Утром на работе я зашел к Василию, одному из сотрудников нашего цеха. Я был наслышан, что у него сгорел дом в деревне в 2012 году.
Я прямо обратился к нему с этим вопросом. По возрасту, мы с ним примерно одногодки, поэтому я всегда с ним разговаривал на «ты».
«Вася, ты можешь мне рассказать, как у тебя сгорел дом?»
Василий изменился в лице. Наверное, ему было не очень приятно вспоминать об этом. Но все же он дал мне согласие, прибавив: «Я знаю, кто это сделал».
Я был заинтригован. По своим служебным обязанностям я зашел на другой участок цеха и переговорил с еще с одной сотрудницей, которая хорошо знала Василия.
«Таня, расскажи, что ты знаешь о том, как сгорел дом у Василия?», спросил я перед уходом с участка.
Татьяна охотно откликнулась, хотя об этом случае она знала не так уж много.
«Я про его дом не очень-то знаю. Он в нашей деревне в зятьях с нашими соседями. Он иногда приезжает туда. И все. Он для меня не посторонний чужой человек, а то, что я его маленько знаю.
Это не тот дом, который у нас. Тот дом, что сгорел, его супруги в деревне Панское. Он все там обустроил. Дом был, как картинка. И в эти праздники на 12 июня 2012 года молния его ударила», начала припоминать Татьяна.
Я сказал ей, что Василий подозревает, что кто-то поджег его дом.
«Да, что ты? Он кого-то подозревает? Я слышала из последних рук, что его дом сгорел. Как он его строил! Как он старался! Ум..м! Значит кто-то поджег? Это уже с криминальным уклоном.
А я думала так. Силы природы! Такой красивый дом! Он мне фотографии показывал. Как он строит, как он делает, как он красит. А потом хлоп! И сгорел. И кто-то его поджег?», Татьяна немного успокоилась и продолжила.
«У него такая судьба. Он такой труженик! Он выдувальщиком в другом цехе работал. Он же из Брянска, у них там был головной завод. Он, как специалист, из стекольного завода приехал. Больше я ничего не знаю. Спросите его сами».
На этом наш разговор с Татьяной закончился. После обеда я решил зайти к Василию. Интересно, что он мне расскажет?
Василий пошутил, когда я зашел к нему после обеда: «Приноси чекушку, поговорим. Да, шучу я! Я уже забыл даже, как она пахнет. Давно бросил».
Я уселся поудобнее и поддержал Василия: «Я уже тоже 13 лет не пью. И представь себе, совершенно не тянет. Нам уже по возрасту не положено, если не хочешь раньше времени умереть.
Ну, ладно вернемся к нашему разговору. Молния – это природная стихия. Она бьет без разбору. Тогда ведь гроза была?».
Василий усмехнулся и продолжил: «Я тоже никогда с алкоголем не усердствовал.
А от молнии разве мало загорается? Я даже видел шаровую молнию, когда мне 12 лет было. Она как ударила, то в бревне дырка образовалась. Прожигает толстое бревно. В одном месте избы зашла, походила по дому и в другом месте вышла.
В это время в доме люди находились. Сидели, боялись пошевелиться. Она походила по дому, шторы подожгла и с другой стороны дома вышла через бревно. Дырку прожгла. Потом эти люди дырку молоком проливали. Почему? Я не знаю. Наверное, народное придание такое.
Но дырка большая была, как полудюймовая труба, 15 мм. Погуляла по дому, наделала бед и ушла гулять дальше.
А на счет того, что кто-то мой дом поджег? Мало, что я сказал. Предположения одни. Но говорить о них не стоит. Доказательств ведь никаких. Да, Бог им судья!»
Не захотел Василий открыть свои подозрения мне. Да, ладно! Он и сам не уверен. Зачем на кого-то напраслину наводить. Как говорят: «Тень на плетень».
А между тем Василий стал дальше рассказывать. Я решил его не перебивать вопросами. Пусть выскажется. Его переживания по поводу пожара уже немного улеглись. Прошло ведь немного немало пять лет с лишним.
«Мы с женой были дома, на квартире в г. Обнинске. Это было 11 июня 2012 года. Нам где-то полдвенадцатого ночи позвонили оттуда, с деревни Панское. Шурина жена позвонила. Дом у нас общий был.
Дом был один. Моей второй жене от родителей достался. Его потом после их смерти на троих детей поделили.
Наша часть была крайняя. Ну вот, полдвенадцатого ночи звонят.
Я всегда, когда уезжал оттуда из дома, я общий рубильник выключал. Электричества в доме не было.
У моего соседа громоотвод есть. Его дом рядом с моим стоит, метра четыре-пять. Главное, наш дом пониже стоял, а у соседа повыше. Наш дом возле дороги, а у соседа чуть в сторонке и выше нашего.
Звонят мне: «Твой дом горит. Приезжай!».
Приехали мы с женой в Панское. Остановились недалеко от дома. Пожар начался с моей части дома. Я еще пристройку к нему сделал. Низ дома из дубовых бревен был. Поглядели, дом вовсю горит.
Приехала пожарная машина. Бросили пожарный шланг в озеро, чтобы воду качать. Вскоре тряпку засосало в насос, и он перестал качать, а исправить никак нельзя. Пожарная машина и уехала.
Другая пожарная машина приехала. Стала воду поливать не на мой дом, а на соседние дома, чтобы пламя на них не перекинулось. Она из Обнинска приехала и из Малоярославца тоже пожарная машина приезжала. Но тушить уже нечего было. Дом дотла сгорел.
