захотелось, тут же из ведра и напился. Холодная, по инструкции перед  обработкой вульвы надо бы подогреть. Надо бы растворить фурацилин. А где взять? Пришлось отступить от инструкции. Перед тем, как надеть перчатку, положено смочить её раствором поваренной соли /0,9 %/. Соль нашлась в двухлитровой банке на столе, смочил, как положено. Еще и постным маслицем смазал головную часть перчатки для лучшего скольжения. Аккуратно, по локоть вошел в отверстие под хвостом и, упершись в глубинную мякоть органов зачатия, соединил ампулу с катетером по инструкции и по картинке. Корова стояла, как шелковая, млела, глаза блаженные. По окончании процедуры норовила лизнуть благодетелю руку и ухо. «А подоить»! – толкалась головой с куцыми рожками. И была права: по инструкции надо было подоить и через двенадцать часов повторить маноцервикальную процедуру.  Для верности. «Обойдешься», - бурчал довольный собой боец  и, утирая глаза рукавом гимнастерки, с чувством исполненного долга повторял и повторял услышанный от сестер Ивановых куплетик: «Она вернется, она заплачЕт и я надену ей кольцо на пальчЕк».

    -  Ну, ладно, скотина. Понравилось? Так и быть - подою напоследок.

    Так вот, значит, финиш, ребята. Финальная сцена, френды. Лошадь, белым облачком, зависшая на зеленом холме с кладбищем. Аспидно-серая Бездна по всему горизонту – неласковая, насупленная, молчком. И в этой гробовой тишине – дзынь, дзынь, дзынь… Тугие струйки молока бьют в стенки ведра – боец в полном обмундировании гибридных войск, готовый к нападению врага с моря, суши, с неба и космоса, доит корову. Такое у него боевое крещение. Такая картина Вселенной, магический реализм. Такой, блин, художник Иванов, друг писателя Гоголя Николая Васильевича. Мёртвые души, блин. Том второй.


               

                БАШКАРМАК  ПЕЧАЛЬНОГО  ОБРАЗА

                Прибаутка

      Экс-башкармак улуса горных архаровцев Мырдакун Кырылгыс  Праведный,  готовясь к удару, вращал соку между большим и  указательным пальцем, приговаривая старое пацанское присловье: «Чика-пука - алыч-тава»… Сока, крашеная сурьмой, налитая свинцом, приятно тяжелила руку. Определившись, наконец, с направлением удара,  Мырдакун  хищно пригнулся, оперся левой рукой  о колено и, с  силой  лягнув воздух,  метнул соку в  центр круга,  где на кону в шеренгу  выстроились альчики.  Удар  был  славный,  сока  приземлилась  за  две  ладони  до  расстрельной  шеренги,  но  не  подпрыгнула,  а  благодаря  мастерски  выверенной  траектории  полета,  скользнула  низом  и  врезалась  в  центр  строя.  Альчики  с  костяным  перестуком  рассыпались  в  круге,  а  один  выкатился  за  черту.  «Хайп!  -  победоносно  вскинул  ударную  руку  боец.  -  Всё  во  имя  архаровцев»!  И  полный  решимости  всласть  покуражиться  на  костях  в  ближнем  бою,  вошел  в  круг. 

   -  Реально хайп, - восхитился  партнер  Мырдакуна  архаровский  Церетели  Садыкташ  Тургун  Улуу. -  Всё  на  благо  архаровцев! 

      И  подумал:  слава  Аллаху,  что  зарядили  по  уч  тыйын  за  штуку, а  не по  шесть,  как  настаивал  поначалу  экс-башкармак.  Совершенно  неожиданно  он  оказался  азартным  игроком.  Кто  бы подумал,  что  ему  95!  На  вид,  79,  не  больше!  Люди,  знающие  родословную  архаровской  знати,  говорили:  в  отца  пошел.  А  отец  пошел  в  деда.  И  тот,  и  другой  дожили  до  90.  Порода такая.  Как  бы  специально  созданная  для  ханского  правления.  Хотя  в  анкетах  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный писал:  из  дехкан.  Все  так  писали  после  семнадцатого  года.  Не  мог  же  он  написать  правду:  мол,  из  рода  богачей-мироедов,  потомок  чингизидов.  Так  в  анкетах  и  значилось:  крестьянский  сын, бедняк  из  глухого  горного  аила  Кочкорки.  «У  нас  в  Кочкорке  воздух  такой,  -  оправдывался  долгожитель.  -  Там  древние соляные  пещеры.

    -  После  90  всё  только  начинается!

    Садыкташ  Тургун  Уулу  не  шутил.  Во-первых,  тут  был  особый  случай,  во-вторых,  кое-какие  начала  действительно  начали  проявляться.  Например,  только  сейчас,  после  90,  экс-башкармак  мог  позволить  себе  играть  по-крупному:  накануне,  в  честь  юбилея  Улук Кенеш  учредил  для  него  персональную  стипендию  в  размере  четырехсот  долларов.  Столько  не  получал  даже  замминистра  торговли  улуса.

    -  После  90  ум  переходит  в  мудрость,  -  развивая  тему,  чеканил  сентенции  скульптор.

    -  А  разве  не  в  маразм?  -  усомнился  экс-башкармак. -  Как  я  понимаю, мудрость  это  ум  пополам  с  ленью.  А  у  меня  с  детства  дефицит  лени.  Нездоровая  работоспособность.  Мудрый  человек  никогда  не  пойдет  во  власть.  Разве  что  в  советники.  Как  Бакай  при  державном  Манасе.  Умный  ни  сам  покоя  не  знает,  ни  другим  не  дает  покоя.  А  уж  когда  на старости  лет  впадает  в  детство… Ты  посмотри  на  нас  со  стороны:  «Мальчики,  айда  играть  в  альчики»… Хорошо,  что  никто  не  видит.   

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  смешно,  по-мальчишески  поддернул  штаны  и,  прокручивая  в  пальцах соку,  стал  настраиваться  на  следующий  удар.  «Чика-пука - алыч – тава»…  И  тут  сока  предательски  выскользнула  из  рук.

    -  С  рук  валится  -  дело  не  годится,  -  присловье  городской  шпаны  механически  вырвалось  у  спарринг-партнера. -  В  детство  так  в детство.  Я  не  против.  Художнику  это  полезно.

     Самому  Садыкташу  Тургун  Улуу  по  паспорту  было  за  восемьдесят,  но мудрость  не  стала  ждать  девяноста,  явилась  загодя.

   -  Чика-пука-алыч-тава… 

    Садыкташ  принял  боевую  стойку  и,  лягнув  воздух,  мощно  метнул  соку.  Альчики  грохнули врассыпную.  «Эх,  -  подумал,  -  можно  было  и  не  по  три  тыйына  монетизировать,  а  по  шесть».

    -  У нас,  каменотесов,  загребущие  руки, - пошутил ваятель,  изображая  руками  крылья  летящей  птицы. -  Кисти,  как  клещи.  Даже у  женщин.   Ольга  Максимиллиановна  Мануйлова  в  молодости  на  спор  гнула  подковы.  У  неё  пальцы  были  вот  такие!

    -  Я  помню.  Я  видел.  Павильон  «Газводы»  с  балеринами  у  кинотеатра  «Ала-Тоо».  Украшение  столицы.  Но  это  было  еще  при  Раззакове.

    -  Она  была  знакома  с  Маяковским,  -  жонглируя  альчиками,  уточнил  Садыкташ  Тургун  Уулу.  И  пропел:  «Длинные  ноги,  длинные  руки».   

   -  Что  ты  имеешь  в  виду?  Ты сотрудничал с  Лубянкой?  - отреагировал  на  фигуру  речи  Мырдакун  Праведный.

    -  Я имею  в  виду  Нью-Йорк.

    -  Ах,  вот  ты  о  чем.

    -  О  копии  Манаса  у  главного  офиса  ООН.

    -  Ну  ты  настоящий  буржуин,  Садыкташ  Тургун Уулу,  -  оглядев  хоромы,  молвил  экс-башкармак. -  Толстосум!  А  по  шесть  тыйынов  отказался  играть.  Жадный?

    -  Экономный.  Или  как  сейчас  говорят….   Лола,  -  позвал  кого-то  невидимого  до  сих  пор.  -  Лолита!

    Из  тени  на  свет  явилась  очаровательная,  точеных  форм  красотка  с  бейджиком  «сюйкулдуу  кыз»  в  элегантной  деловой  униформе,  не  стеснявшей  в  движениях,  благодаря  глубоко  продуманным  вырезам  и  разрезам.

     -  Лолита,  как  это  сейчас  называется?

     -  Эффективный  менеджер,  -  подсказала  красотка.

     -  Как  Лаврентий  Павлович?  -  вспомнил  недавние  разговоры  в  Улук-Кенеше  экс-башкармак.

     -  Круче,  -  изящно  приседая  и  продуманно  наклоняясь,  Лолита  подбирала  альчики,  выкатившиеся  из  круга.   

     -  Как  Михаил  Борисович?

     -  Еще  круче.

     -  Кто  же?  Кто  может  быть  круче  Михаила  Борисовича?  -  морщил  лоб  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  Неужели  Игорь  Иванович?

      -  Туура!  Правильно,  -  поощрила  лучезарным  взглядом  девушка  с  бейджиком.  -  В  масштабах  нашего  улуса  Садыкташ  Тургун Уулу  не  хуже  Игоря  Ивановича.

       Кто  бы  спорил?  Деньги  у  плодовитого  скульптора  водились.  В  отличие  от  Михаила  Борисовича  и  Игоря  Ивановича  ЗАРАБОТАННЫЕ личным  трудом  и  талантом.  Гонорары  за  многочисленные  художества,  премия  Ленинского  комсомола.  Ленинская  премия  за  памятник  Борцам  революции  в  Кырагаз-сарае,  две  госпремии  улуса,  оклады  академика  Большой  Академии  художеств  в  Черной  Капотне  и  Президента  Академии  улуса  в  Кырагаз-Сарае,  плюс  административный  ресурс  в  мутном  Фонде  культуры.  За  годы  творческой  и  руководящей  деятельности  наваял  круглый  капиталец  и  превратил  скромную  мастерскую  в  циклопический  комплекс  наземных  и подземных  сооружений. Радовали  глаз  открытые  зеленые  лужайки  для  инсталляций,  скульптурных  симпозиумов  и  новомодных  арт – чудачеств.  В  чреве  гиперболоида  переплетались  апартаменты  интимной  работы  с  обнаженной  натурой  и  производственные  цеха  грубой  обработки  камня,  бетона,  глины,  гипса,  металла,  дерева.  Хранилища  песчаника,  мраморных  и  гранитных  заготовок  соседствовали с  выставочными  галереями,  конференц - залами,  Podium.Life  для  кастингов,  фитнес  и  спа - центрами,  гостиными  и  покоями,  европейским  баром.  Восток  был  представлен  турецким  хамамом,  энесайской  мончо,  чайханой,  украшенной  смальтой,  кухонной  фабрикой  с  тандыром,  мангалом  под  кружевами  металлического  балдахина.  Минусовые  этажи  занимали подземный  гараж,  ангары  для кранов,  лебедок,  другой  строительной  техники,  так  же  бункеры  на  случай,  если  что-то  пойдет  не  так.  Всё  это  связывалось  воедино  затейливым  лабиринтом  ходов,  коридоров,  лестниц,  лифтов  и  управлялось  командой  модельной  внешности  стюардов  и  стюардесс,  вооруженных  пультами  и  актуальными  девайсами.

    -  Мальчики,  -  пропела  Лолита,  -  отложите  ваши  альчики?  Самовар  вскипел.

     Чайный столик из орехового капа  был сервирован  вазами  с  ароматным  Каракольским  апортом  и  Шахи-Марданскими  гранатами,  орехами  и  фисташками  из  Арслан-Боба, сахарной  Баткенской  курагой,  янтарным  Араванским  изюмом,  фарфоровыми  пиалами  с  Токтогульским  медом,  глиняным  баррелем  бальзама  из  Сары-Челекских  трав,  затейливым  сосудом  архар-коньягы  двенадцатилетней  выдержки.  Из  заморских  деликатесов  были  только  белорусские  бананы,  накачанные  экзимами,  укрепляющими  мужское  либидо.

    -  Сколько  живу,  а  пить  арак  одним  глотком  так  и  не  научился,  -  то  ли  себе,  то  ли  судьбе  предъявил  претензии  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  -  Зря  жизнь  прожил.

    Садыкташ  Тургун  Улуу  острым  глазом  художника  оценил  портрет  собеседника,  высвеченный  боковым  лучом  солнца:  благородная  седина  серебрила  крупную  голову,  тщательно  выбритое  лицо  украшали рельефные  скулы  потомственных  чингизидов,  живые  глаза  светились  мудрой печалью. Именно  таким  ваятель  хотел  сохранить  это  лицо  в  камне.  Быстрыми  штрихами  на  салфетке  он  сделал  пару  набросков  с  разных  ракурсов.

    -  Кто  против?  Против  нет.  Решение  принято,  -  тоном,  исключающим  возражения,  пропечатал  художник.  -  Мега-проект  требует  серьёзных  инвестиций.  Акулы  большого  бизнеса,  Правительство,  курултаи  всех  уровней,  от  аильских  до  Улук-Кенеша,  высказались  однозначно:  Вы.  Только  Вы.

    Хозяин  мастерской  достал  из  кармана  утвержденный  список  великолепной  десятки  достойнейших  из  достойных:  Иренек  -  бек  Алтысарского  улуса  энесайских  архаровцев;  третий  сын  князя  Ишея,  внук  Номчи;  Барс-каган  -  правитель  каганата  архаровцев;  Баласагуни  Юсуф  Хасс  Хаджиб  -  писатель  архаровских  кровей,  творивший  в  XI  веке  в  стране  Караханидов;  Шабдан-батыр  -  государственный деятель,  манап;  Курманжан  -  датка,  Алайская  царица;  Токтогул  Сатылганов  - поэт (1864—1933);  Саякбай  Каралаев  -  манасчи (1894—1971);  Алыкул  Осмонов  -  поэт (1915—1950);  Чингиз Айтматов  -  писатель (1928—2008).   Наконец,  один  единственный  из  ныне  живущих:  экс - башкармак  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  (1919  -  ;).

    -  Это  нескромно,  -  слабо  сопротивлялся  экс-башкармак.  -  При  жизни.  А  можно  после  смерти?  Недолго  осталось.

    Было  видно,  что  это  не  показное  кокетство  -  это  искренняя  реакция  действительно  скромного  человека,  приученного  авторитарное  Я  прятать  за  широкие плечи  коллективистского  Мы.  Но  Садыкташ  Тургун  Улуу,  гнул  своё,  наседал.

   -  Вы  видели  в  резиденции  Башкармака  на  Иссык-Куле  бюст  ордобая  древлян  Бориса  Беспутного?

    -  Не  видел.  Неужели  при  жизни  поставили?  Сам-то  он  как  реагировал?

    -  Сказал:  черт  с  вами.  Только  журналюгам  не  показывайте.  Ославят  на  весь  мир.

    -  С  ним  лично  я  не  был  знаком,  -  расщелкивая  фисташку  крепкими  зубами,  проговорил  экс-башкармак.  -  Я  видел  его  из  толпы  зевак  на  открытии  Архаро-Древлянского  университета.  Вдрызг  пьяный  он  вручал  символический  ключ  Розе  Исаковне  и  чуть  не  упал  с  мраморных  ступенек.

  -  Орда  Обманутых  Вкладчиков.  Что  с  них  возьмешь? -  развёл  руками  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Северный народ,  дефицит  фермента,  расщепляющего  алкоголь.  К тому  же  ордобай  Борис  это  всего  лишь  батыр  Лихолетья.  А  мы-то  с  вами  о  вечном. Какая  смерть?  Мы  решаем  вопрос  бессмертия.  После  90  всё  только  начинается.

    -  А  вы  шутник,  батюшка  Садыкташ,  -  попытался  сбить  партнера  с  облаков  на  землю.  -  Вот  штаны  падают,  плоть  высыхает,  обращается  в  прах  прошлого.

    -  Что  плоть?  Свято  место  пусто  не  бывает.  Его  заполняет  дух!  Дух  устремлен  в  будущее!  И  не  в  какое-то  эфемерное  коммунистическое,  а  в  самое  что  ни  на  есть  бессмертие!

    -  Какое  еще  бессмертие!  -  протестовал  экс-башкармак.

    -  Обыкновенное.  Не  цифровое,  не  виртуальное.  Конкретный  реал,  -  буднично  подтвердила  Лолита,  поправляя  на  груди  бейджик.

    -  Вот  этими  руками…  вот  этими  верхними  конечностями…

     Ваятель  воспарил  руками  и,  забормотав  невнятное,  как  бы  выключился  из  контекста.

    -  Что  он  говорит?  -  встревожился  Мырдакун.

    -   Такое  бывает,  -  успокоила  Лолита,  усаживая  ваятеля  в  кресло.  -  Он  же  художник.  Гений.  Впадает  в  транс.  Слышите?  «А  мне  летать,  а  мне  летать,  а  мне  летать  охота».  Это  его  любимая  песня.  Старый  мультфильм. Там  такая  смешная  улитка. Совсем  сон  потерял  со  своим  проектом.  Сутолока  мыслей,  чувств  и  предчувствий…  Сейчас  водички  попьет  и  вернется  к  нам.  Он  хоть  и  эффективный  менеджер,  но  не  всё  у  него,  извиняюсь,  за  бабло.  Бабло  не  цель,  а  средство.  Как  сказал  Александр  Сергеевич  Пушкин, «тьмы  низких  истин  мне  дороже  нас  возвышающий  обман».  Нас  возвышающий  обман!  А  монументальное  искусство,  сами  знаете,  это  очень  капиталоёмкое  возвышение. Тем  более,  у  мастера  такой  грандиозный,  можно  сказать,  космический  замысел.    

     Садыкташ  Тургун  Улуу  вынашивал  идею  многофигурной  скульптурной  композиции,  которая  объединила  бы  великих  и  величайших  архаровцев  всех  времен,  всех  исторических  формаций.  Список  не  мог  быть  слишком  большой  -  не  доклад  ведь  с  перечнем  через  запятую,  и  не  Доска  почета.  Изваяние  на  века.  Нетленка,  можно  сказать.  Типа,  Египетских  пирамид,  Вавилонской  башни  или  Великой  китайской  стены.  Мастерскую  академика  заполняли  эскизы,  наброски,  слепки,  миниатюрные  поделки.  Девять  из  десяти  бюстов  были  готовы  в  гипсе.  Но  общая  композиция  еще  только  складывалась  в  голове  автора.  Вопросы  непростые:  кого  с  кем  рядом  поставить,  кого  выше,  кого  ниже,  или  в  один  ряд  по  кругу,  в  каких  позах,  с  каким  выражением  лиц,  исторический  фон,  знаки  времени,  аллегории  судьбы,  детали  одеяния…   Давила  и  сверхзадача:  монумент  должен  был  увенчать  и  собственный  юбилей  ваятеля  -  60-летие  творческой  деятельности.  И  в  этом  контексте  персона  экс-башкармака   для  юбиляра  имела  особый  автобиографический  смысл.  Будь  только  его  воля,  он  включил  бы  в  композицию  не  только  Мырдакуна,  но  и  его  покойную  супругу  Гульджаке.  Именно  она,  стоя  во  главе  Всеархаровского  музея  изобразительных  искусств,  стала  его  повитухой  в  мире  ваятелей.  В  1961  году  она  вывезла  его  «Пастушка»  и  бюст  колхозной  героини  Телегей  на  главную  выставку  в  столице Большой Орды. Там  остроту  глаза  юного  автора  отметил  патриарх  древлянских  ваятелей  Сергий.  По  его  письменному  ходатайству  власти  архаровцев  предоставили  начинающему  Фидию  под  мастерскую  заброшенную  городскую  котельную.  Благодаря  мощной  пробивной  силе  Гульджаке,  дело  довели  до  конца.

    -  Вот  эта  самая  котельная, -  с  лязгом  открыл  металлическую  дверь  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Я  называю  её  сейфом,  а  студенты  и  подмастерья  -  гостиной.  Мол,  здесь  обитают  каменные  гости.  Один  третьекурсник  выполнил  курсовую  работу  в  виде  статуи  юноши,  играющего  в  бабки.  С  цитатой  из  Александра  Сергеевича.  Она  тоже  здесь.

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  прочитал:

 Юноша  трижды  шагнул,  наклонился,  рукой  о колено

Бодро оперся, другой поднял меткую кость.

Вот  уж  прицелился... прочь! Раздайся,  народ  любопытный,

Врозь  расступись:  не  мешай  русской  удалой  игре.

   -  Неужели  Пушкин  тоже  играл  в  альчики?  -  заинтересовался  экс-башкармак.

    -  Играл,  -  заверил  хозяин  мастерской.  -  И  Пушкин,  и  Суворов,  и  Петр  Первый.  Но не  в  альчики,  а  в  бабки.  Это  таранная  кость  сустава  коровы.  Бабки  крупнее  альчиков.  У  нас  сока,  у  них  литки.  Тоже  свинцом  заливают.

     Хозяин  гостиной  представил  экс-башкармаку  своих  каменных,   гипсовых,  бронзовых  гостей.  Среди  них  было  много  общих  знакомых:  гордость  национального  балета  Бюбюсара,  гений  чистой  красоты,  словно  бы  созданная  для  резца  ваятеля;  дирижер  Асанхан  Джумахматов,  фронтовик,  смешно  работавший  как  бы  в  полторы  руки,  одна  была  ранена.  Скульптор  нашел  ракурс,  который  скрывал  этот  изъян  маэстро.  Без  труда  Мырдакун  Кырылгыс   Праведный  узнал  и  свою  землячку  Телегей,  чабана,  героиню  Айтматовской  повести  «Тополек  мой  в  красной  косынке».

     -  Представляете,  эта  работа  понравилась  самому  Сергию,  -  похвастал  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Я  ведь  был  у  него  дома  и  жутко  оконфузился.  Маргарита  Ивановна  назначила  время,  я  пришел  -  она  говорит:  подожди  здесь,  в  гостиной,  сейчас  позову  Сергея  Тимофеевича.  Осмотрелся  -  всё,  как  в  сказке.  Тишина,  полусвет.  На  стенах  рисунки  -  синим  карандашом  на  фанере.  Посреди  зала  гигантский  пень,  развернутый  в  кресло.  Я  сел.  Во  рту  сладко,  как  будто  за  бешбармаком  наградили  бараньей  головой.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  нахмурил  брови. За  бараньи  головы  он  рубил  человеческие.  Говоря  фигурально.      

    -  Какие-то  болтуны  выдумали,  что  баранья  голова  -  это  архаровский  «Знак Почета». «Не  говори,  что  для  гостя  зарезал  барана,  если  ты  не  подал  ему головы».  Я  всегда  боролся  с  неумеренным  поеданием  баранов  по  всяким  тоям,  юбилеям,  свадьбам,  похоронам.

      Все  знали  феноменальную  память  экс-башкармака!  В школе  был  отличник,  в  пединституте  получал  сталинскую  стипендию.  В  докладах  на  курултаях   гнобил  аудиторию  шрапнелью  цифр,  причем  слова  читал  по  бумаге,  а  цифры  шпарил  наизусть.  Садыкташ  Тургун  Улуу  убедился,  что  годы  оказались  не  властны  над  серым  веществом  в  этом  просторном  черепе. 

   -  Весь  золотой  запас  проели!  Осталось по  шесть  и  семь  десятых  устуканов  на  каждого  архаровца. Скоро  каждый  жамбаш  будет  на  вес  золота,  -  негодовал  Праведный.  -  Чем в  альчики  играть  будем?  Извини,  товарищ  лауреат,  но  ты  наступил  мне  на  больную  мозоль.  Однако  вернемся  к  нашим  баранам.  Что  там  дальше  было  у  Сергия?  В  чем  твой  конфуз?

    -  Так  вот,  -  попытался  восстановить  сладость  душевной  халвы  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Спускается  со  второго  этажа  Маргарита  Ивановна:  «Это  кресло  хозяина.  Пока  его  нет,  пересядьте  на  этот  стул.  Он  у нас  называется  Константин  Макарович.  Видите,  за  спиной  у  вас  старичок  -  если  стушуетесь,  он  правильные  слова  подскажет».  И  тут  слышу  -  шаги  Великого  Старца.  Появляется  борода  Пророка.  Ни  дать,  ни  взять,  Моисей  Микеланджело.  Сразу  заговорил  о  Манасе  -  читал,  говорит.  Клад  для  нашего брата,  ваятеля.  И  обедать  позвал.  Я  подсказку  про  Манаса  запомнил.

    -  Сколько  ему  было?  -  спросил  экс-башкармак.

    -  Восемьдесят.

    -  В  самый  раз  в  бабки  играть.

     Гостиная  Садыкташа  Тургун  Улуу  показалась  экс-башкармаку  мрачноватой.  То  ли  склад,  то  ли  древлянское  кладбище  с  надгробьями.  Гости  холодные,  чванливые.  Лица  практически  все  знакомые:  исторические  персонажи  -  по  национальной   энциклопедии  под  его  личной  редакцией;  знатные  современники,  орденоносцы,  лауреаты  /а  других  в  этой  гостиной  и  быть  не  могло/  -  по  спискам с его личной резолюцией.  Всё  под  контролем  -  мышь  не  проскочит.  При  этом  требовал:  если  уж  обмывать  ордена,  медали,  звания,  -  то  за  свой  счет.  Без  ущерба  государственному  поголовью  овец,  коз,  коров,  лошадей.  Это  святое.  Всё  во  имя  архаровцев»! 

    -   Понимаешь,  Садыкташ  Тургун  Улуу,  -  остановившись  у  гипсового  бюста  начальника  Четвертого  главного  управления  минздрава  улуса  знаменитого  кардиолога  Миррахимова,  продолжил  тему  почестей  экс-башкармак. -  Когда мне  исполнилось  75  лет,  депутаты  внесли  предложение  всенародно,  на государственном уровне  отметить  эту  дату.  Я  отказался.  Так  же  поступил  и  когда  стукнуло  80.  Комчванство, лицемерные  восхваления,  юбилейные  столы  за  счет  налогоплательщиков,  за  счет  дани  предпринимателей  -  для  меня  это  всё  категорически неприемлемо.

    Он  был  прекрасен  в  этот  миг,  скромник  Мырдакун   Кырылгыс  Праведный!  «Остановись,  мгновение»!  -  молча  вскричал  Садыкташ  Тургун  Улуу.  К  станку!  К  станку!  Он  жаждал  лепить  героя.  Лепить  немедленно.  95-летний  игрок  в  альчики  был  в  ударе,  что  называется.  Ребром  ладони  рубил  гипсовое  плечо  личного  врача,  который  миокардом  главного  пациента  улуса  выбивал  средств  на новый кардиологический  центр.  Усилить  натиск  на  властный  миокард  была  призвана  медсестра  бронебойного  эротического  экстерьера  с  круглосуточным  доступом  к  телу  распорядителя  казны.  Всё  как  у больших,  как  на  самом  верху,  в  Черной  Капотне  при  Большом  Баатыре  Малой  Земли.

     Потом  злые  языки  говорили  об  издевке  судьбы.  Институт  кардиологии был  создал,  но  какой  ценой?  Шантажист  кардиолог  умер  от  инфаркта.  А  высокопоставленный  пациент,  отлично  читавший  подтексты  страшилок,  живет  и здравствует.  Скульптор  видел  его  в  самом  центре  монументальной  композиции,  между  Баласагуни  Юсуф  Хасс  Хаджибом  и  Алайской  царицей  Курманжан.

      Из  опасения  за  целостность  бюста  академика  Садыкташ  Тургун  Улуу  попытался  вернуть  экс-башкармака  к  самовару,  вокруг  которого  прелестной  бабочкой  порхала  сюйкулдуу  кыз.  Чайная  церемония  была  проста  и  душевна,  пиалы  наливались  на  три  четверти,  подавались  гостю  через  руки  хозяина,  через  них  же  возвращались  для  свежего,  горячего  наполнения.  Чай  из  старых  запасов  для  высшей  номенклатуры  был  вполне  индийский,  по  линии  Общества  дружбы  народов,  душистый,  по  заказу  гостя  приправленный  верблюжьим  молоком  и  щепоткой  соли.      Чарующим  приложением  к  чаепитию  был  вид  сюйкулдуу  кыз  сзади  и  спереди.

     -  Кадры  решают  всё,  -  отвечая  каким-то  своим  мыслям,  выдал  текст  чеканки  в  бронзе  экс-башкармак.  -  Подбор  и  расстановка  кадров.  Кем  у  тебя,  Садыкташ,  оформлена  эта  девушка.  Муза?

     -  Советник.  Советник  по  современности,  jigital поколению   и  запредельному  будущему. Ходячая  википедия.  И,  само  собой,  муза.  Нам, художникам  без  музы  никак.  Это не  за  деньги.  На  общественных  началах.

    -  А  за  среднесрочную  перспективу  кто  отвечает?

    -  За  это  отвечают  МВФ,  ЕВРАЗЭС  и  академик  Акаев  в  Черной  Капотне.

    -  А  может,  и  академика  вставить  в  эту  скульптурную  композицию?  Всё-  таки  первый  халиф  суверенного  Архарыстана,  отец  демократии.

     -  Я  предлагал.  Но  Улук  Кенеш  заблокировал  эту  кандидатуру.

     -   Аргументы.

     -  Депутатам  не  хватило  энергии заблуждения,  чтобы  понять  систему  прогнозов  мировых  экономических  кризисов,  которые  разрабатывает академик  на  основе  длинных  волн  Кондратьева.  Споткнулись  на  шестом  цикле  NBIC-конвергенции  с  учетом  нано,  био,  информационных  и  когнитивных  технологий  ближайшего  будущего.

     -  Я  так  и  подумал.  Даже  мне  трудно  даётся  энергия  заблуждений.

     -  А  советники?  Кто  у  вас  был  в  советниках?

     -  Советники…  советники.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  только  что  получил  очередную  стипендию  в  американских  долларах.  По  правде  сказать,  ему  было противно  держать  их  в  руках  и  он  хотел  побыстрее  избавиться,  обменять… Но  вот  на  что?  На  йены,  юани,  тенге?  Или  перейти  на  биткоины?  Короче,  нуждался  в  среднесрочном  прогнозе.

     Через  пару  минут  задумчивость  экс-башкармака  разразилась  глубоким  вздохом,  точнее,  нечленораздельным  протяжным  звуком:  «Бэ-э-э-э»…

    -  Когда  я  принял  улус,  в  колхозах  и  совхозах  было  четыре  миллиона  баранов,  -  строго,  как  бывало  на  бюро,  начал  экс-башкармак. -  Когда  подхалимы  и  оборотни  отстранили  меня  от  власти,  поголовье  баранов  достигло  двенадцати  миллионов.  Двенадцати! На  четыре  миллиона  жителей.  По  четыре  бараньи  головы  на  одну  человеческую.  Ха-ха-ха!  Страна  советов  народных  депутатов.  Демократический  централизм.  Кто  за,  кто  против?  Против  нет.  Один  единственный  был  советник.  Я  бы  сказал,  старший  советник.  А  еще  точнее,  не  советник,  а  советчик.  Леонид  Ильич из  Черной  Капотни.  Царство  ему  небесное.

    При  этих  словах  персты  архаровцев  самопроизвольно  и  православно  коснулись  лба,  груди  и  плеч  с  права  налево.  А  глаз  экс-башкармака  так  же  самопроизвольно  и  целомудренно  зацепился  за  девичью  грудь  с  бейджиком  «сюйкулдуу  кыз». 

    «Где-то  я  её  видел»,  -  отдыхая  глазом  на  бейджике  чаровницы  у  самовара,  понукал  память  экс-башкармак. -  Где же, где  же»?  С  мысли  сбил  стук  в  дверь.  На пороге  возник  джигит-подмастерье  и  знаками  дал  понять  мастеру,  что  есть  некое  безотлагательное  дело:  «Отченаш  пришел,  батушка».   

    -  Зови!  -  дал  команду  хозяин  и  встал  из-за  стола  в  несвойственном  для  него  возбуждении.

    Порог  перешагнул  чернобородый  древлянин  в  рясе  и  белом  клобуке.

   -  Мир  дому  сему!  Мир  и  благоденствие  вам,  детям  и  внукам.

    Видно  было,  отченаш  взволнован.  Не  мог  тратить  время  на  полный  чин  ритуальных  словес.  Торопился  перейти  к  главному.

    -  Миро!  Анализы  подтвердили:  он  истинно  мироточит!

    -  А  илимы  органической  и  неорганической  химии?

    Не  трудно  было  догадаться,  что  Садыкташ  Тургун  Улуу  не  просто  в  курсе  некоего  чудоявления,  он  здесь  самое  заинтересованное  лицо.

    -  Илимы,  с  Божьей  помощью,  тоже.  Лабораторные опыты показывают,  что  это  белковое  вещество  неизвестного  происхождения,  по  составу  схожее  с  настоящими  человеческими  слезами.  Согласно  корпускулярно - волновой  теории,  в  данном  конкретном  случае  единая  материя  проявляет  себя  и  как  волна,  и  как  частица  материи.  Короче,  миро.  Это  факт.  Но  смысл  знамения  пока  неясен.

   -  Где  он?  -  теряя  академическую  вальяжность,  вскочил  с  кресла  патриарх  гильдии  архаровских  ваятелей.

   -  Здесь  он,  -  махнул  отченаш  рукавом  рясы.  -  Заноси.

    Церковный  служка,  поцеловав  руку  пастыря,  подал  ему  ящик  в  золоченом  покрове  с  крестами.  Отченаш  развернул  покров,  передал  служителю,  обвел  глазами  пространство  в  поисках  достойного  места  для  вскрытия  ящика.  Сюйкулдуу  кыз  быстро  освободила  журнальный  стол  со  стопкой  глянцевых  изданий.  К  изумлению  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного,  из  ящика  был  извлечен  портрет  члена  Политбюро  капысэса Большой Орды  Пельше.  Из  глаз  Арвида  Яновича  текли  маслянистые  слезы,  но,  вопреки  закону  всемирного  тяготения,  не  сверху  вниз,  а  снизу  вверх.  Помещение  наполнилось  отчетливым  сиреневым  благоуханием.  Чудо,  предъявившее  себя  неопровержимым  материальным  образом,  заполнило  все  фибры  атеиста  экс-башкармака.  Он  хорошо  знал  этого  человека.  Пельше  был  главным  инквизитором  капысэса  Орды.  Инквизиция  кошмарила  башкармаков  удельных  улусов  и  других  высокопоставленных  манапов.  «У  нас  длинные  руки»,  -  шутил  товарищ  Пельше.  Вот и  до  Праведного   архаровца  дотянулись.  Войдя  на  ватных  ногах  в  пыточную  камеру,  размером  с  футбольное  поле,  Мырдакун  увидел,  что  хранитель  партийной  гильотины  дремал  за  столом  с  канцелярскими  принадлежностями.  Приговор  архаровцу  был  вынесен  заранее  революционной  тройкой:  Ордобай  по  прозвищу  Генеральный  Пятновыводитель,  приспешники  Персил  Лиха  и  Яшка  Фреш.  Праведного  замочили,  отстирали,  выжали  и  выплеснули.  Короче,   приговорили  к  высшей   мере  -  к  отстранению  от  строительства  социализма  с  человеческим  лицом.  Для  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  это  было  хуже,  чем  отстранение  от  самой  жизни.  И  они  это  знали,  изуверы  большой  стирки.  На  то  и  рассчитывали:  перестройка  и  ускорение  доведут  штрафника  до  могилы.  Одиночество,  инфаркт,  инсульт  -  словом,  всё,  как  мы  любим.  Чика,  пука  - и  все  дела.  Как  говорится,  не  надо  запасаться  попкорном.

     Бумаги,  по  штату,  оформлял  Председатель  Комитета  партийного  кошмара.  Не  поднимая  глаз  на  обреченного,  Арвид  Янович  собрал  в  одну  толстую  папку  доносы,  кляузы,  анонимки,  подметные  письма  трудящихся,  убойные  резолюции  вчерашних  друзей  и  прихлебателей  башкармака  и,  ухмыльнувшись  удачной  мыслишке, произвел  контрольный  выстрел  дыроколом.  Хотя  в  сейфе  у него  был    всамделишний  пистолет  Макарова.  На  всякий  случай.  Если,  к  примеру,  поступит  прямое  указание  сверху  на  ликвидацию.  Или  для  себя,  так  сказать,  для  самообслуживания.  Если  вдруг,  неким  чудесным  образом,  капысэсная  совесть  проснется.  Пути  Господни  от  Чуда  Непорочного  Зачатия  до  Чуда  Воскрешения  неисповедимы.

    Оченаш  Фотий,  настоятель  православной  церкви  Рождества  Христова  на  углу  улиц  Ленина  и  Ворошилова,  естественно,  ни  о  чем  таком  знать  не  знал,  не  догадывался.  Он  сподобился  лично  узреть,  прикоснуться  к  чуду  и  потому,  благоговея,  истово  перекрестился  перед  слезоточащим  черно-белым  портретом   главы  госпарткошмара  Арвида  Пельше.

   -  Откуда  это у  вас?

   Отченаш  замялся,  а  хозяин  мастерской,  сконфузившись,  вынужден  был  объясниться.

   -  Раньше  на  месте  биллиардной  был  красный  уголок  профтехучилища  местной  промышленности.  Весь  положенный  набор:  портреты  ордобая,  членов  и  кандидатов  члены  Политбюро  партии  капысэса,  переходящие  знамена,  Почетные  грамоты,  вымпелы,  спортивные  Дипломы,  кубки,  пионерские  горны  и  барабаны.  Мы  всё  это  хозяйство  не  стали  выбрасывать,  а  перенесли  к  себе  в  кладовую.  Мало  ли.  Да  и  рамки  всегда  пригодятся.  Там  темновато.  Молодежь  иной  раз  темнотой  пользуется  для  харассмента  или  по  обоюдному  согласию.  Ну,  и  засекли.  Стали  разбираться,  что,  как,  почему?  И  вот… Оказывается,  чудотворный. 

    -  Дальше-то  как,  отче?

    -  Пока  у  себя  в  храме  оставим.  Если  благословят,  повезем  в  Черную  Капотню,  в  отдел  катехизации  патриархии.  Там  создали  Комиссию  по  объяснению.  Ныне  чудеса  творятся  в  массовом  порядке.  В  храмах  наблюдается  таинственное  обновление  старинных  икон,  изображения  святых  повторяются  на  стекле  киота.  Мученики  гласно  вопиют,  подают  знаки.  Вроде,  целенаправленная  святость  сгущается  над  древлянами.  Им,  кроме  чуда,  надеяться  не  на  что.

    Отченаш  присел  к  столу,  наскоро  огласил  молитву,  принял  пиалу  с  чаем,  переданную  в  том  же  эстафетном  порядке  от  сюйкулдуу  кыз  через  руки  хозяина.

    -  Как  будто  напился  Богоявленской  воды.  Благодарствую.  Мне  на  службу  пора.

    Попрощавшись  крестным  знамением и  троекратным  целованием  щек, аксакалы  погрузились  в  молчаливое  благоговение,  в  трансцедентальные  глубины  Всевышней  метафизики.  После  седьмой  пиалы  сосредоточенного  чаепития  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  сморило  в  сон.  Он  и  не  заметил,  как  очутился  в  благовонной  постели  люкса  на  втором  этаже  вип-гостиной.  Пробормотав:  «Где-то  я  её  видел», - отдался  слабым  токам  энергии  заблуждения  с  закрытыми  глазами.

    На  свежие  батистовые  простыни  снизошел  черный  сон,  тот  самый,  повторяющийся  с  1985  по  1991  год,  испепеляющий  жгучей  обидой.  Он,  башкармак!,  стоит  на  проходной  телецентра  «Останкино»  на  Королева,  12  и  его  не  пускает  милиция.  Он  показывает  паспорт,  ордена,  говорит,  что  он  кандидат  в  члены,  важная  птица  в  номенклатуре  Орды,  имеет  почетные  звания,  предъявляет  битком  набитый  портфель,  говорит,  что  принес  в  программу  «Прожектор  перестройки»  опровержение  на  клеветнический  сюжет,  где  его  представили  тормозом  ускорения,  тупым  каменным  валуном  на  пути  очистительного  потока  нового  мышления.  Унижаясь,  потрясая  портфелем,  он  кричит,  что  у  него  сенсационные  материалы:  «Вот!  Вот!  Я  не  тормоз!  Я  не  запруда  на  пути  ускорения.  Мамыркалиев  не  мой  племянник.  Я  ПОСТРОИЛ  СТОЛБОВУЮ  ДОРОГУ»!  Сержант  милиция  смотрит  свысока,  презрительно:  подумаешь,  СТОЛБОВУЮ!  Лучше  бы  объездную.  «Пропуск  не  заказан,  освободите  проход,  вызову  наряд».  И  тут  он  видит,  что  из  недр  телецентра  к  выходу  приближается  тот  самый  клеветник,  комментатор  программы «Время»  Тихомиров. «Вот  он!  Держите!  Держите»!  Рассыпая  бумаги  по  проходной,  он  бросается  к  этому  нечестному  человеку.  А  тот  убегает  по  улице  Королева,  мимо  пруда,  к  конечной  остановке  трамвая  № 17.  Бежит,  бежит,  ноги  длинные,  перепрыгивает  через  газон,  садится  в  вагон,  смотрит  в  окно  на  запыхавшегося  преследователя,  издевательски  хохочет,  показывает  язык:  «Башкармак!  Старый  козел»!  Сон  обрывается  и  он  просыпается  в  холодном  поту.  Сколько  лет  прошло,  как  это  жуткое  сновидение  оставило  его  в  покое?  Скоро  двадцать  четыре  года.

    В  91-м,  после  великой  Замятни  и  падения  мировых  цен на  нефть,  Орда  Обманутых  Вкладчиков  скукожилась,  маргинальный  улус  архаровцев  получил  независимость  и  статус  самостийного  мини-ханства.  Унизительная,  коррупционная  процедура  поездки  в  Черную  Капотню  за  ярлыком  башкармака  улуса  отпала.  Архаровцы  вздохнули  свободно.  Так  сказать,  стряхнув  с  плеч  долой  тяжкий  гнет  вековой,  на  врагов  своих  вышли  с  дубиной!  Про  дубину  это,  конечно,  фигура  речи.  Тем  не  менее,  власть  перешла  к  башкармаку  из  местной,  инерционно  проордынски  ориентированной  элиты  и  пропахшему  кумысом  народному  Улук  Кенешу,  куда  с  триумфом  был  избран  и  восставший  из  пепла,  72-летний  экс-башкармак  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  Политтехнологи  растолковали  избирателям  коренной  смысл  этого  имени,  мол,  оно  не  от  детской  сказки  про  кырк  кыз,  сорок  девушек,  а  от  слова  «кырылгыс»,  в  переводе  -  «НЕИСТРЕБИМЫЙ».  Что,  конечно,  круче.  И  куда  больше  соответствует  статусу  депутата  Улук  Кенеша.  Тем  более,  что  он,  Мырдакун,  не  только  Неистребимый,  но  и  Праведный.  Святой  без  пяти  минут.

     Через  пару  лет  на  крутой  волне  духоподъёмного  национального  самосознания  с отставной  башкармак  создаст  еще  и  новое  политическое  движение  «Единый  Архарыстан».  Единый,  шайтан  побери!  Учредительный  съезд,  как  в  старое  доброе  время,  бурными  аплодисментами  отреагирует  на  его  прочувствованные,  с  пафосом  сказанные  слова:  «Одаренные природным  умом  и  глубоким  жизненным  опытом  великие  архаровские  аксакалы  завещали  нам  крепить  Ынтымак,  как  основу  основ  народного  благополучия  и  счастья.  Так  будем  же неизменно  следовать  заветам  предков  во  имя  нашей  великой  цели  сделать  Архарыстан  процветающим  демократическим  халифатом.  Да  здравствует  репатриация  алтайских  и  энесайских  архаровцев  на  приближенную  к  небу  Землю  обетованную  с  лучшим  в  мире  инвестиционным  климатом»!  Призыв  экс-башкармака  получил  международный  резонанс  и  по  опросам  ВЦИОМа  и  Левады  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  стал  в  затылок  к  Тимуру  Тамерлану,  Наполеону  Бонапарту  и  Владимиру  Путину.  И  сон  тот  унизительный  про  Останкино  ушел  от  него,  канул  в  небытие.  И  верилось,  навсегда.  Отчего  же  настиг  через  четверть  века  и  нестерпимая  обида  вновь  разгорелась  на  кострище  души?  Неужели  причина  в  нем?  Неужели  Арвид  Янович  Пельше,  главный  инквизитор  капысэса,  чудом  возродившийся  через  портрет  со  слезами,  текущими  снизу  вверх,  раскочегарил  остывшие  угли?

    Договорились  так:  экс-башкармак  некоторое  время  поживет  в  гостевом  люксе  -  привыкнет  к  обстановке,  к  батистовым  простыням,  не  будет  тратить  силы  на  поездки  домой  и  обратно,  всё  бытовое,  житейское,  чай-пай,  тонометр,  градусник,  валидол,  аспирин,  клизму,  тайский  массаж -  всё  будет  OK,  не  хуже,  чем  в  четвертом  главном  управлении.  All  inclusive,  короче.  Праведный  понемножку,  по  полчаса,  часу,  без  принуждения  начнет  позировать,  освоится,  как  натурщик,  мастер  понаблюдает,  начнет  эскизы,  этюды,  не  спеша  вместе  обсудят  детали  и  целое.  Это  же  не  набор  бюстов  по  ранжиру,  по  весу  и  по  жиру.  Дело  тонкое,  тысяча  «как  и почему».  В  каких  позах?  Сидя?  Стоя?  Конкретно  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  -  на  каком  фоне?  Может,  на  фоне  Курпсайской  плотины.  Может,  на  фоне  Большой  энциклопедии  архаровцев.  Или  в  шкуре  снежного  барса.  Или  с  барсом,  лежащим  у ног.  Что  на  голове?  Ак-калпак  с  узором  в  виде  бараньего  рога?  Тебетей  с  лисьим  хвостом?  Краснозвездная  буденовка?  Или  кепка?  Как у  Ленина  с  протянутой  рукой.  Или  он  в  паре  с  Курманжан-даткой,  как  Рабочий  и  Колхозница  на  ВДНХ,  станут  стержнем  всей  композиции.  А  слева  и  справа  по  четыре  великих.  Тоже  красиво.  У ваятеля  кроме  общей  идеи  и  утвержденных  на  курултаях  персоналий,  генерального  художественного  образа  еще  нет.  У  экс-башкармака,  тем  более.  Он  вообще  пока  в  прострации,  не  пришел  в  себя,  не  освоился,  заторможенный.  Вещь  в  себе.  Для  большинства  архаровцев  он  и  раньше,  при  власти,  был  человеком  в  футляре,  застегнутым  на  все  пуговицы.  У  ваятеля  надежда  на  сюйкулдуу  кыз,  она  умеет  расслабить:  массаж - корсаж,  кекс - пекс,  инь - янь… Вид  сзади,  вид  спереди.  Растопит  Антарктику.

      Самый  сложный,  ключевой  вопрос  в  искусстве  ваяния,  по  убеждению патриарха  Сергия,   это  национальная  идентификация.  Садыкташ  Тургун  Улуу  слово  в  слово  помнил  наставления  великого  Учителя:  «Некоторые  скульпторы  и  не  подозревают,  что  есть  в  природе  такая  тонкая  материя,  как  национальные  анатомические  пропорции.  Мало  нахлобучить  ак-калпак».  В  годы  своего  всевластного  башкармачества  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  поставил  бы  вопрос  на  бюро:  нет  ли  в  такой  постановке  вопроса  червоточины?  Не  попахивает  ли  здесь  злейшим  из  зол -  национализмом.  Духовной  скрепой  Орды  Обманутых  Вкладчиков  был  воинственный  интернационализм  и  всем  башкармакам  вменялось    полное  и  окончательное  искоренение  в  подданных  пережитков  феодально-байского,  родоплеменного  прошлого.  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  редактировал  себя  самого  и  закрепленное за  ним  народное  поголовье,   выдавливал  из  собственного  нутра,  как  из  тюбика,  архаровца,  подвергал  гонению  архаровскую  энергосберегающую  лень, изгонял  генетическую  необязательность  в  делах,  карал  за  пренебрежение  плановым  целеполаганием  и  смыслом  жизни,  подавлял  приверженность  к  сладостному  дуракавалянию,  лежебочеству  и  праздному  чай-пайству.  Из-за  последнего  в  народе  распространилось  байка,  что  у  башкармака  от  чая  расстройство  желудка  и  потому  он  пьет  только  айран.  На  самом  деле,  от  чашки  хорошего  чая  он  не  отказывался,  претили  ему  превращение  чаепития  в  нескончаемый  чай-пай,  трата  времени,  которое  необходимо  для  строительства  развитого  социализма.  Сам  башкармак  год  за  годом,  без  продыха  по  праздникам  и  воскресеньям,  отдавался  этой  созидательной  работе,  истовому  служению  народу,  причем  поровну  и  коренным  архаровцам,  и  понаехавшим  древлянам  с  укропами,  и  сосланным  чеченцам,  карачаевцам,  крымским  татарам,  и  эвакуированным  из  Харькова  иудеям,  и  беглым  дунганам  и  уйгурам.  Дружба  народов -  надежный  оплот!  Никаких  преференций  по  пятой  графе!  Никаких  ак-калпаков   на  официальных  заседаниях!  Верные  этому  тренду  чабаны  пошли  дальше:  прописали  в  производственный  дресс-код  шляпы  высшей  мидовской  моды,  так  называемые  «громыковки». 

     -  На  своё  90-летие  Сергей  Тимофеевич  надел  мой  подарок  -  архаровский  халат и  ак-калпак  с  черной  бархатной  оторочкой,  -  ни  в  склад,  ни  в лад  вставил  свой  тыйын  в  диспут  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Он  казался  мудрым  архаровским  аксакалом.  Он  мне  не  только  руку  поставил,  он  поставил  мне  голову.

      Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  непроизвольно  скосил  глаза  на  голову  собеседника.  На  язык  просилось:  «Как  в лужу  пёрднул». Но  из  политкорректности  не  стал  вступать  в  спор  с  младшим  по  возрасту. Подрастет  -  поймет:  казаться  не  значит  быть.  Мало  надеть  вышиванку,  чтобы  стать  запорожцем.  По   большому  счету,  башкармак  и  сам  был  ваятелем.  Ваятелем  человека  новой  исторической  общности,  идеальной обтёсанности,  адептом  мультикультурализма  без  сучка  и задоринки.  Мультикультурализм  наступал по  всем  фронтам.  Дело  дошло  до  массового  внедрения  свиноферм  в мусульманской  глубинке,  до  насильственного  внедрения  борща  в  меню  колхозных  ашхан.  Выходец  из  Кочкорской  глубинки,  замахнулся  на  самое  святое  -  на  бараний  курдюк.  Прикрываясь  витиеватыми  рассуждениями,  что,  мол,  у  овцы  низкий  КПД  переработки  корма  в  мясо  и  потому без  свиньи,  у  которой  КПД  намного  выше,  улус  не  выполнит  план  по мясу,  вытеснял  курдюк  из  национальной  самоиндификации.  На  мясокомбинатах  по  указанию  экс-башкармака технологи- кощунники  добавляли  в  конский  фарш  кусочки  свиного  сала  и делали  колбасу  «Дружба  народов».  Её  рекомендовали,  как  закуску  к  плодово-ягодному  «Угут  Татту».  Совсем  потерял берега!  Все  мы  интернационалисты. Но  не  до  такой  же  степени.

    -  Каюсь,  Садыкташ  Тургун  Улуу,  дурак  дураком  был,  -  лягнув  воздух  после  очередного  удара  сокой,  признался  экс-башкармак.  -  Поздно  пришло  прозрение.  Где-то  ближе  к  семидесяти  годам.

   -  Лучше  поздно,  чем  никогда. 

   Партнер  отделался  банальностью.  Хотя  реплика  могла  сойти  и  за  комплимент.  Не  каждый  удостаивается  прозрения.  Многие  так  и  помирают  интернационалистами. 

      Архаровца  на  слабо  не  возьмешь.  Народ  не  дурак!  Он  делает  вид,  валяет  дурака,  включает  клоуна  «алдар  косе».  Борщ?  Извольте!  Но  вместо  чочко  конина!  Сало?  Да  с  удовольствием!  В  темноте  под  одеялом.  Короче,  с  искоренением  в  архаровцах  архаровца  дело  шло  вкривь  и  вкось.  Чай-пай  процветал,  а  хваленый  мультикультурализм  сам  сошел  на  нет:  мы  привыкли  к  удобствам  во  дворе.  Типа,  лучше  нет  красоты,  чем …  ага…  с  высоты.   

     Чика-пука-алыч-тава… Всё  во  имя  архаровцев!  Всё  на  благо  архаровцев!      

    Игра  возобновилась  с  новой  силой.

    -  Мимо!

    -  Задел.

    -  Не  надо  хлюздить!

    Лауреат  Ленинской  премии  и  экс-башкармак  вошли  в  раж,  забыв,  что  на  кону  стоял  драгоценный  приз  -  ЫНТЫМАК,  мир  и  согласие,  взаимная  приязнь  художника  и  модели,  понимание  замысла  и  масштаба  проекта.  Геймеры  с  криками,  на  карачках  ползали  в  круге,  собирая  и  расставляя  альчики,  путаясь  в  ногах  сюйкулдуу  кыз.  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  даже  пытался  боднуть  соперника,   взять  его  «на  дыньку».

     -  Зашквар!  -  урезонивала  великовозрастных  драчунов  Лолита.

 
     … В  мастерской  лауреата  Ленинской  премии  с  удобствами  всё  было  в  лучшем  виде.  Но  спалось  плохо.  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  спустил  ноги  с  кровати,  нашарил  тапочки,  накинул  тяжелый  бархатный  халат  и  прошаркал  на  первый  этаж.  Как  магнитом,  его  тянуло  в  ту  самую  гостиную,  в  компанию  каменных  гостей.  Жутковато  было  представить,  что  скоро  сам  станет  таким же  молчаливым  гипсовым  гостем,  станет  в  их  ряд.  Экс-башкармак  попытался  найти  выключатель  у  входной  двери,  нащупал  что-то  внизу,  щелкнул  -  зажглись  тусклые  фонари  подсветки,  гостиная  преобразилась  в  зловещее  царство  серых  истуканов  и  черных  теней.  Недоделки,  недотёски,  гранитные  недоразумения,  неодушевленные  бесформенные  глыбы  давили,  вызывали  страх,  клаустрофобию.  Экс-башкармак  поискал  глазами  сочувствующие  лица.  Не  тут-то  было.  Ближайшей  к  экс-башкармаку  гостьей  оказалась  Уркуя  Салиева,  героиня  революционных  преданий,  зверски  замученная  басмачами.  У  Мырдакуна  под  халатом  дрогнули  колени.  Он  даже  покраснел,  как  школьник.  Какая-то  идиотская  ситуация:  он,  солидный  публичный  мужчина  -  в  халате,  в  трусах,  с  голыми  ногами,  перед  посторонней  женщиной…  Да,  каменная,  неживая.  Но…  Экс-башкармак  постарался  взять  себя  в  руки,  сурово  сдвинул  брови,  выпятил  нижнюю  губу  и  даже  привстал  на  цыпочки.  Посмотрел  в  большое  зеркало  у  стены  гостиной.  Сумрачное  отражение  скрадывало  детали,  но  в  общем  и  целом  портрет  вырисовывался:  грозный,  величественный,  надменный  персонаж.  Экс-башкармак  повернулся  в  профиль,  скосил  глаз  -  тоже  ничего.  Похлопотал  лицом  с  другой  стороны.  Понравился  себе  -  можно  и  так.  Где-то  должны  быть  выключатели  верхнего  света,  но  искать  их,  продираться  сквозь  толпу  гипсовых,  каменных,  бронзовых  гостей  не  хотелось.  Они,  кстати,  тоже  смотрели  в  зеркало  из-за  спины,  наблюдали  за  манипуляциями  ночного  пришельца.

    Экс-башкармак  попробовал  осветить  физиономию  обаятельной  улыбкой.  Считалось,  что  улыбка  ему  не  к лицу.  Зеркало  это  подтвердило:  не твоё.  Он  думал  -  улыбка,  а  вышел  оскал.  Значит,  улыбку  исключаем.  Поищем  еще.  Как  говорят  древляне:  назвался  груздем  -  полезай  в  кузов.  Уломал - таки  Садыкташ  Тургун  Улуу:  «Надо,  аксакал!  Надо.  И  скромностью  можно  поступиться,  ради  большого  дела.  Можно  сказать,  ради  Бессмертия».  В  конце  концов,  это  было  решение   общественности,  аксакалов,  Большого  Курултая,  Улук  Кенеша.  ВЦИОМ  сказал,  Левада,  что  редко  бывает,  подтвердил…  Никто,  никогда,  во  все  времена  на  все  племена…

    Тут-то  оно  и  шарахнуло.  Из-под  потолка,  из  тьмы,  куда  не доставали  лампы  нижней  подсветки:

    -   НА КОЛЕНИ!  ПАРТБИЛЕТ НА СТОЛ!

        Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  вздрогнул,  втянул  голову  в плечи.  Померещилось?  Или  темнота  подслушала  и  озвучила  его  страхи.  Экс-башкармак  пошарил  глазами  по  каменным  истуканам.  Ни  сказители- манасчи,  ни  Курманжан-датка,  ни  Чингиз,  ни  партизан  Ысабек  Монуев,  ни  олимпийский  чемпион  Каныбек  Осмоналиев  -  никто  не  признался.  Все  молчали.  Но  молчание  было  какое-то  суровое,  оппозиционное.  Экс-башкармак  засучил  ногами,  капнул  в  трусы,  но  усилием  воли  подавил  извержение  струи.  Невидимый  каменный  Гулливер  взял  его  за  шиворот,  поднял,  как  щенка,  к  люстре  и  грохнул  басом:

    -  Партбилет  на  стол!

    -  За  что?  -  пролепетал  в  смертельном  ужасе  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.

    -  ТЫ  РАЗРУШИЛ  НАЦИОНАЛЬНУЮ  ИДЕНТИЧНОСТЬ.  Подрубил  архаровские  корни.

    -  Я  строил  СТОЛБОВУЮ  ДОРОГУ.  У  нас  новая  историческая  общность,  -  залепетал  экс-башкармак.

    -  Заставь  дурака  Богу  молиться,  он  и  лоб  расшибет,  -  пригвоздил  Гулливер.

    И  тут  экс-башкармак  узнал  его.  Пельше!  Арвид  Янович.  Хранитель  партийной  гильотины.  Тихий  такой  был,  вежливый.  Голову  раскошмарит,  руки  тщательно  вымоет,  кровь  на  гильотине  аккуратно  вытрет,  дырокол  к  пиджаку  пристроит:  раз!  и  дырочка  для  третьей  звезды   Баатыра  Орды  Обманутых  Вкладчиков  готова.  Слава  капысэсу!

    -  Зачем  борщ  внедрял  в  колхозное  меню!

    -  Зачем  мультикультурализм  учинял!

    Все  ответы,  отчеты,  справки,  квитанции  были  у  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  в  большом  кожаном  портфеле,  с  которым  он  ездил  в  Черную  Капотню,  на  Старую  площадь  и  в  «Останкино».  Он,  конечно,  всё  знал  и  так,  наизусть.  А  тут,  в  полутемной  гостиной  все  слова,  аргументы  вылетели  из  головы.  Да  и  как  не  вылететь?  Стоит,  бедный,  в  халате  на  голое  тело,  в  несвежих  сатиновых  трусах  и  без  галстука.  Что  без  галстука,  переживает  даже  больше,  чем  за  то,  что в  трусах.  А  серые  каменные,  гипсовые  истуканы  обступают  со  всех  сторон,  женщины  визгливыми  голосами  атакуют.  И  злее  всех  подружка  молодости,  однокашница  по  Высшей  Партийной  Школе  в  Черной  Капотне  -  Кулуйпа.  На  гендерную  мозоль  наступает.

       -  У  нас,  архаровцев,  скот  стал  дороже  женщин!  Похищение  невесты  считается  менее  тяжким  преступлением,  чем  похищение  коровы.  Каждую  весну,  в  Нооруз  жертвами  обряда  похищения  становятся  пятнадцать  тысяч  девушек.

   -  При  мне  такого  не  было,  -  пытался  оправдаться  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  -   Это  после  меня.  Уже  тридцать  лет,  как  я  перестал  быть  башкармаком.  Экс  я!  Тридцать  лет  экс! 

   Но  Кулуйпа  не  слушала  оправданий.

   -  Я  требую  внести  в  Уголовный  кодекс  решительные  изменения.  Кража  невесты  должна  квалифицироваться,  как  тяжкое преступление  и  караться  наказанием  до  десяти  лет  лишения  свободы.

   -   Ну,  ты,  парень,  попал!

   Тяжелая  жесткая  рука  легла  на  плечо  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного.

   -  Экс,  дай  закурить.

    Кто  это?  Мырдакун  обернулся.  Чолпонбай  Тулебердиев.  Баатыр  из  Таласа.  В  1943-м  на  Дону  под  Воронежем  закрыл  телом  вражескую  амбразуру  с  пулеметом.

     -  Я  не  курю,  -  как  в  чем-то  постыдном,  признался  экс-башкармак.

     -  Был  бы  в  43-м  на  фронте,  закурил  бы,  -  сплюнул  под  ноги  Чолпонбай  из Таласа.  -  А  где  ты  был?  Мы  же  с  тобой  одногодки.

    -  Я  просился.  Но  военком  сказал:  маленький  ты.  Автомат  не  удержишь.  Я  тогда  в  ВПШ  учился,  в  Черной  Капотне.  На  политрука.  «За  Родину!  За  Сталина»!  А  когда  выучился,  война  кончилась.  Развилка  судьбы  такая.  Вот  Дуйшенкулу  Шопокову  судьба  всучила  в  руку  связку  гранат,  чтобы  он  остановил  фашистские  танки  у  разъезда  Дубосеково.

    -  Чон  рахмат,  аскер!  -  поклонился  Праведный  гипсовому  солдату  за  своей  спиной.  -  Если  бы  не  Дуйшенкул  и  наши  земляки  панфиловцы,  столице  Орды  Обманутых  Вкладчиков  пришел  бы  кирдык.  А  мою  судьбу  военком  решил.   

    Годы  не  прибавили  Мырдакуну  роста.  Когда  он  стоял  за  трибуной  на  Пленуме  или  Съезде,  микрофоны  перекрывали  половину  его  лица.  Программа  «Время»,  снимавшая  обязаловку,  попросила,  чтобы  для  башкармака  сделали  специальную  подставку.  И  он  не  обиделся.  Надо  так  надо.  Это  же  не  капиталовложения  - просто  скамейка.  А  в  кадре  совсем  другое  дело,  лицо  выше  микрофона.      

    -  Всё  равно  маленький,  -  открыл  вдруг  каменный  рот  Олимпийский  чемпион  по  тяжёлой  атлетике  Каныбек  Осмоналиев. -  И  подвиги  твои  тьфу  и  растереть.

   -  Как  это  тьфу!  -  возмутился   Мырдакун  Кырылгыс   Праведный.  -  Я  довел  поголовье  баранов  до  двенадцати  миллионов!  Я  построил  Токтогульскую  ГЭС,  Токмакский  стекольный  завод,  камвольно-прядильную  фабрику,  Кардиологичский  центр,  аэропорт  «Манас».

    -   Забыл  еще  Майлусуйский  электроламповый  завод,  -  добавила  язва  Кулуйпа.

    -   Я  СТОЛБОВУЮ  ДОРОГУ  построил.  Можно  сказать,  на  все  времена.

    -  Ага!  -  не  преминула  вставить  подлянку  ехидная  однокашница.  -  Это  по  твоей  столбовой  дороге  «Дочь  Архарыстана»  кисти  Семена  Афанасьевича  вышла  на  панель?  Какая  была  девочка!  Девочка  с  книжкой.  Не  чета  «Девочке  с  персиком»!  А  теперь  у  ресторана  «Нарын»  дочери  Архарыстана  проституцией  промышляют.

      Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  под  градом  несправедливых  обвинений  сник.  Добро  бы,  претензии  предъявляли  аксакалы  прошедших  веков.  Тот  же  Иренек,  бек  Алтысарского   улуса  енисейских  архаровцев,  или  Баласагуни  Юсуф  Хасс  Хаджиб  из  страны  Караханидов,  или  Курманжан - датка,  Алайская  царица.  На  худой  конец,  партизан  Ысабек  Монуев,  славный  аскер  Гражданской  войны.  Им  издалека  деталей  не  видно.  Но  эти,  современники,  ближний  круг.  И  вспомнилось,  как  на  Пленуме  в  85-м:  кто  за?  Лес  рук.  Кто  против?  Кто  воздержался?  Единогласно.  Его,  который  всех  их,  всех  до  единого!  вывел  в  люди,  одарил  портфелями,  званиями,  наградами,  зарядил  патриотизмом,  научил  любить  Родину,  ставить  превыше  себя  государственный  интерес,  -  единогласно  выперли  его  с  работы,  растоптали  честь  его  и  достоинство.  И  когда  закончилось  заседание  и  все  встали  и  шумно  гомонящей  толпой,  торопясь  занять  место  в  буфете,  проталкивались  к  выходу,  ни  один,  ни  один  человек!  не  подошел  к  нему.  И  он  остался  посреди  зала  в  полном,  натурально  обозначенном,  абсолютном  одиночестве.  Впрочем,  по  большому  счету,  он  там  и  был  всегда.  В  полном  и  абсолютном.  И  даже  в  тех  случаях,  когда  сам  он  спрашивал:  кто  за?  И  все  были  за.  Еще  бы!  Единогласно.  А  как  иначе!  И  в  этом  было  его  особое,  абсолютное  одиночество  человека,  стоящего  на  вершине.  Двоим  там  просто  нет  места.  Удел  башкармака,  Кагана,  ордобая,  Генсека,  слесаря  кожзавода  №1  Анатолия  Кривовязюка,  который  получил  150  патентов  на  изобретения,  вдвое  больше,  чем  вся  Академия  наук.  Гений  вырубки  заданных  форм  из  плоского  материала  -  кожа,  сталь,  асбест.  Хоть  для  сапог,  хоть  для  «Жигулей»  -  без  разницы.  Он  один  такой.  И  некому  руку  пожать.  Леонардо  помер,  Перельман  спрятался  в  шведской  деревушке.

    Кто  против?  Кто  воздержался?  Против,  воздержавшихся  нет.  Про  сочувствующих  не  спрашивали.  Да  они  вряд  ли  и  были.  А  кого  винить?  Сам  таких  наваял.  Пешки.  В  своей  большой  кадровой  игре  он  двигал  их  по  горизонтали  и  вертикали,  с  юга  улуса  на  север,  с  запада  на  восток,  не  давая  обрасти  кумовством,  родственными  и  коррупционными  связями.  Как  искренний,  идейный  государственник,  кандидат  в  члены  Политбюро,  боролся  с  инакомыслием,  устранял  неугодных,  искоренял  трайбализм,  метастазы  родоплеменного мракобесия,  карал  за  приписки,  очковтирательство.  А  в  итоге  вырастил  подобных  себе  карателей  и  латентных  очковтирателей,  таскавших  иудины  камни  за  пазухой.  Если  ударят,  -  исподтишка,  в  спину.  Трусоватые.  Без  отваги  в  душе.         

    Интересно,  откуда,  из  каких  взялся  Чолпонбай  Тулебердиев?  С  какого  перепугу?  «За  Родину!  За  Сталина»!  кричала  вся  рота,  а  на  амбразуру  с  пулеметом  лег  архаровец  из  Таласа.  Несчастный  случай?  Подвернул  ногу?  Пресловутые  сталинские  сто  грамм  перед  боем?  Может,  кто-то  не  выпил  свои,  а  лишние  достались  проворному  архаровскому  джигиту?  Два  раза  по  сто  -  полный  граненый  стакан.  Поди  гадай.  Однако  факт  есть  факт.  И  ведь  надо  такому  везению:  подвиг  Матросова  ухитрился  совершить  раньше  самого  Матросова.  Теперь  вот  имеет  право  тыкать.

    -  Вот  раньше  были  батыры…  Кожомкул  Суусамырский,  Ажимулук  Токтогульский,  Манас  Великодушный.

   -  Причем  тут  рост,  весовые  категории!  -  сопротивлялся  Мырдакун     Кырылгыс  Праведный.  -  Не  надо  далеко  ходить  -  посмотри  на  Каныбека.  От  горшка  три  вершка,  а  ведь  Олимпийский  чемпион  в  легчайшем  весе.  А  маршал  Жуков?  Коротышка.  А  беклярибек  Мамай?  Полтора  метра.  Я  на  пять  сантиметров  выше.

    -  Не  прикидывайся.  Маленький  это  фигура  речи,  не  суть.  Великих  считают  по  черепам.  Сколько  товарищ  Сталин  голов  положил?  Только  своих  28  миллионов.

    -  26  и  6  десятых,  -  поправил  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.

    -  Тоже  немало.  53  архаровских  улуса!  Вот  это  я  понимаю  Каган!  Царь  царей.  Товарищ  Жуков  тоже  не  жалел  чужой  кровушки.  У  тебя  жена  музейная  байбище  -  она  тебе  не  показывала  «Апофеоз  войны»  художника  Верещагина?  Там  гора  черепов  имени  железного  Тимура.  А  на  тебе  один  единственный  труп.

    Какой  еще  труп?  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  похолодел.  Неужели  Виноградова  на  меня  повесили  -  директора  Сары-Челекского  заповедника?  Так  Виноградов  от  инфаркта  скончался.  Правда,  после  бюро.  Он  не  разрешал  в  заповеднике  скот  пасти:  мол,  ЮНЕСКО  против  и  вообще  нельзя.  Экология,  шедевр  флоры  и  фауны,  мировая  сокровищница…  А  на  бюро  сказали:  засунь  твоё  ЮНЕСКО  куда  подальше.  Кто  же  знал,  что  у  него  уже  два  инфаркта  было?  А  тут  третий  хватил.

   -  Ты  чего  из  себя  валенка  лепишь?  -  с  окопной  прямотой  солдата  наседал  Чолпонбай.  И  выдернул  чеку  из  гранаты.  -  Султан!

   -   Ты  что?  Ты  что!  -  экс-башкармак  аж  присел  от  страха  и  возмущения.  Халат  от  приседания  распахнулся,  обнажив  ноги  в  голубых  сатиновых  трусах.  -  Чур,  чур  меня!

     -   А  вот  и  запашок  пошел!  -  потянул  носом  Олимпийский  чемпион  по  тяжелой  атлетике.  – Что?  Мальчики  кровавые  в  глазах?

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  непроизвольно  дернул  ногой,  вроде  у  неё,  ноги,  возникло  самостоятельное  решение  дать  чемпиону  под  зад,  однако  и  эта  выходка  ноги  обернулась  против  экс-башкармака.  Ну  как  же  больно  лупить  ногой  по  бетонной  болванке.

    -  Сколько  можно!  Не  я.  Не  я!  -  закричал  экс-башкармак.  -  Смагин  это.  Сукин  сын.  Одиночка.  Без  всякого  заговора.  Сам  товарищ   Филиппов  признал.

    Уму  непостижимо,  они  знали  эту  историю.  Все!  И  убитые  в  43-м,  и  в  Гражданскую  войну,  и  даже  те,  что  умерли  в  эпоху Караханидов.  Мырдакуну  Кырылгыс  Праведному  почему-то  особенно  неудобно  было  перед  писателем  Баласагуни  Юсуф  Хасс  Хаджибом,  творившим  в  XI  веке.  Он  бы  не  преминул  воспользоваться  сюжетом.  Развернул  бы  его  в  трагедию  типа  «Лев  зимой»  Джеймса  Голдмена.  Как  раз  его  эпоха,  сто  лет  разницы  сущий  пустяк.  1183  год.  Жена  водила  экс-башкармака  на  закрытый  просмотр  в  Дом  кино  к  Марклену  Баялинову.  Бомонд  закатывал  глаза:  «Ах,  ах!  Питер  О Тул,  Кэтрин  Хепберн,  Энтони  Хопкинс  в  роли  Ричарда  Львиное  Сердце»...  Жизнь  короля  Англии  Генриха  Второго клонится  к  закату.  Трое  сыновей  короля  - Ричард,  Джеффри  и  Джон  - прибывают  на  Рождество  к  отцу,  королю  надо  решить  вопрос  о  престолонаследии.  Всё  как  положено:  заговоры,  коварство,  интриги,  жена  бунтует…  Генрих  разгадывает  планы  всех  участников  встречи  и  собирается  воспользоваться  чужим  властолюбием  в  своих  целях… Но  главным  окажется  не  политический,  а  личный  конфликт -  ни  один  из  претендентов  на  его трон  не  может  быть  ему  ровней,  а  единственным  близким  и  понимающим  человеком  оказывается  строптивая  жена…  В  общем  что-нибудь  такое.  Тень  на  плетень.  А  за  ним,  за  башкармаком,  в  ближнем  круге  закрепилась  эта  кличка  -  Лев  зимой.  Он  был  еще  какой  Лев,  но  уже  сильно  седой,  жесткая  белая  шевелюра.  Дамы  судачили  на  темы  простатита.  Хотя  активное  гражданское  большинство  склонялось  к  мысли,  что  пока  Султан  против  Мырдакуна,  как  альт  против  скрипки.  На  шаг  сзади.      

    Каменные  гости  знали  не  только  всё,  что  было.  Они  знали,  всё  что  будет.  Неужели  в  своей  темной  гостиной  обменивались  прогнозами,  перемывали  косточки?  Может,  вай-фай,  интернет,  Википедия?  Сейчас  можно  ожидать  всего,  что  угодно.  Может,  вибрации  духа  патриарха  Сергия,  который  «поставил  руку»  Садыкташу  Тургун-улуу?  Возможно,  в  этой  постановке  было  какое-то  колдовство,  секрет  оживления  камня.  Гениальные  мастера  это  могут.  Та  же  Мухина  и  её  Рабочий  с  Колхозницей.  На  первый  взгляд  тупая,  угрюмая  гора  бетона  и  стали.  А  французы,  увидев  её  в  Париже  на  Всемирной  выставке,  пришли  в  восторг:  какая  эротическая  композиция!  Соотечественники  Делакруа  не  ведали  слова  «колхозница»  и  считали,  что  словом  «рабочий»  древляне  называют  какого-то  своего  Бога,  типа  Гермеса.  Им  не  приходило  в  голову,  что  это  чисто  политический  союз  серпа  и  молота,  союз  рабочего  класса  и  колхозного  крестьянства.  Для  них  это  был  гимн  любви,  союз  Мужчины  и  Женщины.  С  больших  букв  и  с  малых.  Организаторы  выставки  даже  просили  правительство  Орды  Обманутых  Вкладчиков  оставить  монумент  в  Париже.  Генеральный  каган  показал  французам  кукиш.   

     Конечно,  дело  Султана  это  была  нерядовая  история  политического  убийства.  Собственно,  в  Орде  Обманутых  Вкладчиков вторая  после  убийства  Кирова.  Ввиду  огромного  резонанса  этого  загадочного  преступления  и  личности  жертвы  межведомственную  оперативно-следственную  группу  возглавил  заместитель  председателя  КГБ  Орды  Боб  Филиппов.  Было установлено,  что  Султана  застрелили  двумя  выстрелами  из  мелкокалиберного  нарезного  карабина  «Белка»  во  время  сна  на  втором  этаже  правительственной  резиденции  на  Иссык-Куле.  На  шум  выстрелов  прибежала  жена  Султана  и мельком  увидела  убийцу,  выскочившего  в  окно.  Когда  по  тревоге  прибыла  милиция,  преступника  уже  и  след  простыл.  Оперативники  перепроверили  сотни  подозреваемых.  В  ходе  расследования  впервые!  в  Орде  провели  биологическую  экспертизу  отпечатков  пальцев.  С  её  помощью    идентифицировали  преступника.  Им  оказался  житель Чолпон-Аты  Смагин,  древлянин  по  национальности.  Его  нашли  повешенным  на  шарфе  в  электричке,  стоявшей  в  депо,  в  городе  Чапаевске  Куйбышевской  области.  В  Чолпон-Ате  опознали  тело земляка,  через отца  убийцы  нашли  тот  самый  карабин  «Белка».  На  стрельбище,  где  Смагин  пристреливал  оружие,  обнаружили  гильзы  от  патронов  и  несколько  пуль,  застрявших  в  деревьях,  что  неопровержимо  свидетельствовало:  Султан  застрелен  именно  из  этого  карабина.  Личных  счетов  у  Смагина  к  Султану  быть  не  могло,  поскольку  они  не  были знакомы  и  никогда  не  встречались.  В  ходе  обыска  в  доме преступника  нашли  тетрадь  с  записью  рукой  Смагина: «Я  буду  убивать  архаровцев,  где  бы  они  мне  не  попались».  Это  и  назвали  мотивом  преступления. 

    -  Я  же  говорил,  -  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  торжествующе  оглядел  каменных  гостей,  -  Смагин!  Не  я.  Из  карабина  «Белка».  А  я  стрелять  не  умею.

    Гости  хмуро  молчали.  С  процессуальной  точки  зрения  дело  было раскрыто.  Однако  сам  факт,  что  преступника  нашли  мёртвым,  а  потому  лично  признаться  в  содеянном  он  не  мог,  породил  в  улусе  недоверие  к  результатам  расследования.  Не  может  быть,  чтобы  обошлось  без  заказчика.  Многие  в  улусе  шептались,  мол,  молодой  Султан  созрел  для  замены  стареющего  Льва.  Обострилась  и  межнациональная  напряжённость,  и  генерал  Филиппов  приложил  неимоверные  усилия,  чтобы  вернуть  улусу  ынтымак.

     Удивительное  дело:  можно  укокошить  миллион  и  спать  спокойно.  А  когда  на  тебе  один,  и  то  лишь  подозрение,  -  мальчики  кровавые  в глазах.  Академик  Миррахимов  на  рентгеновском  снимке  показал    Мырдакуну  Кырылгыс  Праведному  рубец  на  сердце,  появившийся  после  этой  истории.  Потери  были  не  только  имиджевые.  Всё,  вроде,  чисто,  а  осадок  остался.  И  в  осадке  это  сволочное  словцо  - «заказчик». 

    -  Смотрите,  смотрите!  Он  потерял  лицо,  -  шушукались  изваяния  великих.

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  попытался  спастись  от  каменных  гостей  бегством,  да  ноги  в  тапочках  приросли  к  полу.  И  собственный  зад  вдруг  стал  неподъёмным.  Натуральная  железная  задница,  тяжелее    рекордной  штанги  Каныбека  Осмоналиева.  «Манас  Великодушный! Ну  скажи  им:  это  Смагин»! -  возопил  экс-башкармак.  Но  Манас  не  поддержал,   пригвоздил  каменным  пальцем:  «Ну,  ты,  Мырдакун,  попал.  Бог  не  в  правде,  а  в  совести.  И  тебе  со  своей  совестью  не  видать  ынтымака».  Печаль  овладела  экс-башкармаком:  как  же  мы  сольёмся  в  скульптурной  метафоре  архаровского  великодержавия?  Какой  скрепой  соединить  Я  и  Мы  в  нерушимый  союз  архаровцев  всех  времен,  всех  поколений?

   Какое  счастье,  что  Садыкташ  Тургун  Улуу  оказался  таким  предусмотрительным,  приставив  к  экс-башкармаку  сюйкулдуу  кыз  для  круглосуточного  присмотра.  95  лет  -  головокружение,  деменция,  мало  ли  что.

    -  А  вы,  чон  ата,  зачем  рожи  корчили  перед  зеркалом?

    И  это  она  видела!  Еще  одно  расстройство.  Вроде,  как  застукали  на  стульчаке  со  спущенными  штанами.  Не  станет  же  он,  экс-башкармак,  объяснять  девчонке,  что  искал  правильное  выражение  лица  для  позирования.  Но  она  и  без  объяснений  догадалась.

    -  Так  есть  же  селфи!   У  вас  какой  гаджет?  Нам,  натурщикам,  без  селфи  никак.

    И  она,  обняв  Мырдакуна  за  шею  и  придвинув  руками  его  голову  к  своей,  кликнула  иконку  айфона.

    -  Чик  -  и  готово!  Это  же  так  просто.  Смотрите.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  увидел  на  дисплее  четкое,  яркое  фото:  крупным  планом  милое  девичье  личико  и  жалкий,  мордатый  старик,  с  заплывшими  глазами,  небритый,  покрытый  неухоженным  ёжиком  седых  волос.  Кто  это?  И  обомлел:  неужели  я?  А  почему  голый?  Почему  на  каком-то  лежаке,  на  простыне?  Почему  на  нем  сидит  красотка  в  бесстыдно  распахнутом  халатике?

    -  А  вы  чего  застеснялись!  Я  поначалу  тоже  была,  как  каменная.  Все  новички  без  привычки  каменеют.  Надо  расслабиться.  А  то  выражение  лица  напряженное,  неестественное,  в  глазах  страх  маленького  человека.  А  надо,  чтоб  было  величие.  Мастер  мне  поручил  вытащить  вас  из  футляра,  снять  галстук,  расстегнуть  пуговички,  ослабить  ремень.  Говорит,  у  вас  тридцать  лет  секса  не  было.  Попробуй,  говорит,  вернуть  ему  запах  женщины.  Пусть  вспомнит,  зачем  баба  подол  задирает.  Вы,  чон  ата,  к  урологу  давно  ходили?  Давайте  сделаю  массаж  предстательной  железы.

    «Всё,  Мырдакун,  пора  помирать,  -  обреченно  подумал  экс-башкармак.  -  Без  пяти  сто.  Куда  еще!

    -  Да  вы  не  парьтесь,  чон  ата.  Редкий  мужик  убежит  от  простатита.  Тем  более,  если  тридцать  лет  без  женщины.  Мы  это  поправим.  Щас  средств  сколько  хочешь.  Вот  спросим  Яндекса  -  он  всё  знает.  Смотрите.

    Не  слезая  со  спины  экс-башкармака,  Лолита  потянулась  к  тумбочке,  достала  планшет,  развернула,  пощелкала  тонкими  пальчиками:

    -  Вот!  Секс-шопы.  На  Дзержинке,  на  улице  Ленина,  в  девятом  микрорайоне,  на  Ошском  базаре.  Вот  еще  один,  рядом  с  мечетью:  эротическое  бельё,  духи  с  феромонами.  Вы  на  8  марта  какие  духи  дарили  жене?  «Черную  Капотню»?  А  секретарше?  Какой-нибудь  «Ландыш  серебристый».

    -  Слезай!  Чего  уселась  на  мне,  как  на  лошади? -  буркнул  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.

    Протест  был  вялый,  неубедительный.  Его  можно  было  трактовать  и  так:  «Яндекса»  убирай,  а  сама  оставайся.  Сюйкулдуу  кыз  так  и  поняла.

    -  Какой-то  вы,  чон  ата,  недоговороспособный.  А  хотите,  на  порносайты  зайдем?  У  меня  диплом  массажистки,  я  на  курсах  училась.  Мы  там  песню  такую  пели:  «Во  саду  ли,  в  огороде  видели  китайца.  Девки  целый  день  искали,  где  у  него  яйца».  Щас  найдем,  щас  найдем…

    И,  оставив  поиски  на  потом,  принялась  доказывать  профпригодность  от  воротника,  энергично  разминая  шею  и  спину  экс-башкармака  пальцами,  кулачками,  локтями  и  даже  коленками.

    -  Совсем  закаменели!  Никуда  не  годятся.  А  ягодицы!  Правда,  что  ли,  у  вас  партийная  кликуха  была  «железная  задница»?

    Была.  Доброхоты  доносили.  Он  и  сам  признавал:  есть  основания  для  такой  кликухи.  По  сути,  это  был  комплимент.  Сохранить  железную  задницу  до  95  лет  можно  лишь  в  том  случае,  если  это  задница  с  головой. 

     -   Жесткач!  -  засвидетельствовала  массажистка.   

     Считается,  что  настоящий  архаровец  рождается  с  конем  в  душе.  Мырдакун  родился  не  с  конем,  а  с  седлом  в  душе.  И  уже  в  юности  это  седло  сказочным  образом  преобразовалось  в  КРЕСЛО,  а  паренек  из  Кочкорки  продемонстрировал  феноменальную  усидчивость  в  этом  кресле.  Кажется,  сама  судьба  хранила  его  для  свершений  с  большой  буквы,  вела  вверх  по  шаткой  лестнице  без  перил.  Мырдакуну  еще  не  было  сорока,  когда  в  Черной  Капотне  из  рук  Кукурузно-Безбашенного  ордобая  он  получил  ярлык  башкармака  архаровского  улуса  и  четверть  века  на  выпускал  его  из  рук.  Перетерпел  пресловутую  оттепель,  пережил  великий  застой,  пересидел  замятню  ордынских  старцев,  гонки  на  орудийных  лафетах,  на  валидоле  и  нитроглицерине  превозмог  перестройку,  в  лихие  девяностые  вновь  занял  кресло,  стиснув  зубы,  перестрадал  «тюльпановую  революцию»,  сдачу  аэропорта  «Манас»  под  военную  базу  пиндосов …  И  вот  после  всех  передряг  он  снова  на  коне,  есть  основания  надувать  щеки.  Он  и  попробовал  сделать  это  перед  зеркалом  в  гостиной.  Хорошо,  что  там  было  темно  и  обступившие  его  каменные  гости  вряд  ли  видели  его  гримасы,  ужимки,  хлопоты  лицом.  А  эта  чертовка  Лолитка  засекла.  Как?

    -  Там  камеры  видеонаблюдения.  У  нас  везде  камеры.  А  как  же!  Мы  сокровищница  искусства.  Как  музей  Родена  в  Париже,   

    На  сороковой  минуте  массажа  очередь  дошла  до  предстательной  железы.

  -  Что  вы,  чон  ата,  так  на  меня  смотрите?  Так  и  не  вспомнили?

    Вспомнил.  Кажется,  вспомнил.  Тот  самый  рейс,  которым  он  возвращался  из  Черной  Капотни,  где  пытался  восстановить  своё  доброе  имя  после  клеветы  в  «Прожекторе  перестройки».  Совершенно  случайно  в  самолете  он  оказался  с  делегацией  Подкапотненского  Лукоморья  во  главе  с  их  Лукомором  Ежловым.  Подкапотненские  прихлебатели  заняли  почти  весь  самолет.  Мырдакуну  досталось  последнее  кресло  у  туалета.  Подошла  стюардесса:  есть  одно  свободное  место  в  середине,  можно  поменять.  Самолет  принадлежал  компании  Arhar-line,  и  стюардесса…  Точно.  Она  и  была  -  сюйкулдуу  кыз,  эта  самая  Лолита,  которая  массирует  ему  предстательную  железу.

     -  Нет,  это  мама  моя.  Мы  с  ней  на  одно  лицо.  Меня  включили  в  группу  хлебосольных  встречаек.  Встречайки  постарше  подавали  лепешки  и  соль,   а  мы,  мелкие, -  цветы.  Трап  подкатил,  выход  открылся,  а  лукоморы  не  выходят.  Слышим  -  поют.  Не  заметили  приземления.  Мы  целый  час  ждали,  замерзли.  Мама  говорила,  они  пять  часов  пели.  Пили  и  пели.  И  про  вас  рассказала:  вы  сидели  возле  туалета.  Она  вас  пересадила  на  свободное  место,  рядом  с  одним  лукомором.   

     Было,  было.  Пересел,  потом  ругал  себя:  дурак,  вляпался.  Сидел  бы  спокойно  у  туалета.  Лукоморы  наливают: «Пей,  ёкарный  бабай.  Ваше   пойло,  «Архар  коньягы».  И  пошло,  поехало.  «Ты  меня  уважаешь?  Давай  до  дна.  За  дружбу  лукоморов  с  архаровцами.  Весь  самолет  в  дрободан.  А  запевала  их  пахан  Подкопотненского  Лукоморья  Ежлов.  Дубовая,  безразмерная  колода,  рыбьи  глаза  навыкате,  дирижирует:  «Из-за  острова  на  стрежень,  на  простор  речной  волны  выплывают  расписные  Стеньки  Разина  челны».  И  подобострастное  Лукоморье  подхватывает:  «Позади  их  слышен  ропот:  нас  на  бабу  променял.  Только  ночь  с ней  провозжался -  сам  наутро  бабой  стал».  Наливай!  И  грудастая  лукоморка,  наваливаясь на  Мырдакуна  потным  декольте,  дыша  на  него  перегаром,  заводила  частушку:  «Затащил  старик  старуху  в  зал  на  видеопорнуху.  Бабка  ахала,  кричала.  Говорит,  крути  сначала».  И  хор  подхватывал:  «Ойся,  ойся,  ты  меня  не  бойся.  Много  я  не  откушу  -  ты не  беспокойся».  Дошла  очередь  до  соседа  Мырдакуна:  «Моя  милка  надо  мной  сделала  движение:  то  ли  просит  перестройки,  то  ли  ускорения».  Наливай!  Оказалось,  частушки  конёк  главного  Лукомора,  он  их  сам  сочиняет:  «Над  деревней  НЛО  пролетело, пукая.  Меня  милка  под  шумок  повалила,  щупая».

  –  А ты,  бабай,  чо  не  подпеваешь?  Не  уважаешь?   

    Как  его  тогда  осенило,  Мырдакун  потом  сам  себе  не  мог объяснить.  Но  гениально  вышло.  Встал  с  кресла  в  проход,  поправил  галстук,  смерил  гопоту  своим  знаменитым  взглядом  сверху  вниз:  «Я  только  одну  песню  знаю».  - «Давай,  бабай»!  И  он  дал.   

    Союз нерушимый республик свободных
    Сплотила навеки Великая Русь.
    Да  здравствует  созданный  волей  народов
    Единый,  могучий Советский Союз!

    И  кто-то  из  мутных  разумом  лукоморов  подхватил:  «Славься  Отечество  наше  свободное,  дружбы  народов  надежный   оплот»…  Но  его  тут  же  зашикали,  затопали,  освистали  за  непристойные  слова.  А  главный  Лукомор  велел  привести  к  нему  в  вип-салон  бабая.  Его  представили:  вот,  мол,  ёкарный  бабай.  «У  тебя  есть  гарем»?  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный   смело  и  холодно  промолчал.  «Нету,  стало  быть.  А  у  меня  есть,  согласно  штатному расписанию».  И  представил  своих  похотливых  лукоморок:  «Это Царевна  Лягушка».  Та  заквакала:  «Дождик,  дождик,  дуралей,  ты  на  Дунюшку  не  лей.  Её,  такую  глупую,  я  сухоньку  пощупаю».  «А  это  вот  Русалка  на  ветвях сидит».  И  русалка  брякнулась  Лукомору  на  колени. «А  это  Кот  ученый,  евнух  кастрированный.  С  цепи,  блин,  золотой  сорвался».  Кот  замяукал:  «К  ЛСД   я  пристрастился,  но  недолго  я  тащился.  После  этого  наркотика  милку  мне  не хочется».  «А  я  Кикимора  болотная.  -  А  я  Дуб  зеленый»…  Кривлялась по  пьяне  чудь  лукоморная:  «Летим,  бабай,  в твою  Тмутараканию,  будем  шефство  над  вами  учинять».  Кот  кастрат  подхватил  айтыш-эстафету  политическим  заявлением  от  главного  Лукомора:  «Демократию  свою  ни  за  что  не  продаю.  Нынче  вечером  как  раз  мне   она  чего-то  даст».

     И  пошли,  пошли  по  кругу:  «Ойся,  ойся,  ты  меня  не бойся.  Много  я  не  откушу  -  ты  не  беспокойся»!  Главный  Лукомор  был  членом  Союза  альтернативных  ордынских  писателей  и  успел  накатать  трехтомник  частушек,  типа: «Раньше  все  торгашку  Глашку  звали  белой  розою.  А  теперь  её,  милашку,  кличут  мафиозою».

    И  Мырдакун  осерчал  -  сперва  на  стюардессу:  зачем  пересадила  с  кресла  у  туалета  к  пьяной  гопоте,  потом  на  себя:  дурак,  зачем  в  Черную  Капотню  летал?  У  кого  ынтымака  искал?  С  кем  остаться  хотел?  С  этими?  Это  старшие  братья  нам  незапамятным?  Это  потомки  Александра  Сергеевича?

      «Ягодиночка  моя,  мой  цветочек  аленький,

      Повалил  бы  ты  меня  прямо  на  завалинке». 

     Деграданты  лупоглазые!  Как  докатились  до  такого  позора?  Потом,  под  воздействием «Архар  коньягы»,  мысли  стали  устаканиваться,  проясняться,  пропитываться  ынтымаком.  В  чем  феномен  этой  артели  лукоморов,  из  темных  разбойных  глубин  подсознания  извергающих  песни  про  вольницу  душегуба  Стеньки  Разина?  Рабы на  галерах,  они  не  выдержали  тяжкого  бремени  свободы.  «И  стряхнув  с  плеч  долой  тяжкий  гнет  вековой»  -  это  они  про  что?  Про  трехвековое  иго   Золотой  орды,  про  тяжкий  груз  Архаровского  Подбрюшья?  Вряд  ли.  Это  про  гнет  их  внутреннего  рабства.   

    А  чем  лучше  свои,  архаровцы?  Сначала  обижался:  предатели!  А  потом  понял:  ПРОТЕСТ.  В  отредактированных,  не  прошедших  его,  Мырдакуновской,   черепно-мозговой  обработки  новоархаровцах,  ожили  дикокаменные,  энесайской  закваски  корни.  Корни  сидели  глубже,  чем  он  думал.  И  видимо,  из  той  родовой,  в  семь  колен,  глубины  явились  на  свет  божий  Чолпонбай,  Дуйшенкул,  Уркуя  Салиева.  Единичные  экземпляры,  у  которых  честь  оказалась  инстинктом  более  сильным,  чем  инстинкт   самосохранения,  тупо  пёрли  на  амбразуру.  За  Родину!  За  Сталина!   Их  вела  не  голова  -  спинной  мозг,  зов  предков,  гены  саяков,  бугинцев,  сарбагышей.  Их  родовые  скрепы  преодолели  прививку  первого,  второго  и  третьего  интернационала.  Пробил  час,  Черная  Капотня  ослабила  вожжи  и  они,  опомнившиеся архаровцы,  возопили:  «Перемен»!  Перемен  требуют  наши  сердца!  Извини,  темир-заде,  дай  новеньким  порулить»!  Мырдакун  понял  протест.  Рулите.

     … Где-то  на  середине  пути,  над  городом  Сара-тау,  самолет  рухнул  в  очередную  воздушную  яму  и  экс-башкармак  рванул  на  шаг  вперед,  потом  отступил  на  два  шага  назад  и  каким-то  непостижимым  образом,  физически  почувствовал  солдатский  локоть  Дуйшенкула.  Кровь  кочевников,  перегонявшая  архаровцев  с  места  на  место  по  всему  евразийскому  простору  земли,  закипела  в  жилах  экс-башкармака. «Наливай»!  -  потребовал  Мырдакун  у  главного  Лукомора.  И  возвысив  голос,  с  полным  стаканом  «Архар  коньягы»  в  руке,  бросился  грудью  на  амбразуру:

   Сквозь грозы сияло нам солнце свободы
   И  Ленин  великий  нам  путь  озарил.
   Нас  вырастил  Сталин  на верность  народу,
   На  труд  и  на  подвиги   нас  вдохновил!

    И  опять  какой-то  пьяный  идиот  на  автопилоте  грохнул  невпопад  с  идеологической  линией  главного  Лукомора:

    Славься, Отечество наше свободное,
    Счастья народов надёжный оплот!
    Знамя советское, знамя народное
    Пусть от победы к победе ведёт!

 

    -  Вы  чо  -  не  любите  в  губы?  Вы  ваще  когда  последний  раз  с  женщиной  целовались?

    -  Ты…  Ты… -  задохнулся  от  возмущения  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  -  Хулиганка.  Это тоже  массаж?

    -  А  как  же!  Самый  эффективный  -  эротический, -  обдала  улыбкой  Лолита.  -  Что-то  не  так?

      При  всем  своем  серьёзном  возрасте  настоящего  любовного  опыта  Мырдакун  не  имел.  Жена  была.  Дети  были.  А  полноценного,  радостного  секса  не  было.  Его  замещал  монотонный  половой  акт  при  исполнения  супружеского  долга.  Честно  исполнив  этот  долг,  Праведный  приступал  к  погашению  других  государственных  долгов,  как  правило,  более  важных:  план  по  настригу  шерсти,  повышение  яйценоскости  кур,  патриотическое  воспитание  молодежи.

    -  Вы  чего  на  меня  так  смотрите?  -  без  спешки  запахнув  халатик,  поинтересовалась  Лолита.

    -  Глаза.  «Эти  глаза  напротив  чайного  цвета»,  -  вспомнил  что-то  своё,  давнее  экс-башкармак.

    Как-то,  в  60-х,  уже  будучи  законным  башкармаком  улуса,  при  исполнении  супружеского  долга  он  неожиданно  встретился  с  женой  глаза  в  глаза,  близко.  Реакция  мужа  заставила  Гульжаке  долго  плакать  в  подушку:  «Напомни,  чтобы  завтра  я  позвонил  в  Радиокомитет  Токомбаеву.  Что  за  муть  они  крутят  по  пять  раз  на  день  -  «Эти  глаза  напротив»!  Хлопкоробы,  животноводы  требуют:  для  ударной  работы  нам  нужны  песни  о любви  к  партии,  родине,  народу».      

    -  Я  никогда  не  целовался  в  губы  с  женщиной,  -  без  вызова,  но  по  партийному  твердо  сказал  экс-башкармак.  -  Только  с  мужчиной.  С  одним.  С  Большим  Баатыром  Малой  Земли  ордобаем  Биражна.

    -  Геи  что  ли?  -  изумилась  массажистка.  -  Я  думала,  среди  архаровцев  голубых  нет.

    -  Какие  еще  голубые!  Красные!  И  всего  три  поцелуя.  Но  взасос.

    Пришлось  объясниться.  Первый  поцелуй  состоялся  в  1967  году,  в  Кремле,  когда  Биражна  вручал орден  Ленина  по  случаю  50-летия  Великого  Октября.  Второй  поцелуй  -  в  1969  году,  50  лет  исполнилось  уже  Башкармаку,  опять  же  7  ноября.  И  третий  поцелуй  через  десять  лет,  в  1977  году,  на  60 - летие  Октября.  От  того  поцелуя  чуть  не  взвыл  от  обиды.  Ждал,  что  дадут  Звезду  Баатыра,  а  ему  опять  Ленина.  Сколько  можно!  Еще  через  десять  лет,  в  79-м  вообще  оскорбили  орденом  Октябрьской  революции.  Без  поцелуя,  в  рабочем  порядке. Где  социалистическая  справедливость! 

    -  Бедный  ты  мой,  -  перешла  на  ты  сюйкулдуу  кыз  и по-матерински  чмокнула  в  лоб.  -  Как  же  это  противно,  когда  мужик  с  мужиком  целуются  в  губы.  Полный  пипец!

   -  Как  сказать.  С  одной  стороны  пипец,  с  другой  -  высокая  политика!  -  поднял  палец  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный. -  Фотография  поцелуя    Биражны  с  гэдээром  Хоннекером  вошла  в  сокровищницу  мирового  искусства.

     Мырдакун  даже  всплакнул  нечаянно.  Старые  обиды разбередили  душу.

    -  Не  парься,  -  проворковала  Лолита.  -  Где  они,  твои  звезданутые  коллеги?  На  кладбище.  А  ты  -  вот он  кросавчег!  Ну-ка  повернись  на  живот,  я  еще  раз  по  ягодицам  пройдусь.  И  правда  -  железные.  Щас  сделаем  -  будут  няшные. 

     Экс-башкармак  со  стоном отдался  умелым  рукам.  Кулачки  крепкие,  находчивые.  Ритмично  стучат:  «Оп-па,  оп-па!  Мягонькая  поп-па».  Есть  контакт!  А  почему  нет?  В  конце  концов,  они  коллеги  по  работе,  натурщики,  скованные  одной  цепью.

    -  Думаешь,  мне  всё  равно,  в  какой  позе  я  лежу,  в  какой  позе  сижу,  когда  он  с  меня  статую  лепит?  Ты  видел  «Поцелуй»  Родена?  Я  так  же  хочу.  Люди  будут  смотреть,  дети,  внуки,  потомки… Скажут:  вот  какие  они  были  наши  мамы  и  бабушки!  Красивые.

    -  А  почему  Лолита?  Почему  не  архаровское  имя?

    -  Мама  назвала.  В  честь  Лолиты  Милявской.  Смотрел  дуэт  «Академия»?  Маме  вштырило.  Он  толстенький,  маленький,  она  здоровенная  и  без  комплексов.  Сейчас  все  без  них.  Ржут  над  целками. А  тебя  как?  Вштыривает?   

     Чего  врать?  Вштыривало.  Покруче  даже,  чем  поцелуй  Биражны.

     Большой  Баатыр  Малой  Земли  для  экс-башкармака  был  вроде  как  патриарх  Сергий  для  молодого  Садыкташа  Тургун  Улуу.  Никакой  не  тиран,  не  сатрап.  Душевный  гуманист,  легкий  на  слезу.  Пытался  очеловечить,  вытащить  Мырдакуна  из  футляра.  Бывало,  после  деловых  разговоров  о  поставках  рабочих  колес  для  Курпсайской  ГЭС  скажет  сердечно:  «Мырдакун,  на  тебя  кадры  жалуются.  Константин  Устинович  говорит,  письма  трудящихся  на  тебя.  Мол,  преследуешь,  устраиваешь  гонения. 

   -  Да  я  же.  Да  как  же… -  начинает  оправдываться  Мырдакун  -   Только  за  невыполнение  плана.  Иной  раз  даже  на  адюльтер закрываю  глаза.  Разве  только  строгий  выговор.  А  в  основном  по  горизонтали  двигаю,  по  вертикали.  С  Севера  на  Юг,  с  Запада  на Восток.  Чтоб  не  обрастали  кумовством,  чтоб  трайбализма  не  было.

    -  Я  ж  не  против,  -  скажет,  бывало,  ордобай  Биражна.  -  Не  37-й  год.  По-товарищески  говорю:  АККУРАТНЕЕ.  Помни  пример  Кукурузно-Безбашенного.  Тот  был  крут  на  расправу  с  кадрами. Иной  раз  по  делу,  иной  раз  по  беспределу,  по  самодержавному  норову.  И  переборщил.  Думал,  Бога  за  бороду  взял.  А  Бог  посмеялся,  стал  на  сторону  Политбюро.  Кстати,  ты  как  с  Богом,  с  попами  своими?  С  муллами,  муфтиями?

    -  Пока  никак.   Одна  мечеть  на  весь  Кырагаз-Сарай.

    -  Ну,  смотри,  Мырдакун.  На  всякий  случай…. Чтоб  и  Богу  свечка,  и  черту  кочерга.  Тщательнее  с  народом  надо.  Ты  прежде,  чем  рубить  с  плеча,  дай  себе  передышку,  ослабь  галстук,  на  охоту  сходи.  Архары,  козероги,  снежный  барс  у тебя.  Ловчих  птиц  заведи.  Мы  тебе  арабского  шейха  пришлем.  С  ними  надо  дружить,  с  шейхами.  От  них  цена  на  нефть  зависит.  У  тебя  нефти  нет.  А  вот  Гейдар  наш  на  вышке  сидит,  на  черном  золоте.  Сосед  твой  южный  -  на  белом  золоте.

   -  У  нас  мягкое  золото.  Руно,  шерсть  баранья.

    -  Ну,  мягкое  так  мягкое.  Как  говорится,  с  паршивой   овцы … Ты  не обижайся.  Сколько  у  тебя  баранов?  12  миллионов?  А  15  миллионов  слабо?  К  съезду  кыпысэса.

   -  Сделаем.   Приложим  все  силы.  Расширим  кормовую  базу.  Внутренние  резервы  найдем.

   -  Ну,  иди,  Мырдакун.  Прикладывай.  Расширяй.  Ищи  внутренние  резервы.  Но  без  фанатизма.  Не  любишь  охоту  -  сходи  на  рыбалку,  помедитируй  над  поплавком.  ПОПЛАВОК  это  не  только  про  рыбу.  Это  и  про  нас  с   тобой.  Кстати,  у  тебя  Иссык-Куль.  Как  там  с  рыбой?

    -  Чебак,  чебачек…  Осман  был.  Форель  от  академика  Берга.  До  двенадцати  кило  штука.

    Помнит,  уже  выходил  из  кабинета  ордобая,  но  тот  вернул  от  двери.

    -  Не  хотел  тебя  огорчать,  Мырдакун,  но  ладно,  скажу  по  дружбе.  Тут  недавно  твой  северный  сосед,  башкармак  Большой  Пыльной  Степи  Динмухаммед  завел  разговор  про  Иссык-Куль.  Мол,  надо  бы  передать  озеро  его  улусу.  Вроде,  как  Крым  передали  Украине.  Вопрос  пустяковый.  Орда  едина.

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  занервничал.  Ордобай  покашлял,  вытер  губы  платком,  полез  в  ящик  стола,  достал  папку.

    -  Видишь,  чего  пишет?  Шахтеры,  металлурги,  нефтяники  Степного  улуса  не  имеют  возможности  отдохнуть  и  поправить  здоровье  после  их  тяжелой  работы  -  нет  у  них  в  улусе  такой  базы. Один  Балхаш. Надо  им  отдать  Иссык-Куль,  они  построят  там  современную  санаторно-курортную  базу.  Мол,  у  архаровцев  таких  финансов  нет.  Иссык-Куль  им,  пишет,  не  по  карману.  Да  и  не  по душе,  если  честно.  Ты  как  думаешь,  Мырдакун?

    Мырдакуна  словно  кипятком  ошпарило.  Такое  коварство!  Нож  в  спину.  Вот  так  просто:  у  горных  архаровцев  отнять,  степнякам  отдать.  Как  игрушку.  И  ведь  смогут.  Крым  на  заседании  ближнего  круга  Кукурузно-Безбашенного  ордобая  за  две  минуты  передали.  Кто  против?  -  Против  нет.  Как  всегда. 

    -  У  нас,  у  архаровцев,  без  боя,  как  у  древлян,  не  пройдет,  -  прямо  так  и  сказал,  глядя  ордобаю  в  лицо.  -  Эту  бумагу  надо  спрятать  подальше.  А  лучше  сжечь.  Не  дай  Бог,  утечка  такой  информации  и  конец   дружбе  народов.  Прольётся  кровь.  Иссык-Куль  достояние  архаровцев  с  самых  древних  времен.  Мы  здесь  были  всегда.  Это  наша  история,  наша  родина  и  наша  прародина.  И  то,  что  сейчас  называют  Лох-Несским  чудовищем,  на  самом  деле  реликтовое  Иссык-Кульское  животное.  А  в  Англию  попало  через  подземные  реки,  которые  соединяют  Иссык-Куль  с  Мировым  океаном.

     Большой  Батыр  Малой  Земли  заглотил  наживку.  Золотой  человек  любил  сказки  типа  Орда  Обманутых  Вкладчиков  -  родина  слонов.

   -  Правда,  что  ли  про  этот  Лох-Несс?  Или  фольклор?  Может,  запустить  в  эти  реки  атомную  подводную  лодку  и  шарахнуть  где-нибудь  в  Карибском  треугольнике.  Вот  будет  эпос  «Манас»!  На  торпедном  заводе  в  Кара-Коле  организуем  строительство  субмарин.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  почувствовал:  есть  шанс  отбиться  от  притязаний  коварного  северного  соседа.  Надо  поддавить,  подбросить  в  кострище  сомнений  ордобая  щепоть  правильных  аргументов.

    -  В  горах  над  Иссык-Кулем  при  раскопках  золотых  рудников  геологи  нашли  древние  захоронения  мумий.  Египтолог  Ги  Ликийо  подтвердил,  что  это  забальзамированные  трупы  царских  семей  26-й  династии  фараонов.

    -  Какой  век?  -  живо  отреагировал  ордобай  Биражна.

    -  664 – 525  годы  до  нашей  эры.  Состояние  мумий  очень  хорошее.  Генеральный  секретарь  Высшего совета  по  делам  древностей  Египта  Захи  Хавас  говорит,  что  археологам  посчастливилось  откопать  просто уникальные  образцы  древнего  искусства  мумификации.  Останки завернуты  в  хорошо сохранившееся  льняное  полотно  и  помещены  в  каменные  или  деревянные  саркофаги.  По  Кумторским  мумиям  будут  изучать  древнеегипетские  технологии  сохранения  тел  от  разложения. 

    -  Это  актуально!  -  признал  ордобай,  убирая  папку  с  докладной запиской  Динмухаммеда  в  дальний  ящик  стола.  -  Намечается  расширение  Мавзолея.  Ты,  Мырдакун,  держи  вопрос  под  контролем.  С  твоим  северным  соседом  я  вопрос  решу.  Ты  дай  ему  гектаров  двадцать  побережья,  пусть  строят  там  санаторий  для  шахтеров  и  металлургов.  Сам  понимаешь  -  рабочий  класс.  И  тебе  мы  деньжат  подкинем.  Построишь  свой  «Белый  пароход»,  нос  утрешь  степнякам.  И  ынтымак  сохраним.  Давай,  Мырдакун.  Как  там  у  вас,  архаровцев,  говорят:  кош  тигирмен!

    Мырдакун  не  стал  поправлять.  Кош  так  кош,  тигирмен  так  тигирмен.  Прощай,  мельница.  Это  на  Суусамыре  -  прозрачная  речка,  радужная  форель.  Райский  уголок.  Если напрямую,  по  Кокомерену,  -  километров  двести  от  родного  аила.  Бросить  бы  всё  к  черту  и  рыбу  ловить!

