ГЛАВА 8
Эталь стремился в небо! Он страстно мечтал о свободных полётах в необъятном Космосе. Он бредил скоростью и пространствами. А вместо этого он висит нагой в неком сгустке, ни в небесах, ни на земле, ни даже между небом и землёй, а внутри непонятной ему субстанции, глухой к мыслям, чувствам и энергетическим посылам.
Он превратился в жалкую букашку в капле янтарной смолы, законсервирован в ужасном липком желе, скован, завяз в клейкой жиже и не может шевельнуться. Теперь он знает, что есть самое ужасное в жизни: обездвиженность.
Он пытался шевелиться, или хотя бы напрягать мышцы. Увы! Ему не удавалось даже застонать от бессилия и ужаса. Этак он очень скоро лишится сил, мышцы атрофируются, и он превратится в жалкое подобие человека, в мяклую половую тряпку.
От сознания этого нарастала паника, хотелось заорать, забиться, завыть, потрясая стенки узилища… Кроме того, его угнетало, доводило до бешенства воспоминание о безобразном поступке собственного отца. Мало того, что он собирался совратить и использовать в своих личных целях сестру Эталя и свою падчерицу, Элис. Он ещё и использовал запрещённый приём – очень мощный выплеск звуковой энергии с непредсказуемыми последствиями. По существу, Эггель предал его! Предал их совместные устремления и мечты, предал идею – объединить усилия, чтобы достичь Бриллиантовых дорог!
Подлость! Зверство!
И вот теперь он заброшен в какую-то дыру Мирозданья, к вандалам, которые держат в клетках разумных существ самым варварским способом, обрекая их на медленную гибель или деградацию.
Эталь, горящий злостью, отчаянием и жаждой мести, подёргивался и беззвучно кричал до тех пор, пока не обессилел вконец и не забылся тяжёлым сном, подобным летаргии. Ему даже поначалу снилось что-то вроде весёлого и беззаботного полёта над снежными вершинами и ледниками…
Но, проснувшись, он обнаружил себя в том же самом безвыходном и безнадёжном положении.
Эталь с огромным трудом заставил себя прервать вновь нарастающую истерику вместе с непроизводительными и глупыми телесными действиями, и заставил себя активизировать голову, чтобы начать размышлять.
Он понятия не имел, куда попал, где находится. На другой планете, где его законсервировали для употребления в пищу? В некоем естественном, природном космическом образовании, неизвестном науке? Или в паноптикуме музея неких Богов? Одного Бога? Задрипанного мага? Пиратского корабля? Эталь и мысли не мог допустить, что существует маг более сильный, чем его отец. Если так, он обязан отсюда выбраться, если он – сын своего отца.
Эталь неспешно, с чувством, толком и расстановкой обновил в памяти все известные ему мысленные заклинания и манипуляции, упорядочил их и попытался концентрированным и узконаправленным пучком мысленной энергии прошить свой кокон. Он «сверлил» оболочку так долго, как только мог, но только обессилел и обмяк, закрыв глаза, в желудке засосало, виски заныли, сердце заработало с перебоями. Тут же он ощутил, как держащая его субстанция заволновалась и стала мягче. Эталь обрадовался, но преждевременно. Между ним и клеем образовалась тончайшая жидкая прослойка, нежная и маслянистая, которая начала впитываться в кожу. Отдельные капельки попали ему на губы, и Эталь принялся с наслаждением слизывать их, обнаружив, что они регулярно меняют вкус, консистенцию, аромат.
Эталь почувствовал, как проходит усталость, сонливость, голод, мышцы приобретают тонус, сердце – ровный ритм.
Он понял - его таким позорным образом «кормят», насильственным образом подпитывают, чтобы он не умер, а продолжал «существовать» на потеху садистам-хозяевам. Вопреки подобной «заботе» процесс «кормления» вызвал новый приступ ненависти и панического чувства, сходного с клаустрофобией, которой он не страдал никогда, как и всеми прочими фобиями.
