Так получилось, что писать статью о хирурге Таманском редактор поручил именно ей – Ольге Сергеевне. Сказал:
- Понимаю, медицина – не твой конёк, зато в души человеческие заглядывать лучше тебя у нас пока никто не научился. Уж постарайся – номер-то праздничный!
- Но у меня с понедельника – отпуск! – не скрывая досады в голосе, напомнила ему Ольга Сергеевна.
- А я, вообще без них живу, как ты знаешь. – Парировал редактор. – И – ничего.
Ольга Сергеевна, надеясь разжалобить шефа, напомнила, что у неё – семья, и - планы на отдых. Что уже заказаны билеты на море.
-У меня и семьи нет, ты в курсе, и отдыха. Только этот кабинет и редакция. Войди хоть один раз в моё положение!
Редактор не лукавил: умный, энергичный, не из последнего десятка мужчина, он был холостяком, и, кажется, менять в своей судьбе ничего не собирался: газета стала его единственной заботой, детищем, которое он поставил на ноги и теперь уверенно вёл, как шутят за глаза сотрудники, «в необозримое светлое будущее».
Ольга Сергеевна вздохнула, вернулась в кабинет за диктофоном и блокнотом, по пути сочиняя убедительные фразы для мужа, который непременно вскипятится и пошлёт всех их, во главе с их сумасбродным редактором, куда подальше.
- И будет прав, - сама себе договаривала она, заталкивая в переполненную покупками сумку диктофон.
–«Хирург от Бога»! Вот и писал бы про него сам, раз уже такие эпитеты нашёл для своего Таманского.
А она теперь, что - должна на целую неделю от семьи отстать?
В том, что муж и сын полетят без неё на море, она и не сомневалась – у мужа – отгулы две недели, а сыну всё равно с кем из них из дому вырваться, лишь бы поскорее.
- О Таманском? – выслушав Ольгу Сергеевну, переспросил главврач больницы, и как ей показалось, посмотрел из-под очков сочувственно. Потом спохватился. - Нет-нет, не волнуйтесь, Дмитрий Дмитриевич – человек своенравный, но очень порядочный. Определю в помощники Станиславу Игоревну, она, думаю, Вам поможет найти подход к доктору.
Самолюбие Ольги Сергеевны было слегка задето: ещё ни разу она не нуждалась в помощниках, готовя о ком-то материал. Похоже, будущий герой очерка, действительно – крепкий орешек, раз главврач не решается отправить к нему её одну.
В это время к ним вошла улыбчивая женщина, и позвала гостью в свой кабинет. Там Ольгу Сергеевну облачили в белый халат, переобули, попросили убрать волосы под белый колпак и надвинуть его на лоб. Проходя в таком виде мимо зеркала, Ольга Сергеевна, взглянув на себя, поиронизировала: «Родная мама бы не опознала».
-Подождите у ординаторской, - попросила Станислава Игоревна, прежде чем повести туда Ольгу Сергеевну, - я – скоро.
«Скоро» выйти назад у спутницы не получилось. «Наверное, не соглашается говорить со мной, - мелькнуло в голове Ольги Сергеевны, - и, не найдя веских доводов – почему не соглашается, решила: цену себе набивает».
В её практике не было ещё ни единого случая, когда бы человек вот так упорно отказывался от славы. Впрочем, нет, один был, вспомнила Ольга Сергеевна. Тоже – хирург, имя которого в памяти не удержалось, потому, как та была уже прочно забита деловой информацией, да и появился он так же стремительно, как потом и исчез. Когда это было? Лет семь назад.
Жили они в те годы в другом городе, сюда приехали к родственникам мужа, и надо же случиться такому: пошли на озеро, расположились у самой воды под густым деревом, Андрей взялся спиннинг налаживать и вдруг, вскрикнув, сел на песок.
Ольга Сергеевна вызвала «скорую», пока мужа везли в больницу, он два раза терял сознание.
Доктор, осмотрев больного в приёмном покое, решил, что у того обычное отравление. Но этого не могло быть! Они не успели ещё позавтракать, да и кратковременные боли беспокоили Андрея за несколько дней до этой поездки, но всё быстро проходило.