   -  А  ты  зачем  второй  раз  пошел  во  власть?  -  без   задней  мысли  въехала  в  ход  мыслей  экс-башкармака  Лолита.  -  Властолюбивый,  что  ли?

    Вопрос  повис  без  ответа.  Потому  что  попал  в  самую  точку. Наверное  так:  властолюбивый.  Маленькие  часто  бывают  властолюбивыми.  Компенсируют  высоким  креслом  недобор  параметров.

     Лолита  маленькой  пятерней  влезла  в  гущу  седых  волос  Мырдакуна.

     -  Жесткач!  Ой,  я,  прям,  фанатею!  Бабочки  в  животе.  Первый  раз  руками  живого  сатрапа  трогаю.

     Завершая  массаж,  Лолита,  согласно  процедуре,  звонко  отшлепала  экс-башкармака  по  ягодицам.

    -  Ми – ми – мишеньки,  няшные  мои.  А  теперь  баиньки.

                *  *  *

    -  Кепка.  Кепка,  -  после  пятой  пиалки  чая  с  «Арашаном»  заговорил  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.

     -  А  что  если  калпак?  Ак-калпак  -  символ  поднебесных  гор!  И  сверху,    из  поднебесья  спускаются  всадники.

     -  Десять  всадников.

     -  Вместо  твердокаменной  статики  появится  динамика!  И  еще!  Сверху,  от  вечных   снегов,  кружась  серпантином  вокруг  монумента,   стекает  Нарын.

     -  Ак-калпак  и  фонтан  вместе.  Бурный  поток,  мощь,  радуга!

     Мырдакун  входил  в  образ  трибуна,  вождя  и  одновременно  поэта.

     -  Это  не  только  усиливает  динамику,  это  углубляет  мысль,   подчеркивает  главные  богатства  архаровцев.  Суу!  Вода.  Она  соберется  в  нижних  отворотах  ак-калпака!

    -  А  дно  выложим  глазурованной  плиткой.

    -  А  еще  лучше  -  смальтой!

      «Ай  да  Пушкин!  Ай  да  сукин  сын!»,  -  похвалил  себя  Ваятель.  -  Эти  горящие  глаза,  этот  нерв,  энергия  жеста…  Где  бы  я  смог  увидеть  такое»?   

    -  Не  одно  десятилетие  смотрю я  на  наши  могучие  горы,  вдыхаю  наш  чистейший  воздух,   пью  нашу  прохладную  воду  и  не  могу  насмотреться,  напиться,  надышаться.  Мы  имеем  свыше  миллиона  гектаров  орошаемых  земель,  восемь  миллионов  гектаров  пастбищ,  на  которых  можно  выпасать  многомиллионное  поголовье  скота.  Годовой  сток  наших  рек  превышает  50  миллиардов  кубов высококачественной  пресной  воды,  гидроэнергетические  ресурсы  рек составляют  160  миллиардов  киловатт-часов.

    Чувствовалось,  на  эту  тираду  Праведный  потратил  много  сил,  в  горле  пересохло  и  внимательная  красотка  у  самовара  налила  ему  шестую  пиалку  с  двумя  чайными  ложками  бальзама.

    -  Гениально!  -  возликовал  Ваятель.  -  И  на  серпантинах  Нарына,  на  его  мощном  потоке  выделим  плотины  гидроэлектростанций!  Двадцать  две  ступени!  Как  ожерелье  из  драгоценных  фонтанов.  Подсветим  прожекторами.  Это  символ!  Архаровцы  несут  свет  всему  прогрессивному  человечеству.  ГОЭЛРО!  ЭЛОРДО!

    Гениальные,  пара  гнедых,  -  как  они  были  прекрасны  в  своем  ынтымаке!  Они  парили  в  верхних  слоях  атмосферы.

   -  Некоторые  писатели  критикуют  меня  за  неприятие  пережитков  феодализма.  Говорят,  что  трайбализм,  землячество,  кумовство  -  это  генетический  код  сохранения  архаровцев,  как  вида.  Духовные  скрепы  нации.  А  ты  как  думаешь,  Садыкташ  Тургун  Улуу?

    -  Против  кода  даже  академик  Миррахимов  бессилен,  -  уклончиво  отвечал  ваятель.

    -  Отдельные  товарищи  утверждают,  что  плясать  под  чужую  дудку  архаровец  не  может  по  определению.  В  его  природе,  мол,   нет  такого  вида  самовыражения,  как  танец,  -  продолжал  провоцировать  диспут   экс-башкармак.

   -  А  как  же  Бюбюсара?  Как  наша  гордость  Государственный  академический  театр  оперы  и  балета?  Композиторы  Власов,  Малдыбаев,  Фере?

   -  Говорят,  тупиковое  направление.  Бюбюсару  оставим  как  памятник  несбыточных   евразийских  фантазий,  остальных  предадим  забвению.

    Такой  философский  дискурс  явно  не  устраивал  Садыкташа  Тургун  Улуу.  Этак  можно  договориться  до  того,  что  и  живопись,  а  тем  более  искусство  скульптуры  противостоят  природе  и  вере  архаровцев.  А  как  тогда  объяснить  наскальные  рисунки  пещерных  архаровцев?

    -  Что  же,  эти  умники  собираются объявить  войну  памятникам,  как  африканские  варвары?  -  принял  защитную  стойку  ваятель.

    Да,  Коран  против  изображения  живых  существ.  Волей  судьбы  Садыкташ  Тургун  Улуу  оказался  первым  архаровцем,  который  бросил  вызов  религиозному  канону.  Хотя  тут  не  всё  зависело  от  него  лично.  Было  послание  Неба,  с  Крыши  мира,  которая,  как  известно,  много  выше  греческого  Олимпа.  Памирские  хребты  окружают  аил  Говсувар  со  всех  сторон,  изумляя  глаз  величием  силуэтов,  благородством  цветовой  гаммы,  многообразием  скульптурных  форм.  Эти  красоты  завладели  душой  мальчишки  Садыкташа,  который  пас  в  этих  горах  коз  и  коров.  Дорога  на  пастбище  шла  через  перевал  и  была  как  бы  воротами  в  деревню.  Послание  свыше  вошло  аккурат  через  эти  ворота.  Проезд  покрывал  замечательный  толстый  слой  пыли,  на  котором  Садыкташ  кнутовищем  рисовал  любимый  образ  -  крылатого  коня  тулпара  на  фоне  божественных  гор.  И  тут  из-за  поворота  показались  три  всадника.  Они  остановились  возле  рисунка.  Старший,  как  показалось  мальчишке,  грозно  спросил:

    -  Кто  это  сделал?

     Садыкташ  чуть  не  наложил  в  штаны,  когда  суровый  незнакомец  поднял  его  за  шкирку  и  посадил  в  седло  рядом  с  собой.  Пришлось  сознаться.

    -  Я  это  сделал.  Пустите,  дяденька,  я  больше  не  буду.

    Но  дяденька  вдруг   улыбнулся,  чмокнул  в  лоб  и  сказал:

   -  Молодец!  Тебе  надо  ехать  в  город.  Там  есть  специальная  школа,  где  мальчиков  учат  рисовать.  Ты  будешь  художником.

    Садыкташ   впервые  услышал  это  слово  «художник».  Всадники  объехали  рисунок  на  пыльной  дороге.  Посланец  высших  сил  помахал  мальчишке  рукой  и  скрылся  за  первой  грядой  горного  безграничья.

    -  Иногда  меня  посещает  крамольная  мысль,  -  признался  ваятель,  -  что  родовые  скрепы  действительно  важная  штука  и  не  всё  феодальное  прошлое  так  уж  плохо.  Помню,  мы,  мальчишки,  садились  на  плоской  крыше  нашего  дома  в  Говсуваре  и  дедушка  рассказывал  нам  памирские  сказки  жомок  о  происхождении  нашего  рода.  Особенно  поразила  меня  легенда  об  алтын-бешике  -  золотой  колыбели.  Якобы  высоко  в  горах,  на  неприступной  скале,  изображена  молодая  мать  необыкновенной  красоты,  склонившаяся  над  бешиком.  В  наших  краях  часто  встречаются  вросшие  по  пояс  в  землю  загадочные  молоташи  -  каменные бабы.  Я  гладил  ладонями  шершавую  поверхность  гранита  и  пытался  представить,  как  выглядит  мадонна  нашего  рода.  Теперь  мне  кажется,  что  ближе  всего  к  ней  подходит  образ  нашей  Бюбюсары.

    У  Мырдакуна  сложилось  своё  представление  о  мадонне,  но  он  не  решался  заговорить  о  нем  вслух.  Да  что  там  вслух  -  сам  себе  не  решался  признаться.  Эта  чертовка  Лолита…  Внешними  данными,  рисунком  анфас  и  в  профиль,  она  идеально  вписывалась  в  легенду  об  алтын - бешике.  Не  мог  не  видеть  в  ней  сходства  с  мадонной  и  титулованный  ваятель.  Скорее  всего,  именно  потому  она  здесь,  в  его  мастерской.  Так  видят  его  глаза,  видят  руки,  разминающие  глину,  ласкающие  фигурку  балерины  Бюбюсары,  настоящее  имя  которой  Лолита.  Кто  их  поймет,  этих  безумных  художников?

    Мырдакун  вспомнил,  что  сам-то  он  по  диплому  партшколы  историк.  И  в  этом  качестве  /а  не  только  как  начальник/  возглавлял  редакционную  коллегию  Большой  Архаровской  Энциклопедии.  И  отнюдь  не  формально.  Кажется,  не  было  слова,  не  было  запятой,  которые  уклонились  от  его  ежовых  редакторских  рук.  Он  мыслил  эпохами.  Мать-история  питала  его  молоком  аргументов,  укрепляла  дух  в  государственных  делах  и  деяниях.  Он  был  в  курсе  недавних  сенсационных  изысканий  в  архивах  Генуи.  Среди  малоинтересных  итальянцам  бумаг  обнаружились  финансовые  счета,  расписки,  договоры  о  сделках  генуэзских  купцов,  активно  торговавших  на  Великом  Шелковом  пути  во  времена Чингисхана  и  Батыя.  В  их  близком  окружении,  среди  визирей,  полководцев  и  влиятельных  придворных  красавиц  они  отмечали  имена  древлян,  русоголовых  и  голубоглазых.  В  войсках  многонациональной Орды  великие  предки  каленым  железом  истребляли  привилегии  по  национальному признаку,  исповедовался  интернационализм  и  деловые  качества.  Особо  ценными  военными  трофеями  считались  морозостойкие  древлянские  молодухи,  обогащавшие  своей  северной  голубой  кровью  генетический  код  кочевников.  Отпрыски  башкармаков  из  Рязани  и  Новгорода  ездили  в  Сарай  на  учебу,  как  нынешние  недоросли  олигархов  ездят  в  Лондон.  Мультикультурализм  и  толерантность  процветали.  Записки  генуэзских  купцов  с  ног  на  голову  переворачивают  смыслы  многих  событий,  союзов,  раздоров  и  битв  того  времени.  Некоторые  великие  походы  и  сражения  генуэзцы  сами  провоцировали  в  угоду  своим  меркантильным  интересам.  В  частности,  под  прикрытием  войск  Мамая  они  стремились  захватить  северные  торговые  пути,  рынки  пушнины  и  серебра,  а  для  пущей  надежности  посадить  Мамая  беклярибеком  в  Черной  Капотне,  сделать  её  столицей  всей  Золотой  Орды.  Мамай  не  возражал,  но  был  коварно  предан  купеческими  олигархами  и  плохо  кончил.  Куликовская  битва  /не  факт,  что  она  была  на  самом  деле/  не  доказала, что  Орда  окончательно  сдала  свои  позиции.  Тохтомыш,  предавший  огню  Черную  Капотню,  дал  понять,  кто  истинный  хозяин  в  доме.  При  желании  мог  бы  устроить  в  Черной  Капотне  свой  Царь-град.  И  за  ярлыками  на  княжение  ездили  бы  туда.  Что  помешало  предкам  архаровцев  подмять  под  себя  всю Евразию  от  Сарая  и  Великой  китайской  стены  до  Лиссабона?  Отсутствие  пастбищ  для  конницы  или…

    -  Как  ты  думаешь,  Садыкташ  Тургун  Улуу?

    -  Я  думаю,  «или».  Я  думаю,  отсутствие  целеустремленности.  Слишком  широкий  простор  для  наших  узких  глаз.  Переизбыток  толерантности  к  чужим  богам.  Генетическое  неприятие  порядка,  занудной  обязательности,  презрение  к  часам.  Куда  спешить?  Время  работает  на  нас.  Да  и  вместо  нас.  Это,  мол,  высшая  мудрость.  И  промазали.

    Историк  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  не  сразу  нашел,  что  ответить  художнику.  Пожалуй,  он  прав:  слишком  большой  простор  для  узких  глаз.  Необозримый,  мешающий  сосредоточиться,  сбивающий  цель,  компас  и  ощущение  времени.  Возможно,  сам  он,  Мырдакун,  оказался  недостаточно  родовитым  архаровцем,  слишком  торопливым,  слишком  деловитым.  К  своему  стыду,  он,  вопреки  совету  ордобая  Биражны,  не  сумел  преодолеть  в  себе  отвращения  к  рыбалке,  к  многочасовому  сидению  с  удочкой  в  ожидании  поклёвки.  Ордобай  многозначительно  говорил  про  поплавок.  Что  он  имел  в  виду?  Личный  охранник  башкармака  Коля  Мирошников  нашел  укромное,  безлюдное  местечко  на  Иссык-Куле,  достал  снасти, блесну,  поплавки  и  крючки,  показал,  что  и  как.  Терпения  хватило  на  пять  минут.  Извини,  ордобай.  Не  получилось.  Чувствовал  себя  как  чебачёк,  которого  быстро  поймал  Коля.  Рыбка  была  никчемная,  трепыхалась,  таращила  глаза,  хватала  ртом  воздух.  В  Семеновке  у  Деменчука  попробовал  конечный  продукт,  тройную  уху  -  пустая  баланда.  Еще  и  мелкая  косточка  в  десну  вонзилась.  А  борщ  полюбил.  И  не  только  во  имя  ынтымака.  За  вкус  и  навар.

   Наблюдая  за  диспутом  ума  и  мудрости,  Лолита  придвинула  философам  сосуд  с  заповедным  медом,  наполнила  очередную  пиалку  и  восхищенные  друг  другом  чаёвники  чокнулись  и  закусили  Арсланбобскими  фисташками.

    -  Почему  так?  Умопомрачение  бывает,  а  мудопомрачения  нет.

    -  Мудрости  много  не  бывает.

    По  настоянию  Садыкташа  Тургун  Улуу  из  дома  Мырдакуна  принесли  его  парадный  пиджак  с  орденами,  который  последние  тридцать  лет  жил  своей,  отдельной  от  хозяина  жизнью,  в  темном  шкафу  с  молью  и  выдохшейся  полынью.  Хозяин,  между  тем,  донашивал  старые  пиджаки,  одежки  на  каждый  день.  Встретившись  у  ваятеля,  оба,  пиджак  и  хозяин,  обрадовались  друг  другу.  Пиджак  сиял  орденами.  Теми,  что  были  «до  того»,  в  годы  ордынского  самодержавия,  -  три  ордена  Ленина,  орден  Октябрьской  революции,  орден  Трудового  Красного   Знамени,  и  новые  награды  независимого  Отечества  -  Орден  «Манас»  I-й степени  и  высший  орден  Баатыра  архаровцев  со  знаком  белого  кречета  «Ак  Шумкар».  Возникла  проблема.  Хозяин  должен  был  соответствовать  пиджаку,  требовалось  найти  более  подходящее,  статусное  выражение  лица.  Баланс  давался  непросто.  Двуличность  застыла  твердокаменной  маской  раба  и  сатрапа  одновременно.  В  Черной  Капотне  он  был  рабом,  заискивающим  перед  Хозяином  и  его  чванливой  челядью,  у  себя  в  улусе  он  оборачивался  сатрапом,  презирающим  свою  челядь,  надменным,  безжалостным,  упивающимся  своим  всесилием  карателем. 

    Пиджак  превосходил  хозяина  по  всем  статьям.  И  прежде  всего    размерами.  К  своим  95  годам  экс-башкармак  сублимировался,  усох  и  серый  суконный  прикид  оказался  на  полтора  размера  больше  фактического  тела.  С  трудом  давалось  теперь  и  былое  статусное  превосходство,  тот  знаменитый,  фирменный  взгляд  сверху  вниз  малорослого  человека  на  любого  двухметрового.  Лицемерие  не  смывалось  ни  хозяйственным  мылом,  ни  турецким  мылом  «Дуру»,  ни  скрабами  Мертвого  моря.  Реально  действенным  средством  против  сакральности  оказался  массаж  предстательной  железы.  У  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  понемногу  разглаживались  складки  гордыни  и  высокомерия,  он  оттаивал  душой,  сантиметр  за  сантиметром  высвобождая  себя  из  футляра.  Вроде,  верх  уже  на  свободе,  а  низ  еще  там,  в  гипсе.  Между  тем,  освободить  низ  натурщик  было даже  важнее. Надо  задействовать  альчики  -  решила  Лолита.

    -  А  что?  Можно  и  в  альчики,  -  не  догадываясь  о  задней  мысли   хитроумной  красотки,  согласились  седовласые  пацаны.  И  бросили  кости.  Чика-пука – алыч-тава.  Всё  во  имя  архаровцев!  Подняли  ставку  до  шести  тыйинов.

    Расхорохорившись,  Мырдакун Кырылгыс  Праведный,  прежде,  чем  лягнуть  воздух  перед  первым  ударом,  попытался  даже  одним  глотком  выпить  рюмку  бальзама.  И  снова  не  получилось.  Ну,  хоть  ты  тресни!  Играть  начал  в  парадном  костюме  при  орденах.  Ордена  явно  мешали.  Пустозвонили.  Брякали,  как  пустые  консервные  банки.  Будто  в  ордена  Ленина  недовложили  то  ли  золота,  то  ли  серебра.  Игра  не  клеилась,  оба  геймера  хлюздили,  мелочно  ссорились  из-за  тыйинов.  Но  именно  в  эти  моменты  пацанских  разборок  из-под  маски  экс-башкармака  проглядывало  истинное  лицо  живого  архаровца,  которое  не  стыдно  было  предъявить  потомкам  хоть  в  бронзе,  хоть  в  мраморе  или  граните.  Лолита  сделала  своё  дело.  Мяч  перешел  на  поле  Садыкташа  Тургун  Улуу,  в  зону  его  профессиональной  ответственности.  Но  он  сам  был  еще  не  готов.  Чувствовалось,  игра  его  напрягает,  внимание  рассеивалось,  альчики  валились  из  рук.  Мысли  уходили,  оставались  одни  слова.  Брякали,  как  ордена  экс-башкармака.   

    -  Что  вы  скажете  об  Абдыганы  Эркебаеве,  вашем  коллеге  в  Улук  Кенеше?  -  после  очередного  неудачного  броска  с  несвойственным  для  себя  раздражением  вернулся  к  скользкой  теме  трайбализма  скульптор.  -  Депутат,  интеллигент,  вхожий  в  интернет,  с  официальной   трибуны  призывает  воскресить  первобытный  родовой  строй  и  даже  лично  возглавил  свой  род,  взял  на  себя  полную  ответственность  за  скот,  имущество,  благосостояние,  честь  молодых  девушек.  Он  считает,  что  невеста,  не  сумевшая  себя  соблюсти,  это  позор  для  всего  рода. 

      Лолита  вздрогнула:  началось.  Последнее  время  это  случалось  всё   чаще  и  чаще  и  как  бы  ни  с  того,  ни  с  сего.  Первый  признак  -  агрессия,  упрямство,  немотивированное  раздражение  в  разговоре  на  безобидные  темы.  Кто  ему  Абдыганы  Эркебаев?  Что  за  тема  -  родовой  строй?  Демагогия!  Никогда  об  этом  не  думал  всерьёз.  А  тут  уперся,  щеки  зарделись,  левый  глаз  дергается.  Возраст?  Дефицит  тестостерона?  Творческий  кризис?  Но  ведь  в  данном  конкретном  случае  процесс  идет  в  правильном  направлении.  Образ  героя  обретает  живые  черты.  Страх  перед  воплощением  этой  жизни  в  камне?  Он  и  должен  быть.  Нормальный  страх  честного  художника.

     Седина  в  голову  -  бес  в  ребро.  Бес  говорил  голосом  патриарха  Сергия.  Матерый  человечище  снова  и  снова  возвращался  к  феномену  Веры  Мухиной:  как  ухитрилась  она  сотворить  из  Рабочего  и  Колхозницы  гимн  любви,  от  которого  забалдели  французы?  Феромоны!  Своим  тонким,  воспитанным  на  парфюме  нюхом  они  учуяли  феромоны,  исходящие  от  циклопических  бетонных  бал-балов,  насаженных  на  стальную  арматуру.  Автор  была  супер-бабой.  На  двести  процентов.  Поистине  женщиной  из  стали  и  слез.  Она  ваяла  органами  внутренней  секреции,  надпочечниками,  спинным  мозгом,  вагиной,  наконец.  А  мужик?  Чем  должен  ваять  мужик,  если  хочет,  чтоб  камень  ожил?  Он,  матерый,  сказал  об  этом  тогда  дремучему  маленькому  архаровцу.  Но  тот  не  понял.  Смысл  стал  доходить  только  сейчас,  стал  стучаться  в  седую  голову.  Настоящий  скульптор  сродни  сексуальному  маньяку.  Вот  главное  в  науке  Пастыря.  «Поставить  руку,  навострить  глаз»  -  всё  это  хрень  собачья,  ремесло.  Старик  заставил  краснеть  пацана  от  вопросов  «про  это»,  мол,  с  девственностью  уже  расстался?  Надо  быстрее.  Иначе  какой  скульптор?  Конь  должен  быть  с  яйцами,  мужик  с  членом,  а  не  с  членскими  взносами.  В  конце  концов,  черт  с  ним,  с  партбилетом.  Пусть  будет  в  кармане,  а  не  в  гениталиях.

       -  Трайбализм,  трайбализм, - всё  больше  распалялся  пластичный,  не  склонный  к  конфликтам  Садыкташ  Тургун Улуу.  – Это  всё  клише,  штампы.  Прав  Мар  Байджиев,  род  это  форма организации,  где  демократия  неразрывно  связана  с  персональной  ответственностью.  Никакой  диктатуры!  Предки  не  принимали  решений общинного  характера,  пока  на  курултае  не  соберутся  делегаты  от  каждого  рода. 

    Это  намёк?  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  чуть  не  выронил  утяжеленную  свинчаткой  соку.  Спорить  можно  было  по  каждому  слову,  но  уже  и  сил  не  осталось.  Озадаченный  раздражением  хозяина  экс-башкармак  подумал,  было,  возвратиться  на  ночь  домой.  Заодно  и  пиджак  с  орденами  надо  повесить  на  место,  в  многоуважаемый  шкаф.  Удержала  Лолита.  Мол,  поздно  уже.  Всё  постелено.  А  пиджак  еще  здесь  пригодится.

    Экс-башкармак  долго  не  мог  уснуть,  ворочался,  взбивал  подушку,  потом  провалился.  На  час,  не  больше.  Проснулся  от  канонады.  Вскочил  -  что  такое?  Стреляют?  Точно  стреляют.  Из  автомата  или  даже  из  пулемета.  Не  мог  угадать  -  не  было  фронтового  опыта.  Сразу  подумал:  Чолпонбай  на  Дону.  Бомбят  Воронеж,  строчит  фашистский  пулемет  и  боец  Тулебердиев  грудью  бросается  на  амбразуру  дзота.  Ура-а-а!

    -  Ты  чего?  -  Лолита   тут,  как  тут.  Приложила  ладонь  ко  лбу.  -  Не  бойся.  И  не  надо  зажигать  свет.  Пойдем,  я  тебе  покажу.  Давай  руку.  Там  есть  одно  местечко,  откуда  видна  мастерская.  Осторожно,  нагибайся,  чтобы  не  засекла  камера  видеонаблюдения.

    Они  поднялись  на  лестничную  площадку,  над  мастерской  -  с  левой  стороны  зиял  проём  с  видом  на  жуткую  картину:  Садыкташ  Тургун  Улуу  с  яростным  криком  крушил  перфоратором   гранитную  глыбу. 

    -  Это  его  скульптурный  автопортрет,  -  шепотом  пояснила  Лолита.  -   Он  работает  над  ним  много  лет  и  никому  не  показывает.  Говорит,  это  черновик.  Пятерым  размозжил  голову.

    Между  тем  Садыкташ   Тургун  Улуу  отбросил  в  сторону  перфоратор,  схватил  камчу  и  в  исступлении  начал  хлестать  камень.

    -  Ломка  такая,  приступ  самобичевания,  -  прокомментировала  Лолита.  -  Будет  хлестать  до  оргазма.  Пока  силы  не  кончатся.  У  него  мания:  добивается,  чтобы  камень  был  шелковым,  невесомым.  Чтобы  он  пушинкой  летал,  передавал  ощущение  свежести,  теплую  плоть  натурщика.

    -  И  такое  бывает?  -  с  мальчишеским  страхом  прошептал  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный. -  Бывает  гранит  шелковым,  теплым?

    -  Редко.  Очень  редко,  -  Лолита  взяла  экс-башкармака  за  руку.  -  Там,  где  бюсты  героев  и  полководцев,  заказные  работы,  теплокровных  практически  нет.  Монумент  Дружбы,  памятник  Борцам  революции… Всё  это  политическая  трескотня,  мертворожденные  бал-балы.  А  годы  уходят.  Он  это  понимает,  злится  на  себя,  проводит  дебалбализацию.  Есть  одна,  тайная  гостиная.  Вроде  сейфа,  за  бронированной  дверью  -  там  он  прячет  своих  теплокровных.  Боится  предать  огласке.  Он  же  многочлен:  член  Академии,  член  Комитета,  член  комиссии,  член  капысэса.  И  по  возрасту  не  пацан.  Я  тебе как-нибудь  покажу.  У  меня  второй  ключ.

   Садыкташ  Тургун  Улуу,  очевидно  в  трансе,  продолжал  экзекуцию.  Раб   крепко  сидел  в  лауреате  Ленинской  премии.  В  мозжечке,  в  гипоталамусе.  На  смену  камче  пришел  молот.  Надев  каску  с  пластиковой  защитой  для  глаз,  ваятель  что  есть  силы  крушил  каменную  голову,  осколки  гранита  разлетались,  как  минная  начинка  пояса  шахида.

   -  Что  он  кричит?  -  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  пытался  приблизить  к  проему  то  одно,  то  другое  ухо.

   -  Партбилет.  Он  кричит:  «партбилет».

   -  Что  за  партбилет?  Почему  партбилет?  -  экс-башкармак  всё  никак  не  мог  справиться  с  шоком.

    -  Помнишь,  он  рассказывал  про  встречу  с  патриархом  Сергием?  Старик  спросил  его:  «Ты  член  партии?  -  Нет.  Я  еще  молодой.  -  Не  ходи.  Не  пускай  капысэс  в  сердце  -  убьёт  на  хрен».  Садыкташ,  по  молодости,  не  понял,  что  тут  к  чему.  Потом  совсем  забыл  эти  слова,  вступил  в  капысэс.  Откуда  бы  посыпались  ордена,  звания,  премии?  А  теперь  локти  кусает.  Камень  сопротивляется  -  партбилет  виноват.

   -  А  я…  А  я…  -  сам  себе  напомнил  экс-башкармак.  -  В  41-м  партбилет  получил.  Когда  в  пединституте  учился.  Двадцать  два  года  мне  было.  На  Сталинскую  стипендию  патефон  купил.  Весь  аил  собрался  в  нашей  саманной  кибитке.  Как  завороженные,  слушали  арии  из  опер  -  Князь  Игорь,  хан  Кончак,  царь  Борис  Годунов,  Ойстрах  со  скрипкой,  песни  братьев  Покрасс…  «Мы  красные  кавалеристы  и  про  нас»…  У  братьев  тоже  был  партбилет.  И  песням  не  помешал.  Я  сам  пятьдесят  лет  в  капысэсе.  И  мне  он  не  помешал.  Я  его  сдал  только  в  1986  году.  Добровольно!

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  закрыл  глаза,  замолчал  и  Лолита  поняла:  экс-башкармак  молчит  про  царя  древлян  Годунова.  Про что  же  еще!  «Достиг  я  высшей  власти.  Шестой  уж  год  я  царствую спокойно.  Но  счастья  нет  моей  измученной  душе».  Подсчитала  быстренько:  шесть лет  и  двадцать  пять.  Мырдакун  Кырылгыс  круче.  Залезла  в  Википедию,  нашла  текст.  «Напрасно мне  кудесники  сулят  дни  долгие,  дни  власти  безмятежной.  Ни  власть,  ни  жизнь  меня  не  веселят.  Предчувствую  небесный  гром  и  горе.  Мне  счастья  нет».  Бедный?  Бедный  ты  мой  Праведник.  Слезы  брызнули  на  планшет.  «Живая власть для  черни  ненавистна,  они любить  умеют  только  мертвых».  Не  дай  Бог!  Не  дай  Бог!  Александр  Сергеевич,  это,  конечно,  про  древлян.  У  архаровцев  всё  по-другому.  Я  готова  тебя  живого  любить!  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  открыл  глаза  и  губами,  беззвучно  прошептал  с  молодости  заученный  текст:  «Душа  сгорит,  нальется  сердце  ядом.  Как  молотком,  стучит  в  ушах  упрек,  и  все  тошнит,  и  голова  кружится,  и  мальчики  кровавые  в  глазах»...
 
    Мокрыми  от  слез  лицами  они  прижались  друг  к  другу,  глазами  напротив.  Бог  свидетель,  Лолита  была  не  виновата.  И  Мырдакун  был  не  виноват.  Так  получилось.  Прямо  на  лестнице,  без  всяких  удобств.  Если  кто  и  был  виноват,  так  Пушкин,  а  не  Набоков.  «Ты  можешь!  Ты  можешь»!  -  колотила  Лолита  кулачками  спину  любовника.  «Я  могу!  Я  могу»!  -  задыхался  Праведный.  И  на  вершине  всё  закончилось  страшным  рыком:  а-а-а-а!  «Лев  зимой  -  ты  еще  можешь!  -  хохотала  Лолита.  -  Меня  штырит»!  «Я  свободен!  Я  свободен»!  -  рычал  Мырдакун,  путая  слова  и  тексты.  -  «Мы  смолоду  влюбляемся и  алчем  утех  любви,  но  только  утолим  сердечный  глад  мгновенным  обладаньем, уж  охладев,  скучаем  и  томимся»...

    -  Утех  любви,  утех  любви,  -  Лолита  не  спеша  убирала  прелести  под  халатик.  -  На  фуи-фалусики  натянули  трусики.  А  говорят,  «человек  в  футляре».  Тебе  бы,  фалусик,  побольше  юмора  да  поменьше  занудства.  Не  пойму,  зачем  ты  в  семьдесят  лет  снова  во  власть  поперся?  Ухналь  в  заднице,  что  ли?  Только  освободился  -  жить  бы  да  жить  в  своё  удовольствие,  сексом  заниматься.  С  ума  сойти  -  тридцать  лет  псу  под  хвост!

    Совсем  забыли  про  Садыкташа  Тургун  Улуу,  про  его  самобичевание.  А  он,  неутомимый,  всё  еще  крушил  в  слепой  ярости  камни,  бичевал  раба    в  собственной  грудной  клетке,  каторжанина,  целующего  свои  кандалы.  Даёшь  свободу  каменоломням!  Каменоломни  не  отзывались. Он  жаждал  творческого  беззакония.  Беззаконие  не  приходило.  Законопослушные,  необхватные  бал-балы  в  ответ  ухмылялись:  «Врешь,  не  возьмешь!  Рабы  мы  были,  есть  и  будем»!

    -  Он  отойдет,  -  успокаивала  Мырдакуна  Лолита.  -  Утром  перезапустится.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  соображал:  как  бы  подоходчивей  объяснить  малолетке,  зачем  второй  раз  во  власть  вляпался?  Заодно  и  себе.  Не  сумел  совладать  со  свободой?  Променял  свободу  на  ынтымак?  Только  -  только  начал  осваиваться  в  пространстве  без  галстуков,  сбрасывать  с  себя  панцирь  устава  капысэса.  Одно  время  даже  стал  обрастать  бородой.  Правда,  вскоре  бритва  взяла  своё.  Не  давала  покоя  природная  стыдливость,  не  мог  побороть  интимное  бесстыдство.  Даже  после  того,  как  его  прокатили  на  выборах  в  Улук  Кенеш  на  второй  срок,  к  разврату  был  всё  еще  не  готов.  Головой  понимал,  пора уже.  А  другие  органы,  ниже  пояса,  тормозили.

      -  У  вас  в  школе  проходят  тему  «лишнего  человека»?  «Пойду  искать  по  свету,  где  оскорбленному  есть  чувству  уголок».  Когда  меня  выперли  отовсюду,  я  это  всё  нутром  почувствовал:  «Горе  от  ума». 

    От  непоправимых  сотрясений  после  жесткой  посадки  спасла  всё  та  же железная  задница.  Встал,  отряхнулся,  пошел.  А  куда?  Где  теперь  улуу  жол,  генеральная  линия?  Где  компас?  Куда  делись  часы?  Вроде,  по  календарю  вторник,  а  руки  девать  некуда,  праздные,  как  в  субботу.  Конь  ускакал,  а  в  руках  осталась  пустая  уздечка.  В  голове  мысли  кончились,  стал  думать  задним  умом.  А  там  другие  центры  управления:  прямая  кишка,  мочевой  пузырь,  печень,  желудочно-кишечный  тракт.  Кривой,  извилистый  путь  ретрансляции  от  праведных  мыслеформ  к  искаженным  словоформам.  Прав  классик:  мысль  изреченная  есть  ложь.  Тем  более,  когда  переводят  штатные  иноязычные  спичрайтеры.  Талантливый  мыслеуловитель  схватывает  первозданную  мыслеформу  на  лету  и  мгновенно  облекает  в  слово  движение  бровей,  носа,  выражение  глаз,  подбородка.  Холодный  вербализатор,  так  сказать,  озвучивает   формальные  словоформы  по  подстрочнику.  Получается  текст  слов,  правильный  по  словарю,  но  хромой  по  смыслу.  Иной  раз  не  уследишь,  когда  «белое»  в  голове  становится  «черным»  в  докладе.  Даже  близкие  люди,  земляки,  знающие  докладчика  от  горшка,  зачастую  не  могли  пробиться  сквозь  тусклые  щели  между строк  к  колебаниям  света  истинного  умысла.  Доходило  до  громкого  возмущения:  ты  чего,  башкармак,  -  совсем  уже!

   -  Представляешь,  на  малой  родине  предали!  Манкурты.   

   -  Я  же  говорила:  надо  сходить  к  урологу,  -  как  бы  невпопад  посочувствовала  Лолита.

   Экс-башкармак  пропустил  трезвую  мысль  красотки  мимо  ушей.  Мучила  проклятая  целеустремленность:  надо  что-то  делать  -  ум  прозябает. 

     -  Вышел  на  Дзержинку  -  старики  режутся  в  домино.  Я  пас.  У  них  «рыба»  -  я  не  рыбак.  С  племянниками  сижу  -  у  них  терки  про  тачки,  порносайты,  стрелялки,  тамагочи,  про  ипотеку,  откаты.  Кто  круче  -  «Татушки»  или  «Пуськи  райт»?  «Виагра»  или  «Серебро»?  «Муси-пуси,  миленький  мой,  я  вся  горю,  я  вся  во  вкусе  рядом с  тобой»?  Я  не  в  теме.  Березовский  или  Ходорковский?  Я  за  скобками.  Пошел  к  урологу:  «Как  мочеиспускание?  -  Нормально,  говорю.  -  А  струя?  -  Нормальная  струя.  -  А  здесь  не  больно?  -  И  здесь  не  больно».  Даже  неудобно  стало.  Ни  камней  в  почках,  ни  Альцгеймера,  ни  артроза.  -  «А  как  ЭКГ?  -  ЭКГ  в  порядке,  душа  болит.  -  С  душой,  говорит,  это  к  психотерапевту».  Короче,  и  тут  выпадаю  из  социума.  Карету  мне,  карету?  А  куда  с  подводной  лодки?  В  Лондон?  В  Париж?  В  Сокулук?  От  себя  не  убежишь.  И  начало  во  мне  подниматься,  возрастать  психотерапевтическое  ВЫСОКОМЕРИЕ.

    -  Антистресс,  что  ли?  -  уточнила  Лолита.  - Комплекс  самозащиты?

    -  Вроде  того.  Я  оросил,  я  обводнил,  электрифицировал,  довел  поголовье  баранов  до  двенадцати  миллионов!  А  вы?  Кто  вы  такие?  Что  вы  сделали  для  архаровцев?  Где  чувство  национального  достоинства?  Нет,  я  не  с  вами!  Я  сам  по  себе.  Я  инородный!   

    -  Башкармак  печального  образа?  -  обозначив  понимание  контекста,  предложила  свой  вариант  Лолита.   

    -   Типа,  да.  Типа,  городской  сумасшедший.  Стал  спасаться  высокомерием.  Пойду  в  депутаты!  В  Улук  Кенеш!  Радеть  о  народе,  законы  писать!  Правительство  -  в  угол !  Башкармака  -  на  ковер!  Почему  до  сих  пор  не  вернул  архаровцам  Андижанское  водохранилище?  Я  лично  подписывал  договор  о  временном  использовании.  Время  истекло!  Или  отдайте,  или  платите.  Учитесь  у  Путина  оделять  мух  от  котлет,   болотную  гопоту  от  Лукоморья,  Главного  Лукомора  от  административной  ренты.

    Лолита  торжествовала,  глаза  горели.  Будто  сама  родила  такого  красавца.  Он  стал  выше  ростом,  строитель  Столбовой  дороги.  Он  блистал  красноречием,  хотя  робкий  редактор  газеты  «Советтык  Архарыстан»  всё  еще  давал  себя  знать,  сглаживал  особо  острые  словесные  зубцы,  удерживал  фразы  в  пределах  нормативной  лексики.

     -  Все  наши  соседи, -  позабыв,  что  стоит  не  на  трибуне,  а  с  раскрытой  ширинкой  перед  красоткой  в  прозрачном  халатике,  вещал  экс-башкармак,  -  имеют  богатые  природные ресурсы:  нефть  и  уголь,  газ  и  золото,  другие  полезные  ископаемые. А  у  нас,  по  большому  счету,  только  вода.  Осознав  эту  горькую реальность,  мы  должны,  просто  обязаны  рассмотреть  использование  огромных  запасов  пресной  воды,  формирующихся  -  слава  Аллаху!  -  в  пределах  улуса  архаровцев.  Наша  вода  течет  в  соседние  государства  просто  так,  как  это  было  во  времена  единой  Орды  Обманутых  Вкладчиков.  Между  тем  содержание  и  эксплуатация  межулусовских  гидроэнергетических  узлов  на  территории  Архарыстана   становится  всё  дороже.  Однако  соседние  улусы  -  потребители  наших  водных  ресурсов  -  не  компенсируют  эти  затраты,  игнорируют  новые  рыночные  реалии.  Архарыстан  понимает  необходимость  цивилизованного  сосуществования  со  своими  соседями.  Вместе  с  тем,  мы  верим,  что  и  наша  водная  политика  найдет  должное  понимание.

    «О  Боже,  какой  мужчина»!  -  сердце  Лолиты  изготовилось  выпрыгнуть  из  груди.  -  Еще  немного,  еще  чуть-чуть,  и  он  дозреет.  Можно  будет  доложить  хозяину:  ваяй,  подгоняй  лебедку  и  возноси  на  пьедестал!

    А  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  продолжал  долбить  пустоту  плакатным  языком  вождя  с  кепкой  в  протянутой  руке.   

     -  Что  нам нужно для  того,  чтобы  стать  богатыми  и  счастливыми? Любить  свою  родину  и  работать  так,  чтобы  наши  мечты становилась  явью.  Но  многие  граждане  еще  не  осознали,  что рыночные  отношения  требуют  честности,  порядочности,  а  не спекуляции  товарами,  не  обмана  покупателей.  Как  это  было  и  есть  в  Орде  Обманутых  Вкладчиков.

   Экс-башкармак  известным  по  кинохронике  жестом  простер  руку  с  кепкой  и  кощунственно  спародировал. 

    -  За  дело,  товагищи!

     Оратор  умолк  и  горделивым  взглядом  окинул  горизонт  события  в  ожидании  заслуженных  аплодисментов.  Они  последовали,  в  две  руки.  «Браво»!  -  ликовала  единогласная  слушательница.  Экс-башкармак  медленно  приходил  в  себя,  погружался  в  бытовую  реальность,  подтягивая  штаны  и  застегивая  пуговицы.  Внизу,  в  мастерской,  было  тихо.  Похоже,  приступ  самобичевания  Садыкташа  Тургун  Улуу  завершился.  Но  тишина  оказалась  недолгой.   

    -  Что  это?  -  навострил  уши  гвоздевой  персонаж  композиции  Величайших.

    Лолита  прислушалась:  «Глонаська»!  Высокий  тенор  разорвал  тишину:  «Я  свободен!  Я  свободен!  Я  свободен,  словно  птица  в  небесах».

    -  Это  его  мобильник.  Айфон  Четыре  Джи.  Крутой.  Для  правительственной  связи.  Как  в  твое  время  «вертушка»,  только  через  древлянский  ГЛОНАС.  Рингтон  студенты  закачали.  Сам-то  он  с  гаджетами  не  очень.

    Абонент  не  торопился  принять  «глонаську»,  и  она  продолжала  взывать  неприятным  металлическим  тенором:  «Я  свободен!  Я  забыл, что  значит  страх.  Я  свободен  -  с  диким  ветром  наравне.  Я  свободен  наяву,  а  не  во  сне».

    -   Он  не  слышит.  Он  во  сне,  вырубился,  -  прошептала  Лолита.  -  Видимо,  был  очень  яркий  оргазм.  Теперь  в  нирване,  никакой  «глонаськой»  не  разбудить.  Кто  это  может  звонить?  Там  только  три  варианта:  администрация  башкармака,  представитель  СНГ  и  штаб  ОДКБ.  ОДКБ  отпадает,  СНГ  вряд  ли.  Скорее  всего,  от  башкармака. Точно!  У  меня  в  ежедневнике  записано:  послезавтра  -  «Юнеська».  Прилетает  комиссия  из  Парижа.  Будут  обследовать  места  силы  и  объекты  для  включения  во  Всемирное  культурное  наследие.  Наши  представили  несколько  вариантов:  Боомское  ущелье  с  призраком  женщины  в  белом,  горный  массив  под  Джалал-Абадом,  где  не  действует  сила  притяжения  и  машины  сами  едут  в  гору  без  двигателя,   каменная  статуя Будды  в  Ыссык-Ате  и  Буранинское  городище.  Японцы  подтвердили  догадки  наших  архаровских  илимов,  что  фундамент  Башни  Бурана  представляет  собой  конусный  тоннель,  проникающий  далеко  вглубь  земной  коры.  Ультразвуковые замеры  зафиксировали  расширение  и  уплотнение  тоннеля  на  отметке  1134  метров  ниже  уровня  земной  поверхности.  Работы  продолжат  в  следующем  году,  когда  привезут  более мощную  аппаратуру.  Садыкташ  Тургун  Улуу  -  член  комиссии.  Он  же  академик  пяти  академий.   

    -   Да  что  же  они  не  выключат  этот  мобильник!  -  нервно  отреагировал  экс-башкармак.  Он  явно  ревновал,  ведь  все  эти  аномалии  ему  были  хорошо  известны,  исследования  начинались  еще  при  нем  и  по  его  инициативе.  Раздражал  и  телефон,  бесцеремонно,  хамовато  резавший  тишину  бессвязным  набором  высокопарных  слов.    

«Надо  мною  тишина,  небо  полное  огня.
Свет  проходит  сквозь  меня.  Я  свободен  от  любви  и  от  вражды, 
от  предсказанной  судьбы,  от  Земных  оков!  От  зла  и  от  добра».

     Лолита  нутром  почувствовала:  готов!  Наш,  наш  будет  теленочек!  Чей  бы  ни  прыгал  бычок.  Еще  полшага  и  рухнет  последний  редут  сопротивления  Праведника. Свет  проходит  сквозь  него.  Земные  оковы  бездействуют,  как  в  аномальных  горах  под  Джалал-Абадом.  Осталось  агрегировать  по  хэштегу  все  женские  штучки,  все  свои  муряшки  и  порвать  в  клочья  отстойные  комплексы  подопечного.  Как?  Конечно  же,  КАМАСУТРОЙ.  Надо  только  выбрать  момент.  Послезавтра!  Когда  академик  будет  занят «Юнеськой».

    -  Я  пойду,  проведаю  мастера,  а  ты,  наш  Праведный,  -  в  душ!  -  распорядилась  Лолита. 

    В  упоении  от  себя  любимого  Мырдакун  шагнул  в  ванную,  разделся  и  обомлел.  В  огромном  зеркале  во  весь  рост  стоял  старикан  с  неубедительным  инструментом  для  мочеиспускания.  Обнаженная  натура  человеческой  ереси  выглядела  убого,  жалко,  антихудожественно.  Голая  правда  наносила  сокрушительный  удар  по  высокомерию.  Но  сдаваться  не  хотелось.  Чтобы  замутить  неприятную  картинку,  Мырдакун  сделал  воду  погорячее,  напустил  пару,  и,  спрятавшись  в  облаке,  стал  собирать  контраргументы.  Секс  был?  Был.  Реальный,  полноценный,  с  мощным  сладостным  извержением. «Дяденька,  -  обратился  к  себе  экс-башкармак,  -  сколько  тебе?  И  у  тебя  еще  сохранилась  горячая  магма  на  концовку»?  Идем  дальше.  Еще  раз  по  цифрам.  95  и  …  а  ей-то  сколько?  22?  23?  Выглядит  на  все  19.  Такое  чувство,  что  в  95  он  впервые  познал  женщину  по-настоящему.  Как  она  хохотала!  «Маленький  гигант  большого  секса!  Где  тут  наша  предстательная  железа?  А  вот  она!  И  еще  две  круглых  сироты».

    Высокомерие,  под  допингом  любовного  куража,  пошло  в  контратаку.  Я  могу!  Долой  глумливые  зеркала!  Его  инструмент  полон  мужского достоинства.  Он  тверд,  как  Кёльнский  собор!  Он  вспомнил  своё  главное  предназначение!   После  тридцати  лет  полового  бездействия.

    Картину,  которая  представилась  Лолите,  возвратившейся  в  покои  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного,  можно  было  назвать  киноклассикой,  даже  штампом.  Из-под  двери  номера  люкс  в  коридор  с  веселым  напором  проникала  вода.  Из  ванной,  перекрывая  шум  душа,  доносился  голос  счастливого  человека:  «Я  свободен!  Я  забыл,  что  значит  страх.  Я  свободен  -  с  диким  ветром  наравне.  Я  свободен  наяву,  а  не  во  сне».

    Оказавшись  в  умелых  руках  Лолиты,  мокрый  счастливчик,  тут  же  полез  в  её  открытое  миру,  приветливое  декольте.

   -  Два  раза  в  день?  Ну,  ты  крут,  мачо!  -  отбивалась  красотка. -  Потерпи  -  дай  смою  мейкап.

                *   *   *

    Первый  совместный  рабочий  день  ваятеля  и  натурщика  начался    быстрой  перестрелкой  глаз.  «Ну,  как  ты?  -  А  ты»?  Каждый  знал  про  другого  нечто  сокровенное,  под  гифом  «строго  секретно»,  но не  знал,  что  другой  обладает  таким  же  секретным  знанием.  Игра  наполняла  новый  день  интригующей  двусмысленностью  и  готовые  к  развитию  сюжета  геймеры  вошли  в  павильон,  где  подмастерья  приготовили  станок,  размяли  глину,  разложили  молотки  и  киянки,  поташ,  кальцинированную  соду  для  смазки,  зеленое  мыло,  сваренное  в  тунговом  масле.   

    -  Начнем,  пожалуй,  -  Садыкташ  Тургун  Улуу  усадил  экс-башкармака  на  жесткую  табуретку  с  чуть  укороченными  передними  ножками,  лишив  натурщика  вальяжного  равновесия.  -  Алга!  Вперед!  Больше  жизни!  Больше  динамики.

    Чувствовалось,  образ  созрел.  Длинные  сильные  пальцы,  играючи,  формовали  скульптурный  объём,  вчерне  намечая  детали  -  нос,  глаза,  рот…

     -  Хорошо  бы  открыть  рот.  Типа,  ЗА  РОДИНУ!  ЗА  СТАЛИНА!

     -  А  можно  -  КОММУНИСТЫ  ВПЕРЕД!

     -  Можно.

     -  А  что  -  будет  слышно? 

     -  Будет  слышно.  Если  вместе  постараемся.  Если  вдохнем  в  камень  живую  жизнь.   

    И  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  понял:  они  сумеют!  Вчерашний  приступ  самобичевания  раскупорил  жерло  вулкана,  который  клокотал  в  естестве  ученика  великого  Сергия.  Открылся  код  доступа  в  дополнительную  реальность,  откуда  рвалась  наружу  горячая  детородная  лава,  сметая  препоны,  ограждения,  правила,  клятвы  и  обещания.   

    -  И  все-таки.  И  все-таки  не  могу  понять,  почему  именно  он,  именно  Арвид  Янович?  -  в  каком-то  тревожном  предчувствии  близких  перемен  выудил  вопрос  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный. -  Почему  не  сам ордобай  Леонид  Ильич,  не  премьер-манап  Кысыга?  Неужели  в  них  меньше  святости?  Почему  не  Михаил  Андреевич  Сусла,  наконец?

    Садыкташ  Тургун  Улуу  не  торопился  с  ответом.  Во-первых, ответа  не  было,  во-вторых,  не  хотел  отвлекаться  от  работы,  поймал  кураж.  Попёрло,  как  говорится.  Потом  вспомнил  ключевую,  почти  библейскую  деталь  в  портрете  сановника.

     -  Может,  потому  что  именно  Арвиду  Яновичу  доверили  самое  совершенное  оружие  партии  -  партийную  гильотину?

      Через  тридцать  лет  после  того,  как  Черная  Капотня  надругалась  над  его  политической  карьерой,  Мырдакун  прочитал  записку  Михаила  Сергеевича  Соломенцева,  сменившего  товарища  Пельше  на  посту   главного  инквизитора:  «Приняв  дела,  я  был  очень  удивлен:  вместо рассмотрения  серьезных  государственных  проблем,  контроля  за соблюдением  партийной  дисциплины,  КПК  занимался  „мелочёвкой“  -  усмирял  пьяниц,  сводил  и  разводил  склочных  супругов.  Я  был  поражен,  узнав,  что  выполнение  решений  правительства  и  Политбюро  зачастую  не  контролировалось».

       «Не  контролировал,   не  контролировал»…  Экс-башкармак  расстроился:  как  же  так!  Семнадцать  лет  во  главе  КПК,  две  Золотые  Звезды  Гертруды,  шесть  /шесть!/  орденов  Ленина,  восемь  горячих  поцелуев  в  губы  от  Леонида  Ильича  и  похороны  у  Кремлевской  стены.  За  что?  Лично  он,  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  не  стал  бы  на  его  месте  заниматься  мелочевкой,  запустил  бы  партийную  гильотину  на  полную  мощность,  пусть  руки  будут  по  локоть  в  крови,  но  за  великое   дело!  За  чистоту  рядов!   Во  имя  торжества!  Цель  оправдывает!  Детали,  вскрывшиеся  после  похорон  товарища  Пельше  у  Кремлевской  стены,  обескураживали:  1)  гильотину  целовал  не  горячим  ордобаевым  поцелуем,  а  холодным  Иудиным,  без  сладострастия,  2)  обязанности  инквизитора  исполнял  спустя  рукава,  проявлял  недостаточную  классовую  ненависть  к  нарушителям  устава  партии,  расхитителям  социалистической  собственности,  прелюбодеям  и  тайным  слушателям  радио  «Свобода»,  руки  были  не  по  локоть  в  крови,  а  лишь  чуть  выше  запястья,  3)  безбожником  был  поверхностным,  4)  работая  фрезеровщиком  на  Харьковском  паровозостроительном заводе  /до  революции/,  неоднократно  допускал  производственный  брак.

    И  поди  ж  ты,  замироточил!

    Еще  и  еще  раз  прокручивал  в  голове  сцену  своего  покаяния  в  кабинете  Председателя  КПК.  Да, инквизитор   был  строг.  Но  справедлив!  Принял  во  внимание:  планы  партии  подсудимый  воплощал,  национализм  проявлял,  но  умеренный,  супружеский  долг  худо-бедно  исполнял,  личного  присвоения  имущества  не  допускал.  Только  преследование  кадров. Но  жертв  с  летальным  исходом  не  много.  Один  Виноградов.  И  то  не  доказано, что  по  причине  преследования. В  общем,  партбилет  сохранил.  Может,  в  этом  всё  дело?

    -  А  где  Лолита?  -  как  бы  между  прочим,  не  акцентируя  интерес,  спросил  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.

    -  На  фабрике.  На  трикотажке,  -  сообщил  Садыкташ  Тургун  Улуу.

     -  Что  она  там  делает?

     -  Она  там  работает. Топ - модель. Типа,  Наоми  Кэмпбеэл  или  Наталья  Водянова.  У  неё трудовая  книжка  на  фабрике  -  контракты,  реклама,  бизнес. Я  её  вызываю  только  на  спецобслуживание. Почасовая  оплата.

   -  Спецобслуживание - это  как?  Проститутка?

    Экс-башкармак  был  потрясен  информацией.  Еще  более  -  деловым,  будничным  тоном,  каким  сообщил  её  Садыкташ  Тургун  Улуу.  Как  продвинулось  самосознание  архаровцев,  пока  он  прозябал  в  одиночестве!  Как  он,  Мырдакун,  отстал  от  общества!  Вот  уж  поистине  лишний  человек.  Выпал  из  всех  трендов.

    -  Проститутка.  Но  в  хорошем  смысле  слова,  -  не  отрываясь  от  глины  и  формовки  головы  натурщика,  вразумлял  ваятель. -  Юдзё. Это  более  высокая  квалификация.  Мои  молодые  сотрудники уговаривают открыть  в  Академии  факультет  юдзё. У нас  по  линии  Фонда  культуры  хорошие  контакты  с  японцами.  Они  готовы  превратить  за  свой  счет наш  город-сад  в  сад  камней  с  Цветами  Эдо  на  клумбах  Ёсивара. Институт  жриц  любви  юдзё,  с  учетом  ситуации  на  рынке  труда,  очень  перспективная  специальность. Уверен,  конкурс  будет  запредельный.  Часть  мест  на  бюджетной  основе  зарезервируем  для  многодетных  семей  из  горной  глубинки.  Остальные  места  -  платные. Что  касается  Лолиты, то  её  статус  на  этом  поле  Ёсивара  я  бы  охарактеризовал,  даже  не  как  юдзё,  а  как  Подруга.  Профессиональная  Подруга.  Высший  дан.

    Такой  статус  красотки  чуть  успокоил  экс-башкармака.

    -  Подруга…А  на  трикотажке  -  что  там  сегодня?      

     -  Сегодня  там  внеплановый  показ  нижнего женского  белья. Так  сказать,  наш,  архаровский  ответ  на  инициативу  депутатов  Черной  Капотни  запретить  производство  кружевных  трусов. Якобы,  кружева  вредят  женскому  здоровью.  Лукоморы  -  у  них  вечно  нелады  с  головой.  Какая  женщина  откажется  от  кружевных  трусов?  Трикотажка  может  быстро  нарастить  их  выпуск  и  занять  нишу  на  рынке  Обманутых  Вкладчиков.  Лолита  сегодня  на  подиуме  в  центре  внимания.  В  кружевных  трусах  всевозможных  цветов  и  фасонов.

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  в своё  время  лично  пробивший  в  Госплане  строительство  Трикотажной  фабрики  в  Кырагаз-Сарае,  вернул  себе  часть  утерянного  высокомерия. Не  зря  на  Старой  площади  за  ним  закрепилось  реноме  эффективного менеджера. Он  принял  захолустный  городок,  утопавший  в  пыли,  застроенный  мазанками  под  соломенными  крышами,  пропитанный  запахами  керосинок  и  ассенизаторских  обозов,  закатал  улицы  в  асфальт,  поднял  ввысь  панельными  микрорайонами.  Четыре  этажа!  Невиданно.  Пять  этажей!  Девять  этажей!  Небоскребы!  Отдельные  шестиметровые  кухни!  Лоджии!  Построили  красавицу  филармонию,  купили  чешский  орган! Появился  новый  класс  жителей  -  горожане.  И  какая  статистика!  Было  200  тысяч  жителей, стало 700  тысяч.  Было  на  90  процентов  этнически  древлянское  поселение,  стал  на  90  процентов  архаровский  город.  Джигиты  спустились  с  гор  и  взяли  столицу  без  боя,  без  кровопролития,  молчком.  Одной  только  правильной  национальной  политикой,  практически  без  национализма.  Правильным  подбором,  расстановкой  и  ротацией  руководящих  кадров.

      Правда,  кое-чем  пришлось  пожертвовать.  Яблочным  раем  с  брызгами  солнца  на  пыльной  листве. Проникновенными феромонами  апорта,  который  на  зиму  укладывали  в  спальнях  под  кроватями.  Упоительным  букетом  медовой  грушовки,  столовки,  белого  налива,  терпкой  алычи,  сочной  сливы,  сладкой  черешни,  мокрой  глины,  куриного  помета.  Соловьиными  ночами,  перекличкой  лягушек  и  трусоватых  дворняг,  звонкой  капелью  жаворонков,  деловитым  щебетом  воробьев,  купающихся  в  теплой  дружественной  пыли,  любовным  воркованием  горлинок,   уханьем  самодовольных  удодов,  авторитарными  воплями  петухов,  прельщающих  кур  рациональным  зерном,  журчанием  арыков,  распределяющих  ледниковую  воду  для  орошения  и  питья.  Жемчугами  росы,  осенним  золотом  в  серебряной  паутине,  рубинами  красной  смородины,  изумрудом  весенней  зелени,  обласканной  теплым  солнцем.  Базарным  гомоном  ишаков  и  торговцев.  Селедочными  рядами  на  Советской.  Открытым  кинотеатром в  Дубовом  парке,  где  мальчишки  смотрели  Тарзана  с  дубовых  ветвей,  нависавших  над  экраном.  Часами  влюбленных  на  улице  Пушкина  возле  двухэтажного  дома  творческой  элиты,  где  народный  писатель  Касымалы  Баялинов  и  музыкальный  руководитель  русского  драмтеатра  Борис  Костромитинов  благословили  образцовую  архаро-древлянскую  семью,  соединив  в  браке  белобрысую  пианистку  Женю  и  породистого  брюнета  Марклена,  будущего  министра  архаровской  культуры.   

   -  Кружевные трусы,  поющие  трусы,  -  не  расплескивая  эмоций,  как  бы  мимоходом,  продолжал  информировать  Садыкташ  Тургун  Улуу,  -  это  сейчас  самый  обсуждаемый  вопрос  в  Улук  Кенеше.  Так  сказать,  в  центре  внимания,  в  фокусе.  Есть  группа  аксакалов,  которые  сопротивляются  внедрению  института  юдзё.  Ей  противостоит  мощное  лобби,  коррумпированное  йенами.  На  кону  масштабный  проект  с  мультипликационным  эффектом.  Первый  вопрос  - где  взять  кадры  преподавателей. Набор  абсолютно  неведомых  нам  дисциплин:  мимика  приветливой  улыбки,  мимика  любезной  улыбки,  синдром  приветливого  хвоста  лабрадора,  драматургия  обнажения,  эротика  кимоно,  возбуждающая  поэзия  Востока,  игра  на  лютне,  искусство  голосового  обольщения,  танцы  живота,  техника  и  технология  секса,  контрацепция,  медитация,  три  обязательных  вида  массажа,  игры  в  куклы  и  тамагочи.  У  нас  специалистов  нет,  в  рамках  Таможенного  союза  тоже  нет.  Придется  приглашать  из дальнего зарубежья. Японцы  предлагают скидки,  низкий  процент  по  кредитам,  организовали  в  Улук  Кенеше  ускоренные  курсы  для  депутатов  на  основе  порносайтов  в  интернете,  практических  занятий  по  скайпу  и  на  симпозиумах  с  участием  команды  элитных  японских  гейш.

    -  А  мультипликационный  эффект  -  он  в  чем?  -  насторожился  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  -  Не  потеряем  суверенитет?

    -  Японцы  дают  гарантии:  никакой  политики,  только  бизнес.  Под  честное  японское  слово. Резко  повышается  качество  жизни  мужчин  и  женщин,  полностью  купируются  депрессняк,  бессонница,  простатит,  сердечная  недостаточность, миома,  иммунодефицит,  болезнь  Альцгеймера,  исчезает  авитаминоз,  разглаживается  вялая  кожа,  уходят  прыщи,  угри,  папиломы,  на  семь  тире  девять  лет  повышается  средняя  продолжительность  жизни.

    -  А  духовность?  -  не  унимался  экс-башкармак.  -  Может,  стоит  вернуть  райкомы  капысэса?

    -  В  здоровом  теле  здоровый  дух,  -  отделался  банальностью  лоббист  института  юдзё.  -  Кстати,  маркетологи  утверждают,  что на  рынке  секс-туризма  наши  архаровки  котируются  выше  всех  в  Средней Азии.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  заглотил  тему,  как  ребенок  пустышку.  Слушал  с  открытым  ртом,  что  оказалось  на  руку  ваятелю,  подпилившему  передние  ножки  табуретки.  Они  были,  так  сказать,  на  лицо,  в  буквальном  смысле  -  неуспокоенность,  пассионарное  напряжение.  Герой  бросался  в  атаку  на  вражеский  дзот:  «Банзай!  Коммунисты,  вперед»!

    Еще  пару  дней  назад  экс-башкармак  с  возмущением  отринул  бы саму  тему  разговора.  Можно  ли  взрослым  государственным  людям,  орденоносцам,  лауреатам  всерьёз  обсуждать  безответственную  тему  кружевных  или  поющих  женских  трусов?  А  тут  стал  вникать,  осмысливать.  Какая-то  теплая,  сладко-соленая,  переливчатая  субстанция  заполняла  потаённые  глубины  его  естества. Порой  разум  заходил  за  разум  и  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  прозревая  себя,  входил  в  некую  чувственную  экзальтацию,  реально  ощущая  улучшение  личного  качества  жизни.  Да  и  по  линии  повышения  её  продолжительности  маячили  новые  горизонты.  Сквозь  туманную  зыбь, он  видел  себя,  живого  и  здорового,  согретого  солнцем,  идущего  мимо  великодержавного  монумента  самому  себе  в  совокупности  с  девятью  другими  великими  и  величайшими.  Привет,  ребята! Это  я,  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный.  Вот  паспорт  -  год  рождения  1919,  6  ноября.  Место  рождения  -  Кочкор,  Нарынский  кантон.

     Столетний  призрак  коммунизма,  постигший,  наконец,  подлинный   смысл  жизни,  уходил  за  горизонт.  Прямиком  в  Большую  Архаровскую  Энциклопедию.

    -  Я  завтра  буду  весь день  с  ЮНЕСКО,  -  сообщил  Садыкташ  Тургун  Улуу.  -  Определяемся с  местами  силы  для  установки  монумента.  А  с  вами  побудет Лолита.  У  неё  свободный  от  подиума  день.

    Ваятелю  показалось,  что  при  этом  сообщении  экс-башкармак  покраснел.

                *  *  *

    -  Ну,  и  где  это  всё?  -  съехидничала  Лолита.

    -  Что? 

    -  Счастливые  воробьи,  купающиеся  в  дружественной  пыли.  Куры,  меняющие  яйца  жизни  на  халявное  просо.  Скороспелые  девочки  с  персиками,  шаловливые  мальчики-мажоры,  зачатые  в  прохладных  спальнях  над  россыпями  апорта.  Где  это  всё?  Закатал  в  асфальт?

    -   Да,  закатал!  -  принял  вызов  экс-башкармак.  -  Да,  на  войне  бетона  с  войлоком  я  командовал  армией  бетона.  Я  возвел  несокрушимые  бастионы  -  Кантский  цементно-шиферный  комбинат  мощностью  миллион  двести  тысяч  тонн  цемента  в  год,   Токмакский  стекольный завод.  Я  построил  27  миллионов  квадратных  метров  жилья!  511  тысяч  квартир.  Два  миллиона  шестьсот  тысяч  человек  получили  отдельные  квартиры.  И  это  при  том,  что  всё  население  улуса  в  конце  моего  правления  составляло  четыре  миллиона  человек. 

     Экс-башкармак  вошел  в  раж  самолюбования.  Цифры  отскакивали  от  зубов,  сердце  выпрыгивало  из  груди.

    -   Мы  создали  с  ноля  современные  отрасли  индустрии  –  машиностроение, цветную  металлургию,  приборостроение,  электронику,  гидроэнергетику.

     Факты  -  против  них  не  попрешь.  Убийственные  аргументы.  Да,  были  и  недостатки.  Но  отдельные,  простительные.  Например  баранов  загонял  в  болезнетворные  бетонные  кошары,  лошадей  оставил  без  овса,  потому  что  овес  портил  сельхозотчетность  низкой  урожайностью.  Без  компенсации  позволил  ликвидировать  самую  доходную  отрасль  экономики  улуса  -  опийный  мак  на  берегах  Иссык-Куля.  Что  еще?  Выдворил  из  улуса  выдающегося  этнографа  Абрамзона,  посвятившего  жизнь  изучению  генезиса  и  этнической  структуры  архаровцев.

    -  Предприятия  улуса  производили  четыре  тысячи  наименований  промышленной  продукции!  А  вы!  Пыль,  арыки,  воробушки,  Абрамзон…

   -  Ну  часы-то  влюбленных  на  улице  Пушкина  можно  было  оставить?  Какому  комбинату  они  мешали? 

    -  Лес  рубят  -  щепки  летят,  -  огрызнулся  главный  строитель  Столбовой  дороги  архаровцев.

    -  Сдаюсь,  сдаюсь,  -  подняла  руки  вверх  лукавая  манекенщица. -  А  кстати,  этот  бойкий  парнишка  из  пресс-службы  предпоследнего  башкармака  Камиль,  который  удрал  в  Канаду,  ни  их  ли  сын  -  Евгении  Костромитиновой  и  министра  Баялинова?

    Она  была  удивительно  расчетлива,  эта  Подруга,  демонстрирующая  на  подиуме  нижнее  бельё.  Она  точно  знала,  где,  что  и  насколько  откроется,  если  поднять  руки,  отставить  ножку,  стать  вполоборота.  В  дуэте  с  этим  социально  ориентированным  бал-балом  профессиональная  секс-бомба  пела  первым  голосом,  была  безусловно  руководящей  и  направляющей  силой.

     -  Пойдем,  я  покажу  тебе  святую  святых  нашего  музея.

     Путь  в  эту  таинственную  галерею  оказался  извилистым,  с  множеством  переходов  по  лестницам  вверх  и  вниз.  Лолита  шла  энергичным  широким  шагом  манекенщицы. Экс-башкармак  с  трудом  поспевал  и  даже  вспомнил  про  академика  Миррахимова.  Их  кружевные  терапевтические  беседы  о  пользе  бесполезного.  О  тех  же  альчиках,  например.  «Во  времена "Махабхараты", - начинал  кардиолог, -  играли  не  костями  животных,  а  обточенными  орехами».  «Зато  в  древнейшем  ведическом  гимне  «Ригведе»,  -  парировал  историк,  -  есть  прямая  ссылка  на  игру  в  альчики: "Не  играй  в  кости,  а  паши  свою  борозду!  Смотри  за  скотом  своим  и  за  женою  своей,  презренный  игрок»!

      Уловив  сердечную  недостаточность  великовозрастного  спутника,  Лолита  сбавила  темп:  «У  нашей  электрички  устали  тормоза»?  Попыталась  отвлечь:  «Ты  давно  не  был  на  нашей  трикотажке?  Хочешь  посмотреть»?  Он  конечно,  хотел.  Они  присели  прямо  на лестнице,  Лолита  достала  айфон,  накликала  фоты:  «Вот  вчерашний  показ».

    Коллеги - натурщики  склонились  над  гаджетом  с  картинками.  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  который  ни  разу  не  держал  в  руках  «Плэйбой»  и  стыдливо  отводил  глаза  от  гламурных  постеров,  носом  к  носу  оказался  на  параде  победоносного,  едва  прикрытого  женского  тела.  Первое  движение  -  хлопнуть  этот  чертов  айфон  об  пол,  швырнуть  в  стенку,  грохнуть  железным  государственным  кулаком: «На  бюро»!  Можно  и  не  государственным   -  обыкновенным,  мужицким.  Вот  кулак,  вот  она,  бесстыжая  прима  бесстыжего  парада  -  щека  к  щеке,  коленка  в  коленку,  обдает  чувственным  жаром.

    -  Ну,  что  ты?  Что  ты?

     Она  поняла.  Как  не  понять?  Совок,  комплексы,  монотонный  секс  под  одеялом,  при  выключенном  свете.  И  вообще  -  верный  супруг,  стеснительный  мужчина.  До  сих  пор  краснеет.  Ничего  -  перезапустим.

    -  Это  же  рыночная  рутина,  подиум,  демонстрация  женского  белья.  Дежурная  фишка  -  кружевные  трусы,  запрещенные  идиотами  в  Черной  Капотне.  Бизнес  -  ничего  больше.  Кстати,  как  тебе  мои  лабутены?  Мне  без  них  нельзя. Я  ростом  не  вышла,  длиной  ноги.  А  то  была  бы  не  хуже  Наоми  Кэмпбелл,  Линды  Евангелисты,  Синди  Кроуфорд.

    Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  непроизвольно  отреагировал  на  ноги.  Короткие?  Он  протянул  руку,  потрогал.  Нормальные  ноги,  не  хуже,  чем  у  балерины  на  мраморной  статуэтке.

   -  Представляешь,  из-за  ног  меня  вычеркнули  из  списка  на  конкурс  красоты  «НАМАНГАНСКИЕ  ЯБЛОЧКИ».

    Она  даже  всплакнула.  У  них,  у  красавиц,  слезы  близкого  залегания.  Капнула  на  руку  Мырдакуну.  На  ту  самую,  что  лежала  у  неё  на  коленке.  Оба  чувствовали  -  ынтымак  крепчает.  Лолита  расчетливо  укрупнила  свою  фотку  с  акцентом  на  кружева.  Перевела  картинку  на  глаза,  на  ресницы.  «Эти  глаза  напротив  чайного  цвета»,  -  вспомнил  экс-башкармак  идиотскую  строчку.

    -  Как  тебе  мейкап?

     Экс-башкармак  отметил  странное  повторение  пройденного.  Вчера  точно  так  же,  когда  они  сидели  на  лестнице  и  со  страхом  подглядывали  за  приступом  самобичевания,  случилось  грехопадение.  Они  были  близки  к  тому,  чтобы  повторить.

    Красотка  вытерла  слезинку,  подкрасила  возле  глаз,  навела  аппарат,  кликнула  селфи.

    -  Зацени.

    Всё  испортила!  Что  за  люди!  Он  был  готов,  а  ей  всё  по  селфи.   Главное  выложить  в  сеть.

    -  Вот  эта,  видишь?  Айнурка.  На  сайте  брачного  агенства  «Токал»  в  пакете  «Султан»  познакомилась  с  Омурбеком.  Состоятельный  человек.  Зовет  её  стать  второй  женой.  Токал  -  сейчас  это  в  тренде.  Многие  молодые  девчонки  готовы  пойти  и  второй,  и  третьей  женой.  Полигамия  входит  в  моду.  Это  даже  считается  патриотичным  делом.  Проблема  в  том,  что  надо  обязательно  получить  согласие  на  токал  от  первой  жены,  от  главной  -  байбище.  Как  думаешь,  соглашаться  Айнурке?  Омурбек  готов  заплатить  большой  калым.

    Вот  уж  серпом  по  яйцам!  Буквально.  Всё  смешалось  в  доме   Облонских.  Семьдесят  пять  лет  власти  капысэс -  и  всё  псу  под   хвост.  Снова  гарем,  полигамия,  токал.  Права  Кулуйпа:  двенадцатилетняя  школота,  не  прочитавшая  ни  одной  книжки,  вовсю  сексует.  Вперед  в  родоплеменное   будущее.  Как  говорится,  хорошо  шагать  по  свету  с  карамелькой  за  щекой.  Основатель  великой  империи  Чингисхан  смог  обзавестись  второй  женой  Хулан-хатун  только  после  того,  как  дошагал  до  Кагана  монголов.  А  Омурбек  может  купить  токал  хоть  завтра.  Зачем  тебе  жить  до  ста,  Мырдакун?  Скорей  бы  покончить  с  этой  гранитной  нетленкой.  Надо  довериться  Садыкташу  Тургун Улуу.  Он  как  никак  лауреат.

    -  Пойдем  уже  в  вашу святую святых. Что ты хотела мне показать?

    Если бы  знать,  чем  это  закончится.  Если  бы  знать… Ни  он, ни  она не знали.

       Это  была  та  самая  дверь,  которую  на  первой  экскурсии  по  мастерской  Садыкташ  Тургун  Улуу  не  стал  открывать,  увел  гостя  в  сторону.  У  Лолиты  были  от  неё  ключи.  Она  долго  возилась  с  замками,  а  справившись,  толкала  тяжелое  железо  руками,  коленкой  и  даже  попкой.  За дверью  открылся  высокий  ангар,  заставленный  каменными,  деревянными  и  гипсовыми  изваяниями.

    -   Потрогай  -  они  живые,  -  Лолита  взяла  руку  экс-башкармака  и  погладила  ею  камень.

     Камень  был  теплый.

    -  Я  же тебе  говорила,  у  него  живородящие  руки.  И от натурщика  много  зависит. Он  должен оставаться  естественным,  самим  собой.  Скульптор  и  натурщик  скованы  одной  цепью.

      Мырдакун  Кырылгыс  Праведный,  не  успев  толком  сориентироваться  в  окружающей  среде,  оценить  предметное  пространство  глазами, принял  его  на ощупь,  дал  волю  рукам.  Поёрзал  ладонью  по  камню,  обхватил  кулаком  склизкий  отросток,  задержался  на  мгновение  и  вдруг  резко  отдернул  руку.

     -  Что  это?

     -  Это  фаллос,  -  без тени смущения сообщила Лолита. - Молодой  фаллос в возбужденном состоянии. В процессе любви. 

      И  тут процесс любви  обозначил  себя  стенаниями,  не оставляющим  сомнений  в  происхождении.  Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  замычал,  замотал  головой,  как бы открещиваясь от стыдных  треков.  Перепонки,  воспитанные  гимнами о Родине  и о партии, готовы были  лопнуть.   

     -  У  каждого  скульптора  есть  своя  Камасутра.  Лаборатория  человеческого  тела.  Тут  мастер  может  поупражняться,  поэкспериментировать,  пофантазировать  с  живой  силой  натурщиков.  Просто  праздник  анатомии.

     Мырдакун  Кырылгыс  Праведный  перевел  взгляд  с  Подруги на  каменную  «Камасутру» и  ахнул в очередной  раз:  никаких  сомнений  -  женщина в этой  паре любовников была точной  копией  Лолиты. В  немыслимой  позе,  опаленная  сладострастием,  она  изготовилась  принять  ненасытный  фаллос  прекрасного  юноши.  Аналогичные  сюжеты  заполняли  всю  галерею  порока.  Схватка тел в яростном  групповом  соитии  пылала  жаром,  из  открытых  уст  вырывались стоны любви.

   -  И ты,  и тебя…  -  теряя дар  связной речи, задыхался экс-башкармак.  Оставаться в живых уже  не было никакого смысла.

   -   И  я,  и  меня… А как  же! Я  натурщица.  Это профессия.  Ничего личного,  обыкновенный  секс.  Надо так  лежать,  чтоб  партнер  чувствовал  восстание  в  штанах. Не  обязательно  даже  спрашивать,  кого  как  зовут.  Есть  масса  контрацептивов.  Но  многие  натурщицы  беременеют.  Красота  требует  жертв.  В  том  числе  жертв  аборта.  У  всех  скульпторов  полно  скелетов  в  шкафу.  Наш  мастер  говорит:  если  ваятель  работает  только  руками,  получается  Девушка  с  веслом.  Если  жаждет  свою  модель,  если  лапает,  сочится  семенем,  получается  бессмертная  Венера  Милосская.

      Лолита  открыла  айфон  и  в  сотый  раз  кликнула  селфи  с  Мырдакуном  на  фоне  «Камасутры».

    -  В  Греции,  в  Индии  такие  сувениры  на  каждом  шагу.

    -  Содом!  -  прохрипел  экс-башкармак  и,  схватившись  за  сердце,  начал  валиться  набок.  -  Гомор…

    Окончание  «Гоморры»  застряло  в  горле.  Лолита  едва  успела  его  подхватить,  оба  неловко  повалились  у  «Камасутры»,  она  внизу,  он  сверху,  «айфон»,  настроенный  на  селфи,  рядом.

 

                *   *   *

      -  Как?  -  спросил  срочно  вернувшийся  из  поездки  с  ЮНЕСКО  Садыкташ  Тургун  Улуу.

    -  Перестаралась,  -  призналась  Лолита.

    Следователи,  отсмотревшие  все  фоты  на  айфоне  Лолиты,  изучившие  специфические  выделения,  констатировали:  не  харассмент,  секс  по  обоюдному  согласию.  Судмедэксперт  выдал  справку:  «Умер  на  96-м  году  жизни  от  внезапного  приступа  счастья».  Как  бы  представил  на  орден  Мужества.

     Похоронили  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  по  классу  «У  Кремлевской  стены»,  со  всеми  почестями:  трансляция  по  Первому  госканалу,  профессиональные  плакальщицы,  оружейный  салют,  речь  башкармака,  речи  старейшин  Улук  Кенеша,  партийных  вождей,  ученых,  деятелей  разных  искусств,  представителей  большого,  среднего  и  малого  бизнеса.  Как  водится,  до  небес  /и  по  делу!/  превозносили  роль  личности  покойника  в  истории.  Представитель  партии  умеренных  футуристов  показал  карту  среднесрочного  будущего  архаровцев,  изготовленную  под  его  личным  научным  руководством. На этой карте границы улуса простирались от  Энесая до  Босфора. Илимы принимали энергичные меры по изысканию  артефактов для доказательства, что Ош на тысячу лет старше Самарканда и Бухары. Перспективной, признавалась  концепция переноса в Ош столицы обновленного Архарыстана после  добровольного вхождения в него Орды Обманутых  Вкладчиков. Главной духовной скрепой назначались идеи экс-башкармака о новом архаровском Великодержавии. Оратор от  оппозиции  в  пику нынешней  власти  говорил, что при Мырдакуне  Кырылгыс  Праведном  повсюду  царил  ынтымак,  не было ни  Узгенской  резни, ни Баткенской заварухи. Человек бизнеса  подчеркнул, что покойный был эффективным хозяйственником,  каждая овца в его времена давала по двойне ягнят,  Север с Югом жили в обнимку, выполняли план  по хлопку, сахарной свекле, мясу и  шерсти.  Деятели  разных  искусств особо отмечали чистоту личных  помыслов  экс-башкармака, его высокий моральный облик, презрение к  личному обогащению. Садыкташ Тургун Улуу на финише эстафеты  славословия был  поддержан гулом всеобщего  одобрения: «И застой  при нем был золотой. Как нам сегодня не хватает такого застоя»! Лолита рвала на себе модные траурные  одежды в группе  платных плакальщиц. Но по-женски искренне.

     Поминальный обед был достойный, и в то же время скромный  -  зарезали  всего четыре лошади, две коровы и сорок баранов. Согласно статусу едоков,  рейтингу  Forbs и возрасту поделили бараньи  головы,  куйрук-боор - печень с курдючным салом, устукны, чучук,  кабырга,  казы-карта. Никого не обидели, всем хватило.

      Садыкташ Тургун Улуу,  пережив утрату натурщика, продолжил  работу  над  монументом по эскизам и слепкам. Положительно  сказалось и самобичевание. Композиция сложилась и в целом, и в  деталях. Мырдакун Кырылгыс Праведный, как нижний в цирковой  пирамиде, приготовился  коротать бессмертие в центре, чуть подавшись  вперед, - мощный,  несокрушимый бал-бал,  подобно Чолпонбаю  Тулебердиеву, героическому солдату 6-й армии  Воронежского  фронта,  принимает на грудь струю из водомёта. Кое-кто нашел в этом образе отголоски злопыхательского сюжета в  гнусной программе «Время»:  камень-валун на пути мутного потока  Горбачевской  перестройки. Что ж, тогда это была метафора со знаком  минус. А теперь с большим  плюсом. Насмерть стоит!  No  pasaran!  И черная,  специально подкрашенная под  нефть, вода,  ударившись в грудь  своевременного героя,  рассыпается  мириадами  брызг,  образует  над  его  головой  светящийся  венец. И в течение дня – на восходе солнца,  в полдень и на закате - над всей многофигурной  композицией сияет радуга.

    С помощью «глонаськи» нашли место силы для установки  монумента: горный  кряж за Таш – Мойноком,  неподалеку от мини-токамака  Института  Физики Высоких Температур.  Главный  шаман горно-алтайских  родичей  архаровцев  утвердил  паранормальную локацию. Гипроводхозу улуса  заказали  проект  водохранилища на  реке Аламюдюн и систему  водоводов для бесперебойного снабжения фонтана и водомета.

    Не  прошло и  года,  как  Садыкташ  Тургун  Улуу  показал  общественности  готовую  работу  с  высокой  добавленной стоимостью  по отношению к первозданной гранитной глыбе. Общественность одобрила: габариты,  физическая мощь монумента  соответствовали державным  амбициям  архаровцев.  Неожиданно  возникла  проблема грузоподъёмности. В улусе не нашлось ни  кранов,  ни  тягачей  соответствующей  мощности.  Пришлось обращаться  в  ОДКБ. Там вопрос  решили,  перебросив  циклопических размеров  краны и трейлеры с военной базы на Крыше мира. Но даже с этой  техникой операция погрузки, доставки  80-тонного монумента в Таш-Мойнок,  его разгрузка и установка заняла еще восемь месяцев.  Потребовалось  бетонировать дорогу,  спрямлять серпантины,  укреплять старые мосты, наводить  новые, переносить линии электропередачи,  сносить гору для устройства  фундамента  под  монумент, вколачивать многометровые сваи,  заливать блоки бетоном,  ставить противоселевые стены,  противооползневые  сооружения. Эпопея дала повод еще раз вспомнить  репутацию  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного  как  эффективного  менеджера. Под его руководством справились бы за четыре месяца. В народе возникли даже разные интерпретации возгласа экс-башкармака,  который  ваятель как бы вырвал из его  каменных уст.  По официальной версии, это было легендарное  «Коммунисты,  вперед»! А в толках искусствоведов муссировались  варианты от «Строгий выговор»! до «Офшорам - нет»!   

    Открытие  монумента вылилось в общенациональное торжество при  стечении тысяч организованных и стихийно нахлынувших архаровцев  из ближних и дальних  уголков  улуса. Животрепещущее произведение Садыкташа Тургун Улуу возвысилось над горным пространством в ожидании мирового признания и Нобелевской премии. Ледники горного  хребта через речку Аламюдюн, систему насосов и водоводов питали  водомет,  посылавший  убийственную струю в грудь великого сына  архаровского народа. В полном согласии с замыслом автора над  головой героя от восхода до заката светился  нимб из брызг,  пронизанных солнцем. Люди ловили брызги  руками, омывали лица,  сажали  деревья,  чтобы со временем завязать на ветвях цветные  лоскуты и тряпицы,  как это водится в святых местах. 

    А  дальше всё пошло своим чередом, то есть по воле Аллаха и его ветреного  наместника Эола. Следующие два года оказались  маловодными, речка  Аламюдюн уполовинилась, упало давление, скважины  забились  илом,  гранит  от  жары  начал  деформироваться.  Первыми пострадали верхние  фигуры - Иренек - бек, третий сын князя  Ишея,  правитель  каганата  Барс-каган,  Баласагуни Юсуф Хасс  Хаджиб - писатель из страны Караханидов. Потом ветер,  превращающий мелкую  каменную крошку в наждак, начал стирать  мелкие  черты  с  лиц  Шабдан-батыра,  Алайской  царицы Курманжан  - датки, Токтогула Сатылганова. День за днем, ночь за ночью  Эол  дорабатывал, обтесывал,  пропесочивал, пескоструйной силой  редактировал  до  безликого бал-бала исторически близкие персонажи  манасчи Саякбая Каралаева,  поэта Алыкула Осмонова. Даже  Чингиз Айтматов, автор  гениальной  инъекции против комплекса манкурта, безнадежно терял  лицо. С трудом проложенные  подъездные дороги съедали осыпи,  рушились  мосты  и  опоры,  на ветру трепетали выцветшие тряпочки  паломников. И лишь каким-то чудом держался Мырдакун Кырылгыс  Праведный, хотя его поза в композиции была самой неустойчивой - он  грудью рвался на водомет, он  кричал  то  ли  «Коммунисты,  вперед»!,  то  ли  «Офшорам  -  нет»!, то ли открытые уста просто жадно ловили  горячий воздух.   

    На всё воля Аллаха, оправдывались архаровцы, забывшие дорогу к  своим  кумирам. Чабаны убитого совхоза имени Стрельниковой,  запустили  в интернет байки, что, мол, кто-то видел в этих печальных  пространствах женщину, которая бродила между руин. А чабаны  недобитого совхоза «Таш-Мойнок»  божились, что она садилась рядом с каменным экс-башкармаком и разговаривала. Блогеры перетирали посты о Золотом бешике.

    Сейчас уже точно никто не помнит тот день, когда в Кырагыз-сарай  молнией ударила весть: из каменных глаз Мырдакуна Кырылгыс  Праведного в Таш-Мойноке сочится влага. Экстренно создали  комиссию Улук Кенеша, подключили авторитетных илимов,  пригласили отченаша из православной церкви на улице Ленина.  Отправились на место - уму непостижимо: он действительно плачет!  Больше того, чаша фонтана переполнилась, влага начала переливаться  через  край, образовался ручеек и вдоль его русла, зазеленела молодая,  веселая травка. Слепому ясно: живая вода. Взяли пробы для  лабораторий органической и неорганической химии, для  Институтов  краевой  медицины и физиологии  высокогорья.  Специалисты по НЛО просканировали жидкость лазером и нейтрометром. Отченаш известным путем отправил  запечатанные колбы в отдел катехизации Патриархии.

   Молва бежит впереди науки. Не дожидаясь Формулы и рецептов,  народ  понес  к  чудотворному  источнику  свои  болячки:  кто  псориаз,  кто  порченые  суставы,  кто  нервы, кто  бесплодие. Толпы! Хромые и  горбатые,  глухие и подслеповатые,  обделенные солнцем, нелюбимые,  обиженные. Ближние и дальние. Из-под Донецка, Луганска, станицы  Есиноватой, города Щастье.  Даже с берегов Мертвого моря.  Оборотистые архаровцы смекнули: чего памятнику зря вековать? Пусть  и  ближним  потомкам тыйын принесет. Поставили гостевые  пятизвездочные юрты,  открыли  торговые лавки - шашлык-машлык,  боурсаки,  кока-кола, кымыз,  айран. Разложили сувениры: пионерские значки, альчики «мырдакунки»,  ржавые подковы на счастье, обереги  из  ремешков и камешков,  камчи для самопального экзорцизма,  игральные карты с порнографическими картинками, партийные билеты, ордена и медали Орды Обманутых Вкладчиков.  Молодые да ранние бизнесмены пристроились со своими старт-апами, организовали бутылирование поддельной воды, торговлю дисками и  флешками с видеозаписями магических ритуалов оздоровления - целование железной задницы Праведника, троекратное  битьё  лбом  о  гранитное  подножие, носование пяток. Новоявленные  мырдакунчи  на все лады пересказывали эпос «Дедушка  и смерть». Своим  чередом,  пошли кровавые разборки  хозяйствующих  субъектов.  Как грибы  из-под  земли,  попёрла  армия решающих,  смотрящих, крышующих. В общем, нахлынула  полнокровная, с запашком,  с наглым перезвоном мобильников, с  бесконечными селфи, жизнь человеческой гопоты.   

     Улук  Кенеш  возбудился,  провел  парламентское расследование:  ЧТО  ОН  КРИЧАЛ  каменными  устами? Какие  слова конкретно?  Вызвали  Лолиту, свидетельницу  последнего  вздоха  Праведного. Лолита  подтвердила, что по  первоначальному  замыслу  экс-башкармак  должен  был  крикнуть   «Коммунисты,  вперед»! Но в процессе работы над монументом под  напором текущих событий в улусе, в Орде Обманутых Вкладчиков,  на  евразийском,  ближневосточном,  дальневосточном пространствах, а  также в Центральной Америке, варианты менялись. Мырдакун  Кырылгыс  Праведный близко к сердцу  принял  парламентские  дебаты  об  офшорных  скандалах. Возникла идея слогана: «НЕТ ОФШОРАМ»!  Но когда в  Улук Кенеше подняли вопрос о выводе из тени борделя с каменной Камасутрой, чтобы поставить торговлю  интимными услугами на легальные рыночные рельсы с налогами,  белой заплатой и профсоюзной защитой трудящихся, экс-башкармак  начал  путаться,  раздваиваться в оценках. Вечером он  кричал: «СОДОМ  и  ГОМОРРА!»,  а  утром в душе пел «ЭТИ  ГЛАЗА  НАПРОТИВ  ЧАЙНОГО  ЦВЕТА-А-А»… Они, эти слова, и оказались  последними. Так случилось.       

    -  А-а-а,  - разочаровались депутаты. - А мы думали…   

    -  А чё тут думать!  Молиться надо. Он один такой, - сказала Лолита.  И  для убедительности, чтобы  напомнить артикуляцию каменных уст  Мырдакуна  Кырылгыс  Праведного, пропела. - «Чайного  цвета-а-а»…

    Члены  парламентской  комиссии  оценили  артикуляцию, а заодно  голосовые и внешние данные свидетельницы. Женское чутьё  подсказало Лолите, что  сейчас самое время и место замолвить словечко  о главном. Так сказать, пролоббировать некие шкурные интересы. И  она начала с тонким дипломатическим подходом. Мол, благодаря гению  /а  как вы думали? Именно гению!/ ваятеля, оживляющему гранит,  мрамор и даже бронзу, Мырдакун  Кырылгыс  Праведный по истечении земной жизни,  как бы, воскрес воистину чудотворным Каменным  Гостем,  как символ нетленного утверждения, что ЛЮБОВЬ  ПОБЕЖДАЕТ СМЕРТЬ.  И в этом контексте важно отметить энтузиазм, с каким экс-башкармак  воспринял мудрую поддержку в Улук Кенеше  архаро-японского проекта «Юдзё», а также дополнительную эмиссию кружевных женских трусов на трикотажной фабрике.

     Депутаты проводили свидетельницу аплодисментами и  заинтересованными мужскими взглядами в спину. Многие /да почти  все/ подумали: вот бы помереть, как Мырдакун Кырылгыс Праведный, на 96-м году жизни от внезапного приступа счастья!

     Как раз к этому времени подоспели  бумаги из отдела катехизации  Патриархии Орды Обманутых Вкладчиков. Отченаш огласил вердикт  перед  высоким  собранием: «Загадочная маслянистая жидкость, близкая  по  составу хлопковому маслу, однозначно является субстанцией МИРО».  Печать и подпись. В  приложении на трех страницах была развернута  химическая формула и мудрствования. В  них,  в частности, отмечалось, что с позиции современной науки, такое  может происходить только путем превращения энергии в вещество - в  процессе, обратном тому, в ходе которого на атомной электростанции вещество превращается в энергию. Однако надо помнить,  предупреждали авторы приложения, что не все знания в мире  получаются научным  путем. Есть знания, про которые вообще нельзя  сказать, откуда они. Мы просто знаем, что это так. Отченаш перевел  путаные мудрствования в  четкую формулу: «Бал-бал, именуемый  Мырдакуном  Кырылгыс Праведным, сочится медом, млеком и мумиё.  Аминь».

   

               
                ТЮП  ЗЕМЛИ

               
                Поэма экстаза

      
      АКЫН с умилением, в темпе анданте кантабиле: В последнюю ночь в Венеции, накануне переезда в Париж Евдокия во сне увидела себя голой девочкой. Два девственных холмика на груди, попка гладкая, крепенькая, как прибрежный камешек, отшлифованный морской волной, никакого намека на плоть, чистое благолепие, закрылки прорезаются, ну точно ангел. Едва касаясь земли, звеня и подпрыгивая, стремится навстречу утреннему солнцу, по пыльной деревенской улице, бабки на завалинках, собаки в репейных колючках трутся у заборов, куры копошатся в навозных кучах, мухи празднуют божью благодать. Какая ласковая пыль под ногами! Какие ножки - пружинки! Ну, копия картинки, которая висит у неё над кроватью, - «Девочка на шаре». Откуда взялась? То ли эвакуированные харьковчане подарили за молоко, то ли ленинградцы за картофельные обрезки. Циркач с широченными квадратными плечами, шифонэр, типа, та самая каменная стена, за которой спокойно, и девочка, тоненькая стрекозка, на фоне унылой Тюпской околицы, посреди скучного пейзажа со случайной лошадью. Привет, Дуня! – радуется солнышко ангелочку. – Привет тюпочка, тюпа, тюпица… И такая она во сне своем счастливая, безгрешная и без трусов. Но с песней: «Солнышко светит ясное. Здравствуй, страна прекрасная! В мире нет другой Родины такой. Путь нам озаряет, словно утренний свет, знамя твоих побед».

     ЕВДОКИЯ  про себя: Спасибо, спасибо, спасибо, дочь Катя, зять Вадим уважили старую, неподъёмную бабку, взяли с собой в их любимую Италию, арендовали инвалидную коляску, потому что своими ногами ей и двадцать шагов чересчур. Хотя и с коляской все трое натерпелись, но без упреков. Поддерживало то, что она не одна такая, туристов-колясочников  немало, причем всех мастей – арабы, малайцы, белые европейцы. В общем чемодан впечатлений. Экскурсии, вертиголовая толчея разноцветных народов, движуха гондол под цветным бельём над каналами, двери подъездов спускаются в воду, на ступеньках, унижая живым пазитивом мертвечину загнивающей Венеции, горланят срамные песнопения безбашенные ваганты: «Олигархи не вопрос, миллионы алых роз к моим ногам». О, Господи! Баркарола! Наконец что-то настоящее, не картонно-пластилиновое, не симулякры. Венеция заговорила по-русски. «Я девчонка из простых без сережек золотых»… Бельканто! Бельканто! Господин Мендельсон, получите ответку от господина Фадеева. Кто такой господин Фадеев? Да толстый такой, Максим, русский, сидит на Гоа в позе Будды, сочиняет баркаролы своим звездулькам. Русские идут, господин Мендельсон. «Танцуй Россия, и плачь Европа, а у меня самая, самая, самая красивая попа».  Девчонки, задрав юбки, хохочут, баламутят белыми сахарными ногами зеленый средневековый застой, гондольеры просыпаются, вёсла вверх – русские идут! И оборачиваются на живую красоту русской попы.

      АКЫН без осуждения, меняя темп речитатива на аллегро виваче: На ночь приняла снотворного, уснула сразу, как легла. И этот сон… С чего бы?  Гремучая смесь: Ботичелли с Рождением Венеры, порнуха в ютубе, обнаженки в Инстаграме, фейки от Кардашьян с её нижним и верхним гипербюстами, Бузова с жалобами на свои недосиськи. Посты, твиты, репосты, фейки… Кто за левую недосиську топит, кто за правую недоягодицу вписывается. Может, и она, Бузова, спровоцировала этот голый сон. КАТЯ: Может. Мама, не бери в голову. ВАДИМ вслух: Ща всё тотально пропитано этой токсичной темой: голая задница, мировые смотрины жопы.  Не выставила в Инстаграм – нет цены. Хоть в три раза краше, чем у Кардашьян. КАТЯ:  Мир справляет нужду в стеклянной общаге, сортир, спальня, секс – всё наружу. Бегом в ютуб, в Инстаграм, в ящик.  Домоганты ходят под юбку, как к себе домой!  ВАДИМ: Какие домоганты! Сами, сами задирают юбки, долой трусы! Стринги? Долой стринги!  Бодипозитив: «мое тело — мое дело. Не бзди, найдется тот, кто полюбит тебя с маленькими сиськами и небритыми ногами. Мой парень говорит, что моя попка похожа на рябое лицо его друга» КАТЯ про себя: Сдуру показала матери это идиотское интервью  Дани Лесснау журналу Dazed о серии фотографий, снятых миниатюрной пинхол-камерой, которую она вставляла во влагалище перед сексом. Видите ли, она хотела создать тактильное ощущение в картинке. И эта сучка говорит, что предупреждала своих любовников о съемке.  КАТЯ: Ща в топе хакеры, пранкеры, фрики. Вместо Шекспиров и Достоевских блогеры, инстаграмеры, акционисты. ВАДИМ: Вместо Вангогов, которые  себе уши режут, Павленские, которые собственные яйца к Красной площади пригвождают. ЕВДОКИЯ: А как же душа, совесть, стыд, стыдливость, благородство, честь, достоинство? КАТЯ: Мама, ты сама-то в здравом уме?  Какая честь? Какая совесть? Какое целомудрие? Вспомни еще «Рабочего и колхозницу», времена, когда умом, честью и совестью эпохи была партия коммунистов. ЕВДОКИЯ:  Я в партии не была. Звали, и много раз, но я отказалась. ВАДИМ про себя: Нашла чем козырять. КПСС не в партбилете, а в менталитете, в генах.

    АКЫН  с легкой укоризной покачивая головой, переходя на sostenuto: Стыдно. Стыдно то, что она, дура старая, смотрела всё это безобразие. Вроде и с искренним отвращением, инстинктивно оглядываясь, чтоб не застукали за позорным занятием, пялилась, как девочка в смартфон, и на эту Дани Лесснау с её пинхол-камерой во влагалище, и на шведку Лив Стремквист с её фотогалереей голых мужчин и мастурбирующих женщин, выставленной в городском метро. Но скорее всего, сон спровоцировала сама Венеция, если точно, - запах Венеции. Кто бы мог подумать, Венеция пахнет Тюпом, натурально. Тюп пованивает болотом, вокруг Тюпа затаились болота, сазы, по-местному, вода стекает с ледников Хан-Тенгри в зеленую ладошку котловины и застаивается там перед тем, как по капиллярам земли просочиться в Иссык-Куль. На Тянь-Шане много таких сазов. Так же, болотом, попахивает и мелководный затон на восточной окраине Иссык-Куля, вода тёплая, зеленая, со дна поднимаются густые длинные пряди водорослей, «Волосы Вероники», как звали их дети побережья, островок «Шапка Мономаха», отороченное  камышами, гнездилище ондатр и водяных крыс. В общем, не в обиду Венеции будь сказано, Тюп с ней одного запашка –  болотного. И вот она, грузная, семь пудов несчастья, баба Дуня, пережиток колхозного социализма Евдокия Матвеевна Попогребская, смирившаяся со своей жопой, как с кармой, видит во сне это стерильное ню: голенькая девочка на людной улице, взбивая тонкими ножками пыль, поет гимн юных нахимовцев: «Вперед мы идем и с пути не свернем, потому что мы Сталина имя в сердцах своих несём». А впереди под ясным солнцем бригада женщин и с ними мама. Задрав подолы до трусов, голыми ножищами в саманной яме месят глину. Мама на Дуню собак спустила: «Где ты шляешься? Прыгай сюда! Мы тута краеугольный саман месим для гробницы фараона. Давай участвуй топарями своими. Мы председателя просили, чтоб лошадь дал. Не дает, ирод. Говорит, две лошади на весь колхоз остались, обе в наряде – одна на гумне, другая в госпитале. Скоро, говорит, ваще лошади подохнут, будем девок запрягать. Ляжки у вас не хуже кобыльих. «Во, – задрала мамуля подол, – во коленвал! Во галифе»! И, правда, ляжки наваристые, покрытые студнем, припушенные рыжеватыми волосами. Топнула ногой в глину, груди – шлеп в живот, тяжелые, желе по всему телу всколыхнулось. Сразу ясно, на чем земля держится: не на китах же, не на слонах, не на черепахе – куда им против таких ног! На этих бабьих ногах он и держится, Тюп земли. Давай, Дунька, к нам, - мама командует. – Участвуй клешнями! Мы тута, как жиды в рабстве у фараона, из праха земного кирпичи мироздания замешиваем. На ячменной соломке. Гробницу будем возвышать на века вечные. Чтоб потомки про Тюп земли помнили. Прижми жопу, кричит, и прыгай. Только где она нашла жопу у Дуни? Нет там никакой жопы. Шкелет человечка. Ходульки, как прутики, и попка с два кулачка. Прыгнула в яму и по колено увязла в тяжелой глиняной жиже, поднять, вытянуть не может, хоть плачь. Вот он цепкий какой, Тюп земли. Схватил ангелочка за ноги и держит. Страх тюпозный! «Наши победы славные помнят враги коварные. В мире нет другой Родины такой»…Слышал бы Соловьев – Седой, уссался бы от восторга. А чо Фрейд говорит? К чему это – если женщина во сне видит себя голышом? По соннику Фрейда, это значит, что она готова к новым отношениям. Если нагота вызывает негативные чувства, видны недостатки – вы слишком увлеклись самокритикой. Видеть много голых женщин во сне для женщины означает опасность.

     ШАМАН переводя песнь на анданте виваче: Значит так: тетки в яме практически голые - это опасность. Какая? Измена? По деревенским поверьям, это к болезни.  Мужики во сне не голые, одетые в рваньё, во фронтовые обноски. Идут навстречу - один на костылях, второй однорукий, третий – с перевязанной головой. Фронтовые доходяги из госпиталя. Улыбаются, прикладывают культи к фуражке, честь отдают. Выбирай любовника. А чо? Кому война, кому мать родна. Тюпу повезло на любовников.

      АКЫН: Маме уж точно повезло. Спасибо товарищу Сталину за госпиталь. Товарищ Сталин верил в чудодейственную целебную силу Тюпа, в его целебные болота и грязь, в  подземные радоновые источники. Если хочешь, чтобы у солдата оторванная нога выросла, или рука, или глаз, да хоть голова, эвакуируй в Тюп. Тюп во спасение. Безногих, одноглазых, подпорченных войной селили в «хатки»  - так  называли саманные мазанки с глиняным полом и окошками без рам, по тем временам вип-хоромы. Там же роскошествовал и медицинский персонал: ленинградцы, харьковчане. А высланных чеченцев, ингушей, крымских татар на радость вшам расквартировывали по сараям, коровникам, баням по-черному. Лучшие годы Тюпа! Эпоха Тюпского Возрождения.

    ЕВДОКИЯ про себя: Да, доченька, да зятёк, да, дорогие вы мои европейцы, стыдно мне, вашей маме и теще, - колхозница я, с Доски почета я, с монумента на ВДНХ. Никак слезть не могу. Ну, так случилось, так повезло уродиться в Тюпе. Не виноватая я.

     АКЫН: Мама Дусина не последний человек в колхозе, при серьёзной должности - бригадир. Как-то приехали городские артисты с концертом, типа, окультурить народную массу ласковым тенором, колоратурной сопраной прямо в поле. Колхозницы в ответ частушки замутили, типа, батл во всю глотку. Ну, и она, Дуня, шустрая, уклюжая, тут как тут со своим дискантом: «Орден выдали Марусе, а Маруся мается: лучше б выросли на поле мужиковы яйца». Шесть лет тогда было Дуне,  про эту замену орденов на яйца не всё понимала, но голос громкий и лайков нахватала на всё оранжевое детство. Дома-то не особо гладили по головке, чаще не мама, а бабушка, которая искала у внучки вшей и ловко прижимала их к ногтю. Безотцовщиной росла, папа сгинул на войне, пропал без вести, может, в братской могиле под Вязьмой, может, в плену, может, в постели какой-нибудь Гретхен, на месте Ганса, убитого в Прохоровке. Заделался европейцем, как-никак Попогребский. Откуда? Почему Попогребский? Ах, мамочка, на саночках каталась ты не с тем… Или с тем. Про жопу, кстати, про то, чтоб прижала, это не про то, откуда ноги растут, это про характер, про норов. Отцовский что ли? Или от мамы, она во девичестве Невинная. Никаких других таких заковыристых Попогребских в Тюпе не было. Там всё больше фамилии из вечеров на хуторе близ Диканьки.

      ШАМАН под удары бубна: На улице Ленина: Маловичко, Полтавченко, Приблудов, Дзасосов, Гренобля, Хреновишин, Невольнов, Меняйло, Мень-пень. На улице ХХ партсъезда Подкузмилов, Подкаблучный, Афенькин, Косоротьев, Пропадайло, Кобылкин, Кудыкин, Бельжопа, Глистьев, Непизюк,  Перегнойко. На Куренкеева, бывшей Сталина, -  Непизин, Недайбо, Нифуйцев, Засруев, Дуйзадов, Неприглядов, Хохотченко, Шмырдяк, Пустопердин, Писучий, Гоношистый, Беспародонцев, Смурило, Еретыковкин, Ведерко. Вся наличность, весь личный состав. Плюс одна на всех, как фингал под глазом, - Попогребская. Шляхтой отдает.

      АКЫН: Пани Попогребской тире Невинной повезло на дефицитный мужской продукт. После известия о пропавшем на фронте муже вышла за яйценоского, почти целого, с руками, ногами разбитного полтавского парубка Павло. После демобилизации отчиму досталась хлебная работенка: шофер, водила единственной живой полуторки на всю Тюпскую МТС. Первый парень на деревне. Гонял на другой конец Иссык-Куля, в Рыбачье, в местный Кейптаун: пристань, баркасы, баржи, пароход «Советская Киргизия», элеватор, Дом колхозника, плодовоягодный портвейн, вяленый чебачек на газете, разбитные бабенки. Из каждого рейса привозил вшей /извините, вши, за частое поминание, вы это честно заслужили/. К десяти годам у Дуни появился второй отчим. Жизнь стала налаживаться, даже обогащаться. Эвакуированные горожане из саманных хоромов съехали, огород к весне сам по себе ожил, завели корову, козу, кур. Взрослые на казенной работе, а всё домашнее тягло на ней, еще ребенке: скотину накормить, воды из колодца натаскать, глину с песком замесить для штукатурки стен. Летом ежедневная ходка на пастбище с ведром, обвязанным марлей, подоить корову, на рукаве - три красные лычки, командир пионерской дружины, Гайдар шагает впереди, в четырнадцать – початок молочно-восковой спелости, ЛЕНИН, ПАРТИЯ, КОМСОМОЛ, кумир и нравственный камертон - валькирия революции Лариса Рейснер, краковяк и барыня в районном ДК, в бывшей церкви, и бабушкино наставление: Дунька, нехристь, прижми жопу, срамница! У бабушки иконы были, она с Всевидием Всемогущим, на ночь глядя, вела тайные разговоры про непутевых зятьёв, про боли в коленях и пояснице, крестясь и отбивая поклоны, ябедничала на тополиный молодняк у хаты - церквушки, несознательные, мол, растут быстро, но неправедно, вкривь и вкось, нарушая хитроумный план прихожанок по замещению колокольни, использованной вороватыми колхозниками для поправки стен и печей. - Господи! - просила бабушка фанатки Ларисы Рейснер, - сохрани и вразуми бессловесные деревца, укрепи неумелый наш бабский узел, которым мы прихомутали к стволам колокол, укрепи веревки, а не то рухнет тяжелая железяка и пришибет батюшку, он божественным звоном да зелеными щами на крапиве обороняется от старческой немощи, слава те Осподи. Ох, ох, - пристанывала бабушка и тихо попердывала, кланяясь в пол.

      ШАМАН: Щас бы и ей, евробабушке Евдокии, увидевшей себя голой девочкой, такой Всевидий не помешал. Сон не дает покоя. Лаосский сонник обещает болезни. Когда помирать? От какой болезни? Вся превратилась в ожидание. Тревога не на пустом месте, тенью Гамлета пугала наследственность. У неё на руках три года была безногая мама с проблемами сходить по-большому, по-маленькому, подмыть, помыть, смазать, растереть, одеть, переодеть, повернуть, приподнять, принести, унести, выслушать, смолчать, улыбнуться, и это в отсутствие нынешних подгузников, памперсов, салфеток, пеленок, тампонов, дезодорантов, кремов, салфеток. Свой собственный приговор она знает давно: только операция, замена коленных суставов, все остальное мертвому припарки. Дети уже седые, внук в Америке, все дела вроде сделаны, скорей бы призвал Господь. Почему не призывает? Какой у него замысел/умысел, для чего держит на этом свете? Зачем преследует этим сном? Может, это отклонение в психике? В принципе может. Пишут: смотря какой контекст и какое настроение во время сна. Акцентированное внимание к своей наготе показывает интерес к самопознанию, открытие новых возможностей. Впрочем, наслаждение собственной наготой во сне, несмотря на очевидную приятность картины, не сулит ничего хорошего. Такие сновидения сигнализируют о самодовольстве, застое личности, серьезных проблемах в отношениях с партнерами. Тут точно надо прижать жопу.

      АКЫН: Первый раз по-настоящему, болезненно пришлось прижать перед мальчиком в Тюпе. Странное имя Ара, Арик, армяшка, но из Ленинграда, черненький, симпатичный, очень начитанный десятиклассник. Ги Де Мопассан -  ты читала? - Читала. А Виктор Гюго? - А как же! Всю школьную библиотеку перечитала. И сельскую. Все романы от корки до корки. - А «СОБОР ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ»? - Наизусть про девочку Эсмеральду. «Она была невысока ростом, но казалась высокой – так строен был ее тонкий стан. Она была смугла, но нетрудно было догадаться, что днем у ее кожи появлялся чудесный золотистый оттенок, присущий андалускам и римлянкам. Девушка плясала, порхала, кружилась на небрежно брошенном ей под ноги старом персидском ковре, и всякий раз, когда ее сияющее лицо возникало перед вами, взгляд ее больших черных глаз ослеплял вас, как молнией.