И он начал по очереди пытаться напрягать мышцу за мышцей. Это давалось с колоссальным трудом, но всё же удавалось. Он понемногу усиливал напряжение, и, наконец, решился попробовать разорвать свои оковы одним рывком.
Результат оказался плачевным: он едва не надорвался и потерял сознание. Очнулся от нежных врачующих прикосновений субстанции, вбирающей его пот, усталость, боль. Эталь терпеливо дождался прилива энергии и продолжил попытки.
Теперь он с новой силой отчаяния и гнева напрягал мышцы, подавая на них энергетические импульсы и сдабривая их изрядной порцией всех известных ему самых мощных манипуляционных заклинаний-кодов. Увы, оболочку не прошибало ничто! Эталь опять растратил хороший блок жизненной энергии и подвергся насильственной кормёжке. Силовая магия не помогала. По всему, законы, по которым здесь циркулировала эмоциональная энергия, в коконах-аквариумах не функционировали.
И он опять никак не мог угомониться, изгнать нерациональный гнев и бешенство – ведь они ничем не могли помочь, не тот случай. Надо, надо успокоиться и отдохнуть. Даже позволить себя «накормить» - лишняя подпитка ему не повредит. Надо сосредоточиться на заклинаниях, изгнать из груди постыдную слабость и отчаяние. Потихоньку накапливать силы. Силовой прорыв не удался – ничего, он стал началом тренировочного процесса. А пока необходимо впасть в медитацию и начать излучать вовне энергию чистой мысли – вдруг кто-то откликнется на неё?
И Эталь принялся рассылать во все стороны чётко сформулированные и краткие послания, стандартизированный SOS магического мира.
Отвратительное и нелепое существо, не то заковыристый сучок, не то деталь детского конструктора, застывшее метрах в трёх от него, то, что он классифицировал как кибер-уборщика или деталь интерьера, внезапно шевельнулось.
«Наконец-то что-то живое!» - обрадовался Эталь. – «Даже если это биоконструкт, с ним можно установить контакт». И Эталь, собрав в кулак волю, принялся посылать в этот предмет или существо свои мысли, расширив диапазон волн и смыслов. Усилия увенчались успехом. Не прошло и десяти минут, как сучок-тихоход приблизился к его кокону и ответил на том же самом языке и тоже мысленно.
Оказалось, что этот светящийся чурбачок или, вернее, суковатая деревяшка – не что иное… вернее, не кто иной, как инопланетный житель, и не просто житель, а Смотритель музея, а Эталь – экспонат этого музея, законсервированный в особой субстанции. Эталь узнал, что в музее собрано по одному экспонату с более чем пятидесяти миров.
- Где же посетители? – не удержался съязвить Эталь.
- Везде. Музей настольный, и находится на частной территории. Собственно, и я тоже не здешний, ты можешь кричать и биться – от меня ничего не зависит.
- В таком случае, может, ты вызовешь хозяина? Я желаю… Я требую переговоров! Если они гуманные и цивилизованные существа, они не имеют права держать меня здесь против моей воли!
- Я, конечно, вызову старшего. Но смысл? – Эталю показалось, что сучок мысленно пожал плечами.
- Смысл? – Эталь от обиды на миг потерял дар «речи». - Даже преступник имеет право обжаловать приговор и вызвать адвоката. А я - свободный и мыслящий обитатель галактики, не совершавший никаких противоправных действий! Вы считаете себя разумными, а ведёте себя, точно дикари. Это неоправданная, неразумная жестокость, деспотизм, насилие! Это преступление против гуманизма!
- Тише, тише, Большой Хозяин может узнать о твоей строптивости, и тогда кто знает – он волен заменить один экспонат другим, более покладистым.
- Вот и замечательно. Я вернусь домой, и пусть в этом дьявольском аквариуме сидит какой-нибудь квёлый домосед!
- Ай-яй-яй, ты не понимаешь, несчастный и глупый, что никто не станет возвращать тебя домой…
- Я убегу, так и знайте. Я – человек! Ученик величайшего Мага, это вам не мерзкий слизняк и не тупой кролик!
