Иван Петрович обделался и заплакал. Хотя, возможно, он горевал не от антисанитарии, но голода, воспоследовавшего за опорожнением. Ему сменили подгузник и напоили молоком. Иван Петрович умолк, улыбнулся и ненадолго уснул.
Иван Петрович проснулся, встал на четвереньки и пополз под ободряющие возгласы старших. Потом, держась за край кровати, встал на ноги, сделал два шага, упал и заплакал. Его взяли на руки и покачали, пока он не забыл о своей неудаче.
Иван Петрович поднялся на ноги при помощи рук, покачнулся и пошел, то останавливаясь, то ускоряясь, чтобы сохранить равновесие. Родители хлопали ему в ладоши.
Иван Петрович отказывался употреблять пищу по назначению. Он капризничал, отворачивал голову, а когда ему насильно запихнули в рот ложку, выплюнул еду и получил подзатыльник. Иван Петрович разревелся и над ним сжалились.
Пришла учительница и стала учить Ивана Петровича азам. Сначала он не понимал азов, но учительница проявила терпение педагога, и Иван Петрович уяснил азы гораздо лучше – почти полностью. Учительница оказалась милой и очень ему понравилось. Ему захотелось еще азов, но те закончились.
Пришел вспыльчивый учитель и стал вдалбливать в голову Ивана Петровича более сложные предметы. Иван Петрович смотрел на учителя затравленно и тупо, как подготовленный к убою скот, и отвечал невпопад. За это учитель ударил его по рукам линейкой. Иван Петрович хотел заплакать но сдержался, потому что одноклассники смотрели на него с плохо затаенным злорадством, и заплакать означало доставить им удовольствие.
Ивана Петровича обхитрили и выменяли у него брелок на значок. Некоторое время Иван Петрович радовался новинке, крутя ее в пальцах и подставляя солнцу, но потом постиг неравноценность обмена и расстроился.
Иван Петрович схитрил и выгодно выменял значок на перочинный ножик. Ровно неделю он упивался своей удачей, поочередно раскрывая лезвия и пилочки, пока нож не отобрали старшеклассники. Иван Петрович горевал от утраты, пока родители не подарили ему на Новый Год модель итальянской гоночной машины Альфа Ромео. Наитие подсказало Ивану Петровичу три важных принципа, сформулировать которые он смог лишь многими годами позже:
1) В этом бренном мире губительно привязываться к вещам.
2) Дорогое сердцу следует тщательно скрывать от других, дабы оно не стало предметом зависти.
3) Даже самому незаменимому нужно заранее выдумывать замену, чтобы утрата не застала тебя врасплох.
Пришел плешивый учитель и стал объяснять еще более сложные предметы. Он наводил сонливость занудством, зато не бил по рукам линейкой – возможно, потому, что у него ее не было. На удивление, более сложные предметы дались Ивану Петровичу лучше чем менее сложных, хотя и хуже азов.
Иван Петрович безумно влюбился в одноклассницу, а она в него – нет. Иван Петрович очень страдал, а одноклассница сохраняла ледяную невозмутимость. Хотя, возможно, она тоже терзалась, но по иным поводам. Иван Петрович очутился на грани отчаяния, но этой грани не переступил. Со временем ему полегчало, благодаря увлечению другой одноклассницей, в связи с чем ее предшественница утратила свою роковую гегемонию. Но вскоре он снова затосковал от недостатка взаимности.
Обучение и несчастная любовь подточила его силы. Иван Петрович напился на школьном выпускном вечере и блевал так, словно пытался избавиться то своего кишечника. Бывшая классная руководительница вытерла его взмокшее чело влажным полотенцем. Это было ее последней услугой выпускнику. Впоследствии, тот часто вспоминал милосердную руку с полотенцем – фрагмент, который его гипертрофированная от алкоголя апперцепция цепко выхватила из общей картины, воображение увеличило до фетишистских пропорций, а память щедро раскрасила в радужные цвета невозвратных времен.
Собралась приемная комиссия и после раздумий допустила Ивана Петровича к занятиям в институте. Ей пришлось немного попотеть, а будущему студенту – понервничать.
Иван Петрович равнодушно учился и с удовольствием ездил в туристические походы с бессонными ночевками, расстроенными гитарами, тургеневскими девушками и дешевым портвейном.
Он полюбил студентку, а она полюбила его. Потом это чувство взаимно угасло.
Иван Петрович читал модные книги и смотрел нашумевшие фильмы, получая от тех и других удовольствие.
Он защитил диплом, на который никто не нападал, и стал архитектором без стажа.
Ивана Петровича распределили. Он без энтузиазма трудился и с энтузиазмом общался с коллегами, среди которых заметно фигурировала молодая девица с рельефной фигурой. Иван Петрович полюбовался фигурой с разных углов, затем потрогал ее со всех сторон в темном углу и женился на ее обладательнице.
Через год и девять месяцев жена родила Ивану Петровичу дочь, похожую на мать.
Иван Петрович продолжал проектировать будущие дома на работе, а дома строить проекты будущего. Первые воплощались, оказываясь в действительности хуже, чем на чертежах. Вторые оставались мечтами.