    АРИК:  Bien danse ; qui la fortune chante. –  ДУСЯ: Это что? – АРИК: Это по-французски: хорошо танцует тот, кому удача поет.
    АКЫН: Вот она, пропасть между городом и деревней. Город может и по-французски, а деревня… Тюпским Дуням удача не поет. Дунькам вход в Европу заказан. – Какая пропасть? Просто мама учительница французского. Жаль, в Тюпе нет книг на французском. Нельзя почитать в подлиннике. Но и в переводе завораживало. ШАМАН: «Тоненькая, хрупкая, с обнаженными плечами и изредка мелькавшими из-под юбочки стройными ножками, черноволосая, быстрая, как оса, в золотистом, плотно облегавшем ее талию корсаже, в пестром раздувавшемся платье, сияя очами, она казалась существом воистину неземным». -  АРИК: А Веру Инбер читала?  - ДУСЯ: Читала, а как же! Лауреат Сталинской премии. – АРИК: Ах, у Инбер, ах, у Инбер что за глазки, что за лоб. Всё смотрел бы, всё смотрел бы, всё смотрел бы на неё б»…
     АКЫН: Пидор гнойный, гнусь городской! Она совершила поступок, которым гордится до сих пор. Может, единственный, которым действительно можно гордиться. Она хряснула его острым девичьим коленом по яйцам, от всей души, со всей классовой ненавистью к городу, от всей советской деревни. Взвизгнул: «Дура тюпозная»!
     ШАМАН: Кроме классовых, у неё тогда были мотивы и посильнее. Она уже созрела для первого поцелуя. Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже. Пытаясь заглянуть себе за спину, вертелась перед тусклым, треснутым  зеркалом в сарайчике. Пубертат! Чуть настойчивее харассмент - и впала бы в грех. Очертя голову. Отключив тормоза. И такая подлянка: «Ах, у Инбер, ах, и Инбер»…Обида на все шестьдесят пять следующих лет жизни.
    АКЫН: С этой обидой через пять лет штурмом были взяты Москва, Ленинские горы, университет, факультет журналистики, «Собор Парижской Богоматери» в подлиннике /со словарем/! А через шестьдесят лет взят и сам Париж. Поздновато. Не только прошлое - будущее закончилось, пятилетки сменились пятиминутками, нам бы день простоять, да ночь продержаться.  Где подмога? Где неотложка? Где 03?   

   ШАМАН: Paris vaut bien une messe. Вот они, у её старческих больных ног - Монмартр, Мулен Руж, Елисейские поля, Нотр-Дам де Пари! Боже, здесь танцевала Эсмеральда, отсюда, с паперти собора, следил за нею брат Фролло, по химерам собора карабкался Квазимодо, а по площади шествовали короли и королевы Франции, Наполеон и, уж извините, донской казак Платов. Вы не забыли, месье и мадамы, приказ атамана? «Обывателям города Парижу никакой обиды не чинить, наипаче не обижать ихних мадамов и мамзель, кроме если по взаимному согласию… Помнить, что мы присяжные казаки русского императора, войско благородное и цибулизованное» … Да, да, не боись, мы цибулизованные.

     АКЫН:  По Миллеру, купаться голой в чистой воде – это значит вызывать сексуальное  желание у окружающих. Ха-ха-ха... Если вода мутная, у вас есть недоброжелатели. Это кто? Были когда-то...А сейчас и недоброжелателей нет, полковнику никто не пишет, остались только доброжелатели, двое – дочь Катя и зять Вадик. Катя не любит, когда её мужа называют Вадиком. Ну, ладно – Вадим... Кто в доме держит кассу? Не похоже, что в их батле он сверху. Интересно, сколько раз в неделю. Или всё еще каждую ночь. И кто инициатор? Вот дожила – не с кем поговорить, посплетничать. Утешает, что не одна такая, проблема всех нынешних стариков.

     ШАМАН:  На нынешней неделе журнал Archives of Sexual Behavior опубликовал исследование по этой теме: если в 90-х годах американцы обычно занимались сексом примерно от 60 до 65 раз в год, то к 2014 году средние показатели снизились до 53 раз в год. Наибольшую тревогу вызывают супружеские пары: в среднем они занимались сексом 56 раз в 2014 году против 67 в 1989 году. Причина в социальных сетях и потоковом видео. «Оглянитесь вокруг, пишет доцент социологии Техасского университета Марк Регнер, - обедая друг с другом, люди проявляют больше интереса к смартфонам, чем к тем, кто сидит напротив». Стала присматриваться к своим, к Кате с Вадимом, – куда смотрят, в смартфон или друг на дружку, где руки, что с ногами под столом. СмИшно, как теперь говорят.  ЕВДОКИЯ: Где мои семнадцать лет? Ладно, не семнадцать, где мои двадцать пять? Что там на нашу тему у Миллера? «Если вы разговариваете с людьми, даете наставления, распоряжаетесь, вы обладаете огромной ментальной силой и авторитетом. Возможно, вы подсознательно готовы соблазнить мужчину своей мечты». Давать наставления, распоряжаться это где-то близко, это в характере. А мужчина мечты? Мужчина мечты той ненасытной девичьей поры, конечно же, капитан дальнего плавания.

    ШАМАН запевает, аккомпанируя себе на бубне, временами переходя в пляс: «А когда на море качка и бушует ураган, приходи ко мне, морячка, я тебе любовь отдам». Он был капитан дальнего плавания! По крайней мере, по форме, по кителю и нашивкам. По ярости и нахрапу. По трубке для курева… Трубки не было, но она поначалу и не заметила важной детали. Недокапитан? Недодальнего плавания? Может даже, капитан третьего ранга. Или даже старший помощник капитана. Но с кортиком. Лишь бы не мичман. Океан был у них один на двоих – Тихий. А моря разные. У него от Владика до Антарктиды,  у неё от Владика до Чукотки – Японское, Охотское, Баренцево. 
     АКЫН: Владивосток, обшарпанная общага, стол без скатерти, припадает на одну ножку, «два кусочика трепанга» на газете, тарелка красной икры, две алюминиевые ложки и бутылка водки… Вот и вся вакханалия… Пусти. Пусти. Не надо. «Я тебе любовь отдам». Только после ЗАГСа… Треск. Слышен треск. Яичники трещат под напором эстрагена. Лариса Рейснер? Нравственный камертон? Комиссары в пыльных шлемах? Она почти не сопротивлялась. Он повалил, обдал перегаром, задрал юбку. Трусы… Я сама, я сама. И она дала. Пошло, бесстыдно. Сама, сама. Сжимала простыню, до крови впивалась пальцами, стонала, скулила, орала. Кажется, орала во все горло. Выла. С закрытыми глазами. Дура. Самозабвенная дура. Идиотка. Дунька. Форменная Дунька. А он наяривал. Мощно, тыр-пыр, восемь дыр.
     ШАМАН: La fortune sourit aux audacieux aux braves. Удача улыбается смелым. Назло, вопреки, в отместку, на зависть – будет у меня и океанище, и капитанище!  Кровь? Целка? Ща пройдет, ща пройдет… Он поворачивал её, нагибал, атаковал. Умелый оказался. А что удивительного? Капитан дальнего, очень дальнего плавания. Аж до Антарктики. Китобойная флотилия «Советская Россия» после Ленинградского военно-морского училища. Японки, китаянки, индианки… Камасутра, изощренное искусство тантры. Все позиции, все способы… Ленин, партия, комсомол! У-у-у…Тюп, Тюп, Тюп… Председатель совета дружины…О-о-о… Дунь-дунь-вдунь…секретарь комитета комсомола… Тюп, Тюп, Тюп… Еще! Еще! А-а-а… Как я рада, как я рада, что мы все из Ленинграда. Какой стыд! Какой стыд! Завтра идти в партком с заявлением в партию…Три рекомендации…Блудница!Не останавливайся! Сюда! Сюда… Мама, мамочка! Ты меня лю… Лю-лю… А ты меня лю? И я тебя лю… Дунь-дунь-вдунь…   

     АКЫН: Короче, отымел от души. Пошло, грубо, как девку из тайского борделя. Самец. Растерзанная, пережеванная, потная. В ванную! Где трусы? Да куда же они запропастились? Душ в конце коридора. Он хлопнул её по голой попе. О, боже! Он сказал классная корма! Ни халата, ни тапок… Да где же трусы? Блудница. Завтра же в ЗАГС! Немедленно. Да, конечно же, в ЗАГС. Красава! Это он про что?  Это он о ней? Да о ней же, о ней. О жопе! Какая фата? Какое белое платье? Ленин – партия- комсомол… Два кусочика колбаски. Хлебные крошки на столе, пустая бутылка водки на полу. Дзынь, дзынь – катается, бьется о ножку железной койки. Завтра в ЗАГС, завтра в ЗАГС…Который час? Он наклонился, голый, бесстыдный павиан, и она увидела перед самым носом это самое… Муди. Почему это называется так? Царь-пушка и два белых ядра в рыжих кустах. Жесть! Эстетики ноль. Только стыд! Мы рождены, чтоб сказку сделать болью. Шутник капитан дальнего плавания. Какая боль! Какая боль! Аргентина - Ямайка – пять ноль. Через час Царь-пушка снова пришла в боевую готовность, кое-как в четыре судорожных руки справились с нательным прикрытием. Стыдно сказать, трусы рабоче-крестьянские, на каждый день, и лифчик позорный,  по правде сказать, не из чего выбирать, гардероб был пастозный, никогда не была лайтовой девушкой. Ужас, ужас… Да и вакханалия не планировалась. Натруженный лифчик треснул, бретелька оборвалась /три раза уже зашивала в том самом месте/ грудь рухнула на живот и забилась, заплясала тяжелым студнем. Ленин-партия-комсомол. Ухнула в пропасть, голова моталась по подушке, колотила по спине кулаками, Ленин-партия-комсомол.

     ШАМАН достает из глубин подсознания французский, прыгая, повторяет фразу, как заклинание:  La fortune couronne l’audace. Ну, конечно, конечно. Счастье – награда за смелость. Прижми жопу! На ощупь крепкая ядреная задница моряка дальнего плавания. Же-минь-жи-бао! А как японки? Да так. Главное - секс должен быть регулярный. Если секс нерегулярный, баба звереет, впадает в безумие, у бабы начинаются галлюцинации, в каждом толерантном столбе ей чудится фаллос египетского царя Приама. Она ненавидела «Советскую Россию». «Советская Россия» лишала её регулярного секса на полгода, её капитан бил китов у берегов Антарктиды, а она про себя /вслух стеснялась/ всё твердила и твердила названия мужских и женских половых органов, из которых на 96 процентов состояла речь на судах Крабофлота, остальные пять процентов состояли из междометий.

    АКЫН: Еще один совет: возможно, вы скрываете свою истинную природу, прячете эмоции. Найдите выход для своей откровенности, ведите дневник, поговорите с друзьями, с родными, сходите к психологу. Выложить все о себе постороннему человеку – отличная терапия. Спасибо за совет, но она не может воспользоваться. В дневнике нужно обнажаться, а она стесняется себя голой, внутренний цензор стоит над головой с плеткой. В Крабофлоте, а через много лет в Германии, записывала какие-то обрывки, потом эти блокнотики с книжками, семейными фото, VHS из своей телевизионной эпохи перетащила в Москву, запас крепко соленых морских слов и словечек похоронила в папке под грифом "Совершенно секретно", на случай если, не дай бог, Альцгеймер. 

    ЕВДОКИЯ про себя: Дневник это два одиночества: Я на людях и Я в себе – и оба стесняются друг друга и вообще двое это мало, в теории есть правило шести друзей на старости лет. Дружеское объятие, формальный приветственный поцелуй, похлопать по жопе, ласковое словечко, типа, ну как ты, старуха, успешно сходила в сортир? Элементарная физиология, гормон окситацина, витамина радости. Одиночество это дефицит окситацина. Кошка заменяет одного приятеля из шести, собака – двух, собака облизывает тебя бескорыстно. Как пригодился бы сейчас какой-нибудь старикашка на диванчике по соседству, жопа к жопе!  День влюбленных праздновала бы каждый день. Два человека уже кое-что.

     ШАМАН: Белеет парус одинокий. Типа, Россия в Совете безопасности. Океан представляешь? И сотворил Господь… Короче, куда ни глянь - конца края нет и глубина с головкой, и палуба уходит из-под ног, и волны дыбом, а если внахлест, если через палубу достают… Ну так, чтоб не голословно, чтоб конкретно, чтобы понимать, почем хурма в Магадане. Свежая хроника: в ночь на четверг, 2 апреля, в 23:39 мск в северной части Охотского моря между Камчаткой и Магаданом затонул большой автономный морозильный траулер «Дальний Восток», порт приписки Невельск. Судно вело промысел минтая. На борту 130 человек, из них 78 россиян и 54 иностранца. В настоящее время известно о 56 погибших, спасти удалось 63 человека, поиски еще пятнадцати моряков продолжаются. Ферштейн? 

     АКЫН:  Ладно, еще арифметика: в длину наш парус одинокий 94 метра /ого-го!/, ширина – 16 метров, ножками посчитай, высота борта десять метров 20 сантиметров, теснотища! На этой площади промысловая палуба, кормовой слип для спуска снастей, два рефрижираторных грузовых трюма с твиндеками, трюмы /трюма, по-нашему/ для хранения рыбной муки и консервов, цистерны технического и медицинского жира, удлиненный бак со смещенным в корму машинным отделением…А команда девяносто три человека, разнополых, мужчин и женщин практически пополам. Это сколько на квадратный метр? Это как им разойтись без телесного контакта, без харассмента, проигнорировать зов выпуклых частей тела в железных ущельях, закоулках, лабиринтах судна, в чреве трюмов, отсеков, кают? А никак им не разойтись. Ну, никак и всё. Это невозможно за девять месяцев путины.

     ЕВДОКИЯ:  Говорю медленно, без эмоций – вникай: лично у меня две путины по девять месяцев без захода в порты. Это что? КАТЯ: Ну и… ЕВДОКИЯ:  Повторяю: на судне под сотню мужчин и женщин, за бортом вода, спрыгнуть в принципе можно, и, кстати, прыгали, «тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». КАТЯ: Я бы никогда в жизни, ни за что… ЕВДОКИЯ: Не скажу за утопленников, с какого бодуна, с какой бухты-барахты, а за утопленниц скажу: за любовь. За любовь, милые мои. Она может называться по-разному. Например, «длинный рубль». Или «капитан Грей», «Алые паруса», Джек-воробей, матрос-альбатрос. Даже «Орел». Но всё это одно и то же, даже «длинный рубль». Акцент на определении «длинный». Да, да, он самый, размер имеет значение, мечта девушки, грезы любви. А знаешь, чем пахнет длинный рубль? Длинный рубль пахнет абортарием. Поэтому, господин Президент, вы же умный, надеюсь, человек, я за вас голосовала, вы всё понимаете, прикажите министру транспорта, начальнику государственной судостроительной корпорации и министру здравоохранения, чтобы расширили медсанчасть перинатальным стационаром и акушерским персоналом, а то, блин, ныне действующий абортарий не справляется с беспрерывным потоком пациенток. Вы же, господин Президент,  прекрасно знаете: это всегда было, это есть и это всегда будет. Пока на земле существуют женщины и мужчины. Так сказать, со времен Адама и Евы.  ТАНЯ: Мама, а ты?  ЕВДОКИЯ:  Неоднозначно. Лично я не против абортов. Но не потому, что заодно с Нидерландами. У меня такой принцип: если попы – против, я – за. И наоборот. Я всегда навещала своих работниц в абортарии, приносила шоколадки, сочувствовала. Хотя мне, как исполняющему обязанности мастера участка по доработке продукции на экспорт /считай, старший лейтенант!/ это вот где! У меня план, соцобязательства, переходящее Красное знамя. Я передовик производства, Доска почета. В две смены пашем, в ночную смену сайра идет. С палубы улов подается в разделочный цех по трубам под сильным напором воды, подача должна быть ритмичной, подавальщик на палубе обязан быть трезвым. Это самое главное и самое трудновыполнимое. У меня перебои в ритме – я на палубу: ау! Где ты? – Тута. – А какого хрена? - Матвеевна, отпусти поссать.  -  Ссы здесь, как все. - Дык я в крагах, руки задубели, никак не расстегну, помоги с гульфиком...  Excusez-moi, est-ce que vous pourriez m’aider ? - Простите, вы не могли бы мне помочь? – Ну! Ну! Месье! Экскюзэ муа, эскё ву пурье мэдэ. Выгнали с дальнего плавания? Где твой гульфик? Там одежки в три слоя: брезент сверху, сапоги до жопы, треники, бельё с начесом. Еле успела вынуть, расправить – видать, не врал, натерпелся, струя мощная, долгая, в конце ознобом пробило. - Потряси. - Потрясла. - Сколько ни тряси – последние капли в штаны. Бабы об этом лучше мужиков знают. Теперь заправь. Осторожно, не прищеми яйца. – Сосулька, недомерок, недовесок, нулевая сексуальная тяга. - Эта ты зря, мать. Просто замерз, он в тепле отойдет, он как мир во всем мире. - Ага, знаю: растет и крепнет в наших руках. – Разочаровалась? – Не. Мамку свою деревенскую вспомнила. Давно дело было, когда еще в Тюпе законная церковь была. На Масленицу костры жгли, девки через огонь прыгали, женихов загадывали, до ночи колготились, домой неохота, особенно в прощеное воскресенье, дома полагалось стать на колени и просить прощения у родителей, мама зажигает свечку, становится под образами, в ночной длинной рубахе, тятя в кальсонах – мы с сестрой Ксюхой бух на колени… Вы чего ржете, кобылы? Чего? Чего? Как объяснить? Наши мордочки как раз наспроть тятиной ширинки, неплотно застегнутой. КАТЯ: Я прабабушку не застала. Не помню, чтобы в нашем доме были иконы. ЕВДОКИЯ: Гульфик застегнула - Merci de tout mon coeur. – Чего? Чего? – Спасибо от всего сердца. Ты что, мать в Париже никогда не была? Учи французский, пригодится. Je vous en prie. — Пожалуйста - De rien. — Не за что. КАТЯ: Француз что ли? ЕВДОКИЯ: Вряд ли. Скорее, косил под француза. Ходил в море под французским флагом. «Тятя, тятя, наши сети»… Какого только топляка они не притащат в отделы кадров Крабофлота. Бомжи, шнурки, списанные за пьянку с элитных судов, с военных крейсеров, фрегатов… А куда податься списанному, вычеркнутому, похеренному мужичонке?

    АКЫН: Ce qui me plairait bien, c' est une petite pipe et un caf;. ЕВДОКИЯ: Вот козел! «Я бы сейчас с кем - нибудь переспал и выпил чашечку кофе». Ноу проблем, каждой бабе – по мужику! За это они и бьются, гетеры нашего тесного судна в необъятном, неласковом Охотском море. География рекрутинга от Кишинева до Магадана - курянки, барнаулки, пензючки, тюменки, замкадовки, ленинградки - набор селебрити, охочих до длинного рубля, до краболова, ну, и до этой… как её… неудобно взрослому человеку… что с них возьмешь, бабы – дуры… до морской романтики, ну, типа, «всё для тебя – рассветы и туманы, всё для тебя – моря и океаны». Слава Крабофлотскому браку, браку без Мендельсона, без штампа в паспорте, без попа или комиссара! Слава договорной, на срок путины, на девять месяцев  структуре гетеросексуального сожительства, позволяющей сохранить подобие человеческих отношений в нечеловеческих условиях жизни! Цыпки, сыпь, кора дуба нежней, чем кожа, сапоги, краги, качка, ритм выматывающий, смена двенадцать часов, без выходных, ни первого, ни девятого мая, ни Пасхи, ни Рождества. Спаси, Господи! Господи, помилуй за жизнь в сладком греховном ослеплении.

      ШАМАН в темпе адажио, блаженно закрыв глаза: Семейным на траулере полагаются отдельные душевые и гальюны. Гражданские мужья с обветренными до крови лицами, вернувшись в семейную каюту с вахты, заказывают своим гражданским феминам: «Ну-к, мать, пожарь мне жоп». «Жопа» это самое нежное место у крабов-самок. Абдомин. Камчатский краб в переводе на живой вес мяса -  годовалый барашек, клешни во! раздельщицу Нюру два раза обнять. Раздельщица в промтолпе самый авторитетный человек, она всегда во всем сверху. Двенадцать часов подряд рубит клешни краба - ходячая гильотина. На голове плотная, непромокаемая повязка, на лице маска - защита от крабового сока, разъедающего кожу. Монстр! Голову отрежет, не моргнув глазом. Дюжего краболова-ловца к железной стенке прижмёт - будьте любезны! Многие дамы побывали на зоне, откинувшись, не нашли в жизни другого применения: Крабофлот! Даешь Родине зад камчатского краба!

     АКЫН:  Другой девишник в цехах на укладке рыбы, там царство мягкой силы, там элита, «лебедушки», белые халаты, белые высокие короны «стандарты» венчают прекрасные головы. Выйти на смену в мятой, ненакрахмаленной короне – не комильфо. Для укладчиц длинный рубль хотя  и  важен, но во-вторых. Во-первых, так сказать, «капитан Грей», алые паруса, сложносочиненное нечто, типа, белый танец имени Полонеза Огинского вприсядку. Рекруты Эроса, океан нежности, готовы на край света. Подальше от коровника на краю какой-нибудь деревни Чернушки и оттопырка по-быстрому со скотником Васей в подсобке на мешках с комбикормом и роем мух и слепней. То ли дело моря и океаны, рассветы и туманы… Любофф, короче. Эстраген в яичниках и девять месяцев без захода в порты – это кто может выдержать? За капитана грея готовы отдать, продать, подсыпать, плеснуть кислотой… А этим засранцам, обветренным, как скалы, труженикам моря, только бы добраться до койки, вырубиться и забыться. Просоленные, изможденные, пальцы не гнутся… «Помоги с гульфиком»…И забыл, зачем мальчиком родился. Однако же, природа берет своё и абортарий работает, как конвейер по укладке сайры в консервные банки.

     АКЫН  тренькает на комузе в темпе ларго: Лепота! Река Сена, остров Сите, Нотр-Дам де Пари. Не зря, не зря тот сукин сын, ловец крабов с гульфиком чего-то бормотал про французский язык, учи, говорил, в Париже пригодится. Говорил, они, лягушатники, никаких других языков не признают, даже русского, тем более, английского - английским брезгуют. Как в воду глядел – вот он Париж, мечта тюпочки. Глаза  вверх - каменная громада высотой в тридцать пять метров, цветные витражи и орган великого мастера Аристида Кавалье-Коля, шесть тысяч труб, сто одиннадцать регистров, в мире нет другой такой регистратуры!

     В Нотр-Дам де Пари подгадали к 16 часам, к органному концерту по воскресеньям.

    КАТЯ: «Ты, мам, пока тут ушами похлопай, глазами поглазей, а мы с Вадимом ногами по магазинчикам поблизости». ЕВДОКИЯ про себя:  Почему не поглазеть? Вижу! И слышу, будто триста сорок восемь лет шесть месяцев и девятнадцать дней тому назад сама стояла в толпе парижан, проснувшихся под перезвон колоколов за оградами Сите, Университетской стороны и Города. 

    АКЫН:  Это не походило ни на штурм пикардийцев или бургундцев, ни на процессию с мощами, ни на бунт школяров, ни на въезд «нашего грозного властелина короля», ни даже на любимое зрелище - казнь воров и воровок на виселице. Это были фландрские послы, уполномоченные заключить брак между дофином и Маргаритой Фландрской, к великой досаде кардинала Бурбонского.  В угоду королю кардинал должен был принимать неотесанную толпу фламандских бургомистров и угощать их представлением моралитэ, шутливой сатиры и фарса, под проливным дождём, который /о, черт!/ заливал его роскошные ковры у входа. Она слышала этот дождь, слышала, как он барабанит по коврам и переживала за кардинала, который переживал за ковры. The Show Mast Go On. Freddy Mercury? Шоу было всегда, ныне и присно и вовеки веков.

     ШАМАН:  Сидела в коляске, пыталась прислониться душой к мрачному величию архитектурных шедевров, глазами извлечь божественную музыку, застывшую в благородном камне, получалось что-то несуразное, типа, что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь до самого тына. Вместо пуповины тюповина, при рождении забыли перерезать. Тын, тын… Где он в Европе? Короче, Тюп вылез. Ты его в дверь гонишь, он – в окно, сколько, блин, ни тряси, последние капли в штаны. Реально зашквар. Тюп в глазу, Тюп в носу, Тюп во сне и наяву, Тюп в заднице и в ушах. Тонкими ветвями я б к нему прижалась и с его листвою день и ночь шепталась. Возьмут на допинг анализ мочи - там Тюп. Приговоренная  к нему, с этим крестом на Голгофу. За какие грехи? Ради чего, ради кого?

     ЕВДОКИЯ  про себя: Спросить бы маму, месившую тяжелыми ногами саманный раствор из коровьего навоза для подмазки ветхих стен деревенской церквушки Святых мучениц Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи. Ох, мама, много у тебя в жизни было любви, оправдались твои надежды, сохранилась ли вера, и, наконец, почему навоз? Да, мама, почему весь замес на говне? Без него никак? На нем лучше растет? Знаю, знаю, на навозе хорошо, тепло, мы в детстве зимой катались с ледяной горки на говнокатках, на замерзших коровьих лепехах, йех! дух захватывает. Щас надувные шайбы резиновые, холодный, чуждый заднице материал, а коровье говнецо греет, хоть и замороженное. И вообще, по большому счету, все мы в навоз уйдем, на нас дети вырастут, с тем же запашком веры, надежды, любви и одиночества. Но нельзя рябине к дубу перебраться, знать, ей, сиротине, век одной качаться. Вот в чем засада. 

     ТУРИСТКА: Аллё, Дуся! ШАМАН: Евдокия Матвеевна вздрогнула: кто это и к кому? ТУРИСТКА  Дусь, я в Инстаграм фотки выложила из Парижу. Видела? Ну и… Правда хайп? - А на Эйфелевке? Меня не видно? Ну, там трудно – или ты, или башня. Там вокруг индусы фарцуют. Какие французы? Какие дартаньяны? Тута все инАродные, не пойми кто, Африка тут, пятьдесят оттенков черного. Халифат, блин, полное запустение Европы. Чо, Дуся? Я уже сорок три года Дуся. ЕВДОКИЯ  про себя: Сорок три, сорок три… А я где была в свои сорок три? Кто, где, когда? На телевидении? Тогда еще не Бишкек, тогда еще Фрунзе. Звезда экрана...ТУРИСТКА: Ты-то как? Знаешь чо? – давай на скайп, я тебе экскурсию организую. Щас  видишь? А так? Так лучше? Гром? Это музыка такая у них, орган. Не орган, деревня! Орган. Мы тут в Нотр-Даме ща, бесплатный концерт. Чо – не слышала Нотр-Дамы? Собор Парижской Богоматери. Ну вот. Чо, СМЭШ не помнишь? Мальчики сладенькие такие, Влад и Сереженька. Вспомнила? «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой»… Ага, Квазимода…Чо-чо…Ну, не калинку же малинку. Щас программку покажу… Во - бах, токката и фуга ре минор…Ну фуга…Чо? На фига нам фуга?  На всякий случай, мало ли, вдруг понадобится. А реминор? Щас спрошу. Деушки, кто знает, чо за реминор. Типа похоронный марш?  Ну, это же храм ихний, они народ запугивают, Страшный суд, адские муки всем без разбора – император, епископ, все в общей очереди. И химеры всякие… Это не матерщина, это такая уродина,  тело обезьяны с крыльями летучей мыши, ужас просто, целая галерея уродов.

     АКЫН: Евдокии Матвеевне пришлось срочно переориентироваться. Сначала она думала, что с открытым ртом химеры слушают Баха. Однако в 17.45 орган умолк, а химеры остались с открытыми ртами. Стало ясно почему: они заслушались громогласную туристку из Тамбова. Это раньше советские тётеньки в Париже и даже в братской Софии говорили шепотом, стеснялись, скромничали. А сейчас чего стесняться, чего скромничать?  Встали с колен, стринги, зажеванные ягодицами, расправили, юбками задницы чуть прикрыли, ноги не хуже ихних, Вова «посейдонов» по периметру расставил, достоинство укрепил, пенсии с апреля проиндексировал, имеем право заявить во весь голос: хочу такова, как Путин Вова. ТУРИСТКА: Ты как голосовала? Ага. И я. Мы тута все за Вову, всей гоп-компанией. Во - смотри…Уроды? Это химеры и гаргульи. Чо ты гонишь? Это я не тебе, это эксукрсовод наша. Пугает. Типа, возле этих химер и гаргулий нельзя фоткаться, мол, рядом с ними живые люди кажутся мертвыми, каменными. Особенно вот эта, ща покажу…вот эта, Стрикс.  Какой Вий? Не, Вий это мужик. А Стрикс - половина женщина, половина птица, типа сова или филин, по ночам кричит, как оглашенная, ворует  младенцев, сосет ихнюю кровь…Ты такое видела в наших православных церквах? Обожди, щас получше наведу камеру, видишь? И чо? Я на скайпе ща каменная или живая? Я ж говорю, западная пропаганда, блин, запугивают русского человека всякими химерами. Ванга? А чо Ванга? Ну, правильно говорит: Ра-си-я! Ра-си-я! А этот, как его? Аркадий Львович? Сколько ему? 75? Вот старый хрен! И чо? Роман у них? Свекруху твою клеит? Людмилу Петровну? А ей сколько? 71?  Во, блин! И чо? В маршрутке познакомились? И чо? Где, где? В закусочной?  Скрываются от вас? И хрен с ними. Отель на час? Ну, дают старперы. Круиз по Волге? Скока, скока? Уже два года? А Василий чо? В квартире легализовать, под одной крышей? Он чо – совсем ку-ку? Ну и чо, что она в квартире прописана. Какая свадьба! Какая женитьба! Аферист, блин! Ежу понятно, этот старый козел на квартиру позарился. Чо ему эта старуха нужна? Ну, извини, мама. Ему мама, не тебе же. А если и мама… Пожила своё, мужа схоронила, дачу продала, чо еще надо? Пустота в душе? Подумаешь, цаца!  Наслаждайся свободой. Не смеши - какой, блин, секс-пекс?  Ты про что? Про это? Да, не боись, привезу. У нас в группе все этими изделиями интересуются. С гидом договорились, она отведет в секс-шоп. Напомни размер. Ну, ты даешь, мать! Ты ж говорила  твой Василий гигант большого секса. Не себе? Да ладно, ладно. Не себе. Так все говорят… Скока у твоего? Ну, вы даете! У моего меньше – давай поменяемся…Шучу, шучу…

    АКЫН: Евдокии Матвеевне показалось, что Стрикс при этих словах вскрикнул и еще шире открыл рот…. ТУРИСТКА:  Дусь, а картошка у нас почем? Тридцать пять? Охренели! В Тамбове по тридцать пять. В Париже, если на наши, двенадцать. Может, картошки отсюда прихватить? Ну, ладно, ладно... А за секс-шоп не переживай. Ща, Дусь, я тебе клошара покажу. Париж без клошара все равно, что секс без концовки, я хотела сказать, без Эйфелевой башни. Эй, месье, пардон…давай селфи сфотаем…Чо? Десять евро? Вот прохиндей! Ни стыда, ни совести. Десять евриков, это скока на наши? Семьсот рублей за селфи! Вот она гниль буржуинская. Прикинь, Дусь, каждый год, если гид не врет, к этоЙ Нотр-Даме приходят четырнадцать миллионов туристов. Прикинула? Теперь умножай: четырнадцать миллионов на десять евриков…Чо, в уме не можешь? А в Турции как считала, когда челночила? Сто сорок миллионов евриков в год… Вот тебе и клошар. Сидит, блин, креп с нутеллой жрет и вином запивает. Не, не из горла. Аккуратно так наливает в стаканчик пластиковый. Какое вино? Названия не вижу, но марочное. Они, бомжи парижские, не пьют дешевое пойло за пять евро из магазинов Nicolas. Им подавай Вдову Клико или Дон Периньон. Я ему пять евро хотела дать, а гид наша говорит, на этой козырной точке клошар милостыню меньше полсотни евро не берёт. Кто крышует? Говорят, армяне. Армянская мафия. Откуда армяне? А хрен его знает. Их послушать, так они в Париже раньше французов появились. Двести тыщ, говорят. Армян-таун. У них тут своё армянское радио, армянские улицы, армянские церкви.  КЛОШАР: Ce qui me plairait bien, c' est une petite pipe et un caf;. ТУРИСТКА:  Обожди, Дусь, он чо-то лопочет…Ща гида спрошу. Чо-чо? Так и сказал?  Я бы сейчас с кем- нибудь переспал и выпил чашечку кофе. Дусь, как считаешь, по морде дать или выпить. КЛОШАР: Tu veux sortir boire un verre avec moi?  ТУРИСТКА: Чо, по морде нельзя? Аллё, Дусь, чо-то с картинкой, я ща поправлю, так лучше? Ага, лучше. Чо, Дусь? Сказать клошару, чтоб дурака не валял, чтоб не строил из себя либераста, пусть на русский переходит. Небось, сам из каких-нибудь Мытищ. Чо говорит? Из Тюпа? Какой еще на хрен Тюп?

     КЛОШАР:  Est-ce que je peux vous poser une question? - Могу ли я задать вам вопрос? — Эскё жё пё ву позэ юн кестьон. ЕВДОКИЯ: Это к кому? Это ко мне?

    АКЫН:  Евдокия Матвеевна дрогнула: он? Он. Идиотка! Как она сразу не догадалась. Что-то ёкнуло, когда он мимо прошел, уселся на садовую лавку под бюстом Вольтера живым олицетворением несбыточного триединства «Свобода. Равенство. Братство», развернул пакеты, достал штопор, открыл бутылку, налил в пластиковый стакан. Аккуратно, без спешки, человек на своем месте, законный местоблюститель скамьи, на белом лице черные трагические подглазья, печальный, как армянин с видом на Арарат, Неужели и тут Тюп догнал? Дуся цеплялась за красивую фразу, которую придумала десять минут назад: здесь даже клошары пахнут Людовиком, правда, не сразу сообразила - четырнадцатым, шестнадцатым? Король Солнце…кажется, четырнадцатый. Московский бомж смердит, а этот… Принюхалась. О, Париж мечты моей! Моча! Явственно попахивало мочой. Подобралась, втянула живот, пытаясь сократиться в размере, шарфиком лицо укрыла. Не дай бог, вспомнит. Le monde est ;troit. Тесен мир.

      ШАМАН бьет в бубен: Тюп, Тюп, Тюп…Вцепился, как заноза в детскую пятку, мешает по пыли шлепать. Говенные стены, проплешины саманной кладки из-под облупленной штукатурки, подслеповатые оконца, зашоренные ставнями, глиняный пол в цветастых пятнах половиков, хмурая божница в углу под рушником, убогая церквушка в мазанке, колокол меж двух тополей, бани по - черному, сараи, забитые под завязку многодетными  толпами выселенных чеченцев и крымских татар, их неистребимые сожители вши, мыши и крысы, нищета, сопли, палочка Коха, детские ребра наружу, дрисняк, разборки гаврошей, яблоки в пыльных садах, самородящая призаборная смородина, урюк, вишня, без них бы не выжили, витамин  С, тучи скворцов, воробьев, знойное лето, белесое небо, труба Курментинского цементного завода, запах пижмы, полыни, чикинды, маки, тюльпаны, шиповник, сладкие соплячки, тутовник, вяленый чебачек, желтобрюхая маринка, прибрежные заросли облепихи. Дальние походы с ночевкой, таинственное зеленое око поднебесного озера Турна-Гёль, брачные танцы журавлей, варили уху из радужной форели на фазаньем бульоне, желтое вонючее тошнилово, пацаны пили краденый у родителей самогон. «Убери руку, засранец! - А чо? Я ничо». Непонятно, как девственность сохранила. По ночам над заливом видение: светящийся крест поднимается из глубины до самого неба и, чуть полюбовавшись на свое отражение, осыпается золотым дождем, расплескивается на мелкой волне и медленно угасает. Сама видела. Мальчишки ныряли, искали на месте восходящего креста подводное царство, мечтали о сокровищах, доставали какие-то черепки.

     ЕВДОКИЯ про себя: Уходи, Тюп! Прощай! Здравствуй, Париж! Не хочу быть тюпчанкой, хочу быть парижанкой!

     АКЫН: Сидя на площади, Евдокия Матвеевна пребывала в предвкушении приторного, как иссыккульская солодка, дурмана обольщения. Когда же, когда она ощутит себя классической парижской бабулькой? Да, старая карга, помнит бабкино наставление «сядь и прижми жопу». Да, поезд ушел. Но помечтать - то можно.

    ЕВДОКИЯ про себя: Вадик и Катя… О, Боже! Им уже за пятьдесят. Им Париж уже приелся, пармезан, плато дё фромаж, Soupe ; l’oignon. Им, видите ли, милее паста и вино Prosseco за уличным столиком в Венеции. Гастрономический оргазм!  Новые русские европейцы, дранг на зюйд-вест, подальше от Тюпа, дальше, еще дальше, лучше за океан, Вика, внук, уже там. Это главное - выдавить из себя этот Тюп с его вшами, нищетой, рабством. Долой кондовый патернализм! Они вырвались из совка, откололись от государства, сами, сами с усами. Что такое совок? Прошла зима, настало лето – спасибо партии за это. Мы люди маленькие, от нас, нас ничего не зависит, манна небесная сверху, подарок от ЦК КПСС, от Президента, от барина. Жираф большой – ему видней. Этим русская власть близка церкви. Прямая линия: генсек ЦК – Президент – Патриарх – Господь Бог. Мы рабы божьи. Мы рабы. Принцип существования совка - безответственность. Умница Вика пишет: «У нас в Америке человек достигает успеха личным усердием. Беден? Сам виноват. Неудачник? Лузер? Пеняй на себя».

    АКЫН: Евдокия Матвеевна особо отметили, и даже порадовалась словам «У нас в Америке».

    ЕВДОКИЯ про себя: Они, Катя и Вадим, лично ответственные капиталисты, средний класс в сегменте интернет-ритейла, цифровая экономика, страшно выговорить, биткойн, прошли дорогущий курс обучения Executive MBA для менеджеров с перспективой карьерного роста, получили пропуск в акулы бизнеса. Интересно, кто из них начальник? Нечего спрашивать - Катя, Катюша, Екатерина…Яблоко от яблони…ЕКАТЕРИНА: Да, мамочка, я сверху. С этим надо смириться. Он мой, он при мне. А где твой мужчина? Где мой папаша? ЕВДОКИЯ про себя: Своего не уберегла, не справилась, прохлопала, сначала слишком быстрое девичье очарование /еле девственность донесла, еле дотерпела/, еще быстрее разочарование, думала - орёл, а он просто неплохой парень, слабый, особенно на водку, от слабости начал руку поднимать, ну и… В общем пришлось расстаться, прости меня, доченька, сто раз прости - за твою безотцовщину. И отчима приличного не нашла, дура. Клеился один поклонник из туманного Альбиона, да как-то не срослось, в очередной раз Тюп подгадил, стыдно было за малую родину: сортир во дворе, на подтирку газета «Тюпская правда», а он, сэр-пэр, ел курагу ножом и вилкой. Остались френдами по имэйлу, поцелуи лайками.

      ЧУПАБРА: Я вас сразу узнала! Вас по телеку показывали. Я маленькая была, но помню. Мама говорила, какая красивая чукча!  ЕВДОКИЯ  про себя: Вот те на – где и встретить знакомую чукчу, как не в Париже? Поймала звезду! ЧУПАБРА: Вы были в командировке с оператором, поехали на собаках, перевернулись с упряжкой, замерзли, мы боялись, что совсем кирдык, пришлось отогревать чукотским способом - голым женским телом, моя старшая сестра вас в спальнике грела. Вы же знаете про наше сексуальное гостеприимство, ни у кого в мире такого нет, женщины ложатся в постель гостю, а мужчины даже не ревнуют, наоборот. Мужчины не греют. Почему? Сама не знаю. Женщины горячее. Женщины чукчи считаются лучшими любовницами среди северных народов. Вы, Евдокия Матвеевна, помните, как это было? Мы завидовали сестре, она рассказывала, как старалась, говорила, что гостья была на пороге двух миров, белого и темного, как нерпа мороженная, пришлось и рот в рот, как искусственное дыхание, и грудь  в грудь, и ноги от пальчиков до промежности, и внизу живота, и ягодицы, говорила, ягодицы у вас мягкие, сочные, и соски сладкие, сосу, сосу, говорит, холодные, думала, ну, всё, уходит, а потом дрогнули, напряглись, я так, говорит, обрадовалась, - оживает, я туда, к месту зачатия жизни, и так, и так, глубоко, еще глубже, и пошло тепло, дрожь пошла по всему телу, возвращается наша любимая телезвезда с того света, я опять рот в рот, и она, говорит, языком шевелит, отвечает, я Ворону молюсь, Создатель земли, солнца, рек, морей, гор, оленей, помогай, помогай! И всем телом приникла, прижалась, тесно, тесно, чувствую, теплорегуляция восстанавливается и под шкурами оленьими стало жарко, хоть и голышом обе, а с той стороны яранги минус сорок… А самое главное было? – спрашиваем. – Было, говорит. – И у неё? – У обеих. – Ты, случайно, не влюбилась? – Нет, говорит. Вы же знаете, у меня жених есть, в тундре пасет оленей. Мы щас в Чупабре тренинги проводим, открыли в Париже курсы сексуального гостеприимства, разрабатываем на научной основе новейшие практики, от белых француженок нет отбоя. Не у всех получается, процентов на семьдесят. Чтобы на все сто получалось, надо быть чистокровной чукчей, женщиной высшей расы, богатыми оленями лоуратвеленами или чаучу. Наш верховный бог, творец и благодетель Ворон, обеспечил чукчей особой теплорегуляцией, высоким уровнем гемоглобина в крови, быстрым обменом веществ. Чукчи не знают детских болезней, потому что по научению Духов при рождении младенцев омывют материнской мочой.

    ЕВДОКИЯ про себя: Вот так, Дуся. Вот так Евдокия Матвеевна. Тайное становится явным. Так просто, обыденно, вслух  и  где? В Париже! Перед центральным порталом собора с картиной Страшного суда, на глазах Верховного Судии занятого сортировкой - кого в рай, кого в ад, без преференций, в порядке живой очереди. Чистые ангелы протрубили на кладбищах: вставай, вставай! Карикатурные черти с ослиными хвостами зубы скалят: к нам! на сковороды, в котлы со смолой… По ком звонит колокол?

     АКЫН с силой ударив по струнам комуза:  То, что Евдокия Матвеевна хранила в самых дальних, совсекретных тайниках памяти, никому, никогда, ни за что не открывая доступа, даже себе, даже шопотом, только на самый крайний случай, в бессонницу, в темноте, под одеялом, то, от чего она и через много лет заливалась краской, будто пойманная на месте преступления, то, что и через много лет заставляло её содрогаться и трепетать, открылось вслух и как бы походя. Типа, а что такого? Житейское дело. Боже, какая сладость, какое блаженство! это ощущение горячего молодого  тела, одновременно мягкого и упругого, попахивающего дымком и потом, и строганиной, и немножко, слегка, мочой и еще чем-то изо рта, изнуряющего её гостеприимными поцелуями, всю, всю, с головы до пят, и там, в глубине… Господи, какой стыд!   

     ЕВДОКИЯ глубоко про себя: Я Жозефина! Я Жозефина! Он написал, чтобы я не мылась, через три дня приедет. Он жаждет прильнуть и нюхать, вдыхать запах любимой женщины.

    АКЫН отложив комуз, читает текст на экране айфона: «3 апреля 1796 года. Моя единственная Жозефина, вдали от тебя весь мир кажется мне пустыней, в которой я один... Ты овладела больше, чем всей моей душой. Ты - един­ственный мой помысел… Какими чарами сумела ты подчинить все мои способности и свести всю мою душевную жизнь к тебе одной»? ЕВДОКИЯ про себя: Глупый! Зачем он пошел на Россию? Он уложил под себя всю Европу, мог нюхать там сколько угодно. Боже, три дня без ванны с лепестками роз.
     ШАМАН кружит с бубном, закатывает глаза, смешивая слова из собственной головы и откуда-то свыше: Какие мужчины! Какое сравнение! Так вот отчего этот голый сон! Настигло, пробило, как извержение вулкана. Всё сходится: Везувий, Италия, Брюллов, последний день Помпеи и  возвращение с того света в яранге…Слава Создателю земли, солнца, рек, морей и оленей, слава Ворону! Изначально мы появляемся на свет нагими, лишь со временем из лицемерия и страха перед холодом облачаясь в одежды, прячемся в меха и шкуры. Сон, в котором женщина видит себя в чем мать родила, означает тоску по раннему детству, желание уйти от проблем, разочарований и горестей взрослой жизни, в надежде избежать Страшного суда и проскочить в Рай, охмурив стражу, и сонник Юноны, балансирующий между мистикой и практической психологией, не предвещает близких неприятностей и даже намекает, что где-то на подходе возможна материальная выгода и, быть может, тот эпизод в яранге с её размораживанием, стоит считать знаком провидения, пропуском в дальнейшее  проживание на этом свете, включая Венецию и Париж. Чукчам виднее, в конце концов, они общаются с высшими силами напрямую, без мобильников. 

     АКЫН:  Воронежки, пензючки, тамбовочки, отложив тему фаллоимитатора, навострили уши: надо же такое! секс по-чукотски, сексуальное гостеприимство, и вот они чукчанки живьем – действующие лица, те, что не понаслышке, а лично, во всех подробностях.
     ТУРИСТКА:  Алло, Дусь, обожди, я тебе минут через десять перезвоню. Тут интересная тема нарисовалась. Ладно, пока…Да едем, едем, всей гоп-компанией…ну да, а как же…ну ты затрахала…в секс-шоп…чо так сильно? Ну, ты меня в краску вгоняешь… палоимитатор…не  пало…а фалло, первая буква «Петя» и два «л», фаллоимитатор.. . у нас эта штука по-другому называется, короче,  ну да, если по-русски, пенис, можно еще короче, в два раза, но это некультурно, у нас, у русских, тяжелый культурный бэкграунд – Толстой, Достоевский, Дягилев…Мы обязаны марку держать…хрен с ним, пусть будет по ихнему, по европейски – фаллоимитатор. Тут всё имитация… Вот подружка моя говорит, у них в Воронеже есть отечественные, по программе импортозамещения. А чо, можно и в Воронеж смотаться…а тебе французский подавай. Для сравнения?  Еще одна наша туристка, из Орла, она в женской колонии работает, говорит, им международные правозащитники в порядке гуманитарной помощи учреждениям пенитенциарной системы присылают посылки из Голландии, там всегда эти самые фаллоимитаторы. Это мы краснеем, стесняемся, а для них, европейцев, это самое обычное дело. Всё, Дусь, не боись, не забуду, привезу…Сколько, сколько? Я столько не укуплю, денег не хватит, говорят дорогие. Тут девушка чукча чо-то объясняет про это самое. ЧУПАБРА: В Чупабре фаллоимитатор входит в обязательный комплект к шелковому белью. Роман Аркадьевич лично контролирует. А как же! Мужчины уходят с оленями в тундру на месяцы, а женщины остаются на хозяйстве в яранге. Им как без мужчин? Если парижанки в окружении мужчин пользуются фаллоимитаторами, то нашим анадыркам на стойбищах сам Бог велел, в смысле, наш Бог Ворон.

     АКЫН: Кое-что, да, по правде сказать, и немало, Евдокия Матвеевна знала о чукчах и до пришествия их главного /после Ворона/ бога Романа Аркадьевича. Недаром же она, хотя и по сложным семейным обстоятельствам, опознание Отечества начала с Чукотки, с чукчей, которые дали остальным народам России генеральную заповедь: СУШИ СУХАРИ!  Верховный Ворон напрямую, из уст в уста вдыхая жизнь, шепнул первоначальному чукче: СУШИ СУХАРИ. На всякий случай, вдруг сошлют в какую-нибудь Тмутаракань, в Париж какой-нибудь, где живых людей морят пармезаном и трюфелями. Нганасаны злорадствуют: ну всё, чукча, конец тебе! А ты из мешка достаешь сухарь, достаешь шмат вяленого морского козлотура – вот вам, месье и мадамы, - чукча живее всех живых, как товарищ Сталин. Подкрепился  сухарем, нарезкой козлотура, заправился китовым жиром, повеселел, глазами туда, сюда и уже готов отведать белого тела пониженной социальной ответственности. За что в Париж? По какой статье? По политической, говорит Всевидий. За русофобские анекдоты. ШАМАН: Русский попросил у чукчи в долг шкуры песца для продажи, чукча дал. Второй раз попросил – опять дал, видит – в третий раз идет к нему русский. «Жена, скажи, что я на охоте, а то опять будет шкуры клянчить». А сам – под кровать. Русский заходит, жена говорит: «Он на охоте». «Жаль, говорит русский, я деньги принес с процентами. Ну, давай, отметим сделку». Выпили и в постель. А чукча лежит под кроватью и думает: деньги надо бы забрать, русского застрелить, жену поколотить. А я, как назло, на охоте».

     АКЫН: В российской науке пошли разговоры о принципиально другой концепции мира. Именно он, чукча, зажигает день над Россией. Это медицинский факт. Россия глазами чукчи, как бы заглянула за край Земли и узнала Чум Человека. Точнее, ЯРАНГУ ЧЕЛОВЕКА, стоящую на стыке двух океанов. Прямо с земли, не привставая на цыпочки, левым глазом чукча видит Северный Ледовитый Океан, а правым Тихий Океан, расставив ноги в шпагате Волочковой, чукча пропускает Берингов пролив между двумя материками, рукой чукчи Россия физически дотронулась до Америки, до той Америки, которая была Россией.
     ШАМАН: Эй, эскимосы, вы слышите? В мире нет другой родины такой, пусть нас озаряет, словно утренний свет, знамя твоих побед. Короче, янки, верните нам Аляску.
    АКЫН:  Просвещенное человечество еще до Романа Аркадьевича осознало Библейский аспект географии: чукчи дали землянам представление о Крае, в том самом, космогоническом смысле. Край, как НАЧАЛО И КОНЕЦ, как точка отсчета, великие семь дней СОТВОРЕНИЯ МИРА. КРАЙ ЗЕМЛИ. ИЛИ НАОБОРОТ – БЕСКРАЙНОСТЬ  МИРА. Вопреки мантрам доморощенных гейроперов, что Россия это Запад, факт остается фактом: мы – чукчи. В геополитическом смысле, опять же, в сфере самоидентификации, определения национальной идеи. Были и останемся чукчами, людьми высшей, даже запредельной расы. Так Ворон, решил, а олень добавил: прижми жопу и айда за ягелем, ибо движение это жизнь. Самой географией чукча обречен голосовать первым и показывать остальным, как это делать. На 18.00 (09.00 мск) 100% явки достигли в шести селах округа – это Краснено, Хатырка, Ванкарем, Биллингс, Ламутское и Снежино. 16 населённых пунктов Чукотки показали явку выше 90%. Лидером по количеству активных избирателей является городской округ Эгвекинот, в котором из 8 населённых пунктов 7 превысили явку в 90%.

   ЧУПАБРА: Классная коляска! А можно я вас прокачу?

   АКЫН:  Чупабра наклонилась, оказавшись близко лицом к лицу Евдокии Матвеевны, и в нос ей ударил тонкий и острый запашок, тот самый сложно-сочиненный аромат старшей сестры, которая отогревала её в яранге. Похожа! Одно лицо, и вообще смазливая, может она представить, чтобы её Вика женился на такой красотке?  Она, кстати, окончила Оксфорд. Роман Аркадьевич взял на попечение – растит поколение новых чукчей, адаптированных к три «Д» моделированию  и цифровой экономике и, само собой разумеется, с учетом интереса европейских партнеров к Арктическому шельфу, подводному хребту Ломоносова, Северному морскому  пути, атомному ледокольному флоту, береговой инфраструктуре. Рекрутинговые агентства ведут поиск морозоустойчивых французов, англичан, китайцев. На биржах чукотские гены на вес золота. Короче, Роман Аркадьевич считает, что будущее человечества за чукчами. ЧУПАБРА:  А вы сейчас где живете? В Москве? Я хорошо знаю Москву. На Юго-Западе? Знаю, знаю, там здание химфака МГУ.

     АКЫН:  Дочь с зятем сняли ей прайвеси, миленькую однушечку, в хорошем районе, метро, чайхона №1 и даже театр, метраж как раз по её ногам: два шага от койки – туалет, два шага от туалета – кухня, и два шага от кухни – койка, всё под ногой. Ты как? В ванну еще можешь сама? Или только под душем? А ногти на ногах? А пятки пемзой? Пятки, небось, как дубовая кора…Вот холодильник, вот тебе микроволновка, вот тебе айпад, имэйл, скайп, мобила. Можешь погуглить, порыскать по торрентам. Все книги мира – твои. Хочешь – сама пиши, письма, дневник, мемуары, романы. Все фильмы твои – скачивай и смотри, Фейсбук, «одноклассники», весь мир с тобой, все физические и моральные извращения, вся голая правда бузовых, волочковых, кардашьян, весь бодипозитив, порносайты, смотри и развращайся, хочешь - заводи романы, по переписке, по скайпу, на сайтах знакомств. ВАДИМ: Ща народ увлекается подставными порно со звездами. Чувак под ником deepfakes использовал  возможности искусственного интеллекта, чтобы увидеть израильскую актрису Галь Гадот без одежды. КАТЯ: Мы с тобой смотрели фильм с её участием «Чудо-женщина». Там героиня занимается сексом со своим сводным братом. Ну и этот мудак выложил запись инцеста в открытый доступ на имиджборде Reddit. И тут же на портале появились порноролики с участием Скарлетт Йохансон, Мэйси Уильямс, Тейлор Свифт и Обри Плаза. Инцест, инцест, инцест. Короче, запасайся чипсами, создавай контент. Работать можешь, в конце концов, утолять страсть к менеджменту, управлению, командованию, управлять по удаленке, как Абрамович Чукоткой. Ща так все миллиардеры управляют. Скважины, шахты, шельф в России, а они в Лондоне, в Монако. Очень удобно. Если чо, я в соседнем подъезде. В Париж хочешь? Ради бога? ВАДИМ про себя: Дуньки просятся в Европу. КАТЯ вслух: Парижанка ты наша. Дай-ка я тебя сфотаю. О! Ю зе бест, мама. Классическая парижская старушенция. Ноги гудят? Найс уже не действует? Давай в креслице, твоё новое движимое имущество, немецкое кресло-коляска. Ты уже прочитала? Ультралегкая инвалидная коляска активного типа Авангард CLT, модульный дизайн, облегченная алюминиевая рама с двойной крестовиной. Какая прелесть! И еще специальный адаптер, широкие возможности настройки приводного колеса, угла наклона сиденья, развала колес. Развала колёс, мама! ВАДИМ про себя: Ужас  даже не в том, что за всё приходится платить, а в том, что приходится сопровождать тёщу в нескончаемых походах по медцентрам. Еще и делать вид, что ничего особенного, тра-ля-ля,  идем в кафешку, бокал вина. Бокал! Как много Тюпа в его звоне! ВАДИМ вслух: Легкий перекус. По бутербродику с пармезанчиком…или с плесенью…КАТЯ: И мороженое. ЕВДОКИЯ: про себя: Сто лет борща не ела. Капуста, картошка, весь набор, плюс мясо – это же базар, магазин, это ноги. Ешь, что дают, что принесут из «Азбуки вкуса», из «Ашана».  ЕВДОКИЯ вслух: Ах, ах, мне мороженого нельзя, мне пирожного нельзя…  Если можно, с плесенью. Просто масленица на душе. ВАДИМ про себя: Чем масленица кончается? Вот, вот…Скорее бы, прости Господи. Несгораемый шкаф.  ВАДИМ вслух: Хайп!  ЕВДОКИЯ про себя: Боже, я в мамином возрасте перед ее смертью, развалина, дети работают на мои лекарства, пора, пора уняться, пора прижать жопу. ЕВДОКИЯ вслух: Замечательно, просто прелесть, титановые приводные обода, прорезиненные обода, подлокотники, очень удобно, декоративные колпаки на спицы. КАТЯ: И особо важная деталь: противопролежневые подушки Evolight и Evolight PRO. ВАДИМ про себя, ехидно: И всего на 145 тысяч рублей!

     ЧУПАБРА: Как жаль, что вас вчера не было! Мы в Чупабре презентовали постоянно действующий семинар «ЭРОС В ЧУКОТСКОЙ ЯРАНГЕ». Настоящая информационная бомба, взрыв мозга у европейцев, разочарованных десакрализацией полового акта, низвержением его до спаривания, обыденной случки. Они балдеют от наших моделей в мехах и шкурах, настоящим хайпом стал женский комбинезон из цельно сшитых штанов с низко вырезанным корсажем, с разрезом на груди и широкими рукавами, модные журналы заказывают фото наших красавиц в ритуальных балахонах из оленьей замши, камлейках из тонкошерстной шкуры с обрядовыми нашивками в виде полярной совы, тюленей, оленьих рогов, нарасхват идут прокладки из мха и оленьей шерсти с клапаном для удаления жидкости. Бешеным успехом пользуются  канкан по- чукотски,  эротические танцы под мантры шамана, не говоря уже об интерактивных практиках традиционного сексуального гостеприимства без контрацепции. Подключилась академическая наука, установили сенсационные антропогенные особенности чукотской женщины. В журнале Evolutionary Psychological Science опубликовано исследование, доказывающее, что особую сексуальную привлекательность чукчанкам придает изгиб спины, при котором поясничный отдел позвоночника выдается вперед. Все без ума от эффекта откляченной задницы. Ученые демонстрировали трехмерные модели женской фигуры с разной осанкой и просили оценить степень их привлекательности по шкале от одного до десяти. С помощью окулографов определяли, к какой части тела прикован взгляд испытуемого. Выяснилось, что при равных физиологических параметрах именно выгнутость поясницы делает женщину максимально привлекательной, с повышением коэффициента искривления индекс привлекательности возрастает с 4,64 до 6,41. Чем сильнее изгиб, тем дольше взгляд участников эксперимента фокусировался на бедрах. Как полагают ученые, эти данные свидетельствуют о том, что человек, подобно другим млекопитающим, воспринимает выгнутую осанку как сигнал к спариванию. Парижане без ума от такого изгиба при контактах на оленьих шкурах, и, несмотря на их природную скупость, не жалеют евриков на интим с северными гуриями. Это блюдо получило название «жареный лед». В центре внимания наша мадонна Гитиннавыт, красавица из рода Вакат – ваал  Омр-ына, прямой потомок рода Черного Ворона. Произвела на свет двенадцать живых мальчиков и девочек. И все, как один, чукчи, особенно те семеро, что родились в результате сексуального гостеприимства. Здоровые, красивые…Яранга вошла в самое чрево Парижа. Эффективность практик подсчитают по итогам первых девяти месяцев.

     ТУРИСТКА:  Алле, Дусь! У тебя какая задница – выгнутая или вогнутая? Да, Дусь, говорят это важно. Чо? Чо такое? Немилосердная? Ну? Ну и чо? Это он сказал? Сам сказал? Я немилосердная? Ты его больше слушай. И чо? Я не дала? Вот сучонок! Как это я не дала! А он просил? Скока? Говорит, один раз просил, дала два раза? Вот козел! А ты скока? Скока просил, стока дала. Ты, значит, милосердная, а я немилосердная. Ну, погодите… Я вам покажу сексуальное милосердие! Ща поедем в Чупабру, попрактикуемся на тренингах… Чупабра, это скока стоит у вас? Дорого, блин. Оборзели… Скидку сделаете! Они, Дусь, скидку сделают. Но всё по полной программе, по всем ихним чукотским практикам. А насчет немилосердия, учти Дусь, я так не оставлю. Я ему такое сексуальное гостеприимство окажу, про твое гостеприимство забудет, хоть он и твой двоюродный кум. Чо? Троюродный?  Один хрен. А ты, подруга, останешься один на один с фаллоимитатором. Он тебе и двоюродный, и троюродный. А этому, Витьку, ты за скока дала? За так! За милосердие? Не, в Париже за так никто не дает. Слышь, клошар, давай за так сфотаемся, селфи на фоне Нотрдамы… Пять евро? Вот, Дусь, уже скинул. Наполовину скинул. КЛОШАР: Paris vaut bien une messe.  ТУРИСТКА: Чо-то он по ихнему буробит, ща спросим…за биткойны? Это идея. Клошар, а за биткойны? Дусь, отсталый народ, криптовалютой не пользуются. А твой-то всё майнит? По ночам? Ну, правильно. На даче? А днем? Отсыпается? А какой курс? Волатильный? Скачет от инфаркта до инсульта. Чо?  Счет за электричество? Скока, скока? С ума сошел. Магадан? А чо там? Офшор для криптовалюты? Официально? Днем тоже можно? А ты? Не можешь корову бросить?  Я тебя понимаю. Ладно, Дусь, чо валенком прикидываешься? Он в Магадан биткойны майнить, а ты на огороде с фаллоимитатором. Нормально, Дусь. Второй запасной. Как я тебя, Дусь, понимаю. А давай, Дусь, нашу любимую, Какую, какую? Ну, вот эту: «Мы девчонки из простых без сережек золотых, но красивые, пардон, посмотри со всех сторон». А ну, деушки, давай вместе: «Танцуй, Расия, и плачь, Европа, а у меня самая, самая красивая попа»! Скажи, клошар, ты видел здесь попу лучше, чем наши российские? То-то. КЛОШАР:  Femmes sont anges ; l’;glise, diables ; la maison et singes au lit. ТУРИСТКА:  Это он чего буробит? Ты по-нашему можешь, клошар?  ГИД: Это поговорка такая французская: женщины ангелы в церкви, дьяволы дома, и обезьяны в постели. КЛОШАР гримасничая:  В людях ангел, не жена, дома с мужем – сатана. ТУРИСТКА: Смотрите, по-русски заговорил! Хорошо устроился бомж. Сам-то откуда? Питерский? Ушлые эти столичные ханыги. Ну, правильно – ангелы мы! Мы же в церкви, в Нотрдаме ихней! Ларис, сфотай меня на фоне венца тернового, сфотай – я выложу в Инстаграм, там Дуська ждет, она себя выкладывает для Андрюшеньки, привет, Андрей, афтар жжот, смотрите, вот она под коровой в растяжке, не хуже Волочковой, ага, доит корову, а это она на лошадь садится, одна нога в седле, другая на земле, а лошадь оказалась не кобыла, а конь, жеребец, видишь, там у него еще одна нога, амбициозная, вот смеху будет у Андрюшеньки в студии, может, позовут на экран, а чо Бузова? Бузова отстой, она ноги бреет, а ща в Америке никто ноги не бреет, и грудь у неё срам один, у тебя в три раза больше. Дусь, можешь ща в скайпе грудь показать? Стесняешься? Ага, вот так лучше видно, подвинь камеру чуть левее, это одна только, а обе можешь? вот, ща лучше…На хрена тебе, Дусь, с такими сиськами фаллоимитатор? Эх, не ценим мы себя, тамбовчанки, орловчанки, пензючки… Ларис, сфотай меня на фоне Гвоздя, не видно? Почему не видно? Он же тут главная достопримечательность, гвоздь маленький, а я большая? Ну, давай отдельно гвоздь, отдельно я, потом соберем вместе, чо-нибудь придумаем. Колокола? Не, колокола молчат, они только утром и вечером, пять штук, все по именам, самый большой… ща у гида спрошу…скока, скока? Эммануэль самый большой, тринадцать тонн, язык полтонны. Прикинь.  Он тока по большим праздникам…чо? в нашей лавре, в Сергиевом Посаде больше? Скока, скока? Ща Яндекса спросим.  Яндекс, Яндекс – ага, вот она, Википедия: 16 апреля 2004 года на звонницу Троице-Сергиевой Лавры был поднят новый «Царь-колокол», самый большой в России, весит 72 тонны, высота четыре с половиной метра. Прикинь: Эммануэль тринадцать тонн, царь-колокол в лавре семьдесят две тонны. Я ж говорю, Париж, Париж, понты, амбиции больше амуниции.

    АКЫН:  На скайпе Евдокии Матвеевны вызов из Лондона, во весь экран румяная физиономия сэра Хардинга – хэлоу! У них на фейсбуке обсуждают смешную инфу: туристка из графства Бедфордшир в горном ущелье близ Тюпа в Киргизии пошла в кустики Azaleastrum совершить пи-пи, обронила в траве фамильные цацки и теперь хочет отблагодарить тюпского пастуха-овновода, который нашел эти драгоценности и через интернет переслал хозяйке. Ну, нашел, переслал по интернету – в чем фишка? Знаменитый английский юмор? Фишка в Тюпе! Сортира нет, а вай-фай есть. КЛОШАР: Армянин, что ли, этот пастух? ЕВДОКИЯ: Почему армянин? КЛОШАР: Потому что честный. ЕВДОКИЯ глубоко про себя: Вот абздон! Мало я ему по яйцам пинжзданула за ахуинбер. ЕВДОКИЯ вслух: Какие армяне? Да еще овноводы!

    АКЫН: Ну, что ты будешь делать! Тюп оброс колючим репейником, как фронтовик щетиной в Тюпском госпитале. Ты в Венецию – он за тобой, ты в Париж – он тут как тут. Репей. ЕВДОКИЯ вслух:  В Тюпе я знаю всех. На улице Ленина: Маловичко, Полтавченко, Приблудов, Дзасосов, Гренобля, Хреновишин, Невольнов, Меняйло, Мень-пень. На улице ХХ партсъезда Подкузмилов, Подкаблучный, Афенькин, Косоротьев, Ведро, Пропадайло, Кобылкин, Кудыкин, Бельжопа, Глистьев, Непизюк,  Перегнойко. На Куренкеева, бывшей Сталина, -  Непизин, Недайбо, Нифуйцев, Засруев, Дуйзадов, Неприглядов, Хохотченко, Шмырдяк, Пустопердин, Писучий, Гоношистый, Смурило, Еретыковкин, Ведерко. Вся наличность, весь личный состав. Плюс одна на всех Попогребская. КЛОШАР про себя: Попогребская откуда такая посреди Шмырдяковых? Как фингал под глазом. КЛОШАР вслух: Это с какого года в Тюпе Бельжопы и Засруевы? ЕВДОКИЯ про себя: Сколько лет, сколько зим? Почти шестьдесят. И ведь узнал засранец. ЕВДОКИЯ вслух: С 1869 года, село Преображенка Семиреченской области, основано русскими переселенцами, рядом Семеновка, Сазановка, Долинка, Теплоключенка, Покровка, Полтавка, высота над уровнем моря 1770 метров и никаких армян. КЛОШАР глубоко про себя: Ну и рожа! Ахуинбер, ахуинбер, что за глазки, что за лоб. КЛОШАР про себя: Это сколько же лет прошло? Неужели шестьдесят? Ё-п-р-с-т! КЛОШАР вслух: Женщина! Малую родину позоришь. Школу окончила с медалью, а тюпографию не знаешь. 1869 год – садись, прижми жопу, двойка тебе! Помню, у тебя дома над кроватью была картинка «Девочка на шаре». Что это за шар такой – не понимаешь? Что имел в виду художник,  не понимаешь? Кто такой Пикасссо, не понимаешь? Испания! ТУРИСТКА про себя: Ни хрена себе! Они чо – земляки, что ли? Из этого гребаного Тюпа? ТУРИСТКА вслух: Вот, блин, Париж! Говорят же, мир тесен. Как это по-местному, по-французскому?  КЛОШАР: le monde est petit. Мир тесен, а от тесноты вши. КЛОШАР про себя: Эти лягушатники всегда забывают полную формулу. КЛОШАР вслух: И вши у них мелкие, не то, что в Тюпе. Вот там были вши так вши – помнишь Дульсинея? ЕВДОКИЯ глубоко про себя: Были бы ноги здоровы, пинжзданула бы, как тогда, по яйцам. ТУРИСТКА: Ну, блин, тюпики! Полный зашквар. ЕВДОКИЯ про себя: Когда же эти Дуньки тамбовские за фаллоимитаторами уберутся? Развесили уши. КЛОШАР: Про вши это отдельно. Щас про котлеты. Открытый урок армянской тюпографии. В 1856 году Петр Семенов, еще не Тянь-Шанский, в Венеции изучает знаменитую каталонскую карту мира, составленную в 1375-1377 годах Авраамом и Иегуди Крескесами. На этой карте крестом отмечена точка с надписью: "Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, апостола и евангелиста". На карте точка с крестом соединяется прямой линией с Иерусалимом. ЕВДОКИЯ про себя: Это надолго. ЕВДОКИЯ вслух: Давай, давай, от Адама и Евы. Адам, конечно, был армянин. КЛОШАР: Highly likely, с высокой долей вероятности, госпожа Попогребская. ЕВДОКИЯ: А как насчет мощей апостола Матфея? КЛОШАР: Да будет вам известно, любезная Дульсинея, что мученическую кончину за Христа апостол Матфей принял на территории нынешней Эфиопии. Оттуда во втором веке бежавшие от римских гонений христиане перенесли мощи апостола в монастырь на берегу озера Иссык-Куль, в самый дальний, самый потаенный уголок земли. Highly likely, Господь, создавая земную твердь, зарезервировал это местечко для личного пользования, для отдохновения и раздумий в одиночестве, свой ;;;;;. ЕВДОКИЯ:  Что, что? КЛОШАР: Поразительная необразованность для выпускницы Московского государственного университета имени Ломоносова. Дра;хт в древнеармянской мифологии часть загробного мира ; райское место, куда попадают праведники. В Драхте стоит Партез — райский сад. Альтернатива драхту - Джохку. Тюпография отвечает всем признакам драхта. Высота над уровнем моря 1770 метров, часовой пояс UTC+6. Летом плюс 20 – 25, морской бриз, зимой минус 10-15. Ну, ты сама всё это прекрасно знаешь. Долина расшита серебром больших и малых речушек,  вдоль рек роскошные кущи плакучих ив, на горных кручах подпирают небо тяньшанские ели, под их сенью пасутся рябиновые рощицы, дикий шиповник и жимолость. Ароматерапия, фитонциды, никакой аптеки не надо, истинно божья благодать. Мраморной спинкой Божественного престола служит гора Хан-Тенгри, Властелин духов, подлокотниками - два поднебесных хребта Тасма-Тоо и Кунгей Ала-Тоо, а для омовения усталых ног Творец устроил себе горячую ванну, заполнив глубокую котловину меж горных исполинов голубой водой Иссык-Куля. Вопросы есть? Вопросов нет. ТУРИСТКА: Как это нет? Есть вопросы. Откуда взялся Тюп, если село назвали Преображенка? КЛОШАР: Коренной вопрос! Понятно теперь, почему мальчик хочет в Тамбов. Приятно поговорить с умными людьми, а уж красотки! Pretty women, good-looking gir! Тюп, тюп, тюп – что этим словом называют кыргызы?  Честный! Т;п жигит - «честный парень», правдивый, прямой, верный договору, убадага т;п киши - человек, который держит слово; айтылган убакытка т;п келди – приходит точно в назначенное время, в пять так в пять. Т;рт т;л;г; т;п, берекеси жок - у него всё в полном порядке и баранов не сосчитать. А теперь, Дульсинея Тюповская, скажи, может ли быть такой человек в принципе в твоем списке: Приблудов, Дзасосов, Гренобля, Хреновишин, Невольнов, Меняйло, Мень-пень, Подкузмилов, Подкаблучный, Афенькин, Косоротьев, Ведро, Пропадайло, Кобылкин, Кудыкин, Бельжопа, Глистьев, Перегнойко, Непизин? Нет и не может быть в принципе. Вот поставь Смурило, Непизина, Косоротьева в Пенсионный фонд – что будет? Разворуют. Вот поставь Пустопердина или Засруева на таможню – и… Правильно – коррупция! Потому что дежурить на таможне и не брать на лапу – никто не поймет, скажут юродивый. ТУРИСТКА: Тамбовские точно не поймут,  и пензюки, и воронежские. Скажут, он чо – нас оскорбить хочет? КЛОШАР нацелив левый глаз на картину Страшного суда, а правый на бюст Вольтера, для преодоления возникшего когнитивного диссонанса исторгнул молитвенный кондак: Сего; ра;ди чти;м честну;ю па;мять твою;, Матфе;е Богоглаго;ливе, моли; ми;лостиваго Бо;га, да грехо;в оставле;ние пода;ст душа;м на;шим. ТУРИСТКА из Тамбова, перекрестившись, запевает как бы в антифон, пензючки, орловчанки активно соучаствуют: «Розпрягайте, хлопці, коней, та й лягайте спочивать, а я піду в сад зелений, в сад криниченьку копать».

      АКЫН: Вокруг поющих собираются китайцы, малайцы, вьетнамцы и многоустно подхватывают известный всему миру приспів: «Маруся, раз, два, три, калина, чорнявая дівчина в саду ягоди рвала». КЛОШАР поднимает, как знамя, бутылку с остатками вина: Le monde est petit, n'est-ce pas? Голодранци усих краин, гэпай до одной кучи! За человечество, блин, просто обидно. На всё поголовье один - единственный честный мытарь и звали его Матфей. ЕВДОКИЯ: И он, конечно, был армянин. КЛОШАР: Естественно, кто же еще, cavet tanem, Дульсинея! ЕВДОКИЯ глубоко про себя: Армян засруев! Тебя бы к нам на Крабофлот под нож к раздельщицам крабов– они бы повязали пионерский галстук  под головку твоего армянского достоинства. КЛОШАР вслух: Ты чо улыбаешься, Дульсинея? Что-то смешное привиделось? ЕВДОКИЯ вскинув руку в пионерском приветствии: Привиделось. Интересная картинка, пионер всем детям пример. КЛОШАР возвращаясь к молитве: Отве;рзу уста; моя;, и напо;лнятся Ду;ха, и сло;во отры;гну ца;ри;це Ма;тери, и явлю;ся све;тло торжеству;я, и воспою; ра;дуяся тоя; чудеса;.

    АКЫН: Конечно же, Евдокия Матвеевна знала эту историю с мощами апостола Матфея. В 1857 году Петр Семенов, путешествуя по Тянь-Шаню, добирается до озера Иссык-Куль и, сверяя шаг с каталонской картой, ищет следы монастыря братьев армянских. Где, где? На дне, - разводят руками новоселы этих мест кыргызы. – Где-то напротив нынешних Курментов. Давно дело было, 2500 лет назад. Мы ничего не ломали, не рушили – озеро само выносило на берега строительный материал для кладбищенских мавзолеев наших родичей, из глубин озера, где покоятся руины дворцов со времен  Великого потопа. КЛОШАР:  Митрополит Владимир, который двадцать лет управлял Ташкентской и Среднеазиатской епархией, да ты его знаешь, в книге «Земля потомков патриарха тюрка» указывает на другое место -  Тюпский сельскохозяйственный техникум, раньше тут размещался детский дом, а до него, в 1882 году, был основан Свято-Троицкий монастырь. ЕВДОКИЯ: Я знаю, мы снимали для телевидения крестный ход, которым отец Владимир водил вокруг него паству. До сих пор там остаются развалины трапезной и молельни из дерева, которое топор варвара не берет. КЛОШАР: Помнишь, мы пацанами ходили туда по ночам смотреть всполохи света в виде крестов над этим монастырем.

     АКЫН: Хотела бы забыть, да не получается. То Ватикан напомнит, то Голливуд. МИД Киргизии даже пригласил в Бишкек представителя Ватикана. Итальянцы утверждают, что мощи Матфея еще в первом веке, сразу после его смерти, попали на Аппенинский полуостров и сейчас хранятся в соборе Сан-Маттео в городе Салерано. Тело апостола якобы нашли при раскопках одного лангобардского замка по наводке женщины, утверждавшей, что апостол явился к ней во сне. Мощи замироточили, принц Жизульф в 954 году привез их в Салерно и Папа Римский Георгий Шестой заповедовал положить их в крипту собора, а заодно завещал похоронить его рядом, что и было исполнено год спустя. Кафедральный собор Сан-Маттео занесен во все католические путеводители для паломников. Не имея строгих документальных свидетельств, официальный Ватикан по этому поводу дипломатично ссылается на старую католическую традицию, не утверждая ничего однозначно. К Иссык-Кульской версии в окружении Папы отнеслись серьёзно. Быстро отреагировал Голливуд. В 2002 году экспедицию в Тюп организовала компания IPV News USA, занимающаяся съемками фильмов в экстремальных условиях. Американцы обнаружили остатки несторианского монастыря с мощами апостола Матфея. Под толстым слоем наносов и галечных отложений они нашли  некий артефакт в виде бревна, окованного серебряными листами с орнаментом. Авторы сенсации предполагают, что именно в этом «бревне», могут находиться останки апостола. Не теряя времени, компания наняла сценаристов для работы над фильмом и вступила в переговоры с Голливудом.  КЛОШАР: Дульсинея, хочешь, поедем в Тюп с ними, я договорюсь, у меня там родственники армяне.

     АКЫН: Тамбовские ушли за фаллоимитатором, Чупабра отправилась на встречу с земляками выпускниками Оксфорда, и они в толпе  китайцев с малайцами остались, как два одиночества. Типа, нам нельзя друг без друга. КЛОШАР:  Устал. Щас бы в отпуск на Иссык-Куль? Как у тебя с тюповиной? Надеюсь, не навсегда перерезала.

     АКЫН монотонно, раскачиваясь из стороны в сторону:  Тюп, крайняя плоть Иссык-Кульского побережья, в устье речки Тюп, которая сильно петляет, образуя старицы и болотца. По переписи населения 2009 года в селе было девять тысяч восемьсот двадцать жителей. Коренной костяк  - Недайбо, Нифуйцев, Засруев, Дуйзадов, Неприглядов, Хохотченко, Шмырдяк, Пустопердин, Писучий, Гоношистый, Смурило, Еретыковкин, Ведерко. Место работы колхоз «Заря», центральная магистраль - улица Ленина. На 7 ноября и 1 мая коренные тюпчане устраивают общий стол под самогон с песнями, плясками и массовый дружественный мордобой с применением  вил и лопат.  ЕВДОКИЯ глубоко про себя: О, Тюп богоизбранный! Место силы, крест, судьба, малая родина. Надо бы любить родину. А не любится. Ну, хоть тресни. Как же? Как же? Это на Иссык-Куле! Аквамарин в серебряной оправе! Не смешите. Гнилой, вонючий, заболоченный затон в пяти километрах от Тюпа. Малышня купается в ямах из-под самана. Кизяки, коровьи лепехи, курай на растопку, пыль по щиколотку, грязь, вонище. Убожество. Самое точное слово – убожество, море убожества. Есть же приличные места на земле. Например, Гонолулу. Да хоть Чукотка. Мама! Что же ты наделала, родив меня в Тюпе. Как ты вообще здесь оказалась? Как тебя забросило? Может, ты была полячкой? Хорошо бы. Пани Попогребская - голубая кровь, высокомерие, гордыня, спесь. Шляхтичи! Не какие-нибудь хохлы, жиды, воронежское жлобьё…

     АКЫН: Мама не носила на руках, Дуся не слышала стука маминого сердца, в этом всё дело. Она не знала, любит её мама или нет. А папа? Кто папа? Где папа? Мужчины, мужики вокруг мамы толкались. Из-за этой толчеи и маминой слабости только стыд. Всегда хотелось бежать из дома. Её тюпский дом это место, где неуютно, голодно и всегда тупая, рабская работа в дерьме. Наверное, были куклы. О чем вела разговоры с куклами? Только чтобы не были тюпчанками. Никогда! Никогда! Никогда! Никогда её дочь не будет тюпчанкой! Это она обещает кукле в сарае, в коровнике, в свинарнике. Никогда! Никогда! Моя дочь будет варшавянкой. На худой конец, москвичкой. Она не будет месить глину! Она не будет собирать коровьи лепешки! У неё не будет цыпок от мытья посуды в холодной воде! У неё будет другой старт и другое апогей! Она будет царить! на проспекте Вернадского. Вернадского, черт побери! Не Иванова, Сидорова, Покрышкина. Кстати, Вернадский, скорее всего, родственных польских кровей, это надо проверить.

    ШАМАН:  Отец. Наверное, папа был. Она его не знает. Пропал без вести в войну, похоронки не было. Скорее всего, он есть, но где? Надо полагать, далеко от Тюпа. Он пошел в дочь. Товарищ, мы едем далё-о-ко... Как вляпался в этот Тюп? Наверное, по неосторожности. В Тюпе, также по неосторожности, вляпался в маму. Из мамы вылупилась Дуся, нелюбимая, а папе так вообще ненужная, лишняя. На его счастье, случилась война, которая отмазала его от Тюпа. Нет, своего лиха он от войны отхватил. Возможно, ранения, контузии, возможно, плен. Всё возможно. Но если выжил, дал себе зарок больше никогда, ни при каких обстоятельствах в этот гребаный Тюп. Проехали, забыли. Начинается жизнь без Тюпа. Да, папа весь в неё, в свою нежеланную дочь, в Дульсинею, в девочку на шаре, чей большой пальчик левой ноги аккурат на Тюпском затоне. ЕВДОКИЯ про себя: Дуся, Евдокия… Это имя откуда? Говорят, древнегреческое «Эудокиа» значит «благоволение». Русская разновидность Евдокии – Авдотья, у восточных братьев славян -  Евдоха, Явдоха, уменьшительные - Дуня, Доня, Дося. АКЫН: Обычно Дуни выбирают женские профессии: секретарь, учитель, кондитер, парикмахер, продавец, кондуктор. Покровительница имени Дуся святая мученица Евдокия, княгиня Московская, отказавшись от наследного богатства, посвятила жизнь служению Господу, в награду получила дар чудотворения.  ЕВДОКИЯ про себя: Неужели я Авдотья, укладчица шпал на железной дороге? Или всё-таки Эугения, муза поэта? «Я послал тебе черную розу в бокале золотого, как небо, Аи». Ананасы в шампанском! Бокал! Не стакан же граненый. Вина! Не бормотухи из груши, яблока, вишни, буряка,  табуретки. Бокал – это звонкий хрусталь на тонкой изящной ножке. Это Лариса Рейснер. Польская кровь, немецкие корни. Я буду Ларисой Рейснер! Москва! МГУ! Ну, не кирженпед же во Фрунзе. Кирженпед – какая прелесть! Я буду пить солнце в бокале. Пусть с клошаром. Клошар! Как много в этом звуке для сердца тюпочки слилось, как много в нем отозвалось. КЛОШАР  почесываясь: Тюп это не география, не история, это единица измерения, мерило характера, амбиций, крутизны натуры. Если хочешь, мера смысла жизни. У тюпчан, тюпиц и тюпичей своё тюпское высокомерие, мания тюпского величия, чувство тюпского достоинства, неприкосновенности тюпского прайвеси, кто с мечом в Тюп войдет, от Тюпа и погибнет. Тюп бьет наповал не хуже «новичка». Как твоя гениальная бабушка говорила? КАРАХТЕР СУДЬБУ ОДОЛИВААТ!  В этом закваска Тюпа. Побоище характера с судьбой. Тюп есть итог этого побоища. ЕВДОКИЯ: Пример. КЛОШАР сильно почесываясь:  S'il vous pla;t ! Вот, например, вау-эффект Макрона, с готовностью поверившего своим симпатизантам, что он новый Юпитер, что равный в триаде бессмертных: Наполеон – Де-Голь – Макрон, что ноздря в ноздрю и даже на грудь впереди самого Путина. Вот такой я, Макрон, ширины, вот такой я, Макрон, глубины. Натуральный нарцисс.  Амикошонствует – «дорогой Владимир». История, конечно, покажет макронову глубину и ширину, может, и скоро. Макрон он или микрон? Что ясно уже сейчас? Тюп земли под Макроном жидковат, не тот замес, что под Тюпом Путина. Путин  воплощение КАРАХТЕРА, который одолевает СУДЬБУ. Вот такая единица измерения в таблице политических мер и весов: один Путин, пол Путина, ноль целых три десятых Путина. Дай бог Макрону влезть в последнюю цифру. Какой народ – такой у него Макрон. У Макрона нет свободы от народа, он зависимый, связан по рукам и ногам. А Путин свободен. Потому что он сам народ и зависит только сам от себя, от своего сердца, которое бьётся в унисон с народным. Может Макрон взять твою боль? Хренушки. А Путин может. ЦАВЫТ ТАНЭМ. У французов нет Павла Корчагина, Чолпонбая Тулебердиева, Александра Матросова. Была Жанна Дарк, но давно, а у русских весь народ поголовно пучком героический, он, народ, как бы не в курсе, что война уже кончилась, по сей день ложится грудью на пулемет, бомбит Воронеж, борется со своей судьбой и побеждает её. И Путин человек этого народа, народа, который не привык прижимать жопу.

     ЕВДОКИЯ про себя: Это у мамы было на языке –  «жопа», по незнанию слова «перфекционист». Прижми жопу и топчи, утаптывай прах земной, основополагающие кирпичи, как замесишь тесто жизни, такие будут пироги да коврижки. Топчи и мочи, подливай мочу вместе с потом, не стесняйся, у нас, Попогребских, анализ мочи правильный. И гемоглобину в крови полно.  Это мама, скорее, про себя, ну, и про дочь, яблоко от яблони, про характер, полюбить – так королеву, проиграть – так миллион, всё должно быть большое, еще больше большого, через край, чрезвычайное, гипер-супер, не океан, а океанище, если Восток, то Дальний, если капитан, так самого дальнего плавания, от Арктики до Антарктики, если рубль, так длинный. Так что – я за длинным рублем гонялась? Или все-таки за капитаном Греем? За туманом и за запахом тайги? Не совсем же идиотка. Так какого рожна? Собственное  эго утверждала? И что? Утвердила! Приятнее думать так: это женщина, задающая тренды, женщина крайностей, женщина перебора, перегиба – из стали и слез, с огромным запасом весны, с молодой зеленцой, со щавелевой кислинкой, еще играет вино, еще не уксус, еще не села батарейка… Вот в Париже в коляске сижу - прижопистая, шмат мяса для нанесения уколов, небось, синяя вся, сто лет в зеркале не видела. Нервы ни к черту, гиперэмоции, давление 160, кашель по вине сердечной недостаточности, стенокардия, аллергия, артроз, поджелудочная, таблетки горстями, панангин, антибиотики, спреи с йодм, стрепсилс, один диагноз в перпендикуляр другому, диабет это точно, вместо ног две колоды, предлагали операцию по замене коленных и тазобедренных суставов, отказалась – реабилитация на костылях, а уже восемьдесят и ужас, ужас! И этот бомж вонючий - уплетает пармезан и запивает элитным вином. И смотрит на тебя, как солдат на вошь.

      КЛОШАР выискивая что-то под одеждой: Не будем торопиться. Как известно, спешка нужна при ловле блох, при поносе и при коитусе с чужой женой. Вах-вах - Фейербах. Вах-вах – Карабах. Вошь-вошь, не уйдешь. /чешется, всматривается в складки одежды, напевает под нос «Танцуй, Россия, и плачь Европа, а у меня самая красивая попа»/. Вот она, стерва! Маленькая, а такая лицемерная. Француженка. Помнишь, какие вши были у нас в Тюпе? Гоношистые! Крупные, сочные. Как смородина. В Тюпе всё было крупное. Какие яблоки, какой апорт, по полкило штука, как арбуз! И вши – мясистые, можно жарить и есть. У меня тетка в Ленинграде блокаду пережила, рассказывала, что так и делали, жарили и ели. А с этих, французских, никакого навара, одна почесуха. Во – смотри. /Клошар высадил пойманную вошь на лавку и прижал её ногтем: оп-па!/  ЕВДОКИЯ в ужасе смотрит на бюст Вольтера с надписью «Свобода, равенство, братство»: Чур, чур меня! О чем это ты, вошь-бош?  КЛОШАР продолжая истребление насекомых, напевает: «Жил-был король когда-то. При нем блоха жила» /со смаком давит вошь/. Эта особа уже не живет. Надо бы похоронить усопшую под колокольный звон. А музыка молчит, до-диез, фа-диез… Ты, Дульсинея, не поверишь, сколько лет я грею собственным задом эту лавку, а знаменитых «Angelique Fran;oise», «Antoinette Charlotte», «Hyacinthe Jeanne»,  «Denise David» не слышал. Они звонят в семь вечера, а клошаровозка забирает нас в шесть.  ЕВДОКИЯ: А подробнее. КЛОШАР:  В Нантере есть центр помощи бездомным, приют на ночь, у него специальные фургоны-душегубки, которые по расписанию собирают нашего брата по всему Парижу. Набивается человеческое месиво, как фарш в мясорубке, - до Нантера будем кружить по городу, собирать клошаров часа четыре – окна зарешечены, жара, духотища, вонь, Бухенвальд, короче. Вчера мне еще повезло, устроился на сиденье у выхода, там щели, чуть больше воздуха. Подбираем клошара с тележкой, толстенький, штаны спущены, африканцы начинают его футболить пинками, один шутник под ржачку приятелей сует ему в рот свой член, четверо полицейских в кабине за стеклом умирают от хохота, тридцатилетний жеребец трахает на полу между скамейками в усмерть пьяную старуху. Народу битком, толстой белой бабище приспичило, протискивается к двери и, расставив ноги, писает в пластиковый стаканчик. Наполняет несколько раз и пытается вылить наружу через окошко. Не получается. Но дело не в этом. Она просто не может на пол, как это делают рядом арабские бомжи. У неё ген ночного горшка, у неё европейские ценности: видите ли, нельзя срать и ссать мимо дыры в сортире. Нет дыры, нет горшка – значит в стаканчик. Неважно, что половина на руки, что лужи на полу, что, пытаясь вылить из окна, уделала мочой стекло, завоняла салон, у меня брюки внизу мокрые от её мочи. Но я её понимаю. Ну, не может она, хоть убей, пустить струю на пол. Цивилизационный разлом! А черномазые похитители Европы могут. Они и дома, в Африке, по нужде ходят на природу, не заморачиваются поисками кустика. В Нантере под пьяный гогот, звон пустых бутылок клошаровозка разгружается, надсмотрщики торопят:  Schnell! Schnell! В заведении дресс-код: белый верх, галстук, черный низ, перчатки, на лакированных туфлях одноразовые голубые бахилы. «Педерасты»! - огрызается пьяненький старичок. Удар ногой в живот и обидчик хозяев летит на пол, вышибалы тащат старика за шиворот к выходу. Schnell! Schnell! Выкидывают перчатки, надевают новые, меняют бахилы, гонят стадо на санобработку, раздевают догола, сборище Кощеев гремит ребрами, синюшные тела, ноги – спички,  кирпично-красные верхние конечности, лица, шеи, впалые животы, кожа искусана паразитами, исписана татуировками, шмотьё бросают  в стиральные машины, контингент заталкивают в душевую под убийственную струю из шланга, целят в интимные места, «поворачивайся, скотина!», строптивых обливают жидким мылом и трут шваброй, раздавленные гигиеной скелеты без сил ложатся костьми на пол, насладившись унижением, служители чистилища выдают контингенту безразмерную арестантскую униформу – куртки и штаны из мешковины цвета поноса, мне, например, досталась куртка на лилипута, ни застегнуть, ни вздохнуть, нашу собственную одежду проваривают в огромных чанах с химреагентами, дихлофосом травят вшей, клопов, бацилл, тараканов, продезинфицированные вещи швыряют в общую кучу с заразной, адаптированные к химии паразиты переползают из грязного шмотья в чистое. По длинным промозглым коридорам нас гонят в столовку центра, там чашка кофе с куском хлеба. Bon appetit, господа! А теперь баиньки. Через тюремный двор ведут в спальни – два барака на сто пятьдесят человек каждый, двухярусные кровати. Тут не зевай! Действовать надо шустро, чтобы захватить второй этаж, тот, кто внизу, рискует попасть под блевотину, мочу, испражнения соседа сверху. Но и на втором ярусе держи ухо востро, можешь попасть под насильника. Нижнему легче убежать. Вместо постельного белья клеёнки, рваный матрас в кровавых пятнах от раздавленных насекомых, холодрыга, надсмотрщики выключают свет и закрывают железные двери, тьма оглашается звуками храпа, выпускаемых газов, бормотанием, криками ужаса от страшных видений. Откуда ни возьмись, характерные женские стоны – как сумела пробраться? Faire l'amour! Сексуальные услуги пьяной ослицы. Как ни странно, под этот стон засыпаю, просыпаюсь от холода и отвратного запаха у самого носа: какой-то тип наклонился надо мной и шарит у себя в ширинке, бью его кулаком в рожу, он летит в сторону и продолжает онанировать. Четыре утра, слезаю с этажа, иду в сортир во дворе, ужас продолжается соседством со стариком, который не донес отходы жизнедеятельности до дырки в бетонном полу. Pardon, monsieur! В шесть утра чашка кофейной бурды и кусок хлеба. Нам возвращают одежду после дезинфекции и, подгоняя пинками, погружают в клошаровозки. Сосед бьется в эпилептическом припадке, поворачиваю его на бок, чтобы не прикусил язык, он мочится на меня. Гуд бай, дом призрения, до завтра. Avec le confort . Нас выгружают, на дальней окраине Парижа, между двумя станциями метро, чтобы мы незаметно рассосались по городу. Станции опрыскивают туалетной водой. Можешь себе представить букет. Tout va tr;s bien, Madame la Marquise. Всё хорошо, прекрасная  маркиза. У нас демократия, мы боремся за свои права, за свободу, равенство, братство. У нас штаб-квартира в церкви Сент-Эсташ. ЕВДОКИЯ: Я знаю, это рядом со знаменитым чревом Парижа, рынок Форум де Аль. О, Мордор!
     АКЫН: Кто сказал Мордовия, Магадан, Сахалин? В чем отличие? Парижский Мордор пахнет парфюмерной лавкой. Тот самый букет, который Евдокия учуяла, когда её клошар, пахнущий Людовиком шестнадцатым /или четырнадцатым/, проходил мимо. В этом вся суть – припудрить, пригладить, опрыскать одеколоном. Изнасилуют и скажут: пардон, мадам. В России Мордор беспардонный. ШАМАН: Гулаг он и есть гулаг. /заводит мантру/: «От качки страдали зека, ревела пучина морская, лежал впереди Магадан – столица Колымского края». /Переходит с мантры  на бытовую прозу/ Ей, корреспонденту Чукотского ТВ Евдокии Попогребской, показывали национальную баню по-черному, очень удобную для удушения угарным газом политических ссыльных, без затей, без отдушки гламурной туалетной водой. Российский Мордор не скрывает авторов – товарищ Сталин, товарищ Ежов, товарищ Берия. А кто автор Парижского Мордора? Ни один европейский суд по правам человека не найдет. Еще и оправдают, мол, в отличие от ГУЛАГа, Мордор был всегда, везде, где живет человек.  АКЫН: Может, они и правы, Мордор в природе человека. Господи, зачем ты сделал это? В смысле, зачем ты его сделал, человека? По приколу? Это ты там придумывал, в горном поднебесье за Тюпом, отдыхая  на мраморном престоле Хан-Тенгри?  Вот Матфей, апостол твой, ближайший ученик - зачем над ним так покуражился в Эфиопии, в стране каннибалов? Зачем устроил ему адскую Джохку, африканский Мордор? Зачем явился ему в образе юноши и, дав жезл, повелел водрузить его у дверей храма в Мирменах с обещанием, что из него вырастет дерево и принесет плоды, а от корня его истечет источник воды, омывшись которой и вкусив плоды, каннибалы изменят свой дикий нрав, станут добрыми и кроткими? Зачем позволил ему исцелить сына и жену правителя эфиопов Фулвиана, одержимых нечистым духом? Ты же знал, чем кончится дело. Фулвиан объявил чудо исцеления колдовством и приказал казнить чудотворца. Бедный, бедный Матфей! Как он выдержал первую пытку, когда его положили наземь лицом вниз, засыпали хворостом и подожгли – нет, не горит апостол! Добавили хвороста, облили смолой, поставили вокруг двенадцать идолов для пущей острастки. И снова чудо! Идолы расплавились, Фулвиан получил ожоги, а Матфей отошел к Господу своему в неповрежденном виде. Можно бы на этом и кончить пытки. Нет, продолжение следует. По приказу жестокосердного Фулвиана тело неопалимого Матфея кладут в железный гроб и бросают в море: если Бог Матфея сохранит тело апостола в воде, как сохранил его в огне, то им, каннибалам, следует принять веру христианскую и поклоняться не идолам, а Единому Истинному Богу. И случилось! Произошло! Гроб с телом Матфея вынесло на берег, его перенесли в храм, а властитель Флавиан крестился в истинную веру сам и народ эфиопский привел туда же. А нельзя ли было привести его к вере как-то попроще, без Мордора, без сожжения и утопления Матфея? КЛОШАР: Возможно. Не нашего ума дело, не всем дано видеть неочевидное. Хорошо то, что хорошо кончается. Нетленные мощи апостола хранились в храме Мирменаха до той поры, когда в середине третьего века император Деций объявил гонения на христиан и, опасаясь поругания святыни, местные армяне перенесли их в свой монастырь на берегу Иссык-Куля. Ну, слава богу!

    АКЫН: Евдокия Матвеевна, хотя и была атеисткой, укротила скепсис. До поры. Не окончательно. Опять Тюп. Стала привыкать. Вопрос: откуда армяне?  Не найдя ответа, пригляделась к пейзажу с собором: слишком много архитектурной мелочи, отвлекающих от божественной гармонии подробностей, толкотня рук, лепивших произведение, толчея смыслов, звуков, перегруженность регистров органа. Всё слишком близко. Не очень хорошо сидеть так близко от сцены, в первом ряду, слишком много подробностей, часто малоприятных, перебор штукатурки на лицах, синяки, ссадины, следы трудов без вдохновенья, огрехи в массовке, трудовой пот, запахи, особенно запахи, они отвлекают, мешают восприятию замысла вызывающие гульфики танцоров, что-то порочное, Нежинский, Нуреев, Гоголь-центр, Серебренников, скандалы в балетной группе Большого театра…гульфик краболова, который она, главный человек по сайре на экспорт, расстегивала, доставала его замерзший шланг для мочеиспускания, потом трясла конец, заправляла под причитание, сколько ни тряси, последние капли в штаны. Такой вот крупный план - держишь в руках, и хоть бы что, никакого сексуального позыва. Так же и с декорациями – на общем плане вроде как ах!,  а вблизи – ох! Фальшь, картон, фанера, аляповатые мазки, фейковый поцелуй мимо губ, типа, чмок батюшку попа в жирную руку. Вот девочка на шаре у Пикассо – до поцелуя в губы ей еще пару лет. Или девочка Дуся, вожак пионеров Тюпа в возрасте Эсмеральды – наливное яблочко, зернышки на просвет, губки сочатся медом и млеком, кожа под нежным пушком с прыщиками-хотюнчиками, изо рта здоровый запашок зеленого лука с молодым чесночком, ланиты, очи, уста, перси, лоно - вся на грани, вся гипер,  еще два - три градуса и закипит, перельётся через край, на поцелуе в губы не остановится, мимо ушей мамины увещевания «Сядь и прижми жопу», пубертат криком кричит - не прижимай, будь готова! Всегда готова! А как быть с Квазимодой? Ты можешь, Дуся, представить себе добровольный поцелуй в губы с Квазимодой? Можешь представить себе этот крупный план лица к лицу, эту изношенную дерму, испещренную иероглифами безумия, черновик Пушкина с помарками, кляксами, почеркушками. Само слово на крупном плане распадается надвое: «квази» и «мода». Это почему, про что, за что? Бородавки, прыщи, папилломы, клочки колючей седой щетины, бурые пятна, уродливый нос, волосатые ноздри, желтые бельма, безумные зрачки, письмена морщин «здесь был Вася»… ЕВДОКИЯ про себя: Эсмеральда, только не в губы, только не в губы! Я Дуся! Я Дуся! Какое счастье, что это случилось – те поцелуи в чукотской яранге с сестрой Чупабры, животворящее лобзания в губы и далее везде, благодаря которым она восстала из мертвых, смертию смерть поправ.

     АКЫН: Из Сены на берег острова Сите, в белопенный вишневый сад у восточной стены собора к арочным контрфорсам выходит казак Подкузмилов. Какими судьбами, земляк? За ним выходит казак Подкаблучный и далее все по списку: Афенькин, Косоротьев, Ведро, Пропадайло, Кобылкин, Кудыкин, Бельжопа, Глистьев, Непизюк, Перегнойко. Мокрые, в тесно прильнувших к телу белых исподних рубахах, кальсонах, веселые, счастливые казаки, купавшие коней посреди Европы. «Не для меня прийде-ох-ёть весна, не для меня Дон разольёться, - запевает басистый Непизюк. – И сердце девичье забьёться восто-ёргом чуйств не для меня», - подхватывает высоким тенором Косоротьев. «Маруся, раз, два, три, калина, чорнявая дівчина в саду ягоди рвала», пугая лошадей, врубает приспів эскадрон. «Маруся, раз, два, три, калина, чорнявая дівчина в саду ягоди рвала». А где, где они, те парижские маруси, где те мамзели, что кружавчиками трясут, шляпки кидают, пышные юбки приподнимают, панталонами завораживают, духами с помадами прельщают. Вместо белых мамзелей желтые, черные, синие, зеленые, в штанах, в хиджабах, в никабах и с мобилами.  Цэ Европа? – дивятся казаки. – Цэ Африка, Китай, Океания, Ближний Восток, Дальний восток, чукчи, наконец, родненькие Воронеж, Челябинск. - Faire l'amour! – воспоминает старые добрые времена атамана Платова есаул Пустопердин. – «О, да, займемся любовью»! Атаман Платов наставлял, чтобы никакого харассмента с мамзелями, только по обоюдному согласию? Мадмуазель, вы согласны? Лучше в письменной форме. О, да, Je suis d'accord! Здесь и сейчас? – Вас не смущает близость собора! – О, нет! Прямо здесь, в садике. Trinquer du nombril, чокнемся пупами на белых вишневых лепестках. Faire une partie de jambes en l’air, устроим вечеринку с задранными ногами. S’envoyer en l’air, взлетим на воздух и достигнем блаженства. Со времен атамана Платова казаки и француженки без труда находили общий язык любви. Как говорил атаман, Paris vaut bien une messe. Но где же они, те сладкие мамзели в шляпках, чепчиках и цветных панталонах? Цэ Европа? Почему такая черная? «Кавалеристы, Сталин дал приказ, кавалеристы, зовет Отчизна нас, и мы пришпорим лошадей за слезы наших матерей и всем Европам в жопу вставим USB», - завершает кандак озадаченный эскадрон вояк в мокрых кальсонах. «О да, еще как вставим, - глядя в смартфоны, страстно молчат почерневшие мамзели в хиджабах, - Mettre la clef USB dans le disque dur! Ну, скорей же, скорей»! Желтый и белый народы вцелом к разврату готовы, а казаки всё тянут резину. Цэ Европа? И Андрей Бельжопа, единственный из Тюпского призыва вернувшийся с войны живым, тот самый дядя Андрей, который отдавал Дусе честь единственной оставшейся рукой, когда она, гремя ведром, шагала в пионерском галстуке на дневную дойку, рвет душу бессмертным хитом на языке Кирилла и Мефодия: «Розпрягвйте, хлопці, коней, та й лягайте спочивать, а я піду в сад зелений, в сад криниченьку копать». И уходят, уходят хлопці за стены собора, растворяются в сиреневой дымке над Сеной. Куда вы, Афенькин, Ведро, Шмырдяк, Писучий, Гоношистый, Беспародонцев, Смурило, Еретыковкин? Не дают ответа, мол, сами гадайте, то ли на небо в журавлиную стаю, то ли в землю, в братские могилы, к своим и чужим.

     КЛОШАР: Путин спрашивает Макрона, зачем вам в Европе американская армия? Тот говорит: для безопасности. Путин говорит: обращайтесь к нам, мы ближе, мы ваши соседи, обеспечим не хуже пиндосов. Макрон обижается: мол, у нас свой ядерный щит. Ну, ладно, говорит Путин. Но если что, если прижмет, мы вам наших двадцать восемь панфиловцев пришлем. Колю Ананьева, Дуйшенкула Шопокова, стрелка четвертой роты второго батальона 1075 полка 316 стрелковой дивизии генерала Панфилова. Нам, говорят, отступать некуда, за нами Москва. Что бы Москва делала без Тюпа? Вспомни, что сказал командующий четвертой немецкой танковой группы генерал-полковник Генер командующему группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалу Фон Бокку: это дикая дивизия, воюющая в нарушение всех уставов и правил боя, солдаты которой не сдаются в плен и не боятся смерти. ЕВДОКИЯ: Поточнее с географией. Коля Ананьев из Сазановки, сорок километров от Тюпа, а Дуйшенкул вообще из Сокулука … До него еще Ак-Булак, Ичке-суу, Кичи-Орюкту, Корумду, Каркыра, Сары- Дебё, Ынтымак… КЛОШАР:  Не смеши мои тапочки. Мелко плаваешь. Какая разница – сто километров сюда, сто километров туда? Тюп это не география, Тюп это мера «карахтера». У французов какой карахтер? ЕВДОКИЯ показывая на бюст Вольтера: Свобода, равенство, братство - я всегда считала, что это их внутреннее состояние, определяющее положение спинного хребта, походку, функционирование кишечника.  КЛОШАР: Фарисеи, бошь-вош. Мой дом – моя крепость, а загляни за стены - крепостное право, «у нас не принято, в нашем кругу это неприлично, что скажут люди», шагу не ступи,  двуличность, двойные стандарты, блин, для себя и на вынос, ханжество, лицемерие, мелкотравчатая буржуазность, Гобсеки, вошь-бош, тесный мирок личного благополучия, неспособность поступаться комфортом. Сперва теплый сортир – потом Родина. Какие, бош-вошь, благородные мушкетеры? Выдумка циничных пропагандёров,  фейки наёмных гейроперов. Лихие д'артаньяны, показали себя во всей красе в войне против бошей. Ты своих немецких френдов спроси, что они думают о французском вояке. ЕВДОКИЯ: С чего ты взял, что у меня немцы в друзьях? КЛОШАР показывает планшет: А Большой брат на что? Все мы у него под колпаком, все сочтены, прочитаны, заложены в память. До случая. Ничего тайного. Слежу за твоими передислокациями, карьерным ростом, постами и перепостами, лайков тебе добавляю. В курсе, в курсе. Киргизские немцы, твоё киргизское телевидение, твоё «ЭХО ДОБРОГО ДОМА», вояжи в Германию. Так вот про немцев, про их анекдот: что такое сто тысяч французских мужчин  с поднятыми руками? ЕВДОКИЯ: Ну? КЛОШАР: Это французская армия. То, что произошло с Францией в 1940, – не просто военное поражение, это национальный позор, беспорядочное бегство,  руки вверх, д'артаньяны, на панталонах, вывернутых наизнанку, говнецо. «Мы же цивилизованные люди, есть правила, лежачего не бить, всегда можно договориться, мы же не знали про Освенцим, про евреев в печах и газовых камерах /хотя евреев и не очень жалко/». Гладкие, хорошо выбритые, хорошо пахнущие немецкие офицеры в безукоризненно вычищенных сапогах…Как славно получить в зад таким сапогом! Как удобно положить ноги на эти погоны!  Массовое сожительство с солдатами вермахта это всего лишь взаимовыгодное партнерство: Ганс имеет Жоржетту без упрека в осквернении расы, а Жоржетта рожает французиков с благородной арийской кровью. Где Морис Шевалье, Саша Гитри?  Бесстыдно паясничают перед оккупантами в мюзик-холлах. Где Эдит Пиаф? Она дает концерты в арендованном борделе. Все хорошо, прекрасная маркиза!  Луи де Фюнес?  Развлекает оккупантов игрой на рояле, а в антрактах убеждает господ  офицеров в своем арийском происхождении. Где символы нации Ив Монтан и Шарль Азнавур? Они с коллаборационистами, не подают примера героизма. Гробница Наполеона в Соборе Дома инвалидов ходит ходуном: император корчится от стыда и возмущения. Видел бы он, что происходит с генофондом Франции сегодня.  Мы, россияне, своих Бонапартов не забываем. Нержавеющие гвозди скреп наших: Грозный Иоанн Васильевич, Петр Алексеевич Первый, рябой  Ёся, сын Виссариона … КЛОШАР запевает: От края до края, по горным вершинам, где горный орел совершает полет, о Сталине мудром, родном и любимом прекрасную песню слагает народ. ЕВДОКИЯ, словно загипнотизированная, откликается: И мы эту песню поем горделиво и славим величие Сталинских лет. О жизни поем мы, прекрасной, счастливой, о радости наших великих побед! ЕВДОКИЯ напрягая левое полушарие мозга, ответственное за логическое и абстрактное мышление: Народ, народ… Тебя это слово не напрягает? Какое-то стремное оно. Вот ты лично – народ? КЛОШАР: Народнее не бывает. Самый древний народ на земле. ЕВДОКИЯ: А я кто – не народ что ли? КЛОШАР: И ты народ. А как же! Концентрированной тюпской закваски. На ней панфиловцев делают для обороны  страны. /Запевает: «И в сердцах будут жить двадцать восемь самых славных твоих сынов»/ ЕВДОКИЯ: Не помню, чтобы я слагала эту прекрасную песню. КЛОШАР: Слагала! В Тюпе слагала, в пионерском галстуке, я сам слышал. Там все эти песни слагали - Душелюбенко, Душегубенко, Удушьев, Лобызный, Лобзаньев, Всемирной, Великоросов, Пригодный, Мандаринов, Зануздайлов, Чаепитьев, Сумасбродов, Ездоков, Еретыков, Ксерокопов, Ишаковский, Неимущий, Греховодов. Если не словами слагала, то душой и сердцем. Истинно русский человек, без гнильцы либерастовой, живет с Царем в голове, ему плохо без царя в голове, он теряет ориентацию в пространстве, он должен прислоняться к царю, он любит бояться царя, ему оковы нужны, порядок, но не для того, чтобы следовать порядку, а наоборот – чтобы его нарушать, чтобы убегать, прятаться от пристава и полиции, иначе драйва нет, адреналина, он, русский человек, по натуре не умещается в порядок, в рамки, в правила, в каноны, в десять заповедей, в кодекс строителя, в устав караульной службы. В любом уставе и кодексе он проделает дырку, протопчет свою, короткую тропку через газон, нарушит скоростной режим, повернет, где нельзя, проскочит на «кирпич», на красный свет, русский человек, он недоговороспособен, то есть договаривается, но для того лишь, чтобы нарушать, он бросает окурки мимо урны, плюет против ветра, вышибает клин клином, лупит себя веником в бане, любит понежиться мордой в салате, не делает прививки против СПИДа, он непредсказуем, как обезьяна с гранатой, неблагонадежен, чрезмерен, чрезвычаен, неуместен, пожалейте русского человека! не рубите ему голову, его бог таким создал, он играет, как умеет, он заболеет, если не нарушит, он просто умрет в рамках, ни Достоевский, ни Толстой, ни даже Платонов не сумели так точно прозреть тайну души русского человека, как VADA, которая на допинг-контроле в моче российских олимпийцев обнаружила следы с криптограммой: «Не обманешь – не проживешь». А жить-то хочется, правда, без ответа на вопрос «зачем»? Ибо вопрос  «зачем» может возникнуть у человека с постоянной пропиской, а русский человек квартирант на одной шестой части суши, с острым ощущением своей временности, мол, я тут ненадолго, на скорую руку, тяп-ляп, а раз так, то и не хрен заморачиваться над пустяками, типа, «зачем», типа, в чем смысл жизни? Какая разница? Нету смысла, а жизнь дадена и надо прожить её так … ну, далее по известному тексту. Ты согласна?

