Эта осень отличалась от лета только цветом. Деревья без листьев стояли серые и прозрачные, а горы без травы — рыжие и плюшевые. На вершины лёг свежий снег и искрился под солнцем. Ярким, по-летнему тёплым солнцем, в самом конце октября.
В такую погоду нужно идти в поход. Я так и хотела, но испугалась, что сожрут медведи. Им сейчас вольно, людей-то нет. Так что нашла компромисс — поехала в Адыр-су. Буду жить в палатке рядом с альплагерем и гулять по окрестностям. Место популярное, поэтому медведи вряд ли обнаглеют настолько, чтобы жрать туристов даже в несезон.
1.
- Тебе сегодня везёт, — водитель договорил по телефону и обернулся ко мне. — Я как раз еду наверх.
Добираться в ущелье Адыр-су без своей машины неудобно, а на такси у меня как всегда нет денег. Приходится ехать с кучей пересадок: сначала в Пятигорск, потом в Нальчик, оттуда в Тырныауз, а там общественный транспорт заканчивается. Есть только одна мифическая маршрутка, которая ходит дважды в день: рано утром, когда я на неё не успеваю, и после обеда, когда уже поздно. А иногда не ходит совсем, как повезёт. Более надёжный способ — ловить попутку, чтобы проехать 20 километров до Верхнего Баксана. А дальше пешком по ущелью до альплагеря “Уллу-тау”.
Сложная схема, поэтому я пять лет там не была. Но раз в пять лет можно и потерпеть, те горы определённо этого стоят.
Я сидела в маршрутке, которая только что приехала в Тырнауз. Перед тем, как выйти, спросила водителя, как тут с транспортом до Верхнего Баксана. Вдруг что-то изменилось?
“Погоди, — ответил он. — Может, я сейчас поеду”, — и позвонил кому-то. Он говорил по-балкарски, поэтому я разобрала лишь отдельные слова, но судя по всему — поедет.
На выезде из города стояла бело-голубая машина ДПС.
- Менты, — с досадой протянул водитель.
Он притормозил и медленно свернул на обочину. Снова позвонил кому-то и заговорил по-балкарски. Я снова ничего не поняла, но догадалась, что поездка отменяется.
- Тебе сегодня не везёт, — он развернулся и поехал обратно. — Я тебя на остановке высажу, вон там такси стоит.
А как всё хорошо начиналось...
На такси между горными посёлками ездят только туристы и те, кто очень спешит. Первые — потому что боятся. Раньше я тоже боялась. Мне рассказывали страшные истории из начала двухтысячных, но с тех пор прошло почти 20 лет. Я по-прежнему боюсь ходить в темноте мимо гаражей в своём городе, но не боюсь ловить попутку в горах. В горах вообще не страшно, не то что в городе.
Я уже знала, что можно и не пытаться тормозить машины с московскими, ставропольскими или краснодарскими номерами. Даже если они едут пустыми, никогда не остановятся, чтобы подобрать туристку с рюкзаком. Местные машины останавливаются даже если там занято три места из четырёх. А однажды меня подвезла “шёстерка”, в которой было четыре человека. Сидящие там мужчины взяли на руки мой огромный рюкзак и потеснились, и всю дорогу спрашивали, удобно ли мне, и может быть, ещё подвинуться. Это было в Карачаево-Черкесии, а не в Кабардино-Балкарии, но сути это не меняет.
Остановилась белая "камри". Местная, 07 регион.
- До Верхнего Баксана довезете? — проверила я.
- Раз остановился — довезу!
На минуту я заподозрила таксиста, но это быстро прошло. Для таксиста он выглядел слишком импозантно: дорогая одежда, дорогие часы, и даже седина в волосах была такой, которую называют "благородной" и воспринимают с уважением, а не с жалостью. Есть люди, которые сразу вызывают симпатию, одним только внешним видом. Правда, внешность бывает обманчива, но кто не ошибается.
Владелец "камри" оказался хозяином коша в соседнем ущелье — домика, где живут пастухи. Это значит, что у него своё стадо и свои пастухи. Он рассказал, что летом поставил там солнечные батареи, и теперь в коше всегда светло и тепло. "Можно всю зиму там жить. Вот технологии, да? Раньше и думать о таком не могли".
Узнав, что я еду в Адыр-су, он мечтательно вздохнул.
