Я зашла в ванную комнату и увидела ЭТО!
Я опять в который раз закипаю при виде измятого куска мыла. Такое впечатление, что здесь поле боя и совершенно недавно на нём происходило жестокое сражение мыла с микробами.
Трудно сказать, кто победил, но проигравшей чувствую себя Я, когда вижу мыло, будто пораженное пушечным выстрелом. Оно измято, растерзано и многие его части оторванные от целого, хаотично заполняют поверхность раковины.
– Кто, кто это сделал? – в припадке истерического визга кричу я.
Тишина. Не смотря на то, что дома, спрятавшись в разных углах квартиры, сидит вся семья.
Всё я начинаю расследование!
– Кто надругался над мылом, спрашиваю? – громко провозглашаю я свой вопрос. – Анатолий?
– А почему ты меня спрашиваешь? – посмеиваясь, ответил муж. – Понятия не имею, кто это был!
В ванну зашел старший сын и снисходительно посмотрел на поле боя: «Бу-бу-бу-бу».
Не расслышала, что он сказал, но всем своим видом он показывал полную невозможность, с его стороны, такого поведения.
– Понятно.
– А я вообще этим мылом не пользуюсь! – прокричала дочь из дальней комнаты.
Остался младшенький. Я понимала, что это в его стиле, но уже готовилась получить привычный ответ:
– Почему сразу я? Как что, так сразу я! Сколько можно на меня все сваливать! А? Почему? – отчаянно сопротивлялся он ещё не прозвучавшему обвинению.
– Я что козел отпущения? – продолжал возмущаться он.
– Нет. Ты Сергей отпущения! – иронично отметила я, и все засмеялись.
– Мама!– снова взвился он.– Ты мне совсем не доверяешь!
Получается, не доверяю. Как можно не доверять ребенку? Меня гложет совесть: «А вдруг он говорит правду?»
С ума можно сойти. Не папа же мыло ковыряет! Дочь слишком щепетильна в таких делах, хотя если взглянуть в комплексе….
Есть такой специалист в команде следственного отдела – профайлер, если включить мозги, и какое-то время побыть профайлером своего расследования, можно будет составить психологический портрет «преступника».
Включаю дедукцию.
Одно время в нашей семье ходила шутка про то, как чайник сам упал! Было известно, что упал он при ней, но она его не роняла. Он упал, только когда она уже прошла мимо. Для всех было как белый день – Катя уронила чайник, но Катя упорно отказывалась признавать. Даже спустя много лет.
Но упал и упал – с кем не бывает! Признание этого факта ничего не решало, чайник от этого не стал бы вновь целым. Просто смешно! Поругалась, выпустила пар негодования и забыла, если бы не этот отказ признаться.
И когда в доме случаются подобные вещи, сразу всплывает старый, нерешенный, смешной вопрос-комментарий : «Что, чайник сам упал?» И все понимают суть проблемы.
Но тут явно на неё не похоже. Да и выросла уже. Гладит носки и складывает бельё в ровные аккуратные стопочки. Вынутое из упаковки черное корейское мыло хранит там же, в упаковке. Все кусочки ровно смылены – лодочкой, даже самые маленькие. Нет не она. Тогда кто?
Старший отметается сразу, его целый день не было дома. Он педант и аккуратист, но спокойно пройдет мимо непорядка, если это не его рук дело: «Зачем весить на себя чужие промахи и недочёты? Каждый должен отвечать за себя! Учиться порядку…»
Так и слышу его поучительную речь. Сказанное однажды приходиться запоминать навсегда, когда ещё случится вытянуть из него хоть слово? Не он.
Муж. Он конечно, как ребенок, но всему есть разумные пределы. Превратить мыло в разорвавшийся снаряд – это не махать воображаемым мечом, урон наноситься вполне реальный, вполне реальному мылу. Он должен понимать, что это действие производит брешь в семейном бюджете, ну если приплюсовать к нему ещё парочку, другую подобных неожиданностей.
Нет, не верю в такую тотальную безответственность. У меня хороший муж не буду вешать на него лишние ярлыки.
Ну, вот круг замкнулся. Снова о доверии. Потому что мой профиль «преступника», молодой и очень энергичный тип, склонный к спонтанным хулиганским выходкам и необдуманным поступкам, подходит только одному из членов семьи!
У нас с младшеньким была договоренность : он проводит ежедневные тренировки на пресс, отжимания и приседания, а я разрешаю ему играть на компьютере.
Проконтролировать у меня не получается, но он уверенно доказывает мне каждый раз, что делает всё, как полагается и я «верю». Но иногда говорю:
– Ты помнишь историю про пастуха, который кричал : «волки, волки!»
– Да, помню я ! Хватит уже! – хмурясь и поджимая губы прерывает он.
И вот в одно прекрасное, воскресное утро я встаю пораньше, чтобы у него не было возможности доложить о выполнении тренировки постфактум и жду.
Вот он просыпается, завтракает и через какое-то время проситься за компьютер.
– А ты тренировку сделал?
– Конечно, пока ты спала!
– Нет уж, когда я встала ты ещё спал. И сегодня у меня прекрасный шанс полюбоваться достигнутыми за месяц результатами. Сколько ты говорил, делаешь приседаний и отжиманий, по шестьдесят? Начинай. А потом играть будешь.
Он долго упирался и искал причины увильнуть:
– Ох, мама, мама...
Целый час он измождено пыхтел, выжимая из себя последние силы и в конце торжествующе выдал:
– Вооот, сделал. А ты мне не верила! – и пошел играть за компьютер.
Но, я то знаю, что в ещё три года назад, когда он ходил на карате, эти упражнения выполнялись с легкостью за пятнадцать минут! Айгу, айгу. Так что, проиграла я или победила? Черт его знает!
Сейчас, снова безосновательно обвинить его я не могу, окончательно подорву хрупкое доверие. Что же делать?
Похоже, следствие зашло в тупик. Остался только один вариант – слежка!