     АКЫН: В общем и целом с этой платформой ударница Крабофлота Евдокия Попогребская согласна. Насмотревшись на русского человека в море, ответа на «зачем» она тоже не нашла. Всё её наблюдение сложилось в хэштег, встык, без цезур и знаков препинания, если кому охота, потом сами расставят по своему усмотрению, а её, Евдокии Матвеевны усмотрение такое: бомжихаизнасилованнаяпопьянечернаялицомсфонарямивподглазьях кошмарныйужаскакпослебомбежкиметаллическийкорпусзасижен ракушкамикраскаоблезласвисаетклочьямикакчешуязмеивпорулинькиеще погнутыепоручниобшарпанныестеныоборваннаяэлектропроводкашторм? самокритичныйвмирепосмотритвзеркалотамрожастрашнейвойнысперепою иотскорбичтосоциалистическиеобязательстваневыполнилрыбынародуне самокритикудуракдуракомнедаромонглавныйгеройрусскойсказки.

     ШАМАН: Нет, Евдокия Матвеевна! Позвольте, позвольте, Иван не дурак! Зря на него наговаривает, скажет японец, глядя на Ивана, идущего краем моря. Вот он, красава, несет на коромысле два ведра разливного бочкового вина, чейнж за два целых унитаза и новенький противопожарный комплект. Идти трудно, камни, кочки, но Иван не прольет ни капли, хотя в ведре налито с горкой. Прекрасный вестибулярный аппарат! - восхищается японец, -недаром он первый в космосе, Ю-ра! Ю-ра! Приветствует японец Ивана, имея в виду, конечно, первого космонавта. Сколько выпьет Иван? До дна, ясен пень, смеется японец, проверено: выпьет и снова пойдет ломать унитаз на чейндж за вино в розлив. Почему так много? Потому что вкусное!  А главное – на утро болит голова, он страдает. Русского человека хлебом не корми – дай пострадать, он своё страдание любит, ему в радость грешить и каяться, в покаянии он может лбом и кирпич вдребезги разнести, и мраморную плиту в гальюне, и зеркало в умывальнике, и половую доску, да весь корпус корабельный до полного изнеможения разобрать и продать, на вырученное богатство купить винища и вдрызг, угощая сердобольных японцев, утешающих Иванов глянцевыми журналами с голыми красотками, глядя на которых, Иван шарит в штанах и стонет: венера, венера, блин, как же так? откуда? все свои были, лебедушки белые, чистые, со справкой от санкотрорля, в стандартах, вот и верь теперь этим кокошникам, вот сучки… Так и живет русский человек в самозабвении, в самоистязании и страдании, других таких народов нет на земле, другие собой довольны, голову пеплом не посыпают, покаянием не заморачиваются. Спасибо японскому народу за понимание. Может, им Шикотан с Итурупом отдать?  КЛОШАР театрально, как бы играя в пьесе Горького: Не будем торопиться, успеем. Я обшарил всё парижское дно – там нет Сатина! Мелкие, ничтожные человечки, мочатся под себя, мужеложествуют в блевотине. Ни Сатина, ни Леди Макбет Мценского уезда. Place Pigalle, кан-кан, кафе-шантан, Тайшет-Абакан. Всё под шансон, всё подпрыгивая и задирая ножки, стыд потеряли. Перед Жанной Дарк, перед  Маратом и Робеспьером, перед Бонапартом стыдно. Ты посмотри на их хваленых импрессионистов! Полянки, гулянки, куртизанки, завтраки на траве, балетное закулисье, не красавицы, а красотки, мокрые улочки, серые розы, дождик, не потоп  - так себе, моросит, каплет. Где мощь стихии? Где бездна? Где громы и молнии?  Где их Айвазян?  Сарьян? Где их Левитян?  ЕВДОКИЯ: Левитан. Еврей.  КЛОШАР: ЛЕВИТЯН! Типично армянская мощь, философия, НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ. Герой Левитяна – Космос. НОТР-ДАМ это всего лишь, ВСЕГО ЛИШЬ! произведение людей. А ОКЕАН ЭТО ПРОИЗВЕДЕНИЕ КОСМОСА. Для описания собора достаточно быть Виктором Гюго, для описания Океана нужно быть автором «Тараса Бульбы». ЕВДОКИЯ вслух: Он же никогда океана не видел. КЛОШАР:  Он видел звезды на хуторе близ Диканьки. Этого ему было достаточно, чтобы представить океан. Он же Гоголь! 

      АКЫН:  Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц. Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан благоуханий. Божественная ночь!  Знаете ли вы волшебные ночи на Тихом океане, в Японском море у Шикотана? Ни луны, ни  тонкого месяца, только звезды, крупные, отборные, по стольнику зелени за штуку. - Ё-моё! Я засек его! Полторы мили слева по борту! – вскричал акустик, стукнув кулаком по корабельному эхалоту! - Включай иллюминацию!  – скомандовал капитан. – На полную, блин. - Голова угрюм, суров с виду и не любит много говорить. Давно еще, очень давно, когда блаженной памяти великая царица Екатерина ездила в Крым, был выбран он в провожатые; целые два дни находился он в этой должности и даже удостоился сидеть на козлах с царицыным кучером.– Боцман, переводи свет с кормы на нос! – командовал капитан. По свистку боцмана прожектора, гирлянды, люстры, всё, что может светить, врубалось расторопными моряками светилами. Лучи прожекторов прорезали ночную тьму, уходя в бескрайнюю, неопознанную  даль океана. Божественная ночь! Очаровательная ночь! Как очарованное, дремлет на возвышении село. Еще белее, еще лучше блестят при месяце толпы хат; еще ослепительнее вырезываются из мрака низкие их стены. Вслед за первым судном, обнаружившим косяк, вспыхивает огнями флотилия Крабофлота. Тридцать, пятьдесят, а иной раз до сотни судов и суденышек обнаруживают себя сгустками ярких разноцветных огней. Вот она! Вот она! Из беспросветных океанских глубин на свет божий поднимается  серебряный косяк сайры. Ур-ра! - Да, гопак не так танцуется! А ну: гоп трала! гоп трала! гоп, гоп, гоп! Вот одурел человек! Флотилия,  всю ночь бороздившая океан в поисках сайры, ложится в дрейф. Весь ландшафт спит. А вверху все дышит, все дивно, все торжественно. А на душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений возникают в ее глубине. Свет роковая слабость сайры. Она не может противостоять его магии, фанатеет, подобно дамам бальзаковского возраста на концертах Стаса Михайлова. «Журавли улетают в Китай, только ты не улетай». - Ты куда! В черную дыру? Там же гильотина, - предупреждает сердобольная барракуда. - Там монстры в белых стандартах. Расфасуют по консервным банкам, будете в масле, в собственном соку, в томате, в тесноте и обиде. Поспешишь  - людей насмешишь! – ворчат  усатые меланхоличные моржи. – Чо толкаетесь? – возмущаются лупоглазые котики. – Дуры глупые, куда вы? Куда? – играют желваками благочестивые акулы. – На ясный огонь, моя радость, на ясный огонь. - Это же люди, - предупреждают грустные медлительные сомнамбулы.– Поматросят и бросят. - Не слышат, не слушают, в ступоре. - Куда ты, Каленик? Ты в чужую хату попал! - Эх вы, замысловатые девушки! А дадите перецеловать себя? Всех перецелую, всех! – Я тащусь! Я тащусь! – стонет сайра. Она готова на всё и даже на большее, чем на поцелуи в щечку. Любовь побеждает смерть! Очарована, околдована, безрассудна… Как она трепещет, как жаждет обмануться, вся в страсти, вся через край, на разрыв аорты О, сайра! Живое текучее серебро в изумрудных бликах воды…Холод и мрак вод угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Девственные чащи черемух и черешен пугливо протянули свои корни в ключевой холод и изредка лепечут листьями, будто сердясь и негодуя, когда прекрасный ветреник - ночной ветер, подкравшись мгновенно, целует их. За борт летит ловушка с грузилом, прожекторы скучивают рыбу над гибельной снастью, и вдруг резкая перемена света, включается красный, он не проникает вглубь, выманивая сайру на поверхность. «Вира»! - по команде тралового мастера оживают лебедки. Мастер шпилем выбирает шкентель плавучести, боцман на брашпиле выбирает носовой стяжной, старший механик дирижирует лебедками. «Вира»! Десять - пятнадцать минут подъема – и вся любовь. Пошло живое, текучее серебро на разделочные столы к белым лебедушкам в высоких накрахмаленных коронах. Лебедушки вооруженные гильотинами. Ни в Талибане, ни в Париже нет равных им в мастерстве отсечения голов. План, план, план, безбожный промысел,  социалистические обязательства! Живое серебро укладывается в консервные банки. Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви. -  Да, гопак не так танцуется! А ну: гоп трала! гоп трала! гоп, гоп, гоп! Очаровательная ночь!

     ЕВДОКИЯ  про себя: О боже! Ведь именно там, на судне  первый раз увидела себя голой во сне – шла в лучах прожекторов, по воде, по живому мерцающему серебром косяку сайры, по щиколотку в сайре, но не проваливалась. ЕВДОКИЯ глубоко про себя, беззвучно шевеля губами, поёт: «Минувших дней очарованье, зачем опять воскресло ты, кто разбудил воспоминанье и замолчавшие мечты? Шепнул душе привет бывалый, душе блеснул знакомый свет. И зримо ей в минуту стало незримое с давнишних лет».

     АКЫН в темпе адажио: Последний раз Евдокия Матвеевна была в Люксембурге в 89-м. Ездила на похороны без пяти минут жениха. Вскоре оказалось, что за одно с личным светлым будущим похоронила Советский Союз, советскую Киргизию, Люксембург и рядом расположенный Фриденфельд, колхозы «Труд» и «Первое мая», своё телевизионное детище, цикловую передачу «ЭХО ДОБРОГО ДОМА», созданную по инициативе и под руководством республиканского КГБ для киргизских немцев. Какой добрый дом втюхивали? Какой фатерланд? Где солнышко светит ясное? Дело темное. Сами гэбэшники не могли толком объяснить, ссылались на «новое мышление» генсека Горбачева, разрушителя Берлинской стены, прорубившего окно в Европу, через которое хлынул неконтролируемый поток москвичей, ленинградцев, киевлян, ташкентцев, сибиряков, забайкальцев, и, само собой, фриденфельдцев, люксембуржцев, ленинпольцев из солнечного Кыргызстана. Канцлер Коль даже просил друга Горби, мол, Миша, попридержи маленько, сразу столько нам принять, сам понимаешь, пособия, квартиры, многодетные семьи, а у нас стандарты. Депутатов бундестага присылали для уговоров, мол, посидите, повремените? Чего не хватает? У вас хоромы с подвалами, кровяная колбаса, сало, шпиг, шнапс. Мы попросим Михаила  Сергеевича, он не обидит, мы вам книжки, посылки, мини-пивоварни, кружевные трусы, даже свободу…Нет, не нужна свобода, ХОТИМ ДОСТОИНСТВА! Хотим быть значительными, как Ангела Меркель. Бундестаг удивляется: они хотят быть начальниками, хотят быть секретарями обкомов, райкомов партии, ОНИ ХОТЯТ БЫТЬ ГЕРОЯМИ СОЦТРУДА, А ИМ ДАЮТ ВСЕГО ЛИШЬ ОРДЕНА ЛЕНИНА, оскорбительный потолок. Даже узбеку Камалову из Ленинполя дали Героя, даже еврею Янкелевичу из Сокулука. А на немцев нет квоты. НЕКВОТНЫЕ. Они требуют своей квоты в жизни, соответствующей нации Гете и Шиллера, у них амбиции. Они настаивают на ключевых словах: ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ, ДОСТОЙНЫЙ. Это  жизненно важно. Хотим быть УВЕКОВЕЧЕННЫМИ, мания величия прорезалась.

     ШАМАН с легким сарказмом: Так к чему это всё про немцев и их значительность? Про их немецкий Тюп земли. А к тому, что «дура я, дура»! Про дуру в общем. Свято место пусто не бывает. Такой был шанс в жизни! Такая была синица в руках! Он предложил ей сменить фамилию Попогребская на фамилию Заноха, она могла стать супругой секретаря парткома колхоза «Первое мая» с перспективой  повышения  на должность третьего секретаря Кантского райкома КПСС. Вот, вот, совсем скоро, схлынут эти амбициозные Гансы и все их фриденфельды, всё их материальное добро за бесценок достанется им, Занохам: добротные хоромы, погреба, горячее отопление, ванны с зеркалами, унитазы с подогревом, сады/огороды, свинки, коровы, куры. Спасибо, тысячу раз спасибо вам, Михаил Сергеевич! Всё это счастье оказалось реально под рукой. Итак, товарищ Заноха, село Люксембург, служебная «Волга», двухэтажный дом из силикатного кирпича, гараж и машина «ГАЗ-69», вездеход для поездок в горы на пасеку. Медовый месяц обеспечен собственным медом! В колхозе «Первое мая» прекрасные производственные показатели, трудовая дисциплина и отличная явка на выборах в Верховный Совет, есть мнение, товарищ Заноха, рекомендовать вас…» Есть мнение – это дорогого стоит, это значит вопрос решен, пора подумать о достойной супруге, он вдовец, он в расцвете мужских сил, они давно знакомы, она много раз приезжала в Люксембург, снимала здесь «ЭХО ДОБРОГО ДОМА»», он содействовал, приглашал домой, они даже ужинали с бокалом вина, в креслах на фоне югославской «стенки» с книгами, с полным собранием сочинений Ленина, он в райкоме пробил себе подписку на классиков, короче, интерьер, как в лучших домах, в югославской стенке зеркальные полки, заставленные хрусталем, а как же! В доме Занохи должен быть хрусталь, и даже бокалы на тонких изящных ножках, красиво жить не запретишь! Но пить мы будем самогон из граненых стаканов, так душевнее, ты не против?  Если нужно еще красивше, нальем в блюдце и чиркнем спичкой. Горит! Горит синим пламенем. Потому что свой! двойной перегонки, 70 градусов! Если под шмат сала с чесночком, ну так хорошо идет, так проникает до нутра. Какой коньяк! Какая там виска-соплиска! Пойдем покажу погреб, с кровяной колбаской, с копченым балыком и соленым сальцем, с ребрышками, с конским чучуком, банки с маринованными  огурцами, помидорами, патиссонами, даже с грибами. В Люксембурге есть грибы. Заноха – это откуда? Неужели из поляков? Неужели из католиков? Но как переродился, обыкновенный русопятый быдляк, еще и замуж зовет, хочешь, говорит, обвенчаемся, ща модно, у меня, говорит, в Люксембурге  дружественный поп /он же ксендз по ночам/, сменишь фамилию, будешь Евдоха Занохина, будет у тебя погода в доме, смысл жизни наполним  европейскими ценностями, НЭП устроим в рамках свободного рынка, блог заведем с перспективой персонального телевидения в интернете, сама себе начальник, режь правду-матку в защиту убогих и сирых. На ТВ она всегда искала слабых, обиженных, обездоленных – доярок, телятниц, свинарок, чтобы защитить своим большим телом, помочь, облагодетельствовать, задушить в объятиях, предъявить их боль властям предержащим. Она смело задает острые вопросы, она прекрасна в своей смелости, глаза горят и властный собеседник с пониманием вступает в её игру: «Вы правы, Евдокия Матвеевна, это и наша боль, мы работаем, мы приняли на Госсовете программу по замене саманных дувалов деревянным штакетником, объявили месячник бани на МТФ, организовали массовый выпуск плакатов, чтоб мыли руки перед едой. У нас всё во имя человека, всё для блага»… Дурака не валяй, нравилась себе, в зеркало смотрелась: она же профессионал, телеведущая, работает лицом! Экран это дорога во власть. Пусть в четвертую, зато СРАЗУ! Села перед камерой и уже власть. Может влиять на первую, вторую и третью. Мягкая сила, магия, обертоны обольщения, Алан Чумак, Кашпировский, Поле чудес, Взгляд, Прожектор перестройки, Привет Андрей, Ваня Ургант, Володя Соловьев, Дмитрий Киселев, Дима Нагиев, Дудь – вдуть.Это же какое наслаждение - власть! Отюпеть можно! Я сверху! Я сверху!   

     ЕВДОКИЯ корчась от боли, хватаясь за живот: Я беременна! О, как я беременна! Ой, ой…У меня схватки. Карету мне, карету!  КЛОШАР: От кого?  ЕВДОКИЯ: От него, от кого же? От апостола Матфея. От его страсти нести людям свет, любовь и добро, он вошел в меня святым духом и жаждой участия в жизни слабых, сирых, убогих. Диктатура благодеяния. Ты же знаешь, я не могу наблюдать со стороны! Я должна участвовать! Цавыт танэм, возьму твою боль на себя! Даже если ты против, упираешься, так сказать, не опекай меня без нужды. Признаюсь: я воинственный опекун, адепт своей веры, вкусов, убеждений. Наташа! Ты почему в черном? Тебе идет белое или голубое! А на ногах – почему кроссовки? Сколько раз говорить – вилку в левой руке, вытирать губы не рукавом, а салфеткой. Для вина – бокал, для кофе – чашечка. В оперу! На балет! Вот тебе абонемент в филармонию. Рахманинов! Никаких мюзиклов! Черные чулки в сеточку – ужас, ужас! Спецодежда девиц легкого поведения. Не делаешь эпиляцию? Только в зоне бикини? Ты ходишь в салон? Сама? На каком месяце? О господи! Аборт? Ни в коем случае. Будем рожать. Мы найдем лучшего гинеколога, мы позвоним, мы сходим. Катя знает. Мальчик? А кто? Девочка лучше. Ему нужен мальчик? А кто он? Ему нравятся твои «ушки» на бедрах? О, Господи! Он сам это сказал? Какая? Четвертая? Аллах акбар! Да, их закон позволяет. Я сама чуть не стала четвертой. В Оше. Мне тогда 23 было. Восточный мужчина, властелин, белое солнце пустыни. Ноги мыть, воду пить. А первые три? Будем поднимать. У чукчей наоборот: у женщины любовники при живом муже. Два любовника, три – неважно. Муж переживет под кроватью.

      АКЫН в раздумьях:  Можно ли ради своего, персонального, бесцензурного телевидения стать мадам Занохой – вот вопрос? Тубионоттуби. Гамлет в сомнениях, на трезвую голову с ноги на ногу переминается, а если выпить… Шмурдяк домашний, забористый, голова плывет, у Дуси избыток эстрагена, кровяного давления, пульса, ей уже за сорок, а мужика который год нет, а он, дерзкий! руку уже запускает, ну и словами охмуряет, мол, на всю жизнь, до гробовой доски, нам не жить друг без друга, бла-бла-бла, харассмент по всему телу, и она уже поддается, представляет, как выпимши, именно выпиМши, благоверный Заноха беззлобно, и даже по любви, хлопает её по жопе, с запахом солярки и навоза, с грязью под ногтями лезет под юбку, заваливает на койку и трахает, трахает, трахает, пыхтя и потея, они спариваются, он справляет физиологическую нужду, исполняет супружеский долг, регулярно, практически каждую ночь, иногда и днем, как приспичит, иной раз стоя, он сзади, у неё от Занохи будет потомство, сводный брат Кати или сестра, генотип быдловатого племени. В погребе и сломалась. Решила: сперва на месяц, а там как пойдет, даже отпуск взяла за свой счет, чтоб по полной, и не корчи из себя недотрогу, ты на Крабофлоте была зачем? рассветами, закатами любовалась? крабов ловила? длинный рубль заколачивала? помнишь, чем пахнет длинный рубль? Ах, да – ты же Лариса Рейснер, рвешь на груди тельняшку. А словарь! Ты обещала себе, что избавишься, что не будешь употреблять, это очень непросто, эти слова сами собой срываются с языка, они самые точные, к месту, но… Но так можно скатиться до мадам Занохи. А что преступного? Есть обком, райком, есть жены секретарей, есть райпотребсоюз – империя дефицитного шмотья, колготки, лифчики, трусики, есть о чем пошуршать с женами секретарей райкома, раймилиции, райпрокуратуры, районо, главврача райбольницы. Мадам Заноха – почему нет? Синица в руках, погода в доме. Смирись гордая тюпица! Дура! Журавля в небе хочу.

     АКЫН ускоряясь, крещендо: Всю ночь напролет, и в ванной с зеркалами, и в бане под веником, очертя голову, пожар! Шойбу! Шойбу! Пламя любви, в крови горит огонь… Откушу! Отрежу! Всю троицу. Я ему покажу судьбу Богомола! Джордано Бруно. О, Джордано! Пожар! ЧП! Костер рябины… НИ ШАГУ НАЗАД! ЭТО ПРИКАЗ. ПРИКАЗ НОМЕР 227. Мой пострел – скорострел, он горел, как осина – быстро и без жара, она – как очаг международной напряженности, всерьёз и надолго, и нечем погасить, ну, просто нечем. Это убийственно, невозможно, невыносимо выдерживать. Ирония судьбы! Фарс. Заноха! Тот же Тюп, та же пыль, коровьи лепехи, саман и никакой нотрдамы. Надругалась, короче, дать – дала, а стать мадам Занохой отказалась. Карахтер одолел судьбу! 

     ШАМАН: Мужчины? Не вопрос! Проблема мужчины решаема. Если корыстно и вовремя прижать жопу. Мужчины будут и не обязательно по очереди - умница, собеседник, с юмором, с талантом, любовник с выдающимися гениталиями, чтоб до потери пульса! чтоб улетать, терять голову, чтоб сносило крышу, это обязательно. Но это не главная её женская ипостась. Комиссар! Орлеанская дева! Делакруа! Лариса Рейснер, Коллонтай! Патронташ на кожаной куртке, приказ по дивизии, армии, по стране. Приказываю всему населению страны быть счастливым, и во всемирном масштабе также.

     АКЫН:  Товарищ Заноха жил еще долго, лет пять, а потом умер внезапно, просроченные домашние консервы, заворот кишок, или бутулизм. На похоронах всплакнула, тот месяц в Люксембурге оказался лучшим месяцем в её жизни. ЕВДОКИЯ про себя: СПАСИБО, МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ! СПАСИБОЧКИ. ВЫ ОТКРЫЛИ НАМ ЕВРОПУ, ВЫ РАЗРУШИЛИ ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС, ВЫ СЛОМАЛИ БЕРЛИНСКУЮ СТЕНУ, ВЫ ПОДАРИЛИ МНЕ ГЕРМАНИЮ. У вас как с немецким языком, Михаил Сергеевич? Шпрехензидойч? Не очень? Я так и думала. Тогда с переводчиком: как переводится Hausangestelltef? Служанка, господин Президент Советского Союза. Благодаря вам довелось отпахать в служанках, в побежденной Германии, в доме очищенных от свастики бюргеров. Наши победы славные помнят враги коварные, в мире нет другой родины такой… Это надо уметь такую страну оставить без работы, без денег и без амбиций. Госпожа Попогребская, повесьте свой диплом Московского! Государственного! Университета на ржавый гвоздь в своем сортире, совмещенном с сараем. Прижми жопу, Россия, на колени, победитель  Европы, айн-цвай, драй, пошевеливайся, рашка-говняжка! ну, извините, homehelper? если так вам приятнее, вот веник, вот тряпка, вот грязное белье, вот твой угол - скока тебе? пятьдесят плюс? много плюс? это хорошо, мой муж не позарится на твою задницу, когда пол моешь. Айн, цвай, драй! Это дно? На дне?  Ниже никуда? А где Сатин? Сатин выдумка основателя соцреализма? А на самом деле мы по Федору Михайловичу: смирись, гордый человек. Смирение и долготерпение – вот жалкий жребий твой! Михаил Сергеевич, пожалуйста, унизьте меня жалостью.

     ШАМАН: Еле выдержала полгода. Извините, Михаил Сергеевич, спасибо вам за Европу, но жопа никак не прижимается, Стенька Разин в крови, сарынь ни кичку! Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, Господи, благослови! Что такое Иссык-куль?  Капля. Мировой океан подавай! Тихий океан переименуем в Большой Революционный! На Чукотку! Оттуда начнется мировой рассвет. Солнце встает на Востоке! Восток держит солнце на своих плечах, Землю  пишем с большой буквы.

      ЕВДОКИЯ вслух: Я Анна! Я Анна! Где поезд? Почему опаздывает? Уже две минуты восьмого. О, дайте, дайте мне афобазолу! Какой на фиг супружеский долг!

     АКЫН иронично: Один мужик на всю жизнь? Не получится. Просто нет такого мужчины, который бы соответствовал глубине и размеру её натуры, в одном она просто не поместится, ну, что такое против неё один мужчина? Она никогда, никогда не будет няшной Дуняшей. КЛОШАР:  Ne dites jamais - jamais, ne dites jamais – toujours. Никогда не говори - никогда, никогда не говори - всегда. Возлюби ближнего своего, как самого себя. ЕВДОКИЯ: Да возлюбила я, возлюбила. Меня тошнит. Карету мне, карету!  КЛОШАР роется в кармане в поиске мобильника: Щас. Цавыт танэм, возьму твою боль. Вытяни ноги, такая удобная коляска. ЕВДОКИЯ стонет: Тонкими ветвями я б к нему прижалась… АКЫН: Опустив глаза и зацепившись взглядом за свои ветви, самокритично всплакнула. Может,  отдать триммер Натахе? Она бреет кусты в зоне бикини буквой V, «виктори», у них мода показывать этот знак пальцами, их орден Победы. Самой до гроба этот триммер не понадобится, только полку в ванной загромождает. Как же они болят, ходули её, давно забывшие шелковую негу колготок  Calzedonia. ЕВДОКИЯ вслух: Для ног есть пластыри, обезболивающие, а для души? Клошар, скажи, может в Париже есть пластыри для души. Клянусь, я не жду благодарностей. КЛОШАР: Врешь - ждешь, несоразмерная окружению копишь обиды, зло в сердце, зло в печени, эмоции впереди смысла, мгновенные вспышки очарования и тьма разочарований, завышенные ожидания ответных чувств, развенчание кумиров, всё на разрыв аорты, самосожжение. ЕВДОКИЯ  со слезами: О, черная неблагодарность! За все мои благодеяния они платят мне черной неблагодарностью. Все эти Натахи из Горелок, все эти Лизы, Нэли, Светы… За что эти запредельные обиды? Эта стена отторжения, непонимания, стена плача, застенок… Я сайра! Обольщенная и покинутая простодыра в платьице из серебряной чешуи, заключенная, замурованная в консервную банку, в томатном соусе, для использования в долгую, 59 рублей 63  копейки, жиры, белки и углеводы по ГОСТу, важнейший продукт рыбопромыслового флота Союза, ходовая закусь под водочку, ночная жемчужина, по определению сентиментальных японцев, почитающих Гоголя.
     ШАМАН: Ночь, луна, пьяненький казак блуждает в поисках приветливой хаты. Гоголь одушевляет тишину ночи в Диканьке женским смехом,  тишина ничто без этого звука. Ночь на Тихом океане не имеет волшебства без женского безумства сайры, без красавиц в стандартах, мечтающих о вечерней ласке. Охотское море любви! АКЫН мечтательно, в темпе лярго: «Тысяча и одна ночь. Слава Аллаху, что мы созданы мужчинами и женщинами. Коран, аят 223, сура 2 в переводе Абу Аделя: «Жены ваши — пашня для вас, на которой вы сеете семя, и затем она дает детей по воле Аллаха. Ходите же на вашу пашню только через дозволенный орган, с какой стороны пожелаете, чтобы достичь высшего блаженства». ЕВДОКИЯ всхлипывает: Я сайра, я сайра! Одураченная, ослепленная, перезревшая, мужика бы! старичка завалящего сейчас! Дура я, дура. Утешает, не я одна. Лизка… Нелька…Гулька, Аселька… Дура, я дура. Если бы не Ленин-Партия-Комсомол, был бы у меня личный сэр Хардинг со времен свиданий на последнем курсе МГУ. Да, замуж не звал и даже харассмента толком не было. Джентльмен хренов. Файв-о-клок, fry up – бекон, колбаска, яйца в мешочек, чай, зубочистки, салфетки, перчатки,  антиперспиранты, умывание в закупоренной раковине, пребывание в ощущении собственного совершенства. Отмеренный, разлинованный, отшлифованный, без сучка и задоринки, никаких отклонений, революционных идеалов, на хрена им? Они уже всё сделали, весь мир в англосаксонском распоряжении, бери и пользуйся, не счесть алмазов каменных в пещерах, не счесть жемчужин в море полуденном, Индия, Пакистан, Афганистан, в услужении миллиард желтого плебса, эскорт таиландских мальчиков для утех белых сэр-пэров. В постель к мистеру - твистеру с комсомольским билетом? У советских собственная гордость /особенно у тюпских/. Дура, дура безумная! Обиделась:  Fuck you! гладить коленку полез в белых перчатка. У сэра-пэра не было запаха, пота не было, целлулоид! Он ведь что ей сказал в общаге, прямо с порога: не волнуйся, не бойся, у меня с собой надежные противозачаточные средства. Это нормально? У них, оказывается, это нормально, договор на берегу, цивилизованные люди, брачный контракт». Стена, стена плача меж нами, мистер Хардинг.  Fuck you! Что? Есть ли секс после семидесяти? У вас пот появился? С горячей водой проблемы? Или антипреспиранты кончились? Стали бояться токсичных атак? А на старости человеческое берет, одинокий, по живому потному телу скучает shitass? Давай, пишет, к тебе в твой Тюп. Тюп, Тюп, вай-фай есть, удобства на улице, деревянный скворечник на одно очко, газета на гвоздике – «Тюпская правда».Чур, чур меня! Тюп, Тюп меня!  Вот смешняк! Была бы леди, миссис, седенькие букли, бокал шампанского: «А подайте мне нож и вилку – буду кушать урюк»! Остался скелетом в шкафу, и то виртуальным.

     АКЫН: По соннику Фрейда, если нагота вызывает негативные чувства, видны недостатки, вы слишком увлеклись самокритикой. Если много голых женщин во сне, это не к добру. И еще: возможно, ваш партнер не вполне честен и откровенен с вами. ЕВДОКИЯ про себя: А чего это он ухмыляется, shitass? Как будто видит этот мой голый позор. Мало я ему врезала по яйцам. С этим сном чуть сама не свихнулась, крыша поехала.

      АКЫН: Это апостол Матфей мог зрить неочевидное, в том числе чужой сон. А клошар, при всей своей проницательности, видел только очевидное – грузную гранд-даму в коляске, живот на коленях, на живот навалились тяжелые, обременительные в носке груди, под ними, в недрах грудной клетки такое же большое, обреченное сердце, руки машинально обдергивают юбку, которой нет, есть бесформенные штаны, на плечи накинуто безразмерное клетчатое пончо, она всё еще хочет производить впечатление. По инерции. Звезда телевидения, она это умела – из своего лица создавать артефакт, произведение искусства. Как, например, певица Зара. Или актер Фернандель, дирижеры Мравинский и Курентис, Президент Обама, певец Хворостовский. Да и клошар, похоже, произведение из той же оперы – черный, небритый армянин с бездонной печалью в глазах, на фоне только ему видимого Арарата. 

    КЛОШАР: La fortune sourit aux audacieux aux braves. ЕВДОКИЯ: Фортуна улыбается смелому… Это кто у нас такой смелый? Кому она улыбается? КЛОШАР про себя: Неужели она довольна собой? А  что? Именно такие в армянском вкусе. ЕВДОКИЯ потянув носом,  про себя: Ну, точно Людовик, по запаху, органо-лептически. Квазимодо с крошками в бороде, нос вырос и заострился, суверенный, с чувством превосходства над остальными фигурантами крупного лица, вонючий репей, прицепившийся к благородной лавке. О чем ты, клошар? О Тюпе? Может, ты и прав: сколько ни тряси, - последние капли в штаны? Цавыт танэм, цавыт танэм!  КЛОШАР вслух: Красота это лицо девушки без штукатурки на подушке в утреннем свете после ночи любви. ЕВДОКИЯ вслух: Какая пошлость! Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви. Пошлость кукольных, манерных Пьеро, Мальвин. Да, Дуся я! Потная, теплокровная. Тюпская Дунька, что просится в Европу. Взяла Париж, сбылась мечта идиотки.

      АКЫН модерато, с понимающим видом:  Дело не в Париже, дело в натуре, в характере этой девочки/женщины из Тюпа. Процесс важнее цели, Париж взят – кто следующий? Ватикан? Владимир Познер? Он где? В Париже? Сметёт все преграды, прорвется, она должна быть сверху, среди тех, кто принимает решения, говорит последнее слово. Из кожи вон – такая у неё патология, такая деспотия, страсть участвовать в чужой жизни, помогать, особенно тем, кто не просит. Цавыт танэм! Цавыт танэм! 

      ЕВДОКИЯ про себя: Ох, дура я, дура! Соблазненная и покинутая. Владимир Владимирович, пригласите меня в свою замечательную телепрограмму – я расскажу вам о планово-убыточной ловле крабов, выложу всю подноготную про мужиков, падающих от усталости после двенадцатичасовой вахты на палубе, про то, как разочарованные укладчицы сайры, расстегнув гульфики, завязывают бантики на увядших органах сладострастия. Владимир Владимирович, вы можете себе это представить - две путины по девять месяцев в безраздельном ведении океана! У вас на экране такое фактурное лицо, такие мудрые морщины! У вас такие «прощалки», как было бы классно в одной из прощалок вынести мозг вашей интеллигентной аудитории темой корабельного абортария. Вы мой идеал в профессии. Как жаль, что до вас я так и не дотянулась. Будем считать, ножки подвели.

      КАТЯ: Ну как ты, мама, не соскучилась? Как ноги?  ЕВДОКИЯ: Топари вы мои, топари, ноют заразы. Пытаюсь отвлечься молитвами за помин души моей мамочки. Опять же спасибо Болдуину 11 де Куртенэ, последнему императору Латинской империи, что по бедности заложил терновый венец Спасителя венецианским «форбсам» и не смог выкупить. Благословен король Франции Людовик 1Х, который приобрел реликвию у византийского императоры за бешеные деньги и поместил её в Нотр-Дам де Пари. Страшно подумать, это реальные вещдоки земной жизни Христа и его страданий за наши грехи.  КАТЯ: Мама, какие у тебя грехи? ВАДИМ вслух:  Как зять свидетельствую: вы святая тёща! ВАДИМ про себя: Коленвал, блин! Мать Тереза... Слава Творцу, бодливой корове бог рог не дает. ЕВДОКИЯ: Неужели так это и будет, как на нижнем фризе: ангелы трубят, зовут на страшный суд, грешен? ступай в преисподнюю на адские муки? И никто не откосит, не спрячется, ни короли, ни епископы, ни мавры, ни женщины. КАТЯ: Возьми платок, мама, вытри слезы.  ВАДИМ: Я думаю, наши православные отцы как-то сумеют разрулить проблему. Они ближе к финансовым потокам. ЕВДОКИЯ: В Питере в Исакий зашла: ни уму, ни сердцу, темно, холодно, бессердечно. Святые отцы в позолоте, пальцы жирные, глаза рыбьи, , продадут, предадут за тридцать сребренников. КАТЯ: Ну, в Тюпе-то батюшка был малобюджетный, худой, бороденка – мочало драное, тенорок жидкий, с бабушкой пели «смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». Ты тогда крабов ловила, а я в деревне жила, бабушка у меня в голове искала, «карасином» волосы мазала. ЕВДОКИЯ: Ну да, ну да, – какая я мать? Собакам отдать.

    АКЫН:  Дочь безотцовщина - болезненная тема для Евдокии Матвеевны. Раба любви, готовая ноги мыть и воду пить, она терпела своего капитана-алканавта год и два, и три… Разбегались, сходились, она надеялась на чудо, боролась с собой, но не смогла победить, громко, со скандалом оформила развод, оставила дочь без отца. Рок, карма - что же еще? Передается по наследству. У самой та же история: один отчим, второй, ссылка к тетке в Сазановку, ах, мамочка! за что? а ни за что, вроде, у тетки в Сазановке щи посытнее, хлеб попшеничней, хата просторней, корова удоистей, а у них в Тюпе на четверых одна спальня с родительским альковом за ситцевой занавеской – весь интим на виду, на слуху, вот и выслали девочку к тетке, чтоб не мозолила  глаза, не мешала постельной жизни с отчимами. Так и пошло, покатилось, Дуся без отца, Катя… у Кати в её оранжевом детстве отец бывал временами. «Мама, а где наша Родина»? Тюп? Чукотка? Китобойная флотилия «Советская Россия»? Отец присутствовал в  доме тремя  реликвиями – ус голубого кита, клык кашалота и кокосовый орех. Еще лягушонок с Новогодней ёлки, которую по календарю Южного полушария ставили в июле, потому что в январе отец бил китов у кромки льдов в Антарктиде.

     ШАМАН:  Внуку Вике от деда досталось несколько личных встреч в тесной квартире бабушки Дуси на пятом этаже во Фрунзе: настоящий морской бинокль, бескозырка, карандаши и кисточки для раскраски, вечерние разговоры о созвездиях, на которые ориентируются корабли в дальних плаваниях. Вика всматривался в темное азиатское небо, напрягал воображение, вслушивался в звуки и шорохи, принюхивался, обоняние портило всю картину, от деда несло табаком, перегаром, гнилыми зубами, болезнями внутренних органов и плохо промытым старческим телом. Дед вскоре помер, хорошо, что вдали. За спинами мамы и бабушки маячил папа Вадим, но его было мало, он даже не смог повлиять на выбор имени сына – Вика, Виктор, с ударением на французский манер, это был бабушкин проект, произведение, которое она фанатично редактировала под античных и революционных героев. А под кого еще, спросите? Под князя Мышкина Льва Николаевича, под графа Льва Николаевича Толстого /ударили по правой щеке, подставь левую/, под Алешу Карамазова /смирись, гордый человек/, под лишних господ Онегиных, Печориных, Пьеров Безуховых, под милейшего Илью Ильича Обломова, который принципиально ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье. ЕВДОКИЯ:  Нет, вы огласите весь список! SOS! Классика, выручай! Где твой русский герой? Проведите! проведите  меня к нему, я хочу видеть этого человека! Николай Васильевич, кто на облучке у птицы-тройки? Хлестаков? Чичиков? Акакий Акакиевич? Может, это и есть наш коренной национальный архетип? Говорят же, что все мы вышли из вашей шинели? Акакий – это почему? Это про что? Сам Акакий, и отец его Акакий…  Это у вас стёб такой? Если вставить еще одну буквочку «б», и уже не в бровь, а прямо в глаз, по существу. Но вы ведь о чем-то другом, Николай Васильевич, не о каллиграфии, вы о высоком, о мечте русского человека, о любви, даже страсти. Человек вроде и маленький, а мечта ого-го!  Шинель – это вам не женщина, пусть даже самая распрекрасная, это порядок, ранжир, государственная скрепа! О горе нам, русским, горе! Горе нам от ума? Полноте, Александр Сергеевич, сколько вас, умных, на всю Россию? Вы, да тезка ваш, автор гениального диагноза: НАРОД БЕЗМОЛСТВУЕТ. Молчалин Алексей Степанович – вот еще один недооцененный герой нашего времени. Живет в чуланчике, на службе числится при архивах, три года, как в секретарях у господина Фамусова и верьте, верьте, дойдет до степеней известных, ведь ныне любят бессловесных. Антон Павлович, а ваши рекомендации? Вы же прошли Россию из конца в конец  до самого Сахалина? Под кем чистить себя  русскому человеку? Может, ваш дядя Ваня? Что-то и вы плохо думаете о русском человеке. Поищем поближе: Павел Корчагин, Павлик Морозов, Олег Кошевой… На кого молиться? На Алексея Стаханова, на дважды Героя Социалистического Труда Таштанбека Ахматова, который с помощью искусственного осеменения добился приплода 160 ягнят на каждую сотню овцематок? А почему нет, собственно?

     АКЫН:  Извините, а деда, морского волка, а родного папу Вики совсем забыли? он совсем не причем? а пресловутая родная кровь? а пресловутое яблоко от яблони? это даже обидно. Почему мальчику не быть в папу? Тоже русский человек. Тут заминка. Есть такой типаж – русский поневоле. Ну, так получилось, что русский. Но песню о Стеньке Разине не поет, про степь да степь кругом стесняется, водке предпочитает виски, соленому огурцу лайм, пошехонскому сыру рокфор, и вообще продукты закупает в «Азбуке вкуса», от «Пятерочки» нос воротит, русских туристов в Венеции сторонится, болельщиков с кличем «Ра-си-я»! на дух не переносит, находится как бы в оппозиции к русскому человеку, впрочем, умеренной, молчаливой, кукиш держит в кармане и вообще папа Вики негромкий и умеренный человек, предпочитает быть на вторых ролях, хотя это надо еще посмотреть, кто бы мог быть на первых ролях при маме Кате и бабушке Дусе. На кухне папа Вадик смелей, чем на улице, на Болотную не ходит, на выборы тоже… Без меня, без меня… Не Молчалин, конечно, тем более, не Акакий Акакиевич. Просто не до конца изжил полученный в наследство от тихих родителей комплекс тихого человека. У него и предприятие тихое, индивидуальное, ИП по разработке программ для других тихих предприятий в серой зоне. На Венецию и Париж /даже с тещей в нагрузку/ хватает, а на перевод в офшоры нет, штат ИП два человека, Вадик директор, Катя бухгалтер, это на бумаге, в живой практике наоборот, с крышей, например, договаривается она. Идеологическая платформа общая: Вику нужно держать подальше от России и русских, лучше поближе к статуе Свободы. Да, да, не «братство и равенство», а свобода, свобода от Тюпа, от бремени страхов, вошедших в гены соотечественников, свобода от всей русскости, выдавливая её, по Чехову, – капля за каплей. На Запад, на Запад, подальше от крепостного права, взрастившего русского холопа. Ра - бы не - мы. Вику учили английскому и французскому, дух укрепляли Бетховеном, мышцу китайским боевым искусством тай-чи, на всякий случай, вдруг шляхтич в крови взыграет, вдруг Джек Лондон прорежется, или придется с футбольными фанатами «Ливерпуля» выносить  мозг фанатам «Баварии». Короче, товарищ, мы едем подальше, подальше от Тюпа земли. ШАМАН:  Евдокия Матвеевна месила созидательную глину всей мощью своих топарей, увлажняя основополагающий саман потом и кровью, готова была расстаться с последней каплей. Всё, что не удалось самой, идеалы, все мечты бодливой коровы, которой бог не дал рог, всё осуществится у Вики! И, кажется, получилось, мальчик вписался в Z-поколение и в Соединенные Штаты Америки. В ответ на злободневные вопросы бабушки о перспективах Вика, угадав подтекст, отправил ей имэйл: «My dear grandmother, никто не может запретить 85-летнему гражданину США жениться на 20-летней девушке, но родственники жениха перед свадьбой могут потребовать консилиум из врачей и юристов, чтобы удостовериться, все ли у него нормально с головой, нет ли старческого маразма. Чтобы избежать такого унижения, американские пенсы, в отличие от европейских, предпочитают не жениться, а веселиться назло «стране молодых». У американских бабушек и дедушек популярны секс-туры и полиаморные семьи без регистрации, благо для этого консилиум не требуется. Здесь очень правильное распределение взаимоотношений между поколениями, перпендикулярное слюнявому российскому патернализму, здесь никогда не могла бы родиться песня, которую ты мне пела как колыбельную: «Артиллеристы, Сталин дал приказ, артиллеристы, зовет отчизна нас, и сотни тысяч батарей за слезы наших матерей, за нашу родину  огонь» …на этих словах, помню, я засыпал. В Штатах уже привыкли к молодоженам после 60, которые либо ждали, когда вырастут дети-внуки, чтобы соединиться со своей истинной любовью, либо зарабатывали деньги на безбедную старость и теперь готовы к пожизненному медовому месяцу. Во многих штатах открылись так называемые «университеты третьего возраста», куда принимаются только лица после 50. Это деликатная форма предоставления им площадки для знакомства в процессе занятий, посещения всяческих клубов по интересам и бесконечных «студенческих» вечеринок». Эту информацию Вика оснастил ссылкой на видео с недавней недели моды в Милане: полное торжество антиэйджизма, хиты стритлуков от фэшн-фотографов, героями которых стали именно «пенсы» вальяжно-расслабленного life style. Чем смелее, ярче и интереснее одета миланская дама, тем больше ей лет. В маленьких итальянских городках на озере Комо, знаменитых полезным климатом, в бархатный сезон ночные клубы проводят пати «Осенний вальс». Моя лаборатория разрабатывает для геронтов чипы благодеяния, блокирующие чувство вины, подавляющие угрызения совести, снимающие пресловутый порог шести похлопываний по заднице для снятия приступа одиночества, в нашем подшефном доме престарелых уже снизили порог до трех похлопываний, двух поцелуев в щечку и пяти ласковых слов на ночь, окситацин прёт, как на дрожжах, считай, плюс восемь лет жизни. Кроме добровольного чипирования, проводим курс салатотерапии для полного восстановления  чувства глубокого удовлетворения /ЧГК/ на основе пармезана, устриц, шампиньонов, жареной картошки, тыквенных чипсов, барабульки и брюквенного джема, приём за тридцать минут до завтрака. Полным откровением стали исследования питсбургских профессоров о замещении французского трюфеля луховицкой репой из России, кстати, очень дорогим компонентом, но благотворительные фонды не жалеют средств. На ночь нашим старикам в обязательном порядке чешут репу до перемещения блаженной улыбки из пищеварительного тракта на лицо. Бабушка, следи за выработкой окситацина, это залог счастливой размеренной, бесстрессовой жизни. И не забывай о кишечнике, по утрам одна чайная ложка смеси инжира, изюма, кураги, чернослива, с вечера размоченного и освобожденного от косточек, по сто граммов каждого фрукта плюс сто граммов меда и пять долек брикета сухого листа сены. Инжир и морская капуста - в обязательном порядке, они обладают сильными антикоагулятивными свойствами».   

     ШАМАН: В этом месте письма Евдокия Матвеевна приостановила чтение, выделила желтым тему перемещения улыбки с ЖКТ на лицо, достала пудреницу, глянула в зеркальце и попыталась устроить улыбку, вышла нелепая, жалкая гримаса, а из глаз выкатились две слезинки. Почему-то вспомнилось, как во Фрунзе младенца Вику укладывали спать на лоджии, обвязывая коляску марлей от набегов белок, которые бесцеремонно запрыгивали к ним на пятый этаж по веткам сосны. А потом белки пропали, одновременно с воронами, которых была тьма тьмущая, их стаи нагло обстреливали испражнениями публику в дубовом парке возле театра русской драмы. Орнитолог Эмиль Шукуров бил в набат, говорил о какой-то прерванной биологической цепочке. Смахнув ладошкой слезу, Евдокия Матвеевна продолжила чтение имэйла: «Должен сказать тебе, My dear grandmother, дома призрения здесь прекрасные, от родственников, желающих устроить сюда своих геронтов, нет отбоя. Научное комьюнити отмечает  общий благотворный фон релаксации, который подавляет такие социальные помехи долголетия, как родина, патриотизм, замещая их всеобщим Космосом, не имеющем границ, вероисповеданий, гендерных ограничений. Наилучшее восприятие цифрового будущего показывают трансгендеры, у них свободный вход и выход через задний проход. Из российских трансгендеров ближе всех к цифре находятся народы, практикующие горловое пение, так как расщепление звука активизирует мембраны на вход цифры. Ближе всех к цифровому совершенству стоят американские эскимосы и российские чукчи, благодаря сексуальному гостеприимству и шаманским практикам превращения мужчин в женщин и обратно.

     АКЫН:  Письмо внука завершили три смайлика: keep smailing, бабуля. YOU THE BEST, бабушка, ты лучшая! И в ps инфа для поддержания smailing: в конце сентября из Венеции отправился секс-круиз, организованный южно-американской туристический компанией: из 690 билетов 80% приобрели пассажиры старше пятидесяти. Из этой приписки Евдокия Матвеевна поняла, что в споре ученых говорить ли пациенту о страшном диагнозе или врать, Вика на стороне правды.

     ШАМАН: Свою правду Евдокия Матвеевна знала давно, и, конечно, не от Вики. Правда колола глаза каждый день и каждый час. Перед отъездом в Венецию, например, потеряла брошку, закатилась под шкаф - стала на карачки, чтоб заглянуть, не видно, опираясь на локти, с болью легла на пол, что дальше? Отдышалась, заложила под язык пилюльку, изловчилась повернуться на бок и шваброй туда-сюда наугад, нашарила, отерла от пылищи, волосяных ошметьев  - надо в обратный путь, на подъем, и так, и этак – никак, на коленки вернулась, а дальше не получается, хоть кричи, звони Кате на помощь… Поползла к диванчику, вцепилась руками – чуть приподнялась и тут же грохнулась на задницу, вспомнила стариковскую классику  – «шейка бедра». Слезы льют ручьем, пошла на второй штурм с помощью швабры, зацепилась за спинку. И, раз! И, раз! Взгромоздилась, тут синяк, там ссадина, шейка бедра на месте. Вот вся твоя цена – мешок с говном.

     ЕВДОКИЯ:  Я дядя Ваня. Пропала жизнь! Я талантлива, я умна…Из меня могли бы выйти Шопенгауэр, Достоевский, Фаина Раневская. КАТЯ: Мама, умеешь ты расширять пространство! Вспомни, как бабушка, мама твоя говорила: бодливой корове бог рог не дает. ЕВДОКИЯ: Я могла бы стать доктором Лизой, Иннокентием Смоктуновским, Владимиром Познером, наконец. КАТЯ: Ну ладно, будь по-твоему. Я Соня, я Соня. ЕВДОКИЯ: Двадцать пять лет я управлял этим имением, работал, как самый добросовестный приказчик, и за все время ты ни разу не поблагодарил меня, ни разу не догадался прибавить мне хоть один рубль! КАТЯ: Ты не просто приказчик, ты менеджер, мама! Ты эффективный менеджер! Не хуже Сечина. Импортозамещение идет полным ходом, отечественный товаропроизводитель поднимает голову. Волонтеры, гражданские активисты – всё путем, мама! ЕВДОКИЯ: Пропала жизнь! Мешок с дерьмом – вот итог моей биографии. КАТЯ: А я? Я, твоя дочь – этого мало? Ты выполнила свой женский долг, ты произвела на свет человека. А я произвела на свет еще одного человека, внука твоего. Каждый человек это целый мир. Не греши на себя. В конце концов, у твоих ног Париж. ЕВДОКИЯ: Разве ты не видишь – Отечество в опасности! Бедные россияне! КАТЯ: За россиян ваще не беспокойся. Крым наш, Лондон наш, Лазурный берег Франции, Майами, Гоа – все лучшие уголки мира наши! ЕВДОКИЯ: А Тюп? КАТЯ: Тюп в нас, мама. Никуда он от нас не денется. С нами он! Танцуй, Россия, и плачь, Европа, у нас, мамуля, самая красивая попа. ЕВДОКИЯ,  проведя рукой по волосам дочери. Дитя мое, как мне тяжело! О, если б ты знала, как мне тяжело! КАТЯ: Мы отдохнем, мама! Ща освоим цифровую экономику, роботы будут работать, а мы отдыхать. По всей России расцветут вишневые сады, мы услышим ангелов, мы увидим небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. И по весне слетятся к нашим рябинам со всего света дрозды, и синички защебечут в куртинах. Я верую, верую... (Вытирает маме платком слезы.) Мы отдохнем! ЕВДОКИЯ: Какой отдых, Катя! Месить надо! Прижми жопу и мухой сюда! Активируй свои вибраторы, мы тута  не шутки-фуютки топчем, мы тута краеугольные кирпичи формуем для строительства Дома Бога. КАТЯ: Церковь что ли? ЕВДОКИЯ:  Бери выше. Храм. Типа,  Египетской пирамиды. Включай клешни, запускай вибраторы. Мои-то месилы поизносились, во – коленвал! Чо нос воротишь? Говнецом коровьим несёт? А как ты думала? Пармезаном? Не вороти нос, прилагай душу и сердце. На этом гумусе с говнецом и свою церквушку подремонтируем. Наша-то в Тюпе, помнишь? совсем никудышняя, колокольня, смешно сказать, из двух тополей. На таких скрепах веру в светлое будущее не удержать. Короче, активируй ходули и потом смачивай месиво, без пота нет компота, саман без пота не схватывается, разваливается. А на поте он долгоиграющий, вечный, ныне и присно и во веки веков. А этот где? Клошар гребаный, зови сюда, не хрен лясы точить, пусть свой вибратор подключает, хваленый армянский. Ара, Ара…

      ШАМАН начинает под удары бубна: Мощный, широкий луч, оставляя за спиной острова Святого Лаврентия, Святого Матвея, Нунивак, Святого Павла, Святого Георгия, прорезал кромешную мглу океана до дальнего края земли прямиком на зюйд-вест. Знаете ли вы волшебные ночи на Тихом океане, в Японском море у Шикотана? Божественная ночь! Ни луны, ни  тонкого месяца, только звезды, крупные, отборные, по стольнику уе за  штуку. Под ровным ветром в 20 метров в секунду волна мягкая, накатистая, высотой десять метров.

     АКЫН акын подхватывает голосом и комузом, развивая песнь от пиано к форте: Ё-моё! Я засек его, бляха-муха! Полторы мили слева по борту! –вскричал акустик, стукнув кулаком по корабельному эхалоту!  - Включай иллюминацию!  - скомандовал капитан. - На полную, блин. Ща покажем, почем хурма в Магадане! Боцман, мать твою за ногу! переводи свет с кормы на нос!  Вот она! Вот она! Из беспросветных океанских глубин на свет божий поднимается серебряный косяк сайры. ШАМАН: Майна! Майна, ёпрст! Не хек собачий – импортная коляска, ёпрст, за 145 тыщ, титановые обода, карбоновые диски! За бортом два человека. Регулируй на хрен ландшафт! Матвеевна, ты как там в коляске? Не бзди, мать, мы на стреме. Клошар, гони прямо по лучу, дорога проверена, мин нет. По правому борту барракуда!   КЛОШАР: Я тащусь! Я тащусь! Какая легкая, какая удобная в управлении. Сразу чувствуется класс – немецкая! Авангард CLT, модульный дизайн, облегченная алюминиевая рама с двойной крестовиной. 

      ШАМАН: Казалось, луч, пересекающий ночную тьму океана, вобрал в себя всю светозарную мощь советского Крабофлота, сотен судов и суденышек, мобилизованных  на безбожный лов сайры. Вся сайра Охотского и Японского морей сбилась в гигантский серебряный косяк, и клошар, толкавший коляску с Евдокией, шел по щиколотку в этом упругом живом сгустке. В Тюп! В Тюп!   

    ЕВДОКИЯ поёт: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви». В Кремль! В Кремль!  КЛОШАР: Какой на фиг Кремль, Дульсинея? Помнишь Венечку Ерофеева? Он ни разу не видел Кремля, сколько ни ходил туда, всё заканчивалось курским вокзалом. Как говорится, сколько ни тряси, последние капли в Тюпе. 



     ШАМАН: По лучу света на замечательной импортной коляске вперед мы идем и с пути не свернем, потому что мы Сталина имя в сердцах своих несем.  АКЫН:   Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. ШАМАН:  И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не железным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да долотом снарядил и собрал тебя ярославский расторопный мужик. АКЫН: Карбоновые грязезащитные боковины, поворотные колеса с амортизаторами «FROGLEGS». Амортизаторы приводных колес. Угол наклона подножки (70;/80;/90;). Антиопрокидыватели. Транзитные колеса. ШАМАН: Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню – кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход – и вон она понеслась, понеслась, понеслась! Посторонись! Посторонись! АКЫН:  Невменяйло, Семиглядов, Зазвездилов, Глуменный, Вяленький, Наземный, Кремадзе, Прихвостьев, Парнокопытов, Загуменный, Хомутов-Оглоблин, Уздечко, Стремечко, Поименный, Петушков, Гусыня, Отсебятьев, Байло, Брутайло, Бодайло, Хабалкин, Душевный. ШАМАН: И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух. Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься? АКЫН: Душелюбенко, Душегубенко, Удушьев, Лобызный, Лобзаньев, Всемирной, Великоросов, Пригодный, Мандаринов, Зануздайлов, Чаепитьев, Сумасбродов, Ездоков, Еретыков, Ксерокопов, Ишаковский, Неимущий, Греховодов.  ШАМАН: Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Привод на одну руку, позволяет управлять коляской одной рукой. Карбоновые диски «Xentis Cappa Carbone», диски «Hurricane», диски «Spinergy SPOX». АКЫН:  Поминальный, Алилуйкин, Шиворотов, Воротайкин, Приворотов, Знахаев, Херувимов, Зассыхин, Хромухин, Валюшкина, Черемных, Жасминова, Прикольная, Фараонов, Очертяголовенко. ШАМАН: Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом! Титановые обода, прорезиненные подлокотники, декоративные колпаки на спицы. И особо важное: противопролежневые подушки Evolight и Evolight PRO. АКЫН: Лобогрейкин, Нифиганцев, Вихлянцев, Недайбожий, Тюпкин, Тапочкина, Рукодельев, Толстопальцев, Раболепов, Пендиков, Фигушкин, Верхоглядов, Освященный, Пиндюрин.  ШАМАН: Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.... Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. АКЫН:  В ТЮП ЗЕМЛИ. В Тюп земли. Куда же еще? СКОЛЬКО НИ ТРЯСИ, ПОСЛЕДНИЕ КАПЛИ В ШТАНЫ.



               

                ДЕРЖАВЮ. ОТКЕДА И КУДЫ

    
      В далекие, далекие времена, когда скромность считалась добродетелью, стыдливость достоинством, а хождения замужних дам налево не романами, а ****ством, Ахматовка была большим селом на сотню дворов с церковью Казанской иконы Божьей матери, освященной во времена шутолюбивой Государыни Анны Иоановны, племянницы Петра Великого. Особо рьяные патриотки  горазды приврать, что Ахматовка постарше даже Николького, а то и самой Пензы. Однако на июнь 2018 года, в разгар борьбы московского Кремля за тотальное сбережение народа при помощи  пенсионной реформы Ахматовка скукожилась до деревушки с матриархатом на восемь старух от 85 до 90 плюс при одном мужике. И тот поп, батюшка Тихон. Один одинешенек, без попадьи. В понедельник, откуда ни возьмись, материализовался /то ли пешком понаехал, то ли с луны катапультировался/ еще один мужик, лет на двадцать старше сорокалетнего батюшки Тихона, но без бороды, лицом незначительный,  глаза маленькие, жмутся к носу, нос между щек – ваще  ни о чем, щеки в минусе, сам в черной футболке с портретом Путина на груди. Вечернюю службу со всеми вместе отстоял, крестился истово, ручку батюшке Тихону целовал,  после службы куда идти? И прихожанки по домам не торопятся – никто и не ждет. Опять же вай фай не фурычит, глонаське протыриться через высокие лопухи слабо, энерджайзеру не хватает, телевизор, молчит, как брянский партизан в гестапе.  Сели на лужайке у церкви в кружок, дожидаясь заката солнца, разгадывают кроссворды  из «Тещиного языка». Вопрос: как называется царская регалия в виде посоха, украшенного серебром и драгоценными камнями? Начинается на «с», заканчивается на «петр». Бабкам, хоть и родились при царе Горохе, невдомек. А мужикам вдомёк,  вошли в азарт, один другого первее кричат: скипетр! Вставили буквы в клеточки – сходится. Отец Тихон - незваному гостю: «Востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется». А незваный  в ответ отцу Тихону: «Комуждо же дается явление Духа на пользу и один дар нельзя переменить на другой по произволу». Сговорились. - Это про что вы, волхвы? – интересуются бабки. – Про Киркорова, что ли, про Филиппа? – Почему про Киркорова? - пытаются спрямить изгиб женской логики бородатый и безбородый. – А как же? Это он и есть, шикаблес лупоглазый, -  уводит мысль в туманную даль бабушка Рубля /по паспорту Дарья, по ведомости  колхозный кассир/. - Был бы при Анне Иоановне первым шутом. - «О, Боже, какой мужчина! – то ли с издевкой, то ли с восторгом, вспоминая колхозную молодость,  возглашает завклубом в отставке бабушка Раиса, по прозвищу Фуетэ. - Хайпажор в перьях»!  И передразнила со срамными телодвижениями  гаремной танцовщицы. – Я хочу от тебя сына». Консерватория дружно откликнулась на юмор: «Я хочу от тебя дочку. И точка»!

    В граните выбито, в бронзе отлито: бабы – дуры. А иной раз брякнет сдуру – и в самое яблочко! Казалось бы, где «цвет настроения синий с мартини и бикини» и где «востязует убо»? А у них, баб, всё рядом, через запятую: пасхальные переоблачения иерархов в пурпур и золото и гламурное неглиже рублёвских, прости господи,  львиц. Ох, бабы! Что с них взять?

   -  Не всё золото, что блестит, - оппонирует бубновой матроне Рубле пиковая дама Сальера, знаменитая на всю округу знахарка и ворожея Лукерья с Вороньего родника. – Истинно не всё, - глянув косо на Сальерины монисты, поддакивает высокомерная ростом Минздравля,  экс - фельдшер закрытого ФАПа Галина с Калинова родника.

    Мудрость, прямо скажем, не ахти какой глубины, воробушку по колено, а им, самодовольным пересмешницам, и не надо больше, им текущей очевидности за глаза хватает. В лопухах живут, лопухом лечатся. А чем еще? Сальера - месяц назад дело было – на «Модный приговор» в телевизоре обижается: богохульники! На день Никиты Гусятника  приехали снимать деревенский  прикид, Сальера как раз лопухом мигрень лечила, они камеру внаглую наставили, палкой с мохнаткой в нос тычут: Первый канал! Мисс Ахматовка! Сальера: «Обождите, платок  накину /красивый платок, по синему шелку зеленые узоры/. Не стали ждать, так с лопухом на голове и показали на всю Россию. На всю, кроме Ахматовки. Слава богу, в Ахматовке телевизор, не связанный проводами со столбами ГОЭЛРО /провода мужики оборвали и пропили/, только тумбочкой работает. И вай фая, как помните, нет.

    Улиц тоже в Ахматовке нет, а дома к соседним родникам приписаны. На каждый дом по роднику. Сейчас восемь домов – восемь именных родников, остальные в запустении. Главный родник исстари называется Попов. По месту жительства батюшки, в двух шагах от церкви. Так и пишут безответные  мэйлы в Ахматовку: Пензенская губерния, Никольский район, село Ахматовка, Лукерье с Володина родника. Нюры, Лукерьи, Глафиры остались, а Николаев, Иванов, Григориев нету, все на кладбище. Почему? Ответственность! У баб ответственность, а у мужиков безответственность. Баба огонь в печи  хранит, семью обихаживает, родниковой водой умывается. Мужик родниковой водой брезгует, всё его жизненное целеполегание - из дому налево дернуть. У них, вишь ли, от моногамии эго сильно страдает. Опять же слезы. Они главный тормоз износа организма. Баба от обиды куда? В слёзы. Они близко. А мужик от обиды куда? В бутылку. Слезы обиду наружу выплескивают, а водка обиду внутрь загоняет. Мужика разрежь пополам – у него всё нутро в обидах, как гноем покрыто. Обидой и завистью. Потому как амбиции выше амуниции. Хотя у баб /ВОЗ  подсчитала/ завистей не меньше. Первая зависть какая? В чужих руках мужская амуниция толще. Поплачет баба, поплачет и шасть к соседскому мужику на проверку толщины. На ощупь и в деле промерила  – разочаровалась и успокоилась. А мужик от завистей покоя не знает, как ОБХСС – проверка за проверкой. Само собой на этой почве, на почве зависти вурдалачат друг дружку вилами, топорами, дрекольем дубовым, обрезами от первой мировой войны. Чуть что самосуд. Гробы, домовины  у всех наготове, всё удобно, кладбище рядом. Бабы слезой умоются и дальше на воздержании вдовьей судьбой живут. Удовольствия мало, а куда деваться? На отварной крапиве не забалуешь, на одуванчико-щавелевой диете и на диатомите жируют. Такого диатомита, как в Ахматовке, нигде в мире нет. Росстат смотрит – глазам не верит: продолжительность женской жизни в Ахматовке на семнадцать лет выше среднестатистической? В чем дело? Академиков подключили, те взяли на анализ воздух – ничего примечательного,  кислород, сероводород, ЦО средних значений. Взяли пробу воды – глаза на лоб! Не вода – чисто слезы Девы Марии! Что в роднике, что в колодце. Вглубь копнули – диатомит. Природный фильтр, белая глина, толщина слоя сорок пять метров! Пивовары пронюхали – а для очистки  пива? И рукой махнули: а на хрена? Мужики и без фильтра выпьют.

    Так и вышло: при всём диатомите одни бабы остались в Ахматовке, и те в возрасте, только и гожие на разгадку кроссвордов. Вот на слове «скипетр» споткнулись.

    - Какой тебе Киркоров, Дарьюшка, - мягко укоряет отец Тихон. - Мы про заглавного государственника,  игумена земли русской преподобного Сергия Радонежского толкуем. Ему скипетр первосвятительской Московской кафедры предложили, он отверг. «Владыко святый! Если не хочешь ты отгонять моей нищеты от твоей святыни, то не говори больше об этом моей худости, не дозволяй и другим побуждать меня к тому». - Неужто правда? Неужто такое бывает, что мужик по доброй воле отказывается от власти? Она ж не просто власть, она же – деньги. Мой Гриша… -  Ага, крути динаму, твой Гриша всю жизнь под юбкой у тебя шебуршил… - Чья бы корова мычала? У твоего-то Иванушки еще тот прелюбодей  в штанах… - Тебе, что ль, показывал? - Ладно вам, мегеры подколодные, галиматней заниматься. Тама, в интиме, всё паутиной заросло, а они как бутончики майские своими эгами куражатся… Давай, батюшка Тихон, доклад  про государственного нашего Сергия, про его смиренное эго. Подробно давай, не торопясь. Откеда и куды идем? В чем наш истинно русский подспудный смысл? Нам же интересно, - перевели стрелки с бабской распри на многомудрое словоблудие настырные гражданские активистки. – Кабы знать, - озаботившись незначительным лицом, вздохнул ниоткудашний гость с Путиным на груди. – Кабы знать… Неисповедимы пути, причины и следствия российской субъектности. – Факты в целом доподлинно известные, - потакая любопытству паствы, возобновляет сказание батюшка Тихон. - Чувствуя ослабление старческих сил своих, митрополит Алексий вызывает к себе в Москву Преподобного Сергия из его монашеского уединения. Пеший идет старец игумен к Митрополиту. - Летописец подчеркивает,  - уточняет деталь мужик в футболке, - что угодник Божий до глубокой старости передвигался безлошадно, пешком, в самодельных лаптях. Сам плел – себе и братии.

    - С любовию встречает Святитель пустынного гостя, - вяжет красную нить сказания  батюшка Тихон. - И среди беседы вдруг приказывает принести золотой «парамандный» крест, украшенный драгоценными каменьями, и дарит его Сергию. – Парамандный, - навостряют уши слушательницы, -  с каменьями. - Смутился смиренный блюститель нищеты. «Прости мне, владыко святый, от юности я не был златоносцем, а в старости тем паче желаю в нищете  пребывать». «Паче, паче», - не возьмут в толк матушки. – В нищете пребывать желает»… «Долго Святитель уговаривал Сергия принять великий сан, приводя примеры из житий святых, и убеждал словами Священного Писания, но все было напрасно. Смиренный пустыннолюбец проявил несокрушимую твердость. – Надо же! Надо, - ахали Минздравли, Фуетэ, Сальеры, Рубли и Библи, - как можно начальству перечить, особенно тем, кто в рясе и с крестом? Может, напутал чего летописец. Может, злонамеренный вброс золотоордынских русофобов, или фейк ньюс с бодуна. – Истинная правда, свидетели были, - перекрестился отец Тихон. – Нам-то, нынешним, лопухолюбивым,  какой урок? Нам терять нечего, мы всеми руками за нищету. Была бы наша воля, мы бы тебя, отец родной, на районный трон посадили, мэрский скипетр в руки и правь до нашего полного скончания. Мы с тобой одной крови – неимущие, авокадов не емшие, сроду не были златоносцами. В нашем приходе один расход. А городская, столичная братия твоя – в понтах с ног до головы лицедействует, на «мерсах» в гордыне гоняют без всякого ПДД. – Поперек сказать нечего. И вопрос о поповских понтах не вы первые ставите. Еще Херсонский Архиепископ Никанор вопрошал: «А мы кто? Златоносцы, недостойные быть келейниками у Преподобного, и носим сии златотканые одежды, и тяготу, и высший долг архиерейства! И больно нам за наше недостоинство, когда читаем все это в житии Преподобного Сергия». – Так-то оно так, - подает голос кощунница Лукерья, пряча поглубже в свое декольте коррупционно полученные монисты. - Что ж нам всем от злата в пустыню бежать, как тем евреям, что без царя в голове сорок лет бегали, одной манной небесной питались? – Зачем же без царя? Они как раз с царем в голове от фараона бежали, - примиряя смысл и бессмыслие, наставляет батюшка Тихон. -  Нам без царя никак. Без властной вертикали Русь вольницей Пугачевской вразнос уйдет. – Это да, это да, - соглашаются слушательницы, - мы привыкшие, и тогда из-под палки жили, и ноне из-под неё живем. – Дежавю, - вздохнула Светлана Николаевна. – Чего, чего? – прислушались бабушки. – Какая еще державю? – Не державю, а d;j; vu, - с прекрасным французским прононсом поправила Светлана Николаевна. – А «р» куда подевалось? – как-то запальчиво, будто сводя старые счеты, встрепенулась Алевтина Кирилловна, и даже, вытянув губы куриной попкой, смешно передразнила. - D;j; vu… - Нет такого слова «державю», - не сдавалась Светлана Николаевна. – Ага, жопа есть, а слова нет, - парировала Алевтина Кирилловна. - Может, у вас, у французов, и дежавю, а у нас, у русских, державю. Потому что у нас деррржава и в ней, русской деррржаве, вековые скрррепы, они нашу самоидентификацию поддерживают. Исторический монолит у нас твердокаменный – настоящее, прошлое, будущее. Forever, как говорится. Ныне и присно и вовеки веков. – Иш, интеллигенция раскудахталась, - съязвила Лукерья. – Чума на оба ваши учительских дома. 

    Мужики /оба-два/ видят: распря не на шутку разгорается, того и гляди в волосья вцепятся. Бабы они и есть бабы, даже которым под девяносто и с высшим образованием. Бэкграунд сказывается, да и маразм с годами выдержку набирает. Они же не от рождения бабушки, они сначала были невинными девочками, босыми ножками по сырой травушке бегали, потом девушками в пубертатных томлениях на ромашках гадали, в райских кущах венки плели, в лугах зеленых, в стогах ароматных, на мягкой лопуховой подстилке, под комариный зуд, под соловья  и кукушку, с приворотным зельем и ворожбой, в общем, стон в летнюю ночь, в положенный срок детей рожали, без отрыва от дойки коров и прорывки сахарной свеклы, без материнского капитала, памперсов и мужнего прилежания. 

   Бабы с компетенциями доярок, скотниц, уборщиц раньше померли, в живых осталась прослойка с интеллектуальными  компетенциями, в очередной раз подтвердив известную науке истину: активная мозговая деятельность /например, разгадка судоку/ увеличивает продолжительность жизни. Итого по списку: Раиса по прозвищу Фуетэ, фельдшер ФАПа Минздравля, ворожея Сальера тире Лукерья, Рубля, как уже сказано, колхозный кассир, Градусник Нюрка /магазинную водку разбавляла диатомитом/, библиотекарь Глафира – между своими Библя,  и две училки, оставшиеся в напоминание от средней школы. Какая школа была в Ахматовке! Останки и сейчас стоят разрушенным Карфагеном во славу дореволюционного доктора Фридриха Эрисмана: пол из сухой дубовой доски /рука отсохнет, кто сырой доской настилать будет/, крашеной светлой охрой с подмазкой /пусть и дорого/, высота потолка /для воздуха/ четыре метра, площадь окна к площади пола /для света в сумеречной стране/ один к пяти. Светлана Николаевна /она же Лямура/ была учителем французского языка и членом участковой избирательной комиссии, Алевтина Кирилловна /она же Клёпа/ учителем истории, завучем и заместителем председателя участковой избирательной комиссии. И с тех пор у них «тёрки» остались. Так что это они с лица и фигуры бабушки, а по ухваткам и темпераменту инфернальные бойцы идеологического фронта. Злые языки говорят, что Лямура до сих пор по ночам слушает «Эхо Москвы». Хотя, конечно, это злокозненный навет, так как кроме сарафанного, никакого другого радио в Ахматовке нет и всё по той же причине: лопухи. Радио нет, а стукачихи налицо. Кто бы мог подумать, что casus belli может стать история четырнадцатого века? Воистину,  d;j; vu. Или всё-таки державю? Или, если смотреть глубже, в самую - самую глубину, идеологические разночтения  лишь прикрытие учительской междуусобицы, а корень в том, что на всю школу был один единственный мужичонка – учитель физкультуры.      

   - Не будем порицать стукачей и чекистов, - пытается возродить в пастве миролюбие отец Тихон, - последуем заповеди Апостола Павла: каждый поступает так, как Бог ему определил. Тот же Святитель Алексий носил золотой крест с дорогими каменьями. Не во внешности дело, а в смирении. Как говорил Московский митрополит Платон, в этой духовной борьбе, один старался одержать победу над другим, а сей другой старался одержать победу над самим собою, и оба остались победителями! Один дал верх и торжество своему смиренномудрию; другой, уступая изволению Духа Божия, возложил венец славы на смиренного подвижника. Чего другие, подстрекаемые честолюбием, всеми мерами ищут, того всемерно избегает праведник! Понятно я говорю? – Понятно. – Ну и ладно. Аминь.

     Вечереет, Ахматовка медленно расстается с солнечным теплом. Расходиться неохота, но пора. Напоследок вопрос батюшке: а завтра как? будем кроссвордовать? – Завтра не будем. Завтра у нас – забыли, что ль? – завтра ножки парим, ногти на ножках стрижем. Ты проследи за этим, Минздравля. А ты, матушка /это Глафире/ в горячую воду залей картофельного отвару, один к одному. Для размягчения пяток. Часы есть? Двадцать минут держи перед стрижкой ногтей. Поняла? – Поняла, батюшка. Пердикюр завтрева. Что бы мы без тебя делали, отец родной. Сколько ни перди, дотянуться до ногтей никакой мочи нет. В мясо врастают заразы. - Еще, сестры, завтра поминать будем великомученика Феодота  Стратилата, а в субботу Апостолов Варфоломея  и Варнаву, - напомнила староста прихода Библя. – Еще Икону «Достойно есть». Архангельский глас вопием: «Достойно есть, яко воистину, блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего. Аминь».

     С миром в душе, в предвкушении сладостного пердикюра стали разбредаться каждая к своему родничку, дома еще лучины зажигать, брюкву греть, репу чесать, выходные дамские причиндалы на полотняные ночные рубахи менять.

    Гостиницы в Ахматовке нет, - куда деваться? Батюшка Тихон взял гостя к себе на постой. – Щас на трапезу приготовим  свекольник. Давай в четыре руки. Вот тебе две вареные свеклы – режь кубиками, и два огурца – соломкой, а я чесночком займусь, укропчиком, перчиком… Потом простоквашей зальем и в холодильнике притомим. Не возражаешь? – Не возражаю. Позволь, батюшка, и я харчей присовокуплю. – Присовокупляй, если постное.

    Гость погрузился  в заплечный вещмешок и выложил на стол брикет желтого горохового концентрата, запаянного в прозрачный пластик с инструкцией: «Разжевать, запить водой». Отец Тихон, отслуживший своё на второй чеченской, насторожился: неужели ГРУ? А на кой этому ГРУ Ахматовка? ЦРУ – тем более. «Моссад»? Он везде свой нос сует. МИ-6! – догадался. - След Скрипалей взяли? Неужели кто-то из бабушек в родстве с Петровым или Бошировым? Или на нашем диатомите свой «новичок» хотят захимичить?

    – Вот, - не сообразив еще, что попался, постоялец  извлекал из мешка свой НЗ, - очень полезная вещь: вскрыватель консервов. Бывают пластиковые зеленые штучки в виде наконечника стрелы со шпилькой - они никуда не годятся. – Да знаю я. Проткнешь банку насквозь – и вся жидкость на штаны. - А это вещь металлическая, удобная, практичная. Ну а ложка пластиковая, для уменьшения веса, нам, странникам, каждый грамм в тягость.

    Ну, точно. Отец Тихон уже не сомневался: ГРУ. По возрасту – не ниже полковника. Неужели те самые - Петров или Боширов. Почему не спросить прямо? Спросил: как звать-то, мил человек? – Секрета нет, Александр Николаевич Романов. А между своими – Платов. Типа, позывной. Еще зовут Державю. Но не просто так, а со смыслом. Державю как вектор развития. Но это еще дискуссионный вопрос. Надо в тишине посидеть, чакры раскрыть, с народом помолчать, чаяниями пропитаться.

    И продолжил как ни в чем не бывало: «А это вклад дружеского Хорасана - изюм. Без косточек. Есть вариант: вместо изюма курага. У персов курага лучше армянской. И, спасибо санкциям Трампа, дешевле».

    Отец Тихон скользнул глазами с лица гостя на майку: Он! Он! – вспыхнуло озарение. - Одно лицо! Свят, свят. Господи, помилуй! А портрет для чего? А для того! Хочешь спрятать – положи на виду. Оно и вору известно. Нет повести печальнее на свете, чем нарратив о страннике Федоре Кузьмиче! Дежавю, дежавю…В семинарии преподаватель нравственного богословия  архимандрит Платон подробнейшим образом и даже, казалось, с каким-то подтекстом, излагал этот долгоиграющий детектив российской истории об императоре Александре Первом, который растворился в народной гуще безродным бродягой по имени Федор Кузьмич. Бедный! Натерпелся посреди своего народа. Двадцать ударов плетьми вытерпел! Однако же, подчеркивал архимандрит Платон, по суду! Надо отдать должное, правовое было государство, хоть и самодержавие.

     Отец Тихон в семинарии был отличником и знал эту историю со всеми важными датами на зубок. 3 октября 1836 года, Красноуфимский уездный суд. И резолюция пермского губернатора: «Бродягу Федора Кузьмича, 65 лет от роду и неспособного к военной службе и крепостным работам, сослать в Сибирь на поселение». И что? Федор Кузьмич со смирением и даже с благодарностью принимает приговор и, сказавшись неграмотным, доверяет расписаться за себя мещанину Григорию Шпыневу. 13 декабря бродяга отправляется в Сибирь «посредством внутренней стражи». – Вот вопрос, - ошарашил отца Тихона гость в футболке с портретом Президента России, - если предположить, что государь действительно не умер в 1825 году, передав трон сыну Николаю, а в Красноуфимске появился лишь 1836-м, где же он десять лет обретался? – В Палестине! У Архимандрита Платона нет никаких сомнений. Есть неоспоримые факты! 19 октября там же, в Крыму, английская шхуна снялась с якоря и отправилась в Палестину. Все было оплачено и подготовлено заранее. Позже император вернулся на родину, долго жил инкогнито в Киево-Печерской лавре, а затем в украинском поместье своего хорошего знакомого князя Остен-Сакена. И даже вел шифрованную переписку с преемником, государем Николаем Первым. За десять лет он преобразился до неузнаваемости - длинная белоснежная борода и седые волосы, свисающие по бокам. От прежнего Александра оставались только голубые глаза и облысение по центру головы. – Лысина, глаза, - гость мельком глянул в зеркальце над умывальником в кухне отца Тихона, хмыкнул. – Мало ли на Руси лысых, голубоглазых… 

     «Дежавю, державю… Окстись, батюшка, - обратился  к себе отец Тихон…- А как же ядерный чемоданчик? Государю императору проще было в народе спрятаться. А нынешнему с такой обузой, с чемоданчиком с ядерной кнопкой… И вдруг вспомнил картинку: когда с бабками разговоры разговаривали, стожок сена над лопухами приподнялся и бесшумно отполз шага на два в сторону… Померещилось, подумал тогда. Перекрестился, свят, свят… И забыл за насущным: подготовка к стрижке ногтей на бабкиных ногах, распарка, примочки... А тут в памяти ожил этот тихий стожок, как сразу не догадался? Зеленый человечек, адъютант! Видать, сидел на корточках, прятался, ноги затекли, по малому захотел…Человек же, не истукан бестелесный. При Президенте, день и ночь с ядерным чемоданчиком – по статусу. Не секрет - три чемоданчика: один у Верховного Главнокомандующего, второй у министра обороны и третий у начальника Генерального штаба. Считай, эти трое и есть главные фигуры в стране. Система приводится  в действие, только если дежурный офицер получит закодированные подтверждения от двух из этой троицы. О, Господи, не о ней ли ты вразумил Андрюху Рублева? Господи, помилуй мя грешного, отведи мысли срамные во имя Отца, Сына и Духа Святаго! Не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших, Ты бо еси Бог наш, и мы людие твои, все дела руку Твоею и имя Твое призываем. – В этом-то главная загвоздка, - угадал мысли отца Тихона хозяин вещмешка разведчика. – В этом, прости Господи, ядерном чемоданчике. Вроде чего проще? Отрастил бороду, покрасил в черный цвет, минимальная пластика на лице – нос, подбородок, уши, закинул за спину суму и айда по Руси безлошадно, куда глаза глядят. Ей-богу так бы и сделал. Если бы не чемоданчик этот. Вот уж обуза так обуза. За всё и вся ты в ответе. И первое - за мир во всем мире, за разработку всей этой миротворческой абэвэгэдэйки: «Воевода» Р-36М2, «Борей» 955, С-500, «Белый лебедь», «Кальмар»,  «Авангард», гиперзвук, двадцать пять махов, дальность от полюса до экватора … - Да уж, да уж…Оно, конечно, не лапоть, с ноги не скинешь…-  не нашел других слов отец Тихон. - Призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших. Десять махов с Божьей помощью, с ядерной боеголовкой. Полный, блин, пердикюр.

    Тут и свекольник на простокваше подоспел в гастрономической гармонии с гороховым концентратом. Перед тем, как разжевать его и запить, отец Тихон прочитал положенную молитву: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас. На Тя бо уповахом». И сотрапезник, крестясь, подхватил текст со знанием всех положенных слов: «Не прогневайся на ны зело, ниже помяни беззаконий наших, но призри и ныне яко благоутробен, и избави ны от враг наших. И ныне и присно и во веки веков. Аминь. Господи, помилуй, Господи помилуй». Двенадцать раз, как положено, повторили, получив успокоение души и благословение на работу ложкой.

    - А как же твой подполковник, с чемоданчиком который? – спохватился отец Тихон. – Может, ему свекольника отнести? – Не суетись, батюшка, он не один, там команда, система «Чегет». Всё у них есть, не хуже нашего. Плюс сало соленое. Сало доктора прописывают -для очищения сосудов, восстановления тканей мозга, улучшения памяти, заживления ран, вытягивания гноя и избавления от геморроя в качестве ректальных свечей.

      -  Ты к нам надолго? – Как пойдет. – А с музыкой как у тебя? – Я на пианино одним пальцем играю: «С чего начинается Родина?» Валерий Абисалович Гергиев научил. С Бутманом в хоккее, как по нотам, разыгрывали. Вообще в музыкальной среде вращаюсь: звуки «Му» Пети Мамонова – «Люляки баб, люляки баб, у каждой бабы есть свои люляки. И если ты не любишь темноты, смотри на женщин с жадностью собаки», Шнур - «На лабутэнах и в офигительных штанах». С детства, прям с букваря с виолончелью друга Сереги произрастал. А в чем вопрос? -  Нам звонарь нужен в нашей консерватории. Щас у нас Лямура с Клепой посменно дежурят на колокольне. Но им по ветхости анатомии всё труднее наверх взбираться, ступеньки крутые, а у Лямуры шпоры в правом коленном суставе, у Клёпы тазобедренный сносился, ножки отекают,  лопух уже не берет. Если согласен, они тебя научат: двузвон, трезвон, перебор. – В трезвоне, в переборе у нас недостатка нет, - ухмыльнулся гость. – Коррупция, санкции, иудейские братья самолет сбили – дела хуже некуда, хоть в набат бей. – Ну, положим, самолет не иудеи, а православные братья сирийцы сбили, - уточнил отец Тихон. - А коррупция - как без неё? Она в скрепы входит. Не выкорчуешь, не вытравишь гербицидом. Господи, помилуй. Я тебе на диванчике постелю. Удобства во дворе.

    На божнице в красном углу поповского дома под образами Спасителя, Богородицы  и Святой троицы среди ликов святых первой стояла икона собирателя Руси Сергия Радонежского. Державю преклонил колена, трижды перекрестился, отметив духовное родство Преподобного с отцом Тихоном: «Наш человек, государственник. Не иначе, срочную отслужил в ВДВ.  Кто, кроме нас! Интересно, сколько прыжков с парашютом».

 

                2.

      В понедельник Державю собрал правительство на предмет: куды нам и зачем? Сперва вопрос попроще, житейский: чо нам делать с этим блокчейном? Есть идеи, чтоб не на проценты, а в разы? Чтоб на самом деле, в натуре. Чтоб рвануть по-настоящему? Обвел глазами собрание по ранжиру, залюбовался – какие люди! Какие головы! Сколько в них всего помещается! Тонны картошки, стали, золотые слитки, паровозы, ракеты, микроэлементы, откаты, скрипали, мусоросжигательные заводы, газопроводы, ледоколы, доллары, евры, юани, цифирки, цифирки, крестики, нолики, ЖКХ… Улыбнулся, вспомнив вчерашнее: пришел ночевать в резиденцию, на двери бумажка с объявлением: «Внимание, уважаемые жильцы! С 05.06. 2018 по 05.07.18 в вашем доме будет проводиться санитарная обработка от паразитов /КЛОПЫ, ТАРАКАНЫ, ВШИ. КЛЕЩИ, МУРАВЬИ  МЕТОДОМ ХОЛОДНОГО ТУМАНА! Гарантия один год! Оставить заявку на обработку квартиры по телефону 8-499-490-73-86. Ваш управдом Пендель». Да уж, да уж, - державно подумал, - ЖКХ». Поискал глазами главную коммунальную голову, нашел – глаза с хитрецой, с лукавинкой, уткнулись в русско-английский разговорник, вчера заправлял РФС, сегодня бросили на помойку, на мусор, на обманутых дольщиков, на очистку русской земли от новых швондеров. Державю похвалил себя за точный штрафной удар: работает штрафник! Преодолевает цифровое слабоумие, осваивает английский, давит вшей, тараканов, клещей. И не просто так – холодным туманом! Кто производит, кто наводит туман? Наверняка своя аффилированная лавочка, конфликт интересов.  Да хрен с ним, с конфликтом – главное, от вшей избавиться.

     -  Где Цыфря? – Биткоин уж близится, а Германа всё нет, - съехидничала коллега Гематома. – Пробки. - Пробки это вопрос к мэру. – Наших пробок нет, - запротестовал мэр. Это тромбы на финансовых потоках. – Опять? – нахмурился Державю. - Мы же все потоки распределили. Ровненько. – Сынок Совбеза копытом бьёт. – Мало ему сельхозбанка? – Цыфря, Цыфря, Цыфря, - как бы подсчитывая поголовье министров, - оглядел зал заседания Державю. - Он же только что здесь был. Я сам его видел.

    И вдруг, отыскав свободную зону между кресел, ловким нырком мастера боевого самбо юркнул под стол. И лоб в лоб столкнулся с пропажей: здесь он. Где ж ему быть? – Ты что тут делаешь? – спросил безмолвно, одними глазами. – Да вот – сам посмотри, - одними глазами ответил Цыфря, кивнув на ноги госпожи Дегольф. – Какая прелесть!

     Цыфря накануне сменил fashion look, сбрил бороду, помолодел лет на десять, потянуло на подвиги, глаза так и рыщут ниже талии. Взгляд снизу – совсем другая картина! Нарочно уронил гаджет под стол, полез доставать и задержался у ног госпожи Дегольф, сравнивая их с ногами госпожи Эльмиссии и госпожи Гематомы-Птичкиной. Ничего не скажешь, хороши, черт побери! И те и другие и третьи. И ведь владелицы ног знают, что хороши, и не носят брюк – только юбки, миди, с мини разрезом. А что если…  Вряд ли. Но помечтать-то можно. Можно даже не только помечтать, но и дотронуться до мечты, тихо и аккуратно потрогать прекрасную коленку. Легкий харрасмент. Не станут же коленки поднимать хайвай: «Решалье, он меня погладил». Не укусил же. Смешно. У нас Госсовет, а не Голливуд какой-нибудь. Хотя такими коленками можно украсить и Голливуд. 

    - Понимаешь, - продолжил Цыфря диалог глазами, - блокчейн, криптовалюта это такие темные материи, даже для меня. Без свободного секса не догонишь. Доказанный пиндосами факт: свободный секс способствует лучшему настрою на важные и ответственные дела. Ты почитай VistaNews. В ходе широких и, заметь, многолетних исследований ученые установили, что свободный, не обремененный любовью секс является мощным стимулятором умственных способностей человека. Наука рекомендует заниматься сексом для повышения креативности, можно в лифте, можно на столе, даже у полного дебила после интимной близости  по-быстрому отмечается скачок сообразительности. Ты возьми на заметку. У тебя же есть за стенкой комната отдыха с борцовским ковром. Да и лифт отдельный. Надо использовать. Исключительно в государственных целях. И вообще назрела необходимость восстановить при дворе институт фаворитов. Очень полезный институт.

    Вынырнув из-под стола, Державю кивком отдал распоряжение смиренномудрому Решалье, сидевшему одесную от державного кресла: «К исполнению»! – «Осенить ковер, - начеканил на клавишах ноута мажордом аппарата. – Узаконить служебный секс при администрации. Восстановить институт придворных фавориток. Срочно»!

   - Доложите, как у нас с блокчейном, - потребовал Державю, вытаскивая Цыфрю из-под стола.

     Главного по сберкассе, вдохновленного идеей свободного секса, понесло. - Рыночная цена биткоина отражает не потенциал блокчейна, а статус  консенсусного эталона. Причем эталона не криптовалюты, а финансового инструмента. Точно такого же, как у золотых слитков, хранящихся в авуарах мировых Центробанков и лишенных всех практических смыслов, кроме одного – всеобщей договоренности считать эти слитки эталоном ценности. – Ну, хоть какой-то смысл. Госпожа Эльмиссия, ваши соображения. – Госпожа Эльмиссия подтвердила: ограниченный объем возможной эмиссии исключает риск инфляции. – А темпы майнинга? – попросил  уточнить Державю. – Темпы майнинга уступают темпам добычи золота,  на фоне противостоянием Востока и Запада усиливаются риски обесценивания мировых валют. Цифровые финансы это не только мир продвинутого потребителя. Это уже мир массового потребителя. – Так это совсем другое дело, - успокоился Державю, чуть задержавшись взглядом на элегантном  шейном платке из фуляра. – Всё под контролем.

      О, добросердечные зрители  программы «Время»! Картинки, которые  вам показывают под названием «Державю и министры», «Державю и банкиры», «Державю и губернаторы» это совсем не то, что происходит на самом деле, так сказать, в подлиннике. Ребята, берегитесь подделки! Даже если бы телевизор пересказал всю вербальную версию этих картин, зрители не узнали бы и десятой, а то и сотой доли истинного контента этих безумно содержательных сходок. Слова последнее, что важно в этих сценах для искушенной публики. Сигналы – вот важнейшая компонента таких забойных стрелок. Кот подает сигналы, мыши ловят. Опытные совещанты считывают сигналы по движениям губ, глаз, бровей, мимики, интонаций, мелких и мельчайших движений рук, пальцев, длительности рукопожатий, задержки взгляда, всё важно - как сел, с какой ноги встал, с какой стороны подошел… Сколько эмоций, сколько адреналину на этих спектаклях! Комедия переходит в трагедию, драма оборачивается фарсом. Сон в летнюю ночь, Отелло, Гамлет, Генрих Восьмой, рубивший головы  направо и налево, Иван Грозный отдыхает… Горе от ума /где Чацкий? Все Молчалины и автозак вместо кареты/, Доходное место,  Гроза… Вам послышался гром? выстрел? Да что вы? Это Кот, погладив усы, которых нет, практически  шепотом и с акцентом промурлыкал: Сталина на вас нет. И страх! Муки ревности, злорадства, зависти, американские горки. И снова страх! В антрактах снимают стресс картинками в YouTube, постами в социальных сетях, легкомысленными девичьими эсэмэсками. Госпожа Дегольф госпоже Эльмиссии: «Люкс это всегда тираж». Госпожа Эльмиссия госпоже Дегольф: «Красота это бизнес и маркетинг». Шалят любимицы Короля,  уставились в айфоны, быстро-быстро пальчиками бегают по клавишам, глазки лукавые, перемигиваются: «Тебя я, вольный сын эфира, возьму в надзвездные края, и будешь ты царицей мира, подруга верная моя». Это где ты? а с кем? а когда? а в чем? а это что у тебя – коруги? почем? а пилинг Джесснера? – А что с волосами на ногах и в зоне бикини?  - Лучше восковая или сахарная биоэпиляция, шугаринг. – Да? Сама делала? – Кожа гладенькая три-четыре недели. –  Как профессионал, предпочитаю лазер, подключается  Гематома-Птичкина. - Легкое покалывание и волоски исчезают навсегда. – А этот натюрморт? – Это в Сингапуре на саммите АСЕАН:  пюре из крабов и юдзу с бобами и лососевой икрой. – А нам подавали куриный бульон с китайскими пельменями вонтон, грибами симэдзи, ростками бамбука я ягодами годжи. – А нам в Таиланде принесли буах келуак с тушеными говяжьими щечками в соусе из тамаринда и черных орехов мангрового дерева. – Я предпочитаю завтрак по диете Сэсси: в блендере смешиваю банан, авокадо, шпинат, овес, кешью, белковый протеин и заливаю кокосовой водой. Получается лайтовое смузи. - А это что за видюха? – Это я на йогу подсела. Прикинь – 80-й  день подряд делаю по утрам /в шесть ноль-ноль!/ дыхательную Пранаяму. Йо-ху. Дыхание по треугольнику  вдох – задержка – выдох, Анулома – Вилома. Начальная цель – дойти до уровня 12:48:24. Дышу по 30 минут. Вначале было невмоготу, задыхалась ваще чуть ли не на 26864. Но потом тихой сапой  дошла до 66:24:12 и немного, минут 10, могу 7:28:14. По программе «метроном для дыхания». И представь, уже в кайф. – А это что?

     Госпожа Дегольф  пересылает госпоже Эльмиссии  видеохостинг на  ютубе : провинциальная Пенза, площадь Ленина, длинная, длинная  очередь стариков и старух с лозунгами: «Путин, не продавай Шикотан япошкам! Пензюки, купим Курилы на свою пенсию!».  Госпожа Дегольф – госпоже Эльмиссии: Коллективная экзистенция! Нищеброрды! Ты посмотри на эти физиономии. - Ярко выраженное цифровое слабоумие. – Зато очередь длиннее, чем на Куинджи. – Умом Россию не понять. Тыщу лет на качелях: предел – беспредел. И это, похоже, вдолгую.

       Госпожа Эльмиссия явно нравилась Державю. Вообще и в частности. В частности – в связи с генеральным разворотом страны на 180 градусов с Запада на Восток. Ну, объективно: какая Тереза, какая Ангела может потягаться фейсом с этой Шемаханской царицей? Да просто сравните лица современных персиянок и современных же феминисток  из северных европейских стран. Нет, не пожимайте плечами, не морщите лоб, не отворачивайтесь – вы смотрите, смотрите… Глаза, ланиты, выя, перси… Ядерная бомба в бисквите! Всё при ней – попка шанежкой, ножки веретенцами.  Вот уж действительно красавица, комсомолка, отличница, вещь в себе! Йельский университет,  свободное владение английским и французским, наизусть шпарит Блока, Северянина, Гумилева, в наушниках - Бах, Гендель, Моцарт… Извини, Ахматовка! Годовой доход  - двадцать пять миллионов, до зарплаты, как говорится, можно не занимать. Так и тянет нырнуть под Шемаханское иго. На днях, воспользовавшись полукруглой датой Эльмиссии, он, Державю, наградил обладательницу прелестного восточного личика и точеной фигуры очередным орденом, разумеется «за большой вклад в развитие».

     – А прогноз? – Державю не торопился расставаться с миловидным восточным лицом и важной темой. - Существуют прогнозы, по которым через десять лет биткоин будет стоить 60 тысяч, сто тысяч и даже миллион долларов, - сообщила госпожа Эльмиссия. – Вы хотите сказать, что слухи о смерти криптовалюты оказались преждевременными и Леня Голубков еще жив? – улыбнулся своей плосковатой шутке Державю. - Он теперь не халявщик, а полноценный партнер инвестор? - Да, - сказали понурые министры экономического и социального блоков, - оно, конечно… Глубоко, это самое… Однако же риск инфляции.  Опять же майнинг. Дело это энергоемкое – опять реки перекрывать, ГЭСы-шмэсы строить… - У нас же есть мирный атом.  – Атом есть. Но он у нас по ведомству генерала Замира Шай-бу, оборона, разгонный блок… - Зачем ГЭСы - шмэсы? Есть ТЭЦы-грэцы. На мазуте, на газу, на угле. У нас этого добра завались. – Невозобновляемые,  могут кончиться. – Когда? – К концу срока. – Вот тогда и будем майнить на гидротурбине. Но это не скоро, конец срока. А пока – на нефти будем. Нефть – черная кровь земли русской. Кровеносная система державы! - Мелко плаваем, - укорил Державю. - Надо глубже, комплексно смотреть, в самый корень. Мы с вами  зачем народом назначены? Штаны протирать? Мы с вами для народного счастья назначены. Конечная  цель наша какая? Саудовскую Аравию обогнать? Бездефицитный бюджет? Чтоб доллару на хвост наступить? Наша конечная цель – счастье народа. Его подлинная автокефалия. Конкретно, социально. Кто у нас по этому вопросу? Госпожа Дегольф? Доложите, как у нас с индексом счастья?  Белокурая бестия отреагировала на каверзный вопрос Державю со спокойствием снайпера. Не глядя в бумажку, извлекла из памяти колонки цифр: согласно данным ВЦИОМ,  77 процентов наших сограждан считают себя счастливыми. Наиболее счастливыми, 84 процента, считают себя жители Северного Кавказа и Краснодарского края. Наименьший индекс счастья зафиксирован в Москве и Санкт-Петербурге.

    Госпожа Дегольф поправила очки, увеличивающие прекрасные васильковые глаза. От таких глаз не скроешь краденую копейку, тем более миллиард. Не зря Державю поставил перед депутатами вопрос, чтобы  придать этим государственным глазам расстрельную функцию, чтоб без бюрократических проволочек, глаза прямого карательного действия.

    - В Москве? В Санкт-Петербурге? Зажрались ребята, берега потеряли.

     Державю нахмурился, побарабанил пальцами по столу, приговаривая как бы про себя, но и чтоб было слышно: «Эхо Москвы», блин, Веник, козел  вонючий, слабак Полтава… Что ли выпороть на конюшне»… И, подняв взгляд  выше вызывающей коленки госпожи Дегольф, бесстрастным голосом тургеневского помещика попросил огласить весь список, так сказать, в международном масштабе – первое, второе, третье…

    Продолжение доклада господа министры слушали, понурив головы. Госпожа Дегольф сообщила, что согласно исследованию фонда World Value Survey, самые счастливые люди живут в Финляндии, за ней первое место. Причем устойчивое, каждый год довольных жизнью финнов становится всё больше. На втором месте Дания, на третьем Пуэрто-Рико, на четвертом  Колумбия. – Как Колумбия? Почему Колумбия? Там гражданская война, разгул криминала, тотальная нищета… - Кокаин! Неисчерпаемые заросли коки. Другого объяснения колумбийскому счастью нет… - А где Штаты? – США на 16-м месте, чуть-чуть опережая Гватемалу. Американцы подсели на NS Contin, активное вещество морфий, усиленный оксикодоном. Опиоид  немецкой разработки, в два раза сильнее морфия. В 95-м году Pardue представило убойную новинку OxyContin. Кайф улетный. Но и под кайфом недалеко ушли от Венесуэлы. Там счастья полные штаны от Уго Чавеса. Вы можете смеяться, но Венесуэла счастливее Англии. В первой десятке Исландия, Северная Ирландия, Ирландия, Швейцария, Голландия. -  Голландия, Голландия, - поморщился Державю. – Чертов МН-17, ОЗХО… Какое место? Восьмое? Что имеем в Голландии? Бордели, гей-парады, легкие наркотики, эвтаназия…Счастливая страна. – Канада тоже узаконила марихуану. Вторая после Уругвая. - 17 октября принят закон, легализующий  продажу, хранение и использование каннабиса в немедицинских целях, - уточнил господин Грамыка. – Граждане Канады, достигшие восемнадцати лет, могут покупать, продавать марихуану, а также хранить до 30 граммов этого наркотика. Также разрешено выращивать коноплю у себя дома. Но не более четырех кустов. – А куда смотрят в ООН? – со скрытой иронией среагировал Державю. - Там же специальное управление по наркотикам? – Чихали они на ООН, - не дипломатично врезал господин Грамыка. - По их расчетам легализация марихуаны существенно повысит ВВП Канады уже в 2019 году. -  Так, так, так, - Державю взглядом авгура пригвоздил одесную сидящего Решалье к Папке Главных Поручений. Решалье быстрым дятлом закликал клавишами на планшете: осеним, озеленим, вочеловечим. Державю продолжил нагнетать долбежку: Россия? Где Российская Федерация? – На 88-м место из 97 исследованных, - доложила госпожа Дегольф. -  После Руанды, Пакистана, Эфиопии. – Нефти залейся, а счастья нет, – стукнул по столу Державю. – И тут просрали. Хочу вам напомнить, господа министры, в СССР коноплю выращивали в промышленных масштабах наравне с пшеницей. 1954 год, на территории ВДНХ открывают фонтан Дружбы народов, в центре – золотой сноп. И что в этом снопе? Самое ценное: колос пшеницы, подсолнух и листья конопли. Марихуана крепила дружбу народов! И опять пошли на поводу у этой ООН. Видите ли, не несет практической пользы и подлежит полному уничтожению. Сколько можно наступать на грабли! Армию, блин, расхимичили в ноль, справку от МАГАТЭ получили и что? Опять тычут в нос токсичными скрипалями. Двойные стандарты. Конопля – cannabis – в переводе с латыни что значит? Полезная! В Книге Исхода записано: применялась в миро для Священного помазания. Иисуса умащивали перед положением во гроб.

      И найдя красный угол в зале заседания, не таясь, осенил грудь широким крестом: «Помилуй нас, Господи, помилуй нас. На Тя бо уповахом. Ты бо еси Бог наш, и мы людие твои, все дела руку Твоею и имя Твое призываем». Без вины виноватые министры двенадцатикратно поддержали: «Господи, помилуй, Господи помилуй».

 

    По завершении молитвы Державю поинтересовался состоянием счастья у друзей по СНГ:  Как наши бывшие? - Кыргызы на 56-м месте, - доложила госпожа Дегольф. - На 23 пункта счастливее россиян.  – Молодцы, - похвалил Державю. – Видать, не всю коноплю выкорчевали. -  И солнце помогает, - обозначила своё присутствие за столом министр Гематома-Птичкина. – Шведы нашли решение проблемы солнца на молекулярном уровне. В Техническом университете Чалмерса в Гетеборге создали молекулу, которая хранит энергию солнца восемнадцать лет. Уже есть катализаторы, фильтры. Молекулярное хранилище солнечной энергии поддерживает температуру жидкого изомера на уровне 83 градусов.

    «Не потянем молекулу», - с тоской подумал Державю. – Слишком большая страна, слишком много лежит за полярным кругом, вечная мерзлота. Технологией не возьмешь. И система не работает, чтоб на прочной основе. Придется, как всегда, административным ресурсом. По временной схеме. Вручную».

   - Есть конкретные предложения? Чтоб не на жалкие проценты, а в разы.  - В Объединенных Арабских Эмиратах, - насмелился вставить слово министр Духовности Кирилл Радибог, - образовано Министерство счастья. Может и … - Еще одно Министерство, - с досадой процедил Державю. – Мы же с вами взяли курс на… -  А если, - с  надеждой глядя в глаза Вседержавному, подбросил словцо министр Духовности. – А что? Это мысль, - неожиданно поддержал начальник всего и вся. - Знал бы прикус – жил бы в Сочи. Живу в Сочи что есть мочи, а прикупа так и не знаю. Сделаем так: преобразуем Минэнерго, сольем Роснефть и Лукойл с пенсионным фондом и учредим на этой базе одно министерство – Министерство  народного счастья. Мэнээс. Или лучше – Эмэнэнэс, одно «эн» – значит «непосредственного» счастья. Конкретного, так сказать, напрямую. Минуя звенья посредников. Причем имея в виду параметры счастья будущих поколений. У нас щас какое поколение в инете лайками шебуршит? Z? Ну-ка Цыфря, пощелкай клавишей, за кого топит поколение Z? Какие в этом тренде фьючерсы? Конкретно: за кого лайкает двенадцатилетняя  школота? Моральный портрет – чтобы точно знать, кому какое счастье. Для целевой программы Министерства. – У меня внучке как раз двенадцать, - проснулся господин Облом,  ведающий запусками с Восточного. – Ну и, - без особой надежды повернулся к Облому Державю. - Прихожу с работы – она в наушниках приплясывает. Давай вместе. Надел наушник, Ёлы палы! Там рэп трендит, тинэйджер, по голосу, лет четырнадцать.

    Господин Облом замялся. «Я, конечно, и сам могу воспроизвести. Но тут дамы. А можно напрямую от первоисточника? Он у меня на планшете. – Валяй, - скомандовал Державю. – Дамы, если чо, сами могут набрать в Яндексе. Первая строчка в поисковике «Я трахал твою суку в мерсе». – Не морочь голову – давай Облом.

    Приказ есть приказ. И Облом, приплясывая вокруг стола с министрами, дал. Извините, текст  приводится с купюрами. «Пять минут назад я  трахал суку в Мерсе. Я видел твою суку – это просто мерзость. Всего пять минут спустя, видишь, камни кружат танго на моих костях. Моя мама говорила: «Суки поголовно врут». Потому я не кончаю, не кончаю внутрь. Не прошло пяти минут, как я зароллил. …лять! Мне не пох…й на здоровье, прячу бронхи на здоровье в  дипломат. Я оттрахал твою суку ровно в пять»…

      Пауза длилась недолго, минуты три. Или четыре. Ждали реакцию Державю. Державю смотрел на дам, дамы смотрели в пол, Облом ел глазами начальство. Начальство, наконец, выдавило: Ну, блин… Ну, блин… Сколько говоришь твоей внучке? Двенадцать? А сколько лайков у этой суки в мерсе? Три миллиона? Ну, блин. Ну, блин. Проведите, проведите меня к нему! Я хочу видеть этого человека!

    Решалье обрушил на планшет град кликов: «Зачморим, обналичим, отксерим, оттрампуем».

    - И чо теперь?  Я имею в виду Министерство Эмэнэнэс. Эх, толку с вас, господа министры. Опять всё самому. Значит так, в хэштег к нему подключаем еще ФСИН, Минюст и РПЦ. Куда ж без РПЦ? Вот задача! Опять нужно генерала с боевого дежурства в министерское кресло пересаживать. Счастье слишком тонкая материя, чтобы доверить её штафиркам. Есть у вас, Ваше Святейшество, подходящий для этого кресла генерал? – Найдем. Недавно одного постригли в монахи. В самый раз, в самый раз.

