Запредельно обидчивый

               
       А  прямо-таки  ведь  до  полной  невозможности  обидчив  муженек  ее,  Андрей  Егорович.  Ибо  даже  у  родной  и,  вроде  бы,  любимой им  супруги  давным-давно  силушек  уже  нет  никаких  извиняться  перед  ним  то  и  дело.  Впору  хоть  совсем  уходи  от  него,  крайне  обидчивого.  Но  очень  жаль,  поздновато  уже.  Живут  ведь  они  уже  ох,  как  давненько.
      Да еще и  двое  детишек  у  них.  К  тому  же,  и  зарабатывает  он  неплохо,  ибо  пашет-то  безотказно,  как  тот  вол,  а  потому  начальство  всегда  и  довольно  им.  И  муж  ее,  кстати,  понятие  «истинный  мужчина»,  в  полном  смысле  этого  слова  оправдывает,  и  точно  даст  фору  многим.  Да-да.  Судя  по  секретным  сообщениям  подружек,  не  особо  довольных  своими  благоверными  «по  мужской  линии»... Даже  и  к  бабушке  ходить  не  надо. 
      И  на  здоровье  муж  Андрейка  ее  крепким  оказался,  и  сколь  живут  они,  к  докторам  еще  ни  разу  не  обращался,  потому  что,  по  его  словам,  болеть  ему  попросту  некогда.  А  иначе  кто  вместо  него  работать  будет?  А. С. Пушкин,  что  ли?  Но  на  днях  хозяин  ее  чуток  захворал.  Похоже  на  то,  вроде  бы,  он  просто  загрипповал,  и  заботливая,  настойчивая  жена  уговорила,  чтобы  Андрей  посетил  врача.  Мол,  а  иначе  кто  знает?  Кормилец-то он единственный у нее…А  вдруг, не  дай  Бог, случится  плохое?
      И  «прямым  текстом» выразилась.  Мол,  куда  ей  тогда  без  него,  пускай  даже  и  этакого  чересчур  уж  обидчивого?  И  послушался  он  жены, и  пошел  угрюмый  Андрей  Егорович  к  лекарям,  вошел  к  врачу,  как  и  положено,  с  талоном,  и  с  нехитрыми  жалобами  на  простуду. И  что  сразу  понравилось  Андрею,  с  виду  вроде  мрачный, малообщительный,  тучный  доктор-верзила без  лишних  опросов  взялся  за  дело  лихо.  Как  говорится,  «кота  за  хвост  не  тянул»,  сходу  приступив  к  обследованию  организма  больного,  что  в  душе  снова  понравилось  трудолюбивому  пациенту, а потому  деловой  подход  врача  к  нему  Андрей  Егорович  оценил  без  слов. 
      Мол,  правильную  политику,  однако,  ведет  двухметровый  гренадер-доктор!  Немногословный.  Молодец.  Все  верно.  А  о  чем  с  больными  людьми  попусту  воду  толочь?  Но  тут  захваленный  им  в  душе  врач  вдруг  для  чего-то  заставил  раздеться.  К  тому  же,  еще  и  даже  до  трусов.  А  сам  после  свершенного  пациентом  странного  раздевания  всего-то  лишь  мельком  глянул  в  шары,  затем  в  разинутую  пасть,  быстренько  послушал  грудь  трубкой,  живот  кончиками  «сосисок»  своих  чуток,  как  бы  нехотя,  с  пару  секунд,  тронул.  Но,  что  внезапно  озадачило  и  даже  откровенно  возмутило  чрезвычайно  щепетильного  пациента  Андрея  Егоровича,  уже  всего  через  минуту  самого  настоящего  «беглого  осмотра»,  лекарь  вдруг  прямо  опрометью,  словно  кто  более  могучий,  чем  он  сам,  толкнул  его, кинулся  для  чего-то  снова  к  раковине  сполоснуть  ручищи  водичкой. 
      Да-да!  Как  будто  бы  этот  бугай-Айболит  только  что своим  острейшим    скальпелем  вскрыл  багрово-синий, вполне  созревший  гнойный  карбункул,  а  оттуда  зеленой,  противно  пахнущей  гнилью  хлестануло  ему  на  руки,    и  чуть  ли  не  на  разъевшуюся  круглую  морду!  И  ну  давай  он  их  мыть,  скоблить  волосатые  ручищи  свои  специальной  медицинской  щеткой. 
      Но  вот  то,  самое  главное,  что  невероятно  удивило  насторожившегося  Андрея  Егоровича.  Молчаливый,  совершенно  ушедший  в  себя  лекарь,    немилосердно шерстил  длани  свои  по  времени  намного  дольше,  чем  уделил врачебного  внимания  на  осмотр-обследование  обратившегося  за  медицинской  помощью  больного  человека!  И  даже  если  приплюсовать  сюда  раздевание  и  последующее  одевание  его,  пациента.  Это  надо  же?! 