Ольга Сергеевна пыталась сказать об этом доктору. Он не отреагировал, уверенный в том, что его диагноз верный.
Андрея привезли в стационар и через какое-то время ей сообщили, что у мужа аппендицит и ему нужна срочная операция.
Она сидела в коридоре, переживала и считала минуты, надеясь, что операция надолго не затянется: аппендицит, как она слышала, не так уж и страшен, обойдётся, Бог даст. Но время шло, а двери операционной оставались плотно закрытыми. Потом оттуда спешно вышла, нет – выбежала медсестра, пронеслась мимо Ольги Сергеевны, звоня на ходу кому-то.
До Ольги Сергеевны долетели обрывки фраз, среди которых оказались страшные слова: «…не выживет! Срочно! Машину уже отправили!..».
Время потянулось так медленно, что Ольга Сергеевна сама чуть не лишилась чувств.
Тот, за которым была послана машина, наконец, появился. Ольга Сергеевна поняла это потому, что за ним почти бежала та же медсестра, которая и звонила ему.
Женщина была испугана, а вот лица хирурга Ольга Сергеевна не разглядела: маска почти скрыла его. Разве что взгляд удалось ей уловить: спокойный, уверенный, который и её привел в чувства. «Всё обойдется теперь, всё обойдется… - стала повторять она, как молитву,– теперь всё будет хорошо…».
Потом она узнала, что у Андрея оказался перитонит, что он мог погибнуть, если бы…Ольга Сергеевна попыталась вспомнить имя хирурга, но не смогла: тот быстро прошёл в ординаторскую, а через несколько минут уехал домой.
Медсестра, уже улыбаясь, сказала Ольге Сергеевне, что у хирурга – юбилей, что его ждут гости, а с мужем всё в порядке теперь.
Через неделю, когда Андрей пошёл на поправку, Ольга Сергеевна попыталась связаться по телефону с их спасителем, просила встречи.
Её благодарные слова хирург принял, но от встречи отказался, сообщив, что у него – отпуск, что он уезжает. «Но я бы хотела написать очерк в вашу газету» – сказала тогда Ольга Сергеевна и услышала резкое: - «Простите – нет!».
Станислава Игоревна устроилась в уголке, рядом с Таманским, а её пригласила сесть напротив. Первое, что Ольга Сергеевна увидела, были глаза: живые, выразительные, ироничные. Или ей показалось, что - ироничные? С чего бы? Она ещё и полслова не сказала.
Какое-то время все молчали, потом Станислава Игоревна положила начало беседе:
- Вы хотели спросить Дмитрия Дмитриевича о работе отделения, кажется?
Ольга Сергеевна кивнула и взялась настраивать диктофон.
- А на память нынешние корреспонденты, что, уже не надеются? – Дмитрий Дмитриевич улыбнулся, но и его улыбка показалась Ольге Сергеевне ироничной. Ей стало вовсе неуютно, она успела ещё раз мысленно послать шефу недобрые слова за этот вынужденный визит в больницу, и только потом возразить:
- Так сегодня работают все корреспонденты. Зачем зря память загружать, когда можно…
- Да, да, простите, это я так - поинтересовался, – прервал Дмитрий Дмитриевич и взялся подробно рассказывать об истории отделения, о том, как трудно нынче выбивать оборудование, но главврачу это удается…
Диктофон записывал слова хирурга, а Ольга Сергеевна поглядывала на убывающую плёнку и думала: «Нарочно он уводит разговор в другую сторону, или о себе ему особо сказать нечего: из анкеты она уже знала о том, что он – ведущий хирург, что есть опыт, хотя он - человек ещё в самом расцвете сил, есть награды. За что – не известно, в личных делах подробности не фиксируются. Ну, так разве у него одного такой послужной список? И другие хирурги – не хуже».
Дмитрий Дмитриевич взялся рассказывать о коллегах, когда Ольга Сергеевна всё же спросила:
- А о себе можно?