Сучок ахнул: - Ты знаешь, что сделает Хозяин, когда услышит твои слова? Оскорбление представителей иных рас?
- Лучше расскажи, что сделает Хозяин, узнав о побеге экспоната? – Эталь постарался вложить в слова как можно больше горького яда, но Смотритель уже не слушал. Он с завидной резвостью, причитая и скуля, запрыгал прочь от Эталя. Через десяток долгих минут он вернулся с сучком, крупнее раза в три и увешанным разнокалиберными прозрачными и полупрозрачными бляшками – либо знаками отличия, либо манипуляторами.
- Я – Главный Смотритель, Гфу-Гфы-Гфай, - важно заявил супер-сучок. – Я готов ответить на твои вопросы. Ты в претензии на обращение, недоволен обслуживанием и пищей?
- Я желал бы говорить с Хозяином.
- Это невозможно. Владелец личного паноптикума, гвалднагвайский мудрец и учёный ТттСсс отдыхает, растворившись в любимой звезде в двух десятках световых лет отсюда. Музей на пару сотен лет остался на попечении расы Смотрителей.
Эталь тяжко вздохнул – конечно, тоже мысленно.
- Хорошо, я выскажу претензии тебе. Я не могу двигаться…
- Никто не может двигаться – ТттСсс максимально замкнул вас на время своего отсутствия. Пока что никто не жаловался, кроме тебя, хотя ты находишься здесь всего лишь тысяча шестьсот пятьдесят часов и тридцать три минуты.
- Но ты способен хотя бы понять, что существу, подобному мне, необходимо двигаться, и двигаться активно, чтобы не атрофировалось тело, а вместе с ним не иссохли все нервные связи? В этом случае вы получите не живой экспонат, а мертвеца, мумию. Я погибну без движения. Умру с тоски.
- Мысль есть движение. Мысль есть жизнь. Ты мыслишь – значит, ты живой и здоровый, - отвечал Смотритель. – Постоянно двигаться – не самое главное. Всего лишь физиология.
- Дело в том, что без движения не будет постоянного обновления тока крови, и тогда мой мозг перестанет функционировать. Я перестану мыслить. Даже если не умру – стану тупым истуканом без единого проблеска мысли. Впрочем, вам это, верно, безразлично. В музее не нужны мыслящие личности. Хватит мёртвых болванов, муляжей, - Эталь хотел горько вздохнуть, но даже это оказалось невозможно.
- Нет, нет, постой! – Смотритель взбудоражился. – В музее не нужны истуканы. Здесь собраны исключительно мыслящие инопланетные субстанции. Ты обязан напрягаться и обеспечивать кровообращение своего мозга. Я организую тебе регулярный вибромассаж.
- Зачем мне мозг, если мне не для чего его использовать? Мне даже не с кем поговорить по душам. Мне даже не с кем общаться здесь. Я не вижу никого из своих соседей по несчастью.
В голосе Эталя прозвучала такая тоска, что Смотритель явно испугался – его корявое тело заходило ходуном, тряся бляшками.
- Хочешь, я буду с тобой разговаривать? – заботливо предложил Смотритель. Он волновался – шутка ли, оставленный на его попечение ценнейший экспонат музея захандрил. – А насчёт соседей… Боюсь, знакомство не доставит тебе большого удовольствия. С некоторыми из них установить телепатическую связь способен лишь Хозяин. Хотя ты можешь попробовать, попытки не возбраняются.
- И о чём с тобой говорить? Что ты способен понять о жизни людей, сучок недоделанный? – Эталь разозлился по-настоящему.
Смотритель не понял оскорбления или сделал вид, что не понял.
- Мне кажется, вся проблема в том, что ты излишне эмоциональный, - заметил он.
- Тебе легко говорить – ведь ты на свободе и даже занят делом.
- Займись и ты делом. Тоски можно избежать, если посвятить себя философским раздумьям и развитию мышления. Невозможность тратить свою энергию на движение, разбрасываться ею, как нельзя, активизирует умственные процессы.
- А смысл?
