Глава 8. Русско-Японская война. III съезд «РСДРП». Подготовка к Вооружённому
восстанию. 1905 год. «Кровавое Воскресенье», «Поп» Георгий Гапон.
После II съезда «РСДРП», Ульянов-Ленин прекратил деятельность в Центральном Органе газета «Искра», вышел из него совершив политическую акцию, опубликовав в нелегальной печати письмо-заявление, «Почему я вышел из редакции «Искры»».
Уход был связан с двумя причинами, первая, политическую деятельность Ульянова-Ленина коллеги по партии заблокировали, игнорируя его заявления и требования в редакции «Искра» и не избрали в ЦК «РСДРП, а избрали Владимира Носкова, который был депутатом с совещательным голосом и по своей работе в редакции он сотрудничал с Ульяновым-Лениным по доставке газеты «Искра» в Россию. Вторая причина, Ульянова-Ленина лишили свободного доступа к партийной кассе издательства. Он уже не имел возможности кассой единолично распоряжаться. Кроме всего прочего, партийную кассу передали в доверительное управление трём германским социал-демократам, Каутскому, Либкнехту и Кларе Цеткин. Это всё создавало для Ульянова-Ленина невыносимую для него обстановку, к чему и стремились «коллеги». Ульянову-Ленину надо было всё своё и без каких-либо ограничителей и контролёров. К исполнению этого плана он и приступил.
По инициативе Ульянова-Ленина, был создан в 1904 году, общероссийский Большевистский партийный центр, «Бюро Комитетов Большинства», (БКБ), для созыва III съезда «РСДРП» большевиков, это было озвучено для легального прикрытия деятельности «Боевого Центра», который стал заниматься подготовкой к проведению «экспроприаций», «эксов», так Ульянов-Ленин назвал грабежи и разбойные нападения на государственные банки и хранилища денег. Добыванием денег, грабежами, для партийной деятельности и жизни «профессиональных» революционеров занимались и другие течения революционеров, социалисты революционеры, «эсеры» и анархисты, которые предпочитали грабить фабрикантов, купцов, лавочников, в государственную казну не лезли.
Уход из газеты «Искра» и не избрание его в органы управления «РСДРП», сподвигло Ульянова-Ленина искать другие пути создания собственной партии. Для этого он планировал использовать «РСДРП», создав в ней фракцию своих сторонников, сторонников «диктатуры пролетариата». Началась его работа по собиранию своих сторонников. Для этого Ульянов-Ленин в августе 1904 года, в близи Женевы организовал встречу-совещание, на которой собрались 19 человек, бывшие участники народовольческого кружка Михаила Бруснева, в котором участвовал и Владимир Ульянов. Впоследствии к участникам этого совещания присоединили ещё троих и назвали его позднейшие партийные историки, «Совещание 22-х большевиков», фактически на нём присутствовало 13 человек. Это и было началом создания фракции сторонников Ульянова-Ленина в «РСДРП».
С 12 по 14 августа 1904 года участники августовского «Совещания 22-х», на совещании близ Женевы, на котором присутствовали 13 человек, список присутствующих по конспиративным причинам не вёлся, имена ещё 6 человек не были установлены, Ульянов-Ленин, Крупская, Бонч-Бруевич, Вера Величкина, «народоволка», сожительница Бонч-Бруевича, Александр Малиновский (Богданов), Сергей Гусев (Яков Драбкин), Мартын Лядов (Мандельштам), Пантелеймон Лепешинский, Ольга Лепешинская, Пётр Красиков, Исаак Лалаянц, Лидия Фотиева, Михаил Ольминский (Александров) и другие, имена которых не установлены, всего 19 человек. Позднее к решениям совещания присоединились еще 3 человека, Bацлав Воровский, Розалия Землячка (Залкинд) и Анатолий Луначарский. В результате позднее, совещание партийные историки назвали, «совещание 22-х большевиков», чтобы не называть цифру 13, которые реально присутствовали на собрании.
Совещание обсудило вопрос о положении в «РСДРП», которое не устраивало Ульянова-Ленина. Вся повестка собрания сочинялась через 15 лет, по воспоминаниям Владимира Ульянова-Ленина и вписывалась в официальную биографию вождя. Главной целью было обсуждение способов захватить в свои руки центральные учреждения «РСДРП», ЦК, редакцию газеты «Искра» и Совет Партии. Особых перспектив не предвиделось, нужны были деньги, которых на данный момент не было, нужны были большие, «длинные» деньги, регулярно поставляемые, на революционную работу, печать и пропаганду.
Приняли решение о создании «большевистского» организационного «Бюро комитетов большинства», «БКБ». Были намечены кандидатуры в «БКБ», утвержденные затем в ноябре-декабре 1904 года на губернских нелегальных встречах в России. Таких встреч-совещаний было проведено около тринадцати. В состав «БКБ» был введён и «Большевистский Центр», «БЦ», созданный в конце 1903 года, после Лондонского съезда. «БЦ» был длительное время законспирирован так как проводил техническую подготовку операций по добыче денег, грабежам и проведения террористических актов.
Была основана фракционная газета «Вперед», которая начала издаваться в Женеве. Главный редактор был Ульянов-Ленин, в состав редакции вошли Ольминский, Воровский и Луначарский. Газета просуществовала 4 месяца, вышло 18 номеров со статьями главного редактора. Газету поддержал материально только Кавказский комитет «РСДРП», которым руководил Иосиф Джугашвили (Сталин), денег хватило не на долго.
В это время уже шла Русско-японская война, которая началась 27 января (9 февраля) 1904 года, и которая продолжалась до сентября 1905 года.
С началом русско-японской войны Александр Парвус (Гельфанд) опубликовал в газете «Искре» серию статей «Война и революция», в которых, назвав идущую войну «кровавой зарёй предстоящих великих свершений», предсказывал неизбежное поражение России и, как следствие, революцию. Все его предсказания сбылись, как это ни странно, революция правда не получилась.
Война между Российской и Японской империями шла за контроль над Маньчжурией, Кореей и «Жёлтым» морем. Эта война стала первой большой войной с применением новейшего оружия: дальнобойной артиллерии, броненосцев, миноносцев.
Всё это новейшее оружие требовало финансовых вложений и способствовало развитию промышленного производства, преодолению текущего промышленно-финансового мирового кризиса, начавшегося в 1900 году. Финансирование японской стороны, осуществлял финансовый капитал САСШ (США), финансирование российской стороны осуществляли так же представители финансового капитала САСШ (США) в России, банковский дом Животовских. Кроме преодоления финансово-промышленного кризиса, царское правительство России рассчитывало разгромить, при состоянии войны, революционные силы, много лет финансируемые в Российской империи различными антироссийскими силами и иностранными государствами. Вместо подавления и ликвидации революционных сил, дело дошло до, активизации революционных сил, событий «Кровавого Воскресенья» 9 января 1905 года, и вооружённых восстаний в Москве, Санкт-Петербурге, и во многих других городах Российской империи. Царское самодержавие перестало соответствовать новым требования мирового финансового капитала.
