За широкими окнами дворца сияла ослепительной белизной бесконечная равнина, где-то далеко у горизонта сливаясь с голубизной неба. Она была прекрасна… В своём белом безмолвии, в своей ослепительной белизне. Но это только с непривычки всё казалось белым. Если приглядеться, то можно различить тысячи цветов и оттенков синего, голубого, зелёного, фиолетового в этих снежных холмах, причудливых ледяных гор и торосов. А когда солнце скроется за горизонтом и наступит долгая полярная ночь, то чёрный бархат неба, расцвеченный мириадами сияющих бриллиантами звёзд, украсят сполохи северного сияния. Переливающийся тончайшими и нежнейшими оттенками полог, будет беззвучно колебаться в глубине неба, отбрасывая разноцветные отблески на сияющие грани льда… «…Если ты полюбишь Север — не разлюбишь никогда!»
Она полюбила его, его белое безмолвие, его холодную красоту. Потому что сама стала его частью, неразрывной, навеки связанной с этими суровыми и прекрасными равнинами, бесконечными ледяными полями… Потому что только здесь она научилась любить и ценить истинную красоту…
***
Юная баронесса Элеонора Кармайкл была нежна и прекрасна, как сказочная фея. Легка и изящна была её походка. Свежо и прелестно её лицо с утончёнными чертами потомственной аристократки. Тонок и прелестен девичий стан. Те, кто впервые видел это прелестное создание, бывали просто очарованы, околдованы нежной девичьей красотой. Но Элеоноре повезло в жизни дважды: судьба дала ей не только телесную, но и душевную красоту. И в груди прелестной девочки билось горячее, доброе сердце. Те, кто обитал в поместье Кармайклов, так и называли юную хозяйку — «наша добрая Элен».
Горе пришло, когда баронесса вступила в пору отрочества. Её родители возвращались из далёкой Испании, и в суровом Бискайском заливе судно, на котором они шли в родную Шотландию, поглотил свирепый шторм…
«Их взяло море, — сказали старики. — Не в силах человека противиться стихии».
Для Элеоноры это стало страшным ударом. И это было первым ледяным осколком. вонзившимся в её сердце. Её горе затмило для неё весь мир… И закрыло ото всех её сердце и душу. А ставшая её опекуном далёкая родственница, холодная и расчётливая особа, положила глаз на имение Элеоноры. Заполучить его законно она не могла и поэтому окружила юную наследницу презрением. И теперь девочка, когда-то купавшаяся в море тепла и доброты, оказалась окружена ледяной стужей. Это стало вторым кусочком льда, впившимся в её сердце.
Но прошли отрочество и наступила юность. Надо было устраивать свою судьбу. И молодая аристократка вышла в свет, чтобы найти своё счастье. Наивной, выросшей вдали от великосветского общества девушке всё казалось простым и светлым. Её нежная и свежая красота пленили многих, и недостатка в пылких поклонниках она не испытывала. Но стоило дойти до серьёзных отношений, как галантные поклонники исчезали, как утренний туман под лучами солнца. Молодые аристократы предпочитали более выгодные партии. Кому была нужна не слишком богатая провинциальная баронесса из малоизвестного рода, предки которого не отличились ни подвигами, ни чинами, ни званиями? И это был третий осколок, больно ожёгший всё ещё горячее сердце Элен. Да ещё и ненавистная опекунша всё добилась своего, лишив Элеонору единственного наследства.
Для юной баронессы всё же нашлась выгодная партия. Предприимчивая и расчётливая тётушка, лишив девушку наследства, всё же озаботилась её судьбой, и вскоре Элен стала женой старого графа, когда-то в молодости бывшего фаворитом самого короля. И однажды, пребывая на охоте, граф гнался в порыве охотничьей страсти за красавцем оленем… Но копыто коня попало в лисью нору. Конь сломал ногу и был торжественно заколот конюхом, а граф сломал шею, отправившись в страну вечной охоты, которой страстно предавался всю свою жизнь. Так она стала вдовой и полновластной хозяйкой древнего, мрачного и сырого, покрытого сизыми мхами и лишайниками замка, в котором доживал свой век престарелый граф. И вонзившиеся ледяные осколки остудили когда-то горячее сердце Элеоноры, а её душа почернела, как замшелые стены графской цитадели.
