Лауреаты Клуба Слава Фонда
ОЛЬГА СКВИРСКАЯ ДУДУКИНА - http://proza.ru/avtor/olgaskvirskaya - ЧЕТВЕРТОЕ МЕСТО В 18-ОМ НОМЕРНОМ КОНКУРСЕ КЛУБА СЛАВА ФОНДА
Образы собирательные, все совпадения с реальными людьми - случайность.
Анекдот:
- Где работаешь?
- В аэропорту, бачки из самолетных туалетов выношу.
- Да бросай ты такую работу!
- Как, мне уйти из авиации?!
Талантлив Вовка был не по инструменту. Абсолютный слух, великолепная память, длиннющие пальцы - и какой-то беспонтовый баян вместо скрипки или на худой конец виолончели.
Вовка ненавидел свой баян всем сердцем, как нелюбимую жену.
Он мечтал о контрабасе. Да не только мечтал, но и действовал, изменяя своему баяну.
Послушно готовясь к консерваторским выпускным экзаменам на кафедре народных инструментов, Вовка параллельно записался подопытным кроликом на педпрактику к контрабасисту с параллельного курса.
Через некоторое время сам играл на контрабасе ничуть не хуже своего “учителя”.
...Мы с мужем, решив поддержать нашего друга и соседа по секции в общаге, завалились к народникам на государственный экзамен.
Дождались, когда Вовка появится на сцене с инструментом.
Боже, с какой откровенно презрительной миной выдавал чувак на несчастном, ни в чем не повинном баяне все, что полагается, - посконно-фольклорное и псевдоорганное. Как отличался он от своих простовато-жизнерадостных и артистичных товарищей по курсу! Даже спотыкался Вовка - пару-тройку раз было - с каким-то злорадным, мстительным видом.
Получив заслуженный трояк, Вовка на следующий же день с облегчением продал свой инструмент представителю подрастающего поколения. Вовка счел, что исполнил долг перед покойным отцом, и на этом его союз с баяном исчерпал себя.
...Всю жизнь оттрубив на шахте в Экибастузе, батя страстно мечтал о светлом будущем для сына и о непыльной музыкальной профессии, как он это себе представлял. Продав честно заработанную машину, он все вырученные деньги потратил на дорогущий готово-выборный баян.
Счастье, что покойный шахтер так и не узнал, что сделал Вовка с деньгами, вырученными от продажи дорогого инструмента. А сделал он вот что: в тот же день вложил все до рубля в ОО МММ…
Нетрудно догадаться, что от баянных денег осталось одно воспоминание… В лихие девяностые и не такое случалось.
Однако жизнелюбивый Вовка на удивление беззаботно перенес свой финансовый крах.
- Нет, ну это просто какой-то праздник! - всплеснув в ладоши, весело возмутился он.
Похоже, мы с Шуриком расстроились за него даже больше его самого, не говоря уж о Люське, его жене.
***
Мы дружили с Вовкой и Люськой на протяжении всей консерваторской учебы.
Вовка со своим астеническом телосложением выглядел тощим и длинным, как кишка. Густющие пепельные волосы на его башке лежали шапкой дивной красоты. Вовка был очень подвижным и манерным. При разговоре совсем не мог стоять спокойно: то и дело жестикулировал, кланялся, пританцовывал. Ко всем, даже к нашей пятилетней дочке, он предпочитал обращаться церемонно-иронично, на “Вы”. Вовкина речь изобиловала архаизмами в высоком штиле “Не позволите ли?”, “Не откажите в любезности”, и вообще была пересыпана оригинальными словечками и выраженьицами, свойственными только ему.
Например, почему-то он именовал всех “клиентами”.
Заглядывает к нам в комнату, чтобы проведать Ингу, которая лежит с высокой температурой.
- Ну, как клиент себя чувствует?
- Уже лучше - вон потеет.
- Я уже пропотела! - раздается писк из-под одеяла. - У меня уже ноги пропотели! - радостно докладывает ребенок.
Вовка комично конфузится, закрывая лицо рукой.
Нас он называл "чуваками", а к избранным он почтительно обращался "маэстро". В первую очередь, конечно, к Люське.
Помимо музыкального таланта, у Вовки была патологическая, мне лично непонятная, страсть к чистоте. Прямо как Маленький Принц, - не успев встать с кровати, Вовка спешил привести в порядок планету.
Когда наступала его очередь дежурить по общежитской кухне, Вовка отдраивал до идеального блеска стол, плиту и раковину.
Глядя, как он неторопливо, даже с удовольствием скребет ножичком по белой эмали, я внутренне жалела его: эту бы энергию да в мирных целях! Ведь завтра наверняка кто-нибудь из наших прозевает свой суп, и снова вокруг конфорок образуется черный пригар. Стоит ли так уж…
Однако Вовку все это не смущало. Он был на удивление терпеливым и не брезгливым.
Всем нам приходилось подрабатывать, - на одну стипендию-то не протянешь, особенно если ее не выплачивают вовремя.