Война между Россией и Японией началась нападением на корабли российского флота, шедшие из Балтийского моря в российскую военно-морскую базу «Порт-Артур», Японским военно-морским флотом. База была основана на Ляодунском полуострове, Квантунской области, в акватории «Жёлтого» моря. Россия вела интенсивное освоение дальнего Востока, строила Китайскую-Восточную Железную Дорогу, в дополнении к существовавшему Транссибу. «КВЖД» сократила дорогу до Владивостока на 512 вёрст.
Это привело к вооружённым конфликтам России с Китаем и угрожало японской экспансии в этих районах Китая. Горючего материала, для начала войны было в избытке. Война была нужна и мировым финансистам для выхода из экономического кризиса.
Война закончилась подписанием мирного договора в г. Портсмут САСШ (США), при участии с российской стороны премьер-министра Витте, 23 августа 1905 года.
В январе 1905 года, в связи с ухудшением материального положения рабочих в результате экономического кризиса, в Санкт-Петербурге произошли события под названием в истории, «Кровавое Воскресенье 9 января» 1905 года.
Под руководством священника Русской православной церкви Георгия Аполлоновича Гапона, прошла протестная демонстрация рабочих, которых он привёл на Дворцовую площадь, чтобы вручить императору от рабочих «Петицию» с жалобой на своё тяжёлое положение. Участников этого Крестного Хода с иконами, хоругвями, крестами и портретами императора на Дворцовой площади у Зимнего дворца и при участии Великих Князей Императорской фамилии, Владимира и Сергея, войска, выстроенных на этой же площади, открыли огонь ружейными залпами по команде, стреляли по иконам, хоругвям, крестам, портретам брата-императора и просто по безоружным рабочим, пришедших на площадь с членами своих семей к царю с петицией.
Георгий Гапон был уроженцем села Белики, Кобелякского уезда, Полтавской губернии. Родился он 5 февраля 1870 года в семье крестьян.
В исторической литературе СССР и современной России, господствует миф, что Гапон был агентом-провокатором царской охранки.
В реальной жизни, Гапон был организатором и бессменным руководителем рабочей организации «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», организатором январской рабочей забастовки и массового крестного шествия рабочих и их семей к царю с петицией, в которой перечислялись их требования, 9 января 1905 года.
В возрасте 7 лет, Георгий был отдан в начальную школу, где проявил большие способности к учёбе. По совету сельского священника родители решили отдать сына на обучение в духовное училище. Успешно сдав вступительный экзамен, Гапон поступил во второй класс Полтавского духовного училища. В училище отличался любознательностью и был одним из лучших учеников. В училище Гапону стали доступны запрещённые сочинения Льва Толстого, которые оказали на него большое влияние.
По окончании духовного училища Гапон поступил в Полтавскую духовную семинарию. Продолжая учёбу в семинарии, Гапон стал открыто высказывать толстовские религиозные идеи, что привело его к конфликту с начальством семинарии. Ему пригрозили лишением стипендии, в ответ на что он заявил, что сам отказывается от стипендии, и стал подрабатывать на жизнь частными уроками. В 1893 году успешно окончил семинарию, однако из-за конфликта с начальством не получил диплома первой степени, дававший право на поступление в Университет лицам не дворянского звания. По окончании семинарии, он устроился работать в земской статистике и продолжал подрабатывать частными уроками.
В 1894 году, Гапон женился на купеческой дочери и по её совету решил принять духовный сан. О своём намерении он рассказал полтавскому епископу Иллариону, и тот обещал ему покровительствовать, сказав, что ему нужны такие люди, как Гапон. В том же году Гапон был рукоположен сначала в дьяконы, а затем и в священники. По решению епископа Иллариона, он получил должность священника, в без-приходной церкви «Всех Святых», при полтавском кладбище. В качестве священника, Гапон проявил незаурядный талант проповедника, и на его проповеди стало стекаться множество народа. Стараясь согласовывать свою жизнь с христианским учением, Гапон помогал беднякам и соглашался безвозмездно совершать духовные требы для бедных прихожан из соседних церквей. В свободное от богослужений время, Гапон устраивал собеседования на религиозные темы, которые собирали множество слушателей, хотя его церковь и была без приходной. Растущая популярность молодого священника привела его к конфликту со священниками соседних приходов, которые стали говорить, что он похищает у них паству. Гапон, со своей стороны, обвинял их в фарисействе и лицемерии.
В 1898 году от внезапной болезни умерла молодая жена Гапона. Осталось двое маленьких детей, Мария и Алексей. Это событие стало поворотным моментом в жизни Гапона. Чтобы избавиться от тяжёлых мыслей, он поехал в Санкт-Петербург, поступать в Духовную Академию. Диплом второй степени не давал ему права на поступление в Академию, поэтому Гапону пришлось заручиться поддержкой епископа Иллариона, который состоял в дружеских отношениях с обер-прокурором «Святейшего Синода» Константином Победоносцевым. Получив рекомендательное письмо от Иллариона, Гапон явился к Победоносцеву и по его протекции, поступил на 1-й курс Академии.
Учёба в Духовной Академии быстро разочаровала Гапона. В преподаваемых предметах он видел только мёртвую схоластику, которая не давала ему ответа на вопрос о смысле жизни. Лишившись душевного равновесия, Гапон забросил учёбу и летом 1899 года уехал поправлять здоровье в Крым. В Крыму он посещал местные монастыри, раздумывая, не уйти ли ему в монахи, однако решил, что жизнь в монастыре несовместима со служением народу. Большое влияние на Гапона оказало знакомство с художником Василием Верещагиным, который советовал ему сбросить рясу и работать на благо народа, и с либеральным армянским публицистом Григорием Джаншиевым.
Возвратившись в Санкт-Петербург, Гапон начал участвовать в благотворительных миссиях, занимавшихся христианской проповедью среди рабочих. В 1899 году Гапон начал выступать в качестве проповедника в Церкви «Милующей Божьей Матери», в Галерной Гавани, на Васильевском острове.
Старостой этой церкви, в то время, был товарищ обер-прокурора «Святейшего Синода», Владимир Саблер.
Проповеди Гапона собирали множество людей, и нередко церковь не вмещала в себя всех слушателей, число которых достигало до 2000 человек. Галерная Гавань была местом обитания питерских босяков, и Гапон нередко проводил целые дни, общаясь с обитателями Санкт-Петербургского «Дна». В своих проповедях он исходил из той мысли, что труд есть основа и смысл жизни, и старался пробудить в слушателях сознание своего человеческого достоинства. Однако Гапон не был доволен своей деятельностью проповедника. Сталкиваясь с бедняками, он стал задаваться мыслью, как реально помочь этим людям вернуться к человеческой жизни.
