ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ПОГОНЯ
Глава первая
ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
По цветущей монгольской равнине до самых поздних сумерек торопливо продвигалась конная дружина Ивана Алексеевича. Впереди всех веером носилась по степи крылатая разведка.
К вечеру, заметив на горизонте чьи-то табуны, ростовчане повернули в обход, огибая опасное место. Благополучно миновав его, сторонники перекрестились. В сгустившейся полутьме русские наконец-то остановили своих обессилевших лошадей, ища ночное пристанище. Огонь решили не разводить, благо в баулах лежал запас разнообразной пищи, а против весенней прохлады расставили палатки и оделись в тёплые шубы. Организовав охрану лагеря, Алексеевич с сотниками устроили в разборной юрте поздний совет, на который пригласили Агду. Неожиданно к ним пришла Ольга Краса. Непрошенная гостья, поначалу смутившись, сказала:
- Проведала, что по вечерам у вас совет идёт.
Девушка, несмотря на удивлённые лица воевод, гордо продолжила:
- Меня избрали и послали к вам от полонянок и старых мастеров, а энто — тридцать душ.
- Да-а-а! Сила-а-а! — протяжно ответил Иван. — Глядишь, и нас когда-нибудь оборонят.
На разразившийся смех, белокурая красавица вспыхнула от обиды:
- Все девы умеют стрелять из лука. Умельцы из стойбища, хоть и не молоды, а ещё подымут копьё на ворога.
- Её правда! — откликнулся с уважением Фёдор. - Их к поредевшим сотням не прикрепишь. Пусть живут особняком.
- Верно! — согнав улыбку с лица, согласился вожак. — Будет Краса в совете. И её люди должны знать — к чему нам готовиться.
Довольная таким решением Ольга, поправив свои роскошные волосы, лукаво спросила:
- Надобны ли вам вести здешние? Ведь много чего стряслось, покуда вас гоняли на край света хлебать кисель из последнего моря.
- Немало ростовчан остались там навечно! — посуровев, ответил Иван. — А многие, быть может, ныне встречают где-то свой последний час...
В юрте повисла гнетущая тишина. Краса, опустив голову, тихо молвила:
- Простите, Христа ради, за мои слова. Не со зла я.
Алексеевич, усмирив свой гнев, обратился к ней:
- А вести тутошные ты сказывай. О них знать нам потребно.
Девушка, собравшись с мыслями, заговорила:
- В Мунгалии до лета ещё должна править вдова великого кагана — Туракина. Но сейчас созван курултай ханов для выбора нового правителя. В Каракорум отправилась Батыева родня во главе с Ори-Фуджинь. Она уехала злой до отчаяния, ибо были опасения, что никто из сыновей Джучи не станет великим ханом. Ори-Фуджинь уже не раз пожалела, что многие из них не успели вернуться из похода. Хотя у стольного града крутятся известные нам «бешеные», но они вряд ли помогут избранию кого-то из рода Джучи. Нукеры Батухана до весны были здесь, наводя ужас набегами на порубежные народы, и без того стонущие под тяжким игом мунгал.
- Должно быть, они и напали на моё родное селение! — воскликнул от гнева Агда, когда Фёдор перевёл ему Ольгину речь.
Толмач Книга сделал вывод от полученных известий:
- Вражда Туракины и Ори-Фуджинь, их сыновей Гаюкхана и Батухана нам на руку, созыв курултая — тоже.
- Ещё бы! — обрадовался Никонор Новгородец. — Слава Богу, что в энтих степях не оказалось тысячи «бешеных».
- Ежели подымутся супротив нас окрестные кочевья, туго дружине придётся и без нукеров Батыя, — вздохнул в раздумьях Алексеевич и махнул рукой: — Полно гадать! Как засветлеет — тронем коней далее. Что думает Агда?