- Что – о себе? – переспросил хирург, подосадовав за то, что его прервали.
- У меня задание – написать очерк о Вас, - пояснила Ольга Сергеевна.
Глаза Дмитрия Дмитриевича выдали новую порцию иронии:
- Но тогда вы слишком рано ко мне пришли, - сказал он и посмотрел почему-то не на Ольгу Сергеевну, а на Станиславу Игоревну. – Правда, коллега?
Станислава Игоревна смутилась:
- Опять на своего конька сели, Дмитрий Дмитриевич, поговорите с корреспондентом серьёзно, пожалуйста!
- Вам ли не знать, как я этого не люблю, - взглянув на часы, поднялся Дмитрий Дмитриевич, давая понять, что беседа окончена, и ему пора готовиться к очередной операции.
- А корреспонденту разрешили присутствовать, - сообщила Станислава Игоревна, уверенная, что хирург скажет своё «нет!».
Он не сказал, вышел торопливо, и они остались в ординаторской одни.
- Почему я пришла рано? – захотелось узнать Ольге Сергеевне. Станислава Игоревна засмеялась:
- Дмитрий Дмитриевич у нас шутник еще тот! Рано, потому, что он ещё живой.
- И что?
- Так человека взахлёб хвалят, сами знаете, когда. - Станислава Игоревна не решилась продолжить эту тему, только добавила: - О себе рассказать зря его попросили. Вот Вы бы сумели на такую просьбу отозваться?
- Пожалуй, нет. Но как мне теперь быть? – растерялась Ольга Сергеевна. – Статью писать надо срочно.
Станислава Игоревна только плечами пожала, жестом приглашая Ольгу Сергеевну пройти за собой.
Сунув диктофон в карман халата, та поднялась, про себя думая: «Вот тебе и – помощник. Зря главврач понадеялся на неё».
И вот она - в операционной.
Дмитрий Дмитриевич ещё прежний, шутит, обращаясь к Станиславе Игоревне:
- Нашатырь наготове?
Та кивает, поглядывая на Ольгу Сергеевну:
- Может, не понадобится?
- Не уверен, - уже ни на кого не глядя, бросает хирург и оставляет их одних.
Операция начинается.
Из того, что нашептала Ольге Сергеевна на ухо её «помощница», та поняла, что пациент – совсем юноша, колхозник, который, оступившись, неудачно упал со ступеньки комбайна на какой-то штырь.
Когда этот штырь извлекали, Ольге Сергеевне захотелось отвернуться. Останавливала мысль – опять хирург не упустит случая пошутить над ней.
И она продолжала смотреть, хотя, как ей казалось, ничего особенного не происходит: в фильмах про врачей и не то показывают. Правда, там Ольга Сергеевна страшные моменты пропускает, не боясь, что её назовут трусихой.
Диктофон оставался в кармане, включать его не было смысла – работали молча. Только один раз Дмитрий Дмитриевич сердито произнес слово, никак с операцией не вязавшееся: «Собачка!». Ольга Сергеевна в недоумении посмотрела на Станиславу Игоревну. Та пояснила:
- Если бы не женский персонал, было бы другое слово. Значит, кто-то оплошал, а он не смог стерпеть.
Ольга Сергеевна усмехнулась про себя: всякую замену крепким выражениям слышала, но такое – впервые.
Операция шла к завершению, и Ольга Сергеевна, уверенная, что с парнем будет теперь всё хорошо, стала оценивать факты, добытые за время общения с Таманским.
Самым весомым был тот, что вершился на её глазах. Конечно, она постарается преподнести его как можно ярче. Добавит своих эмоций, чтобы читатель поверил: этот хирург - лучший. Однако через некоторое время она засомневалась, что доказательств избранности героя будущего очерка достаточно, а ещё позже вовсе расстроилась: чтобы легко и интересно писалась статья, она обычно набирала материала, как говорится, за глаза.
Правда, потом хватало малого, зато – самого необходимого. А остаточный материал - играл на фон, на тональность обычной статьи. Тут же требовалась особая – ко дню медика, дата которого совпала с юбилеем их газеты.