Была также скорая помощь. Моей жене плохо было. Ей помощь оказывали. Ну, а я спокоен был. Хотя столько труда и денег в эту часть дома вложил.
Я же и мебель всю на новую поменял. Там кухню зеленую поставил, потом долго холодильник с зеленой дверцей искал под цвет кухни. Нашел, привез, поставил. Он у меня еще в упаковке стоял. Жалко, конечно, было. Да что поделаешь?
Я туда всю свою зимнюю одежду вывез, обувь, куртки. У меня там инструмент был, циркулярка, фрезер, не говоря уже о болгарке, дрели, шуроповерте. Все сгорело!
Я там новые аллюминевые батареи отопления ставил. Все поплавилось, от холодильника только направляющие стальные остались. Температура там была очень высокая.
В десять утра мы сели на машину и уехали в Обнинск.
Поехал в пожарную часть. Мне написали, что было природное явление - удар молнии.
Ко мне в этот дом воры залазили. Как-то воровали интересно. Была водка. Так начатую бутылку не взяли, а запечатанные взяли. Конфеты тоже – шоколадные выбрали, остальные оставили, футболки – поношенные не взяли, а все новые забрали.
И сосед тоже об этих странных ворах говорил. Ружье у него стояло, так не взяли, а бинокль взяли. Наверное, ружье – это улика, его искать будут.
Я, конечно, переживал этот пожар, но не так как женщины делают. Они поревут, поголосят и им легче становится. Они сбросят свои эмоции. Я так не могу.
У меня первая жена умерла. Я с ней 26 лет прожил, так я до сих пор переживаю. Я не помню похороны ее совсем. Меня вырубило. Я присутствовал. У меня спрашивали деньги на то, на се. Я все давал. Но, как хоронили ее, ничего не помню. Наверное, от сильных переживаний. Все, что я делал тогда, я делал чисто машинально.
Но сейчас я на месте сгоревшего дома отдельный двухэтажный дом построил. Я долю сестры моей теперешней жены выкупил. У меня теперь 20 соток земли. А брат мой жены тоже дом построил. У него 15 соток земли. У нас теперь отдельные дома.
Сайдингом дом обшил. Сараи понаделал. Воду в дом провел, отопление, газ. У меня горячая вода и туалет теплый. Все, как в квартире, даже лучше, потому что на природе. Вышел во двор, вот ты и на природе.
Все, что не делается, делается к лучшему. Не сгорел бы дом, не было бы у нас с женой отдельного дома. Хотя поговорка эта спорная. Смотри, какое питание у нас теперь. Колбасы я редко беру, потому что понапичканы непонятно чем.
Мясо тоже содержит и антибиотики, и другой химии для роста массы. Я воду первую, когда куриный суп вару, сливаю. Хотя соседка моя медик говорит, что в первом бульоне самые витамины.
А экологию возьми. Чем дальше от Москвы, тем природа чище.
Сколько я лет проживу в этом доме, который заново отстроил с таким питанием и экологией неизвестно. Сейчас ученые могут определить точную дату смерти человека, но мне этого не нужно. Сколько Бог даст, столько и проживу. Пока работаю, пока сила в руках есть – делаю. А там посмотрим?
Раньше на болшак выйдешь – кругом лес. Несколько суток будешь идти, все лес да лес. Где Ковпак прятался? А теперь все повырубили. Одни пеньки стоят. И лесничество до предела сократили. А это же кислород, которым мы дышим.
Я помню, раньше лесничество на лесничестве было. Мы в детстве калымили – елочки сажали. Нам давали палку заостренную снизу. Ямочку делаешь и маленькую елочку сажаешь.
А теперь в лес зайдешь, банки-склянки валяются, полиэтиленовые бутылки и мешки. А полиэтилен будет гнить не меньше 300 лет в земле. Принимали бы, как раньше тару за копейки, так стекло нигде и не валялось, все сдавали. Так и полиэтилен принимали бы на переплавку. Из них можно гранулы сделать. Сколько пользы было бы.
Со стеклобоем сложнее. Из него сухое стекло получится, которое очень хрупкое. Я стекольщиком технологом был, я знаю, что еще много реагентов для получения хорошего стекла к стеклобою добавить нужно.
А почему бы стеклянные бутылки не собирать и не мыть. Мужики раньше после работы на природе выпивали. Так бабки районы поделили и ждали, когда мужики тару освободят. У них и стаканчики для мужиков были и капустка. Лишь бы бутылку заполучить.
Бабки даже дрались, когда какая из них на чужой участок заходила. Я помню, моя соседка бабка с синяком под глазом пришла. Забрела на чужой участок и бутылкой хотела завладеть. Не дали ей, да еще в драке фингал поставили.
Я из-за долгов за дом на заслуженный отдых уйти не могу. А мне хочется курей завести, рыбалкой заняться. Я любитель всего этого. Я уже забыл обо всем. За дом рассчитался, теперь новую машину купил тоже в долг. У меня друзья деньги в долг дают. Пока не рассчитаюсь, буду работать.
Вот тебе, что для меня это природное явление – удар молнии. Моя мечта отодвинулась на 7 лет не меньше. А сколько той жизни осталось?».
На этом мы с Василием расстались. Сколько сейчас в России работающих пенсионеров.
По Росстату 10 млн. человек. И у каждого из них своя причина для этого есть. Многие умирают прямо на работе. А наверное, у каждого из них мечта была, как у моего знакомого Василия Егоровича.
Октябрь 2017