От С. - Т., от Т. - С. Лето 2016 года
Макс Фрай
«Сказки старого Вильнюса 1»
« На северной окраине Лейна, куда не забредают ни любопытные туристы, ни вездесущие продавцы сладостей, живет заклинатель книг. Люди приносят к нему книги, которые показались им бессмысленными, непонятными или просто слишком печальными. Одним книгам заклинатель играет на флейте, с другими о чем-то шепчется, запершись в кабинете, а иногда просто кладет закладку – птичье перо, обрывок записки, засушенный цветок. После этого история, записанная в книге, о чем бы она ни повествовала прежде, становится историей о великолепии и чудесах мира, хотя, как рассказывают те, кто не поленился проверить, все слова остаются прежними и даже не меняются местами».
«Ерунда – штука гордая, в чью попало голову добровольно не придет».
«Всякий человек отчаянно одинок, но большинство узнает об этом, только когда с ними начинает происходить что-то не то».
«А когда человеку больше ста лет подряд снится один и тот же сон, он становится таким плотным и ярким, что его могут увидеть другие люди. В старину подобные вещи то и дело случались, но потом люди разучились спать подолгу, и сны у нас стали короткие, бледные, мелкие, как лужи, сами поутру их вспомнить толком не можем, не то что другим показать».
«Лично я не знаю способа увидеть тот сон, который нужен, по заказу».
« У всех, знаешь, свои представления о возможном и невозможном. Чтобы выбить человека из колеи, должно случиться нечто немыслимое, но не вообще «немыслимое», а с его точки зрения».
«У тебя бывает так, что весь мир вокруг – болит? – не отнимая рук от лица, спросил он».
«Ей было весело и одновременно жутко, совершенно как в детстве. Во взрослом организме эти два чувства, увы, не совмещаются, и как же много мы теряем, разучившись смеяться от страха, – думала Ирма, – возможно, вообще всё».
«Смотри, что получается: почти всякий человек, кого ни возьми, не слишком доволен своей жизнью. Одному не нравится работа, другому семья, третьему место жительства, четвертому, вот как тебе, климат. А некоторым – все вышеперечисленное и еще куча вещей. И люди говорят себе: ничего, однажды все изменится. Такое обещание дает им силы жить дальше. Но оно же мешает настоящим переменам. Понимаешь, о чем я? Человек думает: «Однажды все изменится», как будто это должно случиться само, без его участия. А так не бывает. Надо не думать, а делать. Сказать себе: мое «однажды» уже наступило, откладывать больше некуда, давай действуй! Вот это и есть точка отсчета, о которой я говорю, – тот день, когда наступило твое «однажды». Понимаешь?».
« Мне вечно недостает того, чего нет и быть не может. Всего несбыточного и невозможного сразу. И одновременно каждой малейшей детали его. И даже не то чтобы именно мне. Как будто внутри меня жадная, вечно голодная черная дыра. И ей неймется. А мне поневоле приходится разделять ее чувства, потому что она все-таки не где-то далеко, а именно во мне. У черной дыры есть удобное вместилище – я. А у меня – ее неудобный голод. Такой нелепый симбиоз».
«– И в то же время всего того, что есть, мне, получается, толком и не надо. То есть, конечно, если уж оно все равно есть – ладно, пусть будет. Беру. Отнимут – огорчусь. Сколько раз что-то терял, всегда огорчался. Но, знаешь, как-то невсерьез. Глубоко не задевало».
Бессмысленно спрашивать себя: «И зачем это было нужно? Ради чего так старался?» Когда делаешь невозможное, ответ на вопрос «зачем» очевиден: чтобы было. Потому что именно невозможным жив человек, что бы он сам об этом ни думал.
Макс Фрай
«Сказки старого Вильнюса II»
«Если подумать, искусство само по себе – глупость. Нерациональное, необязательное, избыточное действие, без которого можно легко обойтись. То есть без него можно выжить. Но нельзя жить».