- Прекрасное место. Там такие цветы... Вот я мужчина, вроде бы не должен обращать на это внимание, но таких цветов больше нигде не видел. И само место удивительное. Ты была на Эльбрусе?
- Ну так... рядом стояла.
- Почему-то все хотят туда зайти, а по мне так в Адыр-су красивее, чем на Эльбрусе. Сама увидишь. Ты ведь в "Уллу-тау" будешь жить? Найди там Расула и передай ему привет от Мурата. Он тебя встретит по высшему разряду.
Я кивнула, хотя знала, что не буду этого делать — не люблю злоупотреблять гостеприимством.
- А хотя подожди...
Мурат достал телефон и нашел нужный номер. Я догадалась, что он звонит Расулу, и уклониться от гостеприимства у меня не получится. Но потом вспомнила, что в ущелье нет связи, а значит, либо он не дозвонится, либо Расула нет в лагере. Наверняка Мурат тоже это знал.
Он дозвонился. Сказал, что везёт красивую девушку, которую обязательно нужно хорошо встретить. Расул был не в лагере, но вечером собирался вернуться. Такого поворота я не ожидала.
Мурат свернул с трассы, и несмотря на мои робкие протесты, довёз до крайней точки, куда мог доехать — туда, где путь в ущелье преграждал подъёмник.
Здесь можно снимать кино про то, как планету захватили машины. Особенно сейчас, когда вокруг ни души. Дорога упирается в скальную стену высотой с пару десятиэтажек, к стене приделаны рельсы и лестница. По рельсам ходит платформа — она поднимает машины в долину Адыр-су и спускает их обратно. Если подъёмник не работает, попасть в ущелье и выбраться из него можно только пешком по лестнице. Двадцать этажей пешком. А не работает он часто — то света нет, то людей.
Летом здесь кипит жизнь: автобусы привозят толпы туристов, те в ожидании очереди на подъёмник прогуливаются по рынку мимо ярких треугольных шалей, шерстяных носков и баночек с вареньем из шишек. Из палаток-кафе пахнет хычинами.
Сейчас несезон и на месте рынка остались только три школьные парты со стульями, которые использовали как прилавки и почему-то не стали забирать. Кафе пустуют, людей нет и только один пограничник с автоматом наперевес скучает в этой глуши. Наверху - погранпост, вход в ущелье только по пропускам.
Мурат поговорил с пограничником. Спросил, всё ли у них там в порядке, а то вот девушка одна идёт в Уллу-тау. Потом уточнил, есть ли у меня пропуск, и пожелал хорошего отдыха.
Сегодня мне определённо везёт.
2.
От подъёмника до лагеря 13 километров по грунтовке. Дорога хорошая, но идти приходится в горку. Через час, когда я устала и начала мечтать о попутке, услышала позади тихий звук двигателя. Огромный чёрный джип почти бесшумно обогнал меня и притормозил.
- Подвезти?
В машине сидели двое мужчин, но после поездки с Муратом моя вера в хороших людей и собственное везение перевешивает закравшиеся сомнения.
- Спасибо, не откажусь.
Водитель вышел и открыл багажник, чтобы положить мой рюкзак. Пол-багажника занимало сложенное инвалидное кресло. Он задумался.
- Лучше в салон, — предложила я. — Сюда не поместится.
Я бросила рюкзак на заднее сиденье и села рядом. Улыбнулась попутчикам. Водитель в светло-сером джемпере и светлых джинсах, светловолосый, с приятным открытым лицом, улыбнулся в ответ. Мужчина на пассажирском сидении — в черной куртке, темноволосый, с непроницаемым лицом, смерил меня взглядом без намека на улыбку. Есть люди, у которых на лице написано всё, что нужно о них знать.
- Как тебя зовут? — спросил второй.
Я представилась. Он отпустил какую-то шутку про моё имя и сразу стал мне неприятен, но я старалась быть вежливой.
- Теперь ваша очередь, — напомнила я. — Как вас зовут?
Повисла неожиданно долгая пауза. Потом, как будто не очень охотно, они назвали имена: в тёмном Шамиль, в светлом Ибрагим.