Она поклялась, что наступит однажды тот день, когда даже короли будут униженно склоняться перед ней. Молодая баронесса, теперь уже графиня, была по-прежнему нежна и прекрасна. легка и изящна. И так же, как и раньше молодые аристократы бывали просто очарованы, околдованы нежной девичьей красотой. Но никто из тех, кто попадал под чары прелестницы, не знал, что под прекрасной натурой скрывалось холодное и бесчувственное сердце… Элеонора знала о своей красоте и умела пользоваться своим обаянием. Для неё это стало любимым развлечением — кружить головы приезжим аристократам.
Ради неё дрались на дуэлях, ради неё рвались совершать подвиги, ради неё плелись интриги… Ведь теперь, хоть она по-прежнему была не слишком богата — покойный муженёк благополучно пропил большую часть своего состояния, она была знатна и даже приближена ко двору. И многие бы хотели связаться с ней брачными узами. Но теперь Элеонора сама холодно отворачивалась от пылкого поклонника, едва дело шло к браку. Её сердце больше не знало любви, а душа — сострадания. И многие из её поклонников, так и не добившись цели, сложили буйные головы: кто на дуэли, кто в битве, а кто и на плахе…
Шли годы. Молодость сменила зрелость. И Элеонора, к своему ужасу, поняла, что её былая красота и очарование уходят вместе с неумолимым временем. Это было концом всего, потому что жизнь её теряла свой смысл и впереди маячила лишь судьба её бывшего мужа — провести остаток жизни в старом замке. Или в таком же старом родовом поместье — обретя власть над сердцами многих, Элеонора с такой же холодной расчётливостью выгнала ненавистную родственницу из их родового гнезда. Но это принесло лишь минутное удовлетворение. Элеонора уже не была той доброй девочкой Элен, выросшей среди этих гор и лесов. И сладкая месть не принесла счастья…
А годы всё также уходили, унося с собой красоту. Советы всевозможных лекарей и модные снадобья не возымели должного эффекта или давали его лишь на короткое время. Теперь вокруг уже немолодой графини крутились не молодые и тщеславные аристократы, а колдуны, гадалки и прочие шарлатаны, на которое ушла большая часть состояния графини. Вот уже и замок старого графа продан и его поместье давно заложено…
Однажды, прогуливаясь по саду старого поместья и предаваясь воспоминаниям светлого детства, проведённого здесь, графиня встретила старую колдунью. Об этой седой старухе она слышала ещё в пору детства. И вот теперь, спустя много лет вновь встретила её.
— Здравствуй, наша добрая Элен, — с горькой иронией приветствовала её старуха. — давно мы не виделись.
Графиня в ответ лишь с презрением скривила губы — старуха была напоминанием о тех прежних годах, когда ещё не было холодной и надменной красавицы, а была лишь очаровательная добродушная девочка.
— Ты изменилась, баронесса. Обрела многое, а счастья так и нет…
— Счастье придумали люди для собственного успокоения, — холодно ответила графиня.
— Может и так, — согласилась старая колдунья. — Но когда-то ты была другой. Умела радоваться утреннему солнцу и сверкающим капелькам росы, а твой смех звенел, как весенний ручей.
— Это было давно. Былого не вернуть.
— Как знать, — усмехнулась старуха. — Кое-что из былого вернуть можно. Ты печалишься о своей красоте, которая уходит, как вода в песок.
В ответ на слова старой колдуньи в глазах графини сверкнул нездоровый огонёк.
— Ты знаешь, как вернуть былую красоту? Говори же, старая ведьма! Я заплачу столько, сколько ты запросишь!
— Не в деньгах счастье, — печально произнесла старуха. — Да и не о той красоте ты печалишься. Ну, да ладно. Есть у меня средство вернуть былое. Или хотя бы не растерять, то что есть.
— Что это за средство?!