В 1900 году Гапон был назначен на должность настоятеля сиротского приюта «святой Ольги», а также законоучителя и священника приюта «Синего Креста». Эти приюты для девушек содержались на пожертвования людей высшего света, и вскоре молодой священник приобрёл популярность в петербургских придворных кругах. Особенное влияние Гапон имел на придворных дам, которые видели в нём чуть ли не пророка, призванного возвестить новые истины и раскрыть тайный смысл учения Христа. Несколько раз Гапон приглашался служить на торжественных праздниках вместе со святым Иоанном Кронштадтским, который оказал на Гапона сильное влияние. Иногда Гапон служил литургии с ректором Духовной Академии, будущим патриархом Сергием, Страгородским. Он также нередко посещал, проходившие под председательством Сергия, Религиозно-философские собрания в Санкт-Петербурге. Одновременно Гапон продолжал работать в среде питерских рабочих и бедняков, среди которых он скоро приобрёл огромную популярность. Ему нередко случалось отстаивать бедного человека от различных несправедливостей, чем он вызывал к себе нерасположение и вражду со стороны их хозяев. Наталкиваясь на сопротивление хозяева, Гапон говорил, «До царя дойду, а своего добьюсь».
В 1902 году Гапон составил новый проект системы благотворительных учреждений. Проект предусматривал создание трудовых колоний для реабилитации безработных босяков, образцом для которых послужил Кронштадтский «Дом трудолюбия». На эту тему Гапоном был написан доклад для подачи императрице Александре Фёдоровне. Доклад был одобрен градоначальником Санкт-Петербурга, Николаем Клейгельсом, однако не получил дальнейшего хода, к императрице не был представлен.
Летом 1902 года из-за конфликта с попечительным советом, Гапона отстранили от должности настоятеля приюта «Синего Креста». В ходе конфликта, Гапон настроил свою многочисленную паству против попечительного совета приюта «Синего Креста». Уже тогда, Гапон умел управлять толпой. Уходя из приюта, Гапон забрал с собой, окончившую курс, воспитанницу Александру Уздалёву, которая впоследствии стала его гражданской женой, так как по канонам «РПЦ», вдовый священник не имеет права на повторный брак. В это же время, Гапон был отчислен с 3-его курса Духовной Академии, причиной исключения была не сдача Гапоном переходных экзаменов. Председатель попечительного совета приюта «Синего Креста», Николай Аничков, написал на Гапона донос в Охранное отделение, и Гапон был вызван туда на допрос. Это событие и послужило поводом для его знакомства с Департаментом полиции.
Осенью 1902 года, Гапон был восстановлен в духовной академии, по протекции митрополита Антония (Вадковского), который оказывал ему покровительство. В 1903 году Гапон успешно окончил Духовную Академию, написав дипломную работу на тему, «Современное положение прихода в православных церквах, греческой и русской», и получил должность священника при тюремной церкви «Святого Михаила Черниговского» городской пересыльной тюрьмы Санкт-Петербурга.
Осенью 1902 года Гапона познакомили с начальником Особого отдела Департамента полиции Сергеем Зубатовым. Зубатов занимался созданием подконтрольных полиции «рабочих союзов», и Гапону было предложено принять участие в этой работе. Цель Зубатова состояла в том, чтобы созданием легальных рабочих организаций снизить влияние, оказываемое на рабочих революционной пропагандой. Зубатову удалось создать успешно действующие организации в Москве, Минске и Одессе, а в 1902 году он попытался перенести свой опыт в Санкт-Петербург, где было основано «Общество взаимного вспомоществования рабочих механического производства».
Гапон был привлечён к делу по организации «Общества», как популярный в рабочей среде священник. По некоторым данным, Гапон пользовался покровительством и петербургского градоначальника Николая Клейгельса, у которого был на хорошем счету и считался своим человеком. По инициативе градоначальника Гапону было поручено изучить взгляды Зубатова на рабочий вопрос и постановку дела в «зубатовских» организациях. Зимой 1902—1903 годов Гапон посещал собрания «зубатовского» общества, беседовал с Зубатовым и его учеником Соколовым, а затем совершил поездку в Москву, где ознакомился с деятельностью московской «зубатовской» организации. По итогам этой поездки Гапон написал доклад, копии которого были поданы градоначальнику Клейгельсу, митрополиту Антонию и самому Зубатову. В докладе Гапон подвергал критике существующие «зубатовские» организации и предлагал основать новое рабочее общество по образцу независимых английских профсоюзов. Главная идея Гапона состояла в том, что «зубатовские» общества слишком тесно связаны с полицией, что компрометирует их в глазах рабочих и парализует рабочую самодеятельность. С точки зрения Зубатова, взгляды Гапона на рабочий вопрос являлись «опасной ересью».
В августе 1903 года Зубатов, из-за личной ссоры с министром внутренних дел Вячеславом Плеве, был отправлен в отставку и выслан из Петербурга. После отъезда Зубатова, петербургская рабочая организация Зубатова осталась в подвешенном состоянии, и Гапон оказался его естественным преемником. В это время «Петербургское Рабочее Общество» было крайне малочисленным и влачило жалкое существование. Осенью того же года Гапон взялся за воссоздание организации в соответствии со своими идеями. С этой целью им был написан новый «Устав Общества», резко ограничивающий вмешательство полиции в его внутренние дела. Согласно новому уставу, весь контроль над деятельностью организации осуществлялся её представителем, роль которого отводилась самому Гапону. Это делало его единственным посредником между рабочими общества и администрацией. Залогом успеха новой организации Гапон считал принцип рабочей самодеятельности, когда дело ведётся не чинами полиции, а кружком рабочих, проникшихся сознанием собственных интересов.
15 февраля 1904 года новый «Устав Общества» был утверждён заместителем министра Петром Дурново.
В результате, вплоть до января 1905 года, власти не знали, что происходит в стенах Гапоновского «Собрания», и события 9 января явились для них полной неожиданностью. Это было не политическое «Общество», с настоящими рабочими во главе.
8 января 1905 года, Гапон был объявлен в розыск. После событий 9 января Гапон стал объектом самых активных поисков полиции, а после бегства за границу был взят под наблюдение Заграничной агентурой Департамента полиции. Собрав группу инициативных рабочих, Гапон предложил им «бросить форму зубатовской организации, освободиться от опеки административных нянек и создать материальную независимость». Предложение было поддержано рабочими, и 30 августа 1903 года на Выборгской стороне, на деньги рабочих, была открыта первая чайная-клуб, ставшая центром нового общества. Встав во главе организации, Гапон быстро удалил из него ставленников Зубатова и назначил на все ответственные посты своих людей. Вскоре чайная-клуб был торжественно открыт, под названием «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга».
