Прошлого не существует - вы не можете наверняка знать, что же там на самом деле произошло.
Они были нужны друг другу. Они - это две странные, по мнению общаги, студентки третьего и четвёртого курса технического университета. Не похожие ни в чем, кроме, пожалуй, любознательного отношения к жизни, они, как я уже сказала, по какой- то причине были друг другу нужны: скорее всего, каждая видела в подруге собственное продолжение, находя в ней недостающие, но желаемые части самой себя.
Звали их обычными именами, но давайте придумаем им что-то совсем неузнаваемое, чтобы не задеть, ненароком, чью-то ранимую душу. Итак, одна звалась Татьяной, вторая, нет, не Ольга, но Софья. Татьяна, она повыше ростом, пусть будет Ивановой, а Софья - Петровой.
Софья любила стихи, сама их успешно пописывала, а Иванова носилась по стране, ночуя, за недостатком денег, в детских комнатах на вокзалах.
Они периодически придумывали себе разные образы и жили в этих образах до тех пор, пока не приходило время нового увлечения. Обе были не очень успешны в отношенияx с мужчинами - это было следствием излишней эмоциональности и страха перед реальной жизнью. Бывали дни, когда они, не сговариваясь, не выходили из комнаты, не открывали двери соседям и не отвечали на звонки. Почему? Так просто получалось - как могли две юные девушки объяснить причину столь странного поведения окружающим, если они и сами толком не знали, как относиться к своему чувству особенности и обособленности от остального мира?
Большую часть времени они были вполне адекватными барышнями: посещали лекции, писали курсовые работы и сдавали, успешно (Иванова) и не совсем (Петрова), экзамены. Но иногда, в те самые дни ”закрытых дверей”, Софья, стоя на кровати, самозабвенно декламировала: ”Звезда моя, происхождением - Пса, лакала млеко пастью из бутыли”, - и видела в восторженных глазах подруги признание мира, а та, в свою очередь, рассказывала ей о магическом свете звёзд над Карпатами и бесконечности летних ночей Кавказа, с замиранием сердца мечтая о других мирах и других планетах.
Софья таскала Татьяну по музеям, - та, в ответ, проводила ее на гастрольные спектакли театров, посколько была натурой авантюрной и могла достать проходки куда угодно и у кого угодно, ведь денег не только на билеты, но и на нормальную еду у обеих барышень не водилось. Если объяснять кратко, то они жили в своём собственном, придуманном для двоих мире, в котором царил порядок, доверие и гармония, во всяком случае, одна из них свято в это верила, так как была девушкой по природе открытой и честной.
Софья была помягче, Татьяна - жёстче, прагматичней и умнее, но уступала первой в общей образованности. Софья слыла среди знакомых добропорядочной девочкой из хорошей семьи, Татьяна - хоть и была внутренне застенчивой, но внешне научилась производить впечатление уверенного в себе человека, а поскольку у неё была привычка, свойственная многим отличникам, всегда добиваться своего, то к ней часто обращались за советом, хотя многие ее побаивались и предпочитали лишний раз не пересекаться.
Так они прожили вместе два года, эти разные внешне, но объединённые одиночеством большого города две провинциальные девочки, мечтающие покорить мир, правда, совершенно разными путями. Они настолько привыкли к присутствию друг друга в жизни, к своему дополнению и продолжению, что научились синхронно думать и действовать, и было невозможно представить, что однажды им придётся расстаться. Но Софья была старше и распределилась на работу первой.
Она уехала, но не исчезла - она не могла исчезнуть- просто их потребность друг в друге скрывалась теперь не в стенах комнаты общежития, но в трубке телефона, и на какое-то время это помогло ничего не менять в жизни.
Однако они жили в разных городах, их разговоры становились короче и короче, ограниченные временем и присутствием других людей, они лишились возможности сердцем понимать значение произносимых слов.
Как бы они ни пытались продлить своё ощущения отстраненности от остального мира, но их юность закончилась, и надо было занимать своё место в жизни. А поскольку обе не страдали излишней сентиментальностью, то их отношения как-то сами собой сошли на нет. Вернее - ушли те особые, им одним понятные отношения, но они по-прежнему считались подругами, иногда навещали друг друга, созванивались, но старались избегать тем, напоминающих о прошлой породненности душ. Так, общие знакомые, потом семьи, потом дети. И да, они обе вышли замуж: Софья - за гражданского мужа своей школьной подруги, а Татьяна - за молодого человека, которого знала и безответно любила с первого курса, но к тому времени, когда он замуж позвал, уж и не очень любила, но замуж пошла.
