Тополёк без листьев бесснежной зимой стоял у дороги, как маленький оборвыш. Хрупкие берёзки, как девчонки-попрошайки, зябко прижимаясь к обочине, внушали сострадание. Старая липа, грузная и голая, мёрзла на ветру. Газетный киоск возле здания автостанции был переориентирован на продажу сигарет. Памятник из советского прошлого, что возвышался ещё недавно напротив фасада, снесли. Пьедестал, правда, оставили для напоминания о том, что ничто не вечно под луной. Было сыро. В воздухе висела морось.
Переминаясь с ноги на ногу, чтобы не остыть, Катя ожидала на остановке троллейбус. Незаметная в толпе в своей скромной коричневой куртке, вязаной шапочке и простых сапожках она держала в руках самый незначительный, на кнопках телефон... Чёрная сумка через плечо тоже не отличалась чем-то особенным. Едва заметный макияж на таком, как у многих, лице не привлекал ничьего внимания. Серые глаза были грустными до боли, но этого никто вокруг не замечал, потому что каждый решал только свои проблемы.
Подошёл транспорт. Катю силой втолкнула в салон людская масса. В троллейбусе девушка оказалась плотно зажатой между тел. Зазвонил телефон, но ответить она не смогла из-за ограничения движений. Уже сойдя на своей остановке, что тоже далось не без труда, Катя ответила на пропущенный звонок.
- Привет-привет, - колокольчиком прозвенел голосок подруги Зои. – Что ты говоришь? Подменить тебя завтра на дежурстве? Важное дело? Я-то подменю, а с руководством договорилась? А то сама знаешь...
- Зав отделением разрешил, - безапелляционно заявила Катя.
Обе девушки уже два года после окончания медицинского училища работали сёстрами в терапевтическом отделении городской многопрофильной больницы. У обеих было по полторы ставки, так как хотели заработать, а среднего персонала, как всегда, не хватало. Сделать инъекцию, поставить капельницу, провести дуоденальное зондирование или накормить тяжело больного – для подруг ничего не составляло. Измерять давление и температуру, разносить по палатам таблетки и пилюли, ставить клизмы, если надо, бегать в лабораторию за результатами анализов, ходить с врачами на обходы, – всё получалось у молодых медсестёр.
Зоя жила с родителями, так как была городская, а Катя, уроженка глухого села, вынуждена была снимать комнату у хозяйки. Девочки с первого курса очень дружили: и направления на работу выпросили в одну больницу и Бог их благословил попасть в одно отделение... Зоя была внешне интереснее Кати: высокая, стройная блондинка, с необыкновенно синими, ясными большими глазами, аккуратным носиком и пухлым ртом. В ушах у неё были ещё со школы золотые серёжки с рубинчиками и перстень с массивным рубином на руке. От неё всегда исходил тонкий запах духов. Ресницы – подкрашены. Руки – ухожены. Прямые волосы длиной до плеч и оригинальная чёлка в пол лба неизменно украшали миловидное лицо. Катя выглядела менее эффектно. Золота она себе ещё не купила, так как приходилось финансово поддерживать свою маму, не имеющую в деревне постоянной работы, и младшую сестру, а также оплачивать съёмное жильё. С детства Катя привыкла ко многим лишениям. Отец оставил семью, когда сестрички ходили в детский сад, платил алименты не регулярно. Мама тяжело работала, чтобы обеспечивать своих детей: пекарем в частной пекарне, по сменам. А дома ещё были скотина и огород. Не голодали, но роскоши себе не позволяли. Пришло время и пекарню закрыли, так как хозяина обанкротили городские конкуренты. И пошли у мамы подработки, шабашки, которые в её трудовой книжке никто не фиксировал никак. Да и стабильного заработка не стало... Благо, Катя старательно училась в школе, закончила медучилище, получила работу.
У Зои был молодой человек, с которым она встречалась уже полгода. Он работал водителем на междугородних пассажирских перевозках. Деньги у него водились. Серьёзный был парень, сожительства не предлагал, но и официального предложения ещё не сделал. Ухаживал красиво, как в прошлом веке: с цветами, коробками конфет, подарками парфюмерии. У Кати парня не было и некому было её пестовать и лелеять, а вот ребёнка она уже ждала третий месяц...
- Катя, я тебя не узнаю, - как-то месяц назад сказала подруге Зоя, когда они вместе выходили после дежурства из больничного корпуса. – Похудела, осунулась, круги под глазами. Оно и понятно: не ешь ничего! У тебя что-то болит?
- У меня всё в порядке, - попыталась улыбнуться Катя. – Я не больна. А ем мало, чтобы похудеть. Хочется быть изящной.
- Куда уж тоньше... – фыркнула Зоя. – Ты всё-таки терапевту покажись, анализы сдай. Не может человек ни с того ни с сего так измениться. – А помнишь, вырвало тебя? Да это желудок или печёнка. Обязательно проверься!