« Иногда твоя мудрость меня почти пугает, – вздыхает Тони. – Причем «почти» – это только потому, что день на дворе. Было бы темно, я бы, пожалуй, закричал».
«Это требует всех моих сил и всего внимания, но оно того стоит. В такие минуты я вижу только безбрежную тьму и ослепительный свет, которые и есть весь мир. Который, в свою очередь, и есть я. Не знаю, как еще объяснить».
«Мы определенно есть – и это все, что мы сейчас о себе знаем. Но этого совершенно достаточно».
«Это же как лотерея. Не обязательная, но возможная для всех, в любой момент, в каком угодно месте. Родиться – все равно что купить билет. А дальше – как получится».
«Остаться наедине с собой и посмотреть, что будет. Скорее всего, ничего особенного. Но попробовать-то можно. Вернее, нельзя не попробовать. Потому что время внезапно перешло в наступление, и победа его стала теперь вопросом – вот именно, всего лишь времени. Будь оно проклято. Будь оно благословенно – все, оставшееся мне».
«Какая разница, как оно на самом деле, если я ощущаю себя таким живым, как никогда прежде. Кроме ощущений все равно ни у кого ничего нет».
«Отец однажды сказал, что храбр не тот, кто не знает страха, а тот, кто способен действовать невзирая на страх».
«Нельзя сказать, что я себя не люблю. У меня, слава богу, не настолько бурная внутренняя жизнь. Скорее, я просто изрядно себе надоел. Немудрено, мы с моим зазеркальным двойником неразлучны с младенчества, вместе выросли, вместе прошли огонь и воду; до медных труб, впрочем, так и не добрались и уже вряд ли успеем. А теперь я вынужден ежедневно смотреть, как он стареет и постепенно становится все меньше похож на меня».
«Близкому человеку обычно прощаешь не больше, а гораздо меньше, чем чужим».
«Дети мои, вот вы слушаете меня и наверняка думаете: а чем все закончилось? А оно ничем не закончилось, потому что еще продолжается, и будет продолжаться всегда, и наши с вами маленькие личные истории вплетаются в эту большую, подобно ручьям, которые…»
Сказки старого Вильнюса-2
"Как — зачем? Я уже говорил тебе, совсем недавно, четверти века с тех пор не прошло: для художника существует только один ответ на вопрос „зачем?“ — „чтобы было“. И если он тебя не устраивает, прощайся с жизнью. С настоящей жизнью, я имею в виду. Довольствуйся малым».
"Если подумать, искусство само по себе — глупость. Нерациональное, необязательное, избыточное действие, без которого можно легко обойтись. То есть без него можно выжить. Но нельзя жить".
"Слушай, а если я тоже что-нибудь положу? Или только зареченским жителям можно?
— Хулы не будет, — смеется Тони. — Подарки — такое дело, знай давай, да побольше. А с адресом твоим другие инстанции пусть разбираются. Точно не Небесная Канцелярия. Но зачем тебе?
— Понятия не имею. Низачем. Просто… чтобы быть в игре.
Да, это серьезная причина. Куда серьезней, чем моя вежливость".
Для того, чтобы не видеть, что беру, мне недостаточно зажмуриться и отвернуться: мои руки даже более зрячи, чем глаза. Единственный способ — вывернуться наизнанку. Это требует всех моих сил и всего внимания, но оно того стоит. В такие минуты я вижу только безбрежную тьму и ослепительный свет, которые и есть весь мир. Который, в свою очередь, и есть я. Не знаю, как еще объяснить.
На каком-то этапе осени неизбежно наступает момент, когда запах воздуха вдруг приобретает свойства света. Он становится ослепительным. Ярким, всепроникающим, звонким, как смысл всего.Он и есть — смысл.
Со стороны может показаться, что я бездельничаю, на самом же деле занят по горло — живу.
— Подлинная магия, — говорит Фрида, — органичной частью которой является танец, — это умение забыть о себе и чутко прислушиваться к желаниям реальности. Помогать их осуществлению, когда это в твоих силах. И не мешать во всех остальных случаях.