Даур долго что-то втолковывал русскому переводчику, который рассказал соратникам:
- На пути в полночную сторону у нас река Онон. Её бы здесь в брод перейти. В верховьях, само собой, легче было бы переправиться, но туда в тайне не дойти. За рекой до гор и лесов — рукой подать. Первый горный хребет и есть мунгальский рубеж. За ним лежат бурятские земли. Другой дороги нет, ежели токмо обратно...
Окончив совет, Иван провожал Ольгу до девичьей юрты на противоположном конце ростовского стана. Луна и звёзды сквозь набежавшие облака бросали неясный свет на длинные ряды палаток. Лагерь выглядел безлюдным — народ отсыпался после бессонной ночи и удачного налёта. Лишь шаги сторожей и храп стреноженных коней, пасущихся на окраинах стана, нарушали степную тишину.
- Хорошо, как, — прервала затянувшееся молчание Краса и почувствовала, как её ладонь утонула в ручище Алексеевича.
- Ольга, я ... — начал было Иван.
- Не молви о нас, прошу! — горячо зашептала девушка и задрожала всем телом, — не время воздыхать. Чудится мне — большая кровь впереди!
- Да-а-а, — тревожно оглядывая темноту чужой равнины, согласился её возлюбленный, — тихо, словно перед бурей.
Вдруг весёлый смех прорезал гнетущее безмолвие. Раздались молодые голоса вблизи женской юрты, чей-то задорный хохот не смолкал в ночи.
- Всё, как у людей, — довольно хмыкнул Иван, — у нас большая деревня уродилась, хоть и кочевая. И молодёжь тут до утра гуляет.
- Так недолго и до свадеб, — радостно начала Ольга, но почти сразу одёрнула себя: — Господи, а где же родительское благословение и святая церковь...
Глава вторая
ПЕРВАЯ СТЫЧКА
Ранняя заря занималась над степной Монголией. Ростовская конница была уже в дороге. Пока было спокойно, дружина продвигалась на запад, южнее реки Онон. Степь дрожала от тысяч копыт.
В жаркий полдень «русская орда» пыталась издали обогнуть какое-то кочевье. Верилось, что и тут всё пройдёт гладко, но вышло иначе. Сначала сбоку, а потом позади закружили на расстоянии полёта стрелы десяток конных монгол. Степняки, отчаянно визжа, что-то кричали, но не приближались к чужестранцам.
- Анафемы! — подскакал к Ивану, тяжело дыша, сотник Никонор. — Алексеевич! Они отрядили пару табунщиков за подмогой. Скоро жарко будет!
Иван, попридержав Орла, ответил:
- Разумею, до завтра им ещё не под силу тягаться с нами.
- Тогда выставим пока заслоны супротив их наскоков, а после поглядим.
- Эх! — с досады сплюнул Иван засевший песок на зубах. — Кончилось наше спокойствие.
- Пора на полночь двигать, к реке, брод искать, — волновался Новгородец. — Прочь из гиблой степи...
Почти без передышки, до самого заката мчалась дружина. Выносливые лошади выбивались из сил. Люди изматывались в постоянной скачке.
Ночную стоянку удалось устроить на берегу тихого ручья. Монголы, преследовавшие ростовчан в вечерних сумерках, будто растворились в своей глубокой степи и не беспокоили. В этот раз вовсю жгли яркие костры, и на вертелах готовили целые бараньи туши. Народ в томительную ночь долго не ложился спать, расхаживая у огня с оружием. Только и слышались тревожные речи:
- Худо будет, коли в леса и горы не уйдём.
- Книга велит на полночь гнать коней, покуда нас табунщики в оборот не взяли...
На третье утро «русскую орду» преследовали уже три конные группы кочевников. Они иногда опасно приближались к дружине, пуская длинные стрелы и тут же, боясь получить мощный отпор, уносились в степь с пронзительным криком «Урус!» Силы враждебных сторон были пока неравны.