Оказавшись во главе «рабочего Собрания», Гапон развернул активную деятельность. Формально «Собрание» занималось организацией взаимной помощи и просветительством, однако Гапон придал ему иное направление. Из числа верных рабочих Гапон организовал особый кружок, который называл «тайным комитетом» и который собирался на квартире Гапона. Ближайшими соратниками Гапона по «тайному комитету» были рабочие Васильев и Варнашёв. На собраниях кружка читалась нелегальная литература, изучалась история революционного движения и обсуждались планы будущей борьбы рабочих за свои права. Замысел Гапона состоял в том, чтобы объединить широкие рабочие массы и поднять их на борьбу за свои человеческие права, за свои экономические и политические интересы.
Первое время дело организации продвигалось туго, и до весны 1904 года численность Собрания не превышала нескольких сот человек. Стремясь расширить свою организацию, Гапон стал искать связей с влиятельными рабочими, которые могли бы привести в Собрание новых членов.
Осенью 1903 года ему удалось привлечь к работе в Собрании влиятельную группу рабочих с Васильевского острова, известную под названием группы Карелина. Ведущую роль в этой группе играли супруги Алексей Карелин и Вера Карелина. Это были люди, прошедшие через социал-демократические кружки, но имевшие тактические расхождения с социал-демократической партией. Их объединяла нелюбовь к партийной интеллигенции и стремление найти пути для открытой деятельности в рабочих массах.
Гапон безусловно не проповедовал революционную идею освобождения рабочего класса, путём вооружённого восстания, поэтому подпольная партийная деятельность ему не требовалась. Он стремился создать легальную организацию рабочих по легальному плану, для улучшения их социального и материального положения, и надеялся на выполнение этой задачи, если отдельные группы инициативных рабочих соберутся около него и поддержат его. Таким образом он думал организовать общество, ведя дело возможно осторожнее, рабочее общество, в которое должно войти возможно большее число членов. Он считал себя призванным стать во главе движения массы людей, а рабочие для этого максимально ему подходили, стать своего рода «апостолом пролетариата». Насчитывая в обществе несколько десятков, а, может быть, и сотен тысяч, можно организовать такую пролетарскую армию, с которой в конце концов правительству и заводчикам придётся считаться, в силу необходимости, и будет возможность улучшить социальное положение рабочих. В этом состоял план Гапона, и он полагал, что такой план имеет будущность.
В «тайном комитете» была принята «программа пяти», ставшая программой организации. Программа, содержавшая в себе как экономические, так и политические требования, впоследствии целиком вошла в состав петиции, с которой рабочие шли к царю 9 января 1905 года. «Распространяйте эти мысли, стремитесь к завоеванию этих требований, но не говорите, откуда они», напутствовал рабочих Гапон.
С весны 1904 года, по мере нарастания экономического кризиса, рабочие стали вступать в «Собрание» массами, и численность «Собрания» в короткое время возросла до нескольких тысяч.
Осенью 1904 года по инициативе либерального «Союза освобождения» в стране началась кампания земских петиций. В земских петициях и в левой печати выдвигались требования к правительству и царю, конституции и народного представительства. В начале ноября 1904 года Гапон, по своей инициативе, установил связь с представителями «Союза освобождения» и пригласил их на заседание своего «тайного комитета». По приглашению Гапона на встречу прибыли Кускова, Прокопович и Яковлев-Богучарский. Либералы предложили рабочим присоединиться к земской компании и обратиться к властям с такой же петицией, с какими выступали земские деятели. Гапон, со своей стороны, ознакомил их со своей мартовской «программой пяти».
По договорённости с «Союзом освобождения» в отделах стали распространяться либеральные газеты «Наша жизнь» и «Наши дни», «Сын отечества». Газеты читались на рабочих собраниях, а руководители отделов давали им соответствующее толкование. «Газетная тактика» привела к резкой политизации «Собрания», что проявилось в быстром росте его численности. В декабре 1904 года «Собрание» насчитывало уже 9000 членов, а в начале января 1905 года возросло до 20000.
В это самое время произошёл инцидент, с увольнением четырёх рабочих с Путиловского завода, который придал событиям новый оборот.
27 декабря, 1904 года, состоялось заседание руководителей отделов «Собрания» на Васильевском острове, и была принята резолюция. В принятой резолюции, от заводчиков требовали восстановить, на своих местах, уволенных рабочих и уволить мастера Тетявкина. В случае отказа в выполнении требований, рабочие заявляли, что не ручаются за сохранение в городе порядка. После принятия резолюции в более узком кругу руководителей «Собрания», был поднят вопрос о петиции. Гапон и на этом заседании был против подачи петиции, убеждая рабочих вести только стачку. «Я, человек практический и думаю, как бы не вышло из этого хуже, говорил Гапон. Я глубоко убеждён, что стачку мы выиграем, а петиция, нелепость сейчас». Внутренняя оппозиция «Собрания» считала, что именно сейчас наступил самый удобный момент для подачи петиции царю. Началась забастовка на Путиловском заводе. Это приводило к срыву сроков исполнения военных заказов.
3 января, 1905 года, у министра финансов Коковцова состоялось совещание заводчиков и фабрикантов, на котором обсуждались меры по прекращению рабочей забастовки. По итогам этого совещания Коковцов написал доклад на имя императора, который был подан ему 5 января. В докладе Коковцов утверждал, что требования рабочих незаконны и невыполнимы для промышленников, а исполнение некоторых из них могло бы нанести тяжёлый урон российской промышленности. В частности, установление 8-часового рабочего дня на Путиловском заводе, выполнявшем ответственный заказ для Маньчжурской армии, могло бы привести к непоправимым последствиям на военном фронте и потому вообще недопустимо. Коковцов также обращал внимание царя на то, что забастовкой руководит, допущенное властями «Собрание» во главе со священником Георгием Гапоном и сообщал, что обратился по этому поводу в Департамент полиции. Царь ознакомился с докладом.
4 января Георгий Гапон во главе депутации явился к директору Путиловского завода Александру Смирнову и зачитал ему список экономических требований. По поводу каждого пункта требований Гапон давал объяснения и возражал на замечания, делаемые директором, причём неоднократно обращался к сопровождавшим его рабочим со словами: «Не так ли, товарищи?» Смирнов в очередной раз отказал в удовлетворении требований, указав основания, почему они неисполнимы. На следующий день забастовка была распространена на другие заводы Петербурга, и рабочими этих заводов были также предъявлены широкие экономические требования. 5 января Гапон ходил с депутацией в правление акционеров Путиловского завода и убедился, что требования рабочих не будут удовлетворены. 6 января, он отправился к министру внутренних дел Святополк-Мирскому, но тот отказался его принять. После того, как стало ясно, что все экономические средства борьбы исчерпаны, Гапон решил перейти на путь политики и обратиться непосредственно к царю.