- Ольга Сергеевна, - отвлекла её от раздумий Станислава Игоревна, - нам можно уходить. Теперь больного повезут в реанимацию.
Ольга Сергеевна согласно кивнула и направилась к выходу. Остановилась на пороге, оглянувшись назад, встретилась взглядом с хирургом, улыбнулась ему натянуто. Тот помахал ей рукой еще не в снятой перчатке. И они расстались.
На завтра была обговорена встреча с коллегами Таманского, с больными, которых он недавно оперировал. Все отзывы были для Ольги Сергеевны предсказуемы, она заранее знала, что станут они походить один на другой. А «изюминка»? Та самая, которая должна стать основой статьи? Времени на её поиски нет, срок сдачи материала короткий, да и Андрей с сыном её ждут на море.
- И всё-таки Вы чем-то озадачены, - шагая рядом по коридору, всматриваясь в лицо гостьи из газеты, спросила Станислава Игоревна.
- Да, - созналась Ольга Сергеевна, боясь, что её не поймут, если она станет раскрывать все журналистские секреты.
Станислава Игоревна не только поняла, но уже и сама готова была отдать в распоряжение корреспондента главный козырь, припасённый, как она сказала, «напоследок»: случай с женщиной, которой Таманский вернул кисть руки.
- Как? – не сразу поняла Ольга Сергеевна, веря и не веря в услышанное.
- Вы же наблюдали сегодня мастерство Дмитрия Дмитриевича. Операция была очень сложная, мало кто другой бы справился. – Станислава Игоревна оглянулась, боясь, что её может услышать хирург. Но тот ещё задерживался, и она продолжила. – Конечно, Вы - не медик, Вам показалось, что ситуация обычная: извлекли, зашили.
А знаете, сколько опасений было? Там целых сосудов почти не осталось! – Станислава Игоревна приостановилась, доставая из кармана бумажку. – Вот адрес той самой женщины. Это недалеко. Встретитесь, поговорите, поверите. Она у нас на учёте года три стояла. Теперь совсем успокоились. Прямо сегодня и сходите, - уже во дворе больницы посоветовала Станислав Сергеевна.
Всё оказалось правдой. Наталья Андреевна рассказала, как с ней такая беда случилось.
–Я была на работе, готовила бетономешалку, в это время напарница нечаянно включила агрегат. Правая кисть повисла на волоске. Пока приехала скорая, пока оказывали первую помощь, прошло много времени, но для меня оно остановилось, я ничего, кроме боли, не помнила.
Хотя, нет – билась в голове ещё одна мысль: как остаться без руки? Что будет теперь с детьми, у которых я одна кормилица? – Женщина посмотрела на двери соседней комнаты: там, у телевизора, сидели её ребята, они смеялись чему-то увиденному, и женщина тоже улыбнулась и продолжила рассказ. – Знаете, сколько времени шла операция? Восемь часов!
Когда очнулась после реанимации, Дмитрий Дмитриевич сказал: «Всё хорошо, будешь жить, а за руку придётся повоевать!»
Мы воевали полтора года, и когда я начала работать кистью, когда пришли в движение пальцы, надо было видеть лицо моего спасителя!
Я вот не так давно была у родственников в Новосибирске, они показали меня профессору, «светиле медицины», как они его назвали, тот посмотрел выписку из больницы, поудивлялся, что в провинциальном городе - и такое возможно, назвал хирурга талантищем, а меня – счастливой, что к такому попала. «Видать, Таманский ваш – хирург от Бога, не иначе! Надо его в наш центр забрать».
- Не забрали почему-то, - проговорила Ольга Сергеевна.
- Не согласился, - поторопилась с ответом Наталья Андреевна. – Ему и писали, и сватать приезжали. Нет, не поехал. Характер у Дмитрия Дмитриевича особый. Такой бы - каждому мужику!
Женщина была в халате, Ольга Сергеевна пробовала разглядеть на руке шрамы, но они, если и были, скрывались под рукавом. Наталья Андреевна не стала мучить гостью: прощаясь, протянула для пожатия руку, и Ольга Сергеевна почувствовала её силу.