      Кстати,  из-за  вообще  нескрываемой  от  болящего  человека    сверх  повышенной  чистоплотности  врача,  а  даже  подчеркнутой  брезгливости  его,  Андрей  Егорович  стал  в  душе  негодовать  и  постепенно  «закипать».  Отчего?  А  от  всего,  им  увиденного!  От  столь  коротенького  по  времени  поверхностного  осмотра   и  слишком  уж  длительного, притом  уже   ведь   повторного  за  эти  минуты обмывания  обросших  рыжим  волосом,  сплошь  покрытых  веснушками,  полных  рук  сверх  меры  опрятного  бугая-доктора.  И  мытья  барственного  вида  врачом  для  чего-то  аж  до  самых  локтей. 
      И  вот  в  чем  для  него,  больного  Андрея,  было самое  обидное.  При  яростном  мытье  рук  надменным  медицинским  светилом,  он  на  своей    тарелкообразной  физии  вообще  не  маскировал  прекрасно  видимое  со  стороны  отвращение  и  брезгливость.  Но  их  более,  чем  прекрасно  видел наблюдающий  за  всеми  странными  действиями  доктора  пациент  Андрей.
      Этот  вначале  очень  понравившийся  ему  здоровенный  врач  на  самом-то  деле  ведь  дотрагивался  до  него,  не  сильно  и  больного,  словно  до  некоего  холерного,  чумного,  или  брюшнотифозного,  и  потому  страшно  заразного.  Или  будто  бы  он  только  сейчас  из  примитивного  наружного  деревенского  туалета  выметнулся,  где  острый  дефицит  туалетной   бумаги  ощущался, и ему,  невероятно  брезгливому, нужно  срочно  мыть  свои  руки. 
      И  вот  что  очень  хотелось  бы  узнать  прямо  сейчас  теперь  уже  точно  «закипевшему» Андрею  Егоровичу.  Ну,  что?  Что  за  столь  короткое  время  смог  распознать  о  его  здоровье  этот  сверх  меры  разжиревший,  с  отвисшим  пузом,  молчаливый  и  заносчивый  господин  бугай-лекарь?  Ну,  ты  только  глянь,  какой  же  он  чистюля!  Он  ведь  всего  лишь  чуть-чуть  до  одного  живота  кончиками  пальцев-сарделек  дотронулся – и  уже  сломя  голову  мчится  на  всех  парах  к  умывальнику.  А  вдруг,  да  еще  заразится? 
      И  чтобы  скорее  начать  непонятно  чем  опоганенные  ручищи  мыть-скрести,  словно  готовясь  к  серьезнейшей  полостной  операции.  А  ведь  Андрей  Егорович,  между  прочим,   всего  лишь  час  назад  из  ванной!  Он  к  приему  доктора  специально  готовился.  И  нижнее  белье  чистое  надето,  и  животик  у  него  с  мылом  вымытый,  и  там  наверняка  нет  ни  единого  микроба.  Да и  майка  кипенно  белая,  впервые  надетая,  и  совсем-совсем  новенькая  Короче,  брезговать  им,  впервые  пришедшим,  не  стоило  бы...
      Может  быть,  ему,  Андрею,  нужно  было  сказать  доктору  о  заранее  принятых  им  гигиенических  мерах  прямо  в  глаза?!  Он,  Андрей,  что?!  Не    грязный  же  по  уши  хряк  перед  ним,  врачом  чистеньким, сидит?!  Да  сей  лекарь  пальцевыми  «сардельками»  своими   больше  ни  до  чего  из  его  организма,  кроме  чистейшего  брюха,  ведь  вообще не  дотрагивался!  Ну,  ты  только  посмотри,  до  какой  степени  он  брезгливый,  высокомерный,  и  надутый?! Мол,  я  не  я!  Это  что  же  получается?  Выходит,  невероятно  противен  ему  чистенький  и  опрятно  одетый  пациент  Андрей  Егорович?! 
      Но, в таком случае,  и  неумолимо  вопрос  возникает.  Каким  же  образом  тогда данный  медицинский  товарищ  со  столь  гуманной  профессией,  которая  попросту  обязывает  любить  людей  всех, тем  не  менее,  со  столь  нескрываемым  омерзением  относится  к  больным,  и  как  еще  умудряется  терпеть дурно пахнущих тленом старух и  старичков?  Но  вы  только  гляньте!  Ведь  этот  чокнувшийся  врач,  испытывающий  отвращение  и  неприязнь  к  пациентам,  снова  вернулся  к  раковине?!   И   для  чего-то  вновь,  повторно,    моет,  и  тщательно  лапищи  оттирает! 