6 января Гапон приехал в Нарвский отдел «Собрания» и произнёс зажигательную речь, в которой призывал рабочих обратиться со своими нуждами непосредственно к царю. Сущность речи состояла в том, что на рабочего не обращают внимания, не считают его за человека, правды нигде нельзя добиться, все законы попраны, и рабочие должны поставить себя в такое положение, чтобы с ними считались, как с людьми. При этом Гапон призывал всех рабочих, с жёнами и детьми, идти 9 января в 2 часа дня к Зимнему дворцу.
В тот же день Гапон составил текст петиции на имя царя. В основу петиции была положена мартовская «программа пяти», к которой Гапон добавил пространное предисловие и краткое заключение. Предисловие, написанное в стиле церковного красноречия, включало в себя обращение к царю, описание бедственного положения и бесправия рабочих и требование немедленного созыва «Учредительного собрания». «Не откажи в помощи Твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнёт чиновников. Разрушь стену между Тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с Тобой», — писал царю Георгий Гапон. В кратком заключении Гапон от имени рабочих выражал готовность умереть у стен царского дворца, если просьба не будет исполнена.
6, 7 и 8 января текст петиции читался во всех отделах «Собрания», и под ним собирались тысячи подписей. По подсчёту самого Гапона, подписей было более 100 тысяч.
По свидетельству очевидцев, толпа, возбуждённая Гапоном, пребывала в состоянии религиозной экзальтации. Люди плакали, топали ногами, стучали стульями, бились кулаками в стены и клялись, как один, явиться на площадь и умереть за правду и свободу. В «Собрании» царила атмосфера мистического экстаза. Люди складывали пальцы крестиками, показывая, что эти требования для них святы и их клятва равносильна присяге на кресте. Ещё никогда, и нигде революционный подъём огромной народной массы, готовность умереть за свободу и обновление жизни, не соединялся с таким религиозным настроением. Популярность самого Гапона в эти дни достигла небывалых размеров. Многие видели в нём пророка, посланного Богом для освобождения рабочего народа. Женщины подносили к нему для благословения своих детей. Люди видели, с какой лёгкостью останавливались огромные фабрики и заводы, и приписывали это «силе» Гапона.
Предвидя, что царь не захочет выйти к народу из опасения за свою жизнь, Гапон потребовал от руководящего кружка рабочих поклясться, что они гарантируют безопасность царя ценой своей собственной жизни. Если, что-либо случится с царём, я первый покончу с собой на ваших глазах, говорил Гапон. По распоряжению, Гапона изо всех отделов «Собрания» были выделены особые дружины, которые должны были обеспечить охрану царя. Их было до 1000 человек, и они наблюдали за порядком во время мирного Крестного шествия.
Накануне выступления, Гапон направил письма, министру внутренних дел Петру Святополк-Мирскому и царю Николаю II, с призывом избежать кровопролития. В своём письме к царю, Гапон писал, «Если Ты, колеблясь душой, не покажешься народу и если прольётся неповинная кровь, то порвётся та нравственная связь, которая до сих пор ещё существует между Тобой и Твоим народом. Доверие, которое он питает к Тебе, навсегда исчезнет. Явись же завтра с мужественным сердцем пред Твоим народом и прими с открытой душой нашу смиренную петицию. Я, представитель рабочих, и мои мужественные товарищи ценой своей собственной жизни гарантируем неприкосновенность Твоей особы.»
8 января, выступая перед рабочими, Гапон уже высказывал мысль, что царь может не выйти к народу и выслать против него войска. В таких случаях он заканчивал свою речь словами: «И тогда у нас больше нет царя!» — и вся толпа отвечала хором: «Нет царя…». Накануне шествия вожаки движения уже не верили, что царь примет петицию. По словам А. Е. Карелина, «ни у Гапона, ни у руководящей группы не было веры в то, что царь примет рабочих и что даже их пустят дойти до площади. Все хорошо знали, что в рабочих будут стрелять».
Утром 9 января, Гапон во главе Нарвского отдела «Собрания» двинулся в направлении Зимнего дворца. С ним шло не менее 50 000 человек. Другие рабочие шли от своих отделов, рассчитывая соединиться на Дворцовой площади. Перед выступлением Гапон обратился к толпе со словами: «Если царь не исполнит нашу просьбу, значит, у нас нет царя». Из ближайшей часовни были взяты четыре хоругви, иконы и священническая епитрахиль, в которую облачился Георгий Гапон. Впереди шествия несли портреты царя и большой белый флаг с надписью: «Солдаты! Не стреляйте в народ!». Когда толпа приблизилась к Нарвской заставе, её атаковал отряд кавалерии. Гапон скомандовал: «Вперёд, товарищи! Или смерть, или свобода!», после чего колонна сомкнула ряды и продолжила движение.
«Наэлектризованные агитаторами, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных обще-полицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу», говорилось в правительственном докладе.
Когда шествие вышло на дворцовую площадь, по толпе были произведены ружейные залпы, и первые ряды повалились на брусчатку. Залпами были убиты ближайшие соратники Гапона, рабочий Иван Васильев и телохранитель Матвей Филиппов, шедшие рядом с ним. Сам Гапон получил лёгкое ранение в руку и был повален на землю, шедшим рядом с ним Пинхасом Рутенбергом. После последнего залпа задние ряды обратились в бегство, и шествие было рассеяно. Этот день вошёл в историю под названием «Кровавого воскресенья».
В воскресенье, 9 января, «Царь Николай II предал свой народ, разорвал нравственную связь со своим народом», как писал в «Петиции» Георгий Гапон, в последствие, народ не стал защищать царя, императора и его семью расстреляли большевики.
После расстрела демонстрации, Гапон был уведён с площади эсером Пинхасом Рутенбергом, его земляком с «полтавщины» и мастером Путиловского завода, с которым он активно сотрудничал по делам «Союза рабочих». По дороге, в ближайшей подворотне, Рутенберг остриг Гапона ножницами из своего раскладного ножа и переодел его в одежду, отданную одним из рабочих, которые их сопровождали. Волос постригаемые у Гапона, сопровождавшие их охранники-рабочие не дали выкинуть, все забирая себе и повторяя при этом, «свято, свято».
Затем Рутенберг привел Гапона на квартиру Максима Горького на улице «Знаменской» (Восстания). Увидев остриженного и переодетого Гапона, Горький, который сам участвовал в шествии и видел Гапона недавно в ризах и с хоругвью, заплакал, обнял его и сказал, что «теперь надо идти до конца». И Георгия Гапона использовали «до конца». На квартире Горького Гапон написал послание к рабочим, в котором призывал их к вооружённой борьбе против самодержавия.