Ближе к вечеру ростовчане, не встречая существенного сопротивления, вышли к реке Онон, которая несла свои мутные воды на восток. За ней далеко к северу толпились невысокие горы. У реки русские заметили большое стойбище и незамедлительно повернули коней дальше в верховья. Обогнув селение, они вновь свернули к Онону. Как только был найден брод, сторонники начали переправу. Берега в этом месте оказались низкие и, к счастью, не топкие, что способствовало делу. Лошади преодолевали мелководное широкое русло всего лишь по брюхо в воде и легко выскакивали на другой берег. Иван Алексеевич наскоро посовещался с Никонором Новгородцем:
- Я послал первыми людей Фёдора. За ними перейдёт обоз с Семёновой сотней.
- Степняки копятся для удара! — встревожено перебил его Никонор. — Иван! Уводи народ на ту сторону. Мы с Гаврилой задержим табунщиков, коли сунутся. Зри, что вон там творится!
С юга от реки мелкие отряды кочевников действительно стали сбиваться в единую конную лаву. Алексеевич, перед тем как дать горячему Орлу войти в воду, напоследок заботливо сказал:
- Гляди, Новгородец, особо не раться. Быть может, всё обойдётся.
Тот кивнул и приказал обеим вверенным ему сотням спешиться и увести коней на другой берег.
На немой вопрос Гаврилы Молчу
на и недовольные крики удальцов:
- Почто пешими, коль мы седоки?!
Никонор спокойно, но твёрдо отвечал:
- Сподручней так обороняться — плечом к плечу. И не время спорить — что-то нехристи затевают.
Новгородец, как бывалый ратник, чувствовал опасность. Монгол собралось у переправы до двухсот всадников, и они, пользуясь равенством сил на южном берегу Онон, вдруг ринулись в атаку. Багровый закат освещал этот вихрь кривых клинков и летящих стрел. Русские в бронях и кольчугах, прикрываясь большими щитами, выставили вперёд жала длинных копий. В плотном пешем строю, пуская стрелы, защитники брода мужественно встретили заклятого врага. Грохот и треск, ржание и вопли слились воедино. Степная волна накатилась на лесных великанов, но не захлестнула их. Ростовчане выдержали удар. Лихая попытка кочевников прорваться сквозь частокол копий окончилась для них плачевно: монголы, потеряв десятки всадников, откатились обратно.
К этому времени большая часть «русской орды» была на другом берегу. Переправившиеся с тревогой следили за боевыми действиями земляков. Обороняющие, ведомые опытным Новгородцем, медленно отходили в реку, намереваясь перейти жёлтые воды Онона. Алексеевич громко крикнул Фёдору и его сотне лучников:
- Выручайте братов! Заходите в реку и покажите табунщикам свою меткость.
Засвистели удальцы, погоняя монгольских лошадей. Вспенились струящиеся воды, принимая в себя конную сотню. Подоспела помощь Никонору и Гавриле. С обеих враждебных сторон несся целый рой губительных стрел. То тут, то там слышались стоны и предсмертные крики. Но вскоре широкая гладь угрюмой реки разделила непримиримых врагов, а сгустившиеся сумерки положили конец воинственным настроениям.
Монголы, осознав, что перед ними достойный и более многочисленный противник, не сходили с места, зализывая полученные раны. Они рассчитывали к следующему дню значительно пополнить свою поредевшую рать. Их костры на южном берегу Онона зловеще пылали в чёрной ночи.
Русский стан, разбитый вблизи брода и прикрытый рекой, казалось, забылся в неодолимом сне. Но на самом деле было не так. С наступлением темноты мало кто прилёг. Ростовские воеводы понимали грозящую опасность.
- Негоже такой ночью дремать, — тихо сказал Иван Алексеевич сотникам, скрытно подобравшись с ними к самому берегу. — Будем по очереди спать при оружии до рассвета.
Никонор Новгородец кивнул и, выгладывая из-за кустов на вражьи огни, ответил:
- Одна сотня посторожит, а другие пусть соснут.