      Ведь,  того  и  гляди,  кожа  с  них  вместе  с  рыжими  волосами  слезет!  Ну,  нет,  ребята!  Да,  на  фига  ему,  Андрею  Егоровичу,  столь  брезгливый,  высокомерный,  надутый  неприязнью  к  больным  людям  лекарь  нужен,  настолько  открыто  пренебрегающий им,  настоящим  и  честным  трудягой?!  Интересно,  кем  сей  рядовой  доктор  себя  возомнил?  Не  иначе,  неким  профессором,  но  только  «кислых  щей».  Вот  пусть  он  и  хлебает  их  сам! 
      Сказать  кстати,  лично  самому  Андрею  Егоровичу,  если  уж  признаться  честно,  как  на  духу, тоже  не  особо-то  приятны  были  прикосновения  курчавящихся  густым  жестким  волосом  мясистых  дланей  раскормленного  врача,  для  чего-то  засученных  аж  до  локтя.  К  тому  же,   ведь  еще  и  безо  всякого  спроса  и  нужды,  (ибо  на  боли  в  животе  он  не  жаловался,    и  трогать  его  было  вовсе  и  необязательно!),  дотронувшиеся  до  «святая  святых»  его  организма – до  живота,  который  исключительно  все  живые  существа  берегут,  как  зеницу  ока.  Вот  зачем,  для  чего  обижает  данный   зазнавшийся  врач  своих  пациентов  совершенно незамаскированной,   неприкрытой  брезгливостью,  и  ясно  написанной  на  физии  антипатией? 
      И  для  чего  тогда,  спрашивается,  идти  ему  несчастных  болящих  людей  лечить?  Ведь  так  он  всех  пациентов  растеряет… Видать,  поэтому  возле  его кабинета в  очереди  на  прием  и  сидели  всего-то  два  человека,  считая  вместе  с  ним,  с  Андреем  Егоровичем… К  примеру,  у  соседнего  кабинета,  и  тоже  терапевта – толпа  вон  целая.  Короче  говоря,  лично  ему,  Андрею  Егоровичу,  здесь  делать  более  нечего.  Кошмар  какой-то! 
       И  вдруг  вспомнил  сермяжное.  Да-да.  Ведь  и  там,  дома,  жена  его  то  и  дело  ни  за  что,  ни  про  что,  словесно  обижает….  Да  и  на  работе  с  этим  делом  частенько совсем  и  не  фонтан.  Куда  же  деваться?!  И  надо  произойти  такому!  Даже  и  здесь,  в  лечебном  учреждении,  в  котором  он  первый  раз  присутствует  в  качестве  больного,  творится  полнейший  и  аналогичный его  дому  беспредел,  ибо самый гуманный, по идее, товарищ зазнавшийся доктор отвратительным  своим  поведением  нагло  и  открыто,  не скрывая, пытается оскорбить, унизить обратившегося к нему за  помощью. 
      И  нашел  же  чем  уколоть  его,  Андрея!  Всем  своим  внешним  видом.  Нечистоплотностью  и  неприязнью  к  больному  человеку!  Ну,  не  свинья  же  он,  этот  врач-терапевт,  после  всего безобразия  с  его  откровенно  высокомерным  и  брезгливым  отношением  к  своим  пациентам?!  И  тут    оскорбленный  до  глубины  души  Андрей  Егорович,  специально  шумно,  по-армейски  печатая  шаг,  покинул,  наконец, опротивевший  за  всего  лишь  с  десяток  минут  кабинет  чисто  «по-английски»: даже  не  попрощавшись  с  отъевшимся,  высокомерным  верзилой-доктором,  высоко  и  гордо  подняв  голову.  А  на  прощанье  специально  еще  и  громко  хлопнул  дверью. 
      Но  записочку  кое-какую,  и  весьма  подленькую,  возмущенный  до  основания  Андрей  Егорович  не  мог  не  оставить.  Да.  Чтобы  хоть  им поставить на место окончательно зарвавшегося,  распоясавшегося  лекаря  с  бестолково  для  чего-то  засученными  рукавами.  А  пускай  поразмыслит  на  досуге.  И  вот,  что  Андрей  оставил.  «И  чем  это  ты,  эскулап  хренов, так уж возгордился?  А?  Сытой  мордой  своей,  жиром  оплывшей?  Да,  ты  даже  прикоснуться  до  нас,  больных,  не  желаешь,  потому  что  брезгуешь  нами!  И  мало  того: ты  ведь  даже  совершенно  не  скрываешь  своего  омерзительного  отношения  к  нам,  сирым  и  убогим  людям  болящим! 