У Зои мелькнуло, было, подозрение по поводу беременности, но она слишком хорошо знала свою подругу, знала, что у Кати никого нет, что скромнее и порядочнее девушек вообще не бывает... Спросить прямо не решалась, чтобы не обидеть недотрогу неудобным вопросом. «Не может этого быть», - убеждала себя Зоя. «С кем, с кем, а с Екатериной такого случиться не может»...
Все пять лет дружбы девушки были – « не разлей вода», никогда ничего не скрывали друг от друга. Катя неоднократно мысленно пыталась посвятить лучшую подругу в свою горькую тайну. Но каждый раз не могла преодолеть панический страх. «Боже мой!» - думала Катя. – Как всё не правильно в моей жизни выходит. Ну почему это произошло?»
Да. Ей очень нравился Сергей, студент шестого курса медицинского университета, без пяти минут врач. Этим летом он проходил практику у них в отделении. Симпатичный, милый, воспитанный, очень грамотный во всех отношениях молодой человек. Его красивая спортивная фигура «убивала», открытый взгляд тёмно карих глаз обжигал, магический голос завораживал. Сергей не носил обручального кольца, на его руках не было никаких украшений. И Катя решила, что он не женат. В отделении он ходил в голубой медицинской форме, без колпака и классный фонендоскоп на его шее, спускавшийся на мужественную грудь, дополнял полный портрет доктора.
- Причинами цирроза печени могут быть разные заболевания, - объяснял Кате на одном из совместных ночных дежурств человек, казавшийся девушке божеством. – Хронический вирусный гепатит, гепатит вследствие алкоголизма или отравления гепатотропными ядами, грибами, хроническая сердечная недостаточность, онкология... - Прокапай Эссенциале Иванову из пятой палаты. Дозировка – в листе назначений. А Коробова со второй палаты будем в хирургию переводить. Язвенную болезнь желудка или двенадцати перстной кишки, осложнившуюся кровотечением, в терапии не лечат.
Сергей не ухаживал за Катей, он даже не намекал ни на что. Она влюбилась в него сама, просто потеряла рассудок и не знала, чем привлечь его внимание, как к себе расположить.
«Конечно, разве он посмотрит на меня? – спрашивала себя девушка. – Ну кто я по сравнению с ним? Он – врач, а я – медсестра. Он – красавец и умница, а я – серая мышь»...
Целый месяц Серёжа работал в Катином отделении, несколько раз они дежурили вместе ночью. Кокетничать, как это делают многие девушки, Катя не умела: не хитрая, не жеманная, не актриса... Первой пригласить юношу куда-то уважающая себя девушка не позволит. И женская гордость и правила хорошего тона останавливали Катю. Она изо всех сил старалась остановиться, выбить этого сказочного принца из головы, но у неё не получалось... Катя чрезвычайно боялась невольно открыть свои чувства к Сергею излишней суетливостью в его присутствии, волнением в голосе, яркой краской в лице... Ну уж услышать, как нервно бьётся её раненое сердце, Сергей не мог...
В третье воскресенье июня был день медицинского работника. После торжественной части в большом зале Дворца культуры медиков пригласили в ресторан. И врачи, и средние медработники, и даже практиканты были приглашены: застолье планировалось на сто человек. Катя пришла на вечер в своём шёлковом платье, голубом, длинном, приталенном, с глубоким декольте, сделала в салоне красоты укладку волос и посетила визажиста, надела блестящую бижутерию...
«Золушка на балу»... «Принцесса»... «Василиса прекрасная»... - Так оценили Катю коллеги по работе в неформальной обстановке. И Сергей пригласил её на вальс... Он был очень обходителен с ней, проводил после завершения мероприятия домой. Зои не было тогда ни на торжественной части, ни в ресторане. Она была в очередном отпуске и выезжала из города.
Закончив прохождение практики, Сергей уехал на каникулы к родителям, которые жили далеко. После своего отъезда он иногда звонил Кате по телефону. Катя сама ему ни разу не позвонила. Ничего у них не было и вот, в конце октября Сергей вновь появился в терапии многопрофильной гор больницы уже не в качестве врача, а в роли больного... «Обострение язвенной болезни желудка»... В этом беспомощном состоянии, бледный и худой, он вызвал в бедном Катином сердце такую волну трепетных чувств, что она « пропала»...
После выписки Сергея из больницы у них наконец состоялась близость, всего три раза, на квартире Серёжиного друга, который от всей души сжалился над несчастными, не имеющими собственного гнезда. Всё закончилось молниеносно, как и началось... Сергей отверг Катю по той причине, что он ещё не готов к серьёзным отношениям и созданию семьи и пока дело не зашло слишком далеко, встречи нужно прекратить и. вообще, неприлично обременять товарища с квартирой. Катя и Сергей делали, казалось, всё для предупреждения зачатия, но оно произошло и Сергей об этом не знал... Катя так боялась огорчить ошеломляющим известием обожаемого человека, разрушить его жизнь, что не стала его разыскивать и сообщать что -либо...
После аборта у Кати открылось кровотечение. В стационаре её оставили на несколько дней с оформлением листка временной нетрудоспособности.