В своём послании Гапон писал, «Родные товарищи-рабочие! Итак, у нас больше нет царя! Неповинная кровь легла между ним и народом. Да здравствует же начало народной борьбы за свободу!». Это было призывом, который «зажигал» вооружённые выступления, «революцию» 1905 года. Рабочие стали основной массой участников вооружённых выступлений и их основной жертвой.
Вечером того же дня Гапон вместе с Горьким пришёл на собрание «левой» фракции эсеров в здании «Вольно-экономического общества» на углу Московского проспекта и улицы «4-я рота». Выступая перед собравшимися, Гапон призвал их поддержать народное восстание и помочь рабочим добыть оружие. После выступления Гапон был уведён и спрятан на квартире литератора Батюшкова. Здесь он написал ещё несколько посланий к рабочим с призывом к восстанию.
Григорий Гапон явился зачинателем пролетарских революционных выступлений, но при этом он реально боролся и за улучшение материального положения рабочих, а не за «долой самодержавие».
После событий «Кровавого Воскресенья» 9-ого января, представители всех революционных партий России осознали мощь выступлений пролетариата, и начали активную фазу подготовки к вооруженному восстанию, ситуацию расстрела стремились использовать по максимуму.
10 марта 1905 года, Правительствующий Синод по представлению митрополита Антония (Вадковского) от 4 марта, лишил Георгия Гапона сана священника и исключил его из духовного звания. Гапон стал светским человеком.
В начале февраля 1905 года Гапон прибыл в Женеву, главный центр зарубежной деятельности русских революционеров. В это время о священнике-революционере писали все европейские газеты, и имя его было у всех на слуху. В короткое время Георгий Гапон приобрёл за границей такую славу, какой в прошлом не пользовался ни один русский революционер. Не зная иностранных языков, Гапон зашёл в Женеве в русскую библиотеку и назвал своё имя библиотекарю. Библиотекарь, который оказался социал-демократом, немедленно отвёл его на квартиру Георгия Плеханова.
Плеханов встретил Георгия Гапона с распростёртыми объятиями и устроил ему чествование, на которое были приглашены главные лидеры социал-демократической партии, Засулич, братья Аксельрод, Потресов, Дан и другие.
Гапона, «взяли в плен» и несколько дней подвергали обработке, пытаясь обратить в «правоверного» социал-демократа. В разговоре Гапон высказал свою симпатию к социал-демократическому учению, и на следующий день в газетах появилось сообщение, что Гапон объявил себя социал-демократом. Однако Гапон не проявил стремления к теоретическим знаниям, и вскоре сблизился с левыми эсерами, которых считал «практическими» людьми.
Перебравшись к эсерам, Георгий Гапон поселился на квартире одного из лидеров движения, Леогида Шишко (Батин). Здесь с ним познакомились главные деятели партии «эсеров», Чернов, Савинков, Брешко-Брешковская, Гоц, Азеф, Русанов и другие. Эсеры окружили Гапона почитанием, за всё хвалили и познакомили с видными французскими политиками, Жоресом и Клемансо. В это время Гапон активно готовился к новому революционному выступлению, в котором рассчитывал сыграть главную роль. Готовясь встать во главе восстания, Гапон учился верховой езде, стрельбе из пистолета и искусству изготовления бомб. В беседах с эсерами Гапон говорил, что поклялся отомстить за расстрел 9 января, и готов использовать для этого любые средства. Чтобы подготовить народ к восстанию, Гапон писал революционные воззвания, которые печатались эсерами и нелегально ввозились на территорию России. В своих воззваниях он призывал к самым крайним методам борьбы с самодержавием. Шла активная подготовка к вооружённым выступлениям.
В феврале 1905 года, Гапон выступил с инициативой созыва межпартийной конференции, которая должна была объединить все революционные партии России в деле подготовки и проведения вооружённого восстания. Идея такой конференции принадлежала финскому революционеру Конни Циллиакусу. Циллиакус предлагал деньги на приобретение оружия для предстоящего восстания. Как было установлено позже, деньги Циллиакуса на вооружённое восстание имели японское происхождение. Эта инициатива, по созыву межпартийной конференции исходила и от социал-демократов, «плехановцев» и фактически конференция стала съездом всех революционных партий, за исключением фракции большевиков.
Гапон с энтузиазмом схватился за это дело, и 7 февраля, он обратился с «Открытым письмом к социалистическим партиям России», в котором призывал их объединиться в борьбе с самодержавием. Письмо было отправлено в «Международное социалистическое бюро» и разослано всем заинтересованным организациям. Чтобы обеспечить представительство революционных партий, Гапон вёл предварительные переговоры с их лидерами. Гапон встречался с представителями меньшевиков, большевиков, Бунда, «Союза освобождения» и различных национальных партий.
В начале февраля Георгий Гапон встретился с лидером большевиков Ульяновым-Лениным. По воспоминаниям Надежды Крупской, «накануне встречи, Ильич не зажигал у себя в комнате огня и шагал из угла в угол. Гапон был живым куском нараставшей в России революции, человеком, тесно связанным с рабочими массами, беззаветно верившими ему, и Ильич волновался этой встречей». Скорей всего Ульянов-Ленин размышлял какую сумму денег можно «занять» у Гапона. Слава о том, что Гапон охотно одалживает деньги «на революцию» уже распространилась среди революционеров.
Встреча Ульянова-Ленина и Георгия Гапона состоялась «тет-на-тет» в кафе, и прошла успешно. «Ульянов-Ленин с Гапоном подружились, и Гапон «одолжил» ему «деньги на революцию». Гапон всегда был при деньгах и раздавал их «в долг» пачками, не считая, при первой же просьбе. Лично Георгий Гапон вёл жизнь аскета. Получаемые деньги всегда тратил на нужды рабочих. Николай Аненнский, один из основателей «Партии Народных Социалистов», общавшийся с Гапоном за границей, писал, «И в Женеве, и в Лондоне Гапон жил скромно, и если тратил иногда лишний рубль, то только на телеграммы, галстуки и разъезды во втором классе железной дороги». О бедной обстановке, в которой жил Гапон после возвращения в Россию, вспоминал журналист Петр Пильский и многие другие.
Ульянов-Ленин, в беседе с Георгием Гапоном горячо поддержал идею объединения и обещал Гапону отдать «занятые» деньги в ближайшее время и выступить с «идеей объединения» на предстоящем съезде «РСДРП». По итогам встречи Ульянов- Ленин написал статью «О боевом соглашении для восстания», в котором приводил текст «письма-воззвания» Гапона и выражал ему поддержку.
Выступая на встрече 24-своих сторонников-друзей весной 1905 года в Лондоне, которую позже переименовали в III съезд «РСДРП», большевиков, Ленин характеризовал Гапона как «человека безусловно преданного революции, инициативного и умного, хотя, к сожалению, без выдержанного революционного миросозерцания», слишком заботился о жизни рабочих. 21 человек, из приехавших были объявлены делегатами от различных российских комитетов «РСДРП», а Ульянова-Ленина «записали» делегатом с мандатом от Одесского комитета.