- Смысл увидится позднее, - Смотритель сказал это с особенным ударением, явно вкладывая в слова особый смысл. Затем демонстративно отвернулся и заковылял прочь от капли клея в туманный желтоватый сумрак.
Эталь понял, что большого толка от Смотрителя не добьёшься. Оставалось продолжать свои тренировки и попутно обдумывать слова надзирателя. Итак, он решил мысленно прощупывать окружающее Пространство. А для этого сосредоточил все силы на создании достаточно мобильного и концентрированного мыслепотока.
Потом Эталь позволил транспортному мыслепотоку подхватить себя и понести по большой зале, в метре от ровной отполированной мозаичной поверхности, названной Смотрителем «столом Хозяина». Он заворожено вращался вокруг желтоватых светящихся столбов и сгустков, уходящих высоко ввысь и растворяющихся там. Внутри ёмкостей, таких же тюрем, как и та, в которой он находился, застыли, распятые, причудливые и разнообразные существа.
Вот ящер с птичьей головой, явно весьма нервный, либо дестабилизированный и доведённый до психического расстройства неподвижностью. Эталь посочувствовал ему и предложил приободриться и отправиться с ним в путешествие. Но птицеящер принялся изрыгать проклятия и ненормативные ругательства, и Эталь обошёл его стороной.
В следующем коконе обитатель забился сам в себя так глубоко, что уменьшился до размера макового зёрнышка, и никак не желал вылезать. Единственное, что Эталь узнал – это то, что он является одним из первых экспонатов, и потому из общительного и разностороннего существа превратился в законченного аутиста.
Затем Эталь наткнулся на человека, настоящего человека своего мира, но радоваться было рано. Человек был окружён калейдоскопом нелепых, абсурдных, жестоких картинок, которыми ловко манипулировал, то тасуя их, как карты, то заглатывая, то выплёвывая, то заходясь в экстазе. Эталь понял, что этот человек – наркоман, который до сих пор находится в состоянии кайфа, вечного кайфа, подаренного щедрыми смотрителями с указания Хозяина.
Наведённых видений оказалось так много, что они вырывались наружу, окружали его плотным смогом, застилая печальную реальность. «Неужели он счастлив?» - удивился Эталь. – «Вечный плен, вечная кабала и искусственная эйфория… Впрочем, наркотик и так – кабала. Что он приобрёл, что потерял?» Эталю так хотелось задать ему вопрос, счастлив ли он, обретя вечный кайф? Но тут смог немного рассеялся, и на Эталя глянул безумный вытаращенный глаз.
- Присоединяйся, – гостеприимно пригласил наркоман, очнувшись на недолгий миг. – Покайфуем вместе. Это круто!
В тот же миг в Эталя полетел образ-оболочка мужчины, с которого живьем сдирали кожу, и эта оболочка готова была прирасти к Эталю, увлекая в калейдоскоп чужих фантазий. Эталь поспешно отпрянул и обошёл наркомана стороной: ему отнюдь не улыбалось испытать на себе садистскую казнь, и вообще он прекрасно знал, что в смысловых галлюцинациях так легко заблудиться.
Следующий экспонат, двуполое водяное существо вроде спрута, напротив, погряз в сексуальных развлечениях с самим собою. Он изливал волны блаженства, в котором витал, и вновь поглощал их с завидным аппетитом. Ощутив присутствие Эталя, он предложил ему присоединиться к забавам, но Эталь вежливо отверг и это приглашение. Неужели ему не удастся найти того, с кем можно поговорить по душам?
Затем перед ним возник мыслеобраз небольшого шара, диаметром примерно в метр. Шар медленно вращался и едва заметно пульсировал, и по нему пробегали сполохи, подобные северному сиянию. Тупая мысль о еде, одна-единственная, тяжко и грузно вращалась перед Эталем, перегораживая дорогу.
- Экий ты глупый, братец! – сказал Эталь. – Посторонись, приятель, дай проскочить мимо твоей гениальной мысли!
Но шар не отреагировал.