— Холод. Ты же знаешь — то, что заморожено, может долго храниться. Вот и красоту можно заморозить. И оставить такой же навсегда. Но есть одно но…
— Какое?! Да говори же, старая карга!
— Холод заморозит и твоё сердце, и душу. Навеки. Ты готова к этому?
— Только и всего?! — захохотала в ответ графиня. — Моя душа и сердце давно заморозили другие. Чуть больше льда, чуть меньше — какая разница!
— Так ты согласна?
— Разумеется! Где твоё средство?!
— Завтра на рассвете ты станешь той, которой мечтаешь.
— Хорошо, но, если обманешь… — ухмыльнулась графиня.
— Не в моих правилах обманывать. Держи, — колдунья протянула графине кусочек горного хрусталя, напоминавшего ледяной цветок. Наверное, он и был ледяным, потому что графиня, взяв его в руку, почувствовала нестерпимый холод. — Положишь этот цветок в изголовье, перед тем, как ляжешь спать. И всё будет по-твоему: твоя красота будет вечной и все монархи Европы будут склонять перед тобой колени.
Графиня удовлетворённо усмехнулась и отправилась назад к дому.
— И может этот лёд вновь зажжёт в тебе прежний огонь, моя милая девочка. Ведь его свет ещё не угас в глубине твоей души. Ибо этот огонь нельзя загасить до конца, моя добрая Элен, — старуха ласково посмотрела ей вслед и скрылась в чаще.
***
Старая колдунья была права — Элен была довольна тем, что получила. Великолепный сияющий дворец, в котором она стала полновластной хозяйкой. Утончённая благородная красота надменной и гордой аристократки. Холодная красота, над которой не властно время. И не властно ничто… Как никто не властен и над ней самой — самые могущественные монархи Европы теперь склоняли перед ней колени. Перед ней — Хозяйкой бесконечных просторов, Владычицей Севера, Королевой снегов и льда…
Но вскоре она поняла, что всё имеет свою цену. Заплатить пришлось и за то, что она получила. Этой платой стало её одиночество. Лишь белые медведи, тюлени да северные олени служили ей. Лишь снежные и ледяные тролли были её друзьями. И ни одного человека… Пустые белые залы ледяного дворца оглашал лишь её голос. Лишь её шаги слышались в тишине белых коридоров. Не было больше ничего и никого. Ни других голосов, ни шагов, ни смеха. Лишь ледяной покой и тишина…
Она пыталась заманить в свой дворец людей, зажигая самое яркое и красивое северное сияние, чтобы сделать их своими друзьями… Но услышав её зов, люди или погибали, или переставали быть людьми, лишаясь разума… Она похищала детей, чтобы сделать их своими наследниками, своими детьми… Но они уходили… Уходили вновь к тем, кто любил их по-настоящему… И она снова оставалась одна. И тогда она поняла, что нельзя заставить любить силой, нельзя сделать другом человека против его воли. И это она сама своей гордыней, своей надменностью и холодным презрением к когда-то обидевшим её людям создала этот лёд… И когда она поняла это, что-то тёплое и ласковое шевельнулось в её груди. Что-то давно забытое, пришедшее из далёкого нежного детства. И тогда впервые за эти годы она заплакала. Искренне, от души. И её слёзы были тёплыми, несмотря на царящий вокруг лёд.
«Ты плачешь, моя девочка, — старая колдунья с сочувствием посмотрела на неё. — Ты плачешь… Это хорошо. Это значит, что не всё ещё потеряно, моя добрая Элен».
Элеонора смирилась со своим одиночеством, со своей судьбой. И однажды вдруг поняла, что полюбила этот суровый белый край. Это белое безмолвие. Эти бесконечные льды, освещаемые долгими полярными ночами холодным светом северного сияния. Полюбила и научилась ценить его суровую холодную красоту.
Она видела тех людей, что жили в этом суровом краю. И была удивлена их смелостью, честностью, благородством. Какого не было и в самом благородном аристократе из её прошлого. И видела красоту и чистоту их души. Так она научилась ценить истинную красоту.