На классические попытки завязать разговор, вроде "как мне нравятся ваши горы, вы часто здесь бываете?" эти двое отвечали односложно и уклончиво. Я оставила попытки и замолчала. Так бывает: с одним незнакомцем я говорю как с давним приятелем, а с другим как будто все слова забыла. Я долго думала, что со мной не так, а однажды поняла — просто я зеркало. Отражаю людей. Если человек лёгкий и общительный, то и я болтаю с ним свободно, а если наоборот — тоже замыкаюсь и молчу. Всегда завидовала людям, которые могут разговорить даже дерево. Ну почему я не из таких?
Скорей бы приехать.
- А ты к камню едешь? — спросил Шамиль.
- Какому камню?
- Ну там же камень желаний. Ты что, не знаешь?
Я вспомнила — точно, камень. В Уллу-тау есть что-то вроде долины камней, которая считается местом силы. И вот там три особо значимых камня: мужской, женский и камень желаний. Я не верю в эту эзотерику, но оставила неверие при себе.
- Что-то слышала. А вы к камню?
- Я мусульманин, — ответил Шамиль. — Наша вера это не признаёт. Но рассказывают, что там чудеса случаются...
- Какие, например?
- Разные. А ты как сюда попала вообще?
- Мурат привёз, — честно сказала я.
На Кавказе самое важное — это связи, и я знаю истории, когда упоминание одного только имени спасало человеку жизнь. Я понятия не имела, кем был Мурат, но хваталась за соломинку.
- Что за Мурат? — заинтересовался Шамиль.
- Он ездит на белой "камри", — соломинка была очень уж ненадёжной, но единственной.
Шамиль расхохотался.
- Да у нас каждый второй Мурат ездит на белой "камри"! Кто он такой?
- Не знаю, — я сдалась. — Просто хороший человек, который подвёз меня из Тырныауза до подъёмника.
- Понятно. Ты замужем? — без всякого перехода спросил Шамиль.
- Да, — на всякий случай соврала я и спрятала правую руку в карман.
- И как тебя муж одну отпускает?
- Он альпинист, — я увидела ещё одну возможность и начала вдохновенно врать. — Сейчас он на Эльбрусе, а через пару дней приедет сюда, ко мне.
- Хорошо вам. — Шамиль закурил и протянул мне пачку. — Будешь?
- Я не курю.
- Спортсменка?
- Вроде того.
- Что, и не пьёшь?
- Нет, — по крайней мере, не с незнакомыми мужчинами.
- И чем ты занимаешься?
- В горы хожу и бегаю.
Это напоминало допрос, но я послушно отвечала.
Машина остановилась возле островка с деревянной беседкой и столиком.
- Ты не против, если мы сделаем небольшой перерыв? — спросил Ибрагим.
Как будто моё мнение тут что-то решало... Я, конечно, могла сказать: "Не, ребят, я пошла, некогда мне", но дорога тут всё равно одна.
Ибрагим вышел из машины и поставил на столик большую бутылку виски, стаканчики и какие-то закуски. Я растерялась. Виски? Он протянул мне пакет с яблоками:
- Помой, пожалуйста, — кивнул на ручей рядом.
Пока я мыла яблоки, вспомнила, что на входе в ущелье стоит погранпост. Там регистрировалась я и эти ребята тоже. Наверно.
Ибрагим разливал виски в три стакана.
- Я не пью, — напомнила я.
На уговоры из серии "ты меня уважаешь" я не поддавалась и твёрдо стояла на своем, но это не помогало. Наконец, догадалась сказать, что пью антибиотики, а с алкоголем их нельзя никак, ну ребят, у меня же прямо здесь откажет печень.
- Ну хотя бы тост скажи, — сдался Шамиль.
Уфф.
Тосты несовместимы со мной примерно так же, как антибиотики с алкоголем. Но тут я как-то уловила, что лучше сделать то, что они просят. Придётся на ходу учиться красноречию.
Ибрагим протянул мне свой стакан. Я говорила что-то о том, как мне везёт на хороших людей. И вот эти ребята, конечно же, хорошие, ведь они меня подвезли. И пусть им тоже почаще везёт на хороших людей и вообще...
Когда-то давно я прочитала историю, как мальчик, спасаясь от бежавшего на него огромного быка, залез на столб. Обычный неспортивный мальчик и абсолютно голый столб. Потом он пытался это повторить, уже без быка, но не смог. Говорят, когда человек сильно напуган, он способен совершать поступки за гранью возможностей.
Раньше я и подумать не могла, что способна так долго и складно говорить. По их лицам было заметно, что чем-то мои слова их всё-таки тронули.