- Он обезврежен и лишён возможности мыслить, иначе бы разгромил здесь всё и вся за одну пульсацию, - услышал Эталь волшебный голос, подобный диковинному музыкальному инструменту. – Мю-квирт-го очень силён, и так же глуп.
Эталь мысленно обернулся и поплыл в направлении голоса. Его окружила полупрозрачная мгла, не позволяя разглядеть источник звука.
- Где ты?
- Рядом.
- Ты не хочешь показаться?
- Сейчас отодвину ширму.
Мгла рассеялась, и Эталь увидел высокую прекрасную женщину с совершенными формами. Она была нежно-голубого цвета, с гладким черепом, растатуированным серебряными узорами и иероглифами, с фиолетовыми глазами и губами. В её лбу горел перламутром третий глаз, размером превосходящий фиолетовые.
- За что тебя сюда сослали? – наконец вымолвил поражённый Эталь. Ещё никогда в жизни он не видел существа прекраснее.
- За убийства, - был краткий ответ.
- Убийства? Но зачем ты это делала?
- Ради наслаждения. Это – самый модный спорт в моём мире: вторгнуться в соседний мир и собирать коллекцию предсмертных криков и стонов. Но однажды я зашла слишком далеко от дома и попала сюда. А ты симпатичный, - и Эталь ощутил на своём лбу нежное дуновение прохладного и ароматного ветерка, и следом за этим лба коснулась голубая рука, провела по лицу и задержалась на шее. Пальцы оказались длинными, жгучими, невероятно сильными и страстными. Эталь поёжился: вот оно каково, прикосновение холодного убийцы-душителя. Но по телу почему-то пробежала сладкая дрожь, от невыразимого блаженства заныло сердце.
Голубая женщина улыбнулась: - Хочешь, я приласкаю тебя? Ты такой тёплый и нежный. Мы можем заняться любовью.
- Приласкаешь, чтобы услышать предсмертный стон?
Она расхохоталась: - А ты хотел бы быть мною задушенным?
- Боюсь, что нет. Мне, веришь ли, дорога моя жизнь, я ещё не выплатил все долги, - Эталь вспомнил не менее садистский крик отца, и помрачнел.
- Как твоё имя, герой?
- Эталь, сын Эггеля и Гелинор.
- А я – Альфарелла. Клянусь, что не причиню тебе вреда. Здесь я уже и забыла, что значит – убивать. Иди ко мне, я так соскучилась по живому прикосновению…
И Эталь, подчиняясь неодолимой тяге, позволил Альфарелле к нему приникнуть.
Наслаждение было обоюдоострым. Эталь ещё не знал женщины, а Альфарелла оказалась страстна, гибка, податлива и нежна, её тело дарило ему незабываемые ощущения. К тому же, это происходило не совсем в реальности, а лишь мысленно.
- Альфарелла, ты прекрасна, но как тебе помочь, как разрушить этот паноптикум?
- Никак, Эталь. Это не тюрьма, где можно совершить массовый побег. Многие из заключённых тут, вроде меня и Мю-квирт-го, слишком опасны, чтобы выпускать их на волю: прирождённые убийцы. А некоторые сошли с ума в заточении. Уйти может только один, тот, кто сумеет телепортироваться из сгустка не только мысленно, но и физически. И при этом не использует свою силу во зло. А сейчас, Эталь, возвращайся назад, я себя не контролирую. Иначе я не выдержу и задушу тебя, моё блаженство слишком велико. Убирайся же! – оглушительно взвизгнула она, её руки вытянулись, точно гуттаперчевые, истончаясь и чернея, пальцы потянулись к его горлу. И Эталь поспешно отпрянул и мысленно переместился назад.
«Ах, Альфарелла, любовь моя», - горевал он. – «Если бы мы были вместе, я уверен, что смог бы избавить тебя от порочной страсти, излечить самой современной магией и своей любовью. Но я здесь – такой же пленник, как и ты».
После обхода паноптикума и виртуальных занятий любовью Эталь позволил себе опуститься в блаженный отдых, затем с удовольствием насытился. И с новыми силами принялся размышлять.