      - Митяй Олегович, – как бы продолжая внутренний монолог, сопутствующий основной теме повестки дня, обратился Державю к герою эпизода с залайканным рэпом поколения Z. – Митяй Олегович, а вы крещеный? -  Да я… да мне… - с трудом переваривая поворот мысли Главнокомандующего, промямлил глава Росчердыра.  – Я так и знал, - постучал костяшками пальцев по столу Державю. – Креста на вас нет. Бесы одолевают. Бесы. А не хотели бы вы, Митяй Олегович, лично, так сказать, покататься на ракете? Давайте запустим вас с вашего любимого космодрома Восточный.  Для очистки от бесовщины, а заодно для проверки боеготовности всех систем управления.  – Да я хоть завтра, - затараторил Облом.  -  Вы просто угадали смысл моей жизни: к звездам! Я готовлюсь, я в фитнес хожу, подтягиваюсь, отжимаюсь пятнадцать раз. - То-то, - поглаживая усы, которых на самом деле не было,  хмыкнул Хозяин кабинета. И после долгой паузы сообщил вслух себе /а заодно и всему кабинету/: «Трудно быть Богом. Еще лет пять-шесть перекантуюсь в этом кресле.  А потом уж, - поднял глаза в потолок, – а потом можно и на самую верхнюю ступеньку». И завершил с известным кавказским акцентом: «Что скажете, коллеги»?

    Коллеги  единогласно закивали головами. А какой у них выход? Не кивнешь, перестанешь быть коллегой, начнутся проблемы с офшорами, виллами, яхтами, дружескими подарками, казусами гражданина Люлюкаева, секс-шалостями гражданина Заходько, доходные Насти, прожорливые Рыбки. Ох, мамочка, на саночках не с тем каталась я в Куршавеле… Поднимите руки, кто не катался, бросьте камень в меня, кто не грешен.

     Державю сел  в свое конституционное кресло, прикрыл  глаза и, напевая под нос «Летят утки», выпал из обращения. Такие выпадения в последнее время случались с ним всё чаще.

    - Голова ты, голова сельского совета,  как могла моя страна тебе доверить это? - Державю открыл глаза, потрогал пальцами под носом – колется,  щетина отросла, с чего бы? Побриться или так оставить? Повел глазами туда - сюда и с удивлением обнаружил себя среди министров, через несколько секунд вспомнил повестку и, оборотившись к Облому, щелкнул затвором: «Где деньги, Зин»?

    Глава Росчердыра весь застеснялся, уменьшился в габаритах, втянул голову в плечи, щеки раскраснелись, вздулись, наполнившись мозговым  веществом, которое просочилось вниз из треснувшей черепной коробки. – Мы щас, по вашему указанию, взяли курс на освоение ближнего Космоса и осуществление Лунной программы. В 2021 – 2025 годах планируем запуск серии автоматических станций, следующий шаг – строительство лунной орбитальной станции и подъём российского флага на луне группой наших космонавтов. - Флаг это хорошо, - ободрил докладчика Державю. - А на каком носителе? - В 2017 году КБ НПО «Энергомаш» выдало документацию на конструкторский и динамический  макеты двигателя РД-171 МВ для перспективной ракеты-носителя «Иртыш». Тяга двигателя превышает 800 тонн. Ни у кого в мире такой мощности нет. - Да вы, азартный человек, господин Курьёсити, - пошутил Державю как бы в порядке одобрения. - ИБМП РАН готовятся к продолжению проекта SIRIUS, развивая успех, продолжил доклад Облом-Курьёсити. - В марте стартует проект четырехмесячной  изоляции международного экипажа, как бы отправляющегося на Луну. – А женщины? Опять мужики без женщин? – как бы пошутил Державю. - Половину команды из шести человек составят молодые женщины-исследователи. – Глава Росчердыра позволил себе победоносный взгляд  на прекрасных дам экономического блока и Госбанка. - Кандидатами в основной и дублирующий экипажи являются россиянки Полина Кузнецова, Анастасия Степанова, Дарья Жидова  и Стефания Федяй. – Растрогал! Истинно растрогал, - публично перекрестился Державю. – Не проект, а как бы песня. И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева. Коллега Виолончел тебе в аккомпанемент. За бортовым  питанием сами знаете к кому. Строго по тендеру.

     Пронесло, обрадовался Облом,  и на радостях у него вырвалось слово, которое в этом кабинете нельзя было произносить никому и не при каких обстоятельствах. Просто табу. И слово это было «мечта». - Мы мечтаем, - брякнул Митяй Олегович  и тут же в ужасе прикусил язык. В Госсовете мечтать было  позволено одному человеку. И всем известно было имя этого человека. Оно зафиксировано в подписи Указов, которыми и оформляются мечтания. К текстам привлекается спецназ обкуренных фантасмагоров, народных сказителей, ясновидящих кликуш и камлающих с передозу  шаманов. Указ Державю это и есть государственная мечта, подлежащая исполнению в строго отмеренный срок. Майский Указ - значит к маю, сентябрьский – к сентябрю. Ответственный за исполнение державных фантазмов руководитель аппарата господин Решалье.. . Кстати, а что если… Это идея! А что если объединить Росчердыр и спецназ кремлевских фантазеров в единую Госкорпорацию  РосФэнтези с расширенными полномочиями, штатом и, соответственно, триллионным бюджетом? А во главе… /обвел глазами скамейку запасных, расстроился/… А что? Идея! Ну, член с ним – пусть будет Облом.  По специальности, в соответствии с дипломом журналиста, на турнике подтягивается, от пола отжимается. Гусиное перо в руки – слагай бредни, учи ноты, меняй чаще памперсы. Будешь третьим  братом Стругацким.  Да мы с такими неореалистами горы свернем, Луну садами засадим, очистим Арктику от мусора. Да что Арктику? Всю матушку Россию!  Чистая будет телом, как Кустодиевская купчиха после бани. О, Русь моя! Жена моя! До боли нам ясен долгий путь! В твоей тоске безбрежной, в твоей тоске, о, Русь! И даже мглы, ночной и зарубежной, я не боюсь.   

     - Как думаете, господа фантасмагоры, - подмигнул Хозяин, -  триллиона на звездные бредни хватит? Или еще накинуть?

    При себе оставил короткую реплику: «Извини, друг Айкаша, придется тебе потесниться на этой навозной куче».

      Мысль за мыслью – пришла идея масштабнее. А именно та самая главная, основополагающая скрепомысль о национальной идее. Пора решительным образом менять весь дискурс, всю парадигму. Ну, сколько можно эксплуатировать патриотизм!  Зажевали, занюхали, опошлили… Мы же не какая-нибудь Дания, которая ищет счастья в мещанской обыдёнщине под ногами: кефир, клистир и теплый сортир.  Мы Русь космическая, мильёногрёзная, страна Циолковского!  Нам подавай звезды!  Это наша экзистенциальная национальная идея. Выше голову, россияне!  Вперед и выше, дети Гагарина! Россия это, если хотите, идеологический, беспредельный  Космодром. Даешь Сириус! Да что Сириус? Берем выше – звезда Табби, 1480 световых лет от земли. Телескоп Kepler фиксирует загадочные колебания светимости, отвергающие законы физики. Светило окружает искусственная мегаструктура, аккумулирующая энергию физического беззакония. У нас, россиян, на планете Земля есть коллеги, есть партнеры, есть даже стратегические партнеры. Но мало братьев по разуму. Возможно и впрямь мы не от мира сего.  Так и помрем в геополитическом одиночестве, так и не узнаем,  где наш мир, кто наши истинные братья. Росчердыр,  напрягай своего Хруничева,  запрягай ракету на Табби!

 

                3.

     - Наших бьют! Убивают! – истошно возопила Лукерья. – Батюшку Тихона убивают!

     Лукерья первой встает в Ахматовке – на сбор лопухов, спрыснутых росой. У этих лопухов особо мощная энергетика. Головную боль как рукой снимают. Едва рассвело, вышла на крыльцо, оглядела дворы, дом отца Тихона: батюшки светы!  Пришелец хвать попа за грудки, за рясу, подножкой подсек, сам на спину, батюшку ногой в живот – тот колесом через голову кувырк и распластался в траве. – Звони, Клепа во все колокола: наших бьют!

     Клепина очередь была на колокольне. Бегом, бегом по стершимся от векового служения каменным ступенькам, не чуя ног, пораженных артрозом, задирая юбку выше хрустящих колен, устремилась восьмидесятипятилетняя звонарочка на верхотуру, и, запыхавшись, шарахнула по Ахматовке трезвоном во все колокола. Руки помнят, руки знают своё дело, научены ежеутренним призывом к молитве и чтению Евангелия.  По канону трезвон несет звук духовной радости в момент выноса Плащаницы и Святого Креста, участвуют все колокола в три прохода. В запале чувств смешав даты, века и эпохи, учительница истории Алевтина Кирилловна дала вольную волю страстной бабьей натуре, в обход канона и правил: «За Веру, Царя и Отечество»! Что первым пришло на ум, то и на уста. Между верой и Отечеством откуда-то царь затесался. Хотя что удивительного? Ну, не Верховный Совет же, не Совет Федерации, даже не Президент. Таков уж русский человек по натуре – царь ему первее на язык приходит. В общем лупит Клепа в колокола что есть мочи, зовет Акматовку к топору - вставай крещеный мир! Наших бьют!

     Слава Господу, Ахматовка кучно живет, родник от родника, дом от дома – слышимость беспроводная, Лямура чихнула – все в курсе: аллергия в нос ударила. Бабки ноги с лежанок спустили, в галоши сунули и, как были в ночных рубахах, высыпали наружу: где? кто? кого  бьют? кого убивают? Пересчитали наскоро личный состав:  Фуетэ, Минздравля, Сальера, Шахер-махер, Рубля, Библя, Лямура – все на месте, Клепа на колокольне. А где батюшка Тихон? Должон быть, а нету. Стало быть, его и убивают. А Клепа, знай,  наяривает с трезвона в набат и обратно. Звук мощный, яростный, шатром усиленный, паникой бабской пропитанный. Бабское воинство  глаза протерло, вооружилось наскоро печными ухватами, кочергами, вилами и лопатами и, как есть, в белых ночнушках до пят, в галошах на босу ногу в атаку: за Веру, Царя и Отечество! Сальера по привычке еще и аптечку прихватила со снадобьями. Мало ли – кровь остановить, ранку заживить, боль утихомирить. Дом батюшки Тихона рядом с церковью, на возвышении, как амвон, весь на виду, за домом грядки с картошкой, брюквой, морквой, капустой. Одна делянка разборонена, вспушена для посадки зелени под второй урожай – мягкая, как перина. Там, на этой земляной мякоти, они и схлестнулись один на один, батюшка Тихон в черной рясе и пришелец незваный в черной майке с белым портретом Президента Путина. Сошлись врукопашную, навроде бусурмана Челубея и монаха Пересвета на Куликовом поле, только пешие. Бусурман хвать Пересвета за рясу, бедро выставил и рывком через себя хряснул бедного оземь. Ряса крыльями махаона взмахнула и упокоилась. Господи, помилуй! Господи, помилуй! «Ой, ой! Чой-то мне воздуху не хватает, - хватается за грудь впечатлительная Библя. – Сердце, что ль? – На глотни валерьяны, - достает пузырек припасливая Сальера. – Легче? – Легче. Бабки - вилы наперевес и вперед на супостата: Полундра! Глядь – батюшка с земли подымается живой, невредимый. Из-под рясы на груди тельняшка соколиным опереньем рябит. Хвать Бусурмана за грудки с портретом Путина, да цепко так, пальцами нос потянул, руку захватил под плечо и перекатом через себя бросил противника на грядку, разделанную под лук перо, укроп и петрушку. Слава те, Господи! – остановилось воинство с ухватами. – Наш-то, наш – орел! С благословения Преподобного Сергия. Щас кинется на лежачего, щас в землю вражину уроет. Однако чуют, что-то идет не так, неправильно. Ни матерщины, ни соплей, ни кровищи. Ты гляди, Минздравля, что деется! Встали бойцы друг против друга, руки на груди сложили и кланяются, как артисты на сцене, цветов ждут. Нет, ты только посмотри, Фуетэ, батюшка Тихон бусурмана крестом осеняет, бусурман батюшке руку целует. - Клепа! – кричат звонарке на колокольне. – Кончай трезвон. Ложная тревога. Типа, думала - подхватила, оказалось – пауза. Стали в кружок – белые рубахи вокруг черных бойцов: «Колись, отец Тихон! Выкладывай всё наружу как есть, исповедуйся. Все свои, чужие здесь не»…И осеклись на этом слове. Чужой! Он порчу наводит, он воду мутит.  Давай, батюшка Тихон, кайся, чо тут у вас происходит»? Деваться некуда, батюшка Тихон глаза потупил: «Самбо, - говорит, - самооборона без оружия. Я ж не родился попом, в армии, как положено, служил, в десантуре, сами знаете, «Никто, кроме нас», с парашютом сигали, лбом кирпичи ломали. После армии кто куда. Кто в фонтанах купается, кто в охране у олигархов пузо наращивает. Многие от душевной маяты в монастырях осели. Я в Лавру пошел, в семинарию. Как говорится, плох поп, который не служил в ВДВ,  у которого под рясой нет тельняшки десантника». – А ентот? – допрашивают бабки, показывая на бойца с портретом Путина на футболке. – Ентот тоже свой, православный, крещеный, говорит, служил в разведке, мастер спорта по рукопашному бою. Тренировка у нас, утренняя разминка. Впереди день трудный – не забыли? – Помним, батюшка. Как же – пердикюр у нас. – То-то. Сегодня, матушки, стрижем в четыре руки: половину я стригу, половину Александр Николаевич. Он у нас временно поживет, а там, как Бог даст. Не обижайте его, сирота он, в одиночестве прозябает. Согласился помогать Светлане Николаевне и Алевтине Кирилловне на колокольне. Отдаю его вам в послушание. Колокольня от одиночества лечит, правильно я говорю, Светлана Николаевна? Человек на колокольне с собой встречается, душу открывает, лучше понимает, что, зачем, почему. Колокольня зовет ввысь, к Создателю. Свят, свят, Господь Савооф. Полны суть небеси и земли величия и славы Твоея. Благоденствуй, земле, радость вели. Хвалите небеси Божию славу. Аминь. – Прям щас начинать? – А чего тянуть? Прям щас и начинайте. Пущай новый человек Ахматовской географией полюбуется с верхней точки. В ней Россия, как в капле росы. Алевтина Кирилловна, поди, умаялась, собирая воинство, – спасибо, матушка! – а ты, Светлана Николаевна,  покажи Александру Николаевичу ваш инструмент. Набор колоколов невелик, но душевный, из Каменска - Уральского. – Щас, щас. Не в ночнушке же, не на босу ногу. - Тебе, Александр Николаевич, тоже утеплиться бы надо, наверху ветерок гуляет, иной раз зябко.

 

      Вот женщины! Минут двадцать, не больше – и полное преображение. Была бабка с кочергой - глаз не на что положить, и вот дама не отвести глаз.  Фу ты – ну ты. Ну, просто дом с мезонином, где ты, Мисюсь?  Платье в облипочку /на последний звонок надевала,  с той поры из него училка не выветрилась/ сверху кофточка шерстяная, кофе с молоком, на ногах – туфли на каблуке! Ноги сами об этих туфельках вспомнили. Кто даст этим ногам восемьдесят шесть? Шестьдесят восемь – не больше. Александр Николаевич снизу на ступеньках, она, первопроходец, сверху, перед носом мужчины каблуками цокает. Надо о вечном думать, а он о мирском, шныряет глазом под платье, досадует на длину.

     - У нас колокольня шатровая, - уняв дыхание, начинает урок колокольного звона Светлана Николаевна, - и купольная часть не зашитая. Если зашить, звонарю теплее, а звуку холоднее.

    Светлана Николаевна чуть тронула малый колокол, тот в полголоса отозвался, слетел с колокольни, как воробушек, и замер неподалёку. 

  - Шатер звук сосредоточивает, накапливает и выносит на простор, в высь и в даль. А простору вокруг Ахматовки много, до ближайшей больницы, до почты, до маркета «Сухая попка» семнадцать километров. Так звук наших колоколов до них достает – фельдшерица к нам раз в два месяца с тонометром приезжает, говорит: им слышно. Звонить на полный звук нам сейчас не ко времени, к вечерне паству позовем, а пока устное предисловие.

     Александр Николаевич согласился, что спешить некуда. К предисловию прилагалось как бы и предвидение окружающей действительности с верхней точки – омытая утренней росой, соловьем освистанная, властью забытая, с пьяными столбами без проводов, посреди оврагов в лопухах устроилась Ахматовка. Воистину,  у Христа за пазухой. Не у Кремля же. У Кремля за пазухой Роснефть, Газпром, «Воевода» Р-36М2, «Борей» 955, Мексельберги, Готенберги, Херипаски. И Кремль можно понять: положи на весы – на одной чаше тыщи и тыщи рабочих мест, миллиарды налогов, откатов, государственная безопасность, Сирия, великодержавный престиж, Олимпиады, Крымский мост, Зарядье, расширение улиц, тротуарная плитка, на другой чаше – восемь старух, один поп. И чо теперь? Ну, сколько еще протянет эта Ахматовка? Ну, пять лет, ну, шесть. Какой бабуле сегодня восемьдесят пять, станет девяносто. Сальере так вообще сто лет в обед. И всё, протянет ноги Акматовка, не дождавшись 2024 года, сыграет в ящик, никчемная, незачемная? Кто заметит, кто вспомнит? Кто будет бить в колокола? Тем более, что очередной президентский срок кончится.  Хотя… хотя… В недрах вызревает новая концепция. Надо бы Цыфрю напрячь, синхронизировать с блокчейном. Или напрямую – сменить агрикультуру, вместо лопухов засеять Акматовку коноплей. Александр Николаевич глубоко вздохнул, и с этим глотком России воспарил с державной колокольни в свои имперские выси, взял высокую ноту, да еще и вслух: «Достиг я высшей власти. Семнадцать лет уж царствую спокойно. Но счастья нет моей измученной душе»… - Почему семнадцать? – поправила учительница русского языка и литературы. – У Пушкина шесть. – Это я так, по Фрейду, - спохватился Александр Николаевич. – Шесть – это еще обсуждается. Одни говорят, пора Конституцию подправить, другие – перераспределить полномочия. Может, учредить Министерство народного счастья и передать министру Президентские полномочия. В конце концов, смысл власти – не производство нефти, ракет и прочей демократии.

     После этих слов Александр Николаевич приостановил тираду, испытующе посмотрел на Светлану Николаевну и подмигнул гоголевским чертом, или ей так показалось. Потом как ни в чем не бывало продолжил. - Высший смысл власти  счастье всех и каждого русского человека в отдельности. Тотально. Лучше вообще дурака не валять, а должность Президента упразднить и ввести должность монарха. Президенты, премьер-министры, не говоря уже о министрах, тянут одеяло на себя, на самоублажение. А надо чтобы в счастье купался весь народ, все сто сорок семь миллионов – чтоб каждому по яхте, пентхаусу, по молодой жене, по неутомимому любовнику. Вы как, Светлана Николаевна, не против?

      Светлана Николаевна застыла с открытым ртом. Господи, помилуй! Господи, помилуй! Глазами то вверх, на лицо Александра Николаевича, то вниз на футболку с портретом Путина. Похож! Как две капли воды. Ей богу, одно лицо: вроде и незначительное, без Наполеона во взгляде,  но с верой в себя, в светлое будущее, а в подбородке - неотступное  целеполагание. Двойник? Говорят же, что в целях безопасности многие Президенты обзаводятся двойниками. Светлана Николаевна перекрестилась с молитвой, которая первой пришла на ум: «Пока земля еще вертится, пока еще ярок свет, Господи, дай же ты каждому, чего у него нет».

     - Вот, вот, - продолжал мыслить вслух начинающий звонарь, похожий одновременно на черта, который быстрее «Сапсана» везет Вакулу из Диканьки в Петербург, и на долгоиграющего Президента, - всем и каждому. Каину дадим раскаяние, щедрому дадим передышку. Тому же Сечингу, Мекселю, Пенделю дадим отсрочку по налогу на роскошь. Позаботимся, чтобы все дети были при папе и маме, чтобы двенадцатилетние пели не про то, как «трахал твою суку в мерсе», а про Родину. Типа, выйду ночью в поле с конем, ночкой темной тихо пойдем. Дай-ка я пойду посмотрю, где рождает поле зарю. – Двенадцать лет? Это шестой класс. – Стала загибать пальцы Светлана Николаевна. - Как это? Как это? Трахал твою суку в мерсе? Это у вас откуда? – Из интернета. Откройте Яндекс, наберите эти кодовые слова – и весь текст вам, без купюр, незапиканный. Мильён лайков. – О, Господи!  И что теперь делать? Перевоспитывать? – Поздно перевоспитывать. Теперь можно только возглавить. – Как это? – Освоить рэп и на заседание Госсовета! - У нас в Ахматовке нет ни интернета, ни Яндекса. – Ваше счастье! Полюшко мое – родники, дальних деревень огоньки. Золотая рожь да кудрявый лен – я в тебя, Россия, влюблен.

    Александр Николаевич расчувствовался и даже поднял руку, чтобы погладить Светлану Николаевну по голове, но тут же и опустил, нахмурился. Ведь докладывали же на Госсовете: европейская часть России на сто процентов в цифре живет, интернет, оптоволоконные линии - сколько бюджетных средств на эту глобализацию угрохали. Хотя в данном конкретном случае, в случае с Ахматовкой… Может, потому и задержалась на этом свете, что разминулась с интернетом и всей этой бесстыдной глобализацией. Звонит Ахматовка, подает голос негромкий: живая еще. Лет на пять хватит. Прислали бы мужичков с харизмой в штанах – глядишь, и семь-восемь лет протянули, украсили бы статистику долгожительства, порадовали живой инвестицией в проект повышения пенсионного возраста. Иначе бюджету каюк. Однако же сермяжная правда такая: звони – ни звони, Цыфри, Кудри, Дегольфы не слышат Ахматовки, они выше Ахматовки глядят, Ахматовка не слышит Цыфрей, Кудрей, Дегольфов, она под ноги смотрит. Не ищите, мужики, черную дыру в дальнем космосе. Здесь она, в ахматовских лопухах. Самое подходящее место для новоявленного Федора Кузьмича. Не нужно мозолить ноги глухой неведомой тайгою, пятьсот километров от Кремля – и вот она, обитель тишины, нетоптаная трава забвения, привал на пути ниоткуда в никуда. Звони в колокола, молись, ногти стриги бабулькам. На досуге осмысляй позор Крымской кампании 1853 - 1856 года. Извините, Светлана Николаевна, я, кажется, прервал урок колокольного звона. На какой ноте?

    Еще не оправившись от шока, Светлана Николаевна озвучила тишину прикосновением  ко второму колоколу из троицы. Отец Тихон дал послушание – надо исполнять.

     «Так вот значит, - продолжила урок, - существует устав колокольного звона: когда, по какому поводу, с каким настроем, в какой колокол. Возьмем Благовест. Им подают благую весть о начале богослужения. Её подают за пятнадцать минут, а в монастырях за тридцать минут до начала службы. Если звон будничный, он спокойный, размеренный, если праздничный, - торжественный, если погребальный – скорбный перебор. И все – с молитвой. Звонарь должен быть человеком церкви.

      - А сейчас с вами какая молитва? – просверлил наставницу своими маленькими умными глазами Александр Николаевич. – Можете вслух?

      Что делать? Как быть? Надо бы срочно вспомнить, а на ум ничего не идет, кроме той, от Булата Шалвовича. Будь что будет, канон – не канон, Господь простит. И Александр Николаевич услышал те самые слова, которые до сей минуты хранились по умолчанию. «Пока земля еще вертится, Господи, твоя власть, дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть».

    Переменилась! Переменилась власть на колокольне! Незлобивая учительница французского языка взяла власть над мастером рукопашного боя с портретом Верховного Главнокомандующего  самой разрушительной в мире армады. «Я знаю, ты всё умеешь, я верую в мудрость твою, как верит солдат убитый, что он проживает в раю»… Про рай это он уже публично озвучивал: нам туда. Если чо. И уста стоящего на колокольне мужчины сами собой разверзлись в унисон с молитвой женщины: «…как верит каждое ухо тихим речам твоим, как веруем мы и сами, не ведая, что творим». – Вот ведь какие слова вложил Господь в уста этого арбатского молитвенника! Воистину не ведаем, что творим. Умиляемся, ах, ах, Ахматовка, родники России. А чего умиляться? Столбы без проводов вкривь и вкось торчат, пейзаж портят. Мужиков нет – бабы звонят. Это и есть тревога. Надо в набат бить. В набат бить, в большой колокол. Если так пойдет, если тренд  не переломим… Эх, Сталина на нас нет! 

    У Александра Николаевича чуть не сорвалось с языка непечатное словцо. Подумал, Министерством счастья не обойдемся. Похоже, и впрямь придется вводить монархию.

    - Во сколько нам послушание исполнять по стрижке ногтей? В пятнадцать ноль-ноль? Пора, пора, матушка Светлана Николаевна. Урок звона еще продолжим. А щас горячую ванночку надо готовить, ножки парить. Вы какую предпочитаете? С отваром ромашки, крапивы? А хотите, сделаем с хвойным экстрактом и плеснем туда несколько капель эфирного масла чайного дерева?

    Спускались с колокольни тем же порядком: она сверху, он снизу. Он подавал ей руку, она чуть приподнимала полы длинного платья двадцатилетней  выдержки. – Он, он, - думала Светлана Николаевна. – Двойника там оставил, за Кремлевской стеной. А здесь подлинник, настоящий. Бедный!  Краснея, она признавалась себе, что не хочет, чтобы к обучению Александра Николаевича колокольному звону подключалась Алевтина Кирилловна. «Схожу, пожалуй, к Сальере – попрошу чего-нибудь приворотного».

 

                4.

 

    -  Тут вот какая нескладуха, - посетовал отец Тихон, раскладывая несессер с набором инструментов для педикюра - ногтевые кусачки фирмы Silver Star c прямым лезвием /дорогие, прости Господи, полторы тыщи рублей, в салоне купил/, отдельно /обратил внимание Александра Николаевича/ – треугольные ножницы с изогнутым кончиком для обрезания вросшего ногтя  /тут усилия нужны, поэтому длинная рукоятка - рычаг, как на садовых ножницах, можно перекусить даже монетку/, еще ножнички с тонкими полотнами для обрезания кутикулы и заусенцев. Под самый корень лучше не стричь. Я всегда оставляю один миллиметр на подпилку, выравнивание и еще пару миллиметров для защиты пальца. Если срезать ногти до мяса, будут кровить в обуви при ходьбе. Так вот, значит, какая закавыка: всё это хозяйство в одном экземпляре. В твоем багаже случайно нет чего-нибудь подходящего? Кусачки какие-нибудь. – Что-то есть, что-то есть, - полез в походную суму Александр Николаевич. – Вот они. Специальные кусачки для резки колючей проволоки. Миниатюрные, легкие, но крепче стали.

    Александр Николаевич достал пятикопеечную монету и без усилий раскусил её надвое. С ногтями как-нибудь справимся.

    Отец Тихон осмотрел инструмент глазом профессионала, хмыкнул: жесть! Я тебе под эти кусачки лучшие ногти подберу, по-братски: восемь ног тебе, восемь ног мне. По персоналиям я сам разделю, ты всё равно их не знаешь. На мою долю  Рубля, Градусник, Минздравля. У них ногти  погрубее, рабоче-крестьянские. Тебе, ножки творческой интеллигенции - Фуетэ, Сальера, Библя. Учительниц  поделим: Клёпа мне, Лямура тебе. С её ногами ты уже познакомился, на колокольне. Не возражаешь? Нет? Ну, стало быть, благословляю.

    Александр Николаевич поцеловал протянутую руку.

    В 15.00 Ахматовка показала все свои ноги. Может, это слишком сильно сказано. Да, показала, но не так, как показывают «поющие трусы» на эстраде, типа, они не для ходьбы, а как аксессуар, к ушам привязанные. Но все же. Там свои ноги, здесь свои, хоть и сильно поношенные, но тоже женские, от колена и ниже, самый низ, от лодыжки до пальчиков в тазиках с горячей ванночкой для распарки. Восемь домов, под каждым две ноги, избушка на бабьих ножках. Договорились же: в 12.00  пердикюр. Александр Николаевич согласился с послушанием, инструкцию получил, работаем в четыре руки. С Богом!

    - Кто у нас первый, с кого начнем? – обратился к своей четверке Александр Николаевич. – А давай с меня, - сверкнула лукавой искоркой в очах Фуетэ, наиболее глянцевая, витальная, с компетенцией  примы  колхозного кафе-шантана. – У нас с батюшкой Тихоном технология отработана: садись вот сюда, рядом слева, да ближе, теснее, не бойся, не укушу, ногу берешь к себе на коленку, я клеёночку приготовила, чтоб не намочить, и вперед. Ты чем стричь будешь? Кусачки? Покажи. Ух ты! Армейский набор? Проволоку режут? И пятак? Ни хрена! Ты давай аккуратно – чтоб не до самого мяса. В уголки – врезаются заразы.

    Юбку выше коленки приподняла, от воды отряхнула и уложила ногу на левую коленку Александра Николаевича. Александр Николаевич перекрестился и, ухватив мокрую, распаренную подошву колхозной танцовщицы, пристроил к ногтю на большом пальце кусачки. Щелк! И удачно! Первый пошел. - С почином, поздравил себя Александр Николаевич.

    - И откуда же ты такой взялся? – ощутив уверенную мужскую хватку Александра Николаевича и даже чуть расслабившись после первых минут процедуры, распустила язык хозяйка ответственных ног. – Футболка у тебя какая-то… Путин, что ли? – ты где покупал такую? Даже чудно – ты на него похожий. Тебе говорили? Тут у меня натоптыш  и косточка – ты осторожней. А какого это Федора Кузьмича вы с батюшкой Тихоном поминали. Он от Сергия Радонежского, из лавры?

    - Хороший вопрос. Нет, Федор Кузьмич позже жил. И не в лавре, а во дворце, в Петербурге. Ел бутерброды с икрой, запивал черным кофеем. И звали его не Федор Кузьмич, а Александр Павлович. – Ой! - вскрикнула Фуетэ, - больно же! – Извини матушка, извини.

    Александр Николаевич даже язык высунул – так старался. Спасибо, на первый раз ногти ему попались не самые заскорузлые. Интеллигентные. Смолоду на виду. Для колхозной молодежи сахарная свекла, сенокос, надои – не самое главное. Главное для колхозной молодежи – варьете. В смысле танцы. Барыня, кадриль, яблочко, всякие тутарки-матутарки, «полюбила лейтенанта, а мне встретился майор. Загляделась на майора – лейтенанта кто-то спер». Юбки взлетают, ножки в белой пене исподних кружавчиков, а там, а там выше иной раз такое мелькнет... Эрос, короче. У кавалеров башку сносит, руки сами собой распускаются… Ой, скорей в лопухи! «От страданья, от лихого нет лекарства никакого. Проводила, осерчала, а потом по нём скучала». Да, были когда-то, водились в Ахматовке и парни, по которым девкам скучалось. Водились да вывелись. Александр Николаевич даже покраснел, будто лично был виноват в том, что кавалеров в Ахматовке нет, а ноги у Ахматовских женщин потеряли пригодность для неги и целования. Вот целевая программа для Министерства непосредственного народного счастья – женские ножки, сбережение и сохранность, отдельная графа в бюджете  главного управления пердикюра. Миллиарда не жалко.

     - Так чо там с Федором Кузьмичем? - Ну вот, ел-ел он красную икру с черным кофеем и как-то утром стало ему интересно: а как народ?… - А, ну-ну, это мы знаем: утром мажу бутерброд. - Ты Раиса… - Аверьяновна. – Раиса Аверьяновна ты ела икру? – А как же! Из кабачка, из брюквы с толченым подорожником, на репейном маслице. – Хорошая икра. Но лучше не внутрь, а как наружное средство. Юн-цюань восемьдесят раз без перерыва, а потом пять минут растираешь пятки твоей икрой. – Чего, чего? – Юн-цюань. Китайская грамота.

     Слов нет, Ахматовка с её родниками, избенками в лопухах, подворьями нараспашку и так являет собой роскошный летний пейзаж. А уж с оголенными сверх колен женскими ногами на каждом крылечке – только представьте! – вот живопись. Ослепительные белые ноги. Если издали. Общим планом. Если ближе, если крупным планом, - картина тоже берет за душу. Но и за ум тоже. Это как же Россия, первая страна по балету, допустила, чтоб женские ноги на старости влачили такое существование! Синюшные реки сосудов, шишки и утолщения, узелковый эластоз кожи с кистами и комедонами, синдром Фавра-Ракушо на боковой поверхности периорбитальной области, покрытые коростой ступни, желтые, изуродованные грибком ногти. Ноги, по природе своей созданные для неги и целования, по факту вызывают брезгливость. О, Господи… Ты омывал ноги своим ученикам. Мужские потные ноги, в сандалиях, без носков, по земле, унавоженной верблюдами и ослами… Дай силы мыть хотя бы женские, дай радость мыть и воду пить не поморщившись.

   - Двойной аксель! - Александр Николаевич  приподнял  ногу Фуетэ, осмотрел ногти, подошву взглядом японца влюбленного в Фудзияму и удовлетворенный увиденным и собой чмокнул клиентку в лодыжку, безгрешно, как прихожанки целуют руку батюшки попа. – О, Русь моя, жена моя, до боли нам ясен долгий путь… С правой ножкой покончено. Теперь подавай левую.

      Батюшка Тихон без умысла, без расчета, а просто по порядку номеров начал пердикюр с Клёпы, с интеллигентных ног Алевтины Кирилловны. Ноготок за ноготком, слово за слово – тут он и выскочил, как черт из бутылки, Федор Кузьмич. Дался им, любопытным, этот оборотень, это самое d;j; vu, с буквой «р» посредине. По ногам если, то она, Клёпа, бабка, как и все, а по мозгам – историк. Факты, версии, даты, пароли, явки. И это странное явление какого-то Александра Николаевича с портретом Путина на футболке. И этот его поцелуй в лодыжку. Фуетэ от изумления еще рот не закрыла, а всё Ахматовское комьюнити уже в курсе: куртизанка! У неё ножки, видите ли. Сам Путин… Так все-таки он или не он? Он где взаправдашний – там или тут? Где правда и где постправда? Всюду эти хакеры! – Какие хакеры? У нас нет интернета. - Интернета нет, а хакеры есть. Одного заприметили, в лопухах сидит, за домом батюшки. Если гость этот незнамо откудашний  ногу Фуетэ поцеловал, значит, живой он здесь, подлинник, нормальное физлицо, а там, на заседаниях, саммитах, на ТВ трехмерная голограмма, Лжепутин. Виртуальный китайский диктор телевидения: ни-хао! Так щас все президенты делают. По требованию службы охраны. Они сделали аж четыре двойника Путина. Выписали лучшего в мире швейцарского пластического хирурга /потомок вождя краснокожих Дикого Запада, виртуоз скальпирования/, а по окончании работ стерли его память кликом Logitech. На всякий случай.  Дежавю – ничего нового на свете нет, как было при Адаме и Еве, так и сейчас – что прошлое, что настоящее, что будущее, forever, короче. Все повторяется, всё. Кстати, историки давно отметили: у Владимира Путина и Людовика XII одно лицо. Только у Путина нет признаков царственного самодержавия. Уж больно простонародный. Будто в Ахматовке родился. Ему надо бы поучиться у Трампа. На худой конец, у Макрона. Подбородок  вверх, глаза – штыком, хвост веером. 

     - Ты в чем ноги парила, матушка? В картофельном отваре? – деликатно уводит разговор отец Тихон с минного поля на обезвреженные рельсы. - А ты в другой раз попробуй ромашку заварить. Шесть столовых ложек сухой ромашки на два литра кипятка – через час готово. Процедила через марлечку – потом перед стрижкой на двадцать минут ноги опустила, благодать! И смягчает, и дезинфицирует. Ноготки  сейчас у тебя в порядке, а будут розовые, как у младенца. – Ой, спасибо, отец Тихон. Если бы не спина, сама стригла. Спина не дает, не гнется. И глаза. Ниткой в игольное ушко никак не могу попасть. – Зови, зови, матушка. И вот еще чего. У тебя скалка же сеть, или хоть бутылка. Этой скалкой, или бутылкой стучи по стопам, по подушечкам под пальцами. Легонько стучи, не переусердствуй. Стучи, пока не почувствуешь, как по телу разливается тепло. Этот стук кровь разгоняет. Плюс особая польза для зрения. Тут стучи прицельно – по подушечкам под вторым и третьим пальцами, там зоны, рефлекторно связанные с глазами. – Что бы мы без тебя делали, батюшка. - По пять минут и каждый день. Время есть, поди.

    Вроде увел с опасной тропы. Слава те Господи! Не тут-то было. Зря, что ли, Алевтина Кирилловна была заместителем председателя участковой избирательной комиссии? Никто и не неволил, сама, по зову души, по активной гражданской позиции. Короче, опять на минное поле.

     Скажите, у кого из российских самодержцев не было двойников? На каждого Дмитрия по Лжедмитрию. Рекордсмен по числу двойников - Екатерина Великая. И ведь какая цель! Слава любовницы с неутолимой сексуально энергией. Круче Клеопатры! Вот изворотливый женский ум: пока Гришка Орлов после оргазма в себя приходит, она мухой из опочивальни, за дверью дежурят  фрейлины, специально подобранные под её стать и лицо. А ну – марш в койку на моё место! Подымай Гришку, не давай ему опомниться! Атакуй сверху! Изнуряй его! Изнуряй! А сама за ширмой притаится и вприглядку долюбливает до второго пришествия. Ох, ах! Подымайся, Гришутка? Аксель! Аксель! И очередную свежую Лжекатеньку ему в койку? Слабо? Хороший ты парень, но не Геракл.

    … Неймется Романовым. Останки, эксгумация, клирики сеют сомнения, катят на профессуру, профессура на клириков, мистики требуют научных доказательств, безбожники требуют веры, не ищите, мол, связей там, где их нет и не может быть, попы подмешивают в ладан радиоактивные изотопы для стимуляции височных долей мозга, которые позволяют человеку ощутить божественное присутствие. Зря, что ли, в Томск из Австрии приезжала княгиня /или графиня/ от императорской семьи Романовых на предмет покупки известной усадьбы золотопромышленника Хромова, которая по преданию стала последним пристанищем старца Федора Кузьмича. За деревянные развалины Романовы готовы  отвались огромные деньги. «Поздно, поздно, Ваши высочества, - сказали в Томске. – Дом продан под снос топ-менеджеру уважаемой фирмы «Евро-дрова», последние бревна разбирают. На этом месте фирма построит ресторан «Император лайт». Welcome на открытие. «Варвары! – вскричали Романовы. – Узнаю тебя, родная страна»! – всплакнул Великий князь. - Мало вам доказательств? 2015 год – экспертиза Русского графологического общества: почерк императора в возрасте 47 лет и старца Федора Кузьмича совпадают, доминанты и буквенные конструкции идентичны. Даже размер букв тот же. Легендарный адвокат Кони, сравнивая почерки, утверждал: писал один и тот же человек. Сам Кони Анатолий Федорович! Непререкаемый! Современная компьютерная экспертиза, японцы: результат тот же – писано одной рукой. И что? Какая связь? А такая: двойники. Были, есть и будут. У каждого Путина по Лжепутину. Его кто на трон посадил? Ельцин. Тот самый первый секретарь Свердловского обкома КПСС Ельцин, что любил проехать пару остановок в трамвае заодно с народом. Тот самый Борис, что пересел из кресла первого секретаря коммунистов на трон в Кремле: я царь! Утром мажу бутерброд… и в трамвай: а как народ? Забрасываем невод в историю: Свердловск – Екатеринбург – Ипатьевский дом – садистский расстрел. Всё кончено, судьбой неумолимой…  Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставльшагося раба Твоего, брата нашего Николая, яко Благ и Человеколюбец, отпущаяй грехи и потребляй неправды, ослаби, остави и прости вся вольная его согрешения и невольная, избави его вечныя муки и огня геенского.

     При стрижке в четыре руки очередь быстрей продвигается. Хотя, по правде сказать, куда спешить? Да и зачем? Никто и не торопится расставаться с мужской услугой. Когда еще новый призыв на процедуру поступит? Через три недели, не раньше. Нега разливается над Ахматовкой, сюжет жизни журчит ручейком в процессе пердикюра и в его ожидании.

     - Нам еще один мужик на зиму нужен, - делится с мастером пердикюра Сальера. – Весной, летом мы худо-бедно подсобной силой отца Тихона перекантуемся. Батюшка и вскопать грядки поможет, и накосить сена для козы, и картошки вскопать. А зимой и ему на всё мочи не хватает. Иной раз снегом  занесет по самые сам знаешь чего, изнутри двери не открыть, не выйти. Пока батюшка сам себя откопает, пока к домам нашим окопы лопатой пробьёт, хотя бы до первых двух ближних ему, до Клепы и Библи.  Дальше они уже в три лопаты молотят, а снег-то идет, заметает, заметает саваном, того и гляди белую крышку забьет, заживо похоронит Ахматовку. Домики наши навроде гробов, и мы в этих гробах стучим, колготимся, бессильные, молимся. «Отче наш сущий на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет Воля Твоя и на земле, как на небе». - Может, вам министра транспорта пригнать на зиму? - как бы пошутил Александр Николаевич. Однако Сальера на шутку не клюнула. – Зачем нам министр? Нам хватит и киргиза с лопатой. Киргиз в этом деле надежней министра. Тем более нам дорога ваще на хрен, извини, не нужная.  Нам бездорожье полезнее. Были бы окопы между домами. Александру Николаевичу не просто было представить окопы в восугробленной  по это самое Ахматовке. А как представил, так и выдохнул из души. «Степь да степь кругом, путь далек лежит, в той степи-и глухой за-амерзал ямщик». Вся поместная консерватория так и ахнула: это еще откедова? Так себе голосок, не Лева Лещенко. Без обертонов. Типа, одним пальцем по клавише.  Однако же сразу ясно: русский человек. Не русский про степь не поет, не знает. А тут и причина песнопения объявилась. Объявилась голосом стригомой Сальеры: «И набравшись сил, чуя смертный час, он това - арищу а-атдавал наказ». Вроде Сальера, а вроде и не она. У этой, поющей, голос повыше и помоложе. А чего удивляться? - нашла объяснение Фуетэ. - Это её ножки поют. «А жене скажи слово прощальное, пе-ереда-ай кольцо обручальное». Вот зараза! Губу раскатала. У самой, у Фуетэ, после мужских рук, орудующих от колена и ниже,  ножки легкие стали, две пружинки, вспомнили колхозный кафе-шантан. С такими ножками хоть в Мулен Руж, хоть на Красную площадь в группу марширующих перед членами правительства барабанщиц. И козочкой взыграешь, и жаворонком воспоешь. «А коней моих сведи к батюшке, передай поклон родной матушке». А Сальера… Чего-то она намешала себе в ванночку с чабрецом и крапивой. Еще с той поры, когда в Ахматовке мужики водились, у неё осталась заначка приворотной мокшан-травы, дареной мордовскими ведуньями. Чайная ложка толченой мокшанки на стакан для внутреннего вливания, или полторы ложки на тазик при наружном употреблении. Всей прекрасной половиной Ахматовки проверено: действует без осечки. Эта Сальера и не такое может. Тот еще хакер таблицы Менделеева! Вот уже и на два голоса спелись: «А жене скажи, что в степи замерз, а любо-овь  ея  я-а с собой унес». Ишь ты, чувиха!  Любо-офф у них! А у нас что? Только ноги с ржавыми ногтями?

       - Скрипка – она, как корова, - делится своим неоконченным музыкальным образованием Фуетэ, - её каждый день нужно доить, лучше два раза в день. День пропустил – прощай музыка, вся виртуозность из пальцев уходит.  – Пальцы – понятно,  - рассматривая свои искореженные артритом руки, вникают в образ скрипичного вымени доярки. – Пальцы музыку на ощупь слышат.  А чо со скрипкой? Молоко,  что ль, скисает? Мастит, как у не доенной  коровы? – Ну,  типа. – А-а-а…

      Если вдуматься, если внимательно вглядеться в геронтологический казус Ахматовки, вывод явится сам собой: Ахматовку на плаву держит бабья отходчивость. Неотходчивые бабы, интраверты, уже давно ноги откинули вместе с ногтями. Остались самые отходчивые, умеющие приструнить своё эго и даже над ним, над эгом своим, пошутить. Свежий пример: стали подводить итоги пердикюра – как благодарить? Целованием руки, как с батюшкой Тихоном? Само собой – какие проблемы? А с этим-то как, у которого Путин на черной футболке? Мужик справился не хуже батюшки. Что ж, и ему руку целовать?

     Расходились по родникам в раздумьях. Клепа так и вовсе в растерянности. Ей в пять часов на колокольню подниматься, с незнакомым живым мужиком. Типа, мастер-класс проводить. Звонарь должен о Господе думать, молитву вкладывать в колокольный звон. А из головы не идет: «А еще скажи, что в степи замерз, а любоовь ея я-а-а с собой унес». Господи, помилуй, Господи, помилуй!

   

                5.

 

   - Скока, скока? – изумилось Ахматовское комьюнити заявлению Фуетэ. - Восемьдесят два. – Ты ж только вчера хвалилась, что тебе восемьдесят семь, грозилась полный зал на бенефис собрать, как сто лет стукнет. В обратную сторону, что ли, растешь? Гляди-ко, молодуха, джекпот сорвала.– Это у меня по паспорту восемьдесят семь, а по метрике восемьдесят два. Мамка говорит, в колхозной ведомости перепутали, там писарем сидела Нюрка с двумя классами образования. – А у нас, что ли, другая Нюрка на бумагах сидела? Полный зал! Полный зал? Аж все восемь вместе с батюшкой.

    Что делает с женщиной явление нового мужчины на горизонте живой жизни? Что делает? Скидывает года! По правде сказать, не одна Фуетэ враз помолодела.  И Клепу на год-два взад откинуло, и Библю. Бедная Нюрка в гробу переворачивается – все на неё валят свои лишние года. 

    – А где наш-то человеколюбец? – как бы между прочим спрашивают женщины друг дружку. – На колокольне. Где ж ему быть? Батюшка Тихон дал послушание на звонаря тренироваться. Там он среди колоколов и околачивается. Нормальный мужик на бабу снизу заглядывает, а ентот сверху постигает. Хотя и так и так можно. Хоть как-нибудь. Эй, звонарь! – бывало, кричат, вверх глядя. – Чо зря сидеть молчком со своим Путиным на футболке? Ни Богу свечка, ни черту, прости Господи, кочерга. Слезай к народу. Будем кроссвордовать. Или протест писать на Хэллоуин.

    На безрыбье и рак рыба. Ну, не шикаблес Филя, даже не Гоша Куценко. Обыкновенный, лицом неприметный, такие шпионами работают, и - что аномально, - не матерится, хотя и на русского похож. Аномально русский. Нерусский человек сроду про ямщика в степи не запоет. Один был нерусский при Любови Орловой, вообще с головы до ног черный, пытался под русского косить, мол, широка страна моя роднайя, много в ней лесов, польей и рьек. Подлог сразу виден, уже на второй строчке: «Я другой такой страны не знайю, где так вольно дышит человьек». Не знаешь – то-то и оно. Мы тоже не знаем. Наших Ахматовских кавалеров, кому в драке хэлуин расквасят, так и звали – Поль Робсон.

     По поводу сидения на колокольне есть тонкость. Благословение на свободный допуск к звоннице батюшка дал двоим – Лямуре и Клепе, они официальные звонарки. А с третьим не предусмотрел мелочи,  не учел гендерной составляющей. Меж двух баб врасклин мужик затесался, последствия неизбежные: тот самый классический треугольник с попутным  гражданским противостоянием. Короче, маху дал отец Тихон. Не Господь Бог – всего лишь поп.

     - Батюшка, а на День святого Валентина можно звонить? – Тьфу на него! На День Петра и Февронии будем. - А на День ВДВ?  – Да ну вас, пересмешницы! – А на День учителя? – Можно. Заупокойную, в знак скорби  по усопшему. Звон медленный, перебором в каждый колокол поочередно.

      Все знают: хуже нет ждать и догонять. Вот прошел медовый день пердикюра - следующий через месяц, жди. В их возрасте неровен час - хоп и окочурился. Короче, общество потребовало политинформации. Ежедневная пятиминутка! Пока батюшка поп по хозяйству (шифер, железо на купол, песок, таджики), ты, мил человек, будь любезен докладывай.

     - У тебя жена есть? Семья? - Есть. - А у него? - кивком на грудь с портретом Путина спросила Фуетэ. -  Аж две сразу. Людмила Ивановна и Российская Федерация. – Двоеженец, что ли?  - Ну. Иной раз исполняет супружеский долг, рука на персях, а мысль: «О Русь моя, жена моя, до боли нам ясен путь»... Раздвоение личности. Пришлось с Людмилой Ивановной расстаться. Щас одна единственная любовь - Россия. С утра Россия, день, вечер, ночь - все она матушка.

    - А дети? - От Людмилы Ивановны две дочери, а от Федерации 147 миллионов сыновей и дочерей. И еще каждый год, благодаря целевой государственной программе и перинатальным центрам по всей стране, прирастает.

    - 147! И как же он с этими миллионами? Он их в цифре видит или знает в лицо?

   - В лицо, а как же! В том-то и фенька. Это у ЦБ весь народ в цифре, у госпожи Эльмиссии, госпожи Дегольф, у Решалье, Радибога, министров экономического блока, в Ростехе, в Роснефти, в Газпроме, в Роснано, в Росчердыре - все в цифре, без глаз, без голоса, потом не воняют. Хэштегу, Планшеду, Вайнахеру, Росчердыру всё по фиг, кому баба Нюра, а им ноль целых и девятая  циферка после запятой. Никаких соплей, типа, человек это вселенная, космос! А у него, Державю, за каждого персонально душа болит. Родился человечек, посмотреть не на что, три двести  весом, в длину тридцать сантиметров – а он всем сердцем за новорожденного россиянина: ах! ах! еще один мир в общем мироздании, а помер – ох! ох! исчезла Планета. Человеческий фактор, ручное управление. Кому крышу перекрыть, кому новогоднюю елку поставить, кому зубные протезы, льготы по капремонту, на похороны, самозанятых вытащить из серой зоны на белый свет, сексуслуги вернуть в правовое поле, под контроль профсоюза, хозяев бензоколонок приструнить, соляркой для посевной деревню порадовать, и всё, всё, всё -  тинейджеры, хакеры, спойлеры, блогеры, трансфеститы, феминистки, перинатальные центры, Крым в родную гавань, пиндосов в ж... в эту самую вернуть. Опять же в колокола звонить, звать православный народ на прорыв, чтоб не на полтора процента, а в разы. Трое их, кто народ видит не в зад, а в лицо: Он /полковник поднял глаза к небу, мол, Он – с большой буквы/, ФСИН,  хотя у них номера вместо ФИО, и Владимир Владимирович /полковник опустил глаза себе на грудь, украшенную известным портретом /.  - Бедный! Трудно ему, - осознали проблему бабушки. - Опять же солдаты, сержанты, старшины, товарищи офицеры, генералы адмиралы, вежливые люди, - не на шутку разошелся Александр Николаевич. - И всех знает в лицо! Тяжела, ой, тяжела ты шапка Мономаха! Восемь g, а то и все десять. - Как это? Как это – десять g?  - Один g это сколько весу в человеке. У тебя сколько,  к примеру? Шестьдесят два? Умножь на десять. В уме можешь умножить? Ну вот: шестьсот двадцать кило, шесть центнеров с гаком? При таком весе сможешь ноги таскать?  То-то. Вздохнуть не сможешь, не только пошевелиться. Человека в лепешку расплющивает, давление все жилы разрывает. А он… Он стонал, но держал, как говорится.

     Утёрши ладошкой запотевшую голову, полковник подвел черту под темой:

   - Он добровольно подчинил свою экзистенциальную субъектность имманентной субъектности Российской Федерации. - Субъектность! – передразнила Сальера. - Ты не увиливай! Ты прямьше говори: с какой из ентих двух жен у твоего Державю оргазм круче?  - Я на эти темы говорить комплексую. Тем более с бабами.  - Енто понятно. Конкретно с бабами зачем? А с народом обязан, как всякий публичный человек – что там у них под одеялом, в какие жмурки  играют? Скрывай - не скрывай - хакеры в Инстаграм выложат, Навальный пронюхает в своем ФБК... Говори прямьше, не тяни резину. Конечный результат есть или нет?  - Это вы про что?  - А про то самое. Не прикидывайся. Про Федерацию - сверху она или снизу? - Свечку не держал, но по слухам, когда был с Людмилой, он сверху. А когда остался  с одной Российской Федерацией, он снизу, она сверху. Большая, блин, руки-ноги раскинула от моря Лаптевых до Азовского, от Карпат до Курил, конца краю нет. Если прямьше сказать, Державю трудится, как раб на галерах, три срока уже, а до счастья никак не догребет.  - Может, потому что холодная, - допытывалась Сальера. - Кто? Людмила Николаевна или Российская Федерация? - Сказали же тебе, одна у него жена осталась, Российская Федерация. - У нее Байкал вагиной сочится, - предположила мыслящая в системе три «Д» клубная балерина. – Там глубина…  Достать до дна никакого размера не хватит.

     Притихли, пытаясь представить интимную глубину  России-матушки и всю наружную ширину самой матушки от Монгольских степей до полярного города Лабытнанги. Полковнику показалось, даже колокола озадачились: не достать до конца - края Российской Федерации ни трезвоном, ни перебором, ни даже набатом. Пауза наполнилась всеобщей эмпатией  к необъятной Родине нашей и её верному рабу на галерах.

      Несмотря на немалые годы жизни, география личных странствий у большинства ахматовских долгожительниц /учительницы не в счет/ простиралась не дальше Пензы. О границах Российской Федерации судили в основном по военным сводкам от Левитана и песням из репродуктора. При слове «Байкал» тут она и вырвалась наружу голосом заведующей клубом: «По диким степям Забайкалья, где золото роют в горах». И так он оказался к месту этот тоскливый глас неудовлетворенной русской вагины, что весь совокупный бабий гурт подхватил его известными каждому русскому человеку строками: «Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах». И Александр Николаевич не оплошал, принародовал свой тенорок к песне.

   - Вы чо это без нас раскудахтались?- подкатила четверка поповской стрижки. - Чо за вагина такая? При чем тут Байкал?  - Эх, дуры - трупёрды! Рожи непутевые! – возроптали певчие. - Испортили песню.  Лица много – целовать некуда.

    А дуры - труперды, не разобравшись в глубине вопроса, затараторили:

   - Во газетка столичная! Свежая. Батюшка в Никольском крем для ног покупал, в неё заворачивал - мы случайно открыли, а там… - Чо там? Чо там, балаболы? - Президент пропал! Вот чо там.  - Какой президент? Главный? – Он самый. - Как так? - Ну, ваще. То есть как бы присутствует. Но как бы подменили, вынули харизму. Пишут: ходит  похоже, уточкой, сидит опять же похоже – ноги воротами настежь, того и гляди мальчик из ширинки выпрыгнет. Даже подбор слов сходится: «замучаетесь пыль глотать», «замочим в сортире»… Брови супит, глаза суровит, мол, кто с мечом к нам войдет, тот в рай не попадет и лишится своей принадлежности, а морозу по коже от этих слов нет.  Фигуры речи, междометия не те, паузы между слов с прочерком, без намека, между строк тоже подтекста нет... Пишут, магнитное поле на треть заряда, полюса спутаны, штрих-код не тот. Англосаксы это сразу просекли, ослабили санкции. А Российская Федерация, пишут, без санкций телом дрябнет, квашней растекается по всему несусветному пространству, от Балтики до Курильской гряды. Того и гляди, Шикотан Японии сдаст. Короче, не тот стал Державю, пишут, подмена, дубликат, двойник как бы. - А где оригинал? – всполошилась поющая половина. – Никто и не знает толком. Некоторые эксперты говорят, такое уже бывало. То в Хакасской тайге пропадет, то под золотоордынским Сараем - бату с лошадьми Пржевальского разговаривает. – Как так с лошадьми? – А так, пишут. По губам читает, по губам. Так же и с Уссурийским тигром, со стерхами  перелетными, со щукой в таежной реке. С ней, с рыбой, только по губам и можно, она в голос не вопиет. С народами само собой, причем на любом языке. Не надо громко кричать - по губам читает. И нутром чует всё про всё, на всю глубину народной толщи. Возьмет народ за руку, нащупает пульс, насчитает, сколько ударов за тридцать секунд и сразу ясная картина: народ созрел, требует, пора! пора менять возраст выхода на пенсию, пора женщинам в 60, мужчинам в 65. Чтобы упорядочить человекооборот, чтобы смертность своевременно наступала, чтоб излишки жизни не скапливались в тромбы, не загнивали. Даже на грани своего полного исчезновения.

    Вот новость так новость: президент пропал! О, Господи! А мы то, а мы  то… Волатильность охватила Ахматавский матриархат. НАТО у ворот, а Верховного главнокомандующего… И вдруг как молнией в дуб: не он ли, парикнахер ихний? И все восемь пар окружающих глаз взяли на мушку единственного в компании мужика. Как говорят в Пензе, фэйс оф фэйс: «Ты? Не может быть! - Почему? - Потому что не может быть никогда»! Как это – чтобы Государь, Верховный главнокомандующий, повелитель всей ядерной триады мыл ноги, наводил пердикюр рядовым, простонародным бабкам из деревни посреди лопухов? Отродясь не было такого в Российском царствии. Иисус – да, Иисус Христос мыл ноги своим апостолам. Но то апостолы  и совсем другие края. – А Федора Кузьмича забыли? Вспомнили туманные байки про некоего старца, которым растворился в народе император Александр Первый. Тот как раз водил дружбу с крепостными бабами Марией и Марфой, что прошли с ним в Сибирь в одной каторжной партии. По праздникам распивал в их избушке чаи, а в особо памятный православный день Александра Невского не брезговал и пирогами с рыбой и ягодой. Говорили, старец в тот день бывал особенно весел и вспоминал, как раньше в этот день ходили крестным ходом от Казанского собора в Александро-Невскую лавру, палили из пушек, зажигали иллюминацию, на балконах вывешивали красочные ковры, а во дворцах и гвардейских полках  гремели празднества с шампанским и музыкой.

    Врут? А может и не врут. Лев Николаевич Толстой верил, хотел даже роман написать. Да подустал после «Войны и мира». – Мысль изреченная есть ложь, - достала с пыльной полки недоосмысленную цитату начитанная Библя.

   - Что скажешь, товарищ полковник? – бьют остриженными  стопами  ахматовские гламурницы. – Изрекай: ложь или наветы?

    -  Fake News, -  на голубом глазу отвечает незваный гость с белым Путиным  на черной футболке. – Фейк ньюс, если по-русски. Американская пропаганда. – Фейк-ньюс, фейк-ньюс, - поддержали женщины. – Пиндосы, блин. Путин всегда с народом! Где народ, там и он. – Адекватный народу, - возвысила диспут на личный университетский уровень заместитель участковой избирательной комиссии  Алевтина Кирилловна. – Как Пушкин? – клюнула на интеллигентное слово учительница французского языка Светлана Николаевна. – Еще адекватнее. – Кто же это? – Высоцкий! - Владимир Семенович? Точно! – обрадовалась Светлана Николаевна, особо ценившая  поэта за француженку Марину Влади. – Садись, пять, - заценила мысль Алевтина Кирилловна. – А как он про санкции пиндосам врезал, - закосив под хрипы Высоцкого, поддержала музыкально наслушанная Фуетэ. – Рвусь из сил, из всех сухожилий. Но сегодня – опять, как вчера. Обложили меня, обложили!». И Клепа с Лямурой со знанием слов подхватили:  «Идет охота на волков, идет охота! На серых хищников матерых и щенков». – НАТО, прочь от наших границ! – эффектно задрав юбку, Фуетэ показала пиндосам задницу в розовых рейтузах. - Путин это Высоцкий в политике, - подвела черту Алевтина Кирилловна. - Адекватный  подавляющему большинству народа, флоту и армии. В том и сила его, в смысле рейтинг. - Ты как, товарищ полковник, считаешь?

     Народ устремил взоры на полковника и с изумлением увидел сроду в Ахматовке невиданное: плачущего мужика. Плечи  мужика содрогались, обеими руками он пытался прикрыть глаза, промокнуть ладошками сырость и всё напрасно, слезы катились на подбородок, крупные и, видать, соленые, в горле застрял комок. – Ты чего? Ты чего? – сгрудились в сочувствии бабы. – Держи платок.

     Кой-как успокоился,  поднял глаза, оглядел собрание. Чудо чудное! Магдалины заступницы! Вот кого в Совет безопасности надо, в Думу, в Сенат, во ФСИН… - Ну, вы, матушки даёте! Порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь. И благодарствую, на следующей стрижке отработаю. Адекватно.

     Полковник осенил себя широким крестом, поклонился народу и церкви и счастливым шагом рукопашного бойца пошел прочь в дальний конец Ахматовки, напевая себе под нос: «Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, вся Канатчикова дача к телевизору рвалась»…  Раздвинув лопухи, уткнулся головой в голые колени жены своей - Российской Федерации,  приготовился  прорастать быльём. Чует: чо-то мешает, чо-то жесткое. Ё-моё! Ядерный чемоданчик. Серега! – догадался Александр Николаевич. - Знает службу! Надо бы поощрить. Может, генеральской звездой? Или по отработанной схеме: дать на откуп губернию? Какую? Да эту же самую, Пензенскую. Пускай с колен поднимает. Пускай приносит пользу народу. Ну и Ахматовке, само собой.

    До вечернего звона оставалась пара часов, можно уйти в себя, отыскать в душе нравственный камертон, настроиться. Как всегда в таких случаях, призвал на помощь святителя Николая Чудотворца: «О всесвятый  Николае, помози мне грешному и унылому в настоящем сем житии, делом, словом, помышлением и всеми моими чувствы».

    Проснулся ровно через два часа, в шестнадцать сорок пять. В шестнадцать сорок шесть, подключив чакру Сахасрара, ответственную за связь с Космическим разумом, стал думать о России. Конкретно, о мусоре. Ну, совсем, блин, в дерьме погрязли. По уши. Ни в какие ворота. И не ясно, как с ним бороться, с мусором. Это, считай, надо идти против своего же народа. Потому что мусор у него не под ногами, а в голове. Раз уж вы, профессор Преображенский, такой умный, подскажите и метод борьбы. Ах, вы не по мусору, а по разрухе. Ну, извините, опять большая наука умывает руки. А что скажет центр стратегических исследований? Молчок? Против лома нет приема? Так и будем сидеть в говне, как в Париже?  Опять всё приходится  самому. Опять административный ресурс. Опять новое министерство. Либерасты поднимут на смех. Но что делать? Да – главмусор! Или так: РосМусор. И найти эффективного менеджера. А чего искать? Есть проверенные братишки. Показали себя на дорогах, мостах, трубах, в хоккее. Мроттенберги. Ну, точно! Айкаша. Отдать РосМусор Айкаше и с плеч долой. Можно не сомневаться. Можно спокойно заняться «Авангардом» и «Посейдонами». Мы, ясное дело, мирные люди, но наш бронепоезд… Была же когда - то наука, был же академик товарищ Сахаров! Какой проект забабахал! Т-15, так и называли «торпеда Сахарова». Оружие Судного дня. Подводный аппарат, маленький дрончик такой, тихий, незаметный. А заряд – сто мегатонн. Подводим к побережью противника, залегли на дно, ждем случая. Пришел случай /санкции, ультиматумы, запреты, исключения/ – даем команду на подрыв. Щелчок  тумблера и в один момент рукотворное цунами,  волна высотой  пятьсот  метров, смывает на своем пути всё живое и рукотворное на полторы тысячи километров от Копенгагена до Марселя. Радиоактивное цунами. Прости, Господи! Ты же знаешь, мы не хотели. Это на самый крайний случай. Торпеда возмездия. Нам бы сегодня еще парочку Сахаровых и хотя бы одного Лаврентия Палыча. Вот был эффективный  менеджер! Игорь Иваныч, самый крутой из нынешних,  ему в подметки не годится. Конечно,  не обязательно чтоб новый Гулаг. Не то время. Совет Европы, черт бы его побрал, права человека, санкции. Мы и сами понимаем. Но шарашки-то можно вернуть. С соблюдением норм гуманизма, по типовому проекту норвежской тюрьмы: кровать трех видов жесткости  с кокосовым волокном внутри и латексной прослойкой сверху, экологичное бельё,  персональный холодильник,  книжная полка, рабочий стол, отдельная ванная комната с душем, туалетом и раковиной,  кухня, продуктовый  магазин, музыкальная студия, библиотека с компьютерами,  лаборатория для учебных и научных занятий, молитвенная комната на три религии, сад и отель с люксами для свиданий. Эх, сам бы жил в такой шарашке, да ФСО не выпускает из золотой клетки. Обложили! – вспомнил Владимира Семеновича.

     Про НАТО полковник считал точно так же, как Фуетэ, а про Высоцкого, который в его лейтенантской молодости звучал во всех общежитиях, на кухнях генералов и академиков, задумался: правда, что ли, есть сходство? Правда, что адекватен русскому человеку, рвущемуся за флажки, на волю, без понятия, а зачем? Ради самоидентификации? Ради субъектности? Бедный парус! Рвется между Европой и Азией в одной клетке. Между генералами и либералами. В шпагате Волочковой.

      В семнадцать пятьдесят семь след в след за наставницей Клёпой, вдыхая  цветочный запах духов «Быть может» /в молодости  такими Людмилу баловал/, Александр Николаевич взошел на звонницу и с благодарением  Господа за прошедший день ударил  в колокола,  призывая Ахматовку к очередной вечерне. 

 

                6.

        - Ты чего это? Ты чего, - обеспокоились бабушки слезой, накатившей на щеку полковника. – Птичку жалко, - отвечал полковник. – Какую такую птичку? – Вот такой глаз, - показал руками полковник. – Как у Киркорова, что ли? – уточнила Фуетэ. – Дался тебе, баламошка, этот Киркоров, - загалдели односельчанки. – Как увидит хрен с глазами, так хвостопер чудится.  Просто синдром какой-то. Ты уточни, Николаич, какой он величины ентот глаз? Как луковка? Или свёколка? – Как свёколка  на головке не поместится. Как слива. У него головка с кулачок, а нос – во, - по-рыбацки развел руки Александр Николаевич. - Ни хрена себе, - оценили слушательницы. – А чего жалко-то, о чем слезы льешь, душа-человек? – Собаки покусали.  В кишлаке под Термезом, - полковник снова зажурился. – Ты подробнее, до самого дна пробей: кто да что, что за птица такая? Мы с тобой вместе погорюем, нам, бабам, поплакать это как чаю с рафинадом напиться. – Сам виноват! Сам. Слишком быстро набрал скорость, рванул в высоту, боялся, что иначе машина в штопор рухнет – погода дрянь, сильный боковой ветер. И главное – не учел последних данных американского Национального института об ускорении смещения магнитного полюса Земли. Там даже фотка была: светило как бы в тумане, от него крупные снежные хлопья идут, а сбоку голубой протуберанец с распущенными волосами движется от канадской Арктики в сторону нашей Сибири. Главное – скорость наращивает. В 2001 году была 40 километров в час, в 2007 – 50, а сейчас уже 55! – Причина? - забеспокоились бабушки. – Нашлась причина? – Только предположительно. Говорят о непредсказуемой активности в ядре Земли, особенно в районе Северного полюса. – А, - успокоились слушательницы. - Если Северный полюс, это еще ничего. Северным полюсом Россия командует. Ну, дальше давай. В подробностях. И что за птица такая глазастая? – Стерхи. Не слыхали  про таких? Белый журавль. В Индии зовут птицей - лилией. Там зимуют, на лето к нам летят, в Россию – куда же еще? На наши севера – Ямал, Салехард. Там, в верховьях Оби птенцов заводят. Птица не дура, ищет где лучше. Пять с половиной тыщ километров летят. Девять стран под крылом, в одних люди голодают, в других стреляют куда ни попадя. Ужас! А летят,  ничего не могут поделать – инстинкт. И никого не колышет – ни Трампа, ни Меркель,  ни ООН. Одна надежда на Россию. Щас Кремль для стерхов альтернативный  путь прокладывает. – В смысле откеда и куды им лететь? – Типа того?  – Типа, старушку через дорогу перевести? – Ну. В обход горячих точек. Афган, Пакистан, талибы, моджахеды, пуштуны, народ вооруженный, очень кушать хочется,  бьют журавля из стингеров – в шурпу, в плов.  – Ты - то причем? Летчик что ли? – Не. Я, типа, мимо проходил. Смотрю – мужик, весь в белом закутанный, идет, зернышко из ведерка сыплет, а за ним птенцы, которые без родителей остались, сироты. И этот мужик вроде мамки у них, к запаху керосина с детства приучает. – Типа, патернализм. – Ну. Типа. Сперва по земле гуськом ведет,  потом садится на дельтаплан с моторчиком, шлем надевает, пристегивается, взлетает – птенцы за ним, жмутся к крыльям, выше-выше, дальше, скорость растет,  шестьдесят километров в час, восемьдесят. – А что за мужик? Ты не темни. – Говорю же – весь в белом замотанный, под журавля косит, по журавлиному курлычет,  учит птичек летать. В Белозерском заказнике – остановка. Там мелких сдают в общую стаю со взрослыми. – А тот мужик куда? – Делов много. Амурского леопарда спасать надо, лошадь Пржевальского.  – Эх, нам бы такого, - сокрушаются женщины. – Ага, - вставляет свои три копейки пересмешница Фуетэ. – Нам бы такого, как Путин Вова. – Вот расщеколда ногастая! Ты уж выбирай – Киркорова тебе или Путина? – До Путина легче достучаться. – Тоже сказала! Всем нужен Путин. Вон народ на Гаити американский флаг жжет, митингует: «Долой США! Да здравствует Путин». Зовут к себе в Президенты  по совместительству, чтоб порядок навел. Как в Сирии. – Ну, пусть Ахматовку в очередь поставит. После Гаити.

    Тему исчерпали, а расходиться неохота. Охота к мужику притеплиться,  как бы по плечу невзначай балалайкой шабаркнуть. Бабье одиночество не дай бог! Это вот как невостребованная, неутешенная  вдова в домашней баньке, срубленной молодым мужем в медовый месяц на два тела – он рубил, она бревнышки подавала. Лежит голышом на полке, плещет на горячие камни, поддает пару и слезами вместе с потом обливается: некому спинку потереть, некому березовым веничком понежить. О, Господи! О, Господи! Зачем одарил? За что отобрал?

     - Ты где шатался, полковник? – атакует Рубля. - Так, в поле ходил, зону комфорта подыскивал. А чо такое? – Да пока тебя не было, к нам Компартия  из Пензы приезжала. Сказала, мол, Путин Курилы японцам продает. Мы не поверили, но если чо, говорим: сами укупим. Вскладчину. С пенсии скинемся  на Итуруп  с Шикотаном. Ты как, Николаич,  – будешь в нашу конфессию вступать? – Не может такого быть, чтобы Путин Курилы продал. Но если чо, буду скидываться. Ну, пока, матушки, до вечерней молитвы. А я пока схожу в поле сам с собой помолчать.

    Бабы не успели и глазом моргнуть, как полковник  исчез, как бы растворился  в зоне непредусмотренного комфорта. Стали ждать пяти часов, когда колокола позовут к вечерней молитве.

    Ахматовка лежала среди долины ровные, беспечальная в своей наготе, просроченная во времени,  простодыристая,  кругосветно открытая, не ограниченная ни горами, ни реками. Отойди  на сто шагов от дома Сальеры  на восток,  или на стометровку от дома Минздравли на запад – ложись в траву и тужи экзистенциально, нутром чуя страну и её глубинное простонародье. Полковник вслед за своей тенью пошел на восток, лег навзничь, прикрыл глаза, прислушался к пульсу. Пятьдесят восемь… Брадикардия? Наваливалась усталость, сиротское одиночество, некому пожалиться, никто ладошкой лоб не опробует: «Сашенька, нет ли температуры? Сашенька, ты хорошо покушал»? Мамы нет, в женах Россия, гоношистая, с перебором субъектности, вся на нервах, ждет 2024 года: а что потом? что потом?  В том-то и дело, что потом, самому еще не видно в конкретных параметрах. Даже с колокольни.  Будущее – ау! Русь матушка отклоняется от земной оси. На столе три-четыре кейса  про это «потом». И текущие дела  - Севера, Дальний Восток, Курилы – отвлекают. Это ж надо: консервированные бабки, а как возбудились! Державность, как у Рамзана Ахматовича: Ра-си-я! Ра-си-я! Не продавать! Судзуки, руки прочь от Шикотана! Тектонические пласты под Ахматовкой ходуном ходят, магнитный полюс опять же.

   - Если чо, - шумят бабушки, - раскошелимся, сами укупим на свою пенсию. У тебя пенсия, поди, пожирнее нашей.

    Порядочный человек обязан на этих словах покраснеть. Он и покраснел. Правда, одной щекой. Другая притормозила, ей из височных долей мозга сигнал поступает: а чо ты – хуже Жака Ширака? У него пенсия  904605 целковых,  у Гельмута Коля  616524,  у Билла Клинтона  603692… А у российского Самодержца всего-навсего  536 000. Где социальная справедливость? Где национальная гордость великороссов? Пришлось подписаться за бабкину гражданскую позицию. Так и сказал: если  припрет, скинемся, помолившись. «О всеблагий Отче Николае! Пастырю и учителю всех верою притекающих к твоему заступлению и теплою молитвой тебя призывающих! Скоро потщится и избави Христово стадо от волков, губящих е, и всяку страну Христианскую огради и сохрани святыми своими молитвами от мирского мятежа, труса, нашествия  иноплеменников и междуусобныя брани, от глада, потопа, огня, меча и напрасныя смерти. Своим же милосердием и благодатию Христос  Бог тихое и безгрешное житие даст мне пожити в веце сем, и избави мя сподобит  же деснаго со всеми святыми. Аминь.

     Может, и правда «потрачено», как говорят отроки  поколения  Z, может, пора сойти с Креста и безгрешно пожити в веце сем Федором Кузьмичом? Сделаю пластическую операцию, отращу бороду, покрашу в черный цвет, за спину закину суму  и пойду по Руси, куда глаза глядят. Может, по маршруту стерхов до Индии. Нырнуть бы поглубже в нирвану, задержать дыхание и не торопиться выныривать. Эх, Ганди нет – не с кем поговорить, посоветоваться. Хотя если идти через Китай… Там есть один, с кем еще можно перетереть. Друг Си. Как-то в день рождения душевно с ним посидели:  нарезали колбаски, пропустили по рюмке водки. На десерт русское мороженое. Ему понравилось. Или принять постриг и где-нибудь в скиту с глаз долой? Где-нибудь в Хакассии, или в Туве. Там тигры, Дерсу Узала, Шай-бу, Кара-оол.  Настоящая зона комфорта. Позовем друга Нетаньяху, пусть фаршированную щуку изготовит. На родине проблемы у бедолаги, выборы. Не боись – мы своих не бросаем. У нас на восточных рубежах припасена своя Еврейская автономия, на всякий случай. Поставим на кормление губером с расширенными полномочиями. Используем  боевой опыт на Голанских высотах с учетом гражданской позиции Ахматовского комьюнити, типа Иерусалим наш, Храм будет восстановлен.

    Затопить, что ли, баньку поповскую. Под березовым веничком чакры хорошо раскрываются, на пару вместе с потом бремя ответственности с плеч стекает, злоба дня уступает мыслям о вечном. Помирать неохота. Крым наш, Президенту слава! 61 процент  - за, одиночество не грозит. Да и по социальному статусу оно ему вроде как  не положено. Как объяснила ему на колокольне Лямура, не каждому дается благородное наказание одиночеством /специфическое бабье не в счет/, это карма исключительно  интеллигентного человека. Если хотите, одиночество это тест на интеллигентность. Он даже слегка обиделся, типа, со свиным рылом в калашный ряд. Даже в неравный спор на чужом поле вступил: А как же Александр Сергеич? «Друзья мои, прекрасен наш союз»! ОНА: Это он по молодости,  не дожил до одиночества.  ОН: А как же ваш любимый Булат Шалвович: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»? ОНА: Это крик отчаяния. Дружба великой четверки – миф шестидесятников. Он скоро развеялся. «О, одиночество, как твой характер крут! Посверкивая  циркулем железным, как холодно ты замыкаешь круг, не внемля увереньям бесполезным».  ОН: В Англии учредили специальный правительственный пост: чиновник по проблемам одиночества. Может, и в России учудить Федеральное ведомство Одиночества? Или хотя бы пост Спецпредставителя Президента по Одиночеству? Как считаете? ОНА: А кандидаты? Дело тонкое, сакральное.  ОН: Надо подумать. Может, чего Радибог посоветует. ОНА: Друг, что ли? ОН: По линии душевного равновесия. ОНА: Ну вот, я же говорила, ваш экзистенциальный крест, Александр Николаевич,  не одиночество, а друзья.

     «Экзистенциально!»…Вот тебе и Ахматовка!  В лопухах лежит – по-французски говорит. Полковник чуть не рухнул тогда с колокольни. Не принцесса, нет. Королевна!  В самое яблочко, в самую суть попала училка. Всмотрелся попристальнее в фигуру, в платье, ножки на каблуках - и вдруг мыслишка протиснулась: если по возрасту, она вполне могла быть его учительницей, или завучем, или, не дай бог,  директором школы. В школе он их любимчиком не был,  не отличник. Ну и не двоечник. Середины держался, как бы в общей гуще, в народной толще, не выпендривался  харизмой. Позже оказалось, что это то, что нужно для человека  номер один в России. Опора не на либеральных отличников, а на народное большинство, на массы троечников, которые определяют глубинную тектонику русской земли, сказочной страны, которой заяц дорогу перебежал. Дорога была историческая, а заяц белый. Дурная примета. Александр Сергеевич, например, опасался. Едет, бывало, в санях из Михайловского в Тригорское, видит беляк шмыг через дорогу – стоп! поворачивай оглобли, - командует солнце русской поэзии. А Россия-матушка, не остереглась, напоролась на заячий след – нет бы плюнуть трижды через левое плечо, или хотя бы пропустить впереди себя какую-нибудь Швецию, сама дуром прет на заячьи следы. Ну, не повезло – сама  виновата, стращает детей бабой Ягой и Кощеем Бессмертным, надеется на скатерть-самобранку, верит в золотую рыбку и удачливого  Емелю на печи, точно знает, что от трудов праведных не наживешь палат каменных, убеждена, что от работы кони дохнут, любит помечтать о чем-нибудь этаком, недостижимом, о переезде на ПМЖ  на Марс, не беспокоясь о жертвах при запусках на космодроме Восточный /типа, а на хрена нам такая земная жизнь с удобствами  во дворе/, в принципе мало ценит свою и еще меньше чужие жизни, готова лечь грудью на пулемет,  не доверяет цифре, так как за тремя шестерками прячется нечистая сила, презирает презумпцию невиновности, голосует за побивание камнями пидоров, геев, лесбиянок, жидов, понаехавших, других, иных. В общем кабы я была царицей, вернула бы смертную казнь, а заодно и Сталина. Все беды современные от того, что вынесли из Мавзолея товарища Сталина. Это уже в геноме простого русского человека: салат оливье, селедка под шубой, холодец  и Сталин.  Вариант: картошка, селедка, квашеная капуста, шмат сала. И Сталин Иосиф Виссарионович, отец родной. О, господа либералы, не понимаете вы простого русского человека, русской народной толщи, которая на 80 процентов состоит из верящих в сказки /по - вашему, из жвачного быдла, нищебродов и терпилоидов/, и только на 20 процентов из макаревичей. Простой русский как считает? Если власть от Бога, мы согласные: Царь-батюшка. Какой достался по наследству. Тут судьба, рок, повезет – не повезет. А ежели на выбор,  то будьте любезны из нас, из толщи, из гущи. Если  простой народ выбрал Владимира Владимировича, именно он сейчас и нужен. Ра-си-я! Ра-си-я! Бей своих, чтоб чужие боялись.

     Как-то на пасху пошли с Серегой в собор, поглазеть на Крестный ход из Казанского собора в Александро-Невскую лавру, без набожности. С повязками дружинников. Христос Воскресе! Воистину Воскресе! Песнопения переливаются из одного в другое. Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение. Хвалим Тя, благословим Тя, кланяем Тис я, благодарим Тя великия ради славы Твоея. Господи, к тебе прибегох: научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Бог мой, яко у Тебе источник живота, во свете твоем узрим свет. Пробави милость Твою едущим Тя! Святый Боже, Святый Крепкий,  Святый Бессмертный, помилуй нас!

    Даже зацепило, некоторые слова запомнились. «Господи, к тебе прибегох: научи мя творити волю твою»… И вот, надышавшись ладаном, наслушавшись великого славословия, выходят они с Серегой Виолончелом на трамвайную остановку с медным всадником в душе. Люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий, стройный вид, Невы державное теченье, береговой её гранит. Ночь, улица, фонарь, аптека… Афиша: «Семнадцать мгновений весны». А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.  Тут хлопцы подвыпимши и как бы от Мюллера: закурить не найдется? – Не найдется. Не курим. – А ты чо, Плейшнер, быкуешь? – А ничо. – Хвать за грудки: ***зху, мистер Путин? Ну, и всякая такая некультурная лексика культурной столицы.  А он слова эти обсценные знал, но сам материться не любил, и голос был тихий, не убедительный. Потом Серега говорит, я не понял: как это он улетел,  фронтмен этой кампании хуизхуеров – раз! и ноги в воздухе. Носки перед моим носом. Подсечка фирменная была и «мельница». Чистый иппон. В нашем околотке такое правило: Бей первым, Фредди. Авада кедавра, по-нынешнему.  ВКонтакте тогда не было, а контактов сколько угодно… - Серега, пойдешь со мной в разведку? – Не. Я в консерваторию.  – Друг называется.

     «Друзья Державю» стали мемом, именем нарицательным. Всех ДД поименно, пофамильно, поадресно – под санкции! Пиндосцы всех собак на них вешают, токсичными объявили, воздушно-капельным путем заражают. Что ж теперь – от друзей отрекаться? От одноклассника Сереги с виолончелью, который приучал его к высокому искусству через седьмую симфонию Шостаковича, смотри, говорит, вот мирная жизнь, люди строят коммунизм, слышишь какой аккорд: та-ти, па-па… А сейчас издали появится фашистская тема, вот она идет, вон те медяшки заиграли, духовые инструменты. Эта тема будет расти, громче, громче, типа, форте. А вот та, что была вначале, мирная жизнь, она с военной темой будет сталкиваться, вникаешь? Он вникал. И не для того, чтобы  среди каких-нибудь яйцеголовых  ввернуть умное словечко. Себя наполнял,  накапливал на будущее, на всякий случай. И ведь пригодилось. Хотя бы для службы на колокольне. Спасибо, Серега. Низкий поклон. Если чо, обращайся. Или Валера Гергиев? Да за ним все симфонические оркестры мира гоняются… Карнеги- холл, Лондон, Вена, Берлин… С таким поведешься – поневоле  интеллигентности  наберешься, поневоле вспомнишь Булата Шалвовича: «Скоро все мои друзья выбьются в начальство и тогда, наверно, мне станет легче жить. Робость давнюю свою я тогда осилю. Как пойдут мои дела, можно не гадать. Зайду к Юре в кабинет, загляну к Фазилю – и на сердце у меня будет благодать». Вот человек – куда интеллигентнее? А дела решать – не в контору, не в райисполком  идет, не в собес, а к друзьям. «Города моей страны все в леса одеты, звук пилы и топора трудно заглушить. Может, это для друзей строят кабинеты? Вот настроят и тогда станет легче жить». Кабинеты, кабинеты… А как иначе? Вот и Валерию Абисаловичу настроили кабинетов. В смысле театров. Вбухали миллиард. Не жалко. Достояние человечества. Аркаше отдали кабинет, в смысле мост. Игорьку вышки отдали,  трубы. Не интеллигент лицом, это правда. Но справляется не хуже интеллигентов.

    Короче, Светлана Николаевна, надо договориться о терминах, уточнить смыслы.  Согласен,  есть экзистенциальное Я, и обезличенное МЫ, массы глубинного народа, добровольно вручившие себя Божьей воле. Ну, или наместнику Бога на земле. Есть одиночество другого рода, одиночество человечества во Вселенной,  России в Совете безопасности ООН. Есть намеренное геополитическое одиночество,  как протест против альянсов, толпы  подхрюкивающих сателлитов. Есть одиночество царя в толпе придворных. Есть такие друзья, что врагов не надо. Державю вспомнил  недавнюю раздачу «печенек» в Гостином дворе. Всматривался, искал друзей, с которыми  не страшно в разведку… Где они, те лейтенанты, к которым он прикасался плечами, с кем пил горьковатое баварское пиво? Да вот же они! Ну и рожи! Лоснятся, сытые, объевшиеся  миллиардами, генералы. Генеральные директора, повелители нефти и газа, бенефициары офшоров, хитрожопые оборотни… Но есть же другие. Должны быть. Не может не быть. Это же сливки, элитарный клуб россиян класса люкс. Лучшие! Избранные! Как они, бедные, толкались в приемных, сколько интриг сплели, чтоб попасть в этот зал самых-самых! И вот они здесь! Он им с трибуны: с 1 апреля накинем пенсионерам  три копейки в месяц. Они, поевши на завтрак омлет из золотых яичек, холуйски заглядывают в глаза Его величеству, и за каждое его слово - ладушки, ладушки. Где-то на пятнадцатой минуте доклада унюхал запашок отхожего места. Не может быть! Не поверил собственному носу. Еще раз принюхался. Он! Он самый – запашок страха. Говнецом потянуло. Эх, Верещагин! Уходи с баркаса. Пятая колонна наступает, бабло, сволочи, на запад переправляют,  Эльмира предупреждает: отток  капитала ни в какие ворота. Надо бабушку Рублю спросить – тоже переложила из банка в банку? Нет бы в развитие страны, в инфраструктурные проекты, в Севморпуть, в «Посейдон»,  в мосты, дороги, аэропорты. Просто за державу обидно. И за те 80 процентов жвачных,  и за эти  20 ухмыляющихся. Как говорится, дай же ты всем понемногу, Каину дай миллиард. Лишь бы не было гражданской войны. Мысленно подкрутил усы. Кстати,  с кем вы, госпожа Лямура, с вашим французским прононсом? С кем ваша коллега Клепа, зампред участковой избирательной комиссии Алевтина Кирилловна? Вы у ВЦИОМа  в какой процент входите – в 80 или 20? Вы ваще кто  – народ или Троянский конь в пальто? А Фуетэ куда записывать будем? Тоже гнилая  интеллигенция? На одну захудалую деревеньку в лопухах два народа. Кстати. Кстати. А что скажет начальник  транспортного цеха? У нас же есть профессиональный историк с высшим, так сказать, марксистско-ленинским образованием. С кем и перетереть на эти темы, как не с Алевтиной Кирилловной. И место есть подходящее – колокольня.

    Собираясь в свой черед  на церковную службу, Клепа надела кружевные, «те самые», приснопамятные польские трусы, «тот самый» ажурный лифчик, капнула за ушками «те самые» польские духи /одно название, дух – давно вышел/. Зачем кружева? Там же, на колокольне, ветер, насквозь продувает. Никакой практической пользы, один вред. А вот душа-то на вред и напрашивается. Прости Господи, мужик замаячил в шаговой доступности. Трусы, лифчик не для чужого глаза - для внутреннего пользования, для утверждения походки, для самоуверенности. У женщины в кружевных трусах совсем другая походка, принципиально. Это уже не просто женщина, а женщина с историей, со шлейфом, с прошлым. Не у каждой дамы есть шлейф, тем более в Ахматовке. Хотя  утверждение спорное, поскреби Фуетэ, Сальеру, Лямуру, Градус да и книжную Библю… Сто пудов, у каждой найдутся скелеты в шкафу. У Алевтины Кирилловны сколько хочешь. Взять хотя бы польского любовника. Пан Францишек.  Евросекс с эротическим фантазиями, разнообразием поз, с презервативами для орального потребления. Какие возможности открылись советской женщине в 90-е,  в годы перестройки, дикого рынка и всенародного обнищания!  В общем, было чем позабавить отца Тихона в церкви на исповеди. Не Чубайсы, Гайдары, банкиры, шустрые комсомольцы-приватизаторы - женщина с неподъёмными клетчатыми баулами на своем горбу вытащила из полной жопы Россию! Где памятник бабе челночнице! Он должен стоять на месте гомерического Петра на Москве-реке и того же размера. Не рабочий, извините, и не доярка со свинаркой, и даже не укладчица шпал – женщина, вооруженная грудью, задницей и передком, взяла Турцию, Польшу, Финляндию, завалила на себя горячего финского парня, гоношистого  не по делу пана Францишека, блудоглазого стамбульского  торгаша, чтобы выторговать копейку для впавшего в депрессию мужа и голодных детей. Алевтина Кирилловна единственная  из Ахматовских дам познала все исчадия этой женской профессии – челночница. Когда мелкие сельские школы позакрывали, уложив училок мордой в грязь, однокурсница из Никольского соблазнила на коммерческий вояж в Польшу /тряпки, косметика, товары для взрослых/. Оценив гендерные статьи подружки, дала оптимистический прогноз: не ссы, прорвемся. Я, говорит, на Гусиловском рынке в Пензе торговое место прикупила. На двоих. Одна челночит, другая торгует. Можем по очереди. И там хорошо, и тут не без шарма. Короче, все прелести дамской жизни: смотрящему Муслиму дай, менту Алексей Иванычу дай, турецкоподданному Исмаил-бею дай, Вилле Хаапсало дай, братва нагрянет  /Серега, Вася, Димон, Касым, Гиви и еще трое/ – красный уровень опасности, без групповухи не уйдут. А куда денешься? Профессия требует. Давала. Много давала. Иной раз и с удовольствием. Была даже перспектива  в «мамки» выбиться. Что - то пошло не так: подружка сука кинула, рейдеры, пожарные, санитары, банкротство. Дело прошлое, чего сейчас вспоминать. Ахматовка долго лечила диатомитом и колокольным звоном.

    На колокольню поднялись – душа поет: я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек. Александр Николаевич осторожно так, издалека подводит своего мастера-звонаря к теме, которая саднит, как заноза. «Народ» называется. Все вокруг народом божатся – что либералы, что государственники. Мутная  категория. Как патриотизм. Алевтина Кирилловна сперва отшучивалась, мол, «генералы за народ, и банкиры за народ, только всё наоборот». Но Александр Николаевич мягко и одновременно твердо перевел разговор на уровень, соответствующий истинной компетенции собеседницы. Не кажется ли вам, Алевтина Кирилловна, что Россия являет собой особый случай коллективной экзистенции на болезненном переломе между Востоком и Западом, что слишком долго проецирует себя как задачу, как предмет рефлексии и вопрошания, что в своем истоке ей не хватает богооткровенности, что она остается идеей-тавтологией, нацией саморазрушения, не находящей выхода во вне. Алевтина Кирилловна, осознав уровень посланного ей сигнала, подтвердила, что поиски действительно затянулись, но тут же и успокоила, что скоро все найдется. Конкретно, в 2024 году, когда истечет конституционный срок годности Президента /Алевтина Кирилловна выразительно посмотрела на футболку собеседника с портретом Путина/ и Россия, осмыслив и оценив нынешнюю систему власти и вообще весь комплекс идей и измерений путинизма как идеологии будущего, вручит себя правильному лидеру. Хотя сам Путин вряд ли является путинистом, так же как Карл Маркс вряд ли считал себя марксистом. Народ, по крайней мере, те самые молчаливые 80 процентов, не промахнется. Русская экзистенциальная модель, в отличие от западной, основана на доверии к царю. Царь хорош, бояре говнюки. Это еще Владимир Ильич Ленин отмечал. Помните его гениальную работу «Как нам реорганизовать Рабкрин», обращенную к двенадцатому съезду партии? Александр Николаевич внутренне съежился, как плохой ученик, но выйти к доске не отказался. Помню, сказал, а как же! Алевтина Кирилловна не стала унижать своего подмастерья, сама процитировала вождя: «Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата». – Вот. Я и говорю: выкрасить и выбросить! С парохода современности на свалку истории. Сколько раз говорил им: мне нужно, - Александр Николаевич осекся, надо следить! следить за словом. И продолжил нагнетать с осторожной горячностью. - По телевизору показывали, как он их чехвостит! Сколько раз говорил, ему, Державю, не на проценты нужно, а в разы! Прорыв нужен. Чтоб в первую пятерку! А они: один и три десятых процента! И этот, Брут барабанщик, счетовод хренов. Спасибо вам, господа  министры. Не успели пересчитать? Как всегда, одного дня не хватает? Господин премьер-министр, все персоналии в кабинет прошли с вашей подачи. Вы лично обещали мне прорыв. И где он? – Гнать! Гнать в три шеи! – нечаянно ударила в колокол Алевтина Кирилловна. – Секвестировать! – встречным звоном отозвался Александр Николаевич. - Гильотинировать! – умелой рукой звонаря Герцена позвала Русь к топору учительница истории. - Вешать! – вложив в свой удар всю энергию внутреннего состояния, дернул за веревку мастер рукопашного боя. - Вешать! По заветам Владимира Ильича! 

     Внизу православный люд Ахматовки всполошился: вроде рано еще, вроде еще полчаса до службы. «Созвонились», - ёкнуло ревнивое сердце Светланы Николаевны. А звонари наверху, оторвавшись от низовой будничности, под аккомпанемент трех колоколов воспарили в советскую великодержавность. Глаза блестят, сердца в унисон, перезвон – праздничный. Бом – бом, бом – бом… Слова на втором месте, примерно такого содержания. Уже к двадцать второму году вождю революции стало ясно: не тот народ попался. Народ надо менять. Планомерно и неуклонно. И хорошо начали, ударными темпами. Тридцать седьмой год, тридцать восьмой. А потом забуксовали. - Саботаж! – бом, бом в колокол. – Хрущев сигнализирует: "Дорогой Иосиф Виссарионович! Украина ежемесячно посылает 17-18 тысяч репрессированных. А Москва утверждает не более 2-3 тысяч. Прошу вас принять срочные меры. Любящий Вас Н.Хрущев". Колокола – бум, бом! Сталин, ай, маладэс!  Ай,  какая красивая резолюция: "Уймись, дурак!".  Уй – мись - ду – рак!  Колокола радуются, будто на Крестный ход зовут. В русском православном звоне никогда не было четко выраженной мелодии. В его основе характер, духовная субстанция. Вербально, в данном контексте,  она звучит так: "Дорогой Иосиф Виссарионович! Довел до сведения местных товарищей Ваше сомнение на счет недопустимости укрупнения цифр по арестам. Тем не меньше присоединяю голос к их просьбе утвердить разрешение хотя бы на 15-16 тысяч ежемесячно, иначе никак дело не сделать. С  ком. приветом Ваш Н. Хрущев». Щас бы такой дуэт!

    - Эх, - Александр Николаевич рванул колокольную веревку, как десантник тельняшку. – По ком звонишь, Ахматовка? И тех жалко, которых 80,  и этих, которых 20. Не с луны же свалились, не из Гаити – нашего корня, хоть и засранцы. Господи, прости меня, грешного. Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение. Хвалим Тя, благословим Тя, кланяем Ти, славословим Тя, благодарим Тя великия ради славы Твоея. Господи, Царю Небесный, Боже, Отче Вседержителю, Господи Сыне Единородный, Иисусе Христе, и Святый Душе. Господи Боже, Агнче Божий, Сыне Отечь, вземляй грех мира, помилуй нас.
 

    - Боже мой, заговорились! – встрепенулась Алевтина Кирилловна. – Без трех минут пять. Звонить пора. Жаль, колоколов у нас мало.  Компетенции  растут, а материальная часть не дает простора.

 

                7.

    - Ну, Пепелац, блин! - Реально полный улёт. Просто ку вам, чатлане,  с кисточкой троекратное. - 75 в длину, 30 в ширину. – Вчера были по пять, но очень большие. – Но вчера. - Правда, что ли, такая туша может взлететь? - 120 километров в час? - И чо? Четыре тыщи километров дальность?  Ну, чисто Марвел, добавленная реальность. - Может, это они к нам, а не мы к ним? Типа, мы для них симуляция реальности? – Мы,  что ли, козявки для них? Виртуальные? - Господи Иисусе!

    Цель оправдала средства передвижения, которые, честно говоря,  не каждой заднице были под силу. Некоторым задницам было за 80. Державю подумал о своих  Ахматовских подружках: как бы они перенесли такую экскурсию. Стартовали на военном аэродроме в Подмосковье на МИ-26, летающем слоне. Куды? - А хрен его знает. – Там, внизу вроде Петушки. – А памятника Веничке Ерофееву не видно? – Не, это Лакинск. Там пиво разливное – зашибись. – Ковров, что ли? – Не. Муром. Вишь, Ока, а на берегу Илья. – А напротив Саров. – Это где Андрей Дмитриевич на подводной лодочке с водородной бомбочкой? – Ну. - Огурчики там малосольные до мая хрустят, как свежие. -  А наливать будут, Григорий? – У нас с собой, что ли, нет, Константин? – У тебя,  как задница? – О-о-о… - И у меня. - Нормально, Григорий? - Отлично, Константин! 

      Сели на поляну среди леса, уперлись носом в шлагбаум. Надпись: «Ортодоксальное медведеводство. База номер 1/4». «Стой, кто идет»? Безналичный человек  в обмундировании киборга с гранатометом и  антеннами на каске. Вежливый. Изучил документы главного, взял под козырек: «Извините, служба, товарищ верхглавкомщи». На лужайке с поникшими лютиками пофыркивают три «Арматы» и одна полевая кухня на гусеничном ходу. Куды теперь? Или уже? – Не, еще.

     Главный по державе достал из нагрудного кармана компас, повертел так-сяк. «Куды? - спрашивает киборга. - Лесом идите». Там ни дороги, ни просеки, ни направления. Стеной вековые дубы, обитель Соловья-разбойника. Страшно, аж жуть. - А как же?– Киборг ловко вскарабкался на дуб – вот она! Борть времен Алеши Поповича. Вкушайте, товарищи. -  Зело! – вкусили. - Ой, зело, православные!

     Вежливый человек воздел руки с гранатометом к вершине дуба и, перекрестившись, возгласил: Господи Иисусе Христе Боже наш, Боже всякого милосердия и щедрот, милость Которого безмерна и человеколюбия – неизмеримая пучина! Мы, припадая к твоему величию со страхом и трепетом, как недостойные рабы, приносим благодарение Тебе о милостях, оказанных нам. Как Господа, Владыку и благодетеля , мы Тебя славим, хвалим, поем и величаем и, припадая, снова благодарим». – Аминь, - завершил молитву Державю. -  Как вы, Геннадий Викторович, - не против? – Мы не против. Мы всецело и завсегда, - уменьшившись в размере, пролопотал не похожий на православного Геннадий Викторович. – Ну, вот и славно. А теперь команда: у кого есть малая нужда, - справить!

     Куда идти – вокруг чаща непроходимая. Сгрудились у гусениц, спиной к лесу, облегчились, вздрогнули на исходе струи, паки энд паки потрясли шланги, душа развернулась гармошкой, господин Слухаеха безматерно выразил общее состояние: «Выйду на улицу, гляну на село: девки гуляют и мне весело».  И Петр Николаевич, вспомнив некстати хулиганскую молодость эпохи «Му-му» тут же, оседлав дрын, блудливо подхватил: «Выводи, разбойник, девок - пусть покажут кой-чего».  И запрыгал, заскакал с похабной отсебятиной: «Люлякибаб, люлякибаб, у каждой бабы есть свои люляки». Не все одобрили прикол, но из толерантности  промолчали. Хотя по сжатым губам нетрудно было прочитать непечатные осуждения. - По машинам! - скомандовал Державю. - Следите за зайцами – чтоб дорогу не перебегали. Если чо, кого-нибудь из еврейской национальности впереди танка пустим. Кстати, господа, как вам наши в Лондонграде? И отдельно подмигнул почему-то Геннадию Викторовичу: «Миша Фридман, а? Как он Леню Блаватника мордой в пол уложил? А? Пятнадцать миллиардов зелени, самый богатый житель столицы  Великобритании. Леонард теперь репу чешет. Мы его с каким заданием в Лондонград направляли? Чтоб он помог Роме развернуть журнал «Колокол», чтобы звать Русь к топору. Нам для подъема внутреннего патриотизма внешнего Герцена не хватает. А он? Один, блин, горе-Герцен «Челси» купил на непрозрачные миллиарды, второй, горе-Герцен в «Ренову» вложился. Сэр-пэр, ё-п-р-с-т! Ваш земляк, между прочим, Михал Михалыч. Скажите им, Роме, Мише, Леонардику, пусть во все колокола бьют, пусть зовут Русь к топору, им за это ничего не будет. И за свою, извиняюсь, задницу не переживайте. Мы вам в «Армате» сидушку повышенного комфорта под зад установим. Генеральскую. Броня крепка и танки наши быстры.

     «Арматам» какая разница – что горы, что болота, что лес густой, что дом жилой? Идут напролом. Дубы трещат, медведи врассыпную, остальная природа, как бы вложив в уста свои переживания невольным танкистам, охает, ахает, покряхтывает, постанывает, попукивает, матюкается. Позади по пням трюхает на гусеничном ходу полевая кухня, бьет сметану из молока. – «Как вам, Михал Михалыч»? Вы не подскажете мне, как проехать на Дерибасовскую? - Пойдешь прямо, потом свернешь направо, там увидишь овощную палатку и Сонечку, за этой палаткой свернешь направо, пройдешь два квартала, там Розочка стоит - газированной водой торгует. Потом свернешь налево, увидишь трамвайную остановку. Сядешь на седьмой трамвай, на третьей остановке пересядешь на одиннадцатый трамвай, доедешь до конца. Там будет рынок, пойдешь на рынок, купишь себе гуся... - Зачем мне гусь? Мне нужна Дерибасовская. - Вот у гуся и спросишь.

    Пошутили, короче. Вам нужна Дерибасовская? Так вот же она, приехали. Наконец-то! Слава богу, заяц дорогу не перебегал. Лес за спиной сомкнулся, «Арматы» выехали на бетонную площадь и остановились. – Открыть люки! Все живые? – О, моя бедная задница! – Товарищи офицеры, помогите Михал Михалычу. – С прибытием, господа!

    Одесса-мама, это не Дерибасовская. Это Космос! С большой буквы. Сонечка при своей овощной лавке просто уписалась бы. Стабильный, блин, член правительства! – Оху… извините, господа, но более точного слова в русском языке просто нет, в общем офуенная люляка, - восхитился Петр Николаевич. – Двенадцатый размер. Или даже тринадцатый. – Фаршированные  яйца динозавра подавали нам в Венеции на завтрак, - скроил вдохновенный кунштюк Слухаеха. – А вам как, Андрей Сергеевич? – Мой друг Клод Лелуш рассказывал, что его прадед в 1901 году в толпе зевак наблюдал,  как Альберто Сантос-Дюмон облетал  на такой штуке Эйфелеву башню. Французские газеты подавали эту новость, как сенсацию. – Позвольте, господа мозговеды нации, представить вам отечественного Альберто Сантос-Дюмона: будущий хозяин корпорации «Росгосдир», а ныне самозанятый  предприниматель Геннадий Верба. По кодификации ЦРУ, «небесный русский». – С чего начинать будем, Владимир Владимирович? С аппарата или с полевой кухни? Люди с дороги… И вообще если по-русски... У нас заготовлено – сальце с чесночком, капусточка квашеная, огурчики муромские, картошечка синеглазка, натур-продукт наш, кержачский. – А давайте, Геннадий Ефимович, с натурпродукта. А то действительно, голодный желудок от восторга отвлекает.– Золотые слова, - подхватили мозговеды  нации. – И если можно, Владимир Владимирович, не могли бы вы пояснить целеполагание, в смысле, на хр…, извините, на кой хр… извините… Почему бы эту полевую кухню не разместить поближе к Переделкино, к Николиной горе, к Рублевке, Жуковке, Барвихе… Там дорожки накатаны, заборы, шлагбаумы, видеокамеры, менты в кустах, всё под контролем… И медведи сыты, и задницы целы… Если можно, конечно, Владимир Владимирович. Если не секрет…

    - Тут, - отвечает Владимир Владимирович, - с абзаца надо начать. Абзац, извините, называется Генштаб. Вы не поверите, но место нашего саммита и список номинантов составили в Генштабе. Понимаете, генералы волнуются. По внешнему периметру них всё тип-топ, с Востока, Запада, с Юга, Севера. Как говорится, мышь не прошмыгнет. А вот внутри периметра – что делать с этой пятой колонной, с массой коллективного  бессознательного? С этим навозом нации, на котором всякие НКО сеют семена смуты. Опять же двадцать четвертый год не за горами – чо дальше? Наших, мол, генеральских когнитивных способностей  не хватает. Обратились бы к физикам, но отвлекать неохота. У физиков лбы наморщены на гиперзвук, на глайдеры, «Цирконы»,  подводные лодочки с атомной бомбочкой, крейсер «Адмирал Нахимов»… Короче, в голове у нас полная недопруха: крейсеры, эсминцы, черные акулы у нас есть, а куды на них плыть, полной ясности  нет? Может, нам туды, откеды мы? Те же физики, блин, из нашего родного МФТИ всемирный скандал отчебучили. Причем не специально, попутно. Копаясь внутри квантового компьютера, натолкнулись на парадигму перпендикулярно нового вектора развития. Мы-то думали, это сказки, машина времени, а они - вот вам научные факты. Часики тикают не только вперед, но и, представьте себе, назад, ё-п-р-с-т! Квантовая стрела времени бьет под дых второму закону термодинамики! Всё смешалось, блин, в доме Облонских – прошлое, будущее, догонять, перегонять? А может, начнем всё с начала? Машина времени позволяет, дает обратный ход. Можно к Рюрику, можно к Иоанну нашему Грозному, Дмитрию Донскому на Куликово поле. Да хоть к черту на кулички. Генералы озадачены. У них мозг в обратную сторону не работает. Попросили собрать в кучку мозги лириков, у них, мол, в полушариях воображение, фэнтези, антиутопии, постправда, братья Стругацкие, Джорж Оруэлл, Земля Санникова, перевал Дятлова, край Ойкумены… Особенно рассчитывают на вас, Андрей Вадимович. Вы у наших генералов культовая фигура. Прямо на входе в Генштаб золотом отчеканили ваши слова: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Эту идеологему разослали по всем военным округам, чтоб довели до каждой роты, до каждого взвода и персонально до каждого солдата. На каждом плацу репетируют: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир,  – ать, два, - пусть лучше он прогнется под нас – ать, два. Однажды он прогнется под нас». А куда ему деваться? Еще как прогнется, циркон вашу мать! Генштаб ходатайствует назначить вас первым заместителем начальника Главвоенпура с правом исповеди под присягой. Начальником там протоирей Никон, адекватный мужик, Герой России, аккредитацию прошел на первой Чеченской. Сработаетесь. Короче, с этим вопросом - не стоит прогибаться - вопросов нет. А вот дальше куды? Пока на месте стоим. Но уже нервничаем. До 2024-го всего ничего. Я сам, господа элитарии, в некотором геополитическом недоумении. Вся надежда на вас. Вы не стесняйтесь - выпиваем, закусываем. Геннадий Ефимович, где твой кержачский натурпродукт? Наливай! У меня тост - за новоиспеченного первого заместителя Главвоенпура. Ура, товарищи!

     Ответное «ура» прозвучало, но как-то формально, неубедительно, как бы подневольно, чокнулись без души,  верноподданнически. Державю про себя нахмурился, но на публике виду не подал, вспомнив слова Светланы Николаевны про крест одиночества, который надо еще заслужить. Тот ли контингент за столом, достаточно ли одинокие? Потянул носом – душок, тот самый, что унюхал на сходке с министрами по вопросу, как нам рвануть в разы, а не на жалкие полтора процента. Неужели прав был Владимир Ильич про говно нации? Не хотелось соглашаться, но говнецом реально попахивало. Оплошал, явно оплошал Генштаб со списком номинантов, прошляпил генерал Попытко из контрразведки. Явно не все награжденные одиночеством были истинно заслуженными одиночествами.  Явно были и незаслуженные, самопровозглашенные, псевдо и лжеодиночества. Но кто конкретно? С виду все приличные люди. Краем глаза отметил, что питерский музыкант Юра, сидевший за столом рядом с Андреем Вадимовичем, начал от него отодвигаться,  отползать, впрочем, без открытого вызова, тихой сапой. На взгляд рядового собутыльника,  незаметно, но тут-то в компании рядовых нет, тонкие натуры, носом чуют, всё усекли. Вот ты и попался, Макар. Памперсы надо чаще менять. А пыжился в Инстаграме: я их в гробу, я их на … Ну-ну, ща проверим. Державю не мог отказать себе в удовольствии, подкинул токсичных дровишек: «И еще, господа, можете поздравить Андрея Вадимовича - он включен  в новый состав президентского совета по культуре. Ему доверили, он в списке, господа! До дна, до дна, господа! Неужели не понравился кержачский натурпродукт»? Это вслух. А про себя ухмыльнулся: сработало! Вы думаете, это вы нас, а на самом-то деле это мы вас. Но через вас, вашими руками. Ишь ты! – хвосты подняли скорпионы!  Ату его! Ату! На старой работе читал папки НКВД с письмами, где одни камертоны нравственности стучали товарищу Ежову на других камертонов. И во имя чего? Процветание отечества? Идеалы добра, справедливости? Окстись, батюшка!  Лишние пять метров в коммуналке, место в очереди на паек, на дачу, на приемную с секретаршей. Лев Николаевич, Антон Павлович, как вам коллеги? – Что-то вы плохо пьете, ребята? Господин Слухаеха, и вы перешли на ЗОЖ? А как же ваше знаменитое «В Питере – пить»? Ах, это не вы лично, это такой сценический образ? Такие маски-шоу? Такое художественное лицемерие? Хорошо продается? Гениально! А если мат на экспорт? Вместо нефти и газа? Ненадежный, невозобновляемый ресурс. Сорок лет, пятьдесят и абзац. А мат это наш стратегический ресурс. Нефть кончится, мат останется,  хватит на века и на всю Европу. И без всяких трубопроводов. Даже через океан. Матерная сверхдержава. И ваще нам без мата хреновато. Кстати, кстати… Вы, господин э…, - Державю подмигнул, как бы ожидая подсказки.  – Музыкант  Юра, - подсказал музыкант Юра. – Я помню, извините, я помню. По-моему, вы только что вернулись с гастролей по Штатам… И как вам? Товарищи мне показывали ваше интервью на канале RTVI. Отличные слова! Лично меня потрясли до глубины души. Господа, у кого с собой планшет? Откройте, пожалуйста, говорят, на ютубе у него сто тысяч лайков… Спасибо. Прямая, так сказать, речь. Без купюр. А можно сделать погромче?