      Я  ведь  тебя,  урода,  уже  через  пять  минут  вычислил,  кто  ты  есть  на  самом  деле.  Но  опомнись,  дружок!  Не  забывайся  и  не  думай,  что  вокруг  тебя,  одни  только  тупые,  больные  пациенты,  так  как  твои    брезгливость  и  недоброжелательность  без  перевода  читаются  на  твоей  чересчур упитанной сковородкообразной физии! А  сам-то  ты  знаешь  об  этом?  Если  есть  сомнения – глянь  на  свою  рожу  в  зеркало.  И  совет  тебе.
      Во  время  приема  болящих  ты,  коли  так  уж  гнушающийся  простых  людей,  садись  тогда  прямо  у  раковины,  поближе  к  водичке  с  мылом,  и  для  удобства  возле  него  и  принимай  людей  страждущих,  помощи  от  тебя, бестолочи, ожидающих. Короче,  гнидой  ты  оказался  порядочной,  вот  что  тебе  скажу!  И  знай!  Я,  если  признаться  честно,  ведь  тоже  брезгую  от  поганого  прикосновения  сплошь  покрытых  противными  веснушками  обезьяньих  ручищ  твоих.  Однако,  надо,  пенек  рыжий,  и  меру  знать?! 
      Но  я  же,  тем  не  менее,  не  бегу  к  умывальнику  живот  свой  отмыть  от  мерзких, поистине  мурашки  вызывающих,  касаний  тела  «сосисками»  твоими  толстыми?  Хотя  на  данную  гигиеническую  процедуру  имею  полное  право,  особенно  если  человек  мне  неприятен  внешне.  Поэтому  мотай  на  ус,  падаль!  А  лично  я  пошел  к  нормальному,  близкому  для  простого  трудящегося  народа,  доктору.  Пускай  лучше  заплачу  кровные.  Понял  чего?  Нет?  Пошевели  мозгами!  Вредитель  ты,  а  не  врач.  Запомни  на  будущее.  Или  измени  отношение  к  людям,  или  уходи  и  не  вреди!  Надеюсь,  помнишь  еще  основную  заповедь  врача,  без  которой  никуда  и  не  только  в  нашей,  русской  медицине?  Самое  главное – не  навреди!». 
      Ну,  а  теперь  он  пусть  что  хочет,  то  и  думает!  Сам  виноват.  Ишь  ты,  насколько  брезгливым  может  быть  так  называемый  доктор  до  рядового  больного!  Неужели,  даже  если  в  его  кабинет  приведут  какого-нибудь  крупного  начальника,  сей  надменный  лекарь  и  в  его  присутствии  по  малейшему  поводу  также  бесстыдно  будет  умывальник  насиловать? Словом,  решено!  Ноги  его,  Андрея  Егоровича,  не  будет  больше  в  этой  поликлинике!  Что?  На  каком-то  разжиревшем  от  еды  враче,  невероятно  брезгливом  и  заносчивым,  считающем  больного  человека  каким-то неким   замарашкой,  свет  клином  у  меня,  честного,  сошелся?   Не  прокатит!
      Да,  он,  Андрей  Егорович,  не  хило  оплачиваемый  труженик,  сегодня,  прямо  сейчас  же,  достойного  доктора  найдет!  Пускай  и  за  свой  счет,  но  унижать его неестественными  и  столь  дурными  подозрениями  в какой-то  неопрятности,  антисанитарии,  неаккуратности  и,  по  сути  дела,  в  самом  настоящем свинстве, он никому не позволит! Понятно? И не разрешит  помыкать  собою  ни  единому  человеку!  А  жене  он  причину  обиды  на  действия  обнаглевшего  и  разжиревшего  на  государственных  харчах  врача,  открыто  унижающего  человеческое  достоинство,  возмущенный  до  предела Андрей Егорович без  утайки  расскажет  своей  понятливой  супруге. 
      И  вот  именно  она-то  уж  стопроцентно  и  наверняка  подтвердит,  что  поступил  ее  гордый  супруг  очень  даже  правильно!  Ибо  иначе  сделать    он,  хозяин  себя,  попросту  и  не  мог  в  данной  ситуации  унижения  его  каким-то чересчур брезгливым врачом. Не место в медицине  им  подобным!   А  в  семье  Андрея  Егоровича,  между  прочим,  прав  обычно  один  только  он… Ну,  да,  он,  хозяин. А  кто  же?  Кормилец  семьи,  глава  дома  и  фамилии.  Или  что?  По-вашему,  права  может  быть  нигде  и  никогда  не  работавшая,  а  денно  и  нощно  сидящая  дома,  жена?  Ну,  вы,  господа,  граждане  россияне,  даете!  Пока  что  он,  и  только  он  хозяин  в  доме!