- Жаль, люди гибнут, — тяжело вздохнул Молчун. — У нас двенадцать полегло, а сколь раненых, сразу не сосчитать.
- Скорей бы добраться до лесов и гор, — устало молвил вожак.
- Агда обещал, что энто будет завтра, к закату, — успокаивал товарищей толмач. — Потерпим.
От тёмной речной воды при свете береговых костров и жёлтой луны клубился белёсый туман. К полуночи заметно похолодало. Воеводы, проверив стражу, вернулись в стан.
Алексеевич достал из перемётной сумы тигровую шубу и, накинув её на плечи, отправился проведать раненых воинов, которым выделили палатки возле женской юрты. Он увидел там трогательную картину: стонущих от ран мужиков умело лечили и перевязывали заботливые красавицы. Они искренне сострадали, и это благотворно сказывалось на состоянии увечных. Да и как могло быть иначе у мужественных ростовчан после прикосновений нежных рук, подбадривающих улыбок, сопровождающихся певучими девичьими голосами. То было волшебное действо. Среди юных целительниц Иван нашёл свою Ольгу и сразу спросил, кивнув на раненых:
- Как с ними? Все ли встанут на ноги?
- Слава Богу, сейчас тяжёлых нет. Выходим родимых — разных снадобий и лечебных трав хватает. Что-то дал Фёдор из старых запасов, а многое мы захватили с собой из Батыева стойбища.
Ольга Краса, ободрив возлюбленного, пристально взглянула на него и с восхищением спросила:
- Где ты достал такую заметную шубу? Что за зверь чудной попался?
В тот момент подошли к ним подруги Ольги в шёлковой одежде и кожаных сапожках. Они с восторгом стали рассматривать красивую диковинную шубу. Алексеевич, гордясь, вкратце описал свой поединок с царём зверей. Девушки замерли, слушая ужасный рассказ, только Краса больше охала, и её любящее сердце не раз в страхе замирало. Воспользовавшись благоприятным случаем, Иван ласково при всех поцеловал Ольгу. Его лада, зардевшись, убежала в юрту...
Глава третья
ПРИРОДНАЯ КРЕПОСТЬ
Едва рассвело, русский стан пришёл в движение. Предводители меж собой договорились, что Никонор и Гаврила со своими людьми некоторое время посторожат переправу, а затем налегке догонят остальных.
Громадный лошадиный обоз, подымая клубы пыли, тронулся к далёкой горной цепи, едва виднеющейся у северного горизонта. Фёдоровы юноши, красуясь перед десятью «жемчужинами», как восхищённо называл ростовча-нок Максим Балагур, носились из стороны в сторону, всматриваясь в степную даль.
К полудню передовой дозор обнаружил вдали стадо овец и табун коней. Их угоняли на восток несколько верховых монгол. Если с лошадьми у табунщиков никакой беды не было, то с отарой овец было трудно совладать. Они совсем медленно, как и подобает этим животным, тащились по равнине, несмотря на все старания погонщиков. Семён Огонёк кинулся к вожаку:
- Ядрёна Матрёна! Грех пройти мимо такого добра!
Его поддержали ростовские крестьяне:
- Алексеевич! Давай, мы сгоняем!
- Скотинка сама просится в руки!
Иван, молча кивнул, пряча улыбку от рыжего сотника, который нередко вызывал у него добродушный смех. Крестьяне, захватив с собой заводных лошадей, бросились догонять вожделенное стадо. Кочевники от бессилья перед налетевшим врагом, выпустив по стреле, кинули овец, умчавшись оберегать скакунов. В отряде Семёна воины подобрались такие же проворные и ухватистые, как и он сам. Бедные животные и опомниться не успели, а им уже сноровисто связывали ноги и забрасывали на спины запасных коней, деловито приторачивая к сёдлам. С залихватским посвистом возвращались довольные налётчики. Особо радовался белокурый помощник Огонька Данила Ухват:
- Котлы у нас великие, в самый раз по животинке!