Вовка с Люськой по ночам сторожили детскую поликлинику по соседству. А еще Вовка работал дворником. Он норовил набрать себе побольше работы на свежем воздухе, считая подметание улицы чудесной утренней разминкой.
Ежедневно поднимаясь в шесть утра, до начала занятий Вовка успевал пробежаться с метлой или с лопатой по окрестным дворам.
Семья не бедствовала.
Однако Люська, дама с запросами, знавшая себе цену, страшно стеснялась того, что ее муж, мало того, что баянист, так еще и подрабатывает дворником. Ее горячим желанием было достичь такого уровня благосостояния, чтобы муж перестал бегать с метлой.
Сама же она всегда выглядела первоклассно. Все до единой вещи в ее обиходе, как и предметы одежды, были качественными, уникальными и дорогостоящими. Даже в треклятые “перестроечные” годы она не снизила уровня жизни. Люська перешивала и донашивала фирменные не убиваемые шмотки с материнского плеча, а уж та понимала толк в тряпках.
Стоило им с Вовкой пожениться, как молодой муж из как попало одетого простака превратился в стильного респектабельного парня, - с его великолепными внешними данными это было несложно. Люська доставала ему пуловеры деликатных цветов, дорогие брюки и фирменные ботинки на свой изысканный вкус. Она никогда не жалела денег на добротную импортную одежду ни для себя, ни для своего супруга, платинового блондина с модельной фигурой.
Нельзя сказать, что Вовка остался этим недоволен. И все-таки ему было удобнее жить в старье. Он так и норовил обратно переодеться в барахло, бережно повесив красивую одежду в шкаф, “на выход”.
На эту тему они часто ругались.
Причиной одной из ссор явилось то, что потерявшая терпение, разъяренная Люська выбросила в мусоропровод всю его старую одежду и даже любимые, растоптанные чуни.
Вовка аж зарыдал. Он переживал, что ему теперь не в чем “работать”. Дворником, имелось в виду.
- Я же не могу мести дворы в фирменных ботинках!
- Можешь! - кричала Люська.
- Они быстро развалятся...
- Новые купим! - парировала Люська.
Два мира, два образа жизни.
Чего только не перепробовали Люська с Вовкой, пытаясь снискать хлеб насущный, вплоть до поездки в Казахстан за китайским тряпьем на продажу.
Как же вся эта суета отвлекала от учебы, - а Вовка поступил в консу по второму кругу, на контрабасиста.
Мало-помалу жизнь налаживалась.
Шурик, который к тому времени подался в риелторы, помог Люське удачно сменять бабушкину, отцовскую и материнскую квартиры в одну, причем в самом центре Новосибирска. Так благодаря наследству от покойных родственников и переезду больной матери из Кемерово в Новосибирск острый вопрос с жильем для Люськи с Вовкой был решен.
Правда, Люськина мамаша, которая теперь жила вместе с ними, невзлюбила беспородного и безлошадного Вовку.
Когда Люськи не было дома, полусумасшедшая старая женщина подходила к запертой двери, за которой скрывался Вовка, и громко кричала:
- У-у, Экибастуз сраный!
Она подозревала Вовку в том, что он квартирный аферист.
Даже Вовкиному ангельскому терпению наступил конец. Неожиданно для всех он ушел от Люськи.
Для нее это был удар ниже пояса. Обычно та привыкла уходить первой. Она вообще любила закатывать трагические сцены, произносить уничтожающие монологи. А Вовка ушел тихо, спокойно, но навсегда.
Ему выделили койко-место в комнате театрального общежития, поскольку он теперь играл в оркестре Оперного театра.
Забирая вещи в несколько приемов, на прощание выстирал Люськину куртку, замоченную в тазу дня три назад, и напоследок почистил плиту. Этим он разозлил ее еще сильнее. Уходил бы, как все, хлопнув дверью, - было бы не так горько.
***
...Проходя по скверику перед Оперным театром, я встретила Вовку, - с метлой, как водится. Сто лет не виделись.
Вовка выглядел вполне довольным жизнью.
Недавно его повысили в должности - назначили концертмейстером контрабасов оркестра. Он теперь часто ездил на гастроли. Сошелся с оперной примой, сопрано. Эта Травиата уже родила ему прелестного сынка.
- Недавно ездили с балетной труппой в Амстердам, - доложил Вовка.
- Здорово! Поди весь мир уже объездил?
- Ну да, выступали в Париже, Лондоне. Какие же там тротуары чистые!
- Как зарплата в театре? - поинтересовалась я.
- Да нормально, у меня же высший разряд.
- А чего ты тогда не бросаешь это грязное дело?
- А зачем! Меня все устраивает. Вот только семечная сволочь застревает между тротуарными плитками, прям беда. А потом у нас тут не абы кто работает. Мой напарник - первая валторна, народный артист России. Так что у нас тут солидная компания, - похвастался Вовка, пританцовывая с метлой.
Наконец-то увидела живьем счастливого человека.