Нет-нет, я точно не пью.
Наконец, мы свернулись и поехали дальше. Я достала телефон и запустила мэпс.ми, чтобы посмотреть, сколько осталось ехать.
- Тут связи нет, — сказал Шамиль, наблюдая за мной в зеркале.
Чёрт.
- И как ты дошла до жизни такой? — спросил он. — Не пьёшь, не куришь, спортом занимаешься...
- Не знаю. Друзья все такие. И муж. Мы все вместе бегаем, в горы ходим. Как-то так и получается.
Какое-то время мы ехали молча.
- Я бы тоже хотел всё это бросить, — вдруг сказал Шамиль. — Возьмите меня в свою компанию?
- Без проблем. Только вам придётся начать бегать и ходить в горы.
- Бегать? — засмеялся он. — Это мне точно не грозит.
Снова повисло молчание. Я вдруг некстати подумала, что за всё это время он ни разу не вышел из машины. Когда мы останавливались, выходил Ибрагим, разливал выпивку, протягивал стакан сидевшему в машине Шамилю, а потом всё убирал.
Инвалидное кресло в багажнике.
Камень желаний.
Ну ты и тормоз, Надя...
Мы подъехали к воротам альплагеря.
- Всё, Надя, — сказал Шамиль совсем другим голосом. Я испугалась, что он прочитал мои мысли. — Здесь мы должны попрощаться. Жаль, что ничего больше не можем для тебя сделать.
- Вы уже сделали. Подвезли меня.
- Береги себя, — Шамиль обернулся и серьёзно посмотрел на меня. — Будешь проходить мимо камня, пожелай что-нибудь для нас.
"А вы… куда?" — мне было любопытно, но я знала, что они всё равно не ответят.
- Обязательно, — пообещала я.
Машина развернулась и уехала в обратном направлении.
Кажется, мне только что очень повезло.
3.
Сразу за воротами лагеря "Уллу-тау" стоял старый автобус. В детстве я ездила на таком из деревни в райцентр. Как он проехал по этой дороге и не рассыпался, ума не приложу.
Проходя мимо большого гаража, услышала голоса. Подошла ближе — двое мужчин в рабочих комбинезонах разбирали груду металлолома. Я поздоровалась и спросила, где тут можно поставить палатку.
- Вы на машине? — уточнил один.
- Нет. То есть меня сюда подвезли двое ребят, но они уехали. А я без машины, но с палаткой.
Он озадаченно посмотрел на пустую дорогу.
- Уехали? В смысле — обратно вниз?
- Не знаю. Они не сказали. А здесь есть куда ещё поехать?
- Нет, — он пожал плечами. — Да и мы уже сворачиваемся, позавчера последний магазин закрылся.
- А расскажете, где можно палатку поставить?
- Да где хочешь ставь. Сейчас тут всё равно никого нет...
Место я выбирала долго и придирчиво. Чтобы с красивым видом, и возле ручья, и под ёлочкой. Обошла всю поляну, отовсюду оценивая вид на горы. Мне хотелось открывать утром палатку и видеть перед собой Уллу-тау. Это очень красивая гора. Можно сидеть и смотреть на неё бесконечно, особенно когда её снежные склоны окрашиваются розовыми рассветными лучами.
За моими перемещениями с другого берега наблюдал мужчина на мотоцикле. Я занервничала — до сих пор не понимаю, везёт мне сегодня или нет.
Он подъехал ближе. Я подошла из вежливости, чтобы поздороваться и пойти обратно заниматься лагерем.
- Костя, — представился он. — Ну, меня здесь все так называют.
Он выглядел настолько обыкновенно, что я даже не смогла бы его описать: коричневая куртка, джинсы, возраст от 40 до 50. Если бы я встретила его через пару дней в другой обстановке, то не узнала бы. Но от него веяло спокойствием и безопасностью. Мы незаметно разговорились и мне захотелось задержаться.
Через пять минут я уже знала, что он егерь и живёт в Верхнем Баксане, а ещё возит в ущелье туристов на старом автобусе, который стоит у ворот лагеря.
- А где туристы? — спросила я.
- К камню пошли. Сейчас вернутся, повезу их обратно. Знаешь про камень?
- Слышала. А вы в него верите?
- Нет, — улыбнулся Костя. — Я же местный. Но туристы верят и у них что-то сбывается.