    Просьба была излишней. За столом, извиняюсь за штамп, воцарилась гробовая тишина. Сотрапезники, отстранившись теперь и от музыканта Юры, с замиранием сердца впитывали моноспектакль гениального  актера в роли садиста. Музыкант Юра, привыкший к единению с многотысячными массами фанатов, вдруг познал холодок тоскливого одиночества, облизал сухие, горячие губы: «Пить, пить… Отче, в руки Твои предаю дух Мой». – Да успокойся ты, земляк. Хочешь вина? – с искренним сочувствием отозвался Отче. - Я и не думал, что ты такой патриот. Истинно говорю вам, золотые слова. «Хватит вам, братья, прятать свои духовные ценности в моральных офшорах. С 1 апреля у нас беспрецедентные льготы по сделкам с совестью. Каминг-аут»! Попросим Костю, чтоб ретранслировал на Первом канале в прам-тайм ваш призыв: «Пора уже, друзья, пора. Нам не хватает просветленного интеллекта, творческой потенции». В Москву! В Москву! Андрей Сергеевич, вам это ничего не напоминает? Ваш любимый Антон Павлович. Кажется, «Чайка», три сестры… Браво! Браво! И главное - в унисон с Генштабом: сами признаются - им, генералам, не хватает собственного ума. Поэтому вас и пригласили – набраться, так сказать, ума-разума. Хотя, не скрою, были голоса и против, мол, горе нам от ума. Нам, мол, не ум нужен, а правильные шпицрутены. Петр Николаевич, мы с генералами совсем запутались: то ли нашему уму горя не хватает, то ли наоборот – нашему горю ума не хватает. Что-то мы буксуем. Как мне докладывали товарищи, Вы щас в лесу уединились, чаще нас с Богом беседуете, - рассудите, распутайте нашу путаницу в мозгах. Так сказать, что есть истина?

     Третий акт – оценили  происходящее заслуженные и недостаточно  заслуженные одиночества. Но почему Петруха? Люлякибаб, люлякибаб… То ли правда юродивый, то ли прикидывается. Вспомнили «Остров» Паши Лунгина, сумеречное северное море, кочегарку, юродствующего монаха,  приковавшего себя к тачке с углем… Что-то угадал в нем Павел Семенович, какое-то евангельское воззвание, мучительные роды души в бесноватом теле. А Петр Николаевич вроде и не удивился, потому что действительно накопил горя своему уму и ждал, когда придет минута, чтоб растворить створки и выплеснуть, освободить неприкаянную душу. И пришла, как ему показалось. Встал во весь рост – высокий, костлявый, лысый, убогий, впалые щеки, глубоко запавшие глаза, огурцом свисающий нос. Божий человек. Поднял, было, чарку с сивухой, как бы для тоста, рука зависла, поставил стакан, оглядев сотрапезников, перекрестился. «Много званых, да мало избранных» - сказал, то ли одобряя генеральский список, то ли приобщая по высоте текущее собрание к Библейской притче о брачном пире, который собрал Хозяин виноградника в четырнадцатую неделю по Пятидесятнице. И, прицельно глядя в глаза Всевластному россиянину, спросил с кротким сочувствием: «Тяжел Крест? А ты терпи. Твое дело такое – ты назначенный». И поднял глаза, встретившись взглядом с облаком. И опустил глаза на товарищей на пиру: «Делить горе мы кое-как умеем, а искренне разделить радость получается редко». И чокнувшись с музыкантом Юрой, мастерски влил в себя чарку киржачского пойла, крякнул, занюхал рукавом, возвысил голос: «И Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди».

    - А вот и горячее, господа! – голосом соборного диакона возгласил Геннадий Ефимович. – Бьюсь об заклад, такого вы еще не едали. Шаурма из медвежатины! Вы не обращайте внимания на запах. Он, конечно, специфический. Но вкус! Пальчики оближешь. Наш фирменный рецепт – от старейшин ортодоксального медведеводства. Окорочок, четыре дня томился в маринаде из брусничной настойки, на полынь-траве и болотных специях, пареной морошкой приглушили запах жира, жир с печенью идут как отдельное блюдо -  грамм медвежьего сала на базаре уходит влёт за грамм серебра. Панацея от всех болезней, включая медвежью. Особенно эффективен  в сопровождении натурпродукта.

   И никто не сумел воспротивиться, зажимая нос, пили непотребное и ели несъедобное, похваливая вслух и прислушиваясь к урчанию в животе, оглядываясь окрест в поисках сортира на случай экстренного психосоматического кишечного расстройства с неудержимым позывом на дефекацию с выделением разжиженного стула. Званый ты или избранный, нищий ты или царь, а дрисня может с каждым случиться. «Всё под контролем, господа, - успокаивал гостеприимный медведевод Геннадий Ефимович, - биотуалеты в ангаре, добежать успеете. Главное, на бегу рассупонить штаны».

     Ангар мезозойским чудищем выгнул спину посреди поля с анютиными глазками. Навскидку восемь этажей в высоту, столько же в ширину. Обло, озорно, стозевно и лаяй. Прислушались – не лаяй, а шипит Змеем Горынычем. - Что? – одними бровями спросил Державю Геннадия Ефимовича. – Техобслуживание, - успокоил хозяин ангара. – Гелий, вацап его задери, выходит. Кубометр в сутки на шесть тысяч всего объёма, нужно подкачивать. - А в целом как? На ходу? – Движок немецкий, нашли в Чехии, после освобождения Праги в 1945. Налетали тысячу часов, три сотни взлетно-посадочных циклов. Ни одного отказа. – Ну и ладно. Моих ребят покормить не забудьте. И без гастрономических изысков. У них служба.

    Пир, меж тем, набирал обороты, медвежатина трещала за ушами, а сами уши прислушивались к утробе, едоки ждали подвоха. Державю остановил  взгляд на легендарном выпускнике кулинарного техникума. - Геннадий Викторович, вы сами придумали этот кандибобер с короной? Как говорят наши киевские коллеги, "З глузду з'їхав, чи шо?" – О чем это вы, Владимир Владимирович. – Ну, не делайте вид, что не догадываетесь. Бутафорская корона, которую вы пытались нахлобучить на мою простонародную голову – прилюдно, демонстративно, в Кремле, на церемонии вашего награждения? Не моего - вашего, Геннадий Викторович. Высшим орденом «За заслуги перед Отечеством 1 степени».

     Шпицрутены отечества были в исправном состоянии, вымачивались в крепком рассоле. – Страна ценит своих шутов, - продолжал хозяин Кремля. - А как же? Вы у нас полный кавалер. Признаться, в аппарате до сих пор чешут репу: что вы имели в виду? Какой намек? Не может быть, чтобы просто банальная шутка, экспромт. Признавайтесь, какую мину закладывали, какой в ней сакральный смысл? И кто истинный посланник этого смысла? Генералы катят бочку на Конгресс. Вы, кажется, там в Президиуме. А председатель? Совсем забыл, помню двух первых: товарищ Гусятников, коллега Небздилин…

     Что может сделать со своим лицом искусный лицедей? Да всё. На то и лицедей. Первый лицедей России Геннадий Викторович, заострив нос клювом и вылупив глаза так, что их можно было увидеть с галерки Большого зала консерватории имени Чайковского, заговорил голосом, известным всей стране: «Кто сказал, попка дурак? Нет, я не дурак, я кретин, я полный идиот. Знаете, почему? Потому что разговаривать умею. Рыбу кто-нибудь называет дурой? Нет, потому что она всегда молчит. Ее ловят, она молчит, ее жарят, она молчит, ей рыбный день сделали, она молчит. А я всегда болтаю не то, что нужно, режу правду-матку, когда меня никто не просит. Триста лет на свете живу, нигде больше двух недель не задерживаюсь…» И, не договорив репризы, стремглав, во весь опор ринулся к ангару, где по информации Геннадия Ефимовича располагались биотуалеты. Медвежья болезнь прервала монолог с фигой в кармане на полуслове.  «Попка дурак, попка дурак, - укорял себя на бегу Геннадий Викторович, - надо было заблаговременно расстегнуть брюки». Пятьдесят метров показались Ленинским проспектом, переходящим в Дерибасовскую. Одессит Миша прокомментировал ситуацию старым анекдотом: переползает змея через железную дорогу и вдруг её пополам перерезает поезд. Голова поворачивается к хвосту и говорит: «Ну, что, жопа, довертелась»? Но Вседержавный остудил осмеяние: «С каждым может случиться. И последние станут первыми, и первые последними. По крайней мере, у Геннадия Викторовича нет двойного гражданства. И он, я уверен, в случае чего, как полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством»  готов стать двадцать девятым героем-панфиловцем. В отличие»… Вседержавный поставил фразу на паузу и обвел глазами осторожно, с оглядкой пирующих пастырей народного духа. «Ладно, - закончил миролюбиво. – А вот, кстати, и Геннадий Викторович. Всё нормально? И бумажка мягкая? Не лопух же. Так какую подлянку вы закладывали в этот демарш? Какая задняя мысль»?

    Оправившись после постыдного расстройства, Геннадий Викторович решил, будь что будет, и рубанул правду-матку прямо в глаза. Мол, Конгресс не при чем, исключительно личная инициатива и даже гражданский долг полного кавалера, никаких задних мыслей – только передние. Мол, хватит лицемерить, врать себе и народу. Для его же, народа, пользы Корону Его Императорского Величества необходимо вернуть на законное место, а именно на главу истинного Моисея нашего русского народа. Сорок лет - на меньшее я не согласен! Торой клянусь!  – Питеру – пить! – под бурные аплодисменты всучил затрепанную заготовку фронтмен группировки «Ленинград». – Спасибо, земеля. У вас со стулом всё в порядке? Из сиденья гвоздь не торчит?  Нет? Это я на всякий случай. Прошу садиться, господа, - охладил пыл лицедеев Поводырь Российской Федерации. – Во Христе нет ни эллина, ни иудея. Все рабы Божьи. И форбсы, и безналичные нищеброды. Однако же, Геннадий Викторович, меня интересуют подробности. Это же поразительно точная копия – кто художник, чьи руки, откуда детали? Неужели Гохран? – Реквизит, Владимир Владимирович. Вы же знаете, доченька в балете Большого театра, Борис Годунов, так сказать, Царская невеста, сказка о царе Салтане, по мелочи наскребли в театре Эстрады. Бижутерия, камешки из домашней коллекции… - А благородная шпинель на венце? 398 и 72 сотых карата! Твердость по Моосу восемь. Я уже не говорю о прорезном каркасе из серебра, обитом красным бархатом и покрытом бриллиантами… Как вам удалось всё это? Неужели подлог, фальшивка? Неужели пластмасса, картон, тряпочки? – Клянусь головами ювелиров Жереми Позье и Георга Фридриха Экарта, всё вернули в цеха, всё до последнего брюлика… - Да верю, верю вам, Геннадий Викторович. Верю в Вас, в Мишу Фридмана и в ваш Конгресс целиком. По справкам из налоговой, непосильным трудом нажито, непосильным…

    Короче, wasted. Готов, как говорит школота. Урыли.

  - Не ссы, - поддержал шута Геннадия шут Слухаеха. – Прорвемся. Прыгать и скакать приматом, доложу, нелегкий крест. Я за всех ругался матом – Бог не сдаст, свинья не съест. – Засохни, плесень! – огрызнулся первый шут.

   – Бикицер, - сказал вслух Державю. И про себя добавил. - Мудак! Послушался генералов, доверился их «умному» списку. Что путного могут предложить эти выжившие из ума старперы с синдромом Дориана Грея? Ну, разве что мат на экспорт. Тут бы не продешевить? Создать дефицит, квоты по примеру ОПЕК - тогда дороже? В разы! Это мысль! Дальность, целкость, кучночсть, убойная сила. Не хуже «Посейдона».  - Так чем вы недовольны, Андрей Вадимович? Каких свобод вам не хватает? Свободы творчества? Вам же Юрий Юлианович русским языком говорит: ему в хваленых демократических штатах творческого воздуху не хватило. А у нас полной грудью. Свободу Сенцову? Да это как два пальца, можно по телефону. Свободу ЛГБТ, пидорам, содомитам? Да это не мы их гнобим, они нас. Вы почитайте вашего коллегу Пелевина. Кто кричит иа?  Пидоры на главных каналах ТВ, в Инстаграме, в Ютубе, на эстраде,  пидоры в погонах, в Белом доме, страшно сказать, пидоры в Кремле. Лично я бы не стал запрещать, но Рамзан Ахматович…  У них это не принято. И в целом я их понимаю. Чо еще разрешить? Про мат договорились, мат оставляем. Неотъемлемое сокровище русского языка и ликвидный экспортный ресурс. Что еще? Читал, читал ваши социологические подсчеты. Восемьдесят процентов населения земли – идиоты. Это, говорите вы, надо принять как данность. Вы, конечно, в двадцатке оставшихся процентов. Но мне-то что делать в моем винограднике? Петр Николаевич, рассудите.

    Петр Николаевич, сославшись на Писание,  засвидетельствовал: и последние станут первыми, и каждый получит свой динарий. Идиоты тоже от Бога. – Вот, - развел руками начальник России. – Я полностью с вами согласен, Андрей Вадимович, восемьдесят процентов не хватают звезд с неба. Включая меня.

      Кто о чем, а самцы о самках. Особенно выпимши. Даже те самцы, у кого в силу возраста половым членом становится  язык. Андрей Сергеевич,  насаживая на вилку глаза анчоусов, переводит нервный диспут, ухудшающий пищеварение, на поле фривольных томлений, разжигающих аппетит. Оказывается, во время размножения самцы осьминоги щупальцами достают из-за пазухи сперматофоры и аккуратно кладут их в мантийную полость самки. - Где он нашел анчоусы? –  толкнул под столом коленкой Андрей Вадимович Петра Николаевича. - В банке с Рижской хамсой, - отозвался коленкой знаток Писания и выдернул невпопад из Книги пророка Осии: «Иди, возьми себе жену блудницу и детей блуда. Ибо сильно блудодействует Земля сия, отступивши от Господа».

    Земля сия, земля сия… Самец рукопашного боя вспомнил Ахматовку, возлежащую под прикрытием лопухов, заскучал, рванулся душой к её девственным родникам, к её тоскующим самкам – к Лямуре, Клёпе, к Минздравле, Сальере, Библе, Фуетэ, к их нахоженным по неровной земле ногам, которые нежил в горячем диатомите с ромашкой, полировал скрабом, на которых стриг ногти, за которыми, преодолевая эрекцию, поднимался на колокольню. Лямура умудрялась на каблучках, цок, цок по каменным ступеням. Когда следующий раз? Подсчитал дни – по графику через неделю. Скорей бы! Что-то надо придумать для этой деревни, какой-то подарочный вариант.  Я царь или не царь? Завтра же поручу Решалье подготовить Указ о придании Ахматовке статуса ТОР – сиречь, территории опережающего социально-экономического развития с нулевым налогом на добычу полезных ископаемых, с пятипроцентным налогом на прибыль в течение первых пяти лет, с полным освобождением от налога на землю и имущество, и особо важное! - с возможностью привлечения в льготном и ускоренном порядке иностранного персонала. То-то местные пыни-гусыни клювом защелкают: всю ночь напролет и еще пять раз до утренней дойки. Когда это было? Доморощенные гусаки оплошали, не дотянули до срока дожития, объявленного вице-премьером госпожой Дегольф.

     Чем голова Державю отличается от министерских голов? У министров в мозгах офшоры, доллары, баррели – в рамках компетенции. В услужении офисный планктон, челядь без половых признаков, единицы, которые открываются кликом «создать», ликвидируются кликом «удалить», отправить в корзину, в архив, в спам, которых можно забанить или копипастить. И никаких живых самок, самцов. Они в голове у Державю. Чукчи, нганасаны, хакасы, якуты, москвичи, питерцы,  донецкие новороссы, старообрядцы из Аргентины тоже на нем. И скопом, и подушно - страна, держава, матушка Русь, неспокойные тектонические пласты под ней. Он любит целовать детей, сэлфироваться с эмо, готами, байкерами, анимешниками, косплеерами, геймерами, футбольными фанатами, играть в хоккей с трубачами и саксофонистами, жарить шашлык из дичи, добытой  в горных дебрях, ободрять бабушек, дарить щенков, елочные игрушки, планшеты, экскурсии в Кремль, положительные эмоции. И за флору болеет, и за фауну, за кавказских леопардов и приморских тигров, за киргизского тайгана, за лошадей Пржевальского, за байкальского омуля, тихоокеанских белух и касаток. Пожаловался как-то ахматовскому батюшке Тихону: больных всё больше, счастливых всё меньше. Устал, сил нет. Боюсь, не дотяну до 24-го года. Батюшка говорит: давай сходим в лавру, в Сергиев Посад, к отцу Кириллу, пока он живой, помолимся вместе, поисповедуемся, причастимся. Придя, как раз попали на архиерейскую службу архимандрита Агафодора в Троицком соборе. Молодые иподиаконы суетятся, друг дружке мешают. А отец Кирилл стоит в уголочке,  читает Евангелие. Борода длинная, седая, глаза к носу сдвинуты, говорили,  копия Сергия Радонежского. Хотя точного описания лица Сергия не осталось, только лики. Отец Кирилл в миру был Павловым, в монастыре говорили, что это тот самый сержант, который вошел в историю Сталинградской битвы героической защитой Дома Павлова. В развалинах нашел обожженное огнем Евангелие, посчитал это знаком свыше и носил его в вещмешке все годы войны, подвигаясь с танковым корпусом по Румынии, Венгрии, Австрии. А в 46-м, как был в военной форме, отправился поступать в Посадскую духовную семинарию, к мощам Преподобного Сергия.

     Если в суть вникнуть, это сказ про чудо возвращения монаха Пересвета с Куликова поля к месту благословения на ратный подвиг. Братия ходит к нему в день Ангела и в День Победы поклониться, ручку поцеловать. Сам отец Кирилл дал обет молчания у раки великого игумена не рассказывать о своих подвигах. Сослуживцы, пришедшие с ним после войны в Новодевичий монастырь, а потом уже и сюда на постриг, вспоминали семинарскую молодость: «Придет, бывало, преподаватель сектоведения, заслуженный протоиерей, прошедший горнило арестов, пыток, тюрем, концлагерей, и среди лекции про еретиков скажет: «Давайте потихонечку споем «Слава в вышних Богу». И сразу становилось уютно, тихо, все погружались в молитву». Священник без молитвы – это, говорил, не священник, а требоисполнитель. То же самое – монах.

    И вот пришли они с батюшкой Тихоном к молитвеннику Кириллу, духовному сыну Пересвета,  Державю руку целует: так, мол, и так, тяжел крест управителя всея России, нет мочи исполнять многозаботливые послушания, хочу сойти с креста своей волею. И что услышал от старца? «Не стоит искать своей воли, а надо видеть волю Божию в жизни каждого из нас. С креста не сходят, с креста снимают». Вот и весь сказ. А как же Конституция? Как же 24-й год? Вот так: делай, что должно, а будет,  как Бог даст. Конституция суть бумага рукотворная. – А если новый  Емелька вернется с топором за пазухой? Иной раз смотрю на эти лица – депутаты, министры, свистуны из пятой колонны: ну кто? кто придет? Кто бучу заварит кровавую? Где этот новый Петр Третий? – Не туда смотришь, - старец речет. - Там его нету. Среди пацанов ищи. Видишь? Он с айфоном в одной руке, с банкой колы в другой, а за пазухой – оттопыривается. – Бомба что ли? - Не. У него за пазухой книжка Ленина - «Как нам реорганизовать РАБКРИН»? В переводе на их нынешний язык – цифровизация. Их из цифры уже не выковыряешь. И сам цифру учи».  С тем и благословил.

     – Вы кушайте, кушайте, господа, - потчует Геннадий Ефимович. – Медведь большой, кому добавки? – Спасибо, - говорят господа, - мы червячка заморили, теперь охота узнать повестку дня, по какому, так сказать, вопросу наше собрание. – По главному, господа. Иначе бы не стали тревожить. По вопросу счастья. Отчего это мы, россияне, на 66-м месте  по индексу счастья, а финики, датчане, исландцы, голландцы, швейцарцы – на первом. – А кто считал? - спрашивает Андрей Сергеевич. – World Happiness Report 2019  - Ну, понятно, - язвительно усмехается Петр Николаевич. – Группа независимых ученых из Канады, Великобритании, США. Политический заказ. – Андрей Сергеевич, а вот вы встречаетесь с глубинным народом, с Асей Клячиной, которая любила да не вышла замуж, почтальон Леха Тряпицын … Чего им не хватает для счастья? – Асе Клячиной - мужа, Лехе Тряпицыну – мотора для плоскодонки, утопил по пьяне. Так сказать, особенности национальной рыбалки. – Вот именно – особенности. Посмотрите, на каком месте те же финики по щедрости. На 47-м. Жадные. Хотя пьют не меньше нашего. – Вот и я так думаю, - Державю подмигнул Андрею Вадимовичу. – Меняем парадигму под ваш гениальный слоган: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир? Пусть лучше он прогнется под нас».

     Андрей Вадимович хмуро уклонился от дружелюбного взгляда, а Петр Николаевич наоборот, с энтузиазмом подхватил тему национальной идентичности. Нам, мол, не нужно никаких «в разы», в первую пятерку. У нас другие радости, другие критерии счастья. Варяг сидит на камне, смотрит на каньон, на скучные равномерные волны, час сидит, два сидит, день сидит - ему счастье. А Леха Тряпицын  трюхает в плоскодонке по мелкой волне, зад в синяках, держится за воздух, глаз не отрывая, смотрит,  как пустая банка из-под кильки в томате подпрыгивает, гремит, мечется по днищу. Ну, потеха! Весело! Практически, счастье. Беспредметное, безотчетное. Непередаваемое через Инстаграм, не ожидающее лайков.

     Тут вдруг талант дернул Михал Михалыча за язык: «У этой счастливой пятерки стран одна общая черта: ОДНОЭТАЖНОСТЬ»!  Нашел ключевое слово и, не залезая за подсказкой в знаменитый портфель, наизусть, с хитрецой в паузах сыграл дежурного по стране: «Какие-то они одноэтажные. В прямом и фигуральном смысле. Приземленность мечты, обузданность замыслов, низкий потолок запроса. У самовара я и моя Маша. Ограниченность, умеренность, размеренность, законопослушание, ответственность. У нас все перпендикулярно. У них нрав, у нас норов. У них, «Господи, прости», у нас «Прости господи». Мы разбоем живем /в хорошем смысле слова/. Они без смертной казни мучаются, а мы за неё горой. Нам без неё тоска. У них электрический стул, у нас кистень, топор, дубина. Они под роспись, у нас по рукам. Они считают, мы веруем. Они – по дороге, мы – напролом. Они на теплом  Гольфстриме жопу греют, мы на печи, в ватных штанах. Нам всё мало,  нам ночь напролет и еще пять раз до утренней дойки. Душа требует, страсти, простору. Высокий потолок запроса, бескрайность, безграничность, необузданность, неумеренность, неуёмность, беспорядочность, беспардонность, безответственность, беззастенчивость, экспансия на все четыре стороны. Им марихуану, нам – майские Указы. Мы от них балдеем. Русскому человеку несчастье милее счастья. На хрена, извините, нам Министерство счастья? Давай обратно – в Совет министров раскаянья. Расширить ФСИН, МВД, санаторий  Кащенко. Даешь ГУЛАГ! Туруханск! Соловки! Пожизненную Мордовию.

    Он был вправе рассчитывать на аплодисменты. На квартирниках, в респектабельных залах с изысканной публикой его купали в овациях. А тут напоролся на леденящую тишину. Что-то где-то перебрал? Возможно, с Майскими указами вместо марихуаны.

     - Да уж! Да уж! – попытался разрядить обстановку ортодоксальный медведевод Геннадий Ефимович. -  Оно, конечно, Россия, - разгоняя тучи и заодно потрясая цитатами, вошел в тему Андрей Сергеевич. – Как сказал Михаил Эпштейн, Россия – редкий случай коллективной экзистенции, все время балансирующей на пределе и в беспределе. Уже больше тысячи лет страна все еще ищет себя, проецирует себя, как задачу, как предмет рефлексии и вопрошания: откеда  мы куда и зачем? Если помните, в 1835 году Николай Васильевич Гоголь вопрошал: Русь-тройка, ты куда? И не получил ответа. – Это он после Пушкина переспрашивал, - показал эрудицию шут Слухаеха. И встав в позу младого Пушкина перед стариком Державиным,  продолжил: «Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге. Но чу! – матросы вдруг кидаются, ползут вверх, вниз – и паруса надулись, ветра полны; громада двинулась и рассекает волны. Плывет. Куда ж нам плыть»? Господа, это 1833 год… Один гений передает вопрос другому гению - ответа нет. И опять эстафета проклятых вопросов: кто виноват? что делать? как нам реорганизовать РАБКРИН?

    Слухаеха смахнул слезу и дрожащей рукой сам налил себе самогону. А Державю отметил, не зря генералы подсунули этот список. Реабилитировал  генерала Прослушко. И подмигнул Геннадию Ефимовичу: наливай!

      - Нет, ребята, - опорожнив очередной стакан, возвысил голос Петр Николаевич. – Врет Гейропа, что Россия несовременная страна. Просто она идет в другом направлении. Ребята, выпьем за веру, царя и Отечество! За ВЦО с большой буквы!

    И выпили. А как не выпить? К Петру Николаевичу вернулся увядший, было, кураж и он запел про ясны очи: «Выводи, разбойник, девок, пусть покажут кой-чего». Остальные не уважили песнопевца, а Державю уважил, вошел в резонанс: «Пусть нам лешие попляшут, попоют»… Соскучился по гетерам Ахматовки. И входя в роль Неограниченного, даже подпел вполголоса: «А не то я, матерь вашу, всех сгною». И оглядев всех вместе и каждого в отдельности, определил меру пресечения. Вас, Петр Николаевич, на Канатчикову дачу, вас, господин Слухаеха, – в солдаты на двадцать лет, вас, Андрей Вадимович, в крепостные, выпороть на конюшне. Вас, Геннадий Викторович, и вас, Михал Михалыч, за черту оседлости. А вас, Андрей Сергеевич – в Голливуд, будете разлагать его изнутри. И впредь никаких Сперанских, никаких Столыпиных – один Бенкендорф. Шестнадцать чиновников во всемогущем Третьем отделении  Собственной  Его Величества канцелярии и ведь справлялся, обходился  веревкой, кандалами и шпицрутенами. Вслух об этом не стал распространяться, пока в уме придержал. А на повестку выложил, собственно, главный нерешенный вопрос, доставшийся современным россиянам от классиков: куды ж нам плыть?

     - Есть две новости, господа. Одна плохая, одна хорошая. Плохая новость, что нельзя дважды войти в одну реку. Хорошая новость – что можно. Как я уже вам докладывал,  наши физики создали квантовый аналог знаменитого «демона Максвелла», сортирующего быстрые и медленные молекулы. Брошен вызов второму началу термодинамики, на котором стоит вся физика и космология. Этот закон утверждает: время идет только вперед, обратного хода нет. Постулат. Точка. А у нас, россиян, нутряное сомнение: это фейк! Не может такого быть. А научных доказательств обратного хода времени нет. Только мечты. И вот такой подарок – квантовый компьютер вернул время вспять. Пока недалеко, на долю секунды. Но главное принцип. Подключаем административный ресурс, крестный ход под омофором министра духовности Радибога, ставим на контроль господина Решалье и пошли, пошли, запрягаем нашу птицу-тройку и назад, назад в будущее. Вопрос: до какой исторической черты пятимся? Андрей Вадимович, ваше мнение? – Я бы вернулся в серебряный век. Блок, Бальмонт, Северянин, Гумилев, Зинаида Гиппиус… - А чо серебряный? – воспротивился  Слухаеха. – У нас же был золотой век. Барков… - Какой еще Барков? – Ну как же? Как же! Иван Семеныч. Лука Му… - А… Да, да… -  Барков, Пушкин, Гоголь, Николай Первый. Вся Европа под ним прогибалась, как ща при Трампе. Тридцать лет прекрасного застоя! – Я бы не возражал против такого застоя, - поддержал энциклопедист Андрей Сергеевич. – Славные были времена. Как вы помните, в Париже поставили водевиль про интимные похождения бабушки императора Николая Екатерины Великой. Император нахмурил брови, велел послу передать французам, чтоб немедленно сняли это безобразие со сцены. Мы не можем, у нас свобода слова. Николай Павлович: ну, ладно. Тогда я пришлю к вам на спектакль триста тысяч зрителей в шинелях. И вопрос о свободе слова был немедленно закрыт. Без всяких санкций и совета безопасности. – Единственное, что смущает, - тщательно редактируя собственные слова, заметил Андрей Вадимович, - это Крымская история 1853-1856 года. По-моему, государь Николай не выиграл ту войну. – А мы эту тему закрыли. Крым наш, - стальным императорским голосом запечатал вопрос Повелитель России. - И вообще, зачем брать в новый золотой век наши отдельные промахи, неудачи. Мы туда с победоносным опытом, с героическими страницами, славными именами: 9 мая 1945 года, Королев-Гагарин-Космос,  Калашников Михаил Тимофеевич, Андрей Дмитриевич Сахаров, Посейдон, Сочинская Олимпиада, Игорь Иванович Сечин, Северный поток-2… 1917 год не берем,  3 марта /19 февраля по старому стилю/ 1861 года предаем анафеме. – А что не так? – Забыли? Вот и славно. Черный день нашей истории, господа. Роковая ошибка, конец Золотого века. В этот день мягкотелый преемник императора Николая подписал Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». Подрыв главной скрепы государства российского – крепостного права. С этой даты и пошла смута, бесовщина, цареубийства, террористы, бомбисты, адвокаты бомбистов.  Освобожденные крепостные не поняли и не приняли своего счастья, давай крушить колокола. Вернем, вернем крепостное право! На нем стояла  и будет стоять Русь святая. Технологии тут вторичны, первичны социальное развитие и самоидентификация, помноженные на всеобщую обязательную цифровизацию. – А примет ли народ цифру? – усомнились собутыльники. – Примет, - успокоил без пяти минут самодержец. – Зря, что ли, мы возвращаем крепостное право? – Юридически или по факту, - уточнил приверженец гусиных перьев Михал Михалыч. – И так, и так, - Державю вбил гвоздь по самую шляпку. – Для счастья народного. Напомню, товарищи, что расцвет отечественной науки и искусства, как правило, приходился на времена расцвета каторги, ГУЛАГа  и шарашек имени Лаврентия Павловича. Откуда «Один день Ивана Денисовича»? Оттуда. Откуда Федор Михайлович Достоевский? Оттуда. Откуда глубинный народ Льва Николаевича? Откуда Катюша Маслова?  Оттуда. Динь-бом, динь-бом, слышен звон кандальный…

     Одессит Миша понял, что продолжать дискуссию нет никакого смысла, хотя в глубине души остался при убеждении, что счастье, по крайней мере, женского большинства, это когда всю ночь напролет, и еще пять раз перед утренней дойкой. После пятого раза руки у доярки особенно ласковые, коровы чуют, рефлексируют, молочко шустро бежит, повышаются надои в подсобном и общественном  стаде.

    - Ну, что ж, господа, будем благодарить хозяев, - встал из-за стола Державю. – Возвращаться лучше засветло. – Опять на «Арматах»? – потирая задницу, заныл Михаил Михалыч. –  А если заяц на обратной дороге? Ежели такое случится,  не знаешь, то ли дай бог, то ли не дай бог. - Нет.  «Арматы» напролом через лес это мы вам, как творческой интеллигенции, вроде метафоры. Для когнитивного осмысления  нашей национальной идеи: масштаб, глубина, целеполагание. – А, -  обрадовались яйцеголовые представители разных муз, - метафоры это по нашей части. А конкретно на чем обратно? – Так вот же он, наш транспорт – дирижабль сборки Геннадия Ефимовича. Как у вас с гелием? Накачали? Вот и славно.

    Между тем Пепелац, заправленный гелием, выкатили из ангара на поляну с цветочками, и он предстал во всем инженерном блеске, рассеивая гуманитарное недоумение лириков.  «Цеппелин AU-30», - доложил Геннадий Ефимович. – Уплощенная нижняя поверхность с обшивкой полумонокок. При взлете, кроме активной балластировки, используем тягу двигателей, крутящих отклоняемые вниз винты. Нарекли «Атлантом» - мировой рекорд дальности беспосадочного полета, официально зарегистрированный Международной Ассоциацией Аэронавтики. – На нем будем пятиться назад в будущее, - похлопал по полумонококу, как по крупу дареного киргизами рысака, Державю. – Повелела щука жабрами: пусть летают дирижаблями, - тиснул очередную бессмыслицу  Слухаеха. Но, как ни странно, Державю отреагировал на рифму серьёзно. – Во-первых, - сказал, - не щука, а Олениха с королевскими рогами. Если совсем точно,  то не сама Олениха, а её переводчик оленевод: «На хрена нам смешить мир своими дорогами? Россия спасется бездорожьем».– Это Олениха говорит? – Ну. Самому переводчику до такой максимы не дотянуться. Впрочем, там и щука была ростом с Андрея Вадимовича. Два часа гонялся за ней на моторке. Еле втащил в лодку, она жабрами хлоп-хлоп. По-моему, тоже голосовала за бездорожье. Говорит, если сильно соскучитесь, прилетайте дирижаблями. Там воистину сказочные места – можно ожидать каких угодно чудес, не только говорящих щук и оленей.

    … Тыва, бабье лето. Вертолетом забрались в глухое, безлюдное урочище в бассейне верхнего Енисея. Шли по рыжим кочкам, по мелколесью, переступая через вросшие в землю и прикрытые сверху рыжим лишайником каменные бал-балы. Путин с лыжной палкой, в армейской куртке и штанах цвета хаки, в такой же панаме, пришпиленной к подбородку, ушел вперед. Сзади, в полусотне метров, тяжело дыша,  тащились земляки генерал-полковник Замир Шай-бу и наместник Кремля Шолбан Кара-оол. Вскоре открылся берег реки, галька, узкая полоска между горным кряжем под зеленой гривой сосны, лиственницы, кедра и рекой цвета холодного ультрамарина. Державю сел перевести дух на рухнувшее в воду бревно с вывороченными наружу змеевидными космами. Снял сапоги, носки, выставил голые ступни на солнце и сквознячок, шевелил пальцами, смотрел на воду, с трогательным отцовским чувством любви и ответственности слушал младенческий лепет реки в её колыбели. Агу, агу…  Вот где начинается родина, с этой картинки. Ничего не мог поделать со своим обостренным комплексом Верещагина, которому за державу обидно. Ваше благородие, матушка Россия! Да где еще в мире найдется такая красавица! И это все на мне, мой крест, под мою личную ответственность. Бог свидетель, я не просил, я не жаждал – так получилось. Они считали, что я буду у них на побегушках. Извините, ребята, за пивом бегать будете вы. А вы конкретно, Михаил Борисович, побежите на дальнюю дистанцию. В Краснокаменск. Это, можно сказать, Туруханск Южный, очень богатый ураном. Сам я там еще не был, но говорят, там тоже красиво, потому что в России везде красиво, где не прикладывал рук русский человек.

     Пятки на солнышке блаженствуют, ветерком обдуваются - лепота, ноги сами поют, с чего начинается Родина. А где она кончается? Где край земли русской? Русь громадным телом от Урала и дальше на восток нанизана на великие реки, прошита синими жилами Лены, Оби, Енисея. Державю шевелил пальцами голых ног, смотрел вверх по течению реки, прислушивался к музыке, переполнявшей пятки и душу. «Слышу голос из прекрасного далека, он зовет меня в чудесные края»… Туруханская тундра, Норильск, Дудинка… Что может быть чудеснее? Море Баренцево, море Карское, море Лаптевых, Земля Франца Иосифа, Новая земля, место силы России – её нефть, её газ, никель, золото, платина, «кузькина мать» - супер-бомба, повергшая в ужас весь мир. «Я клянусь, что стану чище и добрее, и в беде не брошу друга никогда»…

     1913 год, может быть, лучший год России, экономика на взлете, Россия уходит, уходит вперед, Европа в досаде смотрит в спину – нет, не догнать. От чистого истока в прекрасное далеко на весельной лодке по безбрежной Эне-сай реке в заполярную деревушку Курейку везут парочку особо опасных преступников - Иосифа Джугашвили и Якова Свердлова. Восемь деревянных домов, чернеющих на снегу, как голая кубинка в сугробе после русской бани, морозы под пятьдесят, белые ночи – черные дни, солнце три месяца в году, транспорт - собаки, олени, весельные лодки. «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко»… Иосифу 35, Якову - 28, мужики с активными яйцами постигают единство и борьбу противоположностей на постое у многодетной и безмужней нганасанки Тарасеевой, рубят дрова, топят печь, жарят картошку, на самодельные снасти ловят нельму. Иосиф удачливее. Однажды добыл гигантского осетра, сварили уху, пожарили для себя и квартирной хозяйки, за столом пели любимую песню Джугашвили: «С Одесского кичмана бежали два уркана, бежали два уркана в дальний путь. Под Вяземской малиной они остановились, они остановились отдохнуть». У малорослого очкарика Якова редкий бас профундо, ходили легенды, что этим басом он перекрывал Волгу с берега до берега в створе родного ему Нижнего Новгорода. Иосиф певучий, как каждый грузин, вел первую партию: «Товарищ, товарищ, болят мои раны, болят мои раны в животе. Одна не заживает, другая нарывает, а третия засела в глыбоке». Знали, о чем поют, у каждого за плечами успешный опыт хитроумных  побегов. Обсуждали побег и отсюда – на собаках? оленях? на веслах? Как это часто бывало, планы сорвались из-за предательства провокаторов. То ли меньшевиков, то ли эсеров. «Товарищ, товарищ, товарищ малохольный, за что ж мы проливали нашу кровь? За крашеные губки, коленки ниже юбки, за эту распроклятую любовь». В морозной Корейке с любовью была напряженка, а вот в Шушенском, на Енисейских югах, Володе Ульянову удалось отыскать у Наденьки Крупской коленки ниже юбки. «Они же там пируют, они же там гуляют, а мы здесь попадаем в переплет. А нас уж догоняют, у нас уж накрывают, по нам уже стреляет пулемет».

    Державю пожевал былинку, сорванную во мху на каменной глыбе, унюхал запах душицы и зверобоя, живой, в отличие от заупокойного тления, которым отдают дежурные кремлевские букеты. Сами собой складывались нейронные цепи истории: скованные одной рекой товарищ Сталин, товарищ Ленин, товарищ Свердлов, на два дня после покушения на «красного царя» Владимира шустро занявший его кабинет и трон. Но он-то, Владимир Владимирович, сидящий на берегу той же реки, с какого боку прикован к ним? Преемник? Наследник? Или просто случайный прохожий? Турист, проходивший мимо? Очарованный странник, чудом оказавшийся у магического истока? Гнал от себя высокопарные рифмы, тщеславные аллюзии. Но куда деваться? Судьба! Мы имеем то, что имеем: тектонические плиты расходятся, Гольфстрим теплеет, второй закон термодинамики трещит по швам. И он реально не последний человек на Олимпе с правом решающего голоса. Перед ним конфликты нового глобального мира с его истерическими брекситами,  оголтелой субъектностью, амбициозной суверенизацией с пересмотром границ, с теми же Курилами и тщеславным другом Синдзо Абэ. И где те светлые, генеральные умы, которые подскажут, как управиться с тектоническими плитами, остудить Гольфстрим, где тот прорыв, чтобы не шаг вперед, два назад, не на полтора процента, а в разы? Опять кликуши поднимут вой: авторитарная модернизация, слишком много берет на себя, того и гляди договорятся до культа личности… Может облокотиться на Великую китайскую стену? Не такая уж старая песня - «Сталин и Мао слушают нас»…

    И вдруг горячей пулей под лопатку вонзилась острая боль. Оглянулся – сквозь змеиное скопище корневищ в него целится  влажный огромный глаз! Она! Точно она – рогатая Мать-олениха. Вытянула толстые мягкие губы, что-то шепчет, силится сказать. По губам и прочел: «Упаси Господь! Китайская стена станет Стеной плача»! И, не удивившись тексту слов, спросил: «Ты так думаешь?». В ответ покачала роскошной ветвистой короной, мол, доверяй, но проверяй. Говорящие олени – что удивительного? Сам всеми фибрами души, стволовыми клетками внутренних органов, тонкой чуйкой разведчика догонял смысл криптограммы из Центра : это оно и есть, место, где вопреки геометрии Лобачевского, пересекаются параллельные, совмещаются виртуальный и материальный миры, предельное и запредельное, сны и добавленная реальность, пенсионеры и бюджетники Тывы под бубны шаманов, в плясках теней от костра сходятся с рогатыми мангысами, одержимыми демонами магачынами, диким человеком кижи-борусом, дииренами и шулбусами, охочими до водки из коровьего молока, с семиглавой змеёй Челбиге, сладкоголосыми албысами, завлекающими путника к соитию: «Я живу на крутом берегу Эне-сая, приходи ко мне на закате солнца, мы выкурим трубку, прикладываясь к ней по очереди, я расскажу тебе сказку, и ты захочешь, чтобы ночь никогда не кончалась». Спасибо, Мать-олениха, я и сам так думал: ни в коем случае не прислоняйся к Великой китайской стене! Боль под лопаткой утихла, картина видимой невооруженным глазом жизни вышла из зазеркалья: пастух пригнал стадо оленей на водопой. Сам чуть не до смерти испугался, грохнулся на колени перед сидящим на павшем кедре с голыми пятками и в камуфляже с надписью «Кто, если не мы». «Глубинный человек, - объяснил подошедший Шолбан Кара-оол. – Он принял вас за доброго Бога Курбусту-хана. Молится. – Что за бог? – Один из самых главных. С правом решающего голоса. - Чего просит? – Бездорожья. Умоляет, чтобы не строили в этих местах дорог. Иначе не спасти мир Тывы - людей, оленей, любвеобильных албысов. Пришлось пообещать: никаких дорог. Оформим как национальную идею. Снял с руки часы и подарил пастуху оленеводу. Хочешь – выберем тебя в депутаты, оформим предложение Матери-оленихи законом?

      Пепелац, дожидавшийся подвыпивших чатланов на пленере, казался сородичем албысов и магачынов. Впечатлительные творцы художеств опасливо озирались – не дай бог выползет семиглазая змея Челбиге и потребует соития. А Петр Николаевич, перебравший фирменного напитка, вдруг узрел живого шулбуса, выезжающего из леса на белом в яблоках жеребце. На шулбусе был чесучовый халат, перевязанный широкой парчовой лентой, с пояса свешивались восемь змей, восемь женских голов, связанных косами, были приторочены к его седлу. Голову шулбуса венчали восемь рогов, во лбу горел один единственный глаз с большим черным зрачком на расширенном белке. - Марвел! - Петра Николаевича затрясло, собутыльники обеспокоились: - Ку тебе, Николаич. Ты чего? – Он, вражина, круче Ильи Муромца. Он поднимает одной рукой горы, другой рукой стреляет без промаха, он может выпить море водки из коровьего молока, он берет след муравья, который прошел восемь лет назад. – Успокойся, Николаич! Быстрей в пепелац. У шулбуса нет крыльев.

 

      В брюхе дирижабля было светло и просторно, он плавно поднимался над поляной и лесом, а вскоре в иллюминаторе показалась серебристая лента Оки. Пролетая Киржач, Андрей Сергеевич блистал эрудицией: еще в Х1Х веке на дирижаблях совершались беспосадочные пассажирские перелеты из Германии в Рио-Де-Жанейро, в них были спальные каюты, в них загружались рояли. Аппараты могли зависать на малой высоте, причаливать к шпилям нью-йоркских небоскребов или к башням парижских соборов. В безветренную погоду приземлялись  на любую ровную площадку. – А как насчет … - Геннадий Ефимович снял вопрос с языка, успокоил: Призрачно всё в этом мире бушующем. Все мы под Богом ходим. Бывало, не скрою, бывало. Пожары, грозы и молнии, технические проколы. Хваленый «Гинденбург» с 97-ю пассажирами сгорел полностью, 35 человек погибли. Хай-вай на весь мир. А теперь сравните с жертвами нынешних авиакатастроф. Короче, слушайте мудрую щуку – летайте дирижаблями. Если чо, будем избавляться от балласта. Кого за борт первым, кого вторым. По жребию. Вот, кстати, Суздаль под нами, Юрьево Ополье, Владимирские проселки, а минут через двадцать Александровская слобода, резиденция Ивана Грозного. Скорость позволяет всё рассмотреть, оценить – масштаб, географию, исторический контекст». – Кстати, о контексте, - подхватил тему начальник всея России, - Андрей Сергеевич, как продвигается ваш сериал о таинственном двойнике императора Александра Первого? Нужна ли помощь? Можем подключить военно-историческое общество,  попросить лично генерала Шай-бу.

    Вопрос Президента застал Андрея Сергеевича врасплох, но он быстро сориентировался: «Тяжба у нас с Томской мэрией. Они продают местному олигарху развалины деревянного дома, где, по сведениям краеведов, обретался Федор Кузьмич перед кончиной. Понятно - центр города, золотая земля, торгово-развлекательный комплекс, обычная  коррупционная схема. Но ведь есть вещи дороже денег. Из Австрии приезжали представители Дома Романовых. Готовы выкупить, отреставрировать, создать музей. Ну, и для фильма бесценный гешефт. Один нюанс: Романовы, наивные, про откаты не в курсе, задержались в своем царственном отдалении, когда за откаты рубили головы. – Вопрос решаемый, - отреагировал Владимир Владимирович на откаты и головы. – А на какой стадии творческие вопросы? – С японскими графологами договорились о цифровой  экспертизе почерка, с Министерством духовности - о съемках на кладбище томского Богородице-Алексеевского мужского монастыря, где похоронили нашего героя. Ведем кастинг, на роль Александра, скорее всего, возьмем Никиту. У него императоры хорошо получаются. Ищем актера на роль Льва Николаевича. Нужны умные глаза, но без зауми и высокомерия, с чертовщинкой. Что-то типа Панина, умершего некстати. Скорее всего возьмем Неёлову. Работаем над сценарием. Придумали эпиграф, задающий смыслообразующий тренд. – А можете поделиться? – Наизусть не смогу, там сто тринадцать слов. Я по тексту. Это, собственно, полный титул Российского императора. «Божиею поспешествующею милостию, Мы, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсониса Таврического, Царь Грузинский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский, Государь и Великий Князь Новагорода низовския земли, Черниговский, Рязанский, Плотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский, Витебский, Мстиславский и всея северные страны, Повелитель и Государь Иверския, Карталинския и Кабардинския земли и области, Арменския, Черкасския и Горских князей и иных наследный Государь и Обладатель, Государь Туркестанский, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвигъ-Голстинский, Стормарнский, Дитмарсенский и Ольденбургский  и прочая, и прочая, и прочая».

    Дождавшись точки, дружно, как по взмаху дирижерской палочки, левые, правые и центристы грянули «Боже, Царя храни! Сильный, державный, царствуй на славу, на славу нам! Царствуй на страх врагам Царь православный! Боже, Царя, Царя храни»! Стало ясно, все твердо выучили слова. На всякий случай. «Вот и славно, - одобрил Владимир Владимирович. – Комментарии есть? Комментариев нет. Кстати, уже и прилетели. Сергиев Посад, здесь в поле за лаврой аэродром с ангаром для дирижабля. Я заночую в монастыре, в служебной келье – с архимандритом перетолкуем, и если батюшка благословит наши с вами идеи по перемещению назад в будущее, помолимся у раки заступника Земли Русской Преподобного Сергия за Веру, Царя и Отечество, и с Богом в обратный ход. А вам, господа, советую такси до Москвы не заказывать – на Ярославке жуткие пробки, быстрее на электричке до трех вокзалов, а там кому куда - на метро. Заодно с глубинным народом познакомитесь, окунетесь в толщу народную, в те самые 80 процентов, которые голосуют за смертную казнь и возвращение  товарища Сталина. Небось, давно не встречались с демосом. За сим разрешите откланяться.

 

                8.

     Понедельник территория опережающего развития Ахматовка начала с утренней гимнастики.  «Поднимаем руки вверх, - командовал куратор проекта в черной футболке с белым портретом Путина, - потянулись, глубокий вдох, задержались и – выдох, бросили руки вниз, расслабились. Завтра все приходим в спортивных штанах. Светлана Николаевна, Алевтина Кирилловна, вас это тоже касается. И без каблуков. Следующее упражнение – ходьба уточкой. Встаём в исходное положение - приседаем на корточки, стопы шире плеч, руки на поясе и пошли, не выпрямляя ноги. Светлана Николаевна, старайтесь не сутулиться и не поднимать плечи, спинку держим прямо. Вот так. Ноги полностью согнуты и слегка разведены. Слегка, я сказал, Дарья Филипповна. Построились друг другу в затылок и пошли, и пошли, за мной. Генералы, либералы – ать, два… Чувствуете, как активно работают большие ягодичные мышцы, мышцы бедер, голени. Тело наклоняется вперед, а таз при каждом шаге подымается до полуприседа. И уточкой, уточкой… Левой, правой, левой, правой… Генералы, либералы… Через месяц ягодицы упругие, подтянутые… Трудно в длинных юбках? А вы приподнимайте – коленки свободные, руки на поясе, спинка прямая, ножки согнуты и слегка разведены… С одной ножки на другую. Уточкой, уточкой…

     - Худойим! Go'zallik… Боже, какая красота!   

     Их было двое – зрителей, оба мужчины узбекской национальности, иностранные специалисты, привлеченные как работники повышенной квалификации на льготных условиях территории опережающего развития. Они превращали груду кирпичей из руин дореволюционной Ахматовки в тандыр для выпечки лепешек, самсы, додо-пиццы. Работали, не отлынивали. А тут вдруг нарисовались такие красотки. Не хуже узбечек. Бедра, ягодицы, колени… И смотрели во все четыре мужские глаза, проникающие даже сквозь паранджу. И ахали, вспоминая своих жен в Самарканде: «Азизим, мехрубоним, жонгинам. Милая, любимая, дорогая. Мен сени мехмонликка. Я приглашаю вас в гости».  Плов! На всех! Сегодня же вечером! Давай быстро за бараном.

    А они, ахматовские гурии, шли за поводырем в черной футболке с портретом Путина, оживляя смешным утиным выводком стоячую стабильность окружающей Ахматовку действительности.

                ФИНИШ




                ЛИР. КОРОЛЬ ЭРОГЕННОЙ ЗОНЫ

                Почти музыкальная почти комедия

          Действие происходит в женской исправительной колонии строгого режима

  ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:

  Бэлла Шерельмойзен, зэка колонии строгого режима.
  Тамара Кукарекина, зэка /играет роль Шута/
  Николай Суровцев полковник, начальник колонии
  Любовь Сотникова, старший лейтенант, инспектор колонии, психолог /играет роль Шекспира/
  Светлана Карачун, осужденная /играет Короля Лира/
  Нина Рокотова, осужденная  /играет роль графа Глостера/
  Ангелина по кличке Страдивара, зэка со скрипкой
  Инок Сергий
  Корделия, Гонерилья, Регана, Глостер, Король Французский, Герцог Бургундский, Герцог       Корнуэльский, Герцог Альбанский, Граф Кент, Эдгар, придворные, киргиз и узбек - гастарбайтеры.
  Караульные на вышках, вохры, вертухаи, конвойные, ФСИНЫ, надзирательницы, инспекторы, воспитатели


            ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ  -  сцена первая

      Надзиратели ИТК вносят на сцену тюремные решетки и цепи, с лязгом устанавливают ОЦЕПЛЕНИЕ помещения. Задник представляет собой тюремную стену, или ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС с локонами колючей проволоки наверху. На стене /занавесе/ граффити с надписями: «КТО НЕ С НАМИ, ТОТ У НАС», «СВОБОДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ НЕСВОБОДА», «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ», «ЖИЛЬЁ – ЖУЛЬЮ», «КРЫМ НАШ». Вдоль стены стоят вертухаи. По ходу действия они с грохотом открывают в стене двери в камеры, которые становятся дополнительными, «камерными» сценическими площадками. Это как бы крупные планы, позволяющие выделить детали, сделать акценты, прокомментировать действия на основной сцене.

      Нарастает звук овечьего блеяния и под этот звук основную сцену понурой вереницей заполняют осужденные женщины в тюремной робе. Звук блеяния сменяется мотивами знакомой «Мурки», на глазах зрителей женщины переодеваются, преображаясь из безликой массы в ярких персонажей в костюмах, париках, бутафорских украшениях Короля Лира, его дочерей, графов, герцогов, королевской знати.

     На фоне переодевания и преображения  -      

               РАЗГОВОР НАДЗИРАТЕЛЬНИЦ

   -  Полковник говорит, женские зоны в России сокращают. Осталось 35 колоний на 60 тысяч женщин.
   -  Оковы тяжкие падут, темницы рухнут и свобода…
   -  Щас! На святой Руси семьсот тыщ зэков. Ассортимент на все вкусы:  министры, губернаторы, миллиардеры, депутаты, генералы.
   -  Бедный Реймер – тоже небо в клеточку зырит. Наш нравственный камертон, а сидит, как простой вор. Добро бы за что! На электронные браслеты купился.
   -  А давай арию Реймера.
   -  А давай. /Запевает/ Ленточка моя финишная!


                ОБЩИЙ ХОР ФСИНОВ И ОСУЖДЕННЫХ

   Всё пройдет, и ты примешь меня.
   Примешь ты меня нынешнего.
   Нам не жить друг без друга.

     НАДЗИРАТЕЛЬНИЦА:  От сумы и от тюрьмы не зарекайся. Так что на наш век хватит контингента.
     НАДЗИРАТЕЛЬНИЦА 2: На наш век, на наш век… А ты о детях подумала? Какую работу они найдут в этом медвежьем углу? У детей другой дороги нет, кроме как идти по нашим стопам. Одной цепью, как говорится, скованы.

                ЗВОН ЦЕПЕЙ, ЛЯЗГ ЖЕЛЕЗА, ЛАЙ СОБАК. РАЗГОВОР СЛУЖАЩИХ КОЛОНИИ

     -  Но будь покоен, бард, цепями, своей судьбой гордимся мы и за затворами тюрьмы в душе смеемся над царями.
     -  Ага, обхохочемся. Фейки гонишь. Скажи еще: свобода нас примет радостно у входа, и братья меч нам отдадут.
    -  Кто это сказал?
    -  Малява с кичи приплыла – из глубины сибирских руд.
    -  Параша какая-то. Какой меч? Какие братья? Какие сестры? Фуфло!
    -  Братья это понятно: братва. А меч? Хрен его знает. Может, перо, может,  финка, может, тесак. Адресок есть у малявы? Ник, погоняло…
   -  Погоняло есть. Какой-то Одоевский. Он на зоне, а братан его Пушкин на воле. Отмазался. Голубиной почтой малявы друг дружке через Уральский хребет гоняют. Пушкин пишет, типа, не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье. Прикалывается, мол, любовь и дружество до вас дойдут сквозь мрачные затворы, как в ваши каторжные норы доходит мой свободный глас.
   -  Не, они не голубями посылают. Я слышала, через жен, когда они на длительные свидания приезжают. Одну жену застукали: Муравьева фамилия. Зимой приезжала к мужу. Из самого Питера. Намерзлась в дороге. Малявы шифром записаны: «Мечи скуем мы из цепей, и пламя вновь зажжем свободы, она нагрянет на царей и радостно вздохнут народы».
  -  Поджог, что ли готовят? Ножи, заточки из цепей…Чо-то тут не то. Цари… У нас что – много царей? «Свобода нас примет радостно у входа»…
  - Свобода лучше, чем несвобода…
  - А чо ж тогда Сасина просится назад, на зону. Нахлебалась воли по самый кадык. Привыкла на казенных харчах.
  -  Она щас на прокурора ишачит. За еду. Всю дачу ему скульптурами облепила: русалки – такие же, как на зоне, Петр Первый у неё в авторитете, Фемиду с повязкой на глазах наваяла.
  - На помойке нашла себе плейбоя…
  -  Не плейбоя, а бой-френда…
  -  Ну, бой-френда. Один хрен. Короче, завела хахаля – тоже скульптор, блин, он ей глину месит и глаза фингалами украшает. Здесь-то у нас она человек человеком, от самого начальника решпект: Александра Устиновна, Александра Устиновна. А на воле она Сашка, шалава подзаборная. Никакой уважухи. Просит прокурора подобрать ей какое-нибудь преступление года на три. Говорит, я за себя не ручаюсь - могу на 107-ю, а то и на 107-ю «д» насамовольничать. Еще раз, говорит, этот бой-френд руку на меня поднимет, я ему садо-мазу устрою. Половой член, говорит, отрежу и в рот ему затолкаю.
  -  Так и сказала «половой член»? Не по фене?
  -  Ну, короче, конечно. Словцо на три буквы, полковник за матюки штрафует. Не в том суть. Ты её знаешь – Сашка сказала, Сашка сделала. Сказала – отрежет, значит отрежет. У неё сколько ходок за плечами? Тридцать семь лет на зоне. С малолетки. Вот у кого точно: тюрьма – дом родной.
  - А куда её? У нас свободных мест нету. Женских колоний строгого режима всего две остались: наша в Махово да в Березниках. Сексизм, блин, какой-то!
   - Не, нас не могут сократить. Тридцать процентов женского контингента сидят по особо тяжким статьям. Убийства, разбой, наркота, изнасилование. Молодежная босота свирепствует. Киднеппинг пошел косяком. Живых детей в мусорку выбрасывают.
   -  Вообще безбашенные, блин. В старые добрые времена хоть за любовь убивали, а эти убивают ни за что, без всякого повода. Да еще с особой жестокостью. Ни стыда, мля, ни совести.
   -  Со школы, мля, никакого авторитета: ни Павлика Морозова, ни Зои Космодемьянской, ни царя великомученика Николая. Отморозки.
  -  А чё! По ящику одни поющие трусы, жесть и порнуха. Никаких комплексов. Фрик-шоу… Лолита совсем оборзела. В отряде космонавтов недобор.
  -  Моя бы воля, я бы их всех…
  -  Ой, держите меня семеро!

               Звуки стрельбы, лай собак, лязг цепей и железных лестниц под сапогами

     ФРИК-ШОУ: фсины  и осужденные скандируют: «КАРАБАС-БАРАБАС, КТО НЕ С НАМИ, ТОТ У НАС»

              Вертухай открывает сценическую площадку в тюремной стене.  Она представляет одиночную камеру – клетку типа ШИЗО.

                Ночь. Бэлла Шерельмойзен при свете фонарика пишет письмо

    ЧТЕНИЕ  ГОЛОСОМ  БЭЛЛЫ.

     «Я сзади зашла. Она у меня приготовлена была - бита бейсбольная, никому не нужная в Камышлове. Топорик в сарае был, но топор уже чересчур. А эта штукенция в самый раз - по весу и по руке. У меня ясная была голова в тот миг, трезвая. Я вся вложилась в удар. От души. В самое темечко. Рухнул. Я удержаться не могу. Я молочу по башке, по чему попало. «Молочу» не то слово, Люба. Я фуярю его. Извини, выблюю - больше не буду так. Отфильтрую базар, как говорят мои актрисы. Но тут это слово на месте. Кровища пошла. Мне всё мало. Схватила нож на кухне и приступила к исполнению главного замысла. К властной его вертикали длиной восемнадцать сантиметров. Режу - не режется. Нож тупой, сволочь. Кому точить? Ну и я не отступаюсь, кромсаю. И блевотиной давлюсь. Упала рядом - в лужу крови. Всю себя израсходовала, до самого дна. До полного обнуления.

   СВЕТ ФОНАРИКА ГАСНЕТ, ВСПЫХИВАЕТ, МЕЧЕТСЯ, НЕРВНИЧАЕТ

     -   Ой, Люба, не могу. Не могу - сейчас блевану.

    ЗВУЧИТ СКРИПКА, романс «Не уходи, побудь со мною. Здесь так отрадно и светло».

    ГОЛОС БЭЛЛЫ: Я, Люба, выдавливаю из себя всю эту чернуху, весь гной утробный. Вычищаю нутро этими письмами. Ну, и Шекспиром. Спасибо тебе, Любушка, за протекцию. И с пьесой ты в самую точку попала. «Король  Лир». Вчера у нас читка была. Дошла до кинжала, до крови в пятом акте:

    ГЕРЦОГ  АЛЬБАНСКИЙ: Закройте лица им.
    ЭДМУНД:  Жизнь ускользает. Пред смертью сделать я хочу добро. Хоть это непривычно мне. Пошлите в тюрьму. Не  медлите! Я дал приказ лишить Корделию и Лира жизни. Не  медлите!»

   БЭЛЛА:  Сердце щемит, глаза на  мокром месте /много ли нам, бабам нужно/. Присматриваю за реакцией. Ну, эти, молодые, которые по бандитизму, за разбой, у них ничего святого. Хихикают: Король Литр, Король Литр… А на Светку смотрю, из шестого отряда – мы, как сестры единоутробные. По одной статье пошли, с особой жестокостью. Только она может меня понять. Может, еще Шекспир. Вильям наш бесценный.
    Надо думать, думаю, Люба: кому дать роли дочерей, Корделии, Реганы, Гонерильи. Герцога Альбанского кто сыграет? Надо же декорации делать, костюмы шить. Буду, Люба, просить полковника - пусть подключает Тамару Кукарекину, художницу нашу. Еще нам скрипка нужна. Для атмосферы.

      СТРЕЛОК  НА ВЫШКЕ ИГРАЕТ НА СКРИПКЕ «НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЮ. ЗДЕСЬ ТАК ОТРАДНО И СВЕТЛО».

        СЦЕНА ВТОРАЯ

    Главный элемент сценографии – цепи, колючая проволока, решетки.  Под бдительным оком фсинов при табельном оружии, резиновых дубинках и с «браслетами» осужденные примеряют театральные костюмы, парики, гримируются, дурачатся с бутафорским оружием персонажей трагедии «Король Лир».

     РЕЖИССЕР БЭЛЛА ШЕРЕЛЬМОЙЗЕН: Повторяем финальную сцену:  герцог Альбанский и Эдмунд.  Вбегает придворный с окровавленным  кинжалом.

    ПРИДВОРНЫЙ: На помощь! Помогите!
    ЭДГАР:  Что  случилось?
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Что это?
    ЭДГАР:  Почему кинжал в крови?
    ПРИДВОРНЫЙ:  Он тёплый. Он дымится. Он  из  сердца. Она мертва.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Кто мертв? Скажи скорей!
    ПРИДВОРНЫЙ: Мертва супруга ваша. Закололась, пред этим заколов свою сестру. Она созналась в этом.
    ЭДМУНД:  Я помолвлен. С обеими. Теперь нас все троих смерть обручит.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Живых иль мертвых, несите их сюда. Вселяет страх Небесный суд, свершившийся над ними.

      Надзиратели, гремя цепями,  кричат «Браво»!  Артистки дурачатся, становятся в круг, поют:

    «Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю до субботы точно!!!»

     ВО ФРИК-ШОУ ВКЛЮЧАЮТСЯ ФСИНЫ, ПОЮТ В ОБЩЕМ ХОРЕ С ЗЭЧКАМИ

     «Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю, ой, загуляю…»

     Тамара Кукарекина в колпаке Шута рисует заголовок стенной газеты «ЭРОГЕННАЯ ЗОНА». В шпигеле газеты слоган «КТО НЕ С НАМИ, ТОТ У НАС». Зэчки наклеивают фото красоток из глянцевых журналов.

     ЛЮБОВЬ СОТНИКОВА /инспектор ИТК, старший лейтенант в костюме ШЕКСПИРА/ читает стенгазету:  «Эро-ген-ная зона»… Круто для СМИ женской кичи. У нас в Тауэре такое бы не прокатило.
    ТАМАРА КУКАРЕКИНА.: Мы боролись. Стояли, как панфиловцы под Москвой. Права качали. У нас же взрослая зона, 18 плюс. Нам можно «про это».
     ШЕКСПИР: Цензура! В мои времена не лучше было. Королева Елизавета после восшествия на престол сразу же издала декрет: ни один спектакль не может исполняться без разрешения местных властей, ввела специальную должность для  обязательной предварительной цензуры: лорд-распорядитель увеселений. Кто не подчинился его слову, того лишают крыши над головой или ссылают в какую-нибудь английскую Сибирь, а то и сажают за решетку.
   ЗЭКА В КОСТЮМЕ ГРАФА ГЛОСТЕРА: А правда, что Елизавета направо и налево рубила головы?
   ШЕКСПИР: Это преувеличение. Только самым знатным, приближенным ко двору. Например, герцог Норфолк. Но, подписывая смертный приговор, Королева всегда смущалась. Тому же Норфолку дважды отменяла приговор. В основном по приказу Её Величества вешали. Еретиков сжигали на костре. Злые языки в Европе считали, что они были бы хорошей парой с вашим Иваном Грозным. Он, кстати, сватался к ней. Но в Англии молились, чтобы Елизавета отказала ему. Отмазалась: я, мол, принципиальная девственница. Иван Грозный обиделся.
    РЕГАНА: Ах, ты сучка спесивая? Русскими царями, мля, гребуют!
    ШЕКСПИР: Иван написал ей язвительную ответку: «Мы думали, что ты в своем  государстве государыня и сама заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства, поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как всякая простая девица».
   КУКАРЕКИНА /обращается к персонажу в парике Шекспира/:  Вильям … как батюшку звать?
   ШЕКПИР: Джон…
   КУКАРЕКИНА: Джон – Иван, стало быть. Вильям Иваныч, ты с Маяковским знаком?
   ШЕКСПИР: Маяковский? Поэт? Не знаю. У нас в царствование Елизаветы Первой были Роберт Грин, Кристофер Марло, Томас Кид, Джон Лили… А Маяковского не было.

     КУКАРЕКИНА: Считай, не повезло вам с вашей Елизаветой. Я Владимира Владимировича Маяковского больше всех поэтов люблю. Вот это, например: «И жизнь хороша, и жить хорошо. А в нашей буче, боевой  кипучей и того лучше». По телику одного укропа показывают, ряженого под бабу. Верка Сердючка - она на стихи Маяковского песню поет: «Ха-ра-шо. Всё будет харашо». Слова малость переврали, но нашим нравится.

      Артистки, в костюмах персонажей «Короля Лира» дурачатся, поют: «Ха-ра-шо. Всё будет харашо. Всё будет харашо, я это знаю». 

    КУКАРЕКИНА: А что раньше было – Куликовская битва или Наполеон?
    ШЕКСПИР: Или Трафальгар…

     КУКАРЕКИНА: Не, я серьёзно. Как быстро время бежит! Тик – так, тик - так… Только что Иван Грозный  сына зарезал, потом Брежнев засел в застое. И вот уже Путин страну с колен поднимает. А я тут по своему летоисчислению живу: три года, пять лет, семь лет - общий режим, строгий режим. Не успеешь привыкнуть – опять на выход с вещами. Года мелькают, как спицы велосипеда. Помню в детстве навернёшься, велик вверх тормашками, а колёса крутятся, спицы за солнцем бегут. Красота! В воздухе запах …
    РЕГАНА: Хорошо в краю родном – пахнет сеном и говном.
    КУКАРЕКИНА: Циник ты, Нюрка. Не говном, а «Тройным». Дикалон такой, «Тройной» называется. На примочки использовали. Да ты не помнишь – молодая еще.

        ПЕРСОНАЖ В МАНТИИ СУДЬИ СО СКРИПКОЙ  НА «КАМЕРНОЙ» ПЛОЩАДКЕ  В СТЕНЕ  ИГРАЕТ РОМАНС «Я ПОЦЕЛУЯМИ ПОКРОЮ»…

    ГОНЕРИЛЬЯ: Прынцессы, а вы видели: на полянке у дома лепилы одуванчики расцвели. Чистенькие, как пятиклассницы непорочного зачатия. Молочком пахнут.
   РЕГАНА: А чё ты к лепиле ходила?
   ГОНЕРИЛЬЯ: Почесуха, блин. Всё тело зудит, даже в заднице. Лепила говорит: аллергия. Весной у многих бывает. На пыльцу цветочную, на запахи. Велел пить димедрол. Горький сука.
    СТРАДИВАРА: А у меня с детства аллергия на фальшак. Меня аж колотит, когда мимо нот базлают. В ушах свист – сил нет. Поставили, блин, диагноз: абсолютный слух. Димедрол не помогает. /Дразнит/. «Ха-ра-шо. Всё будет харашо»… Убила бы!

   КОРНЕЛИЯ: Да чё ты, убийственная такая! Нормальный флеш-моб. Нет стрит-арта без петуха.
   ГОНЕРИЛЬЯ: Я чё за полянку с одуванчиками начала? Там этот сидел, божий одуванчик наш, инок Сергий, который нас к крещению готовит. Про грехи, покаяние трендит. Сидит, значит, в траве и палец большой вот так держит. Типа, о-кей. Облакам, солнышку о-кей. Птички поют, шмели гудят, бабочки порхают. Небо высокое, синее. Благодать, короче. И вроде Господь где-то рядом. Долго сидел. Оказалось – стрекозу  приманивал. Стрекоза – шасть туда – сюда и села на палец. Прям на букву «в» - наколка у него такая на пальце. Что за «в»?  Вера, что ли? А я держу, держу палец – не садится. Видать, не у всех Господь рядом. Или в той наколке секрет?
    ШЕКСПИР:  Сядет, сядет, не ссы. Еще как сядет. Вот откинешься -  сколько тебе, если по УДО?
    ГОНЕРИЛЬЯ: Три года.
    ШЕКСПИР:  Ну вот, через три года и сядет.
    КОРДЕЛИЯ: Не пускай соловья в душу – размягчает. Особенно женщину. Она, мягкая становится. Как туалетная бумага ZEVA. Могут по назначению использовать.
    ГЛОСТЕР:  У нас в деревне, на болоте утки как раз спариваются. Селезни за чувих дерутся. Потом на яйца садятся.
   РЕГАНА /запевает/: «Я поцелуями покрою уста и очи»…
   КОРДЕЛИЯ /с хрустом потягивается/: У меня на зоне уже восьмая весна. Сексу охота.
   РЕГАНА:  Тебе, что ли, одной охота? Всем сексу охота.
   КОРОЛЬ ЛИР: А чё! Вечерком сделаем. На троих. Покроем поцелуями уста и очи, и чело!
   ГОНЕРИЛЬЯ: А я что - рыжая?
   РЕГАНА: Опять групповуха. Охота тет на тет. Живого мужичка охота.
   КОРДЕЛИЯ:  Всем живого охота. У меня длительное свидание через три месяца только. Вот душу отведу. Если Колян не кинет, засранец.

   СВЕТЛАНА КАРАЧУН,  ЗЭЧКА В КОРОНЕ КОРОЛЯ ЛИРА:

Ты уличную женщину плетьми
Зачем сечешь, подлец, заплечный мастер?
Ты б лучше сам хлестал себя кнутом
За то, что втайне хочешь согрешить с ней.

    РЕГАНА: Я согласная. Даже с  судьей. С присяжными заседателями. С прокурором.
    ГОНЕРИЛЬЯ: Не, я с прокурором брезгую. Если прокурор, то с двойными гондонами!
    КОРДЕЛИЯ: Девушки, а кто помнит первую брачную ночь?
    РЕГАНА: У меня в восьмом классе была. Под ивой плакучей, на речке. Первая кровь – ужас! И никакого удовольствия. Запах мокрой глины до сих пор в носу свербит.

     Общий хохот заключенных  и фсинов.  Друг перед дружкой, как на деревенской гулянке,  поют частушки: «Меня милый целовал, задымился сеновал. Целовалась бы еще, да болит влагалищо».

     КУКАРЕКИНА: Фильтруй базар, дамы. И вообще как-то это неграмотно: влагалищо. Вы же интеллигентные люди!
    РЕГАНА:  А чё? Это ж не матерщина. И не по фене даже. Нормальный медицинский термин. Ноль плюс. И про это у нас все думают.

      ГОЛОСА  АКТРИС: Говорят, правозащита собирает посылки с презервативами для комнаты свиданий.
    -  С разным вкусом. Бананы там, мандариновый аромат. Как в детстве на Новый год.
    -  С пупырышками, с усиками.
    -  Ага, жди. Раскатали губу. Фсины всё себе захапают.
    КОРДЕЛИЯ: Ты, Тамара Петровна, как средство массовой информации, обязана взять эти гондоны на контроль. Хотя хозяин и обещает устроить тебе днюху, но если разворуют презера, если, коррупцию, блин, устроят, протроллить в газете надо, предать гласности.
    ВОХРЫ: Ну, вы, босота подзаборная! Презервативы им с банановым вкусом! Понты! А гальюн чистить никому не охота?
    КУКАРЕКИНА: Эх, блин! Бедный Реймер! Я согласная, граждане фсины:  днюху мою, полтинник, в ШИЗО отгуляем.

     АРТИСТКИ ДУРАЧАТСЯ И ПОЮТ:

    Я для всех накрыла стол: есть и перчик и рассол! Будем мы сейчас гулять, наливать и выпивать!!! Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю до субботы точно!!!

      БЭЛЛА:  Регана, Корделия! Не отвлекайтесь. Акт первый. Лир и Глостер. Давай, Света. Лир - монолог про судью.

     ЛИР:  Чудак! Чтобы видеть ход вещей на свете, не надо глаз. Смотри ушами. Видишь, как судья издевается над  жалким воришкой? Сейчас я  покажу тебе фокус. Я все перемешаю. Раз, два, три! Угадай теперь, где  вор, где судья.

     «КАМЕРНАЯ» СЦЕНА В ТЮРЕМНОЙ СТЕНЕ. НА НЕЙ ПЕРСОНАЖ В МАНТИИ СУДЬИ С МОЛОТКОМ

    СУДЬЯ /стучит молотком/:
    Мошенника повесил ростовщик.
    Сквозь рубища грешок ничтожный виден,
    Но бархат мантий прикрывает все.
    Позолоти порок - о позолоту
    Судья копье сломает. Но одень
    Его в лохмотья - камышом проколешь.

       ОСНОВНАЯ  СЦЕНА.  АРТИСТКИ, ОХРАНА – ПРИМЕРКА КОСТЮМОВ, ФРАГМЕНТЫ  РЕПЕТИЦИИ  СПЕКТАКЛЯ

     КОРДЕЛИЯ: У меня судья тоже мужик был. Вот такой! Секс-символ, блин. В мантии. От одного взгляда забеременеешь.
    РЕГАНА:  А у тебя бывают эротические глюки?
    КОРДЕЛИЯ:  Каждую  ночь.
    КОРОЛЬ ЛИР:  А у меня и днем тоже.
    КОРДЕЛИЯ:  Я Коляну говорю: признавайся, мол, трахал меня в своих эротических фантазиях? Ну, трахал, говорит. Тогда давай, говорю, заказывай минувших дней очарованье. У него на корень жизни столбняк напал, двое суток стоял несгибаемый.
    РЕГАНА: Жесткач, блин! Если не врешь.
   КОРДЕЛИЯ: Чё мне врать? Я за двое суток на три года вперед наелась. Думаю, теперь можно и на рецидив посягнуть по основной профессии.
   ГЛОСТЕР: За рецидив уже другая статья, и срок другой.
   КОРДЕЛИЯ: Да хрен с ним, со сроком. Мне начальник длительное обещал. Колян пишет в маляве, мол, готовься, застолбим, говорит, на трое суток без продыху. Если хочешь, говорит, обвенчаемся. Прям на зоне.
  КОРОЛЬ ЛИР: Садизм, блин! Беспредельный садизм. Ну, ладно - век свободы не видать. Ну, пять лет, ну десять - хрен  с ней, со свободой. Куда её девать? Но десять лет без сексу…
   ГОНЕРИЛЬЯ: ****ократия, блин! У меня глюк такой: я мужичка к койке цепями привязываю и сверху, и сверху. Садо-мазо, блин.
    КОРОЛЬ ЛИР: Не виноватые мы! Всё любовь. За неё, окаянную, все наши страдания и садо-мазы.
   КОРДЕЛИЯ: Недолайканные.
   РЕГАНА: Недотраханные.
   ГОНЕРИЛЬЯ: Лепила говорит, у женщин на зоне дефицит окситацина. Гормон такой. Особенно у кого срок большой и возраст. Бабе нужно иметь не меньше шести человек для общения  -  языки почесать, похвастать, поплакаться, просто потарахтеть, обнять, похлопать по спине, по жопе.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ну и чё – дал какие таблетки для окситацину?
    ГОНЕРИЛЬЯ: Сказал, таких таблеток нету. Похлопал по жопе. Говорит, одно дружеское похлопывание по жопе это плюс восемь лет жизни.

      АРТИСТКИ /дурачатся, поют и приплясывют/:

     До-ре-ми-фа-соль-ля-до… Я отдамся за УДО.

     КУКАРЕКИНА:  Мне отдаваться никакого смысла, мне УДО ваще не светит. Тридцать четыре года на службе у порока. Семь ходок. От звонка до звонка. С 14  лет. Как в комсомол приняли. На следующий год полтинник. Хозяин грозится отпраздновать днюху. Режим позволяет?
    ЖЕНЩИНА ИЗ ВОХРЫ: Решим вопрос. Если чё, в особом порядке, запросим Москву. Ты же у нас звезда всея ФСИН, на рекорд Уголовного Гиннеса идешь. С этих 14 лет до 50 на свободе только два года.

    КУКАРЕКИНА в костюме Шута дурачится: «На Тамары именины пироги испёкли фсины».
    ЖЕНЩИНА ИЗ ОХРАНЫ: «Испёкли, испёкли»… Испекли коврижки фсины… Комендант грамоты русской.
    ФСИНА: Вошла в роль, шут гороховый!

    КУКАРЕКИНА: Не шут, а марвихер. Статья 158-я, часть третья - кража с незаконным  проникновением в жилище. От двух до шести лет и штраф до 80  тысяч. А где у меня деньги? Я не за деньги. Я за кураж. У меня репутация. Вот Шекспир – это что означает?
    ШЕКСПИР: Пронзающий копьем.

    КУКАРЕКИНА: А я, Кукарекина Тамара Петровна, если по УК, - «проникающая в жилище». Марвихер. Проще говоря, «домушница». Уважаемая в воровском мире профессия. Проникла - а там, что под руку попадет: деньги, цацки, смартфон-патефон, шуба норковая. Менты застукают, пересчитают по рыночным ценам, сколько чего скоммуниздил: выше 250 тысяч - кража в крупном размере. Выше миллиона -  в особо крупном. А на месте действия считать некогда - крупная или особо крупная. Время – деньги. Взломала - попалась - села. Алгоритм, блин, привычный. Душу потешила, адреналину глотнула – можно и посидеть. Мой дом, в натуре, тюрьма. А там – это вроде на каникулы съездила. В Артек.
    КОРДЕЛИЯ: Это точно. Что такое женщина там, на воле? Тягло зачуханное, под глазами похоронка, задница – во!, откляченная, ноги пеньками, руки как у гориллы, до колен сумками с хавкой оттянуты. Картошка, капуста, морква, хек мороженный, килька в томате. Весь праздник жизни. Зря, что ли, Сасина назад просится, на зону? Вохра, правда, что ли, маляву вам такую прислала?
    ВОХРА: А чё это у нас ноги короткие? /задирает юбку, показывает ноги/. А руки – да. Длинные руки. Оттянутые. А куда ж деваться? Детишек накормить надо? Надо. Мужика накормить надо? А как же!
   ВОХРА: Еще и рюмку поставить.
   -  Ага - рюмку! А бутылку не хочешь?
   -  Я бутылку из магазина таскать не могу. Сил нет. Я дома изготовляю.

       ДУРАШЛИВЫЙ  ХОР  АРТИСТОК  -   «Си-ля-соль-фа-ми-ре-до… Я отдамся за УДО».   

     ШЕКСПИР: «УДО, УДО… А кто готов отдаться за Родину? За скрепы. За стабильность. Пожертвовать собой, своей невинностью?
     АРТИСТКИ:  Я готовая.
    -  Как пионер.
    -  Как член ленкома.
    -  Нормальное дело. У меня подружка, Алка-давалка, - она два раза дефлорацию делала. Дорого, блин. Но за цельность девичью топ-менеджеры, мажоры платят дороже.
     РЕГАНА:  Не, я не про бизнес. Я про нормальный русский патриотизм. Вот ходишь, ходишь порожняком – всё при тебе, а бесполезная. А хочется  принести пользу. Хоть бы Родине. Партии и правительству. Или  предприятию. Или хоть мужику. Просто первому встречному алканавту. Без всяких соплей: «любовь – морковь». По-человечески. Вот идет он – недоумок, мятый, выжатый, неприбранный, с перегаром, зубы желтые, глаза – оловянные, в сомнениях про смысл жизни, на щетине ошмётки кислой капусты, из ноздрей кусты седые торчат. Камо грядеши, топтун земли русской? А хрен его знает. Смотришь на говносапиенса этого очами Родины-матери и думаешь: бедный ты мой мудило-едрило, дай-ка я тебе носки, трусы постираю. Может, дам, чё ты хошь, принесу тебе пользу мягким горячим телом. От меня не убудет.
    -  А если чурка, если чебурек какой-нибудь, или хач?
    -  Я люблю, как в Польше.
    -  А как в Польше?
    -  А в Польше у кого больше, тот и пан.
    -  Да уж, сексом дружбу народов не испортишь.

    ФРИК-ШРУ.  ХОРОВОД  ОСУЖДЕННЫХ и ФСИН: 

    Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо. Может, дам, может, дам, чё ты хошь.

    ГОНЕРИЛЬЯ: За Родину и я готовая. Родина это мамка – штопает мне чулочки, трусишки стирает, улица Ленина – по колено в пыли, петух кур топчет, мальчик, который распечатал мою невинность на зеленой травке. А государство это кто? Гражданин прокурор, гражданин судья, начальник фсин, вохры, менты, министры, депутаты, Президент? И чё? Всем давать – не успеешь штаны снимать. За государство – кишен тухес, как говорит Бэлла.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ:  Не знаю, как у них в Греции - Швеции, а наше государство Россия это ОЧЕРЕДЬ. Хвост от Калининграда до Магадана. В какую контору ни зайди – очередь. Чиновник народ очередями расстреливает. Еще и насмехается. На виселицу – только со своей веревкой! А мыло? Нету мыла? Бегом марш за мылом!  Правильно я говорю, Петровна? Мгновенье счастья русского человека – это прошмыгнуть без очереди.

    КУКАРЕКИНА:  Мне на этот вопрос умозаключения не хватает? Я с той стороны колючки мало жила. У меня входящий информационный поток узкий, как щель в заднице. Шаг влево, шаг вправо –  куда ни шагай, всё в жопе. В деревне у нас хоть радио было. На столбе. Мамка частушку пела: «Танцевала, танцевала, по головке гладила. Вот тебе изба-читальня, вот тебе и радива».
   КОРДЕЛИЯ:  Вильям Иваныч, у тебя входящий информационный поток на полное собрание сочинений. Ты как классик-классик мировой литературы, рассуди, что у нас с этим патриотизмом?
   ШЕКСПИР:  Вопрос, конечно, интересный. Бывает аллергия на цветочную пыльцу, на шоколад, на яйца. А бывает аллергия на патриотизм. Наш брат поэт глуповат порой. Муси-пуси, любовь – кровь, прыщавый Ромео и пубертатная Джульетта. Это я по молодости воспевал. С годами на активную гражданскую позицию перестроился.
    ГОЛОСА: Ты не съезжай с темы! Вертишь задом туда-сюда, как бикса вокзальная. А ну-ка, Литр, напомни слова из первой сцены, где ты дербанишь Родину на части.
    ЛИР:

А мы вас посвятим в заветные решенья наши глубже. Подайте карту мне. Узнайте все: мы разделили край наш на три части. Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч хотим переложить на молодые и доплестись до гроба налегке. Сын Корнуэл наш, и ты, любимый столь же сын Альбани, сейчас мы огласим, что мы даем за дочерьми, чтоб ныне предупредить об этом всякий спор. Король Французский и Бургундский герцог, два знатных соискателя руки меньшой из дочек, тоже ждут ответа. И так как мы с себя слагаем власть, права на землю и правленье краем. Скажите, дочери, мне, кто из вас нас любит больше, чтобы при разделе могли мы нашу щедрость проявить в прямом согласьи с вашею заслугой.
    ШУТ: Вот он брекзит, в натуре. Чистый брекзит. Без референдума, блин.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: 58-я статья. Измена Родине. Развал страны.
    ГРАФ ГЛОСТЕР: Строгий выговор по партийной линии!
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Да чё с ним цацкаться! Исключить из партии!
    ГРАФ КЕНТ /рвет на груди рубаху/: Пасть порву за измену!
    ВОХРА: Чтоб ему ЖКТ было, как у нас ЖКХ!
    ШЕКСПИР: Я его не оправдываю. Я когда еще предупреждал про брекзит. Читайте до конца. Там у меня в наказание за развал страны буря и смертный приговор.
    КОРОЛЬ ЛИР:

    Рычите вволю! Плюй, огонь! Лей, дождь!
    Ни гром, ни дождь - не дочери мои:
    В жестокости я их не упрекну;
    Им царства не давал, детьми не звал, -
    Повиноваться не должны. Валяйте ж
    Ужасную потеху! Вот стою я:
    Больной, несчастный, презренный старик,
    Но вы, прислужники и подлипалы
    У дочерей, злодеек, с ними вместе
    С небес разите голову седую
    И старую, как эта. Стыд и срам!

    ГЛОСТЕР: Так ему, старому мудаку, и надо!
    ШУТ:
    Кто дал тебе совет отдать свой край другим,
    Тот от меня, сосед, умом неотличим.
    Я злой дурак - и в знак того ношу колпак,
    А глупость добряка видна без колпака.
    ЛИР. Ты зовешь меня дураком, голубчик?
    ШУТ: От ума, что ли, большого ты государство развалил? Отцы-прадеды, ёшь твою невтерпеж, собирали, строили властную вертикаль, демократический, мля, централизм. Дмитрий Донской, блин, Иван Грозный, Петр Первый. Екатерина Великая Крым присоединила, товарищ Сталин от западных соседей прирезал землицы. А этот - на тебе! Дочерям, прости Господи, впиндюривай по это самое. А страну не трожь! Крым наш! Там народ русский живет. Правильно сделал  Вильям Иванович - по башке его, по мусалам за развал страны! Чтоб другим неповадно было.

     ФРИК-ШОУ.  НАДЗИРАТЕЛИ  И ОСУЖДЕННЫЕ  ИГРАЮТ  В  РУЧЕЁК

     ШУТ:  СЛАВА  КПСС!  /запевает/:  «Сквозь грозы сияло нам солнце свободы и Ленин великий нам путь озарил».
    ХОР:  «Нас вырастил Сталин – на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил. Славься Отечество наше свободное, дружбы народов надежный оплот! Знамя советское, знамя народное нас от победы к победе ведет».
    ШУТ в колпаке:  А что, вохра, как там у вас без нас? Воздух чище? Солнышко ярче? Бананы на березах колосятся? Соседи по подъезду милеют лаской друг к другу? Дружба народов процветает или её в фонтане на ВДНХ утопили?
   ФСИНА: Ты варежку прикрой, юбилярица наша! Договоришься до 58-й статьи в придачу к воровской.

    КУКАРЕКИНА: А чё? Я с народами не дружу. Кто я такая, чтобы с целыми народами? Я человек маленький, отдельный. И кентуюсь с такими же отдельными человеками, штучными. Настоящих френдов много не бывает. Три штуки, а повезет – так пять штук. Дружба серьёзного сроку требует: три года минимум, а лучше семь. Дружба заваривается на медленном огне. Не то что любовь. Там чиркнули спичкой, начали, кончили – и вся любовь. Опять же с отдельным Васей. На крайняк групповуха – Вася, Петя, Вова, ну, взвод вохры с голодухи… Расслабься и получай удовольствие. А дружба с народами… Китайский народ, болгарский народ, французский народ, украинский… Это я не потяну. Вот мы с Бэллой скентовались на зоне. Конкретно, с отдельно взятой единицей еврейского народа. У нас статьи разные, а интересы сходные. Театральное искусство, Шекспир, Чехов, Библия. Я её креститься в православие блатую. Если чё, напишу гарантийное письмо.
    РЕГАНА: Ты сама-то слышишь, чё говоришь? Какие гарантии? У тебя же профессия, ты воровка. Наши понятия с ихними не пересекаются: «не убий, не укради»… Хевра не поймет. Могут и на перо посадить.

   КУКАРЕКИНА:  Я, может, завяжу даже. Я может, в доярки пойду. Бэлла, пойдем вместе в доярки.
  ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Хочешь наглухо завязать – дуй в монастырь. Щас в монастырях и коровы, и огороды. В миру колхозы развалили, парторги в монастыри подались. Землей игумены командуют, парторги у них в завхозах. Мировая практика. В Израиле – кибуцы. Такие же колхозы. Тока надои там выше. А когда пахать сеять, убирать, -  раввины командуют. У них на всё про всё своя тора. И шабат. Богу без мобильника в голос базлают.
    КУКАРЕКИНА напевает: «Хава Нагила, Хава Нагила»… Бэлла, и про чё это – «Хава Нагила»? Какой текст слов?
    БЭЛЛА: Радуйтесь, люди, радуйтесь, люди.
Радуйтесь, люди, сбылась мечта.
Радуйтесь, люди, радуйтесь, люди.
Радуйтесь, люди, сбылась мечта.

   РЕГАНА: Так это чё? Типа «Богородица, Дево, радуйся»?
   БЭЛЛА: Ну, типа того. Богородица она же из тех краев, иудейских. «Хава Нагила! Хава Нагила»…
   РЕГАНА: Не, я зону на православный монастырь ни за какие коврижки не променяю. Там жесть покруче, чем у нас на строгом режиме. Сущие кандалы. Наш полковник перед игуменом просто белый, пушистый зайчик. Никакой, мля, свободы слова, никаких сексуальных прав человека, никаких правозащитников. Одни послушания. Поставят коленками на горох в церкви и сто поклонов перед Богородицей. Мне это надо?
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Как говорится, в чужой монастырь со своими голыми коленками не ходят. Тем более в израильский кибуц.
    СТРАДИВАРА настраивает скрипку: Мне ихний кибуц, как и сам еврейский народ, пофиг. А вот одна песня еврейского народа вштыривает. /Запевает/. «В семь сорок он подъедет, в семь сорок он подъедет наш старый айцын паровоз. Ведет с собой вагоны, везет с  собой вагоны, набитые людями, будто скотовоз. /Артистки подхватывают/ Он выйдет из вагона и двинет вдоль перрона – на голове его роскошный котелок. В больших глазах зеленых на Восток горит одесский огонек».

                ОБЩАЯ ПЛЯСКА ОСУЖДЕННЫХ

    ЧАСОВОЙ стреляет вверх: Цыц, ёлы-тёлы! НЕ ПОЗВОЛИМ РУБИТЬ СКРЕПЫ НАШЕГО КУРЯТНИКА! Щас бойцовых петухов из спецназа вызову, они вас, кощунниц, навылет затрампуют.

      КОЩУННИЦЫ ЛОЖАТСЯ НА ПОЛ, ПРИНИМАЯ БЕССТЫДНЫЕ ПОЗЫ ДЛЯ ТРАМПОВАНИЯ. СВЕТ МЕДЛЕННО ГАСНЕТ. КОРДЕЛИЯ ПОД АККОМПАНЕМЕНТ СКРИПКИ ЗАПЕВАЕТ: «Не уходи, побудь со мною. Пылает страсть в моей груди. Восторг любви нас ждет с тобою... Не уходи, не уходи»!

      ВЫСТРЕЛ ЧАСОВОГО НА ВЫШКЕ,  ЛАЙ СОБАК, ТОПОТ САПОГ ПО ЖЕЛЕЗНЫМ СТУПЕНЯМ.

    КОЩУННИЦЫ хором: Русский с китайцем – братья навек!
   -  Доверяй, но проверяй.
   -  Крым наш! Крым наш!
   -  Запрягайтэ, хлопци, коней тай лягайтэ спочивать…
     ЧАСОВОЙ: Кончай кипеш на бану! Разбить понт! Замочить в сортире!

      КРИКИ ЗА СЦЕНОЙ, СТРЕЛЬБА

   ОХРАНА: Лицом к стене! Руки за спину! Мордой в пол! Лежать! Сидеть! Лежать! Ноги шире!

    АРТИСТКИ: Щас! Разбежались.

      «КАМЕРНАЯ» СЦЕНИЧЕСКАЯ ПЛОЩАДКА. ПЕРСОНАЖ В МАНТИИ СУДЬИ /ПРАВОСУДИЕ/ ИГРАЕТ НА СКРИПКЕ «Мурку».

     СУДЬЯ: Танцевали, веселились, подсчитали – прослезились. Дорого обходится государству тюремное содержание, исправление пережитков капитализма, перевоспитание по кодексу строителя, а теперь вот еще десять заповедей: не убий, не укради, не пожелай осла ближнего своего, не прелюбодействуй… Санкции, блин, достали! Хочешь – не хочешь, приходится ужиматься, сокращать контингент. С миллиона съехали на семьсот тысяч. Семьсот тысяч сидельцев! 434  зэка на сто тысяч населения. Лидерства по Европе не уступили. Хрен вам! Испания – 130 зэков, Франция – 101, Италия – 92, Германия – 76. Средняя цифра по Европе – 139. Мы впереди!

        ФЛЭШ-МОБ: ФСИНЫ  И  ЗЭКИ  В  ЕДИНОМ  ПОРЫВЕ МАРШИРУЮТ ПОД  ЛОЗУНГОМ «КТО НЕ С НАМИ – ТОТ У НАС»

     РЕГАНА: Семьсот тыщ ртов на казенных харчах. Завтрак, обед ужин. Компот! Отдай и не греши. На параше не газеткой подтираемся.
    ШУТ: Пройдет весна, настанет лето – спасибо Соросу за это!
   КОРДЕЛИЯ: А чё – слух идет, нам какие-то НКО трусы прислали кружевные, колготки в сеточку, прокладки с крылышками… Это тоже от Сороса?
   РЕГАНА: Если от Сороса, я отказываюсь от трусов. Лучше голая, блин, и босая буду ходить, чем весь этот фэшн - Сорос! Родина дороже кружевных трусов.


         НАДЗИРАТЕЛИ И ОСУЖДЕННЫЕ ЧЕРЕЗ  РЕШЕТКУ, ГЛАЗА В ГЛАЗА, ПОДТЯГИВАЮТСЯ НА ТУРНИКЕ,  ЗАДИРАЮТ НОГИ В ПОДЪЁМЕ ПЕРЕВОРОТОМ.  ЮБКИ НА ГОЛОВАХ, ЗАДНИЦЫ НАРУЖУ

   ФСИНА: Это вы-то патриоты?
   КУКАРЕКИНА: Мы – а кто же?
   ФСИНА: Щас на перекличку раком поставим! 105-я статья, 107-я «д»…162-я  - часть четвертая, 15 лет отдай и не греши, 126-я, похищение человека с применением оружия, 131-я, часть третья – до 20 лет ходка... Хороши патриоты!
    КУКАРЕКИНА: Да, 158-я, часть «д»! И что? Да, воруем! Не русские, что ли? Мы традиции государства поддерживаем. Скрепы. На воровстве Россия испокон веков стоит.
   ФСИНА: Так вас что – в президиум сажать? В красный угол, под иконы?
   КУКАРЕКИНА: Зачем в президиум? Это не по понятиям. По УК РФ. Обязательно надо на зону. А как же! Вор должен сидеть в тюрьме. Без посадки куражу нет, адреналину, удовольствия. Игра такая: я убегаю, ты догоняешь. И тебе, и мине ха-ра-шо. Мурашки по коже. Полстраны воров, полстраны охранников. Полицейские и воры.  Одна шайка-лейка. Комплексный обед, все при делах.
         СТРЕЛЬБА, ЗВУКИ ПОГОНИ, ЛАЙ СОБАК.  ХОРОВОД ОХРАННИЦ  И ОСУЖДЕННЫХ: «НАС НЕ ДОГОНИШЬ! НАС НЕ ДОГОНИШЬ»…

    КОРДЕЛИЯ: Нас не догонишь!
    ГЛОСТЕР: Нас не расколешь. Никакой мировой закулисой, никакой пятой колонной!
    СТРАДИВАРА: Государство нас поит, кормит, воспитывает. Скрипками балует. «На Тамары именины пироги испёкли фсины».
    КУКАРЕКИНА /надевает колпак Шута/: Короче, умом Россию не понять. Правильно я говорю, Гугля?
    БЭЛЛА: Правильно. И Федор Иванович Тютчев с тобой полностью согласен.
    КУКАРЕКИНА: Видать, не глупый мужик, твой Федя. Русский человек - он чем отличается от немецкого? У немецкого в голове ум, а у русского человека задумчивость. Игра ума. Он интерес любит больше, чем пользу. Вот я в нашей библиотеке один детектив читала – про то, как Герасим утопил Муму. Скучный такой писатель, нудный. /Передразнивает/ «Многоуважаемый шкаф»… Сестры у него – «В Москву, в Москву»! А на хрена – сами не знают. Забыла, как этого писателя зовут.
    БЭЛЛА: Это разные писатели. Про «Муму» - Тургенев Иван Сергеевич, а про шкаф Чехов Антон Павлович. Типа, русский Шекспир. Только у Шекспира больше трагедии, а у Чехова одни комедии.
    СТРАДИВАРА: Ни хрена себе, тёть Тамара аж две книжки прочитала. За тридцать четыре года.
    КУКАРЕКИНА: Четыре. Маяковский еще. Ну, этого на прошлой ходке. И Уголовный кодекс РФ. Мало, что ли?
   ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Бэлла, а ты сколько? Небось, всю библиотэку.
   БЭЛЛА: Полное собрание сочинений.
   КУКАРЕКИНА: И Сталина тоже?
   БЭЛЛА: И Сталина, и Ленина, и Льва Толстого, и Голсуорси – «Сагу о Форсайтах». И «Три товарища» Ремарка. Там одна мысль глубокая: «Переспать это еще не повод для знакомства».
   КУКАРЕКИНА: А Маяковского моего читала?
   БЭЛЛА: А как же! «Хорошо у нас в стране Советов. Можно жить, работать можно дружно. Жаль, поэтов вот хороших нету. Но поэтов, может, и не нужно».

      ОСУЖДНННЫЕ СОБИРАЮТ ХОРОВОД ВОКРУГ БЭЛЛА, ПОЮТ: ««Ха-ра-шо. Всё будет харашо. Всё будет харашо, я это знаю». 

    БЭЛЛА: Так что там про шкаф у Антона Павловича?
    КУКАРЕКИНА: Не про шкаф, а про шелешпёра. Мужики там гайки от рельсов на железной дороге откручивают. Без всякой пользы. Потому что польза в чем? Чтобы поезд под откос пустить. А мужикам это не надо. У них интерес. Они рыбу ловят, шелешпёра, и им грузило нужно для удочки. А для грузила гайка в самый раз. Мужики сядут спозаранку, моргалы уставят в поплавок, рыбы нет, а интерес есть. Вот и разница между Иваном и Фрицем. Фриц пошел в магазин, рыбу купил, пожарил и съел себе на гешефт.
    БЭЛЛА:  Это у Чехова так написано?
    КУКАРЕКИНА: Чехов твой грузилом мозг загружает. А я разгружаю. На то у меня собственное умозаключение.
    ГЛОСТЕР: Видать, не любит этот Чехов русского человека. Не патриот России.
    БЭЛЛА. У него причина есть. Он от Москвы до самого Сахалина проехал – по зонам, по тюрьмам, острогам. Повидал кандалы, цепи, рудники, каменоломни. А повидавши, открыл фундаментальный физический закон шелешпёра: наш человек, когда строит железную дорогу или, например, Саяно-Шушенскую ГЭС, он специально гайки не докручивает, чтобы легче было назад откручивать, когда пойдет на рыбалку шелешпёра ловить.
   КУКАРЕКИНА: /в колпаке шута становится в позу ПОЭТА, читает/:  «Всё мерзостно, что вижу я вокруг. Но как тебя покинуть, милый друг»?
   ШЕКСПИР: Это откуда текст? Еще одну книжку прочитала?
   КУКАРЕКИНА: Нет. Это мне в газету стишок такой принесла внештатная корреспондентка. Из шестого отряда. Офис - менеджером работала в ОАО.
   ШЕКСПИР: Сказала, что её стишок?

     КУКАРЕКИНА: Ничего не сказала. Я подумала: сама написала. Мне понравилось.
     ШЕКСПИР: «И  прямоту, что глупостью слывет, и глупость в маске мудреца, пророка».
     КУКАРЕКИНА: Откуда знаешь?
     ШЕКСПИР: «… и вдохновения зажатый рот, и праведность на службе у пророка». «Сонет  № 66». Сонет это такая форма стиха: четырнадцать строчек - не больше, не меньше. Три строфы по четыре строки и концовка - еще две строчки. «…И совершенству ложный приговор, и девственность, поруганную грубо, и неуместной почести позор, и мощь в плену у немощи беззубой… Всё мерзостно, что вижу я вокруг. Но как тебя покинуть, милый друг?»
    КОРДЕЛИЯ /запевает/: «Я поцелуями покрою уста и очи»…
    КУКАРЕКИНА: /перебивает певицу/:  Ну-ка, ну-ка  еще раз про девственность… Это про Елизавету вашу?
    ШЕКСПИР: Про нашу и про вашу.
    ФСИНА: Нет, это про румынскую модель Александру Кефрен. Она продала на аукционе свою невинность за два миллиона триста тысяч евро какому-то папику из Гонконга.
    ФСИНА:  Я в интернете читала. По примеру этой самой модели Кефрен школьница Ким из Германии выставила на аукцион свою невинность. Мол, готова продать первую брачную ночь за сто тысяч евро.
    РЕГАНА: Ну, загнула, блин.
   ОХРАННИЦА: За сто тысяч евро и я бы продала. Жаль, давно потеряла.
   КОРДЕЛИЯ: А чё за проблема у этой школьницы?
  ФСИНА: Пишет, что занимается фитнесом и любит апельсиновый сок. В анкете пишет:  "После того, как я прочитала о других девушках, которые продают свою девственность, я задала себе один вопрос. Должна ли я отдать свою невинность человеку, который впоследствии может быть разойдется со мной, или лучше взять много денег вместо этого?"
    ГРАФ КЕНТ: А на что евры хочет потратить?
   ФСИНА: Да ничего особенного. Хочет купить квартиру, машину и заплатить за учебу.
   БЭЛЛА: Оксюморон.
   КУКАРЕКИНА: Чего?
  БЭЛЛА:  Оксюморон. Абсурд, иначе говоря. В оксюмороне живем с ног до головы. Однако, графы, герцоги, принцессы, кончай греть булки! Вернемся к нашим баранам. «Король Лир», сцена бури. Монолог Лира со слов «Я, кажется, сойду сейчас с ума». Света, начинай.


      ГРОХОЧЕТ ПОД САПОГАМИ ТЮРЕМНОЕ  ЖЕЛЕЗО, ГРОМ И МОЛНИИ

   ЛИР:
Я, кажется, сойду сейчас с ума. -
Что, милый друг, с тобой? Озяб, бедняжка?
Озяб и я. - Где, братец, твой шалаш?
Алхимия нужды преображает
Навес из веток в золотой шатер.
Мой бедный шут, средь собственного горя
Мне так же краем сердца жаль тебя.

ШУТ (поет)
У кого ума крупица,
Тот снесет и дождь и град.
Он ненастья не боится,
Счастью и несчастью рад.

ЛИР.  Верно, дружок. - Ну, веди нас в свой шалаш.
БЭЛЛА:  Лир и Кент уходят.

ШУТ:
Когда попов пахать заставят,
Трактирщик пива не разбавит,
Портной концов не утаит,
Сожгут не ведьм, а волокит,
В судах наступит правосудье,
Долгов не будут делать люди,
Забудет клеветник обман
И не полезет вор в карман,
Закладчик бросит деньги в яму,
Развратник станет строить храмы, -
Тогда придет конец времен,
И пошатнется Альбион.
И сделается общей модой
Ходить ногами в эти годы.

              ГРОХОТ САПОГ ПО ЖЕЛЕЗУ

      Флэш-моб: охрана и артистки в театральных костюмах дурачатся, поют: «Харашо. Всё будет харашо. Всё будет харашо, я это знаю».

                КОНЕЦ  ПЕРВОЙ  СЦЕНЫ


                СЦЕНА ВТОРАЯ

     Кабинет начальника ИТК полковника Суровцева.

        В кабинете экраны камер слежения, по которым Суровцев видит всё происходящее на территории колонии, в частности, репетицию спектакля…

      Суровцев осматривает дамское белье: кружевные трусы, лифчики, чулки, колготки, прокладки. Прикидывает на себя, смотрит в зеркало. Напевает: «НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЮ. ЗДЕСЬ ТАК ОТРАДНО И СВЕТЛО».

     Входит Любовь Сотникова, старший лейтенант в парике Шекспира.

    СОТНИКОВА: Товарищ полковник, вызывали?
    СУРОВЦЕВ: Тут, Люба, презент из Голландии. Иностранные правозащитники о наших осужденных беспокоятся. Прислали триста двадцать семь килограммов нижнего белья и всякой вашей гигиенической хрени: кружевные трусы, лифчики, колготки, прокладки Libresse Natural Care. Вот – правда, классные? /Читает/. «Натуральная форма тиснения верхнего слоя, плотно прилегает сзади, защищает от протекания на сто процентов, с натуральными экстрактами ромашки и алоэ-вера». Мне на контроль принесли образцы. Можешь народным артисткам раздать. Но как-то устрой, чтоб без базара, без кипеша. Скажи, всем хватит. Все размеры есть. Туалетная бумага вот – мягкая, трехслойная. ZEVA какая-то.

     СУРОВЦЕВ: /смотрит картинки с видеокамер – потасовка артисток на репетиции, шутейная возня. Конфликты с охраной/.   Что за шум там у вас? Бабий бунт? Я уже хотел спецназ вызывать.
    СОТНИКОВА: Да это так. Рабочий момент. Нервность зашкаливает, гормоны. То там прорвет, то здесь.

   НА ВИДЕО ПОДТЯГИВАНИЕ ЖЕНЩИН  НА ТУРНИКЕ  ГЛАЗА В ГЛАЗА – СТОП-КАДР
      СОТНИКОВА: И с той стороны колючки женщины, и с этой. И каждая в отдельности. По статье разбойница, а в натуральную величину – слабый пол. То в крик, то в слезы. Как говорится, нам не жить друг без друга.

     НА ВИДЕО  СЦЕНА  СКАНДАЛА  С  УЧАСТИЕМ  СТРАДИВАРЫ

     СОТНИКОВА:  Во времена Шекспира по окончании спектакля хор исполнял джигу – танец с песнями. Ну, а мы вместо джиги замутили Верку Сердючку: чтоб не занудно было, чтоб актуально, поближе к сегодняшнему дню. Ну, а в хоре без фальшивой ноты никак. Страдивара со своим абсолютным слухом взбрыкнула. Ей, видите ли, фальшь в ухо стреляет. Иной раз так взвоет...

      СУРОВЦЕВ ГРИМАСНИЧАЕТ  В  ПАРИКЕ ПЕРЕД ОКОННОЙ РЕШЕТКОЙ. Поёт: «Мы раздуем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землей».