Фигура жены Ивана Петровича стала в геометрической прогрессии утрачивать рельефность, меняя округлость на обвислость, а грациозность на костлявость. Иван Петрович не к месту вспомнил реквизированный перочинный ножик, модель Альфа Ромео и начал заглядываться на сотрудниц помоложе, фигурам которых еще только предстояло обезобразиться вследствие родов, злоупотребления сладким и процесса энтропии.
У жены Ивана Петровича испортился характер. Иван Петрович поскандалил с нею несколько месяцев и завел себе любовницу.
Любовница стояла у соседнего кульмана и отвлекала Ивана Петровича от поперечных сечений своими продольными разрезами. Он стал работать спустя рукава, но благодаря накопленному опыту, это не сказалось на результатах его труда.
Жена узнала об измене и закатила Ивану Петровичу театральную сцену без антракта, в который тот отказался участвовать и ушел к любовнице с вещами.
Иван Петрович наскучил любовницей и затосковал по дочери, похожей на жену в юности, когда ее фигура и характер еще не подверглись мародерству времени. Он собрал вещи и вернулся восвояси.
Жена Ивана Петровича без скандала приняла мужа в лоно семьи, но так и не простила измены. Между супругами воцарилось вежливое отчуждение.
Иван Петрович с головой ушел в работу и спроецировал особо удачный дом. Его наградили премией и продвинули на должность старшего архитектора.
Бывшая любовница за соседним кульманом продолжала не давать ему покоя воспоминаниями. Между ними повторно пробежала яростная искра короткого замыкания, от которой с небывалым жаром воспламенились угли былой страсти. Они горели недолго и вскоре превратились в золу взаимной неприязни. Иван Петрович добился перевода в другое помещение, где разлюбленная любовница не тревожила своим присутствием памяти, вскоре заросшей ряской новых забот.
Иван Петрович пытался воспитывать дочь, но та предпочитала общество матери. Он руководил младшими архитекторами, и те благосклонно подчинялись его руководству и сдержанно смеялись его анекдотам, но приглашали на свои вечеринки лишь в том случае, когда он становился невольным свидетелем их приготовлений.
Иван Петрович ушел на пенсию, получил в подарок телескоп и решил заняться изучением звезд, к которым его тянуло с детства, возможно, потому что ему нравилось слово «астроном». Но звезд было слишком много, а Иван Петрович – один. Звезды оказались слишком маленькими даже в телескоп, а у Ивана Петровича от стояния за кульманом заметно ослабело зрение.
Оставив звезду небу, он решил посвятить себя коллекционированию значков, отражавших стадии развития общественной формации. Его хватило на полгода.
У Иван Петрович ухудшилось здоровье. Теперь он прихрамывал, и ему выдали палочку.
Его зрение ухудшилось, но слух обострился. Когда жена слишком громко орудовала на кухне, Иван Петрович бил палкой в стену. Жена игнорировала эти красноречивые воззвания к тишине.
Он попытался перечитать некогда модные книги и пересмотреть нашумевшие фильмы, но не получил от них удовольствия: книги показались скучными, а фильмы заумными.
Иван Петрович упал и сломал себе руку. Когда рука зажила, он упал и сломал себе ногу. Тогда, не дожидаясь выздоровления ноги, у него забрали палку и усадили в инвалидное кресло.
Ивану Петровичу хотелось, чтобы жена катала его на кресле по парку. Но прогулки случались исключительно редко. У жены болели ноги. Или она так и не простила мужу измены. Правда, она регулярно выкатывала его на балкон, обращенный к юго-востоку. Нежась под теплыми лучами, Иван Петрович впервые убедился в значении солнца для всего живого и проникся первобытной языческой верой, основанной на его почитании.
Иван Петрович надрывался, требуя, чтобы жена выкатила его на балкон. Жена молчала и бездействовала. Иван Петрович ударил в стену локтем, тоскуя по увесистой палке с ручкой, которую заменили креслом. Жена снова не отозвалась, потому что она умерла.
Ей не нашлось замены. Теперь Иван Петрович выкатывал себя на балкон сам. Туда – коляска бодро соскакивала со ступеньки, а вот обратно приходилось повозиться, применяя сноровку дряхлеющих рук и знания законов кинетики. Однажды Иван Петрович не смог преодолеть приступки и заночевал на балконе. Не одолел он ее и утром, поскольку за ночь силы оставили его. Когда Ивана Петровича обнаружили, у него забрали коляску, и дочь отвезла отца в дом для престарелых.
Иван Петрович часто вызывал сестру – не оттого что ему было много нужно, а потому что она ему нравилось. Он надоел сестре, и она стала приходить сначала по второму сигналу, а затем по третьему и через раз.
Дочь навещала его только по праздникам, за исключением религиозных и устаревших политических.
Иван Петрович обделался. Никто не пришел сменить ему подгузник. Иван Петрович нажимал кнопку вызова, пока у него не устала рука, что случилось довольно скоро. Иван Петрович заплакал: не потому что ему было отвратительно лежать в собственном дерьме или грустно от покинутости. Слезы сами собой текли из глаз. Тело освобождалось от лишнего груза, перед тем как отправиться в последний путь.