Ему вторили разгорячённые удачей мужики:
- Пришёл черёд овечек!
- Нежное мясцо нам досталось!
Между тем, «русская орда» стремительно приближалась к горам, покрытым лесом. На короткой остановке за трапезой Иван Алексеевич и Фёдор Книга спросили у сидевшего с ними Агды:
- Есть ли проходы в энтих горах?
- Рядом есть большая тропа, ведущая к перевалу, — улыбнулся даур, — а других поблизости нет. Здешние горы невысоки, но из-за леса и камней на склонах — трудно проходимы.
- Ха! — радостно воскликнул Фёдор. — Да табунщики не захотят и шага ступить без лошадей. Пробираться наверх через камни, кусты и поваленные деревья — нет, не полезут без ханского приказа. Ломиться будут по тропе.
- А мы её посторожим, — усмехнулся Иван, но, заметив силуэты всадников у реки, живо приказал: — Пора в путь! Нечего рассиживать — лучше на горе посидим.
- Твоя правда! — откликнулся подбежавший Семён Огонёк и, указывая на юг, вопрошал: — Кто же там скачет? Скорей всего наши?
- Иван, взобравшийся на высокого Орла, высмотрел своих:
- Летят соколы! С Богом и мы пошли!
Солнце клонилось к закату, когда ростовская вольница вновь соединилась. Соратники, собравшись вместе, ликующе приветствовали друг друга, радуясь ещё и тому, что враждебная равнина была позади:
- Здорово, земляки!
- Провели табунщиков!
- Вырвались из гибельной степи!
Радоваться, действительно, было чему: с одной стороны, уже близко вставали лесистые отроги хребта, а с другой — виднеющаяся погоня от реки Онон оказалась на приличном расстоянии. Но вскоре, русские заметили новый отряд диких кочевников, который мчался во весь опор откуда-то с востока.
Гонимые доскакали до начала горной тропы. Она вилась между сосен и берёз, уходя далеко наверх. Воеводы сошлись у края спасительной дороги, пропуская в первую очередь громоздкий обоз.
- Час от часу не легче! — возмутился Гаврила Молчун, показывая плетью на чужую подмогу.
- Да-а-а, — вздохнул Никонор Новгородец, — благо, что они не доспели и не отрезали нас от гор, а то была бы кровавая баня...
- Верно, — успокаивался Иван Алексеевич, утирая пот со лба, — теперича поставим одну сотню у прохода — и она хоть тысячу остановит.
- Не скажи, — возразил другу Фёдор Книга. — Агда мне порассказал про Бурятские горы[1]. Проходы наверх где-то ещё есть. А хребет простирается до реки Селенга как раз на закат, что нам и нужно.
- То на пользу, — поддержал Никонор и предложил:
--------
[1] Бурятские горы – Яблоновый хребет.
- Я со своими здесь подержу рубеж, а вы тем временем уходите дальше.
- Дело! — обрадовался предложению Алексеевич, — А Фёдора с его удальцами и Агдой я пошлю спешно закрыть следующий проход в степь, который обнаружится в горах хребта на нашем пути. Мы должны обмануть и упредить своих ворогов.
- Поиграем с мунгалами в кошки-мышки, — одобрил Семён Огонёк и погрозил кулаком в сторону погони.
- Толково... — согласился Фёдор Книга и напомнил: — А ведь Агда далее хребта и мест не знает. Вот бы бурят сыскать.
- Рядом с такими супостатами кто же жить-то станет, — искренне удивился Гаврила. — Хлопот полон рот.
- Всё же встретиться с бурятами надобно, — подумав, сказал Иван. — Им, чай, не сладко с такими соседями — глядишь, и нам помогут.
- Пора, Алексеевич! — встревожился близкой погоней Никонор — Быстрей поднимайтесь наверх, да мои ребята встанут в заслон.