Теперь она стала не просто Северной Королевой. Она стала Хранительницей этого края. Она выхаживала и спасала от стужи маленьких медвежат и оленят. Она усмиряла жестокую пургу, не давая ей погубить охотников и рыбаков. Она освещала северным сиянием путь погонщикам оленей. А самое яркое и красивое сияние она всегда берегла до той ночи, когда людские жилища украшались пушистыми ёлками. И видя, как сияют от счастья и радости глаза детворы, увидевшей его, вновь чувствовала ту странную, но приятную теплоту в груди… И с каждым разом это чувство становилось сильнее. И тогда же она поняла, что её былая красота и молодость возвращаются к ней. Теперь она видела в зеркале уже не повидавшую жизнь женщину, а молодую девушку. Пусть её лицо ещё было холодно-надменным, а голубые глаза сверкали льдистыми бликами, но этот была уже другая Элен. Она научилась любить.
Но она умела не только сочувствовать. Она жестоко наказывала тех, кто посягал на красоту и гармонию этого белого безмолвия. Она обрушивала жестокие бури на тех охотников, кто зря проливал звериную кровь. Она засыпала пургой тех, кого вела сюда лишь жажда славы, наживы, богатства… В ней теперь царили и тепло, и холод.
***
Элен отошла от окна дворца. За ним по-прежнему сверкали алмазными бликами ледяные грани торосов, сверкали радужными искрами снежные поля, над которыми разливался тонкий полог северного сияния. Но над далёкими ледяными горами уже разливался ещё робкий свет зари. Скоро наступит полярный день…
Она вздохнула и привычно подошла к огромному зеркалу, стоящему в тронном зале. И замерла в удивлении: из зеркала на неё смотрела не холодная красавица, а… маленькая девочка. С нежным и прелестным личиком и румяными щёчками, с удивлённым взглядом синих глаз, в которых светилась не холодная голубизна льда, а тёплая синева летнего неба.
— Вот ты и вернулась, моя добрая девочка, — из-за ледяной колонны вышла старая колдунья. — Я знала, что тот огонь, что горел в твоей душе, не загасить.
— Грета! Старая Грета! — вспомнила Элен имя старухи — доброй лесной колдуньи, которую так любили дети из старого поместья Кармайклов. Любили за интересные сказки о лесных обитателях, за незамысловатые, но такие красивые игрушки, которые та делала из веточек, кусочков коры и птичьих перьев. За то, что для каждого в избушке старой Греты находилось место и доброе слово. — Неужели это ты?! Здесь, в этом холодном безмолвном краю, — последние слова Элен произнесла с грусть, почувствовав, как проступили на глазах слёзы.
— Я знала, что ты вернёшься тогда, когда вспомнишь моё имя, — улыбнулась Грета. — Что ж, моя добрая девочка, ты усвоила этот урок и пора теперь возвращаться домой.
— Мне некуда возвращаться, Грета. Уже нет нашего старого поместья — моя тётушка постаралась. И меня там никто не ждёт — отца и мать забрало море.
— И отца, и мать, и ещё не рождённого брата, — кивнула Грета. — Но всё можно исправить, моя девочка. Теперь ты можешь это сделать.
— Как? Прошлого не вернуть… — горестно вздохнула девочка.
— Разве? А как же ты? Посмотри на себя — ведь ты вернулась.
Элен посмотрела на себя — она действительно была маленькой девочкой! Одетой в расшитое хрустальными бусинами белом шёлковом платье, сверкающем льдистыми бликами от видневшегося в окне северного сияния.
— Да… — удивлённо ответила девочка. — И ты правда можешь вернуть их, Грета? — робко спросила Элен.
— Могу. Но понадобится твоя помощь. Ты добра, и твоё сердце горячо. Но этого мало. Иногда нужна и твёрдость льда, чтобы поступить верно. Вот, держи, — Грета протянула ей два цветка. Один был прозрачно-хрустальным и сверкал холодными льдистыми бликами. Другой был ярко-огненным и горел прозрачным сияющим пламенем. — У тебя есть выбор: один из цветов всё оставит, как прежде — ты также будешь суровой и твёрдой владычицей Севера, перед которой склоняются самые могущественные короли; другой вернёт прежнюю Элен — добрую, нежную и мягкую. Положи тот, что выберешь себе в изголовье и утром всё свершится. Выбор за тобой.