Если Эталь не может прорвать оболочку своей тюрьмы, если не удаётся растворить её в собственной энергии, разъяв на микрочастицы, то - что остаётся ему делать? Неужели всё напрасно, и его молодая, недолгая жизнь окончится так плачевно? Ради чего было уединяться на Скале Фа, учиться летать, лелеять дерзновенные замыслы достичь недостижимого – Бриллиантовых Дорог? И чего он стоит, как он сумеет коснуться Бриллиантовых Дорог, если даже не умеет вырваться из плена сумасшедшего надмирного учёного? Ах, отец, отец, как ты мог! В одно мгновение из наставника и единственного друга ты стал лютым врагом.
Эталю так страстно захотелось разорвать путы, вскинуть руки к невидимому небу, сбросить немоту и обездвиженность, расправить «крылья» и пропеть магический гимн наступающему дню, паря в дивном сиянии зари среди рассветных предгорий. Так ясно и отчётливо, поистине вдохновенно представил он себе эту сладостную картину, в едином порыве потянувшись вперёд всеми помыслами, каждой клеточкой тела, что не заметил, как вдруг оказался по другую сторону своего узилища.
Вот только что Эталь висел, не чувствуя себя, в чуждой субстанции – жалкая мошка в капле янтарной смолы, и вот уже смотрит на неё со стороны, осиротевшую и словно бы сникшую, точно опустевший мешок. Первым делом ноги Эталя, отвыкшие от нагрузки, подогнулись, и он рухнул на гладкий, точно смазанный маслом пол.
«Получилось!» - возликовал он, и едва удержался, чтобы не прокричать это в полный голос. Кряхтя и постанывая, Эталь принялся растирать ноги, затем попытался встать. Он пошатывался от слабости, но не падал. «И что такое физическая сила?» - говорил он сам себе. – «Дело наживное. Главное – я мыслю, и потому до сих пор жив и, более того, спасён!»
Эталь зорко осмотрелся, чутко и настороженно принюхался. В необъятном пространстве музея, где там и сям висели в воздухе или стояли такие же жёлтые капли-ловушки, носились на разных уровнях, в разных направлениях и с разной скоростью воздушные потоки. Что ж, теперь попутешествуем физически! Эталь с наслаждением размял затёкшие мышцы, потом позволил одному из потоков объять себя, и направился к капсуле с Альфареллой.
По пути Эталь снова пытался – теперь уже извне - настроиться на мыслепотоки заключённых – и не мог. Капсулы не пропускали в себя его телепатические призывы. Похоже, нужно было обладать статусом Смотрителя, чтобы это проделывать. Он покружился вокруг капсулы, любуясь прекрасной женщиной, которая так страшна в своей любви. Её три глаза были плотно закрыты.
Внезапно Эталь обнаружил гигантский кристаллический куб, на котором замыкались и откуда брали начало бесчисленное множество воздушных, энергетических и ментальных потоков, собиравшихся отовсюду. Эталь видел, как каждый поток свёртывается в ничтожно малую частицу и укладывается строго на своё место. Он недолго колебался. Любопытство пересилило. Смотрителей нет, Хозяин в отлучке, почему бы и нет? Он попробовал сунуться в куб с одним из потоков, и его едва не затянуло вглубь некого первобытного мира с гигантскими папоротниками и грибами, хищными зубастыми тварями, беспрерывно поедающими друг друга, и гигантскими насекомыми самого жуткого вида.
Над самым горизонтом едва виднелся спутник, испускающий на планету букет строго дозированных излучений, ускоряющих и направляющих развитие живых существ. Эталь полетал в учебном потоке над буйными джунглями, полюбовался зубастой летающей рептилией, безуспешно пытающейся его атаковать, уловил сверлящий аварийный сигнал и понял, что забрался туда, куда не следует – на некий испытательный полигон, и что его могут отсюда выдворить далеко не самым корректным способом. Он поспешил нащупать обратный выход.