Женевская «межпартийная конференция» состоялась в апреле 1905 года. На неё съехались представители 11 революционных партий России. Большевики в этой конференции не участвовали, они собрали свой «III съезд РСДРП(б)», в Лондоне.
Председательствующим на «Конференции» был избран Георгий Гапон, секретарём, бывший ещё эсером Николай Аненнский. Несмотря на отсутствие на «Конференции» социал-демократов «большевиков», она дала ценные практические результаты. По итогам «Конференции» были приняты две декларации, в которых провозглашались общие цели собравшихся партий, «вооружённое восстание», созыв «Учредительного собрания», провозглашение «Демократической республики» и «Социализация земли». На «Конференции» было достигнуто соглашение о создании «Единого боевого комитета», который должен был руководить подготовкой восстания. Кроме самого Гапона, в состав комитета вошли Брешко-Брешковская и князь Хилков. Назначение «Боевого комитета» состояло в том, чтобы увеличить моральную силу революции, создать веру в единство революционных сил и облегчить «боевые соглашения» между партиями внутри России.
Примечание: Князь Хилков, русский политический деятель, «толстовец», революционер из княжеского рода Хилковых. В 1885 году, он, землю своего имения в триста восемьдесят десятин, в Сумском уезде Харьковской губернии, продал по низкой цене крестьянам, а сам, оставив себе надел в семь десятин, стал жить личным земледельческим трудом. В 1887 году Хилков вступил в переписку с Львом Толстым и стал сторонником толстовства. Его дом превратился в сектантский, «толстовский центр». Хилков был женат без церковного брака, сожительствовал с Цецилией Владимировной Винер, дочерью своего сослуживца по Кавказу, полковника Владимира Ивановича Винера, и также последовательнице Толстого. Дети их не были крещены, что, по тогдашним российским законам, лишало детей состояния и титула. Это вызвало крайнее недовольство матери Хилкова, Юлии Петровны Хилковой. Хилков проповедовал крестьянам «толстовское евангелие», с отрицанием церкви и брака, на началах социализма. В феврале 1892 года Хилков был выслан административно в Закавказье. Местом ссылки ему было назначено «духоборческое» село Башки-чет Борчалинского уезда Тифлисской губернии. В 1896 году Хилков был переведен в уездный город Вейсенштейн, Эстляндской губернии.
В 1898 году, Хилков получил разрешение выехать за границу. После короткого визита в толстовскую колонию духоборов в Пурлее, в Англии, Хилков, в августе 1898 года, поехал в Канаду, где осматривал места для предполагавшегося переселения «духоборов» и вёл переговоры с канадским правительством о их переселении. Среди лиц, занимавшихся обустройством «духоборов» на новом месте в Канаде, возникли проблемы по финансовым вопросам. Хилкова обвинили в том, что при осмотре земли, предложенной канадским иммиграционным комитетом, он не обратил должного внимания на важные экономические и климатические факторы, потому что канадское правительство якобы дало Хилкову взятку.
Поселившись в июле 1899 года в Женеве, где находилась его семья, Хилков сотрудничал с социал-демократами Бонч-Бруевичем и его сожительницей Верой Величкиной. Сотрудничал в «толстовском» издании «Свободная мысль» и участвовал в создании «плехановского» журнала «Жизнь». Сотрудничал он и в газете «Искра». Одновременно сотрудничал с религиозным изданием евангельских христиан «Беседа».
Начиная с сентября 1901 года, Хилковым стала издаваться серия противоправительственных брошюр под общим названием «Народные листки». В числе их была брошюра, им самим составленная, «Об уличных беспорядках. Мысли военного», призывавшая к вооружённой борьбе с правительством. Хилков советовал формировать «десятки» и боевые дружины для вооружённой борьбы. В 1902 году Хилков перешёл уже к прямой пропаганде «массового террора», заявляя, что каждый революционер должен стать террористом.
В 1903 году Хилков вступил в партию «социалистов-революционеров», входил в заграничный комитет «эсеров». Активно участвовал в конспиративной работе их «боевиков».
В ноябре 1905 года Хилков вернулся в Россию и поселился в своем хуторе «Павловка» в Сумском уезде. Что-то с ним «стряслось», его взгляды претерпели радикальное изменение, он становится истовым «православным» и усерднейшим апологетом церкви. Венчался церковным браком со своей многолетней сожительницей Цецилией Винер. Из «революционеров» вернулся в «князи». Бывший «толстовец» и бывший «революционер» подаёт «Прошение» на «высочайшее имя», уговаривает своих сыновей посвятить себя военной или государственной службе. Когда началась война 1914 года, Хилков решил вновь поступить на военную службу. Царь-император его простил! По личному распоряжению Николая II он был назначен войсковым старшиной Кубанского 3-го Хоперского полка, в котором служил еще в годы русско-турецкой войны. 15 октября 1914 года, князь Дмитрий Александрович Хилков погиб в Карпатах, в боестолкновении, находясь в разведке.
Ульянов-Ленин, кооптированный через три месяца после II съезда «РСДРП», в состав ЦК «РСДРП», продержался в нем чуть больше года, и в начале 1905 года он был выведен из состава ЦК. Правда, через пару месяцев, в апреле, на встрече фракционеров-большевиков в Лондоне, который назвали III съездом «РСДРП(б)», его «избрали» в ЦК. Социал-демократы на встречу в Лондоне не поехали, в это время в Женеве проходила «межпартийная конференция» в которой Ульянов-Ленин давал обещание участвовать Георгию Гапону.
В мае 1905 года Гапон на короткое время вступил в партию эсеров. Инициатором его вступления был Пинхас Рутенберг. Как следует из мемуаров Рутенберга, эсеры надеялись, что партийная дисциплина свяжет Гапона и удержит его от попыток проводить самостоятельную политику. Гапону было предложено заняться изданием «Крестьянской газеты». Однако у самого Гапона были иные планы. По словам Аненнского, Гапон попытался подчинить всю партию эсеров и руководить всеми её делами. Едва вступив в партию, он потребовал, чтобы его ввели в центральный комитет и посвятили во все конспиративные дела. В этом ему было отказано, и Гапон остался недоволен, не будучи в состоянии смириться с положением рядового члена партии.
Чернов характеризовал Гапона как крайнего анархиста, не способного сговариваться с другими.
Гапон давал свою характеристику революционных партий, после ознакомления с ними. Социал-демократов Гапон называл «талмудистами» и «фарисеями», а про «эсеров» говорил, что его не удовлетворяет их программа и тактика. Сам он решил организовать «Рабочую Партию», на основе своего «Собрания рабочих» в Санкт-Петербурге.