- Такая молодая и уже аборт, - сказала соседка по палате в гинекологии. – Я вон сделала то же самое в 25 лет и мне уже 32 и мы с мужем хотим детей, да Бог не даёт. А эти все современные технологии, ЭКО и всё такое нам не по карману. Лечусь вот от бесплодия и надеюсь...
Кате пришлось всё, как есть, рассказать подруге. Зоя была в шоке!
- И столько времени от меня скрывала, - обиделась она, выложив на прикроватную тумбочку в палате, где лежала Катя, кефир, апельсины и печенье. Надо было предохраняться и вообще...
- Старались, - заплакала Катя. – Я сама во всём виновата. Его не за что винить. Он ничего не обещал. А я голову совсем потеряла. – И опущенным голосом добавила: Нельзя было мне рожать. Я – в чужом городе. Мать бы меня не поняла и не приняла. И на что жить? Выплаты и пособия, как вода...
Катя всхлипывала у подруги на груди.
- Ну успокойся, успокойся, - подбадривала Зоя. – Бог даст, всё обойдётся, выкарабкаешься, замуж ещё выйдешь, родишь. Тебе всего 20 лет!
- Не смогу уже полюбить, - махнула рукой Катя, - не смогу...
- А была ли это любовь? – повысила голос Зоя. – С твоей стороны, конечно, была, а с его... Да и не знал он о ребёнке. Как бы узнал, то, глядишь, и в ЗАГС бы повёл...
- Не могла я вот так, не могла, - подвела черту Катя. – Очень любила и берегла...
- Ну всё! Проехали! – Поменяла тему подруга. – Выздоравливай скорей и в строй. Не вешать носа!
Когда Катю выписали и она со своим пакетиком с бельём и сумкой через плечо вышла на улицу, у неё закружилась голова. Погода не поменялась, даже ухудшилась. Шёл мелкий дождь. Небо висело над землёй тёмным, тяжёлым пологом. Плакали раздетые деревья, похожие на сирот. Мрачный, серый мир был, как бы, удручён. Прохожие куда-то спешили, безразличные, погружённые в себя. Кате показалось, что она совершенно одна на всём белом свете, что она убийца, прощения которой не будет... Та бесконечная пустота, которая образовалась внутри, поглощала всё её существо, раздирала душу, отнимала надежду...
Зоя пригласила к себе на чай в первый же день после выписки, обнимала, подбадривала, старалась успокоить, как могла. Из-за родителей оставить у себя ночевать не решилась. Дома квартирная хозяйка, которая сдавала одну из комнат в своей обшарпанной двухкомнатной квартире на седьмом этаже, смотрела на Катю подозрительно.
- И где ты была столько дней? Не похоже, что ты здорова. В больнице лежала? Отравление, говоришь? – У старушки, сутулой, щуплой, седой бегали острые, как у хищного зверька, глазки. Тонкие бледные губы выражали недовольство.
- Ты мне , детка, за прошлый месяц не заплатила, - упрекала она квартирантку. – А срок три дня назад истёк.
- Заплачу, завтра же заплачу, - растерянно ответила Катя.
Она вышла на балкон, посмотрела вниз... Жуткая мысль пронеслась огненным метеоритом в мозгу... Девушку начало трясти. И в этот самый момент раздался вдруг не знакомый, тихий, как веяние ветерка, невероятно нежный и ласковый мужской голос: « Не делай этого, Катя... Я помогу тебе, родная, только слушай меня»...
Голос прозвучал так тепло, чисто, заботливо, как будто кто-то невидимый коснулся самого дна облитой кровью души. Но кто это мог говорить? На соседних балконах никого не было. Все окна в эту холодную пору были закрыты. Если бы кто обратился к девушке с земли, она б на такой высоте не услышала...
Меня зовут Иисус, - пояснил голос. – Я увидел, как ты страдаешь, как в сердце каешься за убитое дитя...
- Боже, где я и что со мной? – вслух произнесла ошеломлённая Катя. – Может быть, я сошла с ума и у меня слуховые галлюцинации?
Голоса больше не было слышно, но мысль о самоубийстве удалилась так далеко, будто её и не было. Внезапно легко и спокойно стало на душе, мир и благоговение разлились внутри, словно небесный бальзам вылил кто-то на страшную рану.
В ближайшее воскресенье подруги отправились с раннего утра в православный храм, чтобы впервые за долгие годы исповедаться и причаститься. На Соборной площади великолепное, величественное здание из красного кирпича с золотыми куполами, с крестами, устремлёнными прямо в Небо, приветливо встретило девушек. Переливчатый звон церковных колоколов принёс ощущение радости и умиротворения. Внутри храма Священнослужитель, облачённый в блистающую одежду, вёл литургию. То говорил он, то неповторимо хорошо пел хор. Пахло ладаном, ярким пламенем пылали на золотом подсвечнике свечи. И лики святых на иконах были, как живые...
- Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые и Я успокою вас, - говорил Сам Господь...