Сгрудившаяся у довольно широкой горной тропы дружина частью уже влилась в неё. По лесистому склону всё выше и выше поднимались Фёдоровы лучники и многосотенный обоз навьюченных лошадей. Но отряды Огонька, Молчуна и Новгородца по-прежнему беспомощно толпились внизу у вожделенного входа. Мужики с волнением поглядывали то на спасительную высоту, то на смертоносную равнину, усеянную преследователями:
- Не миновать сечи!
- С полтыщи аспидов мчатся на кровавый пир!
- Анафемы! Их много больше!
Сквозь тревожные крики ростовчан и нарастающий воинственный вой монгол раздался трубный голос Ивана-богатыря:
- Спешиться! В лес живо! По склону наверх! Гаврила справа! Семён слева! Никонор по тропе!
Сторонники веером рассеялись на лесной опушке, продираясь с лошадьми между кустов и деревьев. Они старались как можно быстрее углубиться в нагорную чащобу — подальше от вражьих взоров. Алексеевич, Новгородец и несколько десятков воинов ещё немного поднялись по тропе. Едва успели спрятаться за придорожные валуны, как над головами засвистели монгольские стрелы. В ответ русские натянули такие же большие луки и достойно ответили кочевникам.
- Доброе место, — оглядывая серые камни, причудливо громоздившиеся возле узкой дорожки, сказал Иван Никонору, — до темноты бы удержаться тут.
- Сдюжим, — просто ответил сотник, и, видя, как подбегают с разных сторон его соратники, крикнул: — Браты! Готовь камни и вали деревья! Они наверняка пойдут на приступ.
Как в воду смотрел бывалый воин: скучившись возле тропы, сотни степняков начали штурм. Ринулись плотной массой наверх, крича «Уррагх!» Неожиданно под ноги монгольских лошадей покатились большие камни. Остановились, попадали передние всадники. А сзади напирали последующие верховые. Образовалась настоящая сумятица, усугубляемая новыми летящими камнями. В этот хрипящий и стонущий затор из человеческих и лошадиных тел, свистя, вонзались стрелы. Монгольские же, напротив, редко находили свои цели: то, звеня, отскакивали от валунов, то попадали в стволы деревьев, или пролетали мимо, в сумрачную даль. Приступ был отбит, степняки, злобно шипя — «Урус! Урус!», отхлынули на равнину. Там внизу появился ещё один крупный отряд всадников в островерхих шлемах.
- Туча ворогов! — недовольно вскрикнул Иван. — В их полку прибыло!
- Что ж, примем и энтих гостей, — вглядываясь в вечерний полумрак, отозвался Никонор и с тревогой добавил: — Они, похоже, не все тута останутся. Наверняка, обложить нас захотят.
- Чует моё сердце: в другом проходе их надо поджидать, — догадался Алексеевич. — Потороплю Фёдора, пусть с Агдой отправляются вперёд на перехват. Я буду наверху до утра, а ты, Новгородец, всё ж поищи повыше место на склоне. Неровен час, на рассвете, проскользнут табунщики в обход нашего заслона да перережут всех.
- Исполню, ступай с Богом, — уверил вожака сотник. — Я остановлю мунгал на день, а следующей ночью сам тихо снимусь с рубежа и доскачу до прохода, который будет сторожить Фёдор. Токмо зарубки оставляйте на пути.
- Дельно! — одобрил Иван и, уходя к стану, посоветовал: — Тогда уж вместе с ним догоняйте обоз. Удачи и спаси вас Христос...
После недолгих сборов, из лагеря, ещё засветло, выехала сотня Фёдора. Проводив их и отужинав, ростовчане наскоро устроились на ночлег. На темнеющем небе высыпали крупные звёзды, и своё привычное место заняла луна. Незаметно пролетала короткая майская ночь, торопя сон уставших людей.