Инициатива Гапона по созданию «Рабочей Партии» была активно поддержана «плехановцами» из «Союза освобождения» во главе с Петром Струве. В июле 1905 года в письме к Прокоповичу, Струве писал, «Следует, не теряя времени, приехать за границу для переговоров и соглашения с Гапоном и основания совместно с ним «Рабочей Партии» и начертания плана компании. Это станет крупным делом и его нужно как можно скорее подвинуть вперёд». Идея «Рабочей Партии» была поддержана и Максимом Горьким, который в том же месяце писал, что в Санкт-Петербурге «быстро и крепко сливается новая партия, исключительно рабочие, бывшие члены Гапонова общества», и определял их численность в 30 000 человек. По утверждению Гапона, Горький обещал пожертвовать на счёт «Рабочего Союза» 100 тысяч рублей, однако впоследствии отказался от этой идеи, под влиянием других революционеров.
Летом 1905 года Гапон переехал в Лондон, где познакомился с местными русскими эмигрантами, анархистами и народниками, князем Петром Кропоткиным, Николаем Чайковским, Феликсом Волховским и другими. С Петром Кропоткиным у Гапона установились наиболее дружеские отношения, к нему он относился с большим уважением и ставил его выше всех русских революционеров. Под влиянием Кропоткина, Гапон увлёкся идеями анархо-синдикализма и продолжал интересоваться этим учением и после возвращения в Россию. Кропоткин, со своей стороны, говорил, что Гапон, это «большая революционная сила», и защищал его от нападок местных партийных революционеров. Кропоткин познакомил Гапона с английскими тред-юнионами, которые заинтересовались положением рабочих в России и обещали пожертвовать крупные суммы денег на «гапоновский» «Рабочий Союз».
Проживая в Лондоне, Гапон получил от английского издательства заказ на написание своей автобиографии. Для работы над книгой Гапон пригласил журналиста Давида Соскиса, который писал под диктовку Гапона на английском языке. Через несколько месяцев книга была готова и вышла большими тиражами под заглавием «The Story of My Life», «История моей жизни». Впоследствии книга была переведена на многие языки мира, включая русский. Деньги, заработанные литературным трудом, Гапон жертвовал на нужды «Рабочей организации». Последняя глава книги называлась «Будущее русской революции» и заканчивалась следующими словами, «…По всему этому я могу с уверенностью сказать, что борьба идёт быстро к концу, что Николай II готовит себе судьбу одного из английских королей или французского короля недавних времён, что те из его династии, которые избегнут ужасов революции, в недалёком будущем будут искать себе убежища на Западе.»
Тем же летом Гапон, по просьбе еврейской общины Лондона, написал небольшую брошюру против еврейских погромов. Брошюра вышла под названием «Послание к русскому крестьянскому и рабочему народу от Георгия Гапона». В «Послании», написанном в стиле церковной проповеди, Гапон писал, что царские власти сознательно натравливают бедный народ на евреев, чтобы отвратить его от борьбы со своими истинными врагами, чиновниками, помещиками и капиталистами.
Послание заканчивалось следующими словами, «Русский народ, народ православный, народ христианский! Как думаешь ты, если бы Христос Спаситель наш явился теперь в Своём земном виде в нашу Русь святую, то не заплакал ли бы Он ещё горше вторично, видя, как ты празднуешь светлое Его воскресение великими погромами Его народа любимого, бедноты еврейской? Подумай и ответь — не мне, а себе, в сердце своём…».
Брошюра была издана тиражом в 70 000 экземпляров и нелегально распространялась в России всеми революционными организациями, за исключением социал-демократов из фракции большевиков.
При возвращении в Россию, Гапон по участвовал в предприятии по доставке оружия для вооружённого восстания в Санкт-Петербург. Инициатива предприятия принадлежала финскому революционеру Конни Циллиакусу, который пожертвовал на него большую сумму денег. Деньги были распределены между российскими революционными партиями и потрачены на закупку оружия. Для транспортировки оружия в Россию, в Англии был зафрахтован пароход «Джон Графтон». Главную роль в приобретении и погрузке оружия сыграли эсеры, но для приёмки и распределения большого количества оружия в России у них не было достаточных возможностей. Тогда-то и было решено привлечь к делу Гапона с его «Рабочей организацией». Предложение Конни Циллиакуса, Гапон встретил с восторгом и решил сам ехать в Россию для сдачи и приёмки оружия. С помощью рабочего Петрова Гапон убедил Циллиакуса, что питерские рабочие уже готовы к восстанию и единственное, чего им не хватает, это оружия. Замысел Гапона был таков, «Десять или двадцать тысяч рабочих собираются к одному из портовых причалов, поблизости от Санкт-Петербурга, и захватывают его. В это время он, Гапон, подходит к причалу на корабле, нагруженном оружием. Рабочие разгружают судно и вооружаются, а он во главе вооружённого отряда двигается на СанктПетербург».
Циллиакус вручил Гапону 50 тысяч франков и отдал ему свою яхту, загруженную оружием, на которой Гапон отправился в переход через Балтийское море. Предварительно Гапон встретился с Ульяновы-Лениным и договорился, что часть оружия будет передана большевикам, у которых к этому времени была хорошая боевая организация «Большевистский Центр». Посредником между Гапоном и большевиками должен был выступить Максим Горький, который с этой целью выехал из Санкт-Петербурга в Финляндию. В конце августа Гапон пересёк Балтийское море и прибыл в Финляндию, где укрывался от полиции деятелями Финской «Партии активного сопротивления», руководителем которой был Конни Цилиакус. У берегов Финляндии судно, на котором скрывался Гапон, пошёл ко дну, и Гапон спасся только благодаря собственной физической силе и ловкости. Вскоре, пришло известие о том, что яхта «Джон Графтон» села на мель в Финском заливе и большая часть оружия досталась полиции. По убеждению Циллиакуса, виновником неудачи был Азеф, глава боевой организации эсеров, сотрудничавший с полицией. Он принимал в предприятии по доставке оружия активное участие, и знал все подробности и детали этой операции. Не надо недооценивать и активности «Заграничного Бюро» Департамента полиции Российской империи.
После возвращения в Россию, в октябре-ноябре 1905 года, Гапон приступил к основанию революционной организации «Всероссийский рабочий союз». Так же он продолжал руководить возрождённым «Собранием русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», стал союзником графа Витте, сторонником реформ, провозглашённых «Манифестом 17 октября», отказался от вооружённых методов борьбы с самодержавием.
В интервью американскому журналисту, Гапон сказал, «Пролетариат своим неуместным вооружённым восстанием в данное время может привести к страшно убийственной гражданской войне, которая зальёт братской кровью улицы, города и поля моей Родины, разорит вконец страну, надолго ослабит пролетариат и, главное, вызовет реакцию и, пожалуй, военную диктатуру. Одним словом, вооружённое восстание в России в данное время есть тактическое безумие».