Элен взяла цветы в руки. Она должна сделать выбор…
— Но есть и третий путь, — выдержав паузу, сказала Грета. — Ведь всё в мире имеет свою противоположность. Лёд ярко освещён солнцем и сам сияет, подобно ему. Но и у него есть тень. И только тень делает его реальным, без тени он — призрак. Танец тёмной и светлой рыбки творит наш мир. Выбери правильно, моя девочка.
Элен думала над словами колдуньи всего несколько минут и вдруг, поддавшись какому-то душевному импульсу, соединила огненный и ледяной цветок. Лёд и пламя с шипением слились и из пара родился новый нежный белый цветок.
— Я знала, что ты сделаешь правильный выбор, моя девочка!
***
Кусочек льда с шипением растаял, превратившись в причудливое облачко пара, едва коснулся пламени костра.
— А облачко похоже на цветок! — захлопала в ладошки десятилетняя Элеонора Кармайкл, улыбнувшись своему приятелю — девятилетнему сыну управляющего их родовым поместьем.
— Элеонора, девочка моя, подойди сюда! — раздался голос отца.
— Да, папочка, — Элен присела в вежливом реверансе, подойдя к отцу и стоявшей рядом матери.
— Элен, нам придётся на несколько недель покинуть поместье — граф Эдуард пригласил нас в свою свиту для сопровождения его высочества в Испанию. Я всё-таки королевский лесничий и имею чин при дворе.
Внутри Элен всё будто оборвалось. Она помнила всё из своей прежней жизни и нала, чем закончится это путешествие.
— Папочка, мама! Пожалуйста, не уезжайте!!! Я вас умоляю — останьтесь дома!!!
— Что с тобой, моя девочка? — удивился барон. — Я всё-таки королевский лесничий и имею чин при дворе. И некоторые обязанности…
Тогда, в прошлый раз, Элен тоже очень не хотела, чтобы отец и мать уезжали, но так и не смогла отговорить их — не смогла возразить отцу, не хватило воли. Хотя отец, наверное, согласился бы с её просьбой — ведь он безмерно любил дочь. Но сейчас… «Иногда нужна и твёрдость льда, чтобы поступить верно», — вспомнила она слова старой колдуньи.
— Папочка, послушай меня! Вы не должны уезжать. Ведь скоро на море начнутся шторма и плыть будет опасно. А у меня скоро будет брат и мамочке лучше остаться дома.
Барон с удивлением переглянулся с женой: откуда дочь знает? Да и никогда Элен не возражала ему и была мягкой и послушной. А сейчас в её словах звучала твёрдость и уверенность.
— Папочка, пожалуйста, останьтесь дома! Мамочка, ну, пожалуйста! — Элен уже готова была броситься перед родителями на колени, но отец мягко взял её за плечи.
— Ну, что ты, девочка моя! Если ты так не хочешь, чтобы мы покидали дом — мы останемся. Граф ведь не назначал в свиту именно меня, он просто предложил сопровождать принца кому-нибудь из уважаемых баронов королевства. И я могу отказаться, тем более, что теперь у меня есть веская причина, — барон с нежностью посмотрел на жену.
— Папочка, так вы останетесь дома? — с надеждой посмотрела на них Элен.
— Мы останемся дома, девочка моя, если ты этого так хочешь, — барон нежно обнял дочь.
— Спасибо, папочка, — прошептала Элен и оглянулась. Среди кустов стояла старая Грета и улыбалась. «Ты сделала правильный выбор, моя добрая девочка, — прошептала колдунья. — Теперь у тебя снова доброе мягкое сердце. И твёрдая воля. Так будь же счастлива, моя славная Элен!»
И Элен, счастливо вздохнув, снова уткнулась в бархатный камзол отца. А на землю упали несколько капель. Но это были не слёзы девочки, это растаяли ледяные иглы, нацеленные в её доброе, горячее сердце.