Собрание "Челябинск - вечное настоящее". Мечтаю, чтобы состоялось.
И сейчас люди делают много хорошего - пишут о нашенском роке, джазе, Ариэле, Уральском диксиленде, ресторанных музыкантах. Спасибо им огромное.
Еще были Стэм и Политехнический, Опера, Драма и ТЮЗ, Студия телевидения и Радио. Медицинский и Педагогический, Рестораны и Гастрономы, Дворцы спорта и Культур. Заводы и фабрики, школы, пэтэу и технари, ателье и зеркальные мастерские.
Люди жили, творили, думали, ошибались. Сидели во дворах, ходили спорт и музыку, рисовали, сдавали экзамены, шли в армию. Учились в институтах, работали, создавали семьи.
О чем-то мечтали, чего-то хотели, печалились или радовались. Открывали истину, расставались с заблуждениями, приходили к богу, уходили от бога, мало ли.
Челябинск уникален, неповторим, непревзойден и очень красив. Правда. Просто, современные каноны разворачивают впечатление на сто восемьдесят градусов.
Нужно, чтоб чистенько, красивенько, интерьерненько, новодельненько. Чтоб комфорт лез в уши, а красоты облепляли, словно мухи медовую ложку. Как будто в Париже маде.
Минуточку, господа, почему Париж - канон. Или Лондон, Милан, Барселона. Потому что так круглосуточно учат рекламные проспекты и телевизионные картинки. Каким-таким образом мы их заочно возлюблили, сделали эталоном.
Спору нет, хороши. Ну и что.
Всмотритесь в себя и увидите Челябинск. Не тот, который отрицаете и в который плюетесь по триста раз в сутки. Другой - подлинный, настоящий, бессмертный.
С изломом Цвиллинга на площади, Ритмом, Аэрофлотом и гостиницей Заря, что маячит серпом на углу Воровского и Спартака.
Центральный Гастроном - большие витрины, прилавки под мрамором, высокие потолки, лепнина, люстры, полированные полы. Волшебные отделы - Мясо, Рыба, Кондитерский, Бакалея, Вино. Кассы по углам - в кабинках, высоченные, со звонкими деревяшками на счетах.
Кинотеатр Пушкина - одно фойе чего стоит. Лепнина, простор, эстрада, лестница на второй, огромные двери сбоку. Буфет, в конце концов. "Анатомия любви", "Золото Маккены", "Женщины и берсальеры".
Родина, Знамя, Октябрь, 30-летия ВЛКСМ, Урал, Победа, Спутник, Спартак. Планеты нашего детства.
Разве колбасило, что лиловый негр на гардеробе не подает манту.
Миасс, Водная станция, Парк Культуры, Колесо Обозрения, Лыжная База, Монахи, Голубой Карьер, Изумруд.
Кораблики, буйки, водные велики, лодки.
Смолино, Первое озеро, Курочкино.
Кто из нас отказался хоть раз - лучше на Лазурном берегу отдохну.
Или кафушки. Пингвин, что на Цвиллинга - мороженное с огоньком, помните. Коктейль-бар или Уральские пельмени - те, нижние, маленькие.
Рябинка, Салют, Цыплята Табака, Южный Урал,Седьмое небо, Арктика, Малахай, ТэЦэ, Охотничий.
Нет, всякий раз говорили мы - там отсутствует молекулярная кухня и модные коктейли. Ага, как же.
Вокзал, Торгаш, Гипромез, Вышка, Высотки по Ленина.
Трамвай, в котором пионерам можно 19 мая забесплатно.
Танковое училище, куда повели после приема в пионеры и дали возможность забраться внутрь.
Апрельские субботники в парке, выпускные, когда по городу бродили отряды старшеклассников.
Горсад с танцами, катком, картингом, эстрадой, бильярдной и шахматным, длинным столом. Поначалу на задках даже Шапито устанавливали.
Или паровоз, что плыл по Энтузиастов - поперек всех троллейбусов. Детская железная дорога - кто из на с не мечтал одеть форму и компостировать билетики.
Заячий остров, частный сектор, текущий с вокзала вдоль железной дороги. Кирсараи, Симстрой, Порт-Артур, Колупаевка, Еврейская крепость.
Центральные дворы - Спартак, Спорт, Комиссионка, Соки-воды, Ритм, Аэрофлот, Кассы, Волшебница, Башмачок, Огни Урала.
Зеленые по самое не могу - акация, тополя, липы, яблони и сирень. И вдоль любого тротуара ранетки - бери не хочу.
Маленькие скверики - Лондон, Париж, Пушкинский, Цвиллинга. Старый фонтан на площади - без глупой цветомузыки, круглый, полноводный. Или фонтан-Аист, что притаился в Комиссионке.
Орленок, Сказ об Урале, два Ленина, Паровоз Красный Коммунар, Памятник войнам у первой школы, Танк.
Уютный трамвай двойка, который, утопая в зелени, круто заворачивал у Стадиона.
Калибр, Часовой и Химфарм, Табачка и Ликерка, Кондитерка и Калюха.
Чем не красота.
Бурлили, ходили, сидели, говорили, обнимались. Играли гитару, покуривали, вдыхали жигулевское по тридцать семь. Просто беда.
Этим летом, которое уже прошло, бродил при нисходящем солнце вдоль ободранных зданий на Ленина. Аккурат возле Публички. Пристукнуло.
Оттуда, из-под штукатурки, глядел ясный,светлый, прозрачный и вечный Челябинск.
Интересный, объемный, таинственный, почти барочный, правда, немного ампирный, но совершенно неповторимый, родной, уютный.
Неожиданный, глубокий, новый, как невылупившийся птенец, и, одновременно, потертый, что мой адвокатский портфель.
Там, в зеркальной мастерской на Воровского, маленький Ошер Самуилович кроит окна и витрины, Зяма Швец из подвального ателье у зеленого рынка, напялив на нос пару очков, снимает на ощупь мерки под осенний мантл, а Витя Бокарев лепит Горького в мастерской на Омской.
Художник Ладнов пишет натюрморты на Худякова, Игорь Жуков исполняет Скрябина в филармонии, а в Арктику вечерком запускают за трояк.
И еще не сняли с продаж коктейль спортивный, а статный грузин Яша варит кофе на песке, рассыпанном возле Уральских пельменей.
И корабль плывет по Миассу - Белый пароход.