Я засмеялась.
- Тут ночью холодно, — сказал он. — Открыть тебе домик?
- Нет-нет, — испугалась я. — Я люблю жить в палатке. Специально выбирала место, откуда горы видно.
- Тогда ты правильное место выбрала, — одобрил он мою полянку. — Но замёрзнешь. У меня ключи от домиков есть, давай открою. Не надо ничего.
- Спасибо. Но я правда хочу в палатке. У меня спальник очень тёплый.
- Ну смотри… Если вдруг кто-то к тебе подойдёт, скажи — Костя разрешил.
Я улыбаюсь и благодарю. Есть люди, от которых сразу тепло.
- Если пойдёшь по Куллумколу, аккуратнее, — предупреждает Костя на прощанье. — Недавно медвежонка там видел.
Ну вот. Только перестала бояться людей, как надо начинать бояться медведей…
Иду прогуляться, захожу на погранзаставу, регистрируюсь, рассказываю о планах.
- Вы там аккуратнее, — говорят пограничники. — Тут медведи. Турист ходил в районе Тырныауза, тоже один. Недавно нашли... половину.
- Половину... чего? — не поняла я.
- Ну, туриста.
Надо было всё-таки идти в нормальный поход, раз шансы на медведей одинаковые.
Вечером пришёл Костя. Я уже спала, поэтому плохо соображала. На часах было девять вечера — только в горах я могу лечь спать в такую рань и моментально вырубиться.
Спросонья я не отличалась гостеприимством, но о чём-то мы поболтали. Про горы и медведей, про жизнь в Верхнем Баксане и альплагерь. Я сидела в тамбуре своей крохотной палатки, завёрнутая в спальник, а Костя на улице, в ночном холоде. Мне было неловко, что приходится общаться вот так, но других вариантов не было, а мне не хотелось прощаться.
Он спросил, не холодно ли мне, и я заверила, что нет — спальник у меня что надо. Он собрался уходить, но вдруг что-то вспомнил, ушёл и вернулся с шоколадкой. Я сказала, чтобы завтра он обязательно зашёл ко мне на чай... только чуть пораньше, чем сегодня.
Когда он ушёл, я моментально уснула и провалилась в тепло. Всё-таки мне сегодня везёт.
4.
Если везёт с погодой, осенние горы — это сказка.
А погода даже не шептала, она кричала: с такой осенью никакого лета не нужно. И пусть по утрам приходилось разбивать лёд в реке, чтобы набрать воду, зато днём на солнце обгорал нос. Свежий снег на верхушках гор сверкал на солнце, а воздух звенел от чистоты. Туристов — ноль. Такая звенящая красота и чистота в полной тишине и одиночестве возможны только в межсезонье.
На пути к Местийской хижине — горному приюту на высоте трёх тысяч метров — лежит свежий снег. На нём следы туров и ни одного человеческого. Сами туры греются на скалах возле хижины и настороженно поглядывают на меня. Больше никого на километры вокруг — только горы, я и туры. За перевалом уже Грузия.
Захожу в хижину. Уютнее места в горах я ещё не встречала. Внутри тепло и чисто, в окно светит солнце и согревает маленькую комнатку. На столе аккуратно сложены продукты, которые оставляют туристы и альпинисты, рядом бортовой журнал. Последняя запись — от 1 сентября.
Сегодня 26 октября. Здесь почти два месяца никого не было.
Я жалею, что не пришла сюда с ночёвкой. Какие здесь должны быть закаты и рассветы… Ну что ж, отличный повод вернуться.
Вечером я попробовала найти Костю, но альплагерь как будто вымер. Ни души вокруг — ни в домике администрации, ни в гараже, нигде. Пришлось самой пить чай с Костиной шоколадкой и снова лечь спать в восемь вечера. На этот раз меня никто не разбудил.
5.
Ещё два дня я гуляла по окрестностям. Медведей так и не встретила, а в долине Куллумкола увидела только следы на снегу — правда, человеческие. Это был единственный признак того, что в округе остался кто-то ещё, кроме меня.
Когда я уходила из лагеря, подъехала машина. Из неё вышли трое: мужчина и две женщины. На всякий случай я спросила у них, не видели ли они Расула.
- Он вчера уехал, — не слишком приветливо отозвалась одна. — А вам он зачем?