Теперь он осознал, что подарила ему судьба. Эталь наткнулся на «живую» Информатеку! Вот так находка! Бесценный клад! Можно путешествовать по всевозможным мирам, изучая их воочию. Только зачем она ему теперь? У Эталя нет времени на то, чтобы грызть гранит Всемирной науки. А вот отыскать нужную информацию о текущем моменте… Да, это то, что ему необходимо!
Он чудовищным усилием заставил себя успокоиться и сосредоточиться на поиске. Эталь проник вместе с основным потоком в Справочную. Настроившись на ментальный абрис отца, проклявшего его своим криком и обрекшего на прозябание в капле герметика, сделал запрос – и нашёл след Ахмаса Эг-ле. И обомлел, и потерял дар речи от гнева. Ахмас Эг-ле по королевским пространственно-временным каналам бешено нёсся в Токлианидию, не желая выпускать из рук добычу - его родную сестру Элис, ставшую женой короля Улиана! В сцепке с ним оказался и сам король Улиан, и ещё какой-то маленький и странный человечек. Можно было себе представить, какое сражение разыграется на мирной и прекрасной Торклианидии за право обладания королевой Аль-Эльтар!
Нет, этого нельзя было допустить! Он не позволит папочке так просто завладеть тем и разрушить то, что Эталю дорого, и, разумеется, самое главное – он не позволит ему себя опередить в этом соревновании двух магических сил!
Эталь уже собрался вырваться наружу, как его пронзила мысль об Альфарелле. Она останется здесь одна, в полном одиночестве, и её кровожадность будет только возрастать, закрывая путь к возвращению. Он должен ей помочь…
Эталь принялся отклонять виртуальный информационный поток так, чтобы направить его к Альфарелле. Пусть первая в его жизни возлюбленная путешествует по Информатеке, возможно, она сумеет переродиться и найти выход из тюрьмы. Если же нет, он непременно вернётся за ней – с высоты новой ступени. «Прощай, моя голубая красавица! Не поминай лихом! До новых встреч!»
Эталь позволил транспортному течению подхватить себя, и поплыл прочь из гигантского чудовищного музея. Поток предназначался для экскурсантов и неспешно обходил герметики. Он ничем не мог помочь несчастным иномирцам, попавшим в чудовищные «консервы». Если он растратит энергию, то никогда не попадёт домой.
Домой? А где его дом? И разве он не мечтал ступить на Бриллиантовые Дороги, чтобы сравняться с Богами? Возможно, он совсем близко от них! Возможно, Эталю не хватает самой малости, чтобы их коснуться!
Достичь Бриллиантовых Дорог. Ступить на них. Удержаться на них. Не позволить себя отодвинуть. Глядеть на Богов глазами равного. Разве это не цель всей его жизни?
Эталь усмехнулся в предвкушении главного события. Хотел бы он видеть лицо отца, когда тот узнает, что сын, недоросток, не достигший и вполовину силы отца, его опередил! А он опередит его, победив в честном поединке.
- Прости, Альфарелла, – послал он голубой женщине прощальный привет. – Я был счастлив с тобой. Прими мой скромный дар!
- Благодарствуй! Я тоже была счастлива с тобой. Позволь и мне подарить кусочек себя на память – пусть это будет сюрпризом в твоих метаниях, – услышал он затухающий голос. – Успеха тебе!
И вслед Эталю полетел сияющий ментальный комочек эйфории. Эталь запрятал его поглубже – сейчас было не до него. Изучив трафик и уловив ближайший попутный поток вовне, он рванулся отцу наперерез.
Он не знал и не мог знать, что всеведущий и всемогущий Хозяин, пронизывающий взглядом Великое Пространство, с любопытством и с благодушной улыбкой смотрит ему вслед…
…Что произошло после? А после Эталь, мчавшийся ракетой, сбил с трассы небольшой космический челнок с единственным пассажиром, кувырком вылетел вместе с ним в соседний сектор и там запутался в сетях Всемирного рейнджерского крейсера, совершавшего плановый облёт с целью выявления и нейтрализации пиратов.