     СУРОВЦЕВ: Это мы погорячились тогда – с церквями. Да и с тюрьмами. Ничего, жизнь поправляет. Придет праздник и на нашу с тобой, Люба, улицу. /Показывает бумаги/. Открываются грандиозные планы. Правительство утвердило концепцию – концепцию! – федеральной! целевой!  программы «Развитие уголовно-исполнительной системы на 2017 – 2025 годы». Будем бороться с перенаселенностью на зоне. Грандиозные планы открываются! Одиннадцать новых изоляторов Россия построит, четырнадцать режимных корпусов СИЗО и сорок пять! общежитий в исправительных колониях. Во размах!
     СОТНИКОВА: Товарищ полковник, не знаю, как сказать…
     СУРОВЦЕВ: Говори прямо.
     СОТНИКОВА: Если прямо, завидуют наши женщины.
     СУРОВЦЕВ: Какие женщины? Осужденные?
     СОТНИКОВА: Сотрудницы наши. Которые с этой стороны колючки.
     СУРОВЦЕВ: Кому завидуют?
     СОТНИКОВА: Тем, которые с той стороны. Осужденным. У них, говорят,  все условия: международная общественность, правозащитники, гранты, развлечения, кружки по интересам, макраме, конкурсы всякие - «Мисс  колония», театр, презервативы с пупырышками. Убийцы, разбойницы, ворюги, наркоманки мягкой «Зевой» подтираются. А нашим женщинам - одна служебная лямка и никаких презервативов. ЖКХ без горячей воды, подтираются газетой. Волей – неволей озлобляются. Половина, сами знаете, безмужние. Даже не целованные есть. А с кем целоваться в нашем Махово? Лес. Обратная сторона луны. У осужденных срок, даже если большой, - он кончается. А у нас - до пенсии. У кого дети - куда им? Опять же сюда. Другого выхода нет.
    СУРОВЦЕВ: Ой, щас заплачу. Скованные одной цепью. За это государство нам и вам, в частности, сокращает возраст выхода на пенсию. Надбавки, доплаты разные. Форма казенная. Опять же власть над другими бабами. Это ж  какая сладость! Можно характер показать. У тебя у самой как с характером?  Небось, спишь и видишь, как из Махова ноги сделать. В Москву! В Москву! Какие планы? Расчехляйся.
    СОТНИКОВА: Я в аспирантуру хочу. У меня тема: особенности психической деятельности различных субъектов правоотношений, их психических состояний в различных ситуациях правоприменения и правоохранения.
    СУРОВЦЕВ: Круто! А смысл?
    СОТНИКОВА: Выработать рекомендации по усовершенствованию правового регулирования жизни общества.
    СУРОВЦЕВ:  А можешь перевести на человеческий язык? Заземлить можешь?
    СОТНИКОВА: Конкретно - преступления на почве повседневности существования. Убийственная серость жизни.
    СУРОВЦЕВ: Как это? По ведомственной статистике, на первом месте убийственная ревность. За последний год убийства на почве ревности, любовных страстей увеличились на 19  процентов! Рабыни любви косяком идут. Ревность, измены, отчаяние, разборки из-за мужика. А повседневная серость существования это какой-то новый мотив, извращение. Праздник это твое личное дело. Дело твоего собственного творчества, инициативы. Сама наполняй, сама!
    СОТНИКОВА: Извините, товарищ полковник, это банальная логика. Обычная мужская. А у женщины женская логика! Она выше разума. Или где-то сбоку. Женщина кокетничает даже с телеграфным столбом. У неё воображение. У неё вокруг столба конфетно-букетные мечтания.
   СУРОВЦЕВ: Ну, да – «и даже пень в апрельский день»… Остолбенеть!
   СОТНИКОВА:  Шест он не просто шест. Шест предмет образный, метафора. Кому шест, а кому, извиняюсь,  фаллос Бога плодородия Приапа в боевой готовности. Игры женского разума.   

        Суровцев пристраивает к своей голове парик, смотрится в окно  в клеточку, ПОЕТ: «Не уходи, побудь со мною. Пылает страсть в моей груди. Восторг любви нас ждет с тобою. Не уходи, не уходи».

    СУРОВЦЕВ: Ты права, Люба. Будем преодолевать серость жизни, будем сидеть играючи. Я вот в слова поигрываю. В свободное от службы время, Люба, утомляю себя письменами. Вникаешь в образ? Утомляю себя письменами. Вот стишок сочинил: «Мой род  занятий прост, мой род занятий весел. Валянье дурака, швырянье слов на ветер. В искусстве бить баклуши куда как знаменит. Тебя в пол уха слушать и делать умный вид». Так сказать, погиб поэт, невольник чести…

    Суровцев надувает щеки перед зеркалом – делает умный вид

    СОТНИКОВА:  Товарищ полковник, наши женщины, сотрудницы, тоже хотят праздника. "Мисс УИН» типа. Уже и гимн пишут. Музыка есть, слова просили согласовать.
     СУРОВЦЕВ: Озвучивай.
     СОТНИКОВА: Ну, это не окончательно. Еще думают. В общем так:
     Судьба моя и служба в Махово
     Зачухала, затрахала.
     По всем статьям мы от и до
     Осуждены. И без УДО.
     На зоне куковать пожизненно,
     Безвыходно, безвыездно.
     Пошлем судьбу на букву «п»,
     Иль на три буквы - «КПП».

     СУРОВЦЕВ: Нормально. КПП это вы лихо. Три буквы, три буквы. Против праздника возражений нет. А вот презервативы это по линии  международной общественности. Бельгия, Нидерланды. Они гранты дают. Чтоб ассортимент был на вкус разнообразный, экологически чистый материал, усовершенствованная конструкция для усиления оргазма, яркости секса… Но это для осужденных. Адресно, под роспись. Сотрудникам - за свой счет. С мужиками что делать? На раз, на праздник можно ОМОН пригласить. А на  длительный срок - ума не приложу. С мужиками вообще катастрофа. Можно сказать, всемирная. На уровне хромосомы. Одна надежда на гастарбайтеров. На азиатскую орду. Как ты, Сотникова, к киргизам относишься?
    СОТНИКОВА: Не очень. Ну, если Чингиз Айтматов. У осужденных  пользуется популярностью. Особенно роман «Тавро Кассандры». До дыр зачитали. Там про эксперименты с яйцеклеткой. Вроде, выводят новый тип патриота. Овночел называется. С виду человек, а мозги бараньи. Управляемый, послушный, стадный. Слухи пошли, что втихаря и нашу ИТК подключают к эксперименту. Контингент бунтовать собрался. Мол, на оплодотворение согласны. Но не  искусственным, без оргазма, а естественным путем. С помощью мужика.
    СУРОВЦЕВ: Вот жертвы деепричастия! Ну да, было дело. Но давно и под грифом «совершенно секретно». Ветераны НКВД, кто уцелел, кому щас под девяносто, шепотом рассказывают, будто в какой-то высокогорной Нарынской области, в Киргизии, проводили эксперимент.

         СЦЕНА МЕНЯЕТСЯ. ЖЕНЩИНЫ В БЕЛЫХ СОРОЧКАХ  НА КАРАЧКАХ ПОЛЗУТ ШИРОКИМ КРУГОМ, СКРЫВАЯСЬ ЗА ОДНОЙ КУЛИСОЙ И ВЫПОЛЗАЯ ИЗ ДРУГОЙ. В ЦЕНТРЕ ВОЕННЫЙ В ФОРМЕ  НКВД  РУЧНЫМ АВТОМОБИЛЬНЫМ  НАСОСОМ, ПЫХТЯ, УТИРАЯ  ПОТ СО ЛБА, НАКАЧИВАЕТ РЕЗИНОВУЮ ЖЕНЩИНУ. СБОКУ НА ЛАВКЕ СИДИТ ВЗВОД СОЛДАТ В ТОЙ ЖЕ ФОРМЕ  НКВД  И ПУСКАЕТ  ЧЕРЕЗ  ТРУБОЧКИ  МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ. ПУЗЫРИ ПОДНИМАЮТСЯ К ПОТОЛКУ И СВИСАЮТ  В ФОРМЕ ОВЕЦ. ЗВУК БЛЕЯНИЯ ПЕРЕМЕЖАЕТСЯ ХОРОМ НЕВОЛЬНИЦ ИЗ ОПЕРЫ «КНЯЗЬ ИГОРЬ» /«УЛЕТАЙ НА КРЫЛЬЯХ ВЕТРА»/.   

    СУРОВЦЕВ ПРОДОЛЖАЕТ МОНОЛОГ С «КАМЕРНОЙ»  ПЛОЩАДКИ.

     СУРОВЦЕВ:  1941 год показал, что еще не всех приспешников английского шпиона Тухачевского расстреляли, что предателей, шпионов еще полным полно, они  бегут с фронта, целыми полками, дивизиями сдаются в плен, переходят на службу к фашистам. Надо было принимать срочные контрмеры по выведению мужчин и женщин особой породы для отрядов смертников, «живых бомб» не хуже «тамбовских волков», диверсантов для  спецопераций за рубежом, отрядов новых манкуртов - Иванов, не помнящих родства, без страха, сочувствия, жалости, чести,  стыда, совести и прочих человеческих недостатков. Операцию засекретили под кодовым названием «архаровцы».  На решение задачи по приказу товарища Берии из северных лагерей
передислоцировали недобитых генетиков во главе  с академиком Вавилонтьевым. В наглухо замурованных лабораториях методом генной инженерии конструировали овночелов, используя  сперму курдючных баранов, адаптированных к холоду, кислородному голоданию, жесткому ультрафиолетовому облучению. Сперму доставляли из академической лаборатории профессора Лущихина,  который выводил тонкорунную породу овец методом искусственного осеменения местных грубошерстных маток семенем элитных английских линкольнов и прекосов. Для опытов академику Вавилонтьеву присылали осужденных женщин из разных климатических зон,  разнообразного генотипа и в неограниченном  количестве. Лучшим расходным материалом оказались как раз нарынские киргизухи - выносливые, плодовитые, привыкшие рожать по 12 - 15 детей.  Экономически выгодные, еще и молчаливые. Особо ценились глухонемые с рождения. Может, и хотят выдать военную тайну, да не могут. Но я думаю, всё это глупости, писательские фантазии. Ты объясни контингенту.

     НА «КАМЕРНОЙ» ПЛОЩАДКЕ ВОЗНИКАЕТ НАПОМИНАНИЕ СЦЕНЫ С НАДУВАЕНИЕМ РЕЗИНОВОЙ ЖЕНЩИНЫ СОЛДАТАМИ С ШАРИКАМИ И ЖЕНЩИНАМИ, ПОЛЗАЮЩИМИ  ПО  КРУГУ НА КОЛЕНЯХ

     СОТНИКОВА: Объясняем: фэнтези. Бред сивой кобылы.
     СУРОВЦЕВ: Хотя… Как говорится, нет дыма без огня. Не стал бы такой большой человек, как Чингиз Айтматов, поднимать шум на весь мир с преступными икс-родами, женскими инкубаторами. Дошел до самого Папы Римского. Проболтаться могла охрана, вертухаи. Но они слышали только звон: какие-то архаровцы. У нас в Севураллаге служил один вертухай из тех мест. Ветеран НКВД. Прикольная фамилия – Бардадым. Рассказывал нам, салагам, как экспериментировали на той зоне: в бараний рог скручивали женщин - вперед, назад,  влево, вправо, на мостик ставили, на шпагат. Как говорится, прогибали под изменчивый мир. Играли «в бутылочку».

     СВЕТ ГАСНЕТ И В ТЕМНОТЕ  КРЕЩЕНДО, ДО БОЛИ В УШАХ,  НАРАСТАЕТ  БАРАНЬЕ  БЛЕЯНИЕ. ВКЛЮЧАЕТСЯ  СВЕТ И СУРОВЦЕВ УЖЕ НА ОСНОВНОЙ ПЛОЩАДКЕ  НАДЕВАЕТ  ПОХОЖИЙ  НА ОВЕЧЬЕ РУНО ПАРИК ШЕКСПИРА, СМОТРИТСЯ  В ЗЕРКАЛО, КОРЧИТ РОЖИ, БЛЕЕТ БАРАНОМ

     СУРОВЦЕВ:  Вот смотришь на народ и думаешь: может, правда был там какой-то эксперимент. Не только же игры вохры в бутылочку. Сколько экспериментов над народом ставили! Я имею в виду историческую ретроспективу. По Карамзину. Тохтомыш с Мамаем, Грозный Иоанн, Петр Великий. Потом по краткому курсу истории ВКП /б/: Владимир Ильич, Иосиф Виссарионович, Лаврентий Павлович. Скорее всего, он и руководил тем нарынским экспериментом. Сперва получили опытные экземпляры овночелов. Потом  размножение развернулось естественным ходом, вошло в массовое производство. Результат сама видишь: население блеет. И первой заблеяла образованщина, прослойка между рабочим классом и колхозным крестьянством, а потом и все вместе заблеяли, сбились в новую историческую общность. Теперь без малого миллион этой общности наши клиенты.

      СУРОВЦЕВ В БАРАНОПОДОБНОМ  ПАРИКЕ  БЛЕЕТ  ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ.  ПОДРАЖАЕТ КРИКУ ОСЛА, РЖЕТ ЛОШАДЬЮ, КРИЧИТ ПЕТУХОМ

    СУРОВЦЕВ: Глупости, глупости, глупости… Богу – Богово, Кесарю – кесарево, а писателям фантастам Кесарево сечение. Как считаешь?
    СОТНИКОВА: Кесарь! Ни дать, ни взять.   
Король, и до конца ногтей - король!
Взгляну в упор, и подданный трепещет.
Дарую жизнь тебе. - Что ты свершил?
Прелюбодейство? Это не проступок,
За это не казнят. Ты не умрешь.

    СУРОВЦЕВ: Шекспир! Вижу, вижу: вошла в роль,  товарищ старший лейтенант.
    СОТНИКОВА:  Готовлюсь, товарищ полковник. В институте столько не прочитала, сколько сейчас. Мы с Бэллой самого Шекспира ввели в спектакль для связи времен. Ну, и на всякий случай. Чтоб артисткам нашим понятней было, что к чему. В исторический контекст погружаем.
    СУРОВЦЕВ:  Честно говоря, у меня в голове еще одна глупость вертится. Может, удастся вернуть дело Шерельмойзен на пересмотр. Да, если формально,  - 107-я, с особой жестокостью. Но, чувствую, были там смягчающие обстоятельства. Адвокат халтурно сработал, подыграл прокурору. Если изменить статью, можно подумать и про УДО.
    СОТНИКОВА: Только не это. Только не УДО. Осужденные то ли в шутку, то ли всерьез говорят, чтобы не отпускали досрочно. Шерельмойзен им вроде энциклопедии. По всем вопросам. Ей погоняло дали: СИДЯЧАЯ ГУГЛЯ. Из-за неё к евреям стали лучше относиться. Уговаривают креститься в православную веру.
     СУРОВЦЕВ:  А что? Это мысль. Насчет крещения я с владыкой Нектарием поговорю. Под мою ответственность. В конце концов, есть прецеденты. Феврония, например, у меня на малой родине. Она ведь колдунья была, язычница. А потом крестилась в православие, святой объявили. Чем еврейка хуже языческой колдуньи? А с Февронией чудо на чуде. Верность до гроба. Там же, в одном гробу, и на тот свет отправилась с мужем. Не чудеса ли?
     СОТНИКОВА: Верующие говорят – чудеса, атеисты говорят – глупости. А я считаю: глупости это первое, что делает человека человеком. Без глупостей нет человека. Или клиника, диагноз: неизлечимо умный.

         Суровцев достает с полки том Карамзина, листает, показывает Сотниковой

     СУРОВЦЕВ: Вот, Люба: тут тебе и Айтматов, тут тебе и Шекспир. Небось, не читала. Карамзин, «История государства российского». Тут много чего про диагноз, про нашу службу и про наш контингент. Истоки, первопричины, анамнез нашего русского национального характера. Татары, монголы, киргизы, орда. Вот  они, виноватые. Вот откуда ноги растут. /Читает/. «Забыв гордость  народную, мы выучились хитростям рабства, заменяющим силу в слабых». Гениально  сказано: «хитрость раба, сила слабых! «Обманывая  татар, еще больше обманывали друг друга; откупаясь деньгами от насилия  варваров, стали корыстолюбивее и бесчувственнее к обидам, к стыду, подверженные  наглостям иноплеменных тиранов… Сила казалась правом; кто мог, грабил: не только чужие, но и свои; не было безопасности ни в пути, ни  дома; воровство сделалось общею язвою собственности».
   СОТНИКОВА: А до того, до нашествия Орды ангелы были?
   СУРОВЦЕВ: Ты не дерзи. Ты вникай. «Общая язва собственности». Вот корневая гниль. Линия воровства продолжается линией коррупции, собственности на миллиарды, жадность не знает никаких преград. Мошенничество, грабеж, заказные убийства. Эх! Ну, ничего, Люба, найдем управу.

    СОТНИКОВА: Найдем, конечно. Наши женщины даже стих сочинили: «От южных морей до полярного края раскинулись зоны в лесах и полях. Одна ты на свете! Одна ты такая — Хранимая Богом родная земля»!
    СУРОВЦЕВ: В общем и целом наверху наши глупости поддержали. Театр как метод психологической релаксации, душевной терапии – это круто! Будем лечить театром, очищать контингент катарсисом. В тренд попали: гуманизация пенитенциарной системы, международный резонанс. Ты у нас, Люба, козырная карта. Как считаешь, с пьесой угадали?            
    СОТНИКОВА: Похоже, угадали. Семейная драма, многим близкая по сюжету. Вздорный отец, сволочные дети, дележка наследства, зависть, склоки, поножовщина, крыша едет… Короче, достаёт до нутра. Опять же игра, можно отключиться от тюремной чернухи, поржать или наоборот - воспарить мыслью, опять же от серости жизни отключиться. А талантов пруд пруди. На кастинг рвались, как на укол дури.  Жалуются, мало времени на репетиции. Просят добавить.
    СУРОВЦЕВ:  Прокурор добавит. И так режим нарушаю. Длительные свидания своей волей на два дня увеличил. Для секс-разгрузки. А правда, что Шекспиром на самом деле была королева Елизавета под псевдонимом Шекспир?
    СОТНИКОВА: Это легенда. Доказательств нет. Елизавета умерла в 1603 году, а пьесы от Шекспира продолжали выходить еще девять лет. Замутить сюжет для умелого драматурга ничего не стоило - вокруг было столько интриг, заговоров, подлинных драм, кровавых разборок. И больше всего сплетен крутилось вокруг личности королевы. То говорили, что она на самом деле мужчина, рылись в постельном белье, искали следы менструации. И находили. К тому же у неё был любовник Роберт Дадли. Да и врачи полностью осматривали её на предмет брака и будущего материнства. Нормальная женщина для деторождения. Платья носила с глубокими декольте, не прятала грудь. Говорили, что лысая, поэтому всегда была в париках. Однако многие видели её седые волосы.

     СУРОВЦЕВ НАДЕВАЕТ ЖЕНСКОЕ БЕЛЬЕ ПОВЕРХ ФОРМЫ

     СУРОВЦЕВ: Здравствуйте, я ваша тетя. Привет от артиста Калягина и артиста Табакова.
     СОТНИКОВА: Прибавьте Авдотью Никитичну и Веронику Маврикиевну, новых русских бабок, Юрия Стоянова и Илью Олейникова из «Городка».
     СУРОВЦЕВ: Вот скажи мне, товарищ Шекспир, почему мужики любят наряжаться в бабское. Каблуки, чулки, юбки, бусы, побрякушки…Расфуфырятся и кайфуют. Это что – гормоны играют? Хромосомы выкаблучиваются?
      СОТНИКОВА: Про гормоны и хромосомы, товарищ полковник, не скажу, при королеве Елизавете про них еще не знали. А в природе человеческой разбирались не хуже нынешних профессоров. Человек существо игривое. С колыбели у него игрушки, погремушки, куклы, войнушки. На Руси всегда были ряженые, скоморохи, шуты гороховые, клоуны, масленица, колядки… Капустники всякие. Опять же КВН. Или вот американский Хэллоуин. Тыквенные головы. Или Бразильский карнавал…
     СУРОВЦЕВ: Я на северах служил - Якутия, Колыма. Там шаманы с духами предков тусуются, в бубны бьют. Страх божий! В отпуск ездил на юга – в Израиль. Попал на иудейский Пурим – весь Иерусалим на ушах, на ходулях, в масках, с раскрашенными лицами…  /Пляшет под «Семь сорок»/ Никогда бы не подумал, что евреи могут так лихо валять дурака.
    СОТНИКОВА: Между прочим, в шекспировском театре актерами были только мужчины. Такая была дискриминация, как сказали бы сегодня, сексизм. Мужчинам приходилось играть женщин. И кстати, вакханалией шутов, клоунов начинались и заканчивались спектакли.
    СУРОВЦЕВ: Щас надо с твоим театром такую вакханалию загрузить - на всю нашу ФСИНу, чтобы и нам отщипнуть от этой программы. Новую общагу, медпункт, гостиницу для длительных свиданий - с люксами, с постельным бельём. Чтоб всё включено. Из сэкономленных материалов часовню на зоне отгрохаем. От тебя, Люба, щас много зависит. От вас с режиссером, с Шерельмойзен этой. Как она? Молчит? Пишет?
    СОТНИКОВА: Пишет, товарищ полковник. Так пишет – Шекспиру не снилось. Я сама читаю – в голос реву. И честно сказать, боюсь вам показывать. Она же доверилась мне. Поверила, что никому, никогда… Я обещала. Тут не ошиблись мы, правильно, что на письме. Вслух, глаза в глаза такого не скажешь. А в письме – я даже не думала, что так можно – всё нутро выворачивает. Не дай бог, почует утечку, что предала, тайну исповеди нарушила, - или меня грохнет, или себя. Испортим статистику. Сами знаете, Россию на всех европейских углах полощут: мы первые по смертности и самоубийствам осужденных.
     СУРОВЦЕВ: Да знаю, Люба, знаю. Бывших убийц не бывает. Которые по пункту «д» - от них всего можно ожидать. Они за край заглянули. У них страха нет. Рецидив практически неизбежен. Убийца - как волк, почуявший вкус крови. Это так просто - убить человека! С особой жестокостью или без особой - это уж как пойдет. Головой рискуем, Люба. Ты с неё глаз не спускай.
     СОТНИКОВА: Я ей слово дала: никому ни за что. Могила.
     СУРОВЦЕВ: Могила, могила. Нас с этой аферой в одном гробе похоронят. Будем с тобой, как Петр и Феврония. Ответ в первую очередь на мне. Короче, Люба, читай.
     СОТНИКОВА /достает  тетрадку, читает/:
     Я боролась с собой, Люба, со своей манией. Прикладывала усилия. Но тут случилось предвиденное. Подхватила я, Люба. Не убереглась. И не береглась, я ж говорила. Безоглядная дура была, без посредников этих резиновых. Меня подташнивать начало. К акушерке сходила: сомнений нет. Уже формируется, уже человечек. Что делать? Про ребеночка ему не говорю. Это моё личное дело. Он женатый человек, политолог, в церковь ходит, со свечкой стоит. Я понимаю. А даже если бы неженатый и не подсвечник, а просто Александр Петрович Семаго, мужчина сорока семи лет в золотых очках, который называет свой член властной вертикалью и гордится, что он восемнадцать сантиметров.

              Суровцев с грохотом достает из сейфа бутылку  с надписью «Король Литр», наливает в стакан, пьет. Чтение продолжает сама Бэлла – с «КАМЕРНОЙ» сценической площадки в декорациях ночного барака

         ШЕРЕЛЬМОЙЗЕН: Да пошел он в жопу со своей властной вертикалью! Извини, Люба, не сдержалась. Не его это собачье дело. Только моё. И я его гнусно решила. Я аборт сделала. Неудачно, конечно. У подпольной старухи. Выжить выжила, а родить уже не смогу. Ну, что на бабку грешить - сама во всем виновата.

   СУРОВЦЕВ: Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж.

   ШЕРЕЛЬМОЙЗЕН /В НОЧНОМ БАРАКЕ/:

     -  Признаёшь?  -  Признаю. 
    Потом на суде прокурор разошелся: мол, на действующую власть руку подняла. На вертикаль. Политику шьёт. Диссиденты в Екатеринбурге обрадовались: наша, мол. Спекулянты! Но мне всё равно: не вижу, не  слышу. Адвокат переводит стрелки на 105-ю, «в состоянии аффекта», там до трех лет. А мне не надо. Мне всё одно, хоть пожизненно. Пожизненно даже лучше. Я уже кончилась, в ноль ушла. И ты знаешь, Люба, мне здесь полегчало на зоне. Сама себе удивляюсь. Смотрю вокруг – жизнь идет, люди, хоть исковеркованные, – а какие же еще? – а чуть отскреби сверху, броню эту с феней, несчастные ранимые бабы, без кожи.
     Короче, если по-человечески ведешь себя, не крысятничаешь, не надуваешь щеки, не корчишь из себя Екатерину Андрееву, - не обидят. Держишь себя на средней дистанции, без амикошонства. На зоне 107 «д» вроде как знак качества. Вор - герой драмы, комедии, фарса. Убийца - герой трагедии, человек, заглянувший в бездну, стоявший на краю, уже ничего не боится, самое страшное позади. На пределе чувств, страстей. Может и повторить. На автопилоте. Всё равно уже. Перед Богом не отмоешься. Убийцу, если он не профессиональный киллер, арифметикой не просчитать. Он как Россия. Голосует сердцем. Весь на тайных струнах, против логики. Грохнет чем ни попадя, в сердцах, в отчаянии. Игра без правил. Я сразу решила: роль Лира отдам убийце. Лучше – по моей статье, по 107-й «д». На первой читке смотрю – Светка из третьего отряда напряглась вся. Медленно читаю: «Он теплый. Он дымится. Он из сердца». Вижу - достала. «Света, - говорю, - Светлячок,  тебе главная должность. Король Лир». Она в слезы. Потом навела справки - точно. Моя статья. Причинение смерти с особой жестокостью. Убийца убийцу чует издалека. Правильный твой психологический расчет, Люба. Я с этим минетом еще не разобралась, ком в горле стоит».

           СУРОВЦЕВ: Минет за триста монет. У меня у самого ком. А с креативом спецназу надо помочь. Если чё, Шерельмойзен привлекайте. Загружай ей интеллект, Люба. Правильный тренд. Вижу - действует. Даже на меня.

           Суровцев  берет ручку, глаза  в потолок. Потолок чего-то  подсказывает,  на  листке  Сотниковой появились надпись и  подпись.   

     СУРОВЦЕВ: /отдает написанное/ Дальше  сами добавите.   ПОЁТ: «Я для всех накрыла стол: Есть и перчик и рассол! Будем мы сейчас гулять, Наливать и выпивать!!! Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю до субботы точно! Хорошо! Всё будет хорошо!»

         Сотникова разворачивает листок. Читает вслух:

«Спецназ  пошлем  на  стрельбище «Динамо». Или к пиндосам на Гуантанамо. Луна  и звезды, и ГЛОНАСC  -  тот, кто не с нами, тот у нас».

    СОТНИКОВА: Товарищ полковник, спасибо. Не зря в потолок смотрели. Он у вас талантливый.

      СУРОВЦЕВ открывает сейф, достает трехлитровую банку самогона с надписью «Король Литр» и банку с солеными огурцами. Режет на газете сало.

    СУРОВЦЕВ: Ты сама-то городская или деревенская?
    СОТНИКОВА: Деревенская. Уральская. Камышловский район.            
    СУРОВЦЕВ: Самогон из чего варят? Из буряка? Хотя у вас там буряк не выращивают.
    СОТНИКОВА: Наши на картошке живут.
    СУРОВЦЕВ: Мне братишка прислал из Мурома? Под Муромом село Карачарово – там Илья Муромец родился. Карачарово огурцом знаменито и самогоном. Брат прислал канистру. И рецепты. Во флягу наливает 20  литров воды, растворяет в ней кило дрожжей, шесть кило сахара и добавляет литр молока. Есть второй  вариант: добавляет прокисшего варенья или компота. Всю эту смесь закрывает крышкой и оставляет бродить в теплом месте на шесть дней. И готово к употреблению. Под нашей этикеткой. Во! «Король Литр». 70 градусов. Покруче шотландского вискаря.

     Разливает по стаканам, достает огурцы

      - Ну, Люба, за вас, за баб-с! Ты, Люба, закусывай. Бери  огурчик. Он малосольный. Огурец обязан быть малосольным! Прямо на грядке. У нас в Карачарове так считают: если не малосольный, значит не огурец. Только на семена.
    СОТНИКОВА: Мы в Камышлове как делаем? Берем деревянную кадку, наливаем два ведра горячей воды, высыпаем туда  восемь кило зерна. Образуется тесто. Наливаем еще два ведра горячей воды, а через  полчаса доливаем холодной воды.  Кидаем дрожжи, закрываем ватной фуфайкой на трое суток.  Трое! Не шестеро суток. Перебродившую массу перегоняем через аппарат. Всё. 
     СУРОВЦЕВ:  Нет, Вильям Иваныч. Важно, чтоб и количество было, и  качество. В Карачарове ставят флягу с сырьём на сильный огонь и через 30 минут из выходного отверстия первые капли  спирта. Тут надо ловить момент. После первой же капли убавляем  огонь до среднего. Из фляги 25 литров получается шесть литров самогона. Это первач. Семьдесят  градусов. Можно гнать и дальше. Семь-восемь литров. Но это уже  второй  сорт. Каяж называется. 35 градусов. В этом бизнесе что главное? Честность и порядочность! Чтоб грамм в грамм, минута в минуту. Без приписок, без очковтирательства. А народ без этого уже никак. Татаро-монгольское иго никак не может из нутра выблевать. В каждом русском сидит по киргизу. А киргиз лопатой испокон веков не махал. Он всадник, не тракторист. Потому кадровый голод в русской деревне, зарастает бурьяном русское поле. /Подходит к сейфу, вынимает папки с делами/.  Люба, ты как штатный психолог ИТК, ну, и вообще как правильный человек, что скажешь? Есть у нас порядочные женщины?
   СОТНИКОВА: Товарищ полковник, что вы имеете в виду? Контингент или сотрудников?
   СУРОВЦЕВ: Ну, вообще. Понимаешь, Люба тут у меня делов куча, списки, списки… На поощрения, на УДО, на ШИЗО, на повышение по службе… Я письмо получил от брата из Мурома. Ты знаешь, он там настоятелем в церкви служит, по соседству с женским монастырем Петра и Февронии. И колхоз там же. А когда перестройка по колхозам ударила, председатели с бухгалтерами стали имущество дербанить, колхозники к брату обратились: бери колхоз под свою руку. Дошли до благочинного, благочинный благословил. У них в РПЦ уже был такой опыт, в Белгородской области. Ну, и стал он дела принимать, материальную часть, личный состав. Спрашивает председателя: есть в колхозе порядочные люди? Тот списки поднял: передовики производства, орденоносцы есть, члены КПСС есть, комсомольцы… А порядочных, говорит, нету. Давай спросим профсоюзного босса. Позвали – тот свои списки смотрит: кому путевки обещали, кому пособие, на премии, на Доску почета… А порядочных нету. Позвали комсомольца – та же история. Хоть ты тресни, - нету в колхозе порядочных людей. Ну, брат и просит - от себя и от матушки игуменьи: может, у тебя на зоне есть порядочные. Так ты мне, пришли, как откинутся – по УДО или по окончании. Я, говорит, за бешенные деньги закупил семя израильского быка, пошли коровы ихней еврейской породы, молока дают в три раза больше наших костромских. В три! – представляешь. На тех же кормах! Но порядочных рук требуют. От доярки, от скотника, тракториста. А их нету.  Нету, Люба, на весь колхоз порядочного человека! Всё пьянь, через пень колоду, руки из жопы растут. Опять же национальный вопрос. Они, коровы израильские, доятся под еврейскую музыку. Особо отзывчивые на эту, на Хаву Нагилу. А наш великодержавный алканавт брезгует, видите ли. Так брезгует, аж самогон в рот не идет. /Подходит к панели с видеокамерами/. У меня, Люба, сто тридцать видеокамер, перед каждой дверью и во всех помещениях, еще две купольные, вращаются без перерыва, проецируют на мониторы вид на колонию сверху. Всё, Люба, в режиме on-line. Вроде всё насквозь видно и даже глубже. А порядочные не просматриваются. На тебя, Люба, вся надежда, на твой глаз.
    СОТНИКОВА: Товарищ полковник, сроду по этой статье, по «порядочности», списков не делали. Ни в каких служебных инструкциях про порядочность ни слова.
    СУРОВЦЕВ: Вот то-то и оно. А порядочность и есть главное качество.
    СОТНИКОВА:  Товарищ полковник, я про личный состав не могу ничего сказать. Я контингентом занимаюсь.
    СУРОВЦЕВ: Ну и… В контингенте кто? Навскидку.
    СОТНИТКОВА: Если навскидку, Шерельмойзен. 107-я «д». Вообще, по этой статье надо искать, по 107-й. Там мотивы, сами знаете. Защита чести и достоинства. Или берут вину на себя за другого, непорядочного.
    СУРОВЦЕВ: Может, ты и права, Люба. Если по Карамзину, откуда в русском человеке порядочность заведется? Опять же, честь и достоинство. Это у декабристов было, у бомбистов-народников. Неужели только одна порядочная женщина?
    СОТНИКОВА: Ну, может еще Страдивара.
    СУРОВЦЕВ: Не густо, Люба. Скрипачи, режиссеры… А кто коров доить будет? Землю пахать, вилами махать… Что брату сказать, не знаю. Он в Бога верит. Где, говорит, порядочных искать, как не в твоем контингенте, среди убийц, мошенников, воров по понятиям. Ну, настоящий вор на работу не пойдет. Ему западло. Хотя вот Тамара Петровна. У неё кризис какой-то. И мамка была дояркой.

                Полковник собирает скрепкой  тетрадные листки, с  лязгом  открывает служебный сейф в углу кабинета, кладет письмо Шерельмойзен  в дальнюю папку

     СУРОВЦЕВ: Ты, Люба, с графом Глостером разберись: её Колян маляву написал с воли, просит обряд венчания совершить. Прямо на зоне.

      Звонок по внутренней громкой связи: «Товарищ полковник, к вам монах из епархии – насчет крещения»

      СУРОВЦЕВ: На ловца и зверь бежит. Пропускайте. Ты, Люба, пока не уходи. У нас второй акт гуманизации наступает. Православная церковь нам с тобой в помощь. Может, и Господь на этот раз с церковью заодно.


                СЦЕНА ТРЕТЬЯ

    В темноте раздается нечеловеческий, страшный вой. Затем еще один. Темнота рассеивается. На сцене в тюремной комнате с решетками на стенах и крестами на иконах двое – монах Сергий и Бэлла. Сергий, задрав голову в потолок, истошным голосом воет.

      СЕРГИЙ:  Шалом!
      БЭЛЛА:  Шалом.

       Сергий с клубком шерсти – вяжет спицами детский носок. Диалог Сергия с  Бэллой:

    -  107-я?
   -  107 – я.
   -  «Д»?  -   
   -  «Д».
   -   С особой жестокостью?
   -   С особой.
   -   Из личной неприязни?
   -   Из личной.

   СЕРГИЙ:  Подержи клубок. Я петли поправлю.

       Сергий подает Бэлле клубок с пряжей

     СЕРГИЙ: У меня костяные спицы, второй номер. Таймырские  нганасаны подарили. Два рабочих конца. Носки, варежки. Детское. Закладываешь  петли на четыре спицы, пятой провязываешь. Дальше пальцы сами действуют, без умственной подсказки. Петля за петлей, петля за петлей.
     БЭЛЛА: Письмена у тебя…

    СЕРГИЙ перехватил взгляд Бэллы на руку с татуировкой, высвободил из-под рясы обе кисти, показал. На пальцах левой руки слово  из пяти букв «слава», на правой - четыре буквы «ВКП /б/» и   на мизинце восклицательный знак.

    СЕРГИЙ: У меня много нательной живописи. Культурный слой исторического материализма довоенной формации: Ленин, Сталин, на спине Маркс, Энгельс. Пониже - Троцкий… Краткий курс истории партии, короче. Во – гляди.

      Повозился с рясой, нижней одеждой, раскрыл  грудь – на одной стороне Ленин, на другой Сталин. Продолжил  вязание

     СЕРГИЙ:  Почему пензюки  толстопятые, знаешь? То-то. Они  пятки  укрепляли двойной вязкой. Ихним носкам сносу нет. Я тебя научу.  Чем зря четки мусолить, лучше спицами. Подержи - ка. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.

    БЭЛЛА: Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдаша, и погребена.
    СЕРГИЙ: И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и сидяща одесную Отца.
    БЭЛЛА: И паки грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца.
    СЕРГИЙ: Правда, что ли, хочешь креститься в православную веру?
    БЭЛЛА: Теоретически вроде готова. Символ Веры освоила, Евангелие до посадки читала. Но есть препятствие в психологии: мне покаяние трудно дается. Православным, говорят, легче. Согрешат и покаются. И снова грешат. Не накапливают внутри. Вот и мне бы так. А то разорвет. Пошла бы в синагогу, да поблизости нет ни синагоги, ни раввина. В конце концов, грех мой чисто русский, похабный.  Достоевщина  бесовская.
    СЕРГИЙ: Может, ты и права. А, может, и не права. Иной раз такое отчебучит русский человек, стыдно признаться, что и ты русский. Лучше бы, думаешь, был кыргызом. На худой конец, иудеем, с могендовидом вместо креста. Ты за клубком-то следи, не теряй нить, а то напортачим вместе.
    БЭЛЛА: Бабушка моя до эвакуации, в Мариуполе ходила в синагогу. Мама вышла замуж за партийного атеиста. Потом оказался троцкист. Я со школы в комсомоле.
    СЕРГИЙ  /поёт/: «Мы раздуем пожар мировой. Церкви и тюрьмы сравняем с землей». Тандем – чуешь, откуда закваска?
    БЭЛЛА:  Если пожар, ясное дело, мировой. Широта души русского человека! Масштаб. Глобализм!
    СЕРГИЙ: /поет/ «Маркса и Энгельса не продадим. С Троцким и Лениным победим»! Ты какие песни любишь, сестра Бэлла? Я вот эту люблю: «Мальчик хочет в Тамбов. Ты знаешь чики-чики-чики-та. Но не летят туда сегодня самолеты и не едут поезда». Мотив никак не ухвачу. «Ты стояла у берега моря и смотрела на старый причал, и с причала какой-то мальчишка о беде вдруг своей прокричал». Эк  у меня язык развязался. А то все молчком да молчком. Бренд такой из меня сделали. Маркетинговый ход. Мол, инок Сергий понимает без слов. Глухонемые валом валят о здравии помолчать. Беспокойные. Боятся, что не услышат, когда архангелы протрубят остановку «Рай». Ко мне в скит недавно приходят двое: жена с мужем, глухонемые. Руками выясняют отношения. Видать, забыли, зачем пришли. Я дудочку вынул, вроде свирельки, стал играть. Болтуны глухонемые ноль внимания. Вот история, сестра Бэлла! Они музыки не знают! Как им объяснить музыку? Для музыки есть сурдоперевод или  нету?
    БЭЛЛА: Музыку словами не объяснишь. Тем более, слово сказанное  есть ложь. 
    СЕРГИЙ: Как бы нам с тобой, сестра Бэлла, не загреметь по 148-й статье. Оскорбление чувств верующих. На вашей зоне по этой статье нет узниц. Кощунницы сидят на общем режиме.
    БЭЛЛА: Ну, мы же не о том СЛОВЕ, ЧТО БЫЛО В НАЧАЛЕ. Мы о простом слове простого человека, сирого и убогого. Его слово не потому ложь, что он хочет солгать. Просто точных слов не может найти. Ну, не Шекспир он, не Лев Толстой. Простой человек, обыкновенный. И слова его беспомощны и убоги. Инвалиды. Хромые слова оглупляют мысль. Плохие посредники между языком говорящего и ухом слушающего.
    СЕРГИЙ: Во, во – посредник. Это ты точно заметила, сестра Бэлла. Вот приходит ко мне за помощью баба. Муж бьет, зять пьет, родная доченька на фуё-муё посылает. А как про эти дела Господу рассказать? Вот и просит посредника за копеечку. Типа, сфера  услуг. Типа, я, инок Сергий, осуществляю посреднические услуги между несчастной бабой и  Господом. Осуществляю – куда деваться? На мне бренд. Я молчком передаю. Потому что знаю, Господь и так всё поймет. Не зря же осудил Саула за то, что тот вошел в контакт со святым Самуилом, ища  посредника. Ибо сказано: «Един Бог, един и посредник между Богом и  человеками, человек Христос Иисус».

                Отец  Сергий  крестится

    БЭЛЛА: Люба Сотникова сказала, у вас высокий процент излечения души. Только, говорит, надо открыться до конца. Надо довериться. Вроде Корделии перед папашей, перед королем Лиром.
   СЕРГИЙ: 95 процентов. «Эс кхо цавыт танэм». По-армянски это. Возьму твою  боль. Эс кхо  цавыт танэм. У меня в бригаде  был армянин. Ашот. Всё свой Арарат вспоминал и плакал. Рассказывал: во времена Всемирного потопа Ной причалил со своим ковчегом к Арарату. Говорил, турки Арарат отжали и устроили армянам геноцид. Жестокость, даже и особая, это можно понять. Бог простит. За жестокость накинут «д» -  и ладно. Но  без садизьму. Я садизьму не выношу. Я как услышал, как он хохочет: на зоне, говорит, у них под Нарыном сидели две глухонемые,  болтливые, спасу нет, так он им, говорит, наручники наденет, обеим, ни за что, для смеху, так и подумал – сегодня, чё откладывать…  И Марусичка не стерпела, она там же была, с нами. Зашла сзади и доской его по башке. Раз! Да второй. Да третий.  Впала в экзистенцию. Тормоза отказали. За глухонемых и за себя. Видать, он и её крепко достал. 
   БЭЛЛА:  Кто он?
   СЕРГИЙ:  Кто, кто? Бардадым. Мы у него в отделе кадров в шашки играли. Я  новую доску принес. Большая, дубовая. Сам выстрогал. У меня топор  хороший. Вострый. Бардадыму показываю: смотри какой. Бриться  можно. Я не люблю тупой инструмент. У меня и пила всегда наточена.  «Кашка» электрическая, К-6. Или «Дружба», бензопила. А Маруся  была в приемной у начальника. Офис-менеджер,  типа. Синтаксис знала,  пунктуацию, ударения. Как пять пальцев. Чудно говорила: «квартал». А юмора ни в зуб ногой. Вот придет Бардадым в хорошем настроении, рассказывает про концлагерь тамбовских заложников, хохочет. Баба-дура неделю носит на руках сосунка, сиську ему в рот сует. А он мертвяк,  копытца откинул. У бабы крыша поехала. Обхохочешься. Концлагерь на пустыре под открытым небом, колючей проволокой обнесен. Еду
вилами через ограждение бросают - свеклу сырую, брюкву,  картофельные очистки. Ну, чисто хлев свинский.  Бабы, дети с голодухи кидаются, друг дружку  топчут.  Особая потеха, когда в помойных ведрах привезут жидкое варево, а ложек нет, хлебай горстями горячее. Ты чего? Вот платок у меня – чистый. Промокни глаза. Ферапонтов монастырь знаешь? Там фрески Дионисия хорошо сохранились. У тебя глаза, как на тех фресках. Такими глазами не смотрят. Такими глазами страдают. Любишь пострадать? Вижу – любишь. Хлебом не корми.
    БЭЛЛА: Это где – Ферапонтов?
    СЕРГИЙ: Рядом с Кирилло-Белозерским монастырем. Вологодчина. Там на исходе жизни Иоанн Грозный в монашество ударился. Грехи терзали, хотел замолить. У маршала Тухачевского кишка потоньше оказалась, чем у Ивана Васильевича. Дал слабину. Полномочная Комиссия ВЦИК  пожаловалась на слишком большой наплыв в концлагерях  грудных и малолетних детей. И  товарищ Тухачевский приказал детей школьного и дошкольного возраста отделять от матерей. А матерям оставлять только грудных.
    БЭЛЛА: А Бардадым-то причем?
    СЕРГИЙ: Сам Николай Васильевич не причем. Там папаша его орудовал. А Николай Васильевич от папаши унаследовал юмор и любовь к порядку. Он в ГУЛАГе наслаждался службой. И на гражданке от наслаждения не отказывался. На лесоповале его рукоположили на отдел кадров. Если формально подходить – скучное дело: контингент, бумажки, папки, «дело №»... А у него в сейфе не папки с делами, а жития, и не камера строгого режима за решетками и замками, а отдел счастья. А Марусечка своего счастья не понимала. Мы с Бардадымом земляки, из тех краёв, из Кирсановского района. Только мой отец из тамбовских волков, а Николая Васильевича -  из охотников с химическими снарядами.

     Инок, задрав голову, воет волком. Из-под бороды виден бейджик с надписью  «ИНОК СЕРГИЙ, БЕСОГОН»

     СЕРГИЙ: Это я волчицей. А вот так волк воет. Самец.

           Воет волком самцом

    СЕРГИЙ: Страшно? А мне каково было? Тайга, темень кромешная и я в  скиту - один  одинешенек. Прислушиваюсь.То ли волки, то ли нечистая  сила. То ли  призраки. Особенно донимал призрак  коммунизма. Я какие  только меры против него не принимал. И крестным знамением  отбиваюсь, и можжевеловым дымом, и преподобного Никиту Столпника  призываю, преподобным Нифонту и Макарию Великому молюсь. Не помогает. Давай тогда вслух таблицу умножения: пятью семь – тридцать пять. Как дойду до шестью шесть - тридцать шесть, у них ода радости зашкаливает. Прям, Девятая Бетховена. А семью семь сорок девять - всё.  Молчок и тишина. Сатана цифры боится. И призрак коммунизма молчит в тряпочку. У меня образования два класса. Как у Кагановича Лазаря Моисеевича. Всё самоучкой. В скиту под Магаданом школьную тетрадку нашел, там в конце таблица умножения. И я её читал, когда светло было. Таблицу умножения и про шашки - «Этюды  Кукуева». Небось, не веришь в нечистую силу,  кунэлэмэлэ. А наука верит. Повоем? Давай тебя научу. Сперва волчицей.

         Инок показывает Бэлле, как выть волчицей: У-у-у-у…

     СЕРГИЙ:  А теперь ты. Ты не стесняйся. Давай что есть мочи. Чтоб звук шел из самой утробы. Это дает облегчение души. Не хуже исповеди.

                Бэлла пытается возопить

    СЕРГИЙ: Ты не глоткой кричи – ты душой. Что черного есть в душе, ты извергай волчицей. Давай вместе.

                Инок и Бэлла воют вместе

     СЕРГИЙ: Ну, вот - уже лучше. В опере сопраны, тенора, контр-альты распеваются. А у нас в лесу – развываются. Тебе надо развыться до диеза, тогда совсем хорошо пойдет. И глаза. Они на лоб лезут. Но в них надо чувство вложить, пазитифф. Типа, «я люблю тебя, Россия»! Ты, кстати, как с Россией, кунэлэмэлэ? 
    БЭЛЛА: По-моему, она меня недолюбливает, с трудом выговаривает фамилию Шерельмойзен. Откуда «кунэлэмэлэ» знаешь?
   СЕРГИЙ: Кунэлэмэлэ? Так сидели вместе. Паренек был такой – еврейской национальности. Шалом – шалом. Ну, а мы его Шлёмой звали. Недотепа. Мухи не обидит. Мама звала его «кунэлэмэлэ». А на зону пришел по нашей с тобой статье – 107 «д». Он меня учил в шашки играть. Книжку подарил – «Сто этюдов Кукуева». Физик. Про всякие чудеса рассказывал, про сотворение мира, про нейтрину. Про частицу Бога. Знаешь такую? Вот так, бывало, встанет на лесосеке с бензопилой «Дружба» в ватных штанах, в куфайке, валенках – типа Понтий Пилат – и вопрошает сына Божия: что есть Истина? Прямо на глазах перевоплощается, входит в транс. Чуешь?

                Сергий, в позе Понтия Пилата, с поднятым  указательным пальцем,  воет волком.  На пальце наколка – буква «В»

      СЕРГИЙ: Как говорится, с волками жить – по-волчьи выть. Меня в разных колониях исправляли и воспитывали. На одного нашего брата урку по два – три чувака политических, по 58-й статье. Враги народа, контра  всякая, предатели. Они с нами «на вы». А Шлема хоть и тоже «на вы», но по 107-й,  «на ты», с особой  жестокостью. Сильно переживал, что до сих пор точно  неизвестно, есть ли у нейтрино масса. Если массы нет, значит, оно летит со скоростью света. Или даже сверх неё. Опять же есть несколько видов  нейтрино, и они на лету с Божьей помощью могут превращаться друг в друга.  Отсюда прямая дорога к происхождению массы вещества.

     Сергий роется в недрах рясы, достает свиток березовой бересты

     СЕРГИЙ:  Тут про какой-то «бозон». Даже схема есть. Я с этим еще не разобрался. По всей видимости, изложена гипотеза о существовании  других измерений богосферы. Врубаешься? Сейчас как принято считать?  Время и три пространственные координаты:  X  -  Y  -  Z.  Широта, долгота и высота. При этом третье измерение /высота/ как бы свернуто для нас.  Если по широте и долготе / X  -  Y /  мы можем пройти, скажем, тысячу  километров,  то в высоту можем прыгнуть на метр, полтора, два.  А если  бы сила тяжести была больше, чем сейчас, к примеру, в тысячу раз, мы не  смогли бы и палец поднять. 

     Сергий предъявляет палец с той  же буквой «в». Потом для  убедительности  предъявляется  вся пятерня со «славой»

      СЕРГИЙ:  Да что палец! Наше  зрение атрофировалось бы  так, что мы бы видели только по горизонтали. И даже не знали, что  можно смотреть и двигаться еще и вверх. Бросил вверх камень - и он    исчезает в двумерном горизонтальном пространстве в одной точке, а потом рождается в другом месте. Как видишь, за каждым чудом, как  тень,  стоит нормальный Божественный материализм. И если кому-то  Господь приоткрывает четвертое пространственное измерение, к примеру,  особо чувствительным экстрасенсам, то с помощью усердной молитвы  и современной техники силовые поля других измерений можно активизировать. 

      Ясновидящий  суёт  клубок  пряжи  Бэле, любуется творением и, закрепив нитку в изделии,   продолжает  бредни про глюки и тонкие миры

     СЕРГИЙ: Ты не поверишь, сестра Бэлла, я по воздуху летал. Натурально. Один раз. Когда последнюю ходку на Урале отбывал. Господь милостивей судьи. Мне послушание дали в мехмастерских - ремонт всякого железа на лесозаготовках. И я там из  двух бензопил «Дружба» сварганил складной вертолет. Два километра пролетел. Из одной зоны в другую, в турбулентную. Лечу  «кукурузником». Воздушная струя обтекает, в сердце пламенный мотор - сто двадцать ударов в минуту. Чего не  рассчитал - грузоподъёмность.  Собственный живой вес - вопросов нет. Кожа да кости, 58  кг. А вот  ватные штаны, куфайка, валенки. И ручная кладь: топор и книжка - «Сто шашечных этюдов Кукуева». Перевес. С этим грузом попал в воздушную яму. Но удачно. На елку приземлился. На земле следов нет. Вертолет вдрызг, а сам целый. И подался в бега на восток. На самый, что ни есть, дальний. Там зэки коммунизм достраивали. Не успели. Но и так  хорошо. Без  коммунизма. У меня  всё рядом – капитализм, социализм, коммунизм. Тонкий невидимый мир, зазеркалье, те же призраки. Они глючат, подают знаки в нашем трехмерном пространстве. В бегах зрение моё обострилось. Ночное как у совы, дневное – объёмное, три «д», как говорят молодые монашенки.
    БЭЛЛА: Ясновидящий, что ли?
    СЕРГИЙ:  Ясновидящий это так, для прикола.  И слух звериный. Ветка треснет в лесу - я на стороже. А  нюх у меня   волчий. Для опознания «свой -  чужой».

     СЕРГИЙ ВОЕТ ВОЛКОМ

    БЭЛЛА крестится: Господи, помилуй! Господи, помилуй!
    СЕРГИЙ: Ты про кого это? Про Тухачевского? Про Реймера? Или про Сталкеров в цифре?
    БЭЛЛА: Про окружающую среду. Как она без Бога?
    СЕРГИЙ: Почему без Бога? От него не убежишь. Как от своей тени. Контекст такой, матрица. Вот смотри – думаешь, я один? В том и фишка: двое нас! Я и тень, я и совесть моя. Бог о себе совестью напоминает. Ибо он и есть совесть.

        СЕРГИЙ ВОЕТ ВОЛКОМ

    СЕРГИЙ: Ты извиняй меня, кунэлэмэлэ. Иной раз войдешь в экзистенцию - перегнешь палку, можно и напугать человека. Хотя мы и привыкши к страху, пуганые. Особенно тамбовские. Он у нас в самое нутро забит, в гены. Товарищи Ягода и Ульрих постарались. Их прислали в Тамбов от ВЧК для усовершенствования карательной системы. У них мозговой штурм был.

   ВЕРТУХАИ  СИДЯТ НА ГРОБАХ И БЬЮТ В БАРАБАНЫ. КРАСНОАРМЕЕЦ  В  БУДЕНОВКЕ  НА «КАМЕРНОЙ» ПЛОЩАДКЕ ЧИТАЕТ ПОД ГРОХОТ  БАРАБАНОВ:

      ПРИКАЗ особой комиссии ВЦИК  №  116  от 23  июня 1921 года: 
    «Опыт первого боевого участка показывает большую пригодность  для быстрого очищения от бандитизма по следующему способу чистки.  Волость оцепляется, берутся 60-100 наиболее видных лиц в качестве заложников и вводится осадное положение. Выезд  и въезд в волость должны быть на время операции запрещены. После этого собирается полный волостной сход, на коем прочитываются приказы Полномочной  Комиссии  ВЦИК №№ 130 и 171 и написанный приговор для этой волости. Жителям дается 2 часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей, и население ставится в известность, что в случае отказа дать упомянутые сведения заложники будут расстреляны через два часа.

     К БАРАБАНЩИКАМ НА КАРАЧКАХ ПОДПОЛЗАЮТ ОСУЖДЕННЫЕ. БАРАБАНЩИКИ, ЛЯЗГАЯ ЗАТВОРАМИ,  ЗАРЯЖАУЮТ ВИНТОВКИ. В ЦЕНТРЕ ЧЕКИСТ АВТОМОБИЛЬНЫМ НАСОСОМ НАКАЧИВАЕТ РЕЗИНОВУЮ ЖЕНЩИНУ, ПОХОЖУЮ НА КОРДЕЛИЮ

        ВЕРТУХАЙ на вышке продолжает чтение приказа:

     Если население бандитов и оружия не указало по истечении двухчасового срока, сход собирается вторично и взятые заложники на глазах у населения расстреливаются, после чего берутся новые заложники и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие. Желающие исполнить это становятся отдельно, разбиваются на сотни и каждая сотня пропускается для опроса через опросную комиссию Особого отдела и Военного трибунала. В случае упорства проводятся новые расстрелы.

       БАРАБАННЫЙ БОЙ, СТРЕЛЬБА, ЛАЙ СОБАК, СЕРГИЙ ВОЕТ ВОЛКОМ. ОСУЖДЕННЫЕ  ИДУТ КРЕСТНЫМ ХОДОМ С ХОРУГВЯМИ ЛЕНИНА, СТАЛИНА, СВЕРДЛОВА, ТУХАЧЕВСКОГО

      ВЕРТУХАЙ:  По разработке материала, добытого из опросов, создаются экспедиционные отряды с обязательным участием в них лиц, давших  сведения,  и отправляются на ловлю бандитов. По окончании чистки осадное положение снимается, водворяется ревком и насаждается милиция.
    Настоящее Полномочная Комиссия ВЦИК приказывает принять к неуклонному исполнению.
     Председатель Полномочной Комиссии Антонов-Овсеенко
     Командующий войсками Тухачевский».

      ХОРОВОД  КРАСНОАРМЕЙЦЕВ  В  БУДЕНОВКАХ  И ЧЕКИСТОВ.  НА  ВОЗДУШНЫХ ШАРАХ, ВЗЛЕТАЮЩИХ К ПОТОЛКУ,  НАДПИСИ: «БРАТЬЯ  ПОКРАСС»  И «ДЕТИ  ИСААКА  Б.» ПОЮТ И ТАНЦУЮТ «ХАВУ НАГИЛУ»

        СНОВА СЦЕНА ДИАЛОГА МОНАХА И БЭЛЛЫ

      СЕРГИЙ: Понимаешь, кунэлэмэлэ, у них с добровольной явкой с повинной вышел облом. Товарищ Уборевич сокрушался: "Они не жалеют себя в бою, а также и своих детей и жен, бросаются на пулеметы, как волки". Спасибо товарищу Уборевичу за вклад в воровскую феню.
     БЭЛЛА: А что сам командующий товарищ Тухачевский?
     СЕРГИЙ:  Политбюро ЦК РКП (б) дало ему месячный срок на ликвидацию тамбовских волков. Товарищ Тухачевский в срок не  укладывался, нервничал, оправдывался перед товарищем Троцким: «Без расстрелов ничего не получается». «Эх ты – а еще маршал»! Обругал товарищ Троцкий товарища Тухачевского и направил для усиления  группировки кавалерийскую бригаду Григория Ивановича Котовского. /Поет после паузы/ «Ветер фразу унес, парень сел на песок и заплакал по-детски. А ты подбежала к нему, села рядом у ног и сказала: не надо воды. Мальчик хочет в Тамбов – ты знаешь чики-чики-чикита. Но не летят туда сегодня самолеты и не едут поезда».

      НА «КАМЕРНОЙ СЦЕНЕ»  ДВИЖУХА  КРАСНОАРМЕЙЦЕВ, ЧЕКИСТОВ, СТРЕЛЬБА

      СЕРГИЙ: На конец  мая 1921 года против тамбовских волков советская власть выставила 35 тысяч штыков, 8 тысяч сабель и еще 500 пулемётов и артиллерийских орудий. В помощь губернской организации РКП (б) мобилизовали триста коммунистов из Москвы, Петрограда и Тулы. Рабочие тульских вагонных мастерских  построили специальную «бронелетучку». Про меня Маруся частушку сочинила: «Он из кастрюли может сделать паровозо. Полено бросил и езжай без пересадки. Он превращает даже золото в навоз. А из навоза лепит детям шоколадки».

      НА ЗАДНИКЕ В ВИДЕ ТЮРЕМНОЙ СТЕНЫ ВОЗНИКАЮТ ТЕНИ БРОНЕПОЗДА, ПУШКИ, СНУЮТ СОЛДАТЫ В ПРОТИВОГАЗАХ

      СЕРГИЙ: А до такой конструкции, как тульские слесаря я бы не допёр. Бронированный паровоз, три блиндированных вагона и две грузовые платформы, на них 76- миллиметровое орудие и три пулемёта. А поверх всего – химическое оружие массового поражения: снаряды, пушки, противогазы для артиллеристов. Как без химии против своего народа?


     МАРШ ЧУДОВИЩ В ПРОТИВОГАЗАХ, СКАНДИРУЮТ: «ГАЗ – НАРОДУ, КОНЦЫ – В ВОДУ»

      СЕРГИЙ: Короче, обложили тамбовских волков с полной садизьмой. Батька у меня был поп. Попал под социалистическое соревнование,  кто больше попов расстреляет. Самому Ленину  докладывали. Владимир Ильич сердился: мало! А наш дом, поповский,  Бардадыму достался. Приказ был маршала Тухачевского: кто на врага  народа  покажет, тот получает его имущество. Колькин отец, Бардадым  старший, показал на моего отца. Поп и вопросов нет.

     КРАСНОАРМЕЕЦ  В  БУДЕНОВКЕ НА «КАМЕРНОЙ» ПЛОЩАДКЕ ЧИТАЕТ ТЕКСТ ПОД  АККОМПАНЕМЕНТ СКРИПКИ - «НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЮ»:

    СЕРГИЙ: «Приказ Полномочной комиссии ВЦИК «О начале проведения репрессивных мер против отдельных бандитов и укрывающих их  семей».
N 171, г. Тамбов
11 июня 1921 г.
Начиная с 1 июня  решительная борьба с бандитизмом дает быстрое  успокоение края. Советская власть последовательно восстанавливается, и трудовое крестьянство переходит к мирному и спокойному труду.
Банда Антонова решительными действиями наших войск разбита,  рассеяна и вылавливается поодиночке. Дабы окончательно искоренить эсеро-бандитские корни и в дополнение к  ранее отданным распоряжениям Полномочная комиссия ВЦИК  приказывает:
1. Граждан, отказывающихся называть свое имя, расстреливать на месте  без суда.


      ВЫСТРЕЛЫ ПОД БАРАБАННЫЙ БОЙ

2. Селениям, в которых скрывается оружие, объявлять приговор об  изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.

      ВЫСТРЕЛЫ ПОД БАРАБАННЫЙ БОЙ

4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту  и высылке из  губернии, имущество ее конфискуется, старший работник в этой семье  расстреливается без суда.

     ВЫСТРЕЛЫ, БАРАБАНЫ, ВОЛЧИЙ ВОЙ

5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи  расстреливать на месте без суда.
6. В случае бегства семьи бандита имущество таковой  распределять между верными Советской власти крестьянами, а  оставленные дома  сжигать или разбирать.
7. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно.

     ВЫСТРЕЛЫ, ОТБЛЕСКИ ПОЖАРА НА ТЮРЕМНОЙ СТЕНЕ, ТЕНИ БЕГУЩИХ С ВОЕМ ВОЛКОВ

Председатель Полномочной комиссии ВЦИК Антонов-Овсеенко
Командующий войсками Тухачевский
Председатель  губисполкома  Лавров
Секретарь Васильев
Прочесть на сельских сходах».

      ДВИЖУХА  КРАСНОАРМЕЙЦЕВ  В  ПРОТИВОГАЗАХ, ТАНЦУЮТ ДРУГ С  ДРУГОМ  ВАЛЬС

     СЕРГИЙ: Жалко товарища Тухачевского! Облом у него вышел с химическими снарядами. Они ж не прицельно били, а по площадям. Вслепую. Бывает, ветер вероломствует не в ту сторону – и газы по своим шарашат. А противогазов не хватает. Вот беда. /Поет: «Мальчик хочет в Тамбов, ты знаешь. Чики-чики-чики-та. Но не летят туда сегодня самолеты и не ходят поезда»/.
    БЭЛЛА: А что с Марусечкой? Тоже по 107-й «д»?
   СЕРГИЙ: По 107-й «д» я пошел. Хорошая статья. Сама знаешь: на зоне вроде охранной грамоты. Бардадыма взял на себя. Тем более, сам  хотел поквитаться. Перед тем, как в Магадане постриг принял, сильно каялся. Почти что искренне. А ты как? Каешься?
     БЭЛЛА: На тебе, брат Сергий, один труп, а на мне три: представитель этот, от вертикали власти, маленький при аборте и бабушка моя Мэри Давидовна Шерельмойзен. Трое. До Шекспира не дотянула. У  герцога Альбанского четверо: Регана, Гонерилья, Корделия, ну и папаша их, король Лир. Кощунницы наши, артистки, гогочут: «Этого бы герцога к нам на  зону». И все креститься готовы. Грешить и каяться. А мне, видно, еще время не пришло. Чувствую, не готова пока. Из памяти никак не вырежу. Живу на паузе. Четверг был. Он по четвергам приходил секс-символ мой в золотых очках. По расписанию. Снял очки, зачем-то протер. Снимает штаны. Уже  снял одну штанину, стоит на одной ноге, балансирует. Семейные трусы до колена в синий цветочек. Носки на подтяжках - давно такие никто не  носит. Ноги худые, с черными волосами. Незагорелые. Какая-то политтусовка у них было. Горбачева по кочкам несёт, развалил, мол, партию и страну. На взводе он, вертикаль власти своей показывает. «Боготвори меня, говорит». А меня воротит, вот-вот рвотой вывернет. Я бабушку некстати вспомнила, Мэри Давидовну: «Не давай поцелуя без любви». Мне бы, дуре тридцатилетней, посовременнее чего-нибудь вспомнить. Типа, постель еще не повод для знакомства. Подумаешь, в рот. Нормальная сексуальная практика. Билл Клинтон, Моника Левински…  Ну, не совладала с собой. Надругалась над возлюбленным членом политологии, сначала битой, потом тупым ножом. Бабушку, как узнала подробности, хватил удар. Бредила, говорят. Хрипела непонятное: «унет… онет…» Не понять, что несет. А потом ясно сказала, с вызовом: «Я  сама. Я  сама». И на этом скончалась. Я потом догадалась, отгадала всё непонятное.
     СЕРГИЙ: Господи, помилуй! Господи, помилуй!

        БЭЛЛА ПЛАЧЕТ

      СЕРГИЙ, отложил клубок с ниткой в сторону:  Щас мы… Щас… Эс кхо  цавыт танэм. Становись рядом. Голову выше! Давай вместе. Я волком, ты – волчицей. И про глаза не забудь, надо в них внутренний пазитифф заложить и звук вверх до диеза: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, РОССИЯ, ДОРОГАЯ НАША РУСЬ! Давай: три – четыре…

       ДОЛГИЙ, ДУШЕРАЗДИРАЮЩИЙ ВОЛЧИЙ ВОЙ



                КОНЕЦ АКТА

                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ, акт первый

        Общий сбор участников спектакля на основной сцене. Инок Сергий проводит «огласительную» беседу с кандидатками на крещение

    СЕРГИЙ читает Библию: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни  для тела вашего, во что одеться. Взгляните на птиц небесных: они не сеют,  не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?
   РЕГАНА: Ну, это нам подходит – птицы небесные. Ласточки! Прям в десятку! И про хавку. Слава Богу, не нужно заботиться. Харч казенный. Первое, второе, третье.
   КОРДЕЛИЯ: И компот! Пускай за харч у начальника болит голова.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Если чё – в правозащиту маляву накатаем, в Европейский суд. За презера с банановым вкусом спасибо, но неплохо бы и живых бананов, фиников, инжиру. Не одной же манной небесной они там питаются.
   ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Раскатала губу!
   СЕРГИЙ продолжает чтение: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут. Говорю  вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них;  если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена  в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры!
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Как это – не заботиться об одежде? Во-первых, фэшн никто не отменял. Кружевные трусы, легинсы, топики, лабутены… Во-вторых, хорошо им в ихних жарких широтах. Ни тебе валенок не надо, ни ватных штанов, ни рейтузов с колготками. Ходи в чем мать родила.
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Про болотные сапоги, небось, слыхом не слыхали. А на северах что творится! Минус сорок пять! А ты в набедренной повязке. Чё-то тут не так.
   СЕРГИЙ читает: Кощунницы! «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. И валенки, и ватные штаны, и шкуры оленьи, и китайские рейтузы с начесом.
   КОРДЕЛИЯ: Чё, так и сказано про рейтузы? 
   СЕРГИЙ:  В завете про всё сказано. «Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы».
   КУКАРЕККИНА: О! Это ж наш человек! Чё ж ты, сразу не сказал, брат Сергий? Будет день – будет пища.
   ГЛОСТЕР: Такому вероучению мы подвластные. Особенно сидящие. «Авось»! – а на что нам еще надеяться? На авось да на УДО. Короче, куда кривая вывезет.
   СЕРГИЙ: Маловеры! Ща за оскорбление чувств верующих знаете что? Не церемонятся. Процессы по всей России пошли.
   РЕГАНА: Скучно с тобой, батюшка. Пуганые мы. Нас со шконки не сбросишь.
   СУРОВЦЕВ: Сбросим! Еще как сбросим. Накинулись на старца! Ни стыда, блин, ни совести!
   КУКАРЕКИНА дразнит: Полковнику никто не пишет. Ты, Петрович, слыхал про гору Олимп? Про ихнего Илью Муромца Геракла? То-то. Нам Гугля рассказывала: там Боги живут, на Олимпе. А Геракла взяли туда после смерти в награду. Но с совещательным голосом. Типа, ты, Геракл полковник, но знай своё место. Тут начальство покруче, сплошь надполковники. А один даже Генералиссимус. Зевс, кажись. Памяти совсем нет.
   СУРОВЦЕВ: Не позволим рубить скрепы, расшатывать устои. И статью найдем, и зону, и шконку. 
   ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Это мы телом заключенные. А на умозаключение статьи еще не придумали. Духом мы свободные.
   КОРОЛЬ ФРАНЦКЗСКИЙ запевает: Я свободен, словно птица в небесах!
   ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Я свободен! Я забыл, что значит страх.

    ВЕРТУХАИ И ВОХРЫ С РУЖЬЯМИ НА ВЫШКАХ ПОДХВАТЫВАЮТ:

    Я свободен с диким ветром наравне.
    Я свободен наяву, а не во сне.
    Надо мною тишина,
    Небо полное огня,
    Свет проходит сквозь меня.
    И я свободен вновь!

   СЕРГИЙ: Спаси, Господи, люди твоя! Спаси и вразуми.    
   ГОНЕРИЛЬЯ: Я с прошлой ходки откинулась – пришла домой. Мой обрадовался: давай, баба, борща! А я отвыкла от всей этой кухонной каторги. Сколько лет на зоне без этих забот, за счет казны. Свобода! В ус не дуешь. Завтрак, обед, ужин - по расписанию. Как в детском саду. Не для того я срок мотала, чтобы сумки таскать, чтоб по огороду ползать на карачках за колорадским жуком. Хочу быть возлюбленной! Мне роман подавай! Конфетно-букетный. С предисловием, с прелюдией! Ногти накрасила, пошла в отказ - сами сумки таскайте.
   ГЛОСТЕР: А я как откинулась – всё, думаю: МОГУ Я САМА РАСПОРЯДИТЬСЯ СВОИМ ПЕРЕДКОМ? Жизнь одна. Наняла чурку возле «Пятерочки», притаранила на нем ящик шампусика, вылила в ванну и сама туда – плюх. Лежу в пузырьках. Как Елизавета Тюдор. Остров сокровищ в море блаженства. 
   ШЕКСПИР:  Да уж в те времена понежиться, побаловать себя пузырьками могла только королева. Ванна была слишком большой роскошью. Елизавета принимала ванну раз в два-три месяца. А фрейлины, дамы света, годами не мылись, пованивали, как простые бомжихи.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ящик шампуси - это сколько в ванне? По колено?
   ГЛОСТЕР: Вот так, по икре. Посередине икры. Потом теплой водички добавила.
   ГЕРЦОГ АЛЬБАРНСКИЙ:  А портвейном если… Он дешевле, можно и по колено залить.
   ГЛОСТЕР: Мне с пузырьками охота было. Чтоб праздником пахло. Типа, презентация. Весь кэш вбухала в эти пузырьки. Думаю, хрен с ним, с баблом. Заработаю.
   КОРОЛЬ  ФРАНЦУЗСКИЙ:  По какой статье?
   ГЛОСТЕР: По бизнесу. Куплю дефлорацию, продам девственность. Она дороже. Навар мой. Ненасытность волчья проснулась. Презентую, блин, белое тело в пузырьках! Мужика хочу. Живого, без целлофана. Чулки в сеточку, шляпку с помпончиком, трусы с кружевом, брюлик на пальчик, унитаз фаянсовый.
   БЭЛЛА: Это знаешь, как теперь называется? Демонстративное потребление. Жили-были старик со старухой у самого синего моря. Говорит старику старуха: «Хочу быть владычицей морскою». Пушкин Александр Сергеевич. Сказка о банкротстве.
    ГЛОСТЕР: Это не Пушкин. Это фэнтези нашей бухгалтерии. Вот сидят в нашей офисной камере восемь баб. Считают чужие деньги: рубли, копейки, тыщи, мильоны. Каждый божий день, месяц за месяцем, год за годом. Одно и то же, серость непроглядная. В глазах циферки, циферки. Домой пришла, встала в сексуальную позу – полы драит. На огород вышла – в той же позе в атаку на грядки. Теперь прикинь, на какую статью УК РФ готова недолайканная бабская душа? 105? Да запросто. 107? Готова! Хоть ножом, хоть топором, хоть крысиным ядом. Бабий век короткий. Гормон бушует, в башке эротические глюки, столбы столбом стоят. Послушаешь, чё друг дружке рассказывают, - один в один. Бордель и они там за валюту оказывают секс-услуги. На разрыв аорты, в полном объёме. Мало одного кавалера – давай сразу двух. Прощай серость жизни! Нет в России такой бабы бухгалтера, которая бы не мечтала отведать разврата в борделе.


            СКРИПКА – РОМАНС «НЕ УХОДИ»…  Осужденные танцуют вальс с тюремными решетками.

     РЕГАНА: А правду говорят, что у женщины между ног остается информация о каждом мужике, с которым она трахалась?
    БЭЛЛА: Есть у генетиков такая гипотеза: телегония, влияние первого самца. Полтора века назад проводились опыты по скрещиванию лошади с зеброй. Поначалу ничего путного не выходило. Но через несколько лет у  экспериментальных кобыл стали появляться полосатые жеребята!  Опыты повторили с другими животными. А потом и у женщин подтвердилось. Причем у женщин эффект телегонии даже сильнее выражен. У неё остается генетическая информация о каждом мужчине, с которым она имела половой контакт. Особенно – о первом партнере. Поэтому во все времена так высоко ценилась девственность.

   АРТИСТКИ:  Ну, блин, Содом и Гоморра! Я тащусь.  -  Представляю, сколько у меня этой информации. У Яндекса столько нет. Хакеры какие-нибудь влезут – ё-моё! Списки на пять статей.  -  А чем её достают – эту информацию?  -  Не надейся – не тем, чем ты думаешь. В женской консультации. Или в роддоме. Типа гистологии. Возьмут клетки и под микроскоп. А там вся информация: сколько мужиков было, какой национальности, какой длины, блондин? Брюнет? -  Ага, скажи еще: имя-фамилия, дата рождения, адрес проживания, судимость. По какой статье предъява от прокурора?  -  Мы им не парнокопытные, блин!
   БЭЛЛА: История темная. Двадцать лет назад профессор Калифорнийского университета Алан Уилсон исследовал митохондрии, клеточный энерджайзер. Митохондрии наследуются только из яйцеклетки матери и можно проследить всех предков человека по женской линии. И что вы думаете? Почти семь миллиардов нынешних землян ведут своё начало от одной женщины!  Взялись за мужиков, за отрезки мужской игрек-хромосомы, которая  переходит от отца к сыну. Та же история! У истоков всех нынешних игрек-хромосом находится общий игрек-праотец. То есть библейский рассказ о происхождении человечества от одной пары мужчины и женщины - не притча, а документ.

    ГОЛОСА: Ну, ты, мать, даёшь! Ходячий Яндекс! -  Сидячая Гугля! Мы с тобой, мля, любое ЕГЭ сдадим.
   ФСИНА: Кончай дразнить покемонов в храме!

       ОСУЖДЕННЫЕ приплясывают и поют: «Ха-ра-шо. Всё будет харашо. Всё будет харашо, я это знаю»

   КОРДЕЛИЯ: Нет, девы, девственность до счастья не доведет.
   ГЛОСТЕР: А на хрен счастье? Дайте удовольствий!
   БЭЛЛА:  Амартиа. Грех в переводе с греческого. Между прочим, оно же, это слово, означает «болезнь». И как любая болезнь, грех может передаваться по наследству. Ученые обнаружили в ДНК человека гены склонности к  различным порокам.
  КОРДЕЛИЯ: Вот! Мы-то причем? Гены!
  КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Короче, вся эта марксистско-ленинская ботва про недостатки воспитания, пережитки капитализма, язвы эксплуатации человека человеком, просто фигня.
   БЭЛЛА: Конечно, очень удобно списать свой грех на гены. Однако митрополит Антоний  Сурожский против такого рода индульгенций. У него мысль такая: «Да, каждый из нас по наследству получает свойства тела и души от всех предков, начиная с Адама и Евы. Но от нас зависит, что мы из  них сделаем».
   КОРОЛЬ ЛИР: А как же в моем благородном семействе? Я ли не  старался? Я ли не одевал, не кормил, не обхаживал? На золотом  блюдечке! С голубой каёмочкой! А что выросло?

   ОСУЖДЕННЫЕ АРИСТКИ:
 -  Всё это фуфло - про  Адама и Еву.
 - О Господи, на кой тебе сдалась Ева? Хватило бы одного Адама. Не надо было бы твоих заповедей: не искушай,  не убий, не укради, не пожелай чужой жены, чужого осла, чужого раба… Зачем создал искушение?  Зачем требовал жертв? С каким замыслом породил Сатану? Сколько хлопот! Судьи, прокуроры, следаки, вохра…
 -  Сизо, крытки, колонии, электронные браслеты…
    -  Бедный Реймер!  -  Если Господь сам создал Ад и грешников… В чем замысел? Или просто Господь не справился с воспитательной работой. Может, надо было подумать о заместителе по воспитательной работе.
   -  Суровцева – в замы.
   -  Зам Господа с совещательным голосом!

               Страдивара в костюме графа Глостера играет на скрипке романс «Не уходи, побудь со мною, здесь так отрадно и светло»…

    КОРОЛЬ ЛИР: Страдивара, ну как инструмент?
    СТРАДИВАРА: Не Гварнери. Кто знает, откуда дровишки?
    ШЕКСПИР: Бэлла выпросила у начальника. На время, с отдачей. У полковника нашего в Москве старые друзья в генеральских погонах. У друзей гениальные дети -  скрипачи, математики, английский, китайский язык, элитные школы.
    ФСИНА: У меня в Москве двоюродная сестра. Пишет, в школах собирают деньги на выпускные балы. Крышу сносит.
   ФСИНА 2: Средний сбор с одной головы выпускника за прошлый год 60 тыщ рублей.
   ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ /ПРИМЕРЯЕТ ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ ПАРИК/:  Охренеть! Красиво жить не запретишь.
   ФСИНА: Трансфер из школы во дворец на лимузине класса люкс, аренда дворцово-паркового комплекса с мраморными лестницами, коваными перилами и хрустальными люстрами, банкет с индивидуальной рассадкой, услуги ведущих из КВН и «Камеди клаб», праздничный салют, службы безопасности УВД, МЧС, ОМОН, ГИБДД, съёмка видеофильма силами профессиональных режиссеров и операторов… В элитных школах собирают по 200 тыщ с носа.

   ТАМАРА КУКАРЕКИНА В КОЛПАКЕ ШУТА: Дорогая моя столица! Вот откуда ноги растут у этих доченек, этих Гонерилий, Реган и папиков ихних. Вся гниль с Запада идет, с ихнего уолстрита.

           ПРИМЕРЯЮТ ПАРИКИ, ЧУЛКИ, ГРАФСКИЕ ОДЕЖДЫ 

      ГЛОСТЕР: А чё такого! Красиво жить не запретишь! Прикинь: выходишь из ванны с шампусиком, вся в пузырьках, в кружевных пеньюарах, в белые простыни на шконку рухнула – возлюбленный сверху на булках. Типа, артист Вячеслав Тихонов. С чего начинается Родина? И пошло-поехало - картинки в твоем букваре, семнадцать мгновений, «а вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Не уходи, побудь со мною, тебя я страстью огневою…

    АРТИСТКИ:  Михаил Боярский… Типа, три мушкетера. -  Ален Делон  - не пьет одеколон…
  -  Да хоть Савелий Крамаров… «Кто ж его посадит? Он же памятник»!
   КОРОЛЬ ЛИР:  /становится в позу Пушкина на пьедестале/: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»!
    СТРАДИВАРА: Кто это там?
    ГОЛОСА:  Где? Где?
    СТРАДИВАРА: Ну, вот же! В углу.
    КОРДЕЛИЯ: Нет там никого. Ты чё?

     В УГЛУ СЦЕНЫ БУГРИСТАЯ БЕСФОРМЕННАЯ КУЧА, ПОКРЫТАЯ ЧЕРНЫМ САВАНОМ. ПРОРЫВАЯ САВАН, ИЗ КУЧИ ПРОРАСТАЮТ ФАНТОМЫ, УПЫРИ В ФОРМЕ НКВД С ЛЕЙБЛАМИ: ГЕНРИХ Я., КОЛЯ Е., ЛАВРИК Б…

     СТРАДИВАРА: Оборотни!
  -  В погонах?
     СТРАДИВАРА: В погонах.
  -  И чё делают?

    СТРАДИВАРА: Из могил выходят… Вон… Один, два… В фуражках, синий околыш… На гимнастерках надписи: Генрих Я…  Еще один… Лаврик Б…
    АРТИСТКИ:  Лаврентий, что ли? В очках?  -  Упыри? Вурдалаки?
    СТРАДИВАРА: Типа того. Типа призраки. Тени забытых предков. На гробы садятся и пускают мыльные пузыри. Из трубочек  -  как дети малые.  Пузырьки… Летят, летят…
    РЕГАНА:  Ну, ты даешь, Страдивара! Заглючила на хрен. Нет там никого.
    СТРАДИВАРА: Пузыри, пузыри – к потолку поднимаются. А главный упырь насосом резиновую бабу надувает. Огроменная. О-о-о!
    ГОНЕРИЛЬЯ:  Кто главный? Какая кликуха?
    СТРАДИВАРА: «Б» на гимнастерке… Может, Берия. Или Бардадым… Насосом наяривает…
    КОРДЕЛИЯ:  Да успокойся ты, нервная наша. Крыша, что ли, поехала?
    СТРАДИВАРА:  Не, это не баба. Это баран такой. Ростом с верблюда. И блеет: бээээ!
    КОРДЕЛИЯ: Совсем, блин, ку-ку. Слышишь больше нашего. Децибеллы какие-то у тебя, бемоли, диезы.
    ГОНЕРИЛЬЯ: А ты укокошь мамку скрипкой – и тебя диезы в темном ПРЕДРАССУДКЕ затрахают. К лепиле тебе надо, Страдивара. Глаза показать, может, очки пропишет, жопу похлопает для окситацину. Или к гражданину нашему Шекспиру. Он официальный наш воспет, психолог, зарплату за поправку головы получает.
    РЕГАНА:  А чё они говорят, упыри твои? Чё накаркивают?
    СТРАДИВАРА: Они без слов…  Звук невнятный: то ли му-у-у,  то ли бэ-э-э…
    СОТНИКОВА в парике Шекспира: Гамлет! Помните в «Гамлете» тень отца?
    СТРАДИВАРА: Ага. Как сейчас помню.
    СОТНИКОВА: Ну как же? Знаменитая Тень Отца Гамлета. Призраки – такое случается. Та же Королева Елизавета. Её тень до сих пор наводит страх на посетителей Виндзорского замка. Вся в черном ходит, лицо под вуалью. Явление ушельцев с того света. Не все способны увидеть. Только у кого особо тонкий приёмник: абсолютный слух, совиное зрение,  ориентация в инфракрасном пространстве, как у летучих мышей.
    КОРДЕЛИЯ: Ага. Понятно. У нас в деревне конопля в каждом огороде. В ладошки травку возьмешь, потрешь хорошенько и в нос. И вроде взлетаешь, отрываешься от земли, и слышишь, как ангелы трубят. С портвейном не сравнить.
    БЭЛЛА: Галлюцинации. Бывают видения разные, или в звуке, а то и запахи являются, или даже прикосновения. Человек это звучит…
    АРТИСТКИ:  Гордо…  -  Горько… -  Кисло…  -  Квашенная капуста…


             ВИДЕНИЯ, ТЕНИ В УГЛУ СЦЕНЫ

     СТРАДИВАРА: Еще один! Б-э-э… На потолке стадо баранов. Ужас-ужас! Бежать охота. Закрыть глаза, заткнуть уши, надеть противогаз и бежать. А куда?
    РЕГАНА:  Это чё? Мания преследования?
    ГОНЕРИЛЬЯ: Нас не догонишь!
    КОРДЕЛИЯ: Молодая. Вторая ходка. По малолетке откинулась – опять гоп со смыком. В натуре. У нас тут скока старосидящих, серьёзные люди, по седьмой ходке есть, по восьмой, люди в законе, мокрушники, но такого, чтобы скрипкой кокнуть… смычком…
    ГЛОСТЕР:  Мы тебя в хорошие руки отдадим, к медвежатникам-шниферам. Они искусству научат. С таким слухом, как у тебя, будешь королевой по сейфам. Ни фомки тебе не надо, ни болгарки. Всё налегке. Отмычки из косметички: достала, в замки вставила, ухом прислушалась – щелк и здрасте вам наше в баблохранилище. Оргазм, блин. Чистый оргазм! Братва на «мерсах» будет тебя возить, по барам и ресторанам, с мигалкой, как какого-нибудь Жирика.

      ХОР АРТИСТОК: Нас не догонишь! Нас не догонишь!

      ВОХРА: Догоним и еще дадим!

       РЕГАНА поёт: Честный помер или вор с одинаковой тоской
       Распевает хор людской: «Со святыми упокой».
       КОРДЕЛИЯ: Ты чё, сестричка, тоже куку?

           Регана бросается на Корделию с кулаками, норовит вцепиться в волосы.
           Вертухаи вмешиваются в драку:

     -  Все на пол! - Кончай базар! - ЗАМОЧИТЬ В СОРТИРЕ! - Ща мух от котлет отделим и на шконки уложим, одалиски гребаные! - Не вертухаться!

     КОРОЛЬ ЛИР: Ты чё быкуешь, Регана! Да успокойся ты, бешеная.   
     РЕГАНА поёт: Дурака, скота иль хама я убью своей рукой.
 Но всегда поют упрямо: «Со святыми упокой».
     ГОНЕРИЛЬЯ: Гражданин Шекспир, а может, нам чё-нибудь на лире забацать. По ходу пьесы. Зря, что ли, он у тебя Король Лир? Ты хозяина попроси, чтоб он нам для реквизита лиру достал. Через НКО, вместе с гондонами. Пусть чувства добрые пробуждает в нас. Типа, Пушкин Александр Сергеевич.
    КОРДЕЛИЯ:  У тебя пробудишь! Бла-бла-бла это все – про воспитание-перевоспитание.
    РЕГАНА: Я бы тоже за это кокнула. Меня мамка ангелочком наряжала, в платьице с крылышками и на стол ставила, чтоб я стишки им читала. Напьются, мамку за все места лапают. А меня на коленки сажают, по попке поглаживают: ах, какой талантливый ангелочек. Ах, ах! Ребенок индиго, из параллельного мира. А у самих, мля, столбняк в штанах. Ненавижу!
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: А какие стишки читала? Помнишь?
    РЕГАНА: Разные. У меня память была – ну, точно запредельная, точно дети индиго. «Девушку и смерть» помню. На бис перед этой сволотой читала.
    ГРАФ КЕНТ: А ну-ка нам чего-нибудь такого забацай. Душевного.
    РЕГАНА  /становится на стул, выставляет ножку/:
 По деревне ехал царь с войны.
Едет — чёрной злобой сердце точит.
Слышит — за кустами бузины
Девушка хохочет.
Грозно брови рыжие нахмуря,
Царь ударил шпорами коня,
Налетел на девушку, как буря,
И кричит, доспехами звеня:
- Ты чего, - кричит он зло и грубо,
Ты чего, девчонка, скалишь зубы?

  АРТИСТКИ ИНСЦЕНИРУЮТ ТЕКСТ

 Кофточку оправя на груди,
Девушка ответила царю:
- Отойди - я с милым говорю!
Батюшка, ты лучше отойди.
Царь затрясся весь от дикой злости.
Приказал своей покорной свите:
- Ну-те-ко, в тюрьму девчонку бросьте,
Или, лучше, — сразу удавите!

     ИНСЦЕНИРОВКА – ПЛЯСКА ЧЕРТЕЙ  В ПРОТИВОГАЗАХ

Исказив угодливые рожи,
Бросились к девице, словно черти,
Конюхи царёвы и вельможи, —
Предали девицу в руки Смерти.

 КОРДЕЛИЯ:  Круто! А кто стишок сочинил?
 РЕГАНА:  Горький. Максим звали. Как Галкина. Максим Горький. Сталину тоже нравилась эта сказка. Говорил, эта штука посильнее Шекспира будет.
 ШЕРЕЛЬМОЙЗЕН: Нет, Сталин сравнивал это с «Фаустом» Гёте. Говорил, эта штука посильнее «Фауста». Мол, любовь побеждает смерть.
 КОРДЕЛИЯ: Правда, что ли?
 ГОЛОСА: Давай, Регана! Чего там Сталину понравилось?
 РЕГАНА:
 Час прошла и видит: в перелеске,
 Под росистой молодой орешней,
 На траве атласной, в лунном блеске
 Девушка сидит богиней вешней.
 Как земля гола весною ранней,
 Грудь её обнажена бесстыдно,
 И на коже шелковистой, ланьей,
 Звёзды поцелуев ярко видны.
 Два соска, как звёзды, красят грудь,
 И — как звёзды — кротко смотрят очи
 В небеса, на светлый Млечный путь,
 На тропу синеволосой ночи.
 Под глазами голубые тени,
 Точно рана — губы влажно алы.
 Положив ей голову в колени,
 Дремлет парень, как олень усталый.

    КАРТИНЫ СКАЗКИ ДЕМОНСТРИРУЮТСЯ НА СЦЕНИЧЕСКОЙ ПЛОЩАДКЕ ЗА ОТКРЫТОЙ ДВЕРЬЮ КАМЕРЫ В ТЮРЕМНОЙ СТЕНЕ

Смерть глядит, и тихо пламя гнева
Гаснет в её черепе пустом.
- Ты чего же это, словно Ева,
Спряталась от бога за кустом?
Точно небом, лунно-звёздным телом
Милого от Смерти заслоня,
Отвечает ей девица смело:
- Погоди-ко, не ругай меня!
Не шуми, не испугай беднягу,
Острою косою не звени!
Я сейчас приду, в могилу лягу,
А его - подольше сохрани!

  КУКАРЕКИНА в образе шута: Бедный Реймер!
  КОРОЛЬ ЛИР:  Ну, блин, контекст! Короче, зову я смерть!
  КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: А какой это русский царь ехал с войны побежденный! Я чё-то не припомню.
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: В Куликовской битве наша взяла. Под Полтавой шведов побили. Война в Крыму – всё в дыму, Крым наш. Француза до ихнего Парижа отогнали. Немцы – так им уже без царя наваляли.
   КОРОЛЬ ЛИР: А хан Батый, татаро-монгольское иго забыли?
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ну, тогда еще царей не было. Тогда князья были. Это не считается. Первый царь у нас Иван Грозный был. Казань брал.
   КОРДЕЛИЯ: Да ну вас, историки гребаные. Тут не это главное. Тут главное любофф. «Вон какие он оставил знаки на щеках моих и на груди»…
   БЭЛА:  Господа королевская рать, у нас  с вами другая тема, другой автор. Попрошу поближе к Шекспиру, Вильяму нашему. Акт третий, первая сцена. Входит  Король…
   КОРОЛЬ ЛИР:  Рожайте сыновей. Нужны солдаты. —
  Вот дама. Взглянешь — добродетель, лед,
  Сказать двусмысленности не позволит.
  И так все женщины наперечет:
  Наполовину — как бы божьи твари,
  Наполовину же — потемки, ад,
  Кентавры, серный пламень преисподней,
  Ожоги, немощь, пагуба, конец!

    ГОНЕРИЛЬЯ: Вильям Иваныч, ты чо это на баб бочку катишь?
    ШЕКСПИР: Библейская история: Адам и Ева, райские кущи, расцветают яблони и груши. Не устояли перед соблазном, нарушили завет Бога и исполнили волю Сатаны. Завели роман между собой, вкусили запретный плод. То ли яблоко, то ли фигу. В смысле инжир. Ну, и потянуло на это самое, на первородный интим. А кто бы устоял? Тем более они голышом ходят. Ни трусов кружевных, ни колготок в сеточку. Бог топнул ногой. Грех, мол. Грех!  Изгнал из Рая, поразил болезнями, скорбями, страданиями. И не только их самих, но и всё их потомство. На них, бедных, вешают и ответственность по 107-й. Первый сын Адама и Евы Каин укокошил своего брата Авеля. Ну и дальше пошло, поехало. Брат на брата, муж на жену. Народ края потерял, почем зря грешит, под каждым кустом блуд и гребля.
   КОРДЕЛИЯ: Бедный Реймер!
   ШЕКСПИР: Девственность ни во что не ставят. Пришлось Господу применять репрессии, истреблять за эти дела целые города и государства. Содом и Гоморру стер с лица земли. Щас на их месте Мертвое море.
   КОРОЛЬ ЛИР:  Это когда было!
   ГЛОСТЕР: Сталин говорил: сын за отца не отвечает. А он в семинарии  учился. Знает, когда можно,  а когда нельзя репрессии применять. Это при нем, при Сталине, пели: «Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей».
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ:  Какая страна была! Шпионов, врагов народа, космополитов  пересажали, небо ясное, воздух чистый, солнце ласковое, люди добрые, и никто на свете не умеет лучше нас смеяться и любить.
   ШУТ: Общество Взаимного Восхищения.
   СТРАДИВАРА поёт:  «Не пойму я ничего! Деспот бьёт людей и гонит.
A издохнет — и его с той же песенкой хоронят».
   ШУТ: Да здравствует товарищ Сталин! Воистину любовь побеждает смерть!

    ХОР скандирует: ОПИУМ – НАРОДУ! РЕЙМЕРУ – СВОБОДУ!  ШЕРЕЛЬМОЙЗЕН – НА ГУГЛ!

    ОХРАНА:  А куда Кукарекину?
    НАДЗИРАТЕЛЬНИЦА: Кукарекину – в Тауэр!

     ВОХР С РУЖЬЕМ НА ВЫШКЕ /стреляет/:

      КУКАРЕКИНА: Щас! В Тауэр. У меня здесь делов полно. Газету вот надо выпускать. С цензурой бороться, гласность развивать, укреплять стабильность. Миропонимание воровского контингента углублять, всяческие умозаключения исправлять, в пределах исправительной колонии строгого режима строить общество взаимного восхищения. На воле-то некогда. А здесь и время, и место самое подходящее: ЭРОГЕННАЯ ЗОНА.

      ВОХР КРИЧИТ В МАТЮГАЛЬНИК: «ДЛЯ ОГЛАШЕНИЯ ЗАПОВЕДЕЙ, СТРОЙСЯ!».

   ПОД ЗВУКИ КАРМЕН-СЮИТЫ НА СЦЕНУ ВЪЕЗЖАЕТ БРОНЕВИК С ГРУППОЙ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ НА БРОНЕ. ЗРИТЕЛЬ УЗНАЕТ ЗНАКОМУЮ КАРТИНУ «ЛЕНИН НА БРОНЕВИКЕ»  У ФИНЛЯНДСКОГО ВОКАЗАЛА. ВОЖДЬ В ОКРУЖЕНИИ КРУПСКОЙ, АРМАНД, КОЛЛОНТАЙ И ДЗЕРЖИНСКОГО. НАД ГРУППОЙ РАЗВЕВАЕТСЯ РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КРАСНЫЙ ФЛАГ

     ЛЕНИН: «Товаищи, великая сексуальная геволюция, о котогой мечтали большевики, свегшилась!
     КОЛЛОНТАЙ: «МЫ НА ГОРЕ ВСЕМ БУРЖУЯМ МИРОВОЙ ПОЖАР РАЗДУЕМ»
     КРУПСКАЯ: МИРОВОЙ ПОЖАР В КРОВИ…
     ХОР ТОВАРИЩЕЙ НА БРОНЕВИКЕ: ГОСПОДИ, БЛАГОСЛОВИ»!

    ЛЕНИН: Товаищ Дзевжинский, огласите заповеди!

   ДЗЕРЖИНСКИЙ в известной долгополой шинели, с ружьем за спиной, читает:
   Декрет Саратовского губернского совета народных комиссаров об  отмене частного владения женщинами от 17 декабря 1917 года.
   «Законный брак, имеющий место до последнего времени,   является продуктом того социального неравенства, которое должно  быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные  браки служили серьёзным оружием в руках буржуазии в борьбе с  пролетариатом, благодаря им все лучшие экземпляры прекрасного  пола были собственностью буржуев, империалистов, и такою  собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение  человеческого рода. Поэтому Саратовский губернский совет народных  комиссаров, с одобрения Исполнительного комитета Губернского  совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, постановил:
   КРУПСКАЯ:  С  1  января 1918  года отменяется право постоянного владения  женщинами, достигшими 17 лет и до 32 лет.
Возраст  женщин определяется метрическими выписями, паспортом. А  в случае отсутствия этих документов - квартальными  комитетами или  старостами по наружному виду и свидетельским показаниям. 
   АРМАНД:  Действие настоящего декрета  не  распространяется на замужних  женщин, имеющих  пятерых и более  детей.
   КОЛЛОНТАЙ: За  бывшими  владельцами  /мужьями/  сохраняется  право  на  внеочередное  пользование  своей женой.
    АРМАНД: В  случае противодействия бывшего мужа в проведение  сего декрета  в жизнь он лишается права, предоставляемого ему  настоящей  статьей.
   КРУПСКАЯ:  Все женщины, которые  подходят под настоящий декрет, изымаются из  частного владения и объявляются достоянием всего  трудового класса.

     АРТИСТКИ  И ФСИНЫ  ПРИВЕТСТВУЮТ ПОСТАНОВЛЕНИЕ  КРИКАМИ «УРА»!

    КОРДЕЛИЯ ПОД «КАРМЕН-СЮИТУ» ФРИВОЛЬНОЙ ПЛАСТИКОЙ СОБЛАЗНЯЕТ СУРОВЦЕВА В БУДЕНОВКЕ

      КРУПСКАЯ:  Распределение заведывания отчужденных женщин предоставляется Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, уездным и  сельским по принадлежности. Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще  четырех раз в неделю в течение не более трех часов при соблюдении  условий,  указанных ниже.

                МАССОВКА НА ОСНОВНОЙ СЦЕНЕ:  СВИСТ, НЕДОВОЛЬНОЕ У-У-У-У…

   ЛЕНИН: Тише, товагищи! У вас есть замечания, пгедложения?
   КОРДЕЛИЯ: Извлекать мужчин из женщин до окончания строго воспрещается?
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ни в случае пожара, наводнения, войны или революции!

              ХОР ЖЕНЩИН: Правильно! До полного и окончательного окончания не извлекать!

   ЛЕНИН: Что скажет бюро ЦК?
   КРУПСКАЯ: Бюро ЦК поддерживает!

               ХОР ЖЕНЩИН скандирует: Виагра! Виагра! Виагра!

     КРУПСКАЯ продолжает чтение заповедей:
     Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром  народного достояния, должен предоставить от рабоче-заводского  комитета или профессионального союза удостоверение о своей  принадлежности к трудовому классу.
      АРМАНД: Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают  право воспользоваться отчужденными женщинами при условии  ежемесячного взноса, указанного в  пункте 7 в фонд 1000  рублей.

       МАССОВКА НА СЦЕНЕ:  Мужчины!  Строго  соблюдайте  пункт  номер  восемь!  Только  со  справкой  из  профкома!

   КОРДЕЛИЯ ПОД «КАРМЕН-СЮИТУ» СОБЛАЗНЯЕТ ТОРЕАДОРА СУРОВЦЕВА

    КОЛЛОНТАЙ: Все женщины, объявленные настоящим декретом народным  достоянием, получают из фонда народного поколения  вспомоществования в размере 280  рублей в месяц.
   АРМАНД: Женщины забеременевшие освобождаются от своих обязанностей  прямых и государственных в течение 4-х  месяцев /3  месяца до и один  месяц после родов/.
    КОЛЛОНТАЙ: Рождаемые младенцы по  истечении  месяца  отдаются  в приют  «Народные  ясли»,  где  воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста. А при рождении двойни родительнице дается награда в 200 рублей.
    ДЗЕРЖИНСКИЙ: Виновные в распространении венерических болезней будут  привлекаться к законной ответственности по суду революционного  времени. 

     АРТИСТКИ  И ФСИНЫ ПРИВЕТСТВУЮТ  ЗАПОВЕДИ КРИКАМИ: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ САРАТОВСКИЙ  ГУБЕРНСКИЙ СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ! УДАРИМ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКИМ СЕКСОМ ПО ПИДОРАМ БУРЖУАЗИИ! ДАЕШЬ НАДЕЖДЕ  КРУПСКОЙ  И АЛЕКСАНДРЕ КОЛЛОНТАЙ  СТАТУС  ЖЕНЩИНЫ  ОБЩЕГО  ПОЛЬЗОВАНИЯ»!

     БРОНЕВИК С ЛЕНИНЫМ И СОРАТНИКАМИ УЕЗЖАЕТ ПОД ЗНАМЕНИТЫЙ МАРШ ТОРЕАДОРА


      КОРДЕЛИЯ: Чурка этот из «Пятерочки», который мне ящик шампусика тащил, ручонки тянет, мол, давай спинку потру. Я ему: брысь! Черные лапы от белого тела… Всю телегонию мне испортишь. А потом вспомнила про Отеллу с Дездемоной – говорю: так и быть. Потри спинку, пока Мишки Боярского нет. А потом – как пойдет.
     ГОНЕРИЛЬЯ /дурачась, поёт/: «Тракториста полюбила и в лугах ему дала. Три дня сиськи отмывала и соляркою ссала».
     КУКАРЕКИНА: А чё ты имеешь против тракториста! У меня мать в колхозе трактористкой работала. В красной косынке была – ударница пятилетки. «Я на тракторе пахала и быкам крутила хвост. Ходовая отказала, отвалился задний мост».
     КОРДЕЛИЯ: А щас где она? Живая? Колхозы копыта откинули. Да и возраст… Сколько ей? За 80, поди.

   КУКАРЕКИНА: Крыша поехала. Деревню нашу при перестройке товарища Горбачева с лица земли реконструировали как неперспективную. Ферма колхозная развалилась, на всю школу два ученика и собака училки. Молодые разъехались кто куда, стариков распихали по другим деревням, по родственникам.  А моя ни в какую. Патриот большой державы и малой родины. Нашла яму возле школьного сада, землянку типа погреба, и заточила себя в родной земле.
    ГОНЕРИЛЬЯ: Типа, шизо.
    КУКАРЕКИНА: Ага, типА. Вход ползком, шконка из школьной доски, свет от костра, от живого огня. Типа, камин. Тени пляшут по стенкам. Типа, привидения. То товарищ Андропов, то Вася с космической ракеты. Глюки у неё, ку-ку на всю голову. Видать, от черных грибов, она их маринует и ест круглый год. Короче, взрыв мозга: вроде посеяла себя семечком до востребования, на будущий вырост деревни, ждет, когда на ней заколосится новый колхоз, коней пригонят, коров с телятами, трактора заведут, сеялки, солярку от пуза. И случится вокруг процветание лугов и рощ, и Родина наша зашагает, типа, «Над страной весенний ветер веет, с каждым днем всё радостнее жить». Короче, ждет и молится на портрет Генерального Секретаря ЦК товарища Андропова - нашла на свалке мусора после разграбления школьного имущества. Стекло треснуло, но не рассыпалось, рамку склеила. Этой иконой и меня крестила. И слова правильные нашлись. «Верую во единаго Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единароднаго, иже от Отца рожденнаго прежде всех век, Света от Света, Бога истинна от Бога истинна рождена, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша».
    ГЛОСТЕР: Как же ты от такой мамки, от ударницы пятилетки, докатилась до своей 158-й, часть третья? В отца, что ли? Отец-то где?
    КУКАРЕКИНА: Отец-то и подвел. Враг народа оказался. Японский шпион. Он на том фронте, на Восточном, войну заканчивал. Там пуля не достала, а тут в самый раз. Попал под вышку. А мамка сидит в норе и ждет. Говорит, мне бы вагончик сюда. А то, мол, мой прилетит оттуда, типа из космоса, а ни сесть тут, ни лечь… /Поёт/ «Запрягай-ка, тятька, лошадь… А я поеду по деревне милую сосватаю». Я между четвертой и пятой ходками ей буржуйку спроворила. Огород под картошку-моркошку вскопала. Она с дикими кабанами ведет переговоры, чтоб не вели себя по-свински, урожай пополам.
     ШЕКСПИР: Бедный Йорик!
     БЭЛЛА: Да уж, сюжет достойный Шекспира.
     ШЕКСПИР: Жив! Жив призрак королевы Елизаветы Тюдор!  И эта черная нора, типа, Виндзорский замок. Как мамку зовут?
     КУКАРЕКИНА: Маша. Мария.
     ШЕКСПИР: В норе мученицы Марии Кукарекиной из колхоза... Как колхоз назывался?
     КУКАРЕКИНА: Колхоз имени Ленина…
     ШЕКСПИР: Ну, вот: колхоз имени Ленина. Стало быть, мавзолей. И всё святое семейство. А ты, Тамара Петровна, подмочила большевистскую родословную. Марвихером заделалась. Как так? Колись.
     КУКАРЕКИНА: Да шут его знает. За любовь пострадала. Ну, и за характер. Может, отцовский. Мне 14 лет было, в комсомол приняли, семилетку окончила, пошла на ферму помогать мамке навоз убирать, доить. Ну, и влюбилась, дурочка. Он, принц мой, скотником работал на ферме. Здоровенный парень, вилами с сеном махал, играючи.
    КОРДЕЛИЯ /дразнит/: Знаем, знаем его. «Меня милый целовал, аж дымился сеновал»…
    КУКАРЕКИНА: А как же! Да если б одну меня. А то… Короче, сука любовь. /Поет/ «Зачем сняла доярочка все сливки с молока? Зачем взяла доярочка чужого паренька? Я девушка с характером, обиды не стерплю. Приеду я на тракторе и ферму развалю. На хрен»! Это первая моя ходка была, по малолетке. Не успела на тракторе притормозить. Причинила тяжкие телесные повреждения.
     РЕГАНА:  Я ж говорю, мужики – сволочи! /Поет/ «Бежит река, в тумане тая. Бежит она, маня дразня. Ах, кавалеров мне вполне хватает. Но нет любви хорошей у меня».  Гугля, ты не знаешь, кто кого соблазнил в Раю – Ева Адама или Адам Еву?
    БЭЛЛА: Я об этом не думала.
    РЕГАНА:  А я вот думаю, размышляю. Вот она, Ева, сплела венок из райских цветов, перенесла красу с поляны на голову. Зачем? Чтоб мужика завлечь, у других отбить? Так других нету. Сама вся настежь открытая – хоть ложкой черпай. Значит, что? Значит – эстетика. Заложенное Господом чувство прекрасного. Значит, она, Ева, создает из себя Барби, произведение искусства.

     КУКАРЕКИНА С  ЗЭЧКАМИ ВЫРЕЗАЮТ НОЖНИЦАМИ БУМАЖНЫЕ ЦВЕТЫ, СОБИРАЮТ ВЕНКИ, УКРАШАЮТ ГОЛОВЫ СЕБЕ И КОРОЛЮ ЛИРУ

    БЭЛЛА: Господа артисты! Не забывайте, скоро премьера. Повторяем сцену с цветами. Итак, входит король Лир в короне из полевых цветов.
    ЛИР:  Нет, они не могут запретить мне чеканить деньги. Это мое право. Я ведь сам король.
    ЭДГАР (в сторону) О, душу раздирающая встреча!

    ЛИР: Природа в этом отношении выше искусства. - Вот тебе солдатское жалованье. Этот малый держит лук, как воронье пугало. Оттяни мне тетиву на всю длину стрелы. Смотрите, смотрите - мышь! Тише, тише. Мы ее сейчас поймаем на этот кусочек поджаренного сыра. - Вот моя железная рукавица. Я ее бросаю в лицо великану. Принесите алебарды. - Хорошо слетала, птичка! В цель, прямо в цель! - Говори пароль.
    ЭДГАР: Душистый майоран.
    ЛИР: Проходи.
    ШУТ – КУКАРЕКИНА нюхает бумажные цветы: Не пахнут. Видимость есть, а живого духу нет. Мертвечина. Воронье пугало. Дурят нашего брата, очковтиралы гребаные!
    БЭЛЛА: Природа выше искусства – может быть, Лир и прав. Хотя и то, и другое  из одного источника, сверху. Если, конечно, это настоящее искусство, а не эрзац, не видимость, не бумажные цветы. Майоран должен пахнуть. Нам надо еще поработать, дотянуться до Шекспира. Мы его по плечу похлопываем, текст слов говорим, а не вштыривает.
    КОРДЕЛИЯ /поет/: Не уходи, побудь со мною. Здесь так отрадно и светло.
    РЕГАНА: Я поцелуями покрою уста и очи, и чело.   
    ДУЭТ: Я поцелуями покрою уста и очи, и чело.   

         СЦЕНА ГАСНЕТ ВО ТЬМЕ, ЛАЙ СОБАК, ЛЯЗГ ЖЕЛЕЗА

    ГОЛОСА  ВОХРЫ: Покроешь, покроешь…
  -  Мы все покроем - уста и очи… И кое-что еще, о чем не говорят, чему не учат в школе.

          Перекличка  осужденных перед разводом по камерам


АКТ ВТОРОЙ

    Сцена представляет  сюрреалистическое смешение кабинета начальника ИТК Суровцева /решетки на окнах, казенная мрачная обстановка, сейф, стол, портрет Дзержинского, выставка пыточных орудий/ с многолюдной базар-вокзальной  суетой московского метро. Выход  как бы за стены с колючей проволокой на волю акцентируется  пёстрой фонограммой подземки, объявлений, обрывков музыки. Старший лейтенант Сотникова с  «фсинами» занимаются генеральной уборкой кабинета начальника Суровцева, «гуманизируют» пространство тюлевыми занавесками, горшками с цветочками, моют пол, стелют коврики, утюжат и сортируют иностранную гумпомощь  - дамское бельё, интимные принадлежности. Вертухаи устанавливают стремянки,  для работы на высоте. Ряды стремянок образуют подобие эскалаторов, по которым бесконечной и бессмысленной чередой поднимаются и опускаются «пассажирки и пассажиры» метро. Суровцев бродит по кабинету в толпе, поднимается по стремянкам в череде пассажиров. Стремянки обеспечивают ему взгляд снизу, взгляд сверху, сбоку. Время от времени он присаживается к столу и разговаривает  сам с собой, с компьютером и Сотниковой. В этой сцене он солист, но как бы с подголосками из толпы

      СУРОВЦЕВ /рассматривая импортные дамские трусы/:  Когда в главке на Житной утверждали наши с тобой, Люба, планы гуманизации и психотерапевтического театра, пока бумаги ходили по кругу от Сергея Юрьевича на пятом этаже к Петру Аркадьевичу на седьмой этаж, а потом от Октябрьской до Старой площади, я пошкандыбал по московским улицам, в метро на Кольцевой линии покружил, на эскалаторах покатался. И скажу тебе так, Люба: мои глаза пресытились телами! В основном задницами. Какие формы!  Крупномасштабные! Большегрузные. Целеустремленные. Вот представь себе, Люба: ты  идешь, а перед  самым носом твоим штаны, туго набитые задницей. И некуда  увернуться. Толпа слева и справа. Да и зачем  уворачиваться? Это же мой народ. Я в гуще. Я сам народ. У нас общие родимые  пятна. И моя задница у кого-то перед носом. Амбре не лучше, пропитан гущей, живым контентом своего народа, его флюидами,  бациллами и вирусами, потом и кровью, стоном любви и звуками из  кишечника. Понимаешь, кругозор до задницы сузился. Не задница - призывной пункт. Мужички вокруг - допризывники. Сотникова, кстати, а что такое БРАЗИЛЬСКАЯ ПОПКА?
     СОТНИКОВА: Ну, такая: круглая, крепкая, накачанная. В Бразилии культ женской задницы. Там её называют «бум-бум». Проводят конкурсы, фестивали «бум-бум». Есть школы «бум-бум», тренинги для ягодиц. Как у культуристов. Бразильская попка официально признана эталоном женской задницы.
     СУРОВЦЕВ: А у наших есть такие? У твоих артисток? Чтоб наглядно представить…
     СОТНИКОВА:  У контингента в основном форма треугольной груши. Острые углы. У нас хоть и эрогенная зона, но режим есть режим. Он не способствует округленным формам. Если присмотреться, остатки прежней роскоши можно обнаружить, например, у нашей Реганы.