- Меня попросили передать ему привет.
Я хотела узнать про Костю, но поняла, что если она снова спросит, зачем он мне, я не найдусь, что ответить.
Вниз спустилась быстро и без происшествий. Никто меня не обгонял и не предлагал подвезти. Я дошла до остановки на трассе и подождала маршрутку, которая по расписанию должна была прийти с минуты на минуту. Через полчаса бросила эту затею и начала ловить попутку.
За рулём старенькой “газели” сидел круглый, как колобок, пожилой мужчина с широкой улыбкой.
- Давай сюда рюкзак, а то там капуста, — он показал на грузовой отсек и помог затащить рюкзак на переднее сиденье. Я заглянула назад — пол в салоне был завален капустой.
- Из Былыма? — догадалась я.
- Да. Родственникам в Терскол возил, остальное домой, в Прохладный. Я там живу.
Былымская капуста — это местный бренд. Такой же, как астраханские арбузы или камчатский краб. В небольшом селе Былым, что недалеко от Тырныауза, растут огромные плантации капусты, которая известна даже за пределами региона. Говорят, секрет её вкуса и урожайности в подходящем климате и каких-то особенных удобрениях.
- Осторожней, там старые запчасти, не испачкайся, — он показал на железки у меня под ногами. — Да ставь на них ноги, не бойся. Ты откуда спустилась?
Я рассказала про Адыр-су.
- Нравятся наши горы? — спросил водитель и тут же с гордостью добавил: — Говорят, даже в Альпах такой красоты нет.
Он всё время улыбался при разговоре, как будто сегодня у него было особенно хорошее настроение. На нём был дырявый шерстяной свитер и потёртая кожаная куртка, на голове старый картуз, из-под которого торчали чёрные с сильной проседью волосы. Седина была совсем не благородная, а сам он выглядел как тракторист или рабочий с завода. Весёлый, как из фильмов, а не из жизни.
Я вдруг подумала, что в городе ни за что не села бы к нему машину. А здесь — в этих горах и в этом моменте — я чувствовала себя в старой “газели” так же гармонично, как водитель — в своих родных горах. И несмотря на совсем не благородную седину и дырявый свитер, он нравился мне ничуть не меньше Мурата. Возможно, из-за добродушной улыбки и нескрываемой любви к горам.
Есть люди, которые светятся изнутри.
Узнав, что я из Ростова, водитель обрадовался.
- А я на рынке под Ростовом яблоки продаю! У вас там оптовый рынок, знаешь ведь? Я летом вожу туда яблоки, у меня большой сад в Прохладном. Запиши мой телефон, приедешь летом за яблоками.
Я послушно записала телефон, хотя знала, что вряд ли приеду. Но кто знает…
- Как вас зовут?
- Арсен.
- Это не балкарское имя? — удивилась я.
- Так я кабардинец, — не обиделся он.
- А капусту вы тоже продаете?
- Нее. Эту домой просто везу. Возьмёшь?
Я отказалась из скромности, но потом пожалела. Столько слышала про былымскую капусту, но ни разу не пробовала.
Мы подъехали к автостанции.
- Может, возьмешь капусту?
На этот раз я согласилась.
- А давайте. Я куплю. Сколько?
- Да ты что? — Арсен замахал руками. Он вышел из машины, открыл салон, выбрал кочан размером с баскетбольный мяч и протянул мне. — Самый красивый!
Я взяла капусту и обхватила двумя руками, чтобы не уронить.
- Спасибо! Приеду летом за яблоками.
- Давай, хорошей дороги!
Я шла к маршрутке, обнимая кочан капусты, и глупо улыбалась. Стоявшие кучкой водители посмотрели на меня и тоже заулыбались. Я вдруг поняла, что ничего этого в моём городе просто не могло произойти. И ни в каком другом городе тоже. Именно поэтому меня так тянет сюда, где гор больше, чем людей, а сами люди вот такие. Настоящие.
Кроме капусты, в этих краях есть ещё один локальный бренд — кавказское гостеприимство. Только с ним почему-то не всё так однозначно. “Вот как тебе не страшно одной? — спрашивают меня постоянно. — Это же Кавказ!”
Поэтому и не страшно. В горах вообще не страшно, не то что в городе. Я точно знаю: плохие люди есть везде. Но хороших — здесь, на Кавказе — намного больше.
А может, просто мне везёт.