Сегодня под утром мне приснился мой одноклассник Саша Гальцев. Именно такой, каким я его помню в 1965 году, когда мы виделись с ним последний раз, в год окончания обоими 11-го класса. В нашей Херпучинской школе неизвестно по каким признакам учеников частенько переводили из класса А в класс Б и обратно. Я точно не помню, когда Саша появился в том классе, где учился я. Видимо, в 8 или 9. Он сразу запомнился мне очень высоким юношей. До этого на уроках физкультуры я возглавлял шеренгу, как самый высокий, а с его приходом в наш класс роль первого в шеренге перешла к нему.
Саша был способным учеником, учился в основном на 4 и 5, но думаю, если бы проявлял больше старания, стал бы медалистом. Между нами все годы шло незримое соперничество. Если судить по оценкам в дневниках и в «аттестате зрелости», победил я, но иногда он быстрее, чем я, решал математические задачи на уроках, или допускал меньше ошибок в приеме радиопередач на занятиях по радиоделу. Но вот где он меня опередил, причем значительно – это в росте. В выпускном классе его рост был 196 см, а мой – всего 178 см. И этот рост давал ему преимущество в игре в баскетбол.
Эта игра появилась в нашем небольшом школьном спортзале с моей подачи. Я много читал о спорте вообще, а после прочтения книги о баскетболе патриарха этого вида спорта в СССР Александра Гомельского, увлекся этой игрой. К тому же в нашем небольшом и довольно низком спортзале (всего 310 см) играть можно было только в баскетбол, да и то 3 на 3 или 4 на 4 игрока. С пятым, как положено по правилам, начиналась толкотня. Переговорив с нашим школьным физруком Мизиш Георгием Константиновичем, получив от него добро, мы в школьной столярке сделали баскетбольные щиты, и повесили их в спортзале. Получилась площадка примерно на треть короче и уже, чем надо по правилам. И баскетбольное кольцо пришлось вешать на высоте 250 см, а не 305, как положено. Да и сетки на кольце не было, но это нам не мешало.
По- моему, в баскетбол мы стали играть, когда я учился в 10 классе. Играли по вечерам, причем 3-4 раза в неделю. Зрителей из малышни набивалось много, большая их часть смотрела за поединками в окна, стоя на морозе. Но зато было кому после игры принести снег в спортзал, чтобы игроки могли пот с тела стереть снегом. Для этого в спортзале специально имелось чистое ведро.
Чтобы не было споров, какая команда выиграла поединок, я принес в спортзал общую тетрадь и карандаш. Перед поединком в тетрадь вносились все игроки соперничавших команд, тетрадь с карандашом давалась в руки самому взрослому зрителю, и он после каждого попадания мяча в корзину ставил черточку против фамилии игрока, кому удалось поразить кольцо. Закончив игру, мы, как говорится, «подбивали бабки» и становилось ясно, какая команда победила.
Конечно, в играх с другими классами нашему А-классу, где играли мы с Сашей, не было разных, потому что Гальцев отбивал все мячи, летевшие в наше кольцо, а я забивал в противоположное. Но вот на тренировках мы играли против друг друга, чтобы была хоть какая-то интрига.
Наш баскетбол лишь немного походил на настоящий, потому что правил игры мы не знали, судей в наших поединках не было. Фолы за нарушение правил не давали, штрафных не пробивали, но азарта и желание победить хватало. Первый год мы не знали, что нельзя выбивать мяч из кольца, если он туда залетел. Поэтому Гальцев с его высоким ростом и в добавок с низким расположением кольца спокойно засовывал руку прямо в кольцо и отбивал все броски. Чтобы забить, был только один вариант – сверху двумя или одной рукой, продавливая и чуть ли не ломая пальцы Гальцева, забивать мяч. Сейчас это называют «слэм-данк», а тогда мы этого слова и не слышали. Я со своей прыгучестью и относительно высоким ростом это успешно делал. Но на следующий год узнал в Хабаровске, что выбивать мяч из кольца при защите нельзя, как и снимать его выше кольца, где есть так называемый воображаемый «колокол», где касание мяча в защите запрещено. При соблюдении правил значимость Гальцева при защите снизилась, но он научился отбивать мячи, еще только подлетающие к кольцу. Поэтому снова приходилось забивать мяч сверху. Но все же стало было проще играть против Саши, давая пас своему игроку, которого он не успевал блокировать. Но еще более действенный прием в атаке – быстрый пас в прорыв, чтобы Саша не успел вернуться из атаки к своему щиту.
Для нашего школьного баскетбола, соревнования по которому между школами в районе не проводились, Саша был вроде знаменитого баскетболиста из Рига Яна Круминьша с его ростом 218 см. Тот, как и Саша, был силен в игре под кольцом, забирая большинство отскоков от щита, но не владел дриблингом, да и пасы давал неважно. Но остановить 140 килограммового гиганта при его атаках кольца никто не мог. Саша не имел массы Круминьша, но был на 20-25 см выше любого всех нас, и играл примерно также, как гигант из Риги.
Мы учились в то время, когда в школе было производственное обучение, введенное по инициативе Никиты Хрущева. Жизнь показала, что это было выбрасывание денег на ветер, и в 1966 году школу заканчивали по два выпускных класса – десятый и одиннадцатый. Но я окончил школу в 1965 году, поэтому в старших классах – 9-10-11, мы часть уроков посвящали производственному обучению. У нас в школе в тот год было три вида обучения: для девочек – домоводство, для мальчиков – слесарное дело, и для желающих мальчиков и девочек – радиодело.
В 9 класс я приехал с некоторым опозданием, когда распределение по группам уже произошло. Мой кузек Ян Щербаков сам записался в радиодело, и меня туда же записал, и там же стал заниматься Саша Гальцев. Конечно, принимать и передавать азбуку Морзе в небольшом классе – это совсем не то, что крутить ручку швейной машинки или делать выкройки, и уж тем более не иметь грязные от машинного масла руки в слесарях. Так что кроме нас, троих мальчишек, туда записались и несколько девочек из обоих классов – А и Б. Правда, через какое-то время пара-тройка человек была отчислена, как не имеющая необходимых качеств. Среди них оказался и Ян, который по природе флегматик, ему трудно было успевать за всеми. А мы с Сашей с нашей неплохой реакцией к окончанию 11 класса могли передавать свыше 120 знаков в минуту, и принимать свыше 90 знаков, что соответствовало 2 разряду радиооператора, но не имея стажа, получили как все – третий разряд.
Но вот в чем Саша меня опередил – это в знании зарубежной эстрадной музыки. Вечерами, когда я читал книги или учебники, он шарил по эфиру, выискивая мелодии, а так как, в отличии от меня, учил английский язык в школе, записывал названия мелодий и исполнителей и щеголял перед нами в школе. Это увлечение музыкой потом проявилось, но уже после школы, когда Саша вернулся в наш поселок. К этому времени он освоил игру на гитаре, и в поселковом клубе исполнял свои песни в концертах художественной самодеятельности. Это единственное, что я узнал о его жизни после школы.
Почему же он приснился мне сегодня ночью, я не знаю. Давно не думал о нем, лишь как-то мне написала одна теперь уже немолодая женщина, что во время своего пребывания школьницей в гостях в нашем поселке обратила внимание на Сашу, и они провели немало вечеров вместе. Но что случилось с Гальцевым дальше, она не знает. А жаль, хотелось бы узнать, и в нашем полку земляков прибавился бы высокий симпатичный дедушка. Ведь на школьной фотографии нашего выпускного класса Саша стоит в последнем ряду крайний слева на полу, а все остальные – на скамейке.