Наверняка мне известно одно, — говорит Фрида. — Когда мы танцуем, в мире становится больше радости. А радость — идеальный материал для ремонта прохудившегося бытия. И когда в нас ее становится столько, что перехлестывает через край, в ближнем мире латаются дыры, счищается ржавчина и выпрямляются стези. Что именно случится, с кем, где и когда, мы не узнаем. Все к лучшему, не надо нам ничего знать. Мы не благодетели, а облагодетельствованные. Счастье наше столь безмерно и ослепительно, что подробности просто ни к чему.
«Сказки старого Вильнюса
III»
« Иногда неудачное решение
– самое лучшее. Затем и рождается человек на этой прекрасной земле, чтобы жизнь
его была полна нелепостей и регулярно шла наперекосяк. Такое уж это специальное
место. И думать, будто ты создан для чего-то иного, – не просто гордыня, но еще и глупость».
«…время все лечит…– …одновременно убивая нас».
«Лучше не спрашивай, как я живу, потому что ответ на этот вопрос не только умножают на отвечающего, но и делят на личность спросившего, и тогда придется признать, что я ежедневно делюна ноль все, что со мной происходит, недопустимая математическая операция, есливыполнять ее, не отлынивая, тысячу лет подряд, реальность однажды сдастся, итогда отменится время….».
«Еда в этом смысле даже
лучше погоды, идеальная тема для разговора, помогает хранить полное молчание,
ни на минуту не закрывая рта. Смешной парадокс».
«...вкратце описал вчерашнюю
прогулку с Рут и даже несколько диалогов, не слово в слово, но довольно близко
к тексту, – еще один способ заниматься любовью в отсутствие предмета
страсти. Какой я, оказывается, смешной».
Сказки старого Вильнюса - 3
Потому что навсегда перестать быть художником — все равно что для вашего брата оборотня больше не превращаться. Помнишь, ты говорила: жить вполне можно, но никакого смысла.
Думал: «Это, конечно, совсем полная ерунда, наивный лепет раздавленного горем рассудка. Но я — полновластный хозяин в своей голове, сам могу решать, что станет для меня правдой. И — в сравнительно здравом уме, в условно трезвой памяти — выбираю верить в полную ерунду. Просто потому, что с такой верой вполне можно жить».
Думал: «Не прибедняйся. Не „вполне“, а очень даже распрекрасно можно жить. Чем ты, друг мой, и занимаешься вот уже почти год. Зачем притворяться?»
Всякий язык иностранный для того, кто молчит обо всем, хотя бы поэтому лучше не спрашивай, все равно совру, выбрав не те слова, которые надо, да просто — выбрав слова.
Я прожила достаточно, чтобы заметить одну печальную закономерность: когда я уверена, будто знаю, как лучше, это мне только кажется.
28 августа 2016г.
Закончил читать Сказки старого Вильнюса, что буду читать дальше пока не знаю, но цитаты вот они:
«Сказки старого Вильнюса
III»
«Я прожила достаточно,
чтобы заметить одну печальную закономерность: когда я уверена, будто знаю, как
лучше, это мне только кажется».
«Нынче хорошие времена для
посредственностей, способных сделать ровно столько, сколько без особого труда
уложится в некрупную голову среднего потребителя культуры. Желательно даже чуть
меньше, чтобы оставить публике свободное пространство для снисходительного
самодовольства, это она любит больше всего».
«…прошлого, как известно,
вовсе нет, и будущего тоже, есть только слова «прошлое», «будущее», помогающие
заполошному человеческому уму хоть как-то принять и освоить бесконечное
переменчивое «сейчас».
«А в-третьих – и это самое
важное! – у всякой вещи должна быть история. Легенда. Персональный миф,
без которого и человек – просто двуногое бескрылое прямоходящее, с какого-то
перепугу возомнившее себя царем природы».
продолжение http://www.proza.ru/2020/02/03/1098