     ВКЛЮЧАЕТСЯ «КАМЕРНАЯ» СЦЕНА. На экране видео в метро.  ФОНОГРАММА: Шум электропоездов, объявления остановок – «Следующая станция Комсомольская», голоса метробабушек из «стаканов»: не облокачивайтесь, держитесь за поручни, пропускайте, не бегите… не ставьте чемоданы….будьте внимательны…

     СУРОВЦЕВ  лезет вверх по стремянке: Я, Люба, не жалуюсь. Скажу тебе больше: эти часы в толпе,  в метро, в трамвае – стали украшением  моей командировки. Почему мне достался зад, а не перед моего народа, это объясняется  просто. Я -в толпе, в гонке на эскалаторе, на лестничных переходах, в очереди, -всегда сзади. А те, что идут, бегут навстречу, проскакивают быстро - фасада не увидать. Я просто приговорен к виду в зад.  Может, у иного зада вполне симпатичное лицо, но я-то его не вижу. Я в заднице. А там темно, как у негра.
    ФСИНА: Товарищ полковник, разрешите обратиться.
    СУРОВЦЕВ: Обращайся, Брыкалова.
    БРЫКАЛОВА: А мужчины живут в Москве?
    СУРОВЦЕВ: Мужской зад, Брыкалова, попадается реже. И демография такая, и распорядок дня. Рабочий класс давно в цехах. И слава Богу.

                ФСИНЫ возмущенным хором: У-у-у-у…

     БРЫКАЛОВА: Товарищ полковник, а можно?
     СУРОВЦЕВ: Не положено, товарищ Брыкалова!
     КРАВЧУК: А 8 марта можно?
     СУРОВЦЕВ: 8 марта уже прошло.
     КРАВЧУК: Может, на День святого Валентина?
     СУРОВЦЕВ: Только на День Петра и Февронии. День семьи, вечной любви и верности. Чтоб до самого гроба. А потом на вечный покой в одном гробе.

                ФСИНЫ: У-у-у-у….

     СУРОВЦЕВ: Не отвлекайте глупыми вопросами. Какая у рабочего класса задница! Бесформенные, мятые штаны,  сэконд хэнд, ни уму, ни сердцу. Просто жопа. Они, жопы, на заводах, на стройках, улицы метут, плитку кладут, асфальт утюжат. А с десяти до восемнадцати вокруг меня офисный планктон, женщины.

     СУРОВЦЕВ СПУСКАЕТСЯ ВНИЗ ПОД ШУМ  ЭЛЕКТРОПОЕЗДОВ. НА СЦЕНЕ БУРНАЯ ДВИЖУХА  ЖЕНЩИН  ФСИН С МЫТЬЕМ ПОЛОВ, УКРЕПЛЕНИЕМ ЗАНАВЕСОК. ЗАХВАТЫВАЮЩИЙ ВИД СНИЗУ

   СОЛДАТ  СО СКРИПКОЙ НА ВЕРХНЕЙ СТУПЕНИ СТРЕМЯНКИ  ПОЁТ:  «Дамы, дамы, не вертите задом. Там, где брошка, там перёд. Две шаги налево, две шаги направо, а потом наоборот».

      СУРОВЦЕВ: Ничего не поделаешь, Люба, зад моего народа  - женский. Он рассчитан на глаз, на ум и сердце. Кстати, Люба, щас в моде у москвичек спущенные штаны - спереди ниже  пупка, сзади разрез между ягодиц. Такой тренд. Наружу стрингами, всей немыслимой анатомией и всей мыслимой физиологией.

     ДВИЖУХА ЖЕНШИН В КАБИНЕТЕ – ОНИ ЧЕРЕДОЙ ПОДНИМАЮТСЯ И СПУСКАЮТСЯ ПО СТРЕМЯНКАМ. ВИД СНИЗУ, ВИД СВЕРХУ. ТИПА, НА ЭСКАЛАТОРЕ. МУЖЧИНЫ ВОХРЫ, ВЕРТУХАИ, СПЕЦНАЗ НЕ СПУСКАЮТ ГЛАЗ С НЕОПИСУЕМОЙ ИСПОДНЕЙ КРАСОТЫ

        СУРОВЦЕВ: Женская задница моего народа, Люба, знает себе цену. Как я понял, именно по ней встречают и провожают. Она прокладывает путь  всему остальному. Воинствующая, торжествующая задница. Непобедимая и легендарная. Есть порох в пороховницах - есть  ягоды в ягодицах. Каждая ягодица - вызов! Удар в пах. Это раньше пели: «грудью дорогу проложим себе». Теперь, Люба, грудь на втором месте, с большим отставанием от задницы. (Суровцев находит в ворохе белья бюстгальтер). Даже если она, грудь, седьмого размера. После неё по пробивной  силе локти, колени. Голова, Люба, на последнем месте. Ничего обидного. Так сложилось.

      ФОНОГРАММА:  «СЛЕДУЮЩАЯ СТАНЦИЯ «КОМСОМОЛЬСКАЯ». ПОД СТРЕМЯНКОЙ НА КОВРИКАХ СИДЯТ ДВА СТАРИКА – КИРГИЗ С БОРОДКОЙ В НАЦИОНАЛЬНОМ КОЛПАКЕ И УЗБЕК В ТЮБЕТЕЙКЕ И СТЕГАНОМ ХАЛАТЕ.  ИГРАЮТ В  НАРДЫ, ЖУЮТ НАСВАЙ.

     КИРГИЗ: Салям алейкум, Мухтар-аке. Давно тебя не видел – как тысячу рублей.
     УЗБЕК: Э-э! Тысяча. Я пятьсот держал в руках в прошлом году. Сижу, сижу… Смотрю, смотрю… Сколько здесь сижу, ни разу не видел живой москвички. Киргизок видел, армянок видел, цыганок видел, хохлушек видел, таджичек – весь Советский Союз видел, а москвичек не видел. Где проспект Сахарова? Не знают. Где Арбат, театр Вахтангова? Не знают. Черкизон, Выхино, цум, гум – знают. Где Ленин лежит, не знают. Китайские женщины, итальянские знают, где Ленин лежит. Но мелкий формат, задница сапсем мало-мало, мурашка по спине не бежит, мудак головой низ спит.
    КИРГИЗ: Бедный. Вам, узбекам, не везет.
    УЗБЕК: А киргизам везет. Где ты видел москвичку?
    КИРГИЗ: В Тамбове. Я тогда молодой был, здоровый. Аджимулук знаешь? У нас на Сусамыре жил, батыр. Верблюда поднимал. Вот так. Я в Тамбове такой же был, в магазине мешки таскал, ящики таскал. Четыре арбуза и сверху дыня, торпеда ваша, одной рукой таскал. Москвичка пришла, ящик шампан купила, говорит: «Чурка, помогай нести – недалеко, дом там, там и там, за углом». Я помогай, если дженщина просит. Говорит, тащи в ванну. Тащу. Говорит: выливай шампан в ванну. Говорю: ты что? Говорит: выливай, а то… Я девять бутылка выливал, одну карапчил, под веник спрятал. Шампан вванна играет, москвичка говорит: сзади расстегни, быстро надо, пока пузырьки. Купаться хочу. Я видел москвичку! Вот этими руками /показывает черные руки/ видел. Ты сахар видел? Белый, белый! Такой белый у москвичка спина. И внизу два падушка – белый, белый. Как сахар.
    УЗБЕК: Жопа, что ли?
    КИРГИЗ: Э, узбек ты! Культур-мультур совсем нет. У москвички джопа не бывает. У москвички в этом месте два падушка. Белый, белый. Вот этими руками сам видел.
    УЗБЕК: Только руками видел?
    КИРГИЗ: Потом пузырьки не шипит, выходит из ванна, говорит: пить хачу. А я, умный такой, говорю: вот есть бутылка еще. Говорит: открывай. И выпили. Теперь уматывай, говорит. А то… Такой белый москвичка больше никогда не видел. Целый год снился.

     ХОР СОТРУДНИЦ ИТК: «Харашо. Всё будет харашо. Всё будет харашо, я это знаю»

      СУРОВЦЕВ: На лестницах, на эскалаторе, в толпе -  всюду жопы, жопы, жопы. Женщины помешаны на том, чтобы в лучшем виде представить постороннему глазу свою жопу, чтобы на виду было всё - трусики, складки, припухлости. Оголтелое тело. К черту комплексы. К черту  застенчивость! Такую бы прозрачность зарплатам в Роснефти, тарифам ЖКХ.

      Дамы  на эскалаторе с плакатами:  «Шикарные  бёдра за две недели. С  гарантией». «ЦЕЛУЮ  ЗА ТАК. ГОРЯЧО. Телефон  23-45-77.  Наташа». «ДАЮ  ПАТРИОТАМ  РОДИНЫ. Цена  договорная».  «ВОЗДЕЛЫВАЮ  ГРУДЬ  СЕДЬМОГО  РАЗМЕРА».

      ЧАСОВОЙ НА СТРЕМЯНКЕ ПОЕТ: «НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЮ. ЗДЕСЬ ТАК ОТРАДНО И СВЕТЛО. Я ПОЦЕЛУЯМИ ПОКРОЮ УСТА И ОЧИ И ЧЕЛО»

    СУРОВЦЕВ:  И покрывают. Тут же, в толпе. Нежные, ласковые. Лобзают!  Ну, и руки участвуют. Ищут, нащупывают эрогенные зоны. Ищут и находят. Находят! В четыре руки. Не таясь, при  народе. Победоносные бедра. Победоносные колени, грудь, глаза,  ягодицы. А я, товарищ старший лейтенант, между. В жопе я, Люба, если прямо сказать, если назвать всё своими  именами. Утешает одно: в женской.
      КИРГИЗ под стремянкой: Э, товарищ полковник! Культур-мультур повышать надо. У москвички джопа не бывает. Сказал же: у нармалный  москвичка в этом месте два падушка. Белый, белый. Вот этими руками сам видел. Когда посмотрел, москвичка говорит: слезай своим черным телом смоя белая подушка, а то… Я не стал ждать «а то». Серьёзная дженщина. Только понюхал белый подушка, лизнул: какой сорт шампан? Полусладкий советский. Очень вкусный.

      СОТРУДНИЦЫ ФСИНЫ ВКЛЮЧАЮТ УТЮГ ДЛЯ ГЛАЖКИ ЗАНАВЕСОК.  ИЗ УТЮГА ЗВУЧИТ АРИЯ «ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ»

    ФСИНА: Товарищ полковник, о чё вешать будем вместо Дзержинского? «Мишки в сосновом лесу» или «Охотников на привале»?
    СУРОВЦЕВ: А подводной рыбалки на щуку нету?
    ФСИНА: Нету, товарищ полковник. Можем Сасиной заказать. Ей - как два пальца об асфальт.
    СУРОВЦЕВ: Давай Сасину. Реймера на вас нет! Ну, Кравчук! Опять с мысли сбила. Лишу, блин…
    КРАВЧУК: Девственности, что ли?
    СУРОВЦЕВ: Вот! Они такие же, Люба, московские тёлы.  Все лишенные девственности в пятом классе. Все мажоры, сплошной ПАЗИТИФФ. Они  устремлены к успеху. Они движутся к нему членораздельно: ягодицы,  колени, бедра. Уверены в себе, обожают себя. «Я лучшая! Я первая!» В очереди. В кассу. На эскалаторе. В койке. «Я  сверху»!

     ПОВТОРЯЕТСЯ СЦЕНА: СТРЕЛКИ ВОХРЫ И ВЕРТУХАИ У КАМЕР ПУСКАЮТ ИЗ ТРУБОЧЕК МЫЛЬНЫЕ  ПУЗЫРИ. ЖЕНЩИНЫ ВОХРЫ  НАКАЧИВАЮТ НАСОСОМ КУКЛУ БАРДАДЫМА, НАСИЛУЮТ ЕГО БУТЫЛКОЙ ОТ ШАМПАНСКОГО

     СУРОВЦЕВ: Они готовы на многое. Практически на всё. Они не намерены ждать. Здесь и сейчас. Они  презирают неудачников. Они бросают окурки на пол. Не глядя. Надо  убить - не задумаются. Бросят ребенка  в мусорный бак. Сдадут в детдом. Прыснут в глаза кислотой. Победят,  затопчут, сомнут. Трахтенберг работает, как паровой молот: дам, дам, дам! Бл****ство называют романом. Торг уместен. Почем грудь седьмого размера? Беру! Товар на рынке  тщеславия. В шаговой доступности. Повышают капитализацию тела.  Накручивают товарную цену фитнесом. Возделывают бёдра!

 МОНАХ СЕРГИЙ НА ВЕРХНЕЙ СТУПЕНЬКЕ СТРЕМЯНКИ  ПОЁТ:

   «Дамы, дамы, не вертите задом. Там, где брошка, там перёд. Две шаги налево, две шаги направо, а потом наоборот».

     СУРОВЦЕВ: Они пишут книги!    Они писатели. Они душеведы, инженеры человеческих  душ. Старшие инженеры,  главные… Ловцы душ. На блесну. На  блестящее. «Шика, блеска дай»! Всё на продажу. За стервозность -  доплата. «Я душу дьяволу продам за ночь с тобой». Такой мейнстрим.

     АРТИСТКИ  ТАНЦУЮТ КАНКАН, ВЫСТАВЛЯЯ НАПОКАЗ ИМПОРТНОЕ БЕЛЬЁ

     СУРОВЦЕВ: Где же те - тонкие, трепетные, от которых стайкою наискосок  уходят запахи и звуки? Где та, сотканная из полутонов, из бемолей, диезов, из  плавных линий,  из  предчувствий, наитий, из того, чему даже главные инженеры  человеческих душ не могут подобрать текст слов? У инженеров  остаются лишние детали. К чему привинтить? Или просто положить на  пианино. Чтоб красиво. Где тайна? Где Джоконда, черт  подери! Ну, Саския, наконец. Полное, безоговорочное поражение плавных линий под напором тазобедренных суставов.

          АРТИСТКИ АТАКУЮТ СУРОВЦЕВА КАНКАНОМ

     ФСИНА: Товарищ полковник, а можно из этой кучи взять чё-нибудь на конкурс «МИСС ФСИН – 2017» …
    СУРОВЦЕВ: Не положено!
    ФСИНА: Мы с возвратом.
    СУРОВЦЕВ: Не положено.

           ХОР ФСИН: У-у-у-у-у…. Им всё, а нам «не положено»!

        ЖЕНЩИНЫ  ПЕРЕТЕКАЮТ С ОДНОЙ  СТРЕМЯНКИ  НА ДРУГУЮ,  СУРОВЦЕВ  СМОТРИТ НА КАРТИНУ  С НИЖНЕЙ  ТОЧКИ

    СУРОВЦЕВ: Где те, при  виде которых хочется втянуть живот и  выпрямить спину? Где опущенные долу глаза? Долу! Где шорох ресниц? Куда делся румянец застенчивости? Куда, куда вы удалились - Лаура, Дездемона, Джульетта, Татьяна Ларина? Где Пенелопа,  Офелия, Суламифь?
    КИРГИЗ:  Где? Где? В Тамбове. И у нас, в Бишкеке. 

      ИСПОЛНИТЕЛЬНИЦЫ КАНКАНА КЛАНЯЮТСЯ ЗАДОМ НАПЕРЕД, ВЫСТАВЛЯЯ ЗРИТЕЛЯМ СВОИ «БУМ – БУМ»

     СУРОВЦЕВ: Задница, Люба, это отдельная песня. Даже гимн. Можно сказать, гимн России. Прости меня, Господи! И ты, Люба, прости.

          Суровцев складывает стремянку, возится, гремит железом.

     СТРОЙ  ФСИН  С ОРУЖИЕМ, идут по кругу: Ать, два…Ать, два. ЗАПЕВАЙ!

    « Я для всех накрыла стол: Есть и перчик и рассол! Будем мы сейчас гулять, Наливать и выпивать!!! Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю до субботы точно! Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую я, девки, загуляю, ой, загуляю»…


                КОНЕЦ  АКТА


                АКТ ТРЕТИЙ 

      ОСНОВНАЯ СЦЕНА. Общий сбор персонажей пьесы. Тамара Кукарекина  в окружении артисток укрепляет стенгазету «ЭРОГЕННАЯ ЗОНА» на задник сцены в виде тюремной стены с граффити и откидными щитами, открывающими двери в камеры. Одно из граффити посвящено «Эрогенной зоне». В углу Бардадым накачивает насосом резиновую женщину, солдаты на лавочке пускают мыльные пузыри. С потолка свисают надувные барашки. Фсины подтягиваются на турнике. Полковник Суровцев играет с монахом Сергием в шашки  по-серьёзному - за столом, с часами, на стене демонстрационная доска, на которой Люба Сотникова по ходу партии передвигает шашки.

    РЕГАНА: А чё это – полковник наш и этот монах? Они стрелку, что ли, забили?
    КОРДЕЛИЯ: Не – у них худсовет. Короновать будут на роли. Бэллу вызвали, Сотникову.
    ГЛОСТЕР: Или про крещение тёрки…
    ШУТ: У них шашки. Кто кого быстрее в сортир загонит. /Кричит игрокам/. Петрович, лошадью ходи!
    СУРОВЦЕВ: Это у твоей мамки на деревне лошади. А у нас шашки. У нас за фук не берут.
    СЕРГИЙ:  ba5. /ударил ладонью по часам/. Люба, передвигай: ba5.
    СУРОВЦЕВ:  Так, так, так. Ну, хитрован ты, брат Сергий! Злоумыслил одну  поддать, две  взять. Щас, щас, надо посчитать  варианты.  … gf4…
    СЕРГИЙ:  А мы её e:g5 на h:f4…
    СУРОВЦЕВ:  А мы её, голубушку шмяк-шмяк-шмяк…  fg3 c:e3…
    СЕРГИЙ:  А мы g:e5. Люба, двигай «жипять». Черные окружают белый центр.
    СУРОВЦЕВ:  bc5.
    СЕРГИЙ:  Мне отмщение и аз воздам!  ed6 c:e5 …

     ЛЮБОВЬ СОТНИКОВА ПЕРЕДВИГАЕТ ШАШКИ НА ДЕМОНСТРАЦИОННОЙ ДОСКЕ, ТЯНЕТСЯ ВВЕРХ

     СУРОВЦЕВ: Товарищ Суровцева, ты какой каблук носишь?
     СОТНИКОВА: Семь сантиметров.
     СУРОВЦЕВ: Очень приглядный вид сзади. А если еще выше? Есть каблук одиннадцать сантиметров?
     СОТНИКОВА: Есть,  товарищ полковник. Лабутены. Щас лабутены в моде. Хит есть такой, может, слыхали.«Водил меня Серёга на выставку Ван Гога. Там было тёлок много. И нервы, как канат.
Но я не недотрога. Дала понять с порога: на выставке Ван Гога я главный экспонат».  Но дальше, товарищ полковник, там нецензурные слова.
   СУРОВЦЕВ: Давай, как есть. У нас на зоне цензура запрещена. У нас свобода слова. Вот редактор газеты может подтвердить.
   КУКАРЕКИНА: Тюрьма свободе духа не мешает. На дух цепи не повяжешь. Свободе духа мешает …
   КОРДЕЛИЯ:  … климакс!
   КУКАРЕКИНА: Тьфу на тебя, кощунница! Свободе духа мешает страх. Страх душит крепче цепей и веревок. Как говорится, еще пороть не начали, а уже сам снимает штаны.

   ВЕРТУХАЙ на сторожевой вышке с колючей проволокой запевает: Я СВОБОДЕН, СЛОВНО ПТИЦА В НЕБЕСАХ.
    ВЕРТУХАЙ НА СОСЕДНЕЙ ВЫШКЕ подхватывает: Я СВОБОДЕН, Я ЗАБЫЛ, ЧТО ЗНАЧИТ СТРАХ.
    ВЕРТУХАЙ НА СЛЕДУЮЩЕЙ ВЫШКЕ  продолжает:… Я свободен с диким ветром наравне. Я свободен наяву, а не во сне!
    ВЕРТУХАЙ НА ЧЕТВЕРТОЙ ВЫШКЕ:

Надо мною - тишина,
Небо полное огня,
Свет проходит сквозь меня,
И я свободен вновь.
Я свободен от любви,
От вражды и от молвы,
От предсказанной судьбы.


С ГРОХОТОМ  ПАДАЕТ  ТЮРЕМНАЯ СТЕНА – ЗАДНИК. За стеной открывается тюремная столовая, зэки едят баланду, гремят ложками, чашками. Никто не бежит на свободу

   ЗЭК: А компот!
   ВЕРТУХАЙ:  Они кушают!
   ВЕРТУХАЙ: Ща, ща… Какой нетерпеливый! Ща компот принесут.
   КУКАРЕКИНА: Потому у нас и нет нового Маяковского. Вот человек был! Как он с нами попрощался! «Прощай, говорит, немытая Россия» Страна, говорит, рабов»…
   БЭЛЛА: Это не Маяковский.
   КУКАРЕКИНА: Как не Маяковский? А кто же!
   БЭЛЛА: Лермонтов. Михаил Юрьевич. У него в том же стихотворении про ментов и про народ: «И вы, мундиры голубые, и ты послушный им народ». У Лермонтова характер был неуживчивый, он с русским народом характером не сошелся.
   КУКАРЕКИНА: Лермонтов, Лермонтов… Чё-то я не помню такого. Как он написал? «И ты, послушный им народ»? Да уж, народ он и есть народ. Ему компот важней свободы. Народ за колбасу готов Родину продать, в Штаты сбежать и там сортиры чистить. Это наш Димон про какой-то другой народ сказал, не подумавши: «Свобода лучше, чем несвобода». Какой народ – такие поэты. На башни Кремля косят – чё скажет Спасская? Вот я лично этим не интересуюсь. Для меня, как художника, главное дело – форма. О содержании нет смысла заботиться. Содержание разлито в окружающей среде для общего пользования. Будет форма – содержание приложится. Никуда не денется.
    СЕРГИЙ: Я реализьмы не терплю. Реализьма – она бескрылая. Как гусеница, вцепится всеми ножками и ползет по здравому смыслу, по папкам делопроизводства, носом вниз, носом вниз. Я социалистический реализм уважаю. Он над здравым смыслом бабочкой порхает, правдой жизни не интересуется. Ему подавай гул земли, предчувствия, все наши отчаяния, томления души, упования… Никто не видит, а он уже знает: вот скоро, может, в среду, а то через год выглянет из-за туч солнышко, вздохнут заливные луга, реки нальются медом и млеком…

      ВЕРТУХАИ  НАДУВАЮТ МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ, ОНИ ПОДНИМАЮТСЯ К ПОТОЛКУ ПОД ТРЕЛИ ЖАВОРОНКА

    КУКАРЕККИНА запевает сквозь слезы: «Зачем сняла доярочка все сливки с молока? Зачем взяла доярочка чужого паренька»? /плачет/.
    СЕРГИЙ крестит плачущую: О, Пресвятая Дево, Мати Господа вышних сил, небесе и земли Царице, града и страны нашея Всемощная Заступнице! Приими хвалебно-благодарственное пение сие от нас, недостойных раб Твоих, и вознеси молитвы наша ко Престолу Бога Сына Твоего, да милостив будет неправдам нашим, и пробавит благодать Свою чтущим всечестное имя Твое и с верою и любовию поклоняющимся чудотворному образу Твоему. Ей, Госпоже Пресвятая, умилосердися на немощныя люди Твоя; разсеянныя собери, заблудшия на путь правый настави, старость поддержи, юныя уцеломудри, младенцы воспитай,
и призри на всех нас призрением милостиваго Твоего заступления,
воздвигни нас из глубины греховныя и просвети сердечныя очи наша ко зрению спасения.
     КУКАРЕКИНА: Чё-то происходит такое - сама не понимаю. Типа ломки. /Снимает колпак Шута/. Вроде мой срок годности истекает. Раньше, бывало, как увижу замок, хоть даже по телевизору, у меня сразу азарт – как его открыть, как проникнуть? Просто колбасит всю. Как у собаки условный рефлекс. А ща ноль реакции. Стыдно сказать, думаю: в доярки пойду, как откинусь? Как считаешь, брат Сергий, климакс, что ли?
    СЕРГИЙ: Ты помолись Богородице! Оно и полегчает. Может, отпустит. Может, вернешься в профессию. Будешь молодых учить, мастер-класс показывать. Ты помолись и подумай, может, рано завязывать.
    КОРДЕЛИЯ: А чё тут думать? Попроси у лепилы пенталгину. В эти самые дни пенталгин помогает, по себе знаю. Климакс, может, и не пройдет, а дурь выбьет.
    РЕГАНА: Ты, доярочка, не переживай. Найдем мы тебе нового паренька взамен подружкой отбитого. При социалистическом реализме каждой доярочке положен свой тракторист, каждой бухгалтерше – менеджер, каждому блогеру – статья за разжигание и богохульство…

    КОРДЕЛИЯ: Ага, каждой звезде по езде.

                СУРОВЦЕВ запевает:

    Течет речка да по песочечку. Да бережочик моет.
    А молодой жульман, эх, молодой жульман
    Начальничка молит.

                СЕРГИЙ подхватывает песню – дуэтом:

    А молодой жульман, эх, молодой жульман,
    Начальничка молит.

                СЕРГИЙ солирует:

    Эх, начальник, мой начальничек, отпусти на вволю, 
    По мне соскучилась, совсем замучилась на свободе дроля.

                СУРОВЦЕВ заводит новый куплет:

     Отпустил бы тебя на волю я, да воровать ты будешь.
     А ты напейся воды холодненькой – про любовь забудешь.

                СУРОВЦЕВ И СЕРГИЙ  дуэтом:

     А ты напейся воды холодненькой – про любовь забудешь.

     КУКАРЕКИНА: Я ж говорю: тюрьма свободе духа не мешает /надевает колпак шута/. ЧЕЛОВЕК ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО.
     ГЛОСТЕР: ЧЕЛОВЕК ЭТО ЗВУЧИТ ГОРЬКО.
     ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Ща по-другому. Ща ЧЕЛОВЕК ИЗ ТЕЛЕВИЗОРА ЭТО ЗВУЧИТ... 
     ГОЛОСА:  Галкин…  Познер… Ургант… Соловьев… Малахов…

             АРТИСТКИ ДУРАЧАТСЯ, ПОЮТ «ХАРАШО! ВСЁ БУДЕТ ХАРАШО»!

       КУКАРЕКИНА: Я вот чё думаю: концепцию нам надо менять. Художественную, в смысле. Надо нам нафталин весь этот – королей, герцогов, графов, всю эту хрень собачью – стряхнуть с плеч долой и заменить на современных героев. Чё у нас нет своих генеральных секретарей, президентов, мажоров, мля, пидаров, светских львиц, сволочковых детей, неблагодарных собчаков? Ксюши, Нюши, Божены, Лолиты… Ё-моё! Да полно. Отца родного не пожалеют – в дурдом сдадут, детишек малых живьем на помойку. Чё нам эта Елизавета Тюдор? Надо своё молодое поколение уцеломудривать! Как ты считаешь, Бэлла? 
     ГОЛОСА: Правильно! Меняем на хрен концепцию!
   - НАДОЕЛ! ….
   - СВОБОДА ЛУЧШЕ, ЧЕМ НЕСВОБОДА… 
   -  ЗОНА БЕЗ ПОЛКОВНИКА…
   -  ОН НАМ НЕ ПЕТРОВИЧ….
   -  МУСОРА – ПОЗОР РОССИИ….
      КУКАРЕКИНА: У тебя, Вильям Иваныч, чё главное? Брексит? Развал страны? Правильно я говорю? Вот. А у нас, россиян, чё главное? Тот же брексит: развал СССР. Вот трагедия народов и лично Путина Владимира Владимировича. В эту точку и будем бить. Правильно я говорю, товарищи с обеих сторон колючки?

    КРИКИ осужденных и охранниц: «БАНКИРОВ – НА НАРЫ, ВОРОВ – НА КАНАРЫ!»

    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Не – зачем банкиров? Их на зоне и так полный прилавок. Статья 159 УК КФ. Набиуллина каждый день хворост в костер подбрасывает. Предлагаю заменить банкиров на либерастов. «ЛИБЕРАСТОВ – НА НАРЫ, ВОРОВ – НА КАНАРЫ».
    ГЛОСТЕР: Либерастов в России меньшинство.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Зато громкое, визгу на весь интернет.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: А мы их подавляющим молчаливым большинством шмяк-шмяк-шмяк. Как воробышек бабочку.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Какая страна была! Какая, блин, ядерная сверхдержава! Как за мир во всем мире боролись!

                КРИКИ: Миру – мир! Ворам – закон!    -  Крым наш! Аляску – чукчам!

   ФСИНЫ хором: «Спецназ  пошлем  на  стрельбище «Динамо». Или к пиндосам на Гуантанамо. Луна и звезды, и ГЛОНАС - тот, кто не с нами, тот у нас».

    СЕРГИЙ – СУРОВЦЕВУ: Ты ходи, Петрович. Твой ход.
    СУРОВЦЕВ:  Ж-5 Е-6.
    СЕРГИЙ: Не, Петрович, так не пойдет. Тебе бить надо. За фук не берут. Ты бьешь одну пешечку, я забираю три пешечки. И в дамки. Так, так и так. Люба, покажи на доске болельщикам.

            СОТНИКОВА ПОДНИМАЕТСЯ НА ЦЫПОЧКИ, ПЕРЕСТАВЛЯЕТ ШАШКИ НА ДЕМОНСТРАЦИОЕНОЙ ДОСКЕ. СЕРГИЙ И СУРОВЦЕВ ЛЮБУЮТСЯ ЕЁ ВИДОМ СЗАДИ

     СУРОВЦЕВ: Товарищ старший лейтенант, забыл, как называется этот каблук – который в моде щас? Как там Шнур в Ленинграде выкаблучивает?
     СЕРГИЙ: «На лабутенах и в офигительных штанах»… Всё, Петрович, ты совсем без штанов остался, пора сдаваться. Полковнику никто не пишет.
     КУКАРЕКИНА: Мужики, хватит на бабий зад слюни пускать. Давай – к новой концепции подключайтесь. Гражданин начальник, ты у нас вроде Геракла: Бог, но с совещательным голосом.
     СУРОВЦЕВ: Бабам только дай свободу! Мигом угодишь под каблук. Давай, лейтенант Сотникова, про лабутены.
     СОТНИКОВА:  Ну, если это приказ, тогда такой там припев:
На лабутенах нах.
И в ох*ительных штанах.
На лабутенах нах.
И в ох*ительных штанах.

    КОРДЕЛИЯ:  А мы здесь от жизни отстали. Шнур, что ли?
    РЕГАНА: Вильям Иваныч, спиши слова. Прям за душу берут. Катарсис прямо!
    КУКАРЕКИНА: А давай в стенгазету. Вот как раз и место еще есть.
    ФСИНА:  Ну, вы, секс-бомбы! Раздухарились!
    СЕРГИЙ: Петрович, ты за игрой-то следи. Ща в сортир угодишь, на парашу. «B» бьёт на f2.
    КУКАРЕКИНА: Ты чо, Петрович, позоришь фирму! На парашу! Ты думай перед тем, как ходить.
    СУРОВЦЕВ:  Ну, ты мозг, брат Сергий. Откуда дровишки?
    СЕРГИЙ: «Сто этюдов Кукуева». Это моя вторая Библия. Через неё входил в параллельный мир.

                СЕРГИЙ  ПОДНИМАЕТ ПАЛЕЦ  С  НАКОЛКОЙ  И  ВОЕТ ВОЛКОМ 

    КОРДЕЛИЯ  артисткам: Не, у меня другой глюк. Типа, роман с бильярдом. Что главное в этом спорте?
    ГОЛОСА: Кий...
 -  Шары…

     КОРДЕЛИЯ: Деревня! Я б тебе сказала «кий», если бы монаха не было. Юбка главный бильярдный инструмент! Кожаная, на двенадцать сантиметров выше колена. Чтоб только стринги закрывала, не длиньше.  И каблуки двенадцать сантиметров. Всё. Вокруг стола бизнесмены, банкиры, полковники вот с такими киями. Моя очередь бить. Шар выбираю подальше который, у того борта. Просто так не достать. Тянусь кием – одной ногой на стол, вот так, другая на полу, кий между пальцев – вперед, назад  тыр, пыр – восемь дыр. Как бы целюсь. Долго. /Ложится животом на стол со стенгазетой «Эрогенная зона»/.  Как там сзади? Убедительная задница? Вштыривает?
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Еще как вштыривает. Чисто бразильская, блин, задница! Ядерный взрыв.
    КОРДЕЛИЯ: Ща юбка не та. И обувка… Я шпильки месяц не снимала. В сортир на шпильках ходила.
    ШУТ: Бедный Реймер! Даёшь хлеба и зрелищ!
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Девчонки в коротких юбчонках!
    РЕГАНА: Реймера - на эрогенную зону!

        СОЛДАТ НА СТОРОЖЕВОЙ ВЫШКЕ ИГРАЕТ НА СКРИПКЕ «НЕ УХОДИ, ПОБУДЬ СО МНОЮ»

      ШЕКСПИР:  У нас в Англии закон превыше всего. Генерал – не генерал, начальник ФСИН – министр экономики… Перед судом все равны. Сэры, пэры, парламент. У нас парламент место для дискуссий. Могут и стулом по голове, хотя и джентльмены. Во времена, когда я писал своего «Лира», если быть точным,  в 1559  году, Парламент обязал Королеву Елизавету родить наследника. Вот представьте себе такое: парламент обязал родить! Интересы страны  требуют. При этом никакого диктата от кого. Мужчину королева выбирает сама. Тут полная демократия. И что же королева? Ответ уклончивый: ни да, ни нет. Пошли толки, мол, Королева вообще не женщина. То ли мужик, то ли гермафродит. То ли вообще у неё синдром Морриса в низу живота.
    КОРДЕЛИЯ: А синдром Морриса – это чё такое? Может, у меня тоже такой Моррис?
    ШЕКСПИР: Мужской набор хромосом. Возбуждение надпочечников, голова лысая после оспы – носила парик. А дырка маленькая. И менструации нет. Но это вранье. Фрейлины видели кровь на простынях. И любовник у неё был. Один на всю жизнь, Роберт Дадли. Они в тюрьме познакомились. В крепости Тауэр. Так что она хлебнула и нашей доли. От сумы и от тюрьмы, как говорится.

    ПЕРСОНАЖ СУДЬИ В МАНТИИ НА ВЕРХНЕЙ ПЛОЩАДКЕ: /становится в позу Создателя/:  Опомнись и покайся! Руку спрячь кровавую, не пойманный убийца!
Кровосмеситель с праведным лицом, клятвопреступник с обликом святого,
Откройте тайники своих сердец, гнездилища порока, и просите помилованья свыше!
    ШЕКСПИР: Да уж, кровищи было много в нашем королевстве. Не меньше, чем в вашем благословенном царстве. Королеве Шотландии Марии Тюдор отрубили голову. В 1587 году. Отец Елизаветы король Генрих VIII одну за другой отправлял на эшафот своих жен, мой коллега, драматург Марло погиб от удара кинжалом. Вообще шпаги, ножи, всякое холодное оружие имел при себе каждый подданный Королевства. Чуть что – дуэль, драки, разборки. У женщин под юбкой всегда кинжал для защиты от насильников. Драматургу деваться некуда: зритель  требует крови, казни, сильных ощущений. Нет казни – нет зрелища. Деньги приносит только кровавая драма.
    РЕГАНА: Даёшь хлеба и зрелищ!
    КОРДЕЛИЯ: Выше ноги!
    ГОНЕРИЛЬЯ: Покажите нам растяжку, чтоб забегали мурашки!

      Артистки поют: «Там сидела Мурка в кожаной тужурке, у неё под юбкой был наган».

     КРИКИ: Электрошокер…Бита…Травмат…Макаров…Топор…Кирпич, Графин…Бритва…Подушка…
  -  ПОЛОНИЙ!
     ШЕКСПИР: Причем здесь Полоний? Гамлет проткнул Полония шпагой. Целил в короля - попал в канцлера. Но это другой сюжет, другая пьеса.
   ГЛОСТЕР:  Базар за Литвиненко. Его отравили полонием у вас в Лондоне. Чисто английское убийство. А бочку катят на Россию. Русские идут!
   РЕГАНА:  Это от ихней  Елизаветы. Со страху перед Иваном Грозным.
   КОРДЕЛИЯ: От ихнего Черчиля, который со страху от Сталина в штаны наложил. Русские идут! Русские идут!
   ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Русский человек подходит к этому делу творчески. Можно сказать, креативно. Вот какой-нибудь сэр или пэр, или пиндос чернозадый – кто из них догадается грохнуть родную мамку скрипичным смычком. Дорогой инструмент, между прочим. А статья 102 УК РФ. Как за обыкновенный кухонный нож. Даже обидно.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Ангел! Ну, чисто ангел!
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Тока черного цвета.
    СТРАДИВАРА: Они мамку лапают, пьяные, за все места. А мне велено на скрипке играть. На столе стою, в концертном платьице с крылышками…
    КОРДЕЛИЯ: Я бы тоже грохнула. Графин, нож – чё под руку попадется. Сволота, блин, мужики…
    СТРАДИВАРА: Там свет вырубили, тьма, как у негра, кто кого чем, не пойми, всё в кровище. И скрипка моя, и смычок. И кто мамку грохнул… Это же они, мужики, на меня повесили: мол, ей по малолетке много не дадут. Ну, а мне-то всё равно тогда было. Один с меня уже концертное платьице сдернул. Я всех замочить готова была – и мамку, и хахалей её.
    ГЛОСТЕР: Лиха беда – начало.
    КУКАРЕКИНА: Лиха беда – начальник.
    КОРДЕЛИЯ: Ты кого имеешь в виду? Прокурора, судью, начальника ИТК?
    КУКАРЕКИНА: Да все они одинаковые. Люби сено в стогу, а начальника в гробу.
    СУРОВЦЕВ: Ну, спасибо, Тамара Петровна. От кого, кого, а от тебя не ожидал. Только из уважения к твоему художественному таланту и общему сроку отсидки, не освобождаю тебя от роли Шута.
    КУКАРЕКИНА: Ну, извини, Петрович, я не лично тебя имею в виду. Ты у нас один такой на Олимпе начальства. Совестливый. Жаль, что только с совещательным голосом.
    РЕГАНА: Страдивара, а покаяться не водили в церковь к попу? Там у вас на малолетке, говорят, церковь построили.
    СТРАДИВАРА: Да я попа в жопу послала. За чё мне каяться?
    ГОНЕРИЛЬЯ: А отец?
    СТРАДИВАРА: А я его знаю? Я его сроду не видела. Я еще в пеленках была – он к другой бабе ушел.
    КОРДЕЛИЯ: Я же говорю: мужики, мля!
    РЕГАНА: Мамку можно и так зарезать. Без ножа.
    ГОНЕРИЛЬЯ: Да, мамку легко. Если она тебя любит.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Мои деточки ни разу на свидание не приезжали. Боюсь домой возвращаться.
   КОРДЕЛИЯ: А с кем они дома?
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: С отцовской родней, со свекрухой моей. Она всё и замутила. Я, мол, такая-сякая, недостойная, мля… Детишки малые были, когда вся эта наша поножовщина случилась. А щас уже выросли, пока я на зоне прохлаждаюсь. Не трави душу.
   СОТНИКОВА – ШЕКСПИР: Ты, Александра, держись. Не раскисай. Мы – с тобой, ты – с нами. Время остудит, Господь не оставит. Глядишь, солнышко выйдет и на твой палец присядет божья коровка.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: У меня у самой мамки нет – вот беда. Круглая сирота я и по собственной вине сирота. Мамку до срока в могилу свела своими художествами. Может, и права свекруха: не парнокопытные мы с её сыночком. Он техникум кончил, а у меня два по арифметике, три – по русскому. Короче, неполное среднее. У них, блин, всё ровненько, всё под расчет, а мне всё мало! Краёв не вижу! Дурь в башке, кровь играет. Ну, вот на семь лет наиграла.
    СОТНИКОВА – ШЕКСПИР: Вот ведь судьба! Не знаешь, где найдешь своё место, своё призвание. Может, ты для психологического театра рождена.  Зря, что ли, мы тебя короновали, отдали тебе трон Франции, хотя ты у нас без бинома Ньютона. Действуй, отводи душу.  Артисту бином не нужен. Он душой творит. По методу Станиславского. Типа, театр интенсивной терапии. 

   БЭЛЛА: А что, Тамара Петровна,  мамка твоя – так и живет в норе?
   КУКАРЕКИНА: Так и живет. Я ей последний раз портвейн привозила и авторучки. Она календарь ведет и святцы. Огород с дикими свиньями делит. У неё проблема с зубами. Она тюрю готовит. «Зубей, говорит, у меня нет. Но корни - то остались»! За мигрантов сильно переживает. Если, говорит, Европа откажется, пускай ко мне едут. Мы тут третий интернационал разведем.
   РЕГАНА: Честный, порядочный человек всегда в говне.
   КОРДЕЛИЯ: Порядочный человек в патриотизме не нуждается. Как ты считаешь, Вильям Иваныч?
   ГРАФ КЕНТ: В патриотизме больше начальство нуждается. Как обосрется, так ему патриоты требуются – ихнее говно разгребать.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Крапленые карты, блин. Король и капуста. Типа, государство это Я, Людовик. Кто за меня, тот патриот.
   ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Ты кого имеешь в виду? Кобзон, что ли?
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ну, Кобзон. А что - не патриот? Бабкина, Потаня, Миксельберг… А кто против, тому секир башка. Вон Ходора за Можай загнали, в рудники. За что? Дефицит патриотизма нашли.

     ХОР ОХРАННИЦ: «Кто не с нами, тот у нас, зад натянем, мля, на глаз»

     ГЛОСТЕР: Ничего не поделаешь. Честный, порядочный человек во все  времена, во всех государствах оставался в дураках. На него, на честного, всегда смотрят, как на юродивого.
    СТРАДИВАРА гнусавит: Дурака, скота иль хама я убью своей рукой. Но всегда поют упрямо…

                ХОР ФСИН: … со святыми упокой.

    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИй: Я бы за честный добросовестный труд по статье УК привлекала бы. Выпендриваются, блин. Кто мы такие, чтобы честно и добросовестно трудиться! Слава Богу, не финики какие-нибудь, не датчане.
   ШУТ  дурачится:   Приходит дуракам капут, не спрос на них сегодня.
   Разумные себя ведут безумных сумасбродней.
   ФСИНА смотрит в «Новую газету», считает на калькуляторе:  Граждане осужденные, у вас в труппе есть бухгалтера, экономисты – статья 159 УК РФ, мошенники? Короче, кто быстро в уме считает.
    ГОЛОСА: Есть бухгалтера, есть 159 УК РФ…
 -  У нас герцог Корнуэльский по цифрам чемпионка. Она в Счетной палате работала. Аудитор.
    ФСИНА: Давай, герцог, - считай. Если один миллион фунтов стерлингов – это как визуально? Можешь представить?
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Смотря какими купюрами. Если номиналом по 50 фунтов, будет 20 тысяч банкнот. Значит, стопка в три ярда по английскому счету, или два метра семьдесят сантиметров по - нашему.
     ВОХРА /нажимает кнопки калькулятора/: Вес – 24 килограмма! Идем дальше. Один миллиард фунтов – это…
     ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Это 24  тонны.
    ФСИНА: Если самосвалом перевозить, это же сколько надо машин? А у него один триллион фунтов! Целая колонна грузовиков!
    ГОЛОСА: Во, блин, где цифровая экономика. А то трендят: «цифровая», постиндустриальная… 24 тонны отдай и не греши!
    ГЛОСТЕР: И чо  с этими фунтами?
    ВОХРА: Увезли из аэропорта Хитроу до Лондонского Сити.
    ГЛОСТЕР:  Ну, увезли. Чо дальше? Кто куда. Откуда?
   ФСИНА:  Из российского бюджета. Господин Георгий Беджамов. Вот фотка в газете: Жора. Справный, щеки круглые, как у младенца, глаза ангельские. Культурный человек, в галстуке.

    ХОР ОСУЖДЕННЫХ: О, Боже, какой мужчина! Я хочу от него сына!

    ГОЛОСА: Я хочу от него дочку.   - И дачку  - И тачку.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Где сидит? В Мордовии? На Колыме? В Краснокаменске?
    ФСИНА: В Лондоне он сидит. В центре столицы лордов, сэров и пэров. Никуда не прячется. Особняк за миллион фунтов.
    АРТИСТКИ: Сосед Абрамовича, что ли?
    ФСИНА: Типа, сосед. У Жоры, само собой, яхта, самолет. Коллекционирует шедевры мировой живописи, плачет на «Короле Лире». Тонкая натура.
   КОРДЕЛИЯ: Нам бы в спектакль такого короля Лира!
   ФСИНА: Ищут. Объявлен в международный розыск. Лондон ставит палки в колеса, не выдает: мол, Россия гнобит по политическим мотивам. Короче, крышует наших воров и мошенников. Что скажешь, Вильям Иванович за ваш Лондон?
    ШЕКСПИР: А что? Лондон есть Лондон. Как человек Елизаветинской эпохи, с удовлетворением отмечаю нерушимость английских традиций. Со времен Её Величества Елизаветы морские разбойники, грабители, пираты были у государства в большом почете. Королева лично произвела самого кровожадного пирата Фрэнсиса Дрейка в рыцари. Причем показательно! Прямо на палубе его пиратского корабля.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ:  Не догадываешься, почему?
   ФСИНА:  В доле она была. Дураку ясно: откаты!

     СОЛДАТ СТРАЖНИК ОТКРЫВАЕТ СУДЕЙСКУЮ  ДВЕРЬ НА ЗАДНИКЕ.  ПЕРСОНАЖ В МАНТИИ СУДЬИ  ДЕКЛАМИРУЕТ МОНОЛОГ ИЗ «КОРОЛЯ ЛИРА»
 Виновных нет, поверь, виновных нет:
 Никто не совершает преступлений.
 Берусь тебе любого оправдать,
 Затем что вправе рот зажать любому.
 Купи себе стеклянные глаза
 И делай вид, как негодяй политик,
 Что видишь то, чего не видишь ты.

     ШЕКСПИР: «Стеклянные глаза»… Ай да Вильям! Ай да сукин сын! Виновных нет? С какой стороны посмотреть. Важны мотивы. Да, грабил. Но в основном испанские корабли, и не мелочился, по-крупному. В 1580 году он привез в Лондон добычу, равную трем годовым бюджетам всего королевства. Если вести счет на граммы и килограммы, то лишь с одного ограбления испанского корабля Дрейк приватизировал 36 килограммов золота и 26 тонн серебра. Правда, пришлось делиться с Елизаветой. А как же? Или ты будешь болтаться на рее, как простой вор, или будешь ходить при дворе с шелковым шарфом от самой королевы. Лорды лопаются от зависти: на шарфе надпись, вышитая золотом: «Пусть всегда хранит и направляет тебя Бог». Короче, вошла с ним в долю. Решпект и уважуха. Так и по сей день. Решпект – с миллиарда зеленых, уважуха – с яхты за миллиард. Чем длиннее яхта, тем выше уважуха. Так что, Жора по-нашему, по традициям Великобритании просто рыцарь. Рыцарь нашего времени.
    СЕРГИЙ, сбивая шашки с доски в игре в Чапаева: «Ибо забыли, что Он, на горе сидя, сказал: «Не собирайте себе сокровищ  на земле, где моль и ржа истребляют и где воры  подкапывают и крадут…      
    СУРОВЦЕВ продолжает текст из Библии, делая ответный ход: … «но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ:  Во дела – 24 тонны бабла купюрами! Глостер, 50 тыщ деревянных на фунты - это сколько будет кило?
     ГЛОСТЕР:  За фунт щас дают 71 рубль с копейками. Значит, 700 фунтов. А если на вес… Умножаем семьсот фунтов на 24 кило и делим на один миллион.  Это значит… Это значит… 16 и восемь десятых грамма. Вот, Тамара Петровна, вес твоей ходки в граммах.
     ГОЛОСА:  У-у-у! А мы раскудахтались: «Ку-ку чемпион! Тамара Петровна! Звезда малины нашей. Книга рекордов!»

    ФСИНА: Кукарекина, макай кисточку в краску и пиши в своей «Эрогенной зоне»: один триллион фунтов стерлингов! Это годовая добыча всемирного воровского интернационала.  Южная и Северная Америка, Россия, Европа, Азия, Австралия, Африка. Триллион фунтов, граждане осужденные!
   ФСИНА  2: Причем отмычки, фомки, дрели, вскрытие сейфов, налеты на банки и инкассаторов, всякие маски-шоу с «калашниковыми», кошельки-барсетки – всё это мелочи, детские шалости. Основную цифру даёт интеллигенция, серьезные господа в белых перчатках – министры,  депутаты,  банкиры, адвокаты, генеральные директора, главные бухгалтера. Три D принтеры.
   ФСИНА 3:  Умы - не вы! Пара кликов на компьютере и поток чисел в электронном виде исчезает с банковских счетов и платежных поручений клиентов или активов акционеров банковских корпораций.
    ФСИНА 2:  В офшорах, блин, «зеркальные сделки», обналичка. Щас, господа артисты, для нас самый золотой век. Можно сказать, бриллиантовый.  Три D принтеры. Виртуальные биткойны, криптовалюта. А зоны остались натуральные: бетон, железо, кирпич, шизо, сизо.
   ФСИНА: А видеокамеры! А электронные браслеты забыла?
   ФСИНА 2: Бедный Реймер! Он генерал, нравственный камертон, а наше дело солдатское. Мы живая сила ФСИНа – без нас в стране никакой стабильности. Всех посадим, всех перевоспитаем!
   ФСИНА:  Ну, это ты погорячилась? Зачем всех? Через одного. А то без работы останешься в этом Махово. Нам это надо? И стабильность не пострадает.
   РЕГАНА: Небось, сидит ща в Лондоне, билеты в «Глобус» достал, в королевскую ложу…
   ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Ты про кого? Про Реймера, что ли?
   РЕГАНА:  Не, Реймер не успел взять билет до Лондона. Ща на зоне парится. Я про Георгия Бекжамова. Бедный Жора! Душа горит, рвется к высокому искусству. Дай, говорит, пропотею катарсисом, как в бане, дай  сполосну совесть Шекспиром нашим.
    КОРДЕЛИЯ: Ну да, голова трещит, театра требует. Типа, лечебный театрариум.  А? Вильям Иваныч? Почем катарсис у вас в Лондоне?
   СУРОВЦЕВА-ШЕКСПИР: Лондон всегда был дорогим городом. А с тех пор, как туда понаехали ваши русские Березовские, Абрамовичи, Бекжамовы, скупили дворцы, яхты, футбольные клубы, цены до небес подскочили. Коренному жителю Лондона «Глобус» уже не по карману. Хотя и Москва щас Лондону на пятки наступает. Большой театр, МХАТ, Ленком – у них цены отсекают искусство от народа.
    КУКАРЕКИНА: Вот! И я о том же. Если бы мы с детства, юности ходили в театр, кунались с головой в Ленком и Большой театр, разве сидели бы щас на зоне строгого режима? Вот кто из вас ходил в театр - поднимите руку.

             АРТИСТКИ КРИВЛЯЮТСЯ, ЗАДИРАЮТ НОГИ, ЮБКИ

     БЭЛЛА: А кто читал Шекспира?
  - Никто.
    БЭЛЛА: А кто читал Достоевского? «Преступление и наказание»?

                ХОХОТ

     БЭЛЛА: А кто читал библию?  Заповеди….
     КУКАРЕКИНА: Бэлла, я вот всё думаю про идейное содержание этой пьесы. Шекспир - он  что  обличает? Какие пороки? Чему может научить нас, строителей новой России со скрепами? Неблагодарность детей? Одиночество старого  человека? Предательство, вероломство,  жадность…
    КОРДЕЛИЯ: Жадность фраера сгубила!
    ГОНЕРИЛЬЯ: Как при феодализме всё это было, так и при социализме. При капитализме ваще жесткач.
    ГЛОСТЕР: Во все времена, короче. «Не убий», говорят,  - они убивают. «Не пожелай чужого» – они желают, не блуди – они блудят…

    КОРОЛЬ ЛИР:   Дарую жизнь тебе. Что ты свершил? Прелюбодейство? Это не проступок,
За это не казнят. Ты не умрешь.
   КОРДЕЛИЯ: Сам же написал, Вильям Иваныч: «Прелюбодейство это не  проступок. За это не казнят».
   РЕГАНА: Сам Иисус сказал: кто бросит камень в эту грешницу?
   ГОНЕРИЛЬЯ: А кому не охота выскочить из серости будней? Кому не охота отколоть номер, пожить побесполезней, покуролесить?
  ШУТ: Поискать приключений на свою жопу…
  ФСИНА: …заводить романы, менять партнеров…

                ХОРОМ: И отдаваться, отдаваться, отдаваться.

   КОРДЕЛИЯ: На разрыв аорты.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Нет, мля, новобрачной, которая в первую ночь не подумает: и это фсё?  И так до гроба?
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Нет, мля, мужика, который в первую брачную ночь не подумает: скорей бы этот медовый месяц кончился, скорей бы застолбить новую тёлку.
   КОРДЕЛИЯ: Вся бабья жизнь…
  РЕГАНА: … игра…
  КОРДЕЛИЯ: Вся наша бабья жизнь игра с мужиками! Какие наши бабьи роли? Любовница, жена, теща.
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ запевает: Дорогие мои мужики, дайте я вас взасос поцелую…
   СТРАЖНИКИ  на  вышках ПОЮТ:  «И ОТ МОСКВЫ ДО БРИТАНСКИХ МОРЕЙ КРАСНАЯ АРМИЯ ВСЕХ СИЛЬНЕЙ.
     СОТНИКОВА: Над воротами шекспировского «Глобуса» стояла статуя Геркулеса. Он держал на плечах небесную сферу с надписью: Mundus universus exercet histrionam. «Весь мир лицедействует».
    КУКАРЕКИНА: Тоже Шекспир написал?
    СОТНИКОВА: Петроний. Римский поэт Гай Петроний. Шекспир эту мысль развивает в комедии «Как вам это понравится». All the world's a stage, And all the men and women merely players;
    БЭЛЛА: ... Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них есть выходы, уходы и каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той:
Младенец, школьник, юноша, любовник,
Солдат, судья, старик.

    СОТНИКОВА: Вообще-то театр артисту нужней, чем зрителю. Артисту правда жизни пофиг, артист живет аплодисментами. Собрал лайки – и в буфет намазывать их на хлеб. Щас лайки это валюта на рынке шоу-бизнеса. Капитализируют талант.
    ГОНЕРИЛЬЯ: Продаются, что ли? Типа, шлюхи?
    РЕГАНА: Облайканный артист дороже недолайканного. Вот мы с тобой недолайканные артистки, дешевки.
    СОТНИКОВА: Это пока. Какие ваши сроки? Еще долайкают.
    КОРДЕЛИЯ: Ладно, Вильям Иваныч, уговорил: будем коротать время на зоне играючи. Нам бы еще занять место в буфете. Ты похлопочи перед полковником.

                ДУРАШЛИВЫЙ ХОР АРТИСТОК:
    «Если на утро болит твоя голова, мы скажем прямо: Ты не умеешь пить! Но как некрасиво лечиться одному. Но лучше с коллективом выпить по чуть-чуть и будет Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой, чувствую, я, девки, загуляю, ой загуляю»…

     КОРДЕЛИЯ: Я думала, артисты это интеллигенция.  Я как понимаю , что это за хреновина? Интеллигентная женщина стесняется, если мужику не додала, а интеллигентный мужчина переживает за проститутку, если оставил без оргазма. Стеснительные они – интеллигенты.
    СОТНИКОВА: Интеллигенция – за народ радеет, а вот народ за интеллигенцию не всегда. И Владимир Ильич Ленин называл интеллигенцию говном нации. Чё за неё радеть? Может, обиделся: его самого из университета исключили. Неизвестно, был ли он пользователем борделя. Может, и нет, так как у него дома были две жены: Надя и Инесса.
     БЭЛЛА: Библия не считает это грехом. У Авраама были дети от жены и наложницы, у пророка Иакова было четыре жены.
    РЕГАНА: А Исус Христос?
    БЭЛЛА:  Иисус и апостол Павел блюли обет безбрачия. Хотя Господь в заповедях своих велел людям плодиться и размножаться. Сексуальная потребность заложена им в природу, так же, как потребность в пище или сне. Многие иерархи признают наслаждение в единении любящих: «Два будут едина плоть».
    КОРДЕЛИЯ: Эх, щас бы войти в единение с каким-нибудь интеллигентом.
    БЭЛЛА: Вряд ли это получится.
   КОРДЕЛИЯ: Почему это?
   БЭЛЛА: Потому что в России интеллигентов нет.
   РЕГАНА: Врешь, Гугля! А тот, что за народ переживал, за проститутку, которую без оргазма оставил?
    БЭЛЛА: Ну, может, один – два остались. По недосмотру прокуратуры. Щас у всех нехватка квалификации. Компетенции ниже плинтуса. У прокуроров, у адвокатов, у фсинов. У проституток.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: А чо проститутки! Ща залезь в интернет – там инструкции от «А» до «Я», на все вкусы. Камасутра отдыхает. Правильно я говорю, брат Сергий?
   СЕРГИЙ:  Как сказал Святой Феофан Затворник, нет ничего плохого в желании, пока оно не становится страстью: страстью чревоугодия, страстью сребролюбия, страстью блуда.
   КОРДЕЛИЯ: Ну, завел шарманку, божий одуванчик. Скучное твоё благоблеяние. И бесполезное. Как ишаку презер с пупырышками. Сам-то не блудил, что ли, пока рясой причинное место не прикрыл?
   СЕРГИЙ: Грешен, грешен. Господи, помилуй! Я как все. Я с народом. Я линии Христа придерживаюсь. А Христос книжников не жаловал, изгнал их из Храма вместе с фарисеями. В те времена книжки и фарисеи были вроде интеллигенции.
   РЕГАНА: Я так и знала! Товарищ Ленин в этом вопросе с Христом Богом заодно.
   БЭЛЛА: «В белом венчике из роз – впереди Исус Христос». А позади двенадцать апостолов.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУСКИЙ: Это кто ж такие? Троцкий? Дзержинский? Сталин?
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Там еще бабы были. Жены Ленина - Крупская, Инесса Арманд. Еще эта, красная Мессалина… как её?
   БЭЛЛА: Александра Коллонтай.
   ГРАФ КЕНТ: Во, во. Она самая. Коллонтай. Она за нашу сестру, за баб мазу держала. Мол, женщины сами имеют право, как им распорядиться своим передком. Долой стыд! Свободу труженицам борделей!
    КОРДЕЛИЯ: А деньги? За так, что ли? Я не согласная с такой линией партии.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Как сказал товарищ Маркс: деньги – товар – деньги. Деньги никто не отменял. Даже товарищ Ленин. Революцию без денег не сделаешь.
   РЕГАНА: Я слышала, деньги на революцию ему немцы давали.
   КУКАРЕКИНА: Клевета, блин! Оговор, ложный донос! От тех же, мля, интеллигентов. Правильно сделал, что изгнал этих говнюков из Храма. Аки Христос книжников и фарисеев. Он кино любил, особенно цирк. Так прямо и сказал: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино. И цирк». Мы, говорит, из сказки такую быль забабахаем, зашибись!
    ГЛОСТЕР: Я один раз была в цирке. Там фокусы показывали, разные чудеса, женщин распиливали. Никакой грамоты не нужно, всё понятно без слов. Народ в чудо верит, в воскрешение из мертвых, в превращение воды в вино. Если правильно разбавлять.
    КУКАРЕКИНА: Лучше, конечно, не из воды, а из буряка. Но у них, у иудеев, буряк не растёт. Там виноград и маслины. Я слыхала, они делают кошерную водку на маце. «Еврейский стандарт» называется. Но это к делу не относится.  Бэлла, а как Маркс с Энгельсом к чудесам относились?
    БЭЛЛА: Они атеистами были. Не верили в чудо преображения России. Считали, что Россия не доросла до социалистической революции. Лапотная она, феодальная. У русских всё на авось да небось. Куда им! А Владимир Ильич говорит, вот власть возьмём и пройдем исторический путь быстренько по короткой дорожке, огородами. И ведь прошли! От лапотной России до космической. Чудо? А что же, как не чудо?
    СЕРГИЙ: Только чудо может поднять Россию! Вся надежда на чудо. Больше не на что. Господь милостив – подсобит с чудом. Главное – молиться и слушать начальство. Сказали социализм – значит социализм. Сказали – догоним и перегоним… Значит – бегом вприпрыжку.
    КОРДЕЛИЯ: Ах, ты сукин сын камаринский мужик, снял штанишки и по городу бежит…
    РЕГАНА:  Он бежит, бежит, попёрдывает и в бумажечку завертывает…
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Блин, еще один интеллигент. С собачкой гуляет – какашки в совочек.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Да не – это обыкновенный акционист. Выёживается, как пуськирайты.
    КУКАРЕКИНА: Просто мужик жалеет окружающую среду. Переживает за глобальное потепление, за уссурийского тигра, гималайских медведей.
    КОРДЕЛИЯ: Лицемерие, мля! Меня воротит, когда жопу называют попой. Жопа есть, мля, а слова нет.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Лакировка действительности.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Акционист, точно говорю. Как эти Дуньки незалежные… Голыми  сиськами на людей кидаются и лозунги политические базарят. Типа, «Монику Левински в президенты США»! Ждут, когда полиция их в автозак за сиськи потащит.
     КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Да кто мы такие ваще, чтобы семечки лузгать и шелуху в кулек. Вот ща проверим: кто из нас в кулек, а кто на пол? Ты, Тамара Петровна, куда плюешь?
     КУКАРЕКИНА: Я семечки не лузгаю. У меня времени нет на семечки. Мне сроку на все дела не хватает. /Надевает колпак шута/.
    Слушай, дяденька:  наживайся тайком,
   Не мели языком, меньше бегай пешком,
   Больше езди верхом, не нуждайся ни в ком,
   Не водись с игроком, не гуляй, не кути,
   А сиди взаперти.
   ЛИР: Это вздор, дурак!
   СУРОВЦЕВ: Ну, господа артисты, подведете вы меня под монастырь. Или я подведу вас под 58-ю.
   ШУТ: А ты знаешь, куманек, какая разница между злым дураком и добрым дураком?
   ЛИР: Нет, братец. Научи меня.
   СУРОВЦЕВ: Это намек? Или так – словоформа? Без умысла. Без содержания.
   КУКАРЕКИНА: Одна галимая словоформа, гражданин начальник. Мели, Емеля, короче.
   СУРОВЦЕВ: Похоже, я от вас, пустомель, заразился. Стыдно сказать, романс придумал.
   КОРДЕЛИЯ: Чё тут стыдного! Стыдно это когда идешь по улице в августе – у всех баб ноги бронзовые, а у тебя синюшные,  молоко обезжиренное. Сразу видно, с Хургадой облом.
   РЕГАНА: А ты, что ли, была в Хургаде?
  КОРДЕЛИЯ: Два раза!
  ГОНЕРИЛЬЯ: За свои бабки?
  КОРДЕЛИЯ: Ку-ку на голову? Эскорт услуги. Интим для випов. Ну, это когда было. Это еще до первой ходки. Молодая. 170 – 60 - 80. Вот тута 80, корма. А тута, подоконник - четвертый размер. Оплата валютой. Короче, гражданин начальник, давай твой романс.
    СУРОВЦЕВ: Даю. Он короткий пока. «И тихо па-да-ют слова-а, свободные от смысла»…
    РЕГАНА: Всё, что ли?
    СУРОВЦЕВ: Всё пока. Мало, что ли? Добавляйте. Вы же теперь креативный класс.
    КУКАРЕКИНА: Бэлла, давай.
   БЭЛЛА: «На коромысле два ведра-а, в них молоко прокисло».         
   КУКАРЕКИНА: Во! Я же говорила: Бэлла это мозг! Сидячая Гугля!
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Жаль, что еврейской национальности.
   ГЕРОЦГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Потому и мозг, что такой национальности.
   ГОЛОСА: Гуглю крестить, в монастырь не отдавать.
                -  Реймеров на нары, Гуглю – на Канары!

                ХОРОВОД ОСУЖДЕННЫХ ВОКРУГ БЭЛЛЫ:

Хава нагила, хава нагила,
хава нагила вэнисмэха!
Хава нэранэна,
хава нэранэна,
хава нэранэна вэнисмэха.
Уру, уру ахим! Уру ахим бэлев самэх.
Уру ахим, уру ахим!
Бэлев самэх.

    СЕРГИЙ, приплясывает, косит под еврея: «Давайте будем радоваться и будем ликовать». Словоформы разные, мыслеформа одна: «Богородице, Дево, радуйся».
    КУКАРЕКИНА: Я братве скажу: если будете хоронить меня с музыкой, так только с этой: Uru, uru achim
Uru achim belev same'ach
ХаваНагила - Hava Nagila.

    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Рано тебе, Петровна, на тот свет. Мы еще с тобой поворуем!
    КУКАРЕКИНА достает из вороха дареного импортного белья кружевные трусы, рассматривает: Ты прав, брат Сергий, форма главней содержания! Форма сама себе смысл находит, без нашего участия. Содержание как попало по жизни разбросано, каждому дураку явственно. Ногами топчем. А форма только от мастера. Мастера Бог метит.
    СЕРГИЙ: Вот и я о том же. Вера приходит к человеку через форму, через ритуал, обряд. Вот свершим обряд крещения – и сами не заметите, как в душе содержание заскребёт. /Крестится/ «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.
     БЭЛЛА присоединяется к чтению молитвы: «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца».
     СЕРГИЙ: Выйдешь из купели легкая, под лопатками крылышки прорезаются, праведность в душе колокольчиком зазвенит. Вот у Тамары Петровны, чую, уже звенит. Обряд это и есть театр. Режиссер подтвердит.
     КУКАРЕКИНА: Брат Сергий, я как раз насчет насчет Бэллы. Крестить её надо в православие. Она лучше тебя теорию знает. А что иудейской национальности, она не виноватая. Дед отсидел за это, бабушка Мэри Давидовна покаялась. Я Бэлле лично рекомендацию дам. Она из нас всех на сегодняшний день наиболее русская. Хотя бы даже по статье УК РФ. Какая другая баба, кроме русской, может такую дурь заморочить с членом партии? Если чё, за неё гарантийное письмо напишу в РПЦ вашу.
     КОРДЕЛИЯ: Брат Сергий, ты вот что мне растолкуй: есть у Бога юмор или нет? Может он посмеяться, отколоть номер? На иконы посмотришь: больно строгий он, серьёзный. Мог он при сотворении мира шутку какую-нибудь  отмочить? Хотя бы на первое апреля.
    СЕРГИЙ: Бог он всё может. И пошутить, и посмеяться. Иначе как бы на свет мог появиться русский народ – весёлый, пьющий, спонтанный? Скорее всего, он русских как раз первого апреля и соорудил.

      ХОР  КОЩУННИЦ:  «Я для всех накрыла стол: Есть и перчик и рассол! Будем мы сейчас гулять, Наливать и выпивать!!! Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо я это знаю, знаю! Хорошо! Всё будет хорошо! Ой чувствую я, девки, загуляю до субботы точно!!!»

     СЕРГИЙ: Не боись, сестры, всё будет харашо. Епархия приветствует психотерапевтическую инициативу колонии по линии облегчения моральных страданий путем Таинства Крещения. Крестить будет Его Преосвященство Нектарий. Он заблудших в узилищах лично окормляет. Так сказать, освещает дорогу к храму. Но требует, чтоб контингент был добровольный, без конвоя. И без преференций по статьям: убийцы, разбойницы, воровки, мошенницы – одним миром мазаны, говорит. Всех покрестим. И не абы как, а по высшему разряду. Сорочки белые длинные, обязательно с рукавами, новые, не ношенные! Лучше с вышивкой – православный крест на спине. Опять же крестильные полотенца, чтоб вытираться после купели. Тоже новые, белые, с крестами. Самой собой, нательные крестики. Крестик должен быть серебряный, из белого или черненого серебра 925 пробы. Вскладчину – ФСИН и епархия. Надо подумать, где ставить купель. В Клубе или в нашей часовне.
    РЕГАНА: Гражданин начальник, вопрос можно?
    СУРОВЦЕВ: Валяй, королевна.
    РЕГАНА:  А как вы нас будете крестить – голыми будем кунаться в купель или одетые?
    СЕРГИЙ: А как вы хотите? И так и так можно - в голом виде или в крестильных  сорочках.
    ОСУЖДЕННЫЕ /хором/: В голом виде! В голом!
    СОТНИКОВА: А то смотрите. Мы заготовили сорочки – новые, беленькие. Как ангелы будете.
    ОСУЖДЕННЫЕ:  Мы как Ева хотим. В одном теле.
    СЕРГИЙ:  Можно и в одном теле. Перед Господом все мы голые. Тута купель сделаем из бочки, ширмой загородим. Голова наружу – и со всем удовольствием. А на время чтения молитв и освящения воды прикроетесь простыней. В самый момент совершения Таинства простыню снимете. Для помазания святым елеем никаких чулок, носков, тапочек. Священник развязывает пояс хотящаго просветитися и совлачает одежды его, и поставляет его к востоку во единой ризе непрепоясана, непокровена, необувена, имущаго руце доле и дует на лице его трижды, и знaменует чело его и перси трижды, и налагает руку на главу его.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Не, перси я трогать не дам!
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Да какие у тебя перси! А я дам – и трижды, и четырежды. У меня во какие ведра! Пятый! Пусть налагает руку на главу и на перси. Ты тока прикинь картину: стоим мы со всеми нашими статьями – 105-я, 205-я, часть вторая, 162-я, часть четвертая, 126-я - непрепоясаны, непокровены, необувены и ангельскими крылышками за спиной хлоп, хлоп.


      СТРАЖ ОТКРЫВАЕТ «КАМЕРНУЮ ДВЕРЬ» В ТЮРЕМНОЙ СТЕНЕ, ТАМ ОТКРЫВАЕТСЯ ИНСТАЛЛЯЦИЯ «НЕПОКРОВЕННЫХ» ОСУЖДЕННЫХ, КРЕЩАЕМЫХ ЭНКЭВЭДЭШНИКОМ БАРДАДЫМОМ. СОЛДАТ НА СТОРОЖЕВОЙ ВЫШКЕ ПИЛИТ НА СКРИПКЕ «АВЕ МАРИЯ»

    СЕРГИЙ: Перед Таинством Крещения – обязательно трехдневный пост.
    ГОЛОСА: У-у-у …
    СЕРГИЙ: А лучше семидневный. Без мяса, молока, яиц, черной икры, красной икры…
    ГОЛОСА: Ну, ты даешь, дедуля!
    -  Дедушка и смерть!
    СЕРГИЙ: Чифиря, бухла не бухать, курева не курить, матом не материться.
    ШУТ: Кто мы такие, чтоб не пить, не курить? Кто мы такие, чтобы бросать вызов целой русской нации!

         АРТИСТКИ ВОЮТ ПО-ВОЛЧЬИ – У-У-У-У.

      КОРДЕЛИЯ запевает: «Рюмка водки на столе. Ветер плачет за окном».
      РЕГАНА подхватывает: Тихой болью отзывается во мне этой молодой луны крики».
      ГОНЕРИЛЬЯ: Ночь по улице прошла звездной поступью цариц.
      ПОЮТ ТРИО: Слов и чисел простота у небесного моста
                Раскидала перья птиц.
                Не забудутся никем  праздник губ, обиды глаз.
                Забери меня в свой плен. Эту линию колен
                Целовать в последний раз.               

     СЕРГИЙ:  И это самое… насчет целовать… Короче, если у кого на эти дни длительное свидание, на это время надо воздерживаться от супружеского общения.
     КОРДЕЛИЯ: А если сами, без мужика… Если супруг в юбке?
     СЕРГИЙ: На этот счет прямого указания нет. Однако преподобный Ефрем Сирин предупреждает: кто члены свои предает сладострастию, тот будет скорбеть не только в будущем, но и в настоящем веке, если не покается скоро. Так же и преподобный Исидор Пелусиот учит: «Не возжигай пламени, не давай пищи огню, не заглядывайся на чужие красоты, не утучняй плоти забавами, не утопляй в вине рассудка, тогда не подымется вверх  пламень, не разгорится костер, не сделается страшным зверем, не проторгнется браздодержец, как от порывистых ветров, чистота разумения».
    СТРАДИВАРА: Не, я потом буду креститься. Как откинусь. Примета плохая: крестишься в колонии – снова попадешь в тюрьму.
    СЕРГИЙ: Ну, это же пост не вечный. Три дня, лучше семь. Для очищения духа перед Таинством Крещения.
    КОРДЕЛИЯ: Да мы тут по десять лет на посту! Без мужика, без утучнения плоти забавами. Какой костер? Какой, блин, браздодержец!
    СЕРГИЙ: Господь терпел и нам велел. Надо Матерь Божию просить, она поможет. О, Пресвятая Дево, Мати Господа вышних сил, небесе и земли Царице, града и страны нашея Всемощная Заступнице! Приими хвалебно-благодарственное пение сие от нас, недостойных раб Твоих, и вознеси молитвы наша ко Престолу Бога Сына Твоего. Заблуждшия на путь правый настави, воздвигни нас из глубины греховныя и просвети сердечныя очи наша ко зрению спасения, милостива нам буди зде и тамо, в стране земнаго пришельствия и на страшнем суде Сына Твоего.
   РЕГАНА: А потом как - после Таинства можно?
   СЕРГИЙ: Потом можно. Если без фанатизма.
   КОРДЕЛИЯ: Я без фанатизма навряд ли смогу.
   СЕРГИЙ: Ну, тогда с покаянием. Согрешила -  покаялась. Потом по второму кругу, по третьему. Это по-русски. Все эти, которые с рюмкой водки на столе, они все в золотых крестах, при иконах в золотых рамах, каются в личных часовнях при палатах каменных на Рублевке.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Ну, обложили! Со всех, блин, сторон. И театром нас окультуривают, и православием к кресту пригвождают. Никуда, блин, не проторгнешься.
    ГЕРЦОГ АЛЬБАРНСКИЙ: Правда, ангелов из нас хотят наваять и на пианину поставить. Будем украшать интерьер жизни воцерковленные и театрализованные.
    РЕГАНА кощунничает гнусавым голосом Смерти: Крещается  раба  Божия… Как тебя? - Бэлла. Что за имя? - А фамилия? - Шерельмойзен. -  Еврейской  национальности, что ли? - Еврейской. - А  статья? - 107-я  «д». – Как это? Национальность еврейская, а статья русская. – Так получилось, Отченаш. - Что же делать с тобой, раба Божия Бэлла Шерельмойзен? Кого в крестные  запишем? Тамара Петровна, берешь на себя ответственность? – Беру. – Ну, смотри. Это тебе не Шутом при короле Литре дурачиться. Головой отвечаешь. Крещается раба Божия Бэлла. У кого есть крестик? Петровна, давай твой. /Надевает крестик на шею, другой крест рисует кисточкой художницы Кукарекиной/. Ныне и присно, и вовеки  веков. Аминь.
    ШЕКСПИР – СОТНИКОВА:  Forever!

                ОСУЖДЕННЫЕ КОЩУННИЦЫ ЗАПЕВАЮТ

Hava nagila, hava nagila
Hava nagila venis'mecha
Hava neranena, hava neranena
Hava neranena venis'mecha

Uru, uru achim
Uru achim belev same'ach
Hava  Нагила - Hava Nagila…

    ГЛОСТЕР: Господа осужденные, а кто знает, где находится страна Новая Зеландия?
    РЕГАНА:  А чё тебе Новая Зеландия? Где-то там, на краю света.
    СЕРГИЙ: У Бога нет края света. Ему все края близкие. Он всю землю разом объемлет.
    ГЛОСТЕР: Я как откинусь, поеду искать Новую Зеландию. Перепишу национальность с русской на маори. Вот где демократия и всеобщие равные права. Хоть ты человек, хоть ты кит или рыба. Или белый человек беспартийный, не татуированный. Главное – не обижать реку Уонгануи. Маори считают её своим предком и требуют, чтобы реке предоставили те же права, что и людям. Сто сорок лет боролись. И Бог смилостивился, помог. В этом году парламент Новой Зеландии официально наделил Уонгануи человеческими правами. Причинение вреда реке теперь расценивается, как покушение на человека – тяжкое, особо тяжкое. Короче, на кичу по статье УК НЗ. В правительстве есть специальный комитет защиты прав реки. На кодексы, юридическую базу, на прокуроров и адвокатов отвалили миллион новозеландских долларов из бюджета.
    СЕРГИЙ:  Ну вот, я же говорил, и Бог иной раз любит пошутить.
    КУКАРЕКИНА: Нам бы, русским спонтанным людям, такой душевный парламент!  А то…

       АРТИСТКИ КРИЧАТ  «УОНГАНУИ! УОНГАНУИ»!  ПЛЯШУТ ТАНЕЦ МАОРИ… ТЫР – ТЫР  КРОВЬ ИЗ ДЫР…

      ГЛОСТЕР: Я читала, Пушкин тоже из этих был, из эфиопов. За народ переживал. «И ДОЛГО, говорит, БУДУ ТЕМ ЛЮБЕЗЕН Я НАРОДУ, ЧТО ЧУВСТВА ДОБРЫЕ Я ЛИРОЙ ПРОБУЖДАЛ, ЧТО В МОЙ ЖЕСТОКИЙ ВЕК, говорит,  ВОССЛАВИЛ Я СВОБОДУ И МИЛОСТЬ К ПАДШИМ ПРИЗЫВАЛ». Вот что он имел в виду, какую конкретно милость? УДО? Кружевные трусы из Голландии? Каждой камере - по отдельной параше?
     КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Ну, это само собой.
     ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Россия! Поэт в России больше, чем поэт. Говорят, Пушкин с царем был «вась-вась». Если чё, мог попросить за кента. Типа, заменить виселицу на Сибирь.
     ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Вот видишь - нравственный камертон? Он чувства добрые лирой пробуждал!
     РЕГАНА: В тебе, что ли? Чё-то непохоже. И вообще – чё они хотят с этим спектаклем? В чем фишка? Перевоспитать нас? Улучшить?
     КОРДЕЛИЯ: Страдивара вон с детства по уши в искусстве. Не на гармошке какой-нибудь, не на балалайке. Скрипка! Куда заковыристей инструмент! И чё? 107-я УК РФ.
    КУКАРЕКИНА – ШУТ: Маяковский Владимир Владимирович – он, конечно, настроение поднимает. Типа – «И ЖИЗНЬ ХОРОША, И ЖИТЬ ХОРОШО! А В НАШЕЙ БУЧЕ БОЕВОЙ КИПУЧЕЙ И ТОГО ЛУЧШЕ»… Глазами видишь – брехня, а душой веришь. Гипноз, блин. Так же и Пушкин, Шекспир, «Му-му»… А как от гипноза отойдешь – голова раскалывается. Фуфло это всё,  приписки про лечебно-воспитательную лиру. Завышенная самооценка интеллигентов! Выдают желаемое за действительное. Очковтиралы, блин! Или как правильно? Очковтиратели?
    СОТНИКОВА-ШЕКСПИР: Правильно – «очковтиратели». Но «очковтиралы» - круче.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Обожди, тут надо разобраться. Вот у нас на зоне есть интеллигенты или только народ? Страдивара, ты кто со своей скрипкой?
    СТРАДИВАРА: Да пошла ты в жопу!
    БЭЛЛА: Если про «жопу», это значит интеллигенция. Великая Фаина Раневская всегда отправляла по этому адресу.
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: Так и запишем: Страдивара у нас интеллигенция. А вот контингент публичного дома – там как разобраться, кто народ, а кто интеллигенция?
    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Я думаю, если у кого из проституток неполное среднее, или десятилетка, или даже ПТУ, - это народ. А у кого институт, красный диплом – это интеллигенция. Щас там перекос в сторону красных дипломов. МГУ, Плешка, медики-педики… Полный, блин, подиум. Монетизируют статус. Эскорт услуги.
     ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ: А пользователи? Я про пользователей борделя. Ну и так, на дому, в индивидуальном порядке. У меня был один – сразу видно: настоящий интеллигент. Сильно переживал, что сам кончил, а я без оргазма осталась.
     БЭЛЛА: Если честно, никто никогда не становился лучше просмотра «Лебединого озера», «Кавказской пленницы» или «Анны Карениной» Льва Толстого и Сергея Соловьева. Нет прямой линейной зависимости. Если бы театр напрямую улучшал, возвышал, умягчал, не народ был бы – ангелы. Рай на земле, процветание лугов и рощ. Все при своем оргазме. Ни парткома не надо, ни тюрьмы, ни дурдома. Вот щас мы театр, а зрители наши – вохры, фсины, вертухаи. Им как это? Не убий, полюби ближнего своего… И чё? Прослезились, пробрало их катарсисом и бросились они нам на шею, белые и пушистые. Двери кичмана настежь –  всех уркаганов по УДО на волю!
     СУРОВЦЕВ: Не скажи, Шерельмойзен. Не скажи. У коров, например, прямая линейная зависимость надоя от искусства. У моего брата в колхозе коров под музыку доят. Сперва на ферме завели Бородина, Богатырскую  симфонию. Коровы ноль внимания. Включили Пассакалию Баха. Думали, гены сработают. У  них  голштино-фризская порода,  коровы продвинутые, чипы в ушах с компьютерной начинкой. Опять нет эффекта. От рапса прибавка больше. Стали экспериментировать. Одна насельница из соседнего монастыря принесла хор хасидов синагоги в Марьиной рощи. Псалмы там. «И вернешься в город Твой Ершалаим». Такой антифон! Высоко берут иудеи, Богу в уши без мобильника. Особенно Борух Финкельштейн, кантор. Ты, пишет брат, не поверишь - на  470  граммов дневной надой плюсует. А последние струйки, самые жирные - под хаву нагилу.
   СЕРГИЙ (крестится): Чудны дела твои, Господи.
   СУРОВЦЕВ: Стали копать, оказывается, их голштино-фризов  перекрывали семенем израильского быка. Из Хайфы.
    КУКАРЕКИНА: Ты, Петрович, меня запиши к твоему брату на ферму. Как откинусь, пойду коров доить. Пойдешь со мной, Бэлла? Будем ковать скрепы колхозно-кибуцкого интернационала. 
    СЕРГИЙ (запевает, пританцовывая): «Хава нагила, хава нагила, хава  нагила вэнисмеха. Хава нарэнина, хава нарэнина, хава нарэнина  вэнисмэха».

                ХОР ОСУЖДЕННЫХ (подхватывает): «Уру, уру ахим. Уру ахим бэлэв самэх». 

   ГОЛОСА: Да здравствуют русско-еврейские скрепы!
                Реймера на зону взаимного восхищения!

   КОРДЕЛИЯ:  Темницы рухнут и свобода  нас встретит радостно у входа,
   И судьи в золотом сортире себя замочат харакири..
   ГРАФ ГЛОСТЕР: Это кто сказал? Реймер?
   ШЕКСПИР – СОТНИКОВА:  Какой Реймер! Пушкин это сказал.
   ККАРЕКИНА: Не, я серьёзно. У тебя как клёвый стишок – так Пушкин. Чё – при Пушкине тоже мочили в сортире?
    ШЕКСПИР: Еще как мочили!
    РЕГАНА: И судьи брали при Пушкине?
    ШЕКСПИР: Мафия бессмертна! Мафия – наше фсё! Как Пушкин.
    ЛИР:  А царь что?
    БЭЛЛА: Царь переживал. Он из-за коррупции войну в Крыму профукал. Говорили, что у него  развился суицидальный синдром, просил у своего лепилы: дай мне яду! Совестливый был царь. Скорей всего, под влиянием Пушкина. Он же был его личным цензором, всё читал от корки до корки. «Он весь дитя добра и света. Он весь свободы торжество». И так далее. Все долги Пушкина оплатил, жене Наталье и детям назначил царское содержание. При нем появились в России сестры милосердия, как раз на Крымской войне.

        ОСУЖДЕННЫЕ, ОХРАННИЦЫ  И СОЛДАТЫ НА ВЫШКАХ СКАНДИРУЮТ: «КРЫМ – НАШ! КРЫМ – НАШ»!
     СУРОВЦЕВ: Ну, рабыни любви! Будем действовать, как завещал нам великий тандем. Отставить смешки! Я имею в виду другой тандем: Шекспир и Пушкин.
    КУКАРЕКИНА: А  Маяковского забыл?
    РЕГАНА: А Горького Максима! «Честный помер или вор, с одинаковой тоской распевает гнусный хор «Со святыми упокой».
    СУРОВЦЕВ: Ну, завела. Ладно – пусть два тандема. Два тандема – один хрен. Будем пороки искоренять милосердием. В ожидании катарсиса по порядку номеров – рассчитайсь!


                СТРАЖИ  ВЫСТРАИВАЮТ КОНТИНГЕНТ ПО РАНЖИРУ

     СУРОВЦЕВ: На грудь четвертого – равняйсь!  /обходит строй, смотрит в глаза/. Неприглядная картина! Где у тебя грудь, Кукарекина! Подберись! Ты же у нас в авторитете. При главном действующем лице Короле Лире. Держи хвост морковкой. Вольно! Слыхали? Перед Таинством баня, простыни, нательные рубахи, крестики – всё заготовлено. Всё высшей пробы. У кого месячные, не расстраиваться! Перенесем Таинство на другой раз.
     СЕРГИЙ заводит молитву: Богородице Дево, радуйся. Благодатная Марие, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.
     КОРДЕЛИЯ: Отченаш, а попонятней нельзя? По-русски. Чтоб выучить можно, на ЕГЭ сдать. Ща какой век на дворе?
     РЕГАНА: Ну, правда, граждане начальство. Как-то посовременнее надо, поближе к жизни и народу. Вот ты, Вильям Иваныч, про какое время со своим Королем талдычишь?
     ШЕКСПИР – СОТНИКОВА: Лир, сын  Бальдуда, царствовал над британцами в  3105 году по сотворении мира. В  Иудее в э то время правит Иоас,  только что построен храм в Иерусалиме, садам Семирамиды девятьсот лет  и они приходят в упадок, тиран Аргосский Фиодон изобрел весы, китайцы  научились вычислять времена солнечных затмений, Гомеру стукнуло сто  лет. Такой исторический контекст.
     РЕГАНА: Фуё-моё!  Гомеру сто лет. Ты, мать, совсем не в адеквате. Не догоняешь? На хрена нам вся эта тошняга! Мы чё тебе - маргиналы!  Выпадаем из тренда? Тута, на зоне, конечно, неплохо. Однако же когда выпихнут, по УДО или так, по сроку, коленом под зад, надо же там, на воле, как-то жить, соответствовать. А то, блин, поднимут на смех: мол, прошлый сезон!
    КОРДЕЛИЯ: Какой ща тотальный лук? Какой, блин, мейкап? В чем на бильярде играют – в кожаной юбке или стрингами наружу?
    РЕГАНА: Лабутены выйдут из моды, а мы тута не знаем ни хрена.
    КОРОЛЬ БУРГУНДСКИЙ: Вот ща мы здесь примем Крещение, а там как? Отченаш, ты прямо скажи: крестятся там на воле?
    СЕРГИЙ: Крестятся, не трухай. Еще как крестятся. Ракета на Марс не взлетит с космодрома без крещения. Бомбы в Сирию – только по благословению. На атомную станцию вход некрещеным закрыт. Некрещеному человеку ни на какое хлебное место не протыриться. Ни в отдел землепользования в администрации, ни в ООО «Ритуал», ни в эскорт услуги на Мальдивы.
   КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: А Рейман крещеный?
   СЕРГИЙ: А как же! Иначе генеральского звания не присвоят.
   КОРДЕЛИЯ: Ну, это ладно. Насчет эскорта услуг успокоил. Время бегом бежит. Через пять, семь лет выйдешь за ворота и никого не узнаешь. Вроде идет кто похожий на человека. А чуйка в бабском нутре нудит: правда, что ль, живой человек. Что у него на месте морды лица? Интерфейс какой-то, маска из презера? Есть ли в штанах столбняк? Ни ты его не понимаешь, ни он тебя.
    ГОРТЕНЗИЯ: Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё те надо. Может дам, может дам, чё ты хошь…
    КОРДЕЛИЯ: Ты бедрами туда, сюда, коленки из-под юбки под сиськи подобрала – ноль внимания. В телефон моргалами уперся – покемонов, блин, ловит.
    СЕРГИЙ: То-то и оно. Вот сейчас, с этим интернетом, молодежь на цифру заточена. Типа, на зону цифры подсели. Сталкера помнишь? Там зона и тут зона, там ГУЛАГ, тут отдел счастья. Там – зэки, тут постчеловек, андроид, трансгуманист. Цифровая босота как думает? При полном воцифровлении обнуляется мораль, все эти муки совести, все эти сопли типа любовь-морковь, ревность, стыд, окружающая среда, глобальное потепление. Одно тщеславие и паренье мысли. Молодые - неймется им, шило в заду, жаждут посягнуть, подпрыгнуть поверх Престола Всевышнего. Мол, мы теперь сами творцы Вселенной, взяли Бога за бороду. А Он, Господь, вроде и не против: шалуны вы мои, шалуны… Благословляет даже:  посягайте, дети мои. Посягайте! Если что не так пойдет, отдам, мол, на исправление полковнику Суровцеву. Или пиндосам. Или сразу – на Майдан. Там в мусорный бак затолкают и кричат: «Дякую тоби, Боже, що я нэ москаль».
    БЭЛЛА:  С этим делом, с тотальным луком вообще облом. Мир на пороге глобальной революции перехода от человека разумного к  сверхразумному, бессмертному, мультителесному неочеловеку,  космическому творцу, живущему вечно, в различных телах и не  зависящему от ограничений природы.
     ГЛОСТЕР: Как это? Как это? Без нас? Фсины, а вы чё сидите? Останетесь вместе с нами на обочине мирового прогресса. Судьба, мля, козу покажет!
    ФСИНА: Шерельмойзен, ты чё мутишь шнягу, народ пугаешь?
    СОТНИКОВА: Бэлла права. Есть реальная угроза для нашей пенитенциарной системы. Технологическое и духовное развитие будут направлены на совершенствование личности бессмертного сверхчеловека будущего. Эволюция в масштабах социума приведет к интеграции в  единый глобальный сетевой метаразум, живущий в любой точке  космического пространства. Каждый землянин получит возможность  обрести мультителесность, свободную жизнь одного сознания в  нескольких бессмертных телах. Среда обитания будет расширена до  мультиреальности – способности жить одновременно в нескольких  реальностях и свободно перемещаясь в них.
    РЕГАНА: Ну, замутила, кипит мой разум возмущенный! Ты главное скажи: в этой новой среде обитания, в мультиреальности секс будет или как?
    СОТНИКОВА: Этот вопрос еще до конца не изучен.
    КУКАРЕКИНА: А нам как реагировать? Конкретно. Гражданин полковник! Нам тоже нужен какой-то апгрейд. С королем Литром надо чё-то думать. Стряхнуть нафталин с Шекспира нашего. Как думает вся королевская рать?
    БЭЛЛА: В мультиреальности еще одна заковыка. Современным компьютерам не хватает скорости для обработки таких архаических категорий, как стыд, совесть, благородство, честь, скромность, стыдливость… Машина не воспринимает расплывчатые входные данные, блокирует карту памяти. Вроде как пользователь забыл пароль входа в аккаунт.
    КОРДЕЛИЯ: Стыдливость, честь… Нашла о чем жалеть! Сама же сказала: «Жаль, поэтов вот хороших нету. Но поэтов, может, и не нужно».
    РЕГАНА:  Я конкретно так думаю: нужна адаптация к новой реальности. Надо замутить перезагрузку. Чтоб в шаговой доступности. Через жопу. Щас все так ставят. Заместо королей, герцогов наши отечественные генеральные секретари, Президенты, губернаторы-фуяторы, олигархи. Полный хэлуин. Надо их всех на свет рампы вытаскивать. Распилили на хрен великую страну. Был, блин, Советский Союз, шестая часть суши. Была семья народов. А щас? Семья уродов. «И пошел брат на брата, а поганые – со всех, блин, сторон». Если так дальше пойдет, останется  Владимиро-Суздальское княжество. Ляжем под киргизов, будем орде дань платить газом и девками.

   ШУМ – ГАМ: Апгрейд! Апгрейд!
 -  Перезагрузка! 
 -  Руки прочь от Серебреникова!
 -  Кесарю – кесарево! Шекспиру – кесарево сечение! 

    СЕРГИЙ: Апгрейд! Давно пора. И в РПЦ нашей. Можем опоздать. Упустить поколение. Потом всё, «нас не догонишь»…
    СУРОВЦЕВ: Пацаны, тока без паники! Апгрейд так апгрейд. Но без Серебренникова. Не будем дразнить гусей. Чё у нас в фанклубе своих талантов не хватит?
    ГОЛОСА: Хватит у нас талантов.
  -  У нас талантов пруд пруди. Одна Бэлла чего стоит.
  -  Хиппарей привлечем. Из молодых – у кого третья ходка по дурости.
     БЭЛЛА: Хипстеров.
    КОРДЕЛИЯ: Не придирайся. Хипстеры так хипстеры. Хэпибёздеры, блин. Ты с нами, короче?
    БЭЛЛА: Куда же мне с подводной лодки?
    РЕГАНА: За тобой, Гугля, основной апгрейд, а мы своими силами замутим про шута. Панк-рок - врубаешься?
    ГОНЕРИЛЬЯ: 
                Когда попы все врут народу,
                И льет кабатчик в пиво воду,
                Заказчик - образец портному,
                Не ведьм сжигают, а солому...
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ:               
                Когда в судах наступит толк,
                А рыцарь не полезет в долг,
                И сплетник вдруг - без языка,
                Карманник вдруг - без простака...

    ГЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ:
                Процентщик деньги в лес несет,
                А сводня строить храм начнет, -
                Тут станет думать Альбион,
                Что снится непонятный сон.

     ХОР АРТИСТОК:
                Пора та может удивить:
                Все станут на ногах ходить.

    СУРОВЦЕВ: Вот сволочковы дети! Отфейсбучат - на голову не натянешь.
 Вы чё, заговор раньше готовили? Товарищ старший лейтенант!
    СОТНИКОВА: Чистая импровизация, товарищ полковник. Я же докладывала вам: отпетые импровизанты!
    СУРОВЦЕВ: А РПЦ что скажет? Брат Сергий.
    СЕРГИЙ: У меня последняя ходка была при Брежневе. Тогда еще полный  Союз был. От Москвы до самых до окраин. Я как раз был на дальней восточной окраине, в Магадане. Там принял постриг и отошел от  политики. А когда в Кирилло-Белозерском монастыре плотничал, бригадир наш Попов поминал недобрым словом царя Бориса. Какого, не уточнял. Он живой щас? Или помер?
    КУКАРЕКИНА: Помер, кажись. Оба померли. Неактуальные.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Может, Сталина? Он национальной политикой  заведовал. Отдельная республика таджикам, отдельная киргизам. Каждому хану свой  ЦК, Министерство иностранных дел, оперный  театр! Прикинь - киргизам оперный театр!
    СОТНИКОВА: Ну и что же! Зато у них животноводство. По четыре барана на  душу населения. И Чингиз Айтматов. Если бы не советская власть, не было  бы Чингиза Айтматова. Кстати, Нарынский театр тоже ставил «Короля Лира». Прям на джайлоо, на пастбище. Чабаны там, артистки с грудными детьми, бараны, лошади - все вместе.
    КОРДЕЛИЯ: А может, поближе к сегодняшнему  дню. Нам что Сталин,  что Петр Первый, что Екатерина Вторая, что Екатерина Фурцева - всё  фиолетово. Ветхость, отстой, прошлый сезон.
    РЕГАНА: Тогда Горбачев.
    ГОНЕРИЛЬЯ: Лучше Ельцин. У него же семья. Как у Лира. Дочери, зятья. 
    ГЛОСТЕР: А что дочери! Кто разваливал? Дерьмократы, либерасты… Берёза. Бурбулис. Собчак. Чубайс. Прикинь - фарисеи!
    КУКАРЕКИНА: Его! Его! Ельцина! Он поставил Россию на колени, он диспаритетом цен на молоко и солярку село подломил, народ по миру  пустил, мамку мою в нору вогнал.

    СУРОВЦЕВ: Брат из Мурома пишет: мы у себя в Никольской церкви молились против вхождения России в ВТО. Оно село до конца добьет. И всему русскому полю придет безвозвратный п… трендец. Ты за какую партию голосуешь, брат Сергий?
    СЕГРИЙ (воздел руки с татуировкой «Слава ВКПб» на пальцах): Народ и партия – едины! У меня устав и программа партии – нательные. Как говорится, на собственной шкуре. Слышал я, щас генеральный секретарь коммунистов ищет точку равнодействия между Иисусом Христом, князем Владимиром и Владимиром Путиным. Но я больше молюсь против ВТО и за высокие надои коров.
    СУРОВЦЕВ: Ну, вот и славно. С Ельциным и коровами решили. А шут?
    ОХРАННИЦА: Киндер – сюрприз. Он учудил дефолт. 
    ФСИНА: Может, Гайдар? Он всё замутил! Денег нет, но вы держитесь. Секвестр на всю вашу голову.
    КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ: Не, про деньги это кто-то другой.
    ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: И шут с ним!
    КОРДЕЛИЯ: Шута берем на себя. Заколбасим движуху типа брейка.  Слова какие по ходу сами вставим, а какие у  Шекспира  спиз… в смысле  арендуем. Ты не против, Вильям Иваныч? Там у тебя есть прикольный рэп:
   РЕГАНА:         Кто дал совет тебе свою страну отдать,
                Пускай идет ко мне и будет мне под стать.
    ГОНЕРИЛЬЯ: И тот, и тот – дурак, тот горек, сладок тот;
                Один нашел колпак, другой еще найдет.

    СУРОВЦЕВ: Так дело не пойдет. Что значит спиз… арендуем. Начальство дало добро на Шекспира. Оно отсебятины не допустит.
    БЭЛЛА: Во времена Шекспира сплошь и рядом была актерская отсебятина. Пьесы как литературного жанра не существовало. Шекспир был едва ли не первый известный автор. И кстати, не чурался в текстах площадной брани. Так сказать, 18 +. Потом его переводчики подчистили.
    КУКАРЕКИНА: Петрович, мы в щелку протыримся. Пока Реймер сидит, а новый еще не в курсах. Не кипешись, Петрович. Будет полный аншлаг. Щас покажем заготовку – тебе понравится. Замутим проходной пост-рок под  тупую гитарную долбежку.
    СТРАДИВАРА: А в финале ирландский хэнд-джоб. До костей пробирает!


        АРТИСТКИ  НАСКОРО ПЕРЕОДЕВАЮТСЯ, МЕНЯЮТ ПАРИКИ, ГРИМ, ДЕКОРАЦИИ, БУТАФОРИЮ

     КОРОЛЬ ЛИР лысый, с характерным горбачевским пятном на голове, крутит телефон времен революции:  Девушка, я Форос! Дайте мне Смольный. Товарищ  Зиновьев, примите срочные меры! Меня интернировали. Осуществили государственный переворот.
    РЕГАНА: Господин Президент, я не Зиновьев. Я Собчак.
    ШУТ: Дяденька, дай мне яйцо, а я тебе дам две короны.
    КОРОЛЬ ЛИР: Какие еще короны?
    ШУТ (показывает импортный бюстгальтер): Вот эти. Когда ты разломал свою корону пополам и отдал обе половины своим неблагодарным дочерям,  скажи спасибо, что тебе хоть эти достались. Импортные  /смотрит этикетки/ - не разберу, то ли бельгийские, то ли английские. /Поет/    Они от радости рыдать,  а я запел с тоски,
                Что мой король, под ту же стать, зачислен в дураки.


     КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ, ГЕРЦОГИ  С  РЕГАНОЙ И ГОНЕРИЛЬЕЙ  СИДЯТ  В БАНЕ. НА  ИХ ВЕЛИЧЕСТВЕ И ВЫСОЧЕСТВАХ  БЕЛЫЕ КАЛЬСОНЫ  С ЗАВЯЗКАМИ, НА ДАМАХ ГОЛУБЫЕ  И РОХОВЫЕ РЕЙТУЗЫ С НАЧЕСОМ КИТАЙСКОЙ ФАБРИКИ «ДРУЖБА»  60-х ГОДОВ ПРОШЛОГО ВЕКА. НА СТЕНЕ  БАНИ КАРТА СССР.

      РЕГАНА: Мне Украину!
    ГОНЕРИЛЬЯ: Мне Грузию!
    ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ, загримированный под Руцкого, кричит:  «Вперед на Останкино! Танки - в студию! Бориса на кичу»!


    ДИКИЙ ШАБАШ  КОРОЛЕВСКОЙ  РАТИ  ВОКРУГ БИОТУАЛЕТА  С НАДПИСЯМИ:  НА ДВЕРИ «М» - «ЗАМОЧУ В  СОРТИРЕ»,  НА ДВЕРИ «Ж» - «ГАЗУЙ В  ЕВжОПУ». НА ШВАБРЕ,  КАК НА ШЕСТЕ,  ИЗГАЛЯЕТСЯ ГЛОСТЕР  С  НАДПИСЬЮ НА СПИНЕ «И.В. СТАЛПУТИН». ПОЮТ:

                Для дураков совсем беда,  все умные -  болваны,
                Не знают, ум девать куда, дурят, как обезьяны.


     ПЕРЕД  БАНЕЙ  В ОДИНОЧНОМ ПИКЕТЕ СТОИТ КОРДЕЛИЯ  С  ПЛАКАТОМ: «ХАЧУ  ТАКОВА, КАК  ПУТИН ВОВА»!  ГОНЕРИЛЬЯ  И РЕГАНА ЭПАТИРУЮТ ПУБЛИКУ, ПРИСПУСКАЯ  РЕЙТУЗЫ, ЧТОБЫ  ПОКАЗАТЬ  МОДНУЮ ТАТУИРОВКУ  НА  ЯГОДИЦАХ: «В. В.»

     ШУТ (приплясывает): Что не бабло, то западло! Что не бабло, то западло»!
     КОРОЛЬ ЛИР:  С каких пор ты приучился к песням, бездельник?
    ШУТ: Я  приобрел эту привычку с тех пор, как ты сделал из своих дочерей себе маменек. Дал им в руки розги и спустил штаны. (Поет)  «Сижу на нарах, как  король на именинах, и  информацию желаю получить, откуда и куда течет река Ока? И куда  смотрят Кремль, Госдеп и ВЧК?
    СЕРГИЙ: Человек единственное создание Господа, способное  творить. Дьявол не способен.
    КУКАРЕКИНА: А для чего Господь создал дьявола? Чтобы  искушать человека? 


     ГРЕМИТ ГРОМ, ПОЛЫХАЮТ МОЛНИИ, ЛИВЕНЬ. СОЛДАТЫ НА СТОРОЖЕВЫХ ВЫШКАХ ГРОМЫХАЮТ ЖЕЛЕЗОМ, СТРЕЛЬБА. СЦЕНА БУРИ  ИЗ  ПЬЕСЫ «КОРОЛЬ ЛИР»



    ЛИР  с венком бумажных цветов на голове:    

                Дуй, ветер, дуй! Пусть лопнут щеки!
                Вы, хляби и смерчи морские, лейте!
                Залейте колокольни и флюгарки!
                Вы, серные и быстрые огни,
                Дубов крушители, предтечи грома,
                Сюда на голову! Валящий гром,
                Брюхатый сплюсни шар земной, разбей
                Природы форму, семя разбросай!

     ШУТ дурачится, прыгает: Брюхатый шар  земной!

     ЛИР: Рычите вволю! Плюй, огонь! Лей, дождь!  Ни гром, ни дождь - не дочери мои:
              В жестокости я их не упрекну;  им царства не давал, детьми не звал, -
              Повиноваться не должны. Ужасная потеха! Вот стою я:
              Больной, несчастный, презренный старик,
              Но вы, прислужники и подлипалы.  У дочерей  злодеек, с ними вместе
              С небес разите голову седую и старую, как эта. Стыд  и  срам!

     СТРАДИВАРА:  Не это ль час кончины мира?
     ГЕЕРЦОГ АЛЬБАНСКИЙ: Конец времен и прекращенье дней.

                БУРЯ СВИРЕПСТВУЕТ

    ЛИР: Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень!
Вихрь, гром и ливень, вы не дочки мне.
Я ваша жертва - бедный, старый, слабый.
Я, кажется, сойду сейчас с ума.
Что, милый друг, с тобой? Озяб, бедняжка?

ГЛОСТЕР – ГЕРЦОГУ КОРНУЭЛЬСКОМУ:
Когда б в такую бурю у ворот
Завыли волки, приказать бы надо:
"Впусти их, сторож". Бешенство и злость
Сдались бы, но не ты. Но я увижу,
Как гром испепелит таких детей.

ГЕРЦОГ КОРНУЭЛЬСКИЙ:
Увидишь? Никогда ты не увидишь!
Держите кресло, молодцы! Сейчас
Я растопчу твои глаза ногами!

(Вырывает глаз у Глостера.)

РЕГАНА: Рви и второй. Он первому укор.
ГЛОСТЕР: Ко мне на помощь! Ужас? Боги! Боги!
ЛИР обращается к Шуту: Кто это?
ШУТ: Это Глостер. Он слепой. Твои дочери вырвали ему глаза.
ЛИР: За что?
ШУТ: Я, на всякий случай, держу кукиш в кармане. А он всем говорил правду в глаза.
ЛИР: Чего он хочет?
ШУТ: Он хочет в Новую Зеландию. Спрашивает, кто знает дорогу.
ЛИР: Кажется, это колония нашей империи. Там живет племя маори. Они считают, что Уонгануи это звучит гордо!
ШУТ: А коровы у маори есть?
ЛИР: Наверное. Зачем тебе коровы?
ШУТ: Я же по первой специальности доярка. Можно доить коров маори?
ЛИР: Не знаю. У коров там такие же права, как у людей.
ШУТ: Значит, можно. Это далеко от нас?
ЛИР: Далеко. Очень. За морями, за долами, Воробьёвыми горами.
ШУТ:  Пойдем за ним в страну маори.
ЛИР: Он же слепой. На оба глаза.
ШУТ: Какая разница! Мы привыкшие, всегда шарахаемся впотьмах.


    ХОР ОСУЖДЕННЫХ: «КУДА ИДЕТ КОРОЛЬ? БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ, БОЛЬШОЙ СЕКРЕТ. И МЫ ВСЕГДА ИДЕМ ЕМУ ВОСЛЕД».

        БУРЯ, ВЕТЕР, ГРОМ И МОЛНИИ

     ХОР: «ОХ, РАНО ВСТАЕТ ОХРАНА»


    СУРОВЦЕВ: Кончай базар, бляха-муха! На вечернюю поверку бегом марш!


       Переодевание в униформу. Шекспир снимает с себя парик и костюм. Под ним форма УИНа, старший лейтенант.  ПЕРЕКЛИЧКА перед отбоем.


   ФСИНА (проверяет по списку): Карачун!
   КОРОЛЬ ЛИР: Карачун Светлана Сергеевна, статья 126.
   ФСИНА: Клячина.
   ГЕРЦОГ БУРГУНДСКИЙ: Клячина Вера Ивановна, статья 162…         
   ФСИНА: Кукарекина.
   ШУТ: Кукарекина Тамара Петровна, статья 105.
   ФСИНА: Шерельмойзен.
   БЭЛЛА: Шерельмойзен Бэлла Моисеевна, статья 107-я «д».
   ФСИНА:  Шагом марш!
   РЕГАНА: Куда они нас ведут?
   КОРДЕЛИЯ: Куда? Куда? На нары. На ПМЖ.
   ГОНЕРИЛЬЯ: Обещали, что будет ВМЖ, временное место проживания. До срока, по УДО.
   КУКАРЕКИНА: От них, от двуличных, дождешься.
   СУРОВЦЕВ: Разговорчики в строю!  Развели, блин, соцреализм. Часовые любви, запевай!

                СОЛДАТЫ ОХРАНЫ НА ВЫШКАХ ЗАПЕВАЮТ В РИТМЕ МАРША:

    «Не уходи, не уходи, побудь со мною – ать, два.
      Здесь так отрадно, ать-два, и светло.
      Восторг любви, ать-два, нас ждет с тобою – ать,два.
      Не уходи, не уходи».


КИРГИЗ  С МЕТЛОЙ  ПОДМЕТАЕТ СЦЕНУ ВО СЛЕД УХОДЯЩИМ. ГАСНЕТ СВЕТ. МЕЛОДИЮ ПОД ГРОХОТ ЗЭКОВСКИХ БОТИНОК ЗАВЕРШАЕТ СКРИПКА В РУКАХ  ВЕРТУХАЯ  НА ВЫШКЕ.

       КИРГИЗ в темноте бурчит: Почему так? Зачем так? Такой белый булка, мягкий. Никакой телегония нет. Вкус приятный. Сам пробовал. Шампан советский полусладкий.


                КОНЕЦ  ПЬЕСЫ