Софья в результате с мужем развелась лет так через десять, вышла очень удачно второй раз замуж и уехала в Москву. Иванова же, примерно через те же десять лет, оказалась в трудном положении , но как то выкручивалась - даром, что всегда была пробивной. Внешне семья держалась на плаву, но поддерживать видимость благополучия становилось все труднее и труднее, и они решились на переезд. Татьяна уехала в столицу первая: не отважилась детей с ходу с места срывать, а поскольку деловым качествам мужа она не очень доверяла, то убедила всех, что проще будет, если сама сначала устроится, а там и остальным базу подготовит.
По приезде в Москву она первым делом обзвонила всех бывших друзей, знакомых, однокурсников и родственников. У неё был жизненный лозунг ещё со студенчества:” Если нужно что - скажи об этом вслух, но не проси: кто захочет, поможет, кто не захочет, того проси, не проси - только время потеряешь.” Причём сама она обычно даже не ждала, что кто-то скажет, если могла - помогала, с людьми поступала честно, в игру под названием ”показательная простота и безграничная доброта” не играла, по трупам не шла и поэтому, вполне справедливо, рассчитывала, что в Москве у неё найдутся связи, которые на первых порах помогут зацепиться. Ан нет, народ затаился, прямо скажем - спрятался. Иванова дурой не была, что почем сообразила быстро, и однажды ночью, наревевшись вволю, произнесла вслух любимую фразу:” Не колотись - прорвёмся”.
Софья оказалась в числе спрятавшихся. Татьяна позвонила ей сразу же, на радостях, что близко будет, - от Софьи она ничего не ожидала и не хотела, просто верила, что они потому никогда о прошлом не вспоминали, что ничего не хотели там, в той памяти, испортить, нарушить ненароком. Но что это прошлое есть, что оно не могло никуда деться, она знала наверняка.
Она глупо верила, что люди и их прошлое не исчезают, что если заглянуть человеку в глаза, то можно увидеть там маленького ребёнка, или школьника, или дерзкого подростка, нужно только заглянуть в нужное мгновение, когда те, прошлые сути человека, не прячутся, а с любопытством смотрят в сегодняшнюю, то есть будущую для них, жизнь самих себя и удивлённо произносят:”Какой я взрослый стал...”
Поэтому Татьяна, как только почувствовала, что Петрову ее звонки напрягли, испугали, ситуацию не усугубляла, в гости не напрашивалась, постаралась понять и не обратить внимание:”Софья есть Софья. Потом разберёмся. Не чужие.” Просто оставила свой телефон, на всякий случай, и больше не появлялась.
Как Татьяна прорывалась, об этом будет другой разговор, скажем так: было трудно. Потом приехала семья, все потихоньку устроилось наилучшим образом, и причин помнить старые обиды не было. Те самые друзья-товарищи, которые когда-то спрятались, узнав, что семья прочно стоит на ногах, вдруг вспомнили старую дружбу и родственные связи, но Иванова решила вопрос одной простой фразой :”Пошли вон”.
Однако ей успели рассказать, как, оказывается, Татьяне повезло с Софьиной дружбой, как та звонила всем, рассказывая, что она, добрая душа, ”услышав от общих знакомых, что подруга в Москве, переживает за неё безмерно, и рада была бы помочь, и возможности безграничные, да не знает, как связаться с бедолагой, а ведь она, говорят, несчастная, бедствует ”.
Татьяна не поверила, она знала Софью достаточно долго, чтобы разбираться, на что та НЕ способна. Потому просто уверенно набрала номер телефона, - теперь ее звонок никого не мог поставить в неловкое положение, - ей не только не нужна была ничья помощь, но она и сама могла многим помочь.
Звонок был хорошим: Татьяна слушала знакомый голос думая, что, невзирая ни на что, миновали они с Софьей трудный поворот, и вот она, родная, болтает с ней по телефону, и опять они вместе. Рассказывая о своём переезде, Татьяна, смеясь, вспомнила: ”Ой, ты же не знаешь, я когда в Москву приехала и пыталась найти хоть какую работу для начала, мне предложили пойти с проживанием на обслуживание семьи. Когда объясняли, кто и что, я сообразила, что это твоя семья, у тебя ведь младший сын ещё совсем небольшой, вот за ним, как я поняла, и нужен был присмотр, ну и все остальное. Я, конечно, сразу отказалась...”
”А почему? - вдруг серьезно спросили на другом конце разговора, - мы тогда остро нуждались в прислуге.“ Потом собеседница помолчала мгновенье, и вдруг подленько так, хихикая, мечтательно выдала: ”А прикольно было бы, если бы Сама Иванова после меня дерьмо разгребала!!”
Больше они не пересекались. На самом деле они Никогда не пересекались, просто когда-то давно, где-то в несуществующем прошлом, Татьяна придумала себе несуществующую связь с несуществующим человеком, по ошибке назвав Соньку чудесным именем Софья просто за то, что та выразительно читала стихи.