- Та самая? – спросила, не утерпев.
- Та, - снова улыбнулась хозяйка квартиры, и приподняла рукав. Уже побелевший шрам шёл поперёк кисти, и, если бы Ольга Сергеевна не знала, что он обязательно должен быть, при простой встрече с этой женщиной, не обратила бы на него внимания.
Историю Натальи Андреевны дополнили в больнице, когда туда вернулась Ольга Сергеевна. А вернулась она потому, что забыла в кармане халата диктофон. О нём она вспомнила, только оказавшись на остановке – записывать слова Натальи Андреевны было не к чему – каждое осело в памяти прочно и навсегда. Вернулась, и встретилась со Станиславой Игоревной.
- Так мы же на завтра договорились! – удивилась она.
- Я – за диктофоном, - пояснила Ольга Сергеевна. – Вечером надо сделать расшифровку. А у Натальи Андреевны я уже побывала, - проходя в ординаторскую, где она сбросила торопливо халат, сообщила Ольга Сергеевна.
- И как она сегодня? – живо поинтересовалась Станислава Игоревна.
- Отлично! – сказала Ольга Сергеевна.
- А знаете, сколько было споров в тот день, когда она поступила к нам, – присаживаясь на стул, сообщила Станислава Игоревна. – Дмитрию Дмитриевичу чуть ли не запретили делать операцию.
- Почему? – Ольга Сергеевна приготовилась выслушать дополнения к истории Натальи Андреевны.
- Так с доставкой с места происшествия в больницу затянули, отправлять в край было поздно: можно было потерять не только руку, но и женщину, – охотно стала рассказывать Станислава Игоревна. - И Дмитрий Дмитриевич пошёл на рискованный шаг: он оперировал, пытаясь сделать всё возможное, чтобы сохранить руку.
Хотя другой хирург возражал. Где-то он был прав, когда настаивал на том, что больную срочно надо отправлять в край, к нейрохирургам. Дмитрий Дмитриевич объяснил коротко: «Не дотянет». До трёх часов ночи все были в операционной. И все – только ассистировали Таманскому.
Ольга Сергеевна отметила, что по фамилии Станислава Игоревна назвала хирурга, кажется, впервые – настолько огромным было её уважение к Дмитрию Дмитриевичу.
- А если бы не получилось? Что тогда? – Ольга Сергеевна пытливо взглянула на собеседницу.
- Тогда Дмитрия Дмитриевича сняли бы с должности заведующего отделением, и уволили бы с работы.
- Уволили бы? Почему?
- А он не имел права проводить такую операцию в нашей больнице. До суда дело бы дошло.
- Хорошо, что не дошло! - искренне порадовалась Ольга Сергеевна. Потом посмотрела в окно: там уже надвигалась ночь.
- Мне пора, до завтра, - сказала она Станиславе Игоревне.
- До завтра. Только завтра Дмитрия Дмитриевича не будет. Да хотя бы и был, Вы от него мало чего бы услышали.
Они спускались по этажу, когда Станислава Игоревна сказала:
- А он ведь Вас узнал. Он Вашего мужа оперировал несколько лет назад. Память у нашего хирурга отличная, – каждого больного помнит.
Ольга Сергеевна резко остановилась:
- Это – правда?
- Конечно, - медленно шагая вниз, проговорила Станислава Игоревна. – Вы-то, вижу, запамятовали – столько времени прошло. Да и уехал Дмитрий Дмитриевич тогда сразу. А домой к нему меня срочно на машине отправляли. Так вот.
Стоит ли убеждать моего читателя, что очерк о хирурге от Бога был в праздничном номере самым ярким, и что Ольге Сергеевне объявили за него благодарность в редакции? А когда она прилетела на море, муж, выслушав её горячий монолог, не высказал заготовленный упрёк, а, приобняв, повёл на берег, откуда махал им рукой сильно загорелый сын, радуясь, что